Текст книги "Сестра Харуна ар-Рашида"

Автор книги: Джирджи Зейдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

тихие, замирающие звуки лир, лютен, туябуров. Чарующий

высокий голос выводит нежную мелодию. Мелодия прибли¬

жается, звуки нарастают. На ковер выходит певица с про¬

долговатыми глазами, женщина желтой расы. Она некра¬

сива, но поет превосходно. Ее сопровождают четыре музы¬

кантши с тунбурами и лютнями.

Дождавшись знака, эмир виночерпиев подносит аль-

Амину полный кубок вина. Первый престолонаследник

осушает его. Ибн аль-Хади и Фадль из вежливости при¬

кладываются к кубкам, которые им подали евнухи. Пить

обоим не хочется.

Певица и музыкантши усаживаются на отведенное

место у ближнего края ковра.

–      Почему нет Абу Нуваса? – вопрошает аль-Амин.

Эмир веселья начеку. Ответ у него готов:

–      Мой повелитель и властелин, поэт в комнате для

гостей, ждет твоего приказа.

–      Зови его!

Евнух устремляется к выходу.

–      Подожди! – вслед ему бросает первый престолона¬

следник. Тот замирает на месте; покрашенная хной го¬

лова склоняется до полу.

–      Пусть наденет «костюм опьянения»! – заканчивает

аль-Амин.

–      Слушаю и повинуюсь!

Через несколько секунд евнух появляется снова —

предусмотрительный поэт оделся заранее – и провозгла¬

шает:

–      Мой повелитель и властелин, Абу Нувас возле

дверей!

–      Мы разрешаем ему войти, – ответствует аль-Амин.

На террасе появляется поэт. Ему за сорок, по б ко¬

ротко подстриженной бороде почти не заметно седых волос.

Он красив – тонкие черты лица, голубые глаза. Его мать

родом из Ахваза, жители которого славятся красотой.

Взгляд у поэта умный, проницательный и немножко на¬

смешливый. «Костюм опьянения» на нем вызывающий:

джалябия ядовито-желтого цвета и ярко-красная ша¬

почка.

–      Мы приветствуем тебя! – восклицает аль-Амин,

тщеславие которого удовлетворено, и наблюдает за тем,

как евнух подвигает подушку поближе к певице. – Без

стихоплетов не может обойтись ни один порядочный

меджлис веселья. А знаменитые мастера рифмы – наше

украшение.

Абу Нувас отвечает на приветствие и усаживается

возле певицы.

Пока продолжается эта церемония, Ибн аль-Хади спра¬

шивает соседа, скоро ли прибудут рабыни, купленные у

Фанхаса. Фадль, которого ни на минуту не покидают мыс¬

ли о тайне, раскрытой Абуль Атахией, пожимает ему руку,

как бы говоря: «Терпи, как все мы терпим! Если аллах

пожелает, рабыни прибудут сию же минуту!». Затем спо¬

хватывается: задумчивость на меджлисе веселья – при¬

знак дурного тона, и с улыбкой обращается к Абу Нувасу:

–      О друг, говорящий стихами, не порадуешь ли ты

нас чем-нибудь новеньким? Певица споет твои стихи под

музыку, и наш высокочтимый первый престолонаследник

получит истинное удовольствие!

–      Постой, – удерживает поэта аль-Амин, которому

випо уже ударило в голову. – Тебе нужно сначала выпить!

Евнух подносит большой кубок. Абу Нувас залпом осу¬

шает его и возвращает виночерпию с жестом, значение ко¬

торого не трудно понять: «А ну-ка, налей еще!».

Глава XXVII

ЛЮБОВЬ К САТИРЕ

Даже привычный аль-Амин поражен пристрастием

поэта к вину. Он надкусывает яблоко и, еще не прожевав

его, говорит:

–      Теперь порадуй нас, ахвазец!

–      Чем прикажешь: лестью или сатирой? – спраши¬

вает Абу Нувас, и по красивому лицу его пробегает язви¬

тельная улыбка.

