Текст книги "Сестра Харуна ар-Рашида"

Автор книги: Джирджи Зейдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

лил Ибн аль-Хади возвысить его и должен сдержать обе¬

щание.

Харун ар-Рашид наблюдал за стараниями шейха Ис¬

маила оправдать свