Текст книги "Под стягом Габсбургской империи (ЛП)"

Автор книги: Джон Биггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Это означало, что нашему отряду – Драганичу, мне, двум юным патриотам и проводнику из местных, чье имя я так и не узнал, приходилось ползти по канавам, продираться по прибрежным зарослям и спотыкаться на распаханных полях, чтобы избежать поимки, в основном, мы двигались под прикрытием темноты.

Первой трудностью стала переправа через Дрину. Нам нашли лодку – полусгнивший ялик, но большую часть первого дня пришлось пролежать в камышах, дожидаясь сумерек. А когда мы наконец оказались в лодке, то выяснилось, что течение гораздо сильнее, чем мы ожидали, поскольку в этой местности выдалась дождливая весна. В результате мы продрейфовали вниз по течению на довольно приличное расстояние, гораздо дальше предполагаемого места высадки на австрийском берегу.

К тому времени, когда нам удалось выбраться на берег, мы промокли насквозь и вымазались грязью после проведенного в камышах дня. Но это уже не имело особого значения, поскольку начал накрапывать дождь, и лил, ни на минуту не прекращаясь, еще два дня. Мы брели по прибрежным топям, потом по ольшаникам и заливным лугам, затем по полям мокрой и колючей кукурузы. Пробираться под дождем по грязи с саквояжем в руке, в дрянном костюме в дешевых городских туфлях мне казалось пыткой. А что еще хуже, лишь проводник и Драганич знали, где конечный пункт этого унылого и упорного похода, так что мы слепо следовали за ними то вверх по холму, то вниз в долину, час за часом, без малейшего представления о том, сколько еще продлятся мучения.

Дело усложнялось тем, что покалеченная нога начала болеть, возмущаясь поставленными перед ней неразумными задачами. Но гораздо сильнее была боль оттого, что теперь я вернулся на австрийскую территорию, после пяти дней отсутствия на корабле, в штатском и проникнув в страну нелегально в компании отряда отчаянных головорезов, собирающихся убить наследника трона. Если нас схватят, мне придется давать объяснения, и, по зрелому размышлению, это будет даже сложнее, чем если бы нас арестовала сербская полиция в «Под златна грана».

До этого чуть было не дошло, когда на следующее утро мы шли вереницей по краю горохового поля. Вдруг Драганич остановился и пригнулся, подав нам знак поступить так же. Я краем глаза заметил на дороге, ведущей через поле, пять или шесть фигур. Двое были в темно-синем, остальные в сером, с перекинутыми через плечо винтовками: вне всяких сомнений, австрийские таможенники в сопровождении солдат возвращались из ночного дозора против контрабандистов. К счастью для нас, они были такими же усталыми и промокшими, как и мы сами, и спешили добраться до ближайшей деревни и приправленного ромом чая в местном кафе. Они прошли мимо, не заметив нас, и когда удалились, мы с трудом разогнулись и побрели дальше.

До Обреницы мы добрались только на заре следующего дня, после того как ночью дважды заблудились в мокром сосновом лесу к востоку от города. За весь кошмарный день (половину нашего пути) нам удалось съесть лишь пару ломтей отсыревшего хлеба и пару кусков сахара, так что гороховая похлебка и горячий кофе никогда не казались мне такими аппетитными, чем в подсобке недавно открывшегося в городе кинотеатра «Биоскоп», чей владелец оказался тайным членом «Звяз о смрт». Даже Карджежев и Дусич впали в уныние. Когда мы устало ковыляли под дождем по закоулкам городка (весьма подозрительная группа странно одетых и вымазанных грязью чужаков), фибровый чемодан, где лежало оружие отряда, в конце концов не выдержал и развалился, и пистолеты, бомбы и боеприпасы со звоном высыпались на мостовую буквально через несколько секунд после того, как мимо прошагал местный жандарм во время утреннего обхода.

