Текст книги "Сестра Харуна ар-Рашида"

Автор книги: Джирджи Зейдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Рашиду. И смотри, наставник, как эмир правоверных

отблагодарил его: назначил визирем его сына, который

теперь управляет всем халифатом. Если уж говорить на¬

чистоту. визирь и халиф поменялись местами: в действи¬

тельности эмиром правоверных стал Джаафар ибн Яхья.

Глава XXXI

БАРМЕКИДЫ И ХАЛИФАТ

Шейх Исмаил думал о том, что притязания Ибн аль-

Хади до некоторой степени законны, но могут, к сожа¬

лению, нарушить установившийся порядок, вызвать сму¬

ту, подорвать могущество халифата и поэтому должны

быть признаны необоснованными.

–      Сып мой, ты предвзято судишь о Бармекидах, —

проговорил он, замечая, как испарина покрывает загоре¬

лое лицо юноши, – осуждаешь любой их поступок, слов¬

но они заклятые враги. Бармекиды оказали халифату та¬

кие услуги, каких мы больше ни от кого не видели. Роль

этого семейства неоценима. Я сам хашимит, ты хашимит,

эмир правоверных тоже, у нас одна плоть и кровь, общие

враги и друзья; наши действия должны быть согласова¬

ны. Но ты несправедлив к Бармекидам. Как ты можешь

плохо о них говорить? Разве ие помнишь, что именно

Халид, дедушка Джаафара ибн Яхьи, помог Абу Мусли¬

му, выступившему против последнего омейядского хали¬

фа, и это было нам на руку: Омейяды были сброшены, мы

захватили власть? А потом, когда халиф Абу Джаафар

аль-Мансур убил Абу Муслима и в пограничных областях

восстали курды и персы и халифат, казалось, вот-вот рас¬

падется, разве не тот же Халид сумел уговорить повстан¬

цев и без применения военной силы установил мир и

спокойствие? А сколько он и сын его Яхья положили

трудов на то, чтобы создать государственные меджлисы

и диваны, наладить их работу? Нынче дела Халида

успешно продолжают оба его внука, Джаафар ибн Яхья и

аль-Фадль ибн Яхья. Разве ты ие знаешь об этом или за¬

был? Бармекиды, сын мой, – воскликнул старец воодушев¬

ляясь,– это столпы халифата, наша гордость и наша сла¬

но

ва! Взгляни на Багдад – и ты увидишь блестящие ре¬

зультаты их деятельности: библиотеки, равных которым

нет в мире, арсеналы, больницы, суды. На протяжении

трех поколений Бармекиды способствуют развитию науки,

философии и литературы. Они создали в городах регуляр¬

ную стражу, без которой мы теперь и дня прожить не

можем. А как много они сделали переводов с других язы¬

ков, и в первую очередь с греческого, хинди, персид¬

ского! Под их руководством работали иудеи, христиане

и мусульмане. Кто, как не Яхья ибн Халид, позаботился

о      переводе грека Птоломея и впервые познакомил нас с

его произведением «Аль-Маджисти»?

А кому мы обязаны зарождением и развитием искус¬

ства врачевания? Разве тебе не известно, что Бармекиды

выписали из Индии искусных лекарей? Вспомни хотя бы

Маника, который вылечил Харуна ар-Рашида, когда все

мы уже потеряли надежду. Этого врачевателя посовето¬

вал тот же Яхья ибн Халид. Наконец, вспомни дом для

помешанных. Таких лечебниц ведь никогда еще не бы¬

вало! С разрешения эмира правоверных Бармекиды со¬

здали его на собственные средства, привезли врачевателя

от безумия Ибн Дахна.

А что ты скажешь о бумаге? Навеки кануло то не¬

давнее время, когда поэты записывали касыды на коже

убитых животных, а халифские решения излагались на

папирусах и свитках. Аль-Фадль ибн Яхья наладил в

Багдаде производство бумаги – ты ее, копечно, видел, —

научил нас пользоваться ценнейшим изобретением всех

эпох и народов.

Но довольно! – произнес старец и глубоко вздохнул.—

Если бы я вздумал напомнить тебе обо всем том, что

сделали Бармекиды, я бы устал раньше, чем закончил пе¬

речисление. Персы содействуют процветанию халифата,

и я слишком люблю наше государство, чтобы не любить

их. Запомни, сын мой, я говорю не под впечатлением ми¬

нуты, не преследую тайных целей, мной руководят два

желания: быть справедливым и укрепить халифат.

Опершись о борт, Ибн аль-Хади молча смотрел, как

вдоль борта струится вода, чередой набегают и уносятся

назад мелкие волны. Тревожные думы, казалось, тонули

в глубине реки, куда не мог проникнуть взгляд.

–      Я знаю, что Бармекидов поругивают и даже

очень,– продолжал шейх Исмаил, поглядывая на юно-

шу. – Но кто? Продажные людишки, вроде аль-Фадля

ибн ар-Рабиа. Не они ли сбили тебя с толку? К их сло¬

вам нельзя относиться серьезно. Ради личной выгоды они

готовы болтать что угодно.

Ибн аль-Хади выпрямился. Чувство ненависти к пер¬

сам, несмотря на все их достоинства, против которых on

ничего не мог возразить, не притуплялось.

–      Уж не считаешь ли ты, мой наставник, что Бар¬

мекиды – добрые джинны, сошедшие к нам с небес? —

спросил он язвительно. – О, это они, мерзкие, как моча

кастратов, отправили отца на тот свет, лишили меня ха¬

лифата!

–      У тебя, сын мой, нет точного доказательства, —

пытаясь охладить юношеский пыл, проговорил шейх

Исмаил. – Насколько я знаю, никто не утверждает, что

Яхья ибн Халид убил твоего отца или принимал участие

в убийстве. Мне это тоже неизвестно.

–      А я вот не сомневаюсь! – воскликнул юноша. – Не

случайно отец скончался не раньше и не позже, а сразу

же после того, как подписал этот дьявольский документ и

без всяких условий назначил престолонаследником Хару¬

на ар-Рашида. Случайное совпадение? Нет, мой настав¬

ник, это косвенное доказательство! Ну, а дальше совсем

просто. Став халифом, уважаемый дядюшка позаботился

о      новом престолонаследнике и вместо меня назначил

своего сына, развратника аль-Амина. Затем, как всегда,

вмешался Джаафар иби Яхья, и вторым наследником пре¬

стола стал аль-Мамун, сын рабыни, персиянки! А я?

Я остался ни с чем. О, аллах, если бы мне удалось...

–      Сын мой, твои слова ие согласуются с твоими по¬

ступками, – степенно возразил шейх Исмаил. – Ты по¬

носишь аль-Амина, называешь развратником, а сам во¬

всю веселишься на его пирушках. Говори первое, но уже

тогда не делай второго; а если развлекаешься с ним, то

не ругай того, кто тебя принимает.

Ну да это не главное. Насколько я понял, ты жаж¬

дешь вернуть отнятые у тебя права. Позволь спросить, на

что ты рассчитываешь? Твой дядюшка халиф. У него

войско, множество приверженцев, его поддерживают ха¬

шимиты. Если только он узнает о твоих притязаниях на

престол, тебе несдобровать. В гн&ве Харун ар-Рашид бес¬

пощаден. Он велит четвертовать бунтовщика, и вместо

погребения кусочки мяса разбросают в пустыне. Или на

тебя натянут шерстяное платье, смоченное мочой верблю¬

да, и выставят на солнцепек.

Я, как обещал, буду хранить тайну. Но смотри, будь

осторожен! Откажись, сын мой, от бесплодных мальчи¬

шеских мечтаний. Если дело коснется целости и могуще¬

ства халифата, я принесу тебя в жертву, как бы мне ни

было горько.

–      Мой наставник, не обращайся со мной, как с ре¬

бенком! – воскликнул Ибн аль-Хади, едва подавляя

дрожь, пробежавшую по телу. – Я и не думаю бороться

против дядюшки. Упаси аллах! Это было бы безумием!

Пусть престол, как и объявлено, наследует аль-Амин, я

не возражаю: долго на троне ему не удержаться, слишком

уж он бестолковый. Но затем халифом станет аль-Мамун.

Признаю, сын недавней рабыни осторожен и мудр. Но ха¬

шимиты против него. Если ему не поможет Джаафар ибн

Яхья, аль-Мамуну тоже не усидеть на престоле. Вот ви¬

дишь, мне мешает только визирь и никто другой. Вполне

вероятно, что и сам он захочет стать халифом. Верно

ведь, а? О, проклятый, он должен быть уничтожен!

Ты говоришь, мой наставник, что нет улик, доказы¬

вающих убийство отца. Отложим этот разговор. Есть дру¬

гое злодеяние, есть другие улики. Я имею в виду то, как

разбогатели Бармекиды. Ты вот печешься о благе хали¬

фата, а сам не замечаешь, что вольноотпущенник обкра¬

дывает нас! Его личные доходы почти равны доходам го¬

сударства. Мне рассказывал Сахль ибн Харун, ему-то все

известно, недаром он возглавляет диван казны. Вот точ¬

ные цифры, я помню их наизусть: ежегодно от восточных

до западных границ халифата в виде налогов поступает

около четырехсот миллионов дирхемов, примерно, значит,

двадцать семь миллионов динаров, а ежегодный доход

Бармекидов превышает двадцать миллионов динаров

Разве это не преступление? Да еще какое! А что, спраши¬

вается, получаем мы, хашимиты? Милостыню, выдавае¬

мую на развлечения да на покупку рабынь. Мне стыдно

сравнивать нашу нищету с тем изобилием, которое царит

у Бармекидов. Даже перед воротами замка Вечности ие

спешивается столько всадников, сколько перед дворцом

Джаафара ибн Яхьи. Позор! Иногда мне становится

страшно; все это должно плохо кончиться.

Глава XXXII

СМЕЛЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Будучи хорошо осведомленным о состоянии дел казны,

шейх Исмаил не мог ие согласиться с цифрами, которые

привел Ибн аль-Хади – они были ему известны, – но

старцу казалось, что непомерно разросшееся богатство

Бармекидов – для халифата нечто вроде легкого недомо¬

гания: ну не смешно ли предполагать, что оно перерастет

в серьезную болезнь? Деньги, в чьих бы руках они ни

находились, лишь увеличивают могущество государства.

–      Я попытаюсь тебе объяснить кое-что, – неторопли¬

во проговорил ои, обращаясь к Ибн аль-Хади. – Дина¬

ров у Джаафара ибн Яхьи хоть отбавляй. Что правда, то

правда. Но, сын мой, золото от него уходит так же быст¬

ро, как и приходит. Богатство Бармекидов служит ара¬

бам. Визирь не скупится на подарки, пенсии, благодеяния.

Назови, кто из хашимитов не принимал подношений? А?

Молчишь? Казначей Джаафара ибн Яхьи – мой знако¬

мый. Он рассказывал, что Бармекиды ежегодно раздают

по крайней мере двенадцать миллионов динаров – куда

больше половины своих доходов. На это есть документы,

скрепленные печатями. Деньги у казначея сложены стоп¬

ками, дирхемы, например, по десять тысяч монет, на каж¬

дой стопке для предупреждения ошибок и быстроты выда¬

чи стоит подпись, указана точная сумма.

Я против того, что следует убить визиря. И не только

потому, что будут подрублены устои халифата, уничто¬

жен великолепный образец ведения хозяйства, но и пото¬

му, что для убийства пет достаточных оснований. К тому

же подобный шаг еще и крайне опасен: у Джаафара ибн

Яхьи много приверженцев.

Относительно тебя я думаю вот что, – продолжал

шейх Исмаил, замечая, как сразу насторожился его вос¬

питанник. – Не ввязывайся в опасные затеи. Береги

свою молодость, она дана тебе раз в жизни. Мне бы хоте¬

лось – и для тебя это будет лучше, – чтобы ты не сто-

ронился Харуна ар-Рашида, не противодействовал ему, а

наоборот, елико возможно, приблизился к эмиру право¬

верных.

–      Но как это сделать? Я бы не прочь... – воскликнул

Ибн аль-Хади, делая вид, будто уступает, а в действитель¬

ности выжидая, что предложит наставник.

–      Я рад, что ты не утратил благоразумия. Как моло¬

дому и знатному хашимиту легче всего приблизиться к

халифу? – растягивая слова, произнес шейх Исмаил,

решивший связать юношу такими путами, которые на¬

долго исключат возможность дворцового переворота. —

Ну, разумеется, женитьбой на одной из его дочерей. Испы¬

танный, проверенный веками способ. Вот, к слову, А алия

на выданье. Я бы попытался помочь тебе, поговорил с Ха-

руном ар-Раншдом...

–      О, мой благодетель! – воскликнул Ибн аль-Хади,

в голове которого пронеслись мысли о том, что дочь ха¬

лифа – превосходная партия. Правда, пришлось бы по¬

ступиться честолюбивыми замыслами, но лишь временно.

В дальнейшем высокородная жена могла стать весомым

козырем в борьбе за престол. – Я боюсь только, Харуи

ар-Рашид посоветуется с визирем и тот отговорит его...

–      Халиф более энергичен и настойчив, чем ты ду¬

маешь, сын мой, – возразил старец. – Я рад, что же¬

нитьба тебе по вкусу. Будем надеяться на успех! А те¬

перь положись на меня, возвращайся в Басру и жди

известий.

–      Слушаюсь, мой наставник! В Багдаде мне делать

нечего. Но я... я не попрощался... Это не помешало бы...

–      Да будет так! – проговорил старец, отвечая соб¬

ственным мыслям. – Завтра утром я отправлюсь к Ха¬

руну ар-Рашиду.

–      Разреши мне вернуться во дворец аль-Амина, —

продолжал Ибн аль-Хади, – я только переночую...

–      Вернуться? Зачем? – переспросил шейх Исмаил, но

немного подумав, согласился. – Ладно. Да хранит тебя

аллах!

Лодка повернула к берегу, юноша пересел па плоско¬

донку из пальмовых листьев и поплыл в обратном направ¬

лении, а старец, задумавшись, смотрел ему вслед, пока

темнота не опустилась на Тигр.

Наступила первая треть ночи. Черный провал внутри

неполного круга зародившегося месяца напоминал череп

негра, обрамленный седой шевелюрой. Водная гладь стала

похожей на темный ковер, расшитый тонкими серебряны¬

ми нитями. За поворотом на излучине реки показался

дворец аль-Амина. Огни во дворце были потушены. Не бы¬

ло слышно ни музыки, ни песен. По парку с лаем носи¬

лись разбуженные собаки.

Ибн аль-Хади обогнул опустевшую террасу, порав¬

нялся с крепостной стеной, где, как он помнил, были за¬

пасные ворота.

На галерее замаячил фонарь. Подвинулся ближе. Со¬

баки, словно по команде, притихли. К балюстраде подо¬

шел слуга. Перегнулся, глянул вниз. Судя по одежде,

это был евнух. Ибн аль-Хади, не покидая плоскодонки,,

окликнул его.

–      Это ты, господин? – отозвался тот.

–      Помоги сойти на берег! – крикнул юноша.

–      Изволь, сейчас спущусь.

Фонарь исчез. Затем появился снова, возле берега.

–      Давай руку, господин! Только не шуми. Лучше

пойдем через потайную дверь.

«С каких это пор у аль-Амина стали бояться шума?

Что за секреты?»—подумал Ибн аль-Хади, оставив плоско¬

донку и следуя за евнухом, который показывал ему дорогу.

На террасе царил страшный беспорядок: кувшины

были опрокинуты, один разбит, подушки залиты вином и

разбросаны, недоеденные лакомства свалены в кучу.

Миновав коридор, евнух вошел в пустой зал, где не¬

давно состоялся парадный смотр гарема. Тускло догора¬

ли свечи, вставленные в серебряные светильники.

–      Где наш первый престолонаследник? – спросил Ибн

аль-Хади, следуя за провожатым и удивляясь запустению.

–      Терпение, мой господин. Сейчас ты его увидишь, —*

ответил евнух.

Глава XXXIII

НОЧНЫЕ ВЕСТИ

Высокие серебряные минареты-подсвечники освещали

анфиладу комнат. Каждая комната имела отличающееся

от других убранство. Греческий стиль сменялся персид¬

ским, индийский – египетским. Круглый зал в конце ан¬

филады был убран по-мавритански. Следующая дверь

была заперта. Евнух остановился и трижды постучал. Щелк-

пула отодвигаемая задвижка, резные створки распахну¬

лись, и перед Ибн аль-Хади предстал Фадль. Ни слова не

говоря, он жестом пригласил юношу пройти в небольшую,

лишенную окон комнату.

Скрестив ноги, на ковре восседал аль-Амин. Как и

Фадль, он был в «костюме опьянения». Перед ним стояла

пожилая женщина, закутанная в абу. Лицо ее было от¬

крыто – отличительный признак рабыни.

–      Садись! – хрипло распорядился первый престоло¬

наследник, кивая Ибн аль-Хади и указывая на ковер. —

У нас важные вести. Это моя осведомительница, – он ука¬

зал на рабыню, – она служит у визиря. Слушай! Она

расскажет тебе о предательстве Джаафара ибн Яхьи.

–      Расскажу, мой голубь хороший, как есть повторю,

слово в слово. Спаси аллах й помилуй! – запричитала

женщина, склоняясь перед аль-Амином. – Поди, год тому

назад поднял смуту в Дайлеме бунтовщик а ль-А л яви.

Заучила я полное его имя: Яхья ибн Абдаллах ибн аль-Ха-

сан аль-Аляви. Задумал несчастный сбросить благодетелей

наших Аббасидов – да будет милостив к ним аллах! —

выйти из-под халифата. Супротив него эмир правоверных

войско послал огромное, а бунтовщик укрылся в горах.

Сказывают, не просто его из тех мест было выбить. Снизо¬

шло на халифа откровение, направил он посла, визирева

брата единоутробного аль-Фадля ибн Яхыо. Они живо про¬

между собой договорились, – персы оба, как не догово¬

риться! Обещал посол бунтовщику мир да покой. Был аль-

Аляви, как ты знаешь, милостиво принят в Багдаде, полу¬

чил от халифа охранную грамоту. Но верь, мой голубь хо¬

роший, верь, не отказался бунтовщик от воровских мыслей.

–      Верно говоришь, женщина! – похвалил аль-Амин.—

Мы можем доверять ему не больше, чем он нам. Ну и

дела творятся в халифате!

–      Но кто докажет, что у Бармекидов такие же планы,

как у аль-Аляви? – разочарованно протянул Ибн аль-Ха¬

ди. – Лично я убежден – эти персы только и поджидают

случая, чтобы всадить нам кинжал в спину.

–      А по-моему, охранная грамота, данная бунтовщику,

недействительна, – вставил Фадль.

–      Хватит вам болтать без толку, – отмахнулся аль-

Амин. – Послушайте лучше рабыню!

–      На чем это я остановилась, мой голубь хороший, да

ниспошлет аллах тебе радости? – затараторила женщи¬

на. – Ах, да, аль-Аляви и не подумал отказаться от воров¬

ских мыслей. Потому Харун ар-Рашид, как ты знаешь,

упрятал его в тюрьму, туда ему и дорога. А вот чего ты

не знаешь, так это в тюрьме бунтовщик иль нет.

–      Мой гость уверен, что в тюрьме, – улыбнулся аль-

Амин.

–      Нет, не в тюрьме. На свободе он. Торопится к сво¬

им бунтовщикам.

–      Говори толком, женщина, кто его выпустил? Кто

посмел?

–      Визирь выпустил, Джаафар ибн Яхья.

–      О, проклятье! Какая дерзость!

–      Разреши договорить, мой голубь хороший. Все рас¬

скажу, как есть. Своими глазами видела, своими ушами

слышала.

Ибн аль-Хади ловил каждое слово.

–      Вчера ввечеру убирала я хозяйские покои, слуги-то

уже разошлись, – продолжала рабыня. – Убирала и, как

всегда, подглядывала. Визирь в своей комнате был. Вдруг,

гляжу, идет! Клянусь аллахом, аж не поверила. Глаза про¬

терла и гляжу сызнова. Он! Воистину он!

–      Говори, женщина, кто?!

–      Как кто, мой голубь хороший? Ты же знаешь кто!

Аль-Аляви, пропади он пропадом, вот кто! Идет не идет,

крадется, бочком, по-воровскн. Один-одинешенек. Смекну¬

ла я, смотрю в оба! А он шасть к визирю; евнух пропу¬

стил, ждал, видно, запер на ключ. Я с другой стороны по¬

добралась, дырка там есть тайная. Слушаю. А голос-то

хозяйский, жалостливый такой, спрашивает: «Как выдер¬

жал темницу?». Аль-Аляви ему в ответ: «Выдержал, ал¬

лах милостив, но согласись, несправедливо меня заточи¬

ли». Точно так и сказал: несправедливо. Потом стали они

беседовать тише, я ничего ие поняла, лишь конец, когда

хозяин сказал: «Беги немедля вон из Багдада! Куда

хочешь беги, но быстрей!».

–      Ясно тебе, Ибн аль-Хади?! – загремел аль-Амин.—

Проклятый визирь осмелился выпустить узника моего

отца. Это ли не предательство?

–      Предательство, мой голубь хороший! – поддакнула

рабыня. – Бунтовщик-то сказал в ответ: «Ой, трудно мне

бежать отсюда, как бы не схватили».

–      Что ж, ои прав, – вставил Фадль, подумав, что сто¬

рониться разговора не только неучтиво, но и опасно.

–      Как поступил дальше визирь? – задал вопрос Ибн

аль-Хади.

–      Отвечай гостю, женщина! Как поступил Джаафар

ибн Яхья?

–      Ой, плохо! Совсем плохо. Обещал дать охрану, вер¬

ных людей. Бунтовщик его благодарить принялся...

–      Вот видишь, мой друг, измена, предательство! – от

крика у аль-Амина на шее вздулись вены. – Кому визирь

помог бежать, я спрашиваю? Узнику самого халифа!

–      Я хотела предупредить тебя, но вчера, мой голубь

хороший, не могла выйти из дворца.

–      Из моего дворца ты можешь выйти! Бакшиш полу¬

чишь у наставницы моих рабынь, – распорядился первый

престолонаследник, заметив знак, поданный гостем: Ибн

аль-Хади показывал, что присутствие осведомительницы

мешает откровенному разговору.

Женщина поцеловала край джалябии аль-Амина и, пя¬

тясь, вышла из комнаты.

Не имея смелости высказаться откровенно и призвать

к низвержению Бармекидов, Ибн аль-Хади придумал

фразу, которая не должна была вызвать неприятных по¬

следствий.

–      Терпеть долго было бы признаком слабости! – про¬

говорил он с я^аром.

Аль-Амин захохотал.

–      Что с тобой, достойнейший из достойнейших? —

удивился сбитый с толку Ибн аль-Хади.– Не понимаю,

что ты нашел смешного...

–      О мой друг! – надрывался первый престолонаслед¬

ник. – Я смеюсь, потому что ты еще не знаешь ту новость,

которую принес любезный Фадль. Представь, моя тетуш¬

ка... Вот уж никогда бы не подумал! Нет, я буквально ло¬

паюсь со смеха.

–      Аббаса... – начал фаворит я тут же умолк.

–      Ха, ха, ха! Именно она! – гоготал аль-Амин. – Ай,

блудница! Расскажи, любезный, расскажи про нее! Ха,

ха, ха!

Когда первый престолонаследник умолк, Фадль пове¬

дал о том, что сообщил ему Абуль Атахия.

Ибн аль-Хади был поражен.

–      Измена! – воскликнул он, едва дослушав рассказ.—

Нам нужно предупредить эмира правоверных! Харун ар-

Рашид должен узнать об измене! Задета его честь!

–      Но кто решится? Кому не жаль головы? – усо¬

мнился Фадль. – Я лично не представляю, кого аллах

убережет от халифского гнева.

–      Что же ты предлагаешь? – горячился Ибн аль-Ха¬

ди.– Знать об измене и молчать? Но это равносильно но¬

вой измене!

–      На мой взгляд, нужно найти окольный путь. Пусть,

к примеру, чтец прочтет халифу касыду, где будут наме¬

ки... – предложил придворный фаворит.

–      Представляю, любезный Фадль, что это будут за

намеки! – расхохотался аль-Амин. – Нет, уж куда безо¬

пасней начать с бегства аль-Аляви. Это здорово подорвет

позиции визиря.

Ибн аль-Хади обдумывал, ие стоит ли пока действи¬

тельно ограничиться одним доносом, а историю с Аббасой

оставить про запас, чтобы в нужный момент сокрушить

ею Бармекидов.

–      А где ублюдки вольноотпущенника?! – воскликнул

оп, вспомнив о детях. – Они будут нужны как живые до¬

казательства.

–      Не строй из меня дурака! – обиделся Фадль. – За¬

нялся бы сам розыском. Я послал перехватить мальчишек

по пути. Но мои люди еще не вернулись.

В дверь неожиданно постучали. Фаворит встал и отво¬

рил ее. Через порог переступил чернокожий евнух. Молча

остановился и склонил голову.

–      Говори!

Слуга молчал. Это означало, что у него вести, которые

оп может сообщить лишь первому престолонаследнику.

–      Мой повелитель и властелин! – произнес евнух

торжественно, едва Ибн аль-Хади и Фадль, распростив¬

шись, разошлись по своим комнатам. – Прибыл гонец от

сейиды Зубейды.

–      Что ему надо? – спросил аль-Амин, ничуть не удив¬

ляясь позднему посещению гонца; матушка ввела почто¬

вых наемников, которые на верховых лошадях днем и

ночью доставляли ее послания в любые концы хали¬

фата

–      Сейида Зубейда желает видеть моего повелителя и

властелина завтра утром, – доложил евнух, – у нее важ¬

ное дело.

–      Передай гонцу, что, если пожелает аллах, я чуть

свет явлюсь пред светлые очи любимой родительницы, —

ответил аль-Амин.

Через полчаса все обитатели дворца первого престоло¬

наследника крепко спали.

Глава XXXIV

ЗУБЕЙДА, ЛЮБИМАЯ ЖЕНА ХАЛИФА

Дочь халифа Джаафара ибп Абу Джаафара аль-Мап-

сура Зубейда приходилась Харуну ар-Рашиду двоюродной

сестрой по мужской линии. Замуж ее выдали в сто шесть¬

десят пятом году хиджры. Свадьба отличалась небывалой

пышностью. Молодая женщина – гордость, слава и блеск

хашимитов – была настолько хороша собой, что ее про¬

звали Сейидой халифата. И лишь позднее, в годы материп-

ства, за обилие молока и нежную кожу, сохранившую цвет

устоявшихся сливок, аль-Мансур дал дочери имя Зубейда,

под которым она и вошла в историю .

Харун ар-Рашид прислушивался к советам любимой

жены, которая была едва ли не первой женщиной в ис¬

ламском мире, прославившейся недюжинным умом. По ее

предложению был углублен и вымощен камнем обильный

источник Айн аль-Манаш в Хиджазе, откуда по равнинам

и балкам был проведен водоотвод, заканчивавшийся всего

в двенадцати тысячах локтей от Мекки. Казне это строи¬

тельство обошлось, не считая затрат на сооружение ма¬

стерских, домов для надзирателей, запасных водоемов п

колодцев, в один миллион семьсот тысяч динаров. Вода

поступила в близлежащие округи, нередко ранее опусто¬

шавшиеся засухами.

Еще больше, чем строительными работами, прослави¬

лась Зубейда окружавшей ее роскошью, которой не было

предела: золота, серебра, шелков, парчи, драгоценных

камней было у пее столько, сколько не имелось пи у кого

другого. Одно лишь парадное одеяние стоило пятьдесят ты¬

сяч динаров. Дворец любимой жены Харуна ар-Рашида,

называвшийся дворцом Пребывания и расположенный

южпее замка Вечности и восточнее города аль-Мансура,

утопал в густой зелени. Нигде больше в целом халифате

не было такого пышного парка, столь огромных цветников

и клумб.

Зубейда изощрялась, выдумывая все новые и новые

украшения. Это ей принадлежала мысль создания бал¬

дахина, который по углам подпирался витыми золочены¬

ми колонками; верх балдахина был украшен соболями и

разноцветными шелками, а внизу черный фон эбенового

дерева подчеркивал тоичайшие узоры чеканных серебря¬

ных накладок, инкрустированных нишапурской бирюзой,

цейлонскими яхонтами, жемчугом из Омана, египетскими

смарагдами, йеменскими рубинами и африканскими ко¬

раллами.

Перед балдахином были установлены золотые подсвеч¬

ники со свечами из амбры .

Как истая дочь хашимитов, Зубейда обладала и другим

общим для них свойством – она всей душой ненавидела

Бармекидов и особенно Джаафара ибн Яхыо, после того

как ои ограничил наследные права ее сына. Произошло

это во время паломничества, совершенного в сто восемь¬

десят шестом году хиджры. Харуна ар-Рашида сопровож-

ли аль-Амин, аль-Мамун и многочисленная свита, кото¬

рую возглавлял визирь, пожелавший лично присутствовать

при освящении договора о престолонаследии, с каковой

целью и было задумано паломничество к святым местам.

Писцы подробно описали торжественную церемонию.

Когда аль-Амин присягал на верность, он попытался вый¬

ти за пределы Каабы – это освободило бы его от клят¬

вы, – но зоркий Джаафар ибн Яхья живо водворил юно¬

шу на место. Мало того – Зубейда исходила бешен¬

ством – визирь имел наглость при всех пригрозить ее

сыну: «Смотри, если вздумаешь обмануть брата, аллах

накажет тебя!» —и потребовал, чтобы аль-Амин трижды

повторил клятву.

Второй престолонаследник был по всем правилам

освящен в высоком звании, а любимая жена Харуна ар-Ра¬

шида поклялась отомстить Джаафару ибн Яхье. С тех пор

она неустанно засылалй к нему соглядатаев, распускала

сплетни и через тайных людей йроведала о том, что ви¬

зирь частенько навещает Аббасу. От ее взоров не укры¬

лись и отъезды Аббасы в Дар ар-Ракик.

Ранним утром, когда заря расплывалась над горизон¬

том, по правому берегу Тигра скакали всадники. Возглав¬

лял их копьеносец со знаком первого престолонаследни¬

ка на пике, устремленной в небо. В нескольких шагах от

него подгонял чистокровного скакуна аль-Амин, одетый

в официальный костюм Аббасидов. Живописную группу

завершали рабы верхом на верблюдах.

Всадники доскакали до Нижнего моста, перебрались

на левый берег. Встречные путники склонялись ниц. Аль-

Амин, свежий и бодрый, щедро раздаривал покровитель¬

ственные улыбки и разбрасывал дирхемы.

Зубейда поджидала сына. Расстояние между дворца¬

ми было не столь уж велико. В который раз она прики¬

нула, сколько нужно времени, чтобы покрыть его. Она за¬

ранее придумала, чем обрадовать единственного сына —

ведь в нем были все ее надежды и чаяния. Дорожки, по

которым он должен был пройти, рабыни усыпали только

что сорванными цветами и базиликом.

Принять аль-Амина Зубейда решила в зале с куполо¬

образным потолком сандалового дерева, покрытым затей¬

ливой росписью. Стены были задрапированы шелковыми

занавесями, вверху они были стянуты золотыми кольцами,

внизу распущены, так что легко было прочесть вышитые

на них стихи и поговорки. На полу лежал яркий ковер,

в середине его павлин веером распустил хвост, глаза у

павлина – огромные яхонты, на хвосте – золотые и сереб¬

ряные пятна, по бокам вытканы изречения. Ковер пред¬

назначался для персидского шаха и когда-то украшал его

охотничью коляску. Пахло благовониями – в расположен¬

ном напротив входа пышном ложе были запрятаны мускус

и амбра. Перед ложем на армянском ковре множество при¬

везенных из Армении и расписанных известными масте¬

рами сафьяновых подушек. Одно это убранство стоило

пять тысяч динаров. На сводчатых окнах висели тончай¬

шие занавески, по углам высились золотые подсвечники-

минареты с благовонными свечами, повсюду были разло¬

жены дорогие безделушки. Зал выглядел богато.

Глава XXXV

РАБЫНИ, ОДЕТЫЕ МАЛЬЧИКАМИ

Перед воротами парка всадники лихо осадили лошадей.

Поджидавшие их прибытия слуги помогли аль-Амину спе¬

шиться. Ои пошел, ступая по живым цветам. Ноздри, еще

не прочистившиеся от дорожной ныли, защекотали тон¬

кие ароматы.

Впереди, как и требовалось, с эмблемой па пике mej

ствовал копьеносец. И, только приблизившись к парадной

лестнице, но которой навстречу сыну уже спускалась

нетерпеливая Зубейда, ои отошел в сторону, пропуская

первого престолонаследника. Аль-Амин порывисто обнял

родительницу, поцеловал руку, не преминув про себя

отметить, что за время, пока они не виделись, мать еще

больше располнела, рука у иее стала толще, пальцы

обмякли, щеки округлились, двойной подбородок навис

над толстой шеей. Лишь глаза, огромные, жгуче-черные

н живые, да правильной формы, тонкий, с горбинкой

нос и яркие губы маленького рта принадлежали прежней

Зубейде.

–      Ты прекраснее всех на свете, да хранит аллах твою

красоту! – воскликнул аль-Амин и добавил, только теперь

замечая более чем скромный наряд матери. – Но как ты

одета?

С плеч до пят Зубейда была закутана в пурпурное шел¬

ковое покрывало, которое на талии перехватывал золотой

пояс с пряжкой, украшенной единственным драгоценным

камнем.

–      На тебе нет ни ожерелий, ни колец, ни твоих люби¬

мых браслетов.

–      Да наградит тебя аллах изворотливым умом! —

улыбнулась она. – Любимой супруге халифа не пристало

гоняться за модой. Я сама ее придумываю, мой друг.

–      Ах, вот почему у тебя на голове накидка, как у

тетушки Алийи, но только без украшений. Ловко же ты

обставила жен эмиров и визирей, которые повсюду цеп¬

ляют драгоценности.

–      Ты, мой друг, взгляни лучше сюда! – проговорила

она, приподнимая кргй пурпурного покрывала.

Туфли у Зубейды были сплошь усыпапы бриллианта¬

ми. Под лучами солнца камни искрились так, что глазам

было больно, смотреть.

–      До этого еще никто не додумался! – восторженно

ахнул аль-Амин и на мгновение зажмурился.

Зубейда была довольна произведенным впечатле¬

нием.

В залах, по которым она повела сына, стоял негромкий

гул, напоминавший жужжание пчел в большом улье. Его

создавало монотонное певучее чтение молитв. Сто рабынь

выучили по десять сур корана и целыми днями напролет

повторяли их вслух.

Пышность приготовленного для встречи куполообраз¬

ного зала не тронула аль-Амина, – этим его было не уди¬

вить. Его поразило другое: выстроившиеся в два ряда

юноши, круглолицые, ясноглазые, настолько прелестные,

что красота их казалась чудом, – на точеных фигурах