Текст книги "Дьяволы Фермана"

Автор книги: Джо Клиффорд Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Джимми Джаз все еще играл на саксофоне, так что мне пришлось взять на себя его обязанности.

– Ты хочешь сказать – педераст?

– Да. – Ферман кивнул. – Именно так. Педераст. В любом случае этот парень, как мы знали, любит сначала подружиться со своей жертвой, а потом уже ее обрабатывает. И этого нельзя было допустить, потому что Джеймс принадлежал нам. То есть мы, конечно, не собирались его трахать… А даже если бы и собрались – это наше право, а никак не его. Так что мы решили вмешаться.

– И тогда Джет получил свой значок.

– Ага. – Ферман зубасто улыбнулся. – Одна из лучших вещей, что мы когда-либо сделали. Заодно мы выяснили, что Джет умеет рисовать. – Он рассмеялся. – Тебе надо бы видеть, как Дьяволы выглядели раньше. Как герои какого-то вонючего детского шоу. Одним словом, этот торговец очень скоро отсюда уехал, а дальше было вообще круто. Через несколько дней… Ну, мы здорово повеселились, и вот: три часа ночи, все порядочно нажрались и вдруг слышим жуткие звуки. Мы вываливаем наружу, готовые удавить того, кто это делает. Стоим на ступеньках церкви, а Джеймс стоит внизу и играет «Оду к радости». Видит нас и заканчивает. Не прерывается, обрати внимание. Заканчивает. А потом кричит нам: «Идите сюда, вонючие трусы, я вас отымею одного за другим! Вы хотели меня убить, так идите сюда. Я буду драться».

Я велел всем оставаться на местах, спустился и говорю: «Ты с ума сошел, Джеймс? Мы пытались спасти тебя от этого парня». Но он – нет, нет, и все тут. Это все из-за нас, сказал он. Его родители взбесились из-за денег на уроки и из-за того, что он где-то шляется допоздна. Скоро не будет вообще никаких уроков, а мы напугали единственного человека, который мог за них заплатить. Для него словно наступил конец света.

– О, вот это я могу понять, – сказал я.

– Я велел ему успокоиться. Поднялся назад по лестнице и сказал своим парням: «Я знаю, что он из нормальной семьи, но на этот раз мы можем нарушить правила. Мы нужны этому парню, а он нужен нам». Они дали добро, так что я спустился и сказал: «Джеймс, твоя взяла. Мы заплатим за твои вонючие уроки саксофона».

– И он стал вашим «книжным мальчиком».

– Точно. – Ферман наклонился ко мне так, что я ощутил его дыхание на лице. – Только ребята не знают, что я плачу за эти уроки. Въезжаешь?

– Все понял.

– Я забочусь о своих людях. А вот всем остальным не обязательно знать, как именно я это делаю. Например, Шнобель. Никто не в курсе, что он пришел от Милашек. Спутался с ними, потому что… Одним словом, так уж получилось. Потом они начали заниматься любовью, а Шнобель решил, что он – гетеро. Не очень-то ладная картинка.

– А Ровер?

Ферман покачал головой.

– Не так уж много я о нем знаю. У его родителей есть деньги. До черта вонючих денег. Потом они развелись. Любовники тут, любовники там, новые браки… Полная жопа. Кто-то из родителей вздумал послать частных детективов, чтобы его найти. Мы убрали троих, прежде чем до них допёрло оставить его в покое. Лучший пес, который у нас был. – Несколько секунд мы сидели молча, глядя на умирающий огонь и слушая мелодию сакса Джимми Джаза. Он играл все лучше… – Каждому из них нужно что-то свое. И я справедлив. Все в равном положении. Другие компании постоянно дерутся за власть. Некоторые Остроголовые даже просились к нам, потому что знают, как мы здесь живем, и хотят стать частью этого всего…

– А как насчет тебя, Ферман? Он едко рассмеялся.

– Мой отец – ирландец. Ирландский католик. А мать – еврейка. Так что с обеих сторон я унаследовал десять тысяч лет радиоактивного чувства вины, от которого никак не избавиться.

– Ретроактивного, – сказал я.

– Верно. – Он замолчал, глядя на своих ребят. Я вздохнул.