Бледные как полотно, мы побыстрее похватали оружие и нырнули в кинотеатр. Позавтракав и немного обсушившись в тесной подсобке «Биоскопа», мы с майором Драганичем распрощались с остальными. Проводник и двое будущих убийц должны были ехать в Тузлу, а оттуда по железной дороге в Сараево. А мы отправились на юг, на восемьдесят километров по австрийской территории, к границе с Черногорией где-то рядом с Фочей, там у Драганича было какое-то важное дело. Причины решения предпринять путешествие через враждебную ему территорию были, по его словам, двоякие: во-первых, теперь, раз мы уже перебрались через австро-сербскую границу, не стоит терять времени, чтобы делать это снова; во-вторых, расстояние до места нашего назначения стало бы гораздо больше, если возвращаться обратно на восток, в Сербию, поскольку австрийская территория в те дни клином вдавалась между Сербией и Черногорией.

Австрийско-черногорская граница выше Фочи, как сказал Драганич, проходила в гористой, заросшей густым лесом местности и охранялась не так строго по сравнению с границей, которую мы пересекли на Дрине. Он загадочно добавил, что слишком известен пограничникам на черногорской границе с Сербией. Я ломал голову над этим замечанием и задался вопросом, с какой стати это должно иметь значение, так как Драганич сам был черногорцем и, по-видимому, подданным короля Николы [40]40
  Никола I Петрович – второй князь Черногории с 1860 по 1910, а затем первый король Черногории с 1910 по 1918 из династии Петровичей-Негошей.


[Закрыть]. Что касается меня, теперь, когда мы благополучно перешли через границу на австрийскую территорию и избавились от Карджежева, я решил, что остаток путешествия будет не слишком опасным. Назвался груздем, полезай в кузов, наверное, вы и сами так скажете: итак, я обнаружил заговор против прямого наследника, оставалось еще больше месяца до его прибытия в Боснию, и я подумал, что смогу также узнать, что за «дело» звало Драганича в Черногорию. Во всяком случае, я сомневался, что это будет мастерская по ремонту велосипедов.

Когда мы покинули Обреницу, трясясь по шоссе на юг в гужевой повозке, предоставленной хозяином кинотеатра, снова светило солнце. Прежде чем мы уехали, он настоял на том, чтобы показать майору и мне последний фильм, присланный его кузеном из Питтсбурга. Это была десятиминутная история ковбоя с Томом Миксом. Первый вестерн, который я видел, и очень интересный – «Бретт из Бэдленда», если я правильно помню. Драганич был в восторге, и позже в тот же день, когда мы отдыхали в лесу, я видел, как он практикуется быстро выхватывать револьвер.

Так или иначе, двухдневная поездка к черногорской границе прошла без происшествий. По мере того как мы взбирались наверх, в горы, сельская местность становилась все более дикой и малонаселенной. Путников было немного, а что касается вооруженных сил или жандармов, мы не встретили ни одного. Драганич находился в приподнятом настроении. Его «туннель» работал хорошо, несмотря на трудности прохождения через него, а погода установилась прекрасная и теплая, как раз чтобы высушить одежду. Пока мы продвигались на юг, он развлекал меня явно приукрашенными, но, должен признать, очень интересными байками о своих недавних подвигах в последних двух балканских войнах в качестве командира группы четников [41]41
  Четники (от серб. četa – рота) – сербское национальное движение, боровшееся за независимость Сербии от Османской империи, а затем от Австро-Венгрии и Болгарии.


[Закрыть]: тех чертовски храбрых полурегулярных войск, которые с такой свирепостью боролись в первой балканской войне, чтобы изгнать из Европы турок – и потом нападали друг на друга с еще большей свирепостью несколько месяцев спустя, когда страны Балканского полуострова начали ссориться из-за трофеев.

Истории майора, несомненно, содержали предостаточно героического преувеличения, театральности, естественной для человека из страны, где и в ранние годы этого века двумя главными мужскими занятиями по-прежнему являлись война и создание эпической поэзии. Но думаю, что даже несмотря на хвастовство, его рассказы звучали правдоподобно. Сербы, в конце концов, были храбрыми и весьма опытными солдатами – и до 1914 года не раз имели возможность это доказать – и ни одна ветвь сербской нации не была более воинственной, чем черногорская, это сообщество за минувшие века поставило в Европу предостаточно воинов.

Большая часть его рассказов звучала правдоподобно, даже тот, где он в 1912 году, вооружённый только штыком и винтовкой, в одиночку удержал мост на реке Струмице против батальона турок, словно легендарный римский герой Гораций, пока сербские сапёры укладывали рядом с ним динамит, чтобы уничтожить мост; а получив пятнадцать ран, он перепрыгнул через парапет и проплыл сорок метров под водой, пока вокруг взрывались заряды взрывчатки и рушился мост.

Но помимо их развлекательной ценности, весьма значительной, существовала и другая причина просить Драганича рассказывать мне все эти истории. Чем больше он говорил, тем меньше ему оставалось времени, чтобы задавать мне неудобные вопросы. У меня была готова история о том, что я – артиллерийский оберлейтенант Радич из Кастельнуово, но я глубоко сомневался, что она выдержит долгие расспросы. Теперь мы были сами по себе, вдалеке от человеческого жилья. Драганич имел оружие, в отличие от меня; и несмотря на его весёлость, я знал, что он убьёт меня без малейших угрызений совести, если что-то заподозрит. Я намеревался удрать от него, как только разузнаю, всё, что нужно – но лишь когда поблизости окажется пост австрийских жандармов. Винтовка Драганича была спрятана в задней части телеги, как и револьвер, и я знал, что если попробую внезапно сбежать, он пристрелит меня, прежде чем я преодолею сотню метров.

По счастью, всю дорогу рот у него не закрывался. Вообще-то лишь вечером на второй день, когда мы приблизились к черногорской границе, он наконец-то спросил что-то у меня. Стоял теплый денек, и мы лежали у горного ручья на лесной поляне, неподалеку от дороги. Лошадь щипала траву поблизости, и Драганич откинулся на спину с соломинкой в зубах и уставился в небо. Некоторое время он молчал, что весьма для него необычно, словно решал, стоит ли мне доверять. Наконец он заговорил.

– Скажи, Прохазка, как один черногорец другому: что ты думаешь о моих воинах отечества, а?

По слабой нотке иронии в его голосе я понял, что получить в ответ он ожидал не комплимент, которого требовала вежливость. Но всё же попытался уклониться от ответа.

– Кого ты имеешь в виду, брат?

Его белые зубы блеснули в зарослях бороды.

– Моих славных ребят, конечно, уже приехавших в Сараево. Ну разве они не бойцы, которыми должен гордиться любой народ?

– Раз ты спрашиваешь, должен сказать...

– Что считаешь их жалкими недоумками, да? Это ты хочешь сказать?

Я старался оставаться нейтральным.

– Ну, я думал...

Он засмеялся.

– Конечно, так ты и думаешь. И не могу не согласиться: это пустая трата нашего времени и ваших денег, и ты, без сомнения, доложишь то же самое начальству, когда вернёшься. Но знаешь, почему? Я скажу тебе: потому что я, майор Мирко Драганич, сознательно выбрал именно таких! Но скажу одну вещь, Прохазка: считай, тебе повезло, что ты не встретил первую группу, которую мы отправили в Сараево на прошлой неделе, потому как они еще хуже. Один из них, Чабринович, почти такое же трепло, как наш друг Карджежев, а его спутник, чьё имя я даже не помню, мелкий тощий туберкулёзник лет восемнадцати, едва ли сможет поднять пистолет, не говоря уж о стрельбе. Я устроил ему испытания по стрельбе, прежде чем мы его приняли, и, честно говоря, едва не взорвался от смеха. Он выстрелил по сараю десять раз с двадцати пяти шагов – и ни разу не попал, – Драганич замолчал. – Так что ты, без сомнения, задаешься вопросом, почему я, Муравей, выбрал для выполнения задания эту жалкую шайку школьников, хотя достаточно просто щёлкнуть пальцами, чтобы набрать закалённых в бою четников, воинов высшего качества и безоговорочно готовых отдать жизнь за сербскую нацию. И я скажу тебе почему: потому что я хочу, чтобы операция в Сараево оказалась настолько большим провалом, насколько это вообще возможно.

Я уставился на него.

– Но почему, чёрт возьми, после всех этих трудностей...?

– Потому что у меня есть голова на плечах. Ты знаешь, какая операция готовится в Сараево?

Я, конечно, знал, потому что мне выболтал Карджежев. Я подумал, что лучше для начала притвориться, что я не в курсе, но затем вспомнил, что должен изображать эмиссара от загадочного Сокола и, следовательно, полностью осведомлён о цели заговора.

– Конечно: убить эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Он посмотрел на меня, а потом расхохотался.

– Ну, Прохазка, это показывает, как мало тебе рассказали в Австрии. Но господа в Вене не слишком-то хотят, чтобы эрцгерцога убили, насколько я понимаю. Когда они впервые обратились к нам, я думал иначе, но теперь понял, в чём дело. Майор Драганич, может, и опытный военный – что, с твоего позволения, вряд ли можно сказать о любом из вашей имперской и королевской армии, но у него всё же есть голова на плечах. Так что я думаю, им просто нужно, чтобы эрцгерцог попал в переделку, и тем самым получить предлог для войны с Сербией. Ну а я поддакиваю этой игре. Потому что у меня тоже свои планы.

– Прости, но я не понимаю.

– Ваши генералы – Конрад, наместник Потиорек [42]42
  Оскар Потиорек – австро-венгерский полководец, в 1911-1914 годах австро-венгерский наместник Боснии и Герцеговины


[Закрыть] в Сараево и остальные – давно ждут войну, чтобы раз и навсегда раздавить Сербию. Но, насколько я слышал, ваш старый император не хотел на это соглашаться, в то время как крыло эрцгерцога колебалось, как листок на ветру: иногда за войну, а иногда против. Но кое-что наверняка заставит их действовать: нападение наших бойцов на старого императора или его наследника, тем самым Вена получит доказательство, что за этим стоит наше робкое правительство в Белграде.

– Да, понимаю, они обрадуются покушению на эрцгерцога, но только неуспешному. Так почему же и ты хочешь, чтобы покушение не удалось?

– Прохазка, я черногорец, как и ты, а не серб. У меня есть собственные планы. Я выбрал для этой операции самых больших кретинов, каких сумел найти, потому что хочу, чтобы они не просто провалили задание, а провалили с треском. Ты видел Карджежева и Дусича, а я видел остальных – всего их шестеро. И уверяю тебя, они совершенно ни на что не способны. Я даже сомневаюсь, что они смогут приблизиться к эрцгерцогу, австрийская полиция схватит их за несколько дней до операции. С такими-то длинными языками, как у Карджежева и Дусича, они наверняка уже в тюремных камерах. Нет, я хочу, чтобы их схватили, поскольку стоит австрийским следователям поднажать на наших юных героев, они начнут болтать и расскажут полиции всё дерьмо, что я вбил в их головы за последние недели: о том, что они получали личные приказы от старого толстяка Димитриевича [43]43
  Драгутин Димитриевич – начальник разведывательного отдела Генерального штаба Сербии, сооснователь и лидер тайного общества «Чёрная рука».


[Закрыть] из совета при правительстве, а может, даже от этой трусливой крысы Пашича. С такими-то доказательствами Конрад и сторонники войны в Вене получат всё, что хотели. Скажи, Прохазка, в поезде на Лозинку идиот Карджежев показывал тебе свой пузырек для самоубийства?

– Даже вытащил пробку, чтобы мы могли унюхать запах цианида.

Драганич громогласно расхохотался.

– Цианида из моей задницы. Я купил его в белградской бакалейной лавке. Это миндальная эссенция для выпечки. Юный идиот заработает желудочные колики, и еще несколько дней после того, как он это проглотит, благоухать от него будет, как от засахаренных слив в марципане.

– Но разве это не слишком... безжалостно с твоей стороны, посылать этих бедных, ни о чем не подозревающих юнцов в подобную ловушку?

– Безжалостно, мой дорогой Прохазка? Где затронуты интересы нации, там не место подобным соображениям. Наши юные друзья вызвались отдать свои жизни за Сербию, так что, по моему мнению, не слишком важно, как именно они их отдадут. Умрут они на поле боя или на австрийской виселице, жертва та же самая. Нация – всё, личность – ничто. Это война, а на войне зачастую необходимо тратить жизни на отвлекающую атаку, чтобы увести врага от главного удара.

– Значит, операция в Сараево – просто приманка?

– Именно, – он выразительно замолчал, подобно мастеру-художнику, собирающемуся открыть свой chef d’oeuvre [44]44
  Chef d’oeuvre (фр.) – шедевр.


[Закрыть]. – Моя главная цель, Прохазка, убедиться в том, что даже если наши друзья Конрад и Потиорек наконец получат свою войну с Сербией, они не проживут достаточно долго, чтобы насладиться успехом. Понимаешь, ваши австрийские хозяева довольно плохого мнения о нашей национальной разведке. Они считают, что мы, сербы, просто слабоумные крестьяне, которые играют в заговор; и я надеюсь, что фиаско в Сараево подкрепит их ошибочное мнение, что мы слишком тупы, чтобы устроить больше одного заговора одновременно. Как только австрийская полиция раскроет заговор, они будут улыбаться, поздравлять друг друга, накупят кремовых пирожных в Konditorei [45]45
  Konditorei (нем.) – кондитерская


[Закрыть] – и отправят начальника штаба и губернатора в Фочу, а там они попадут в мою ловушку. Видишь ли, у меня есть информация, что двадцать шестого июня, когда закончатся манёвры, Конрад и Потиорек будут присутствовать на демонстрации нового орудия горной артиллерии, неподалеку от черногорской границы. Ну и я устрою собственное небольшое представление: пятьдесят лучших четников, вооружённых до зубов и засевших в лесу в ожидании. Никто из них не выживет, и они это знают; но двое наших армейских друзей определённо умрут вместе с ними.

– Но это наверняка будет означать войну между Австрией и Сербией. Как ты рассчитываешь победить?

– Не только между Австрией и Сербией, но также и с Черногорией. Ха! Все кругом знают, что жалкий старый пес Никола в Цетине получает тайные подачки из Вены. Но убийство Конрада и боснийского наместника на территории Черногории не сможет объяснить даже этот старый лис. На короля Николу Петровича-Негоша у меня тоже есть планы, могу тебя заверить. Может, через месяц королем станет Мирко, раз мой клан имеет такие же права на престол, как и Петровичи. В альянсе Сербии и Черногории, да еще когда будут мертвы два лучших австрийских генерала, мы непременно победим. Может, погибнет миллион сербов, но мы победим.

– Скажи-ка, Драганич, а почему ты просто не убьешь эрцгерцога? Его смерть уж точно ничего бы для тебя не изменила.

Он печально покачал головой.

– Эх, Прохазка, ты позоришь Черногорию. Служба у австрияков сделала тебя таким же тупым, как и они. Подозреваю, что когда эрцгерцог прибудет в Сараево, ваша полиция и военные будут не слишком рьяно охранять бедолагу. Однако я уже послал туда своих людей, они проследят, чтобы ему не причинили вреда. Можешь мне не верить, но сейчас у Франца-Фердинанда нет более усердного ангела-хранителя, чем я. Я хочу, чтобы в Сараево он был в такой же безопасности, как в собственной постели.

– Но почему, боже ты мой? Разве не Габсбурги угнетают южно-славянские народы?

– Может и так. Но тебе не приходило в голову, что хорватам и словенцам, даже кое-кому из так называемых боснийских сербов, возможно, нравится, когда их подавляют, раз этим занимаются драгоценнейшие австрийские эрцгерцоги и жирные католические священники? Вот что я тебе скажу, Прохазка. Сейчас они толкуют о южно-славянском государстве – Югославии или подобной чепухе, но я не поставлю на это и соплей из носа. Мы, сербы, – люди восточные, вроде русских. Что нам делать с мямлящими на латыни хорватами? Нет, наше будущее с востоком: союз всех сербов, а в один прекрасный день, может, и Константинополь, снова возродится империя Стефана Душана [46]46
  Стефан Урош IV Душан – сербский король (с 1331 года) из рода Неманичей, с 1346 года – царь сербов и греков (до смерти в 1355 году), создатель Сербского царства.


[Закрыть]. Так-то, Прохазка. Может, однажды ты увидишь, как император Великой Сербии Мирко присутствует на пасхальной службе в Айя-Софии. Что до треклятых хорватов и словенцев, то пусть их примет Австрия. Раз они с Францем-Фердинандом так любят друг друга, то пусть и живут вместе. Он вскоре станет императором в Вене, когда старик наконец-то помрет в своем Шёнбрунне [47]47
  Шёнбрунн – основная летняя резиденция австрийских императоров династии Габсбургов, одна из крупнейших построек австрийского барокко. Расположен в западной части Вены, в 5 км от центра города, в районе Хитцинг.


[Закрыть], а все хорваты со словенцами будут кланяться, расшаркиваться и натянут национальные костюмы, чтобы отслужить благодарственную мессу, и будут жить счастливо на земле эдельвейсов и картофельного пюре. Что может быть лучше? Долгой жизни императору Францу-Фердинанду! Уж точно не сыскать человека, который желал бы ему более долгого и процветающего правления, чем майор Мирко Драганич!

Рано утром, на третий день после отъезда из Обреницы, мы добрались до границы с Черногорией. Нельзя сказать, что граница между двумя странами как-то выделялась: в этой гористой местности сосновые леса перемежались голыми каменистыми осыпями. Граница, по словам Драганича, шла по маленькой, но быстрой речушке, бегущей по узкой долине. Мы собирались пересечь ее по старому турецкому мосту, откуда ухабистая дорога вела через реку в королевство короля Николы. Мы шли пешком, оставив лошадь и повозку в деревне, где провели ночь. Драганич теперь открыто нес винтовку, перекинув ее через плечо.

В конце концов, это уже почти Черногория, где в лесах водятся волки и медведи, к тому же все знают, что винтовка – это часть черногорского национального костюма. В этом отдаленном, диком и малонаселенном уголке мы не ожидали наткнуться на какие-то препоны при пересечении границы. И потому для нас оказалось настоящим шоком, когда мы спустились по лесу к мосту и увидели, что он перегорожен красно-белым шлагбаумом, и этот шлагбаум охраняет австрийский солдат, вооруженный винтовкой со штыком, в мешковатой пехотной форме и дрожащий от утреннего холода. Он украдкой курил, прикрывая сигарету руками, и даже издали было ясно, насколько он изнывает от скуки, став аж серым, под цвет формы.

– Проклятье, – сквозь зубы выругался Драганич. – На переправе поставили караульного.

– Почему? Думаешь, что-нибудь прознали о нас?

– Нет, похоже, ищут контрабандистов. Тут их полно, особенно с тех пор, как в Австрии увеличили акцизы на табак.

– И что будем делать? Перейдем вброд выше по течению?

– Я бы не стал: там глубже, чем может показаться на первый взгляд, а течение очень быстрое. Нет, думаю, просто уделю нашему австрийскому другу на той стороне немного внимания... – он мрачно усмехнулся в бороду, вытащил нож и проверил большим пальцем лезвие.

– Бога ради, Драганич! Ты же не собираешься...

– А почему бы и нет? Через месяц мы будем воевать с Австрией. Так что если кого-то убьют чуть раньше, какое это имеет значение? Их это лишь заставит усилить бдительность, а мне полезно время от времени потренироваться и перерезать кому-нибудь глотку. Я уже полгода никого не убивал! К тому же, та словенская сволочь заслуживает смерти за то, что позабыла о воинской дисциплине. Был бы он одним из моих людей, я б давно его прирезал... Эй, а это еще что?

Я посмотрел туда. Солдат у моста быстро выбросил сигарету и встал по стойке смирно. По дороге, ведущей к реке, шел офицер. Солдат отдал честь, и они некоторое время разговаривали. Мы слышали голоса, но находились слишком далеко, чтобы я мог разобрать слова.

– Что ж, – сказал Драганич, снимая с плеча винтовку, – двое – значит двое. Гляди в оба, уверен, ты в жизни не видел подобной меткости. Посмотри в бинокль, если угодно. Я просто дождусь, пока они встанут на одной линии, и уложу обоих. Второй будет мертв еще до того, как рухнет первый. На что спорим?

Я отчаянно всмотрелся через бинокль, меня замутило, а Драганич лег на землю и приложил приклад к плечу, потом взвел курок. Медленно, чтобы не шуметь. Офицер стоял к нам спиной. Затем он повернулся, и меня чуть не вывернуло. Это был мой брат Антон.