–      Что за вопрос ты задаешь, стихоплет? – возму¬

щается Фадль.– Как ты смеешь? Разве сатира может об¬

радовать нашего повелителя? Я говорил тебе: прочти что-

нибудь легкое, приятное, чтобы тотчас можно было поло¬

жить на музыку.

Иронически поглядывая на фаворита престолонаслед¬

ника, Абу Нувас с легкостью парирует его выпад:

–      Откуда тебе заранее известно, уважаемый, что мо¬

жет обрадовать нашего повелителя? Уж не стал ли ты

предсказателем? Самый-самый высокочтимый первый наш

престолонаследник обратился ко мне, я ему ответил, и он

меня понял. А ты тут, ну, совсем ни при чем.

–      Правильно сказано! – подхватил аль-Амин.– Я сам

все понял. Я хочу слушать сатиру. В сатире больше поль¬

зы, чем в лести. Ты скоро убедишься в этом, Фадль. А ну,

стихотворец, наговори певице стихи поострей, пусть

исполнит!

Абу Нуваса не нужно просить дважды. Он склоняется

над рабыней, что-то шепчет ей па ухо. Все в ожидании

молчат, даже аль-Амин.

Певица касается струн лютни, и под сводами террасы

льются стихи:

Не возьму я, право, в толк,

Что творит Харун-владыка, —

На людей он смотрит дико,

А тебе мирволит, волк.

Джаафар с годами стал

Жадным, скаредным п лютым,

Ходит богачом надутым,

Всю казну разворовал.

Но из всех его грехов

Самый легкий – это скупость.

Скажем без обиняков:

Визиря сгубила глупость.

Во время пения рабыня делает многозначительные

паузы. Первый престолонаследник давится от смеха. По

лицу Фадля, который понял, что высмеивается его злей¬

ший враг, плывет широкая улыбка. Больше всех поноше¬

нию визиря радуется Ибн аль-Хади. Едва смолкает послед¬

ний аккорд, как он кривит поэту:

–      Отличная касыда! Да благословит аллах уста, ко¬

торые ее сложили! Да продлит он твою жизнь!

Пальцы третьего претендента па престол перебирают

жемчужное ожерелье. Ему хочется сделать Абу Нувасу

богатый подарок, по он помнит, что находится в гостях,

и не может вознаграждать, прежде чем это сделает

хозяин.

Подметив нетерпение сотрапезника, аль-Амин мило¬

стиво разрешает ему благодарить первым. Ибн аль-Хади

бросает ожерелье, и оно летит прямо на колени поэту.

Абу Нувас подхватывает жемчуг, в недоумении смотрит

на него, всем своим видом показывая: «Зачем мне укра¬

шение? Я ведь не буду его носить...».

Аль-Амин тотчас догадывается, куда клонит поэт.

–      Я смотрю, ты не знаешь, куда пристроить сокро¬

вище! – восклицает он, смеясь. – Я научу тебя! Жем¬

чуг подойдет к белому бархату, – и он показывает на ра¬

быню, которая плавно колышет опахалом. – Пусть эта

женщина будет твоей. Только после сегодняшнего медж¬

лиса.

Абу Нувас искренне благодарит первого престолона¬

следника, но тот прерывает его:

–      Лучше обрадуй нас еще чем-нибудь. Мы щедро

тебя вознаградим.

Эмир виночерпия поспешно разливает финиковый и

яблочный сидр. Молоденький евнух с гладко причесан¬

ными, вьющимися от природы волосами подает поэту бо¬

кал черного полированного стекла. Изрядно охмелевший

Абу Нувас пристально разглядывает статную фигуру

юноши.

–      Сложи о нем стихи,– предлагает аль-Амин,– и я

подарю его тебе.

Поэт выпивает сидр и говорит слегка нараспев:

Нежен, покладист и кроток на вид,

Розою рдеет багрянец ланит,

Каждого мапит и радует он.

Каждый его красотою пленен.

Локоны вьются, упав на висок,

Сладок шафранный на лбу завиток,

Ясные очи темпы и смелы,

Жалят глаза мне больнее стрелы,

Но мне ресницы отраду сулят,

Боль исцеляет лукавящий взгляд,

Пью из него молодое вино,

Только мне им опьяниться дано.

Ну, а с друзьями до самого дна

Выпью я чашу другого вина.

–      Вот это да! – кричит аль-Амин.– Бери его себе иа

здоровье! Он твой!

Заметив, что первый престолонаследник все более пья¬

неет, Фадль задает вопрос, который давно вертится у него

на языке:

–      О, щедрейший из самых щедрых, ты не забыл о бе¬

лых рабынях Фанхаса?

–      Как забыл? Я ничего не забываю! Где они?

–      О, мой повелитель и властелин! – восклицает эмир

веселья, на которого упал взор аль-Амина.– Рабыни уже

час как во дворце.

–      Приведи их немедленно.

Эмир веселья бегом отправляется выполнять поручение

и вдруг шарахается в сторону. Из дверей, куда он направ¬

ляется, выскакивает обезьяна. На конусообразной, надви¬

нутой на уши шапке подвешены колокольчики. Они зве¬

нят что есть мочи. Животное угрожающе рычит, выпрям¬

ляется, и тут все замечают, что это вовсе ие обезьяна, а

тщедушный человечек, одетый в обезьянью шкуру. Челове¬

чек кривляется, гримасничает, высовывает несуразно

длинный язык, подпрыгивает и делает все это так смешно,

что терраса содрогается от смеха. Громче всех хохочет

первый престолонаследник.

–      Ты не Абу Хусейн, сумасшедший? – спрашивает

он, захлебываясь от смеха.

–      Он самый, прокляни меня аллах! – отвечает че¬

ловечек и кувыркается через голову.– Из-за него, олуха,

я потерял разум.

Дверь снова распахивается, и на террасу выходят бе¬

лые рабыни, купленные у Фанхаса. Впереди шествует

Карнафлэ. Ее плечи утопают в шелковисто-черных волнах

распущенных волос. Подруги идут следом. Девушки

играют на лютнях мелодию, которую еще никто ие слы¬

шал. По знаку аль-Амина они садятся, и Карнафлэ поет:

Не рабыня его родила,

Что известна под небом базара,

И твердит понапрасну хула,

Что она не дороже динара.

Всюду сплетни, как злая беда,

Всюду люди злословят без страха,

Не боясь ни греха, ни суда,

Ни руки справедливой аллаха.

–      Верно, чтоб тебе было пусто, верно!– в исступле¬

нии топая ногами, кричит аль-Амин.

Фадль доволен. Это он, преследуя свои интересы, два

дня тому назад заказал Абуль Атахии написать стихи, по¬

рочащие рожденного от рабыни второго престолонаслед¬

ника .

Глава XXVIII

ПОЧТЕННЫЙ

ШЕЙХ ИСМАИЛ ИБН ЯХЬЯ АЛЬ-ХАШИМИ

Солнце клонится к западу. Вдруг со стороны Тигра, на

берег которого по приказу аль-Амина спущены стороже¬

вые псы, доносится громкий лай своры.

На террасу вбегает эмир охраны.

–      Мой повелитель и властелин! – восклицает он, про¬

стираясь ниц.– К причалу приближается лодка. На борту

вроде бы шейх Исмаил ибн Яхья аль-Хашими.

Слова падают, как удары. Музыка обрывается. Медж¬

лис веселья замер. Ибн аль-Хади бледнеет: ему стыдно,—

старейшин хашимит застанет его в пьяном обществе.

С берега доносятся крики стражников, успокаивающих

собак, отрывистые команды кормчего, который приказы¬

вает снять паруса и причаливать.

Первый престолонаследник трезвеет, словно на него

вылили кувшин холодной воды, срывает с головы венок,

молча оглядывает стол, уставленный кубками и бокалами,

переводит тяжелый взгляд на полураздетую рабыню, за¬

мершую возле шута.

–      Прочь с глаз, нечестивцы!

Посылает евнуха дознаться, кто же все-таки прибыл.

Тот быстро возвращается и дрожа докладывает:

–      Исмаил ибн Яхья аль-Хашими! Он ждет разреше¬

ния войти.

–      Мы всегда рады видеть достойного шейха! – сквозь

зубы цедит аль-Амин, взглядом пригвождая певицу, ко¬

торая намеревалась уйти.– Да почтит нас Исмаил ибн

Яхья аль-Хашими своим присутствием!

Раб отворяет двери. На террасу никто не заходит.

Истекает минута, другая... Ожидание давит... Под навесом

балдахина расползаются зловещие тени, будто залетела

хищная птица. Наконец через порог медленно пересту¬

пает высокий худощавый старик в черной джуббе и шел¬

ковой чалме.

Зто глава семейства хашимитов, из которого вышло

немало эмиров правоверных и выдающихся государ¬

ственных мужей, проницательный и дальновидный Исмаил

ибн Яхья аль-Хашими. У шейха Исмаила, как его зовут

в народе, выпуклый лоб мыслителя, крепкие, несмотря

на преклонный возраст, плечи, белые, словно хлопок,

брови, некрашеная борода, свидетельствующая о пренебре ¬

жении к светским условностям. Людей он ценит по их

заслугам и природным качествам, а никак не по проис¬

хождению или, упаси аллах, внешнему виду. Главное

в человеке, как он считает, честность и набожность. Ха¬

рун ар-Рашид приходится шейху племянником по муж¬

ской линии. Но было бы неправильно, сказать, что ста¬

рец любит эмира правоверных, потому что тот, как и он

сам, хашимит, или ненавидит Джаафара ибн Яхыо за то,

что визирь – перс. Нет, в груди шейха одно желание —

видеть халифат процветающим, а кто именно этого до¬

бьется, какое семейство, не все ли равно, лишь бы процве¬

тание было длительным и подлинным.

Шейх Исмаил внимательно следил за придворными

интригами, которых было хоть отбавляй: визирь интри¬

говал против халифа, престолонаследники строили друг

против друга козни, соперничающие группы дозволенными

и недозволенными способами утверждали собственное мо¬

гущество. С философским спокойствием взирал оп сверху

на непрекращавшуюся борьбу, старался по мере сил пред¬

отвратить назревавшие катастрофы; лучше, чем кто-либо

другой, знал недостатки двух мужей, стоявших во главе

государства, и так же хорошо изучил их достоинства.

Харун ар-Рашид и Джаафар ибн Яхья аль-Бармеки со

своей стороны уважали почтенного старца за величие и

благородство души, за бескорыстие и безграничную лю¬

бовь к халифату. И только аль-Амин, еще не вышедший

из возраста легкомысленной, необузданно-горячей моло¬

дости, пренебрегал советами угрюмого на первый взгляд

шейха.

Глава XXIX

ЦЕЛЬ НЕОЖИДАННОГО ПОСЕЩЕНИЯ

Как добрый наставник, шейх Исмаил направлял Ибн

аль-Хади па путь праведный, поддерживал мелкие при¬

тязания честолюбивого юноши, по-своему любил его.

Ставя превыше всего интересы халифата, он подчинял

им даже собственные желания. Старца крайне беспокоила

ненависть, которую его подопечный питал к Харуну ар-

Рашиду и Бармекидам. Это чувство нужно было обузды¬

вать, оно ие могло привести к добру.

В те годы хашимиты жили в Басре и погрязали в раз¬

гуле, усиленно поощрявшемся эмиром правоверных. Халиф

придерживался правила не отказывать в золоте на покупку

рабынь и устройство пиршеств. Когда во дворцах знати

бесконечной чередой сменялись меджлисы веселья, он мог

быть спокоен: хашимитам некогда заниматься политикой.

Шейх Исмаил давно потерял надежду вызволить знат¬

ное семейство из омута разврата и радовался, что Ибн

аль-Хади не принимает участия в оргиях, которыми про¬

славилась Басра. Однако истинной причиной воздержа¬

ния юноши было пе столько влияние наставника, сколько

сила внутреннего сопротивления подстрекательствам Ха¬

руна ар-Рашида. Халиф, со своей стороны, конечно, был

осведомлен, что непризнанный им претендент на престол

ведет уединенную жизнь, и принимал это к сведению.

Шейх Исмаил критически оценивал обстановку и был

осторожен. Используя стремление Ибн аль-Хади ото¬

мстить за отца, пробиться к трону, он искусно направлял

юношеские помыслы и поступки в русло, безопасное для

него самого и ие грозившее смутой халифату. В чем,

однако, он был бессилен, так это в попытках отвлечь

подопечного от оргий аль-Амина, безудержный разгул ко¬

торого наносил ущерб государственным интересам. А Ибн

аль-Хади, как нарочно, время от времени навещал первого

престолонаследника, подливал масла в огонь.

Так и получилось, что когда старец узнал об отъезде

юноши в Багдад, ои сел па лошадь и немедля отправился

следом. В столице халифата ему донесли о меджлисе ве¬

селья, начавшемся на берегу Тигра. Он вызвал лодку и

собственной персоной прибыл во дворец.

Присутствовавшие на террасе почтительно склонили

головы. А ль-Амии привстал, но не рискнул оторваться

ох ложа и двинуться навстречу старцу. Лишь Фадль,

обладавший достоинством никогда пе теряться и не

хмелеть, подскочил к почтенному посетителю и поцеловал

высохшую, старческую руку.

–      Прошу тебя, уважаемый! – он пододвинул удобное

плетеное кресло.– Соблаговоли присесть.

–      Мир тебе, шейх, и привет! – с высоты своего ложа

провозгласил аль-Амин,– Я поклялся, что ты сядешь.

Шейх Исмаил церемонно ответил на приветствие, опу¬

стился в кресло и начал пространно объяснять, что оя

прогуливался по Тигру и просит прощения, если помешал

меджлису веселья – широким жестом он обвел певиц,

прижавшихся к стене евнухов, неубранный стол, – ему,

собственно, нужно лишь побеседовать с Ибн аль-Хади,

который, кажется, находится во дворце. Разве это не его

голос раздавался над рекой? Вода так хорошо передает

звуки.

–      Я здесь, мой наставник! – отстраняя опахало, про¬

бормотал юноша, которому в этот момент очень хотелось

провалиться сквозь землю.– Еще поутру я собирался

вернуться в Басру, но аль-Амин пригласил меня послу¬

шать новых певиц.

–      Не оправдывайся, сын мой, ты не совершил ника¬

кого греха, – проговорил шейх Исмаил, довольный сму¬

щением Ибн аль-Хади. – Если ты не возражаешь, вер¬

немся вместе. Я чувствую – мое присутствие мешает

веселому времяпрепровождению достойного престолона¬

следника.

–      Я только переоденусь! – воскликнул юноша и стре¬

мительно бросился в отведенные ему покои.

Старец распрощался и вышел.

Через четверть часа они снова встретились на палубе

лодки. Шейх Исмаил прогуливался вдоль борта, когда по

сходням поднялся Ибн аль-Хади, одетый в черную джуббу.

–      Чем ты можешь оправдать свое поведение, сын

мой? – спросил наставник, отнимая руку, которую воспи¬

танник пытался поцеловать.– Разве оно достойно чело¬

века с твоими намерениями на будущее?

Ответа не последовало. Лодка отчалила от пристани,

и дворец аль-Амииа скрылся за крепостной, стеной.

–      Я все же не думал, что ты поддашься соблазну,—

продолжал старец, направляясь на корму.

–      Разве я пьян? – осмелился спросить юноша, сле¬

дуя за наставником. – Аллах свидетель, я едва прикос¬

нулся к поганому зелыо.

–      Я не утверждаю, сын мой, что ты пьян, – прогово¬

рил шейх Исмаил, успевший разглядеть Ибн аль-Хади.—

Но если ты действительно рассчитываешь в жизни на мжь

гое, нужно удерживать аль-Амина от оргий. Это в инте¬

ресах халифата и, я думаю, в твоих тоже.

Глава XXX

ОТЧЕГО УМЕР ХАЛИФ АЛЬ-ХАДИ

Ибн аль-Хадп внимательно следил за тем, как па носу

лодки кормчий проверяет лотом глубину реки. Но обма¬

нуть шейха Исмаила было не так-то просто.

–      У тебя дурпые мысли, сын мой, – произнес ста¬

рец, – ты думаешь о власти.

–      Я не самозванец! – нарушая правила вежливости,

горячо возразил юноша. – Я лишь хочу получить то, что

положено мне по праву.

–      Позволь спросить, по какому, сын мой? И что

именно тебе положено?

–      Мпе рассказали... – начал Ибн аль-Хади и умолк,

затем огляделся и, только удостоверившись, что никто пе

подслушивает, вполголоса продолжил: – Этп вольноотпу¬

щенники, чтоб их прикончили джинны, обманом лишили

меня власти. Трон должен был быть моим!

–      Возможно, и так, не буду спорить, – медленно,

словно пережевывая слова, ответил шейх Исмаил. – Но

мне непонятно, какая связь между скандальными меджли¬

сами у аль-Амина и твоими правами на власть?

–      О наставник, пе надо об этом! – взмолился юно¬

ша. – Разреши мне говорить по существу.

–      С удовольствием разрешаю, сын мой. Если слова

твои обоснованны, я помогу тебе делом; если нет, мы

вместе обсудим, как быть дальше. В обоих случаях твоя

тайна будет сохранена.

–      Благодарю тебя, наставник! Тебе, конечно, известно,

что халиф аль-Махди, который приходится мне родным

дедом, передал по завещанию власть моему отцу, аль-Ха-

ди. Но вот, представь себе, я узнаю, что, оказывается,

отец предполагал завещать халифат мне. Именно мне!

–      И что же?

–      Как что же? Я жажду престола!

–      А доподлинно ли тебе ведомо, сын мой, завещание

деда, да будет земля ему пухом? Аль-Махди передал

власть твому отцу с условием, что затем она перейдет к

Харуну ар-Рашиду, который является тебе дядей. Потом

аль-Хади передумал и захотел передать власть тебе ми-

иуя Харуна ар-Рашида. Это ты и считаешь своим правом?

–      Да, это! – выкрикнул юноша, и брови у него, на¬

хмурившись, сошлись у переносья. – Неужели ты не слы¬

шал, что отец на самом деле отрекся от завещания деда?

Под давлением перса он вынужден был, правда, разре¬

шить Харуну ар-Рашиду присягнуть, но чтобы затем

власть передали мне.

–      Слухи до меня доходили. Что верно, то верно. Но

это были только слухи.

–      Только слухи?! – с трудом сдерживая себя, повто¬

рил Ибн аль-Хади. – Разве их не подтвердило убийство

отца, который не просидел на троне и одного года?

–      Убийство? – переспросил шейх Исмаил. – Ты

утверждаешь, что халифа аль-Хади убили? Какие у тебя

на это основания? Насколько мне известно, он умер

естественной смертью. От изнурительной болезни. Воз¬

можно, твоя бабушка, почтенная аль-Хайзуран, которой,

несмотря на все ухищрения, так и не удалось протянуть

руку к управлению халифатом, немножко и посодейство¬

вала его переходу в лучший мир, так сказать, из благих

целей, чтобы бедняга ие очень-то долго мучился. Но ты

не бросайся словами. Между понятиями «убили» и «уско¬

рили течение болезни» – большая разница. Согласись с

этим, сын мой!

–      Моя бабушка ничего не предпринимала сама. Ее

действия направлял проклятый перс.

–      Ты имеешь в виду отца нынешнего визиря, Яхыо

ибн Халида?

–      А кого же еще! Конечно, его! Как только отец

отрекся от завещания деда, вольноотпущенник принялся

обхаживать больного. Отец мой был слаб, и персу удалось

подсунуть ему другое завещание. Когда же дело было

сделано, отец стал помехой, его быстренько убрали. Может

быть, яд, как болтают, и преподнесла дорогая бабушка,

этого я не знаю, но истинный виновник смерти —

Еольноотпущеиник. Не случайно он первым узнал печаль¬

ную новость и тотчас, среди ночи, явился к Харуну ар-