– Что ж. Если все пойдет как надо, может быть, Джимми Джаз заплатит за уроки саксофона. Джет сможет брать уроки живописи. Шнобель наконец определится со своей ориентацией, а Ровер…

– Ему не нужны деньги.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказал я. – И Ферман, если ты захочешь, мы сможем Найти тебе психоаналитика.

Он снова рассмеялся. Не саркастически, а так, словно это предложение действительно его позабавило.

– Вот что я тебе скажу, Боддеккер, – проговорил он. – Если бы я мог найти себе хорошую девчонку, это сделало бы меня счастливым. Настоящую – а не одного из этих роботов, понимаешь.

– Этого желает каждый человек, – рассеянно произнес я, вспоминая недавний разговор со «стариком».

Боже, неужели Левин прав? Или, может быть, всем этим мальчикам просто нужно чуть-чуть отдохнуть. И тогда все встанет на свои места. Тогда они разберутся в себе. Может быть, «Наноклин» и впрямь сделает наш мир чуточку чище?..

Разумеется, я заблуждался. Но в тот момент я никак не мог этого знать. Поэтому я сел поближе к Ферману и принялся рассказывать ему о ролике…

Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис.

«Мы продаем Ваши товары по всему миру с 1969 года».

Офисы в крупнейших городах: Нью-Йорк, Монреаль, Торонто, Сидней, Лондон, Токио, Москва, Пекин, Чикаго, Осло, Филадельфия, Амарилло.

ЗАКАЗЧИК: «Транс-Майнд технолоджис»

ТОВАР: Стим-Ворк

АВТОР: Боддеккер

ВРЕМЯ::60

ТИП КЛИПА: Видео

НАЗВАНИЕ: «Объективные, сухие факты»

РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОЯСНЕНИЯ: Видеодемонстрация следует после аудиотрека; сжать или растянуть, чтобы уложиться в 60.

ДИКТОР; Вот объективные, сухие факты. Если вы принимаете психотропы, то существует шанс, равный одному к тринадцати тысячам, что произойдет сбой, и вы умрете. Не важно, насколько вы осторожны: подобная возможность остается всегда. А как насчет денег, которые вы вкладываете в свои психотропы? В среднем вы тратите на них от одной четверти до трети вашего годового дохода! Теперь подсчитайте, насколько дешевле вам обойдется Стим-Борк от «Транс-Майнд технолоджис». Стим-Ворк – это портативный прибор, стимулирующий мозговую деятельность. Стим-Ворк работает по тому же принципу, что и мозговые стимуляторы в психиатрических клиниках, но в отличие от них прибор доступен всем и поддается регулировке. Вам больше не понадобятся галлюциногены, стимуляторы, антидепрессанты, возбудители цента удовольствий – ведь теперь у вас есть Стим-Ворк. Просто задайте ему соответствующую программу, и любая комбинация ощущений станет доступна. Вам не потребуются особые права для доступа и регуляции. Просто ложитесь поудобнее, и Стим-Ворк будет работать для вас! Вам больше не нужно ничего вкалывать себе в вены. Не нужно глотать, не нужно вдыхать! Только легкое, едва слышное жужжание: Стим-Ворк работает для вас! И еще Стим-Ворк заботится о вашем бюджете: его приобретение окупится за каких-то три года! Так что не тратьте лишних денег и не рискуйте своей жизнью! Позвоните в «Транс-Майнд технолоджис» прямо сегодня и убедитесь, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить… Прожить со Стим-Ворк!

(СОПРОВОЖДЕНИЕ: звуковой логотип «Транс-Майнд технолоджис».)

ГОЛОС: «Транс-Майнд технолоджис»… Мы знаем, что любит ваш мозг!

11
В погоне за видением

В среду пятнадцатого июня мы запустили проект «Их было десять». Ролик собирались снимать в старом сводчатом здании, некогда бывшем штаб-квартирой масонской ложи. Депп сообщил, что в свое время это место приспособили под студию для записи оркестровой музыки. Потом он пустился в пространные объяснения о замечательной акустике и разных особенностях подобного типа музыки, так что я моментально запутался и в итоге сбежал от Деппа, смешавшись с персоналом съемочной группы. Все суетились, в последний раз проверяя антураж и декорации на съемочной площадке, подготовленной для ролика.

Я в который уже раз спрашивал себя: чем все закончится? Я вылизал текст и, как велел Левин, убрал из него «милых» и «дорогих». Моя команда привела в порядок касси и долго препиралась с актерским департаментом, выясняя, кто же будет участвовать в ролике, помимо Дьяволов (поскольку я описал оставшиеся типажи лишь самыми общими словами). Еще нам предстояло решить, кто станет режиссером ролика. Эту работу возложили на меня, и на сей раз я отверг помощь группы, хотя раньше частенько перекладывал такие проблемы на их плечи. Надо было осознать, кто из современных режиссеров способен воплотить мою концепцию в жизнь, и я предпочел сделать это самостоятельно…

Так или иначе, сегодня наши проекты должны были воплотиться в жизнь. И если говорить начистоту: лично я преследовал одну-единственную, но вполне определенную цель. Мой дом в Принстоне. Старое здание, выкрашенное в теплые тона. Дом, который сделался моей тайной любовью. За то время, пока мы готовили ролик, я ухитрился трижды смотаться в Принстон и полюбоваться мечтой. Словно в насмешку надо мной, агентство сменило рекламный плакат. Простая надпись: «Дом продается. Цена 26 миллионов» сменилась на гораздо более завлекательное объявление: «Камин с действующей лицензией. Бесконечное количество розеток. Позвоните сегодня, и завтра дом станет вашим!»

Внезапно я почувствовал себя ужасно одиноким. Я пересек зал, переступая через извивы кабеля и проволоки – туда, где сидели Дансигер и Бэйнбридж, напряженно уставившись в ноутбук.

– Сообщения очень мило составлены, – сказала Дансигер, указывая ногтем на экран. Этим она сразу напомнила мне Джен и мой первый визит в Дом. – И большая часть послания хороша, за двумя исключениями. Первое: ты не вставила Позитивный Ориджин. Никакое послание без него не пропустят.

– Да-да, – отозвалась Бэйнбридж, – но я не знала точно, что можно употребить в данном случае.

– Любую из десяти заповедей, – сказал я, – не ошибешься.

Бэйнбридж покаянно кивнула, и Дансигер продолжала:

– Другая проблема в том, что нельзя в подобных обстоятельствах просто взять и сказать: «Покупайте этот товар». Правила стали гораздо жестче.

Она передала ноутбук Бэйнбридж.

– Не переживай, – встрял я. – Существуют сотни способов обойти это правило.

– Правила создают для того, чтобы их нарушать.

– Не нарушать. Переиначивать. Причем весьма эффективно…

– Если не считать этих недочетов, – сказала Дансигер, – ролик прекрасен. Доведи его до ума и предъяви Боддеккеру.

Я бросил на Дансигер испепеляющий взгляд. Она невозмутимо разглаживала складки на пиджаке. Затем Дансигер отвлеклась от своего занятия и обернулась к Бэйнбридж.

– Если вдуматься, ты можешь приступить к работе прямо сейчас. А нам с Боддеккером надо кое-что обсудить.

С этими словами она взяла меня под руку и повела прочь.

– Если ты собираешься говорить о Хотчкиссе, – начал я, – то не могу обещать…

– Расслабься, – отозвалась Дансигер, ускоряя шаги. – Мне просто нужно ненадолго уйти. Знаешь, некоторые люди не понимают намеков.

– Ты собираешься прочесть мне нотацию?

– Я собираюсь поговорить о Бэйнбридж.

– Ах, вот как!

– Она слишком зациклена на использовании рекламы, влияющей на подсознание.

– Ну, что ж поделаешь?..

Дансигер резко остановилась и глянула мне прямо в глаза.

– Иными словами, ты готов на любые жертвы ради этого ролика? Именно поэтому ты пригласил Чарли Анджелеса?

– Дансигер, не впадай в паранойю. – Я двинулся дальше и ненавязчиво потянул ее за собой. – «Старик» спросил меня, кого я хотел бы видеть режиссером ролика. Я выдал ему список. Имя Анджелеса стояло первым. Я вовсе не настаивал на его кандидатуре.

– Да ладно, Боддеккер. Я прекрасно знаю, как ты относишься к этому проекту. Ты пользуешься благосклонностью Левина и «Мира Нано». Ты желаешь, чтобы все было снято так, как ты это видишь.

– Верно. Именно поэтому они и выбрали Анджелеса. Я рекомендовал его, поскольку полагал, что он сумеет адекватно воплотить в жизнь мое видение.

– Если б я знала тебя хоть чуточку хуже, я бы поклялась, что ты используешь свои связи в личных целях.

– Я? Дансигер, ты всерьез считаешь, что я способен так поступить? – Подвернулся неплохой повод развернуться и уйти. Я бы так и сделал, если бы Дансигер не схватила меня за руку и не принудила остановиться.

– Хочу спросить тебя еще кое о чем. Нет ли во всем этом элемента мести?

– Мести?

– Я говорю о кругленькой сумме, в которую обойдется компании Чарли Анджелес. Вряд ли он станет заниматься благотворительностью.

– А кто из режиссеров станет?

– Он – педант. И один из самых дорогих режиссеров рекламы.

– Нет, – сказал я Дансигер, – он самый дорогой режиссер рекламы. Между прочим, он занесен в базу данных рекордов Гиннесса.

– И как я понимаю, Пембрук-Холл будет вынужден выплатить ему гонорар.

Я развел руками.

– «Старики» обговаривали это с ребятами из «Мира Нано». У них какие-то свои мысли относительно бюджета, поэтому они и не взялись платить Анджелесу. Пембрук-Холл решил покрыть расходы самостоятельно. Чистота видения, ну, ты понимаешь…

– А Макси Спилберг или кузины Коэн не могут сделать то же самое? За меньшие деньги? Я чую здесь какой-то подвох, и мне кажется, дело попахивает местью. Ты не успокоишься, пока не сделаешь самый дорогой ролик в мире.

– Остынь. – Я принял самый что ни на есть скромный вид. – Подумай, ну зачем мне это? – Затем я взял Дансигер за плечи и наклонился к ее уху. – Давай лучше назовем это страховкой. Если что-то пойдет не так, у них будет иной «козел отпущения» – помимо нашей творческой группы. Дансигер уставилась на меня.

– А ты, пожалуй, прав… Похоже, я немного погорячилась. -

Я махнул рукой.

– Наконец-то ты поняла мою мысль. Отсюда я делаю вывод, что мне стоило бы почаще оглядываться назад… А теперь извини. Есть кое-какие неотложные дела.

Я ушел, оставив Дансигер критиковать очередную работу Бэйнбридж.

Шагая через зал, я увидел, как техники устанавливают цифровые датчики и видеооборудование. В качестве теста они сняли одного из работников обслуживающего персонала, вывели изображение на экран, а затем заставили его взорваться. И следили за тем, как мельчайшие частички тела сползаются вместе и воссоединяются воедино. Впечатляющее зрелище. Не настолько эффектное, как при помощи эмуляторов, но для нашего ролика вполне достаточно.

Я мог бы еще долго наблюдать за процессом, но тут ко мне приблизился Сильвестер со слэйтом в руках.

– Боддеккер, – сказал он. – У нас проблема. Твои друзья до сих пор не появились.

– Кто? Дьяволы?

Сильвестер кивнул, и я взглянул на него. (На этот раз он снова был мужчиной.) Кожа на щеках и подбородке уже приобрела характерный голубоватый оттенок. Я сообразил, что пялюсь на него в упор, и поспешно отвел глаза. Не хватало еще, чтобы Сильвестер неверно истолковал мои взгляды. Этот человек и без того достаточно неуравновешен.

– Не переживай. Они явятся. Сильвестер глянул в свой слэйт.

– Нужно успеть подогнать на них костюмы. Потребуется время.

– Костюмы?

– Атрибутика банды, – сказал он. – Ну, ты знаешь, ботинки, куртки, перчатки – все такое.

– Сильвестер, я ценю твои усилия, однако костюмы им ни к чему. Я попросил их прийти в «униформе» банды.

– Просто отлично. – Он тяжко вздохнул. – Придется потратить время на то, чтобы их отмыть…

– Они – уличная шайка, – сказал я. Пожалуй, излишне раздраженно. – Чего ты ожидаешь? Они не будут выглядеть как счастливая невеста в день свадьбы.

Сильвестер набросал что-то в слэйте и пожал плечами.

– Извини, Боддеккер. Надо бы сперва посоветоваться с тобой, но на меня навалилось столько дел! Мистер Дрейн, например, недоволен своим костюмом. Нам пришлось постараться, чтобы выбрать дизайн, который его удовлетворил.

– Постой, – сказал я. – Мистер Дрейн? Норман Дрейн? Сильвестер кивнул.

– Этот человек сумел продать тысячи товаров.

– Он что, играет мужа в нашем ролике?

– Именно так.

Я невольно отступил на шаг и округлил глаза. Что там говорила Дансигер о самом дорогом ролике в мире? Неудивительно, что «Мир Нано» предоставил нам расплачиваться с Чарли Анджелесом. Он брал дорого, но его запросы даже не приближались к тем астрономическим суммам, которые требовал Норман Дрейн. Надо ли говорить, что этот факт только усугубит и без того непростую ситуацию. Чарли Ан-джелес, предпочитавший снимать ролики, скрупулезно выверяя каждый кадр, и Норман Дрейн, неустанно стремящийся к совершенству… Съемка, которую мы планировали провести за день, могла растянуться на недели.

– Ладно. Норман Дрейн – так Норман Дрейн. Хотя, если он как обычно начнет выпендриваться…

– Его пригласил «Мир Нано». Ролики с участием Дрейна способствовали продажам самых разных товаров.

– Ну да. В том числе головидение «Сони» и те хирургические инструменты.

– Совершенно верно.

– Ты прав, Сильвестер. Кстати, ты не заметил, как часто люди повторяют шутки Нормана Дрейна и роли Нормана Дрейна? И все потому, что Норман Дрейн стал патетической пародией на самого себя. Он словно опытная проститутка – продает себя тем, кто в состоянии заплатить больше. И ему не важно, какой товар рекламировать… – Я посмотрел Сильвестеру в глаза. Он послал мне скептический взгляд – Хорошо, пусть будет так. Все в норме. Мы обязаны это преодолеть. Вот почему я пригласил Чарли Анджелеса.

– Если уж говорить о приглашении людей… Сильвестер внезапно замолчал, глядя на что-то у меня за

спиной На его лице застыло странное мечтательное выражение. А я не был уверен, стоит ли мне оборачиваться. Это зависело от того, приспособилась ли уже сексуальная ориентация Сильвестера к его внешности – или нет.

Тем не менее я оглянулся. К нам направлялась Хонникер из Расчетного отдела. Она улыбалась.

– Пошли отсюда, – прошептал я Сильвестеру. – Каждый раз, как она возникает у меня на пути, мне приходится отправляться туда, куда идти совершенно не хочется.

Сильвестер не ответил. Выражение его глаз свидетельствовало о том, что ориентация соответствовала полу.

– Слушай, – сказал я, направляясь в противоположную от Хонникер сторону и делая вид, что ужасно тороплюсь. – Когда ты получишь наш материал, позаботься о том, чтобы Чарли Анджелес его просмотрел…

На мое плечо легла рука. Кожа под рубашкой запылала, словно охваченная огнем…

– Боддеккер.

Невозможно обмануть судьбу.

– Что ж, – сказал я, оборачиваясь. – Мой персональный Ангел Смерти. Рад тебя видеть. Как мне кажется…

Хонникер выглядела несколько озадаченной.

– Я что-то упустила?

Теперь ее взгляд стал иным. Цвет глаз изменялся, переливаясь, будто расплавленный металл. Она была не столько взволнована, сколько уязвлена. Мое сердце немедленно разбилось, и я возненавидел себя.

– Ничего подобного, – беззаботно сказал я. – Я просто говорил Сильвестеру… Ты знакома с художественным редактором моей группы, не так ли?

Я представил их друг другу, и они обменялись рукопожатиями. Какая-то из составляющих Сильвестера – мужская или женская – очевидно, влюбилась. Удачи, подумал я. А затем продолжил:

– Каждый раз, когда ты показываешься, я вынужден идти туда, куда меня совершенно не тянет.

Хонникер опустила глаза и порозовела. Невероятный эффект! Я был бы готов пожертвовать своей работой ради такого выражения ее лица.

– О! – сказала она. – Видимо, для тебя это именно так и выглядит, Боддеккер. Мне очень жаль. Относительно же того, чтобы стать твоим личным ангелом… Ну…

Я беспомощно развел руками.

– Это шутка… Просто шутка.

– Так уж вышло, что я отчитываюсь перед Левином, – сказала Хонникер. Потом она посмотрела мне прямо в глаза, словно говоря: «И лучше бы тебе хорошенько уложить в голове то, что я сейчас сообщу». – Я знаю тебя и в курсе твоей работы. Поэтому после того общего собрания…

– …где я выставил себя полным идиотом…

– Левин упомянул твое имя и попросил передать тебе его просьбу. А когда они выбрали твой ролик, я опять оказалась рядом, и «старик» сказал мне в этой своей обычной манере…

– Не будете ли вы любезны проинформировать Боддеккера, что он нужен мне здесь и сейчас, – сказал я, старательно копируя интонации Левина.

Хонникер рассмеялась, и внезапно мне стало гораздо, гораздо лучше.

– Слово в слово. – Она улыбнулась, и я растаял.

– Итак. Какие вести ты принесла на этот раз?

– Я отпросилась. Сказала, что хочу узнать, как продвигается съемка. Мне кажется, на это стоит посмотреть. – Хонникер обвела зал взглядом широко распахнутых глаз. – И знаешь, я растерялась. Все это в новинку для меня.

Боковым зрением я заметил, как Сильвестер неловко пошевелился. Его лицо стало пунцовым.

– Видишь ли, какое дело, – сказал я Хонникер. – У меня сейчас очень много дел, но я уверен: Сильвестер будет счастлив растолковать тебе что к чему.

Сильвестер сделал решительный шаг вперед.

Хонникер снова мило покраснела.

– Мне бы хотелось остаться, но, боюсь, я принесла еще и плохие новости, Боддеккер. Я должна отправить тебя туда, куда ты, возможно, не захочешь пойти. – Она махнула рукой в сторону личных комнат персонала. – Один неприятный маленький человек настаивает на том, чтобы переговорить с автором ролика.

Сильвестер побледнел.

– Должно быть, Норман Дрейн, – прошептал он едва слышно. – Прости, Боддеккер, но тебе лучше пойти к нему. Я покажу эти материалы мистеру Анджелесу, как только он появится.

Я улыбнулся Хонникер.

– О’кей. Давай послушаем, что скажет мне всемогущий Дрейн.

Мы зашагали через зал, переступая через кабели и обходя аппаратуру. Я с наслаждением вдыхал запах Хонникер – в те моменты, когда, огибая очередное нагромождение оборудования, мы оказывались достаточно близко друг к другу. В конечном итоге мы приблизились к ряду дверей, предусмотрительно помеченных: «Ч. Анджелес», «Си-обан Сиобан», «Бригада Пембрук-Холла», «Прочие (Дьяволы)» и «Н. Дрейн». Помедлив минуту, я обернулся к Хонникер.

– Напомни мне распорядиться, чтобы слово «Прочие» стерли с двери. – И, не дожидаясь ее вопроса, прибавил: – Поскольку в этом случае нам будет гораздо проще жить.

А потом я постучал в дверь Нормана Дрейна.

– Проваливайте! – откликнулся из комнаты раздраженный голос.

– Это Боддеккер из Пембрук-Холла, – сказал я, открывая дверь и заходя внутрь. В комнате меня встретила невероятная роскошь. Кругом зеркала и хромированная мебель. Яркий свет и множество растений – толстых зеленых лиан. Однако не это ошеломило меня. Посреди комнаты я увидел нагую женщину, стоявшую на коленях перед Норманом Дрейном. Даже Хонникер из Расчетного невольно ахнула. Я поспешно захлопнул дверь.

– Я – автор ролика.

– Входите, – сказал Норман Дрейн. Никто из нас не двинулся с места.

– Все в порядке, правда. Я ее выключил.

– Выключил? – переспросила Хонникер.

Я открыл дверь и снова вошел. Норман Дрейн накидывал простыню на коленопреклоненную женщину. Она не шевелилась.

– Вы знаете, я много путешествую, часто снимаюсь. А разного рода жесты для меня – обязательная часть работы. Актеру нужны ухоженные руки. – Норман Дрейн пошевелил пальцами с идеальным маникюром. – Предполагается крупный план вашего порошка, и я буду держать коробку в руке, верно? Так пусть рука выглядит красиво… Но, увы! В наше время не так-то просто отыскать приличного стилиста. Так что я пошел в «Радости Любви», и они запрограммировали для меня роботетку. Мне остается только открыть коробку – и мои ногти в полном порядке… – Дрейн замолчал и принялся любоваться своей правой рукой.

– А не могли бы вы… – осторожно сказала Хонникер, – купить этой женщине… этому роботу… какую-нибудь одежду?

Дрейн выдал свою знаменитую лучезарную улыбку, известную по тысячам рекламных роликов.

– Зачем, моя сладкая? Это же просто игрушка. – Он посмотрел на Хонникер, и взгляд его сделался сальным. Было ясно, что Дрейн мысленно раздевает ее. Хонникер отодвинулась подальше и взяла меня под руку.

Пора было менять тему.

– Насколько я понимаю, вы желали обсудить со мной текст сценария, – проговорил я.

Дрейн вышел из мечтательного состояния.

– Да. Верно. У меня есть кое-какие вопросы, Бонни-кер… – Я не стал его поправлять. Норман Дрейн включил свой ноутбук.

– Да, – сказал он, глядя на экран. – Каковы мотивации моего персонажа, Бохекер? Вы можете себе представить, что нормальный здравомыслящий человек вдруг начнет задирать банду хулиганов? Это же чушь собачья! С какой стати мне это делать? И потом, почему я должен лгать жене? Почему я вообще ей об этом рассказываю? С чего вы взяли, что моего персонажа это волнует? Дружок, я думаю, ролик нуждается в серьезной переработке.

– Вот что, дружок…

Это сказал не я. Это вступила Хонникер из Расчетного отдела. Она ринулась в битву, прежде чем я успел раскрыть рот.

– Единственная вещь, которую стоит переработать, – это твое отношение к ролику. Или, может, у нас на повестке дня стоит переориентирование?

Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. И только ценой невероятных усилий мне удалось справиться с собой. Тем временем Хонникер продолжала:

– Это отличный интересный сценарий, который понятен любому школьнику. Вы лжете вашей жене, поскольку не желаете сознаваться, что совершили глупую – глупейшую – ошибку и пострадали исключительно по собственной вине. Ложь преследует двоякую цель. Во-первых, вы преподносите произошедшее как бессмысленный акт насилия, тем самым сохраняя статус семейного героя. Во-вторых, вы используете прием, который в рекламном бизнесе называется «смеховая разрядка». Она работает как противовес жестокости и способ привлечь внимание. Что же до мотивации того, почему вы начали задирать хулиганов – я думаю, если б вы взяли на себя труд хоть немного пошевелить мозгами, то и сами бы догадались. Или эта машина под простыней запрограммирована заодно и на то, чтобы кормить вас с ложечки?

Дрейн смерил Хонникер странным взглядом. Его губы изогнулись, словно он собирался выплюнуть ответ, и только элементарная порядочность принуждает его сдерживаться. Наконец актер проговорил:

– Слушай, моя сладкая, кто здесь автор?

– Я, мистер Дрейн, – отозвался я. – Однако коллега все правильно вам объяснила. Могу только прибавить, что если вы называете себя профессионалом и требуете подобных гонораров, то должны выполнять работу, за которую вам платят, и самостоятельно изыскивать ответы на вопросы по сценарию. Если они у вас возникают. Также я буду вам крайне признателен, если вы не станете именовать эту интеллигентную женщину – равно как и любую иную женщину в этом месте – «моей сладкой».

– Ну-у… – сказал Норман Дрейн, снова скривив губы.

– Почему бы вам не просмотреть текст еще раз? – предложил я. – Если у вас будут проблемы к тому моменту, как начнется съемка, мы посмотрим, что можно сделать.

У Дрейна задергалось веко. Он отвернулся от нас и выдавил:

– Хорошо. Отлично.

– А пока, – сказала Хонникер, – вам стоило бы заняться своей левой рукой. Неизвестно, в каком ракурсе вам придется держать коробку.

– Да, конечно, – отозвался Дрейн без особой уверенности в голосе. – Конечно. – Он закрыл за нами дверь, и через несколько секунд из комнаты донеслось жужжание шестерней.

Я повернулся к Хонникер, и мы одновременно сказали: «Спасибо» – а потом рассмеялись. Слова были не нужны. Я обнаружил, что смотрю на нее – а она на меня. Наступило одно из тех удивительных мгновений, когда неуверенность обращается неуловимым стремительным движением. И губы начинают сближаться, притягиваясь друг к другу, подобно магнитам…

– Приехал Чарли Анджелес, – вдруг сказал кто-то, и слова эхом разнеслись по залу, повторяясь как мантра.

– Приехал Чарли Анджелес.

– Приехал Чарли Анджелес.

– Приехал Чарли Анджелес.

– Приехал Чарли Анджелес.

Мгновение было упущено. Я давно уже ожидал Чарли Анджелеса. И не я один. Хонникер отвернулась от меня и уставилась на дверь. Все взгляды в студии обратились в ту же сторону, дабы не пропустить прибытие Чарли Анджелеса. Однако Чарли вошел не сразу, и установилась длинная, томительная пауза. В ходе ее пришло осознание того, что человек, вдруг соединившийся с тобой этим интимным контактом, на самом деле совершенно чужой. Я думаю, Хонникер тоже это почувствовала: она напряглась так же, как и я. И мы разжали руки в тот момент, когда вошел Чарли Анджелес.

Он не походил на Моисея, спускающегося с горы Синай, и все же у меня возникла такая ассоциация. Чарли шагнул в зал, огляделся по сторонам и одобрительно кивнул. Невысокий, полный человечек с намечающимся животиком, подвижным темным лицом и густой гривой седых волос. Его вид поразил меня. Анджелес выглядел молодым – много моложе, чем на фотографиях, которые я видел, – и невысоким. Я никогда не мог отделаться от убеждения, что люди, которыми я восхищаюсь, должны быть выше меня ростом. К тому же я считал, что обветренное лицо и седые волосы принадлежат человеку, который уже слишком стар, чтобы пользоваться средствами продления жизни. Теперь же я обнаружил, что его лицо лучится здоровьем. Анджелес выглядел на сорок, не больше.

– Да, да, отлично, да, – говорил он Сильвестеру, похлопывая его по спине. Лицо Сильвестера зарделось от удовольствия: сам Анджелес похвалил его.

Было приятно наблюдать, как работает этот человек. Он быстрыми шагами двигался по залу, ухитряясь кивнуть, улыбнуться или сказать пару слов каждому из присутствующих. Анджелес обозрел студию, и его взгляд остановился на мне. Он круто изменил курс, а его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Вы Боддеккер?

– Да, сэр, – сказал я тонким голосом. Затем представил Хонникер из Расчетного отдела. Анджелес галантно взял ее руку и поцеловал.

– Польщен. – Он посмотрел на меня. – А что это еще за «сэр» такой? Зовите меня «Чарли». Ко всем остальным это тоже относится.

– Спасибо, – отозвалась Хонникер.

– И Боддеккер, вот что я хотел сказать: прелестный сценарий. Он меня заинтересовал. Это вызов. Думаю, мы с ним развлечемся. У меня уже есть кое-какие идеи насчет его реализации.

Я пожал ему руку, поблагодарил, и Анджелес отошел от меня. За несколько минут, что он пробыл здесь, этот человек очаровал всех. Его манера общаться потрясла меня.

Хонникер стояла рядом; она ощутила то же, что и я… Я почувствовал ее дрожь. Рука Хонникер коснулась моей. Она крепко стиснула мои пальцы.

Тем временем Чарли Анджелес прошел в центр зала, где техники работали с камерами, аппаратурой звукозаписи и цифровыми датчиками. Несколько минут они оживленно общались, причем в ходе этого разговора Чарли произнес больше слов, чем за все остальное время своего присутствия в студии. Техники продемонстрировали ему результаты теста. Чарли кивнул. Затем он вышел в центр зала и остановился там, засунув руки в карманы.

В студии повисла мертвая тишина.

Я ожидал речи или же какого-то объявления или – на худой конец – молитвы. Но Чарли Анджелес огляделся по сторонам и, убедившись, что все взоры обращены к нему, проговорил:-

– Что ж, друзья, давайте займемся делом.

И все. Студия теперь безраздельно принадлежала ему. Все вернулись к своим занятиям, и закипела работа.

Насколько я мог судить, Анджелес собирался создать два разных варианта ролика. Один из них будет снят по голливудским канонам, а именно: самые сложные кадры – в нашем случае, избиение персонажа Нормана Дрейна – оставят «на потом». Более простые сцены – разговор с женой и процесс стирки пиджака – снимут в первую очередь. Костюмы, в которые будет облачен персонаж, дизайнеры украсят грязью и кровью, используя соответствующую компьютерную программу. Во время драки та же программа будет добавлять на ткань пятна по мере избиения героя. Этот ролик станет «запасным вариантом» – на случай, если что-то пойдет не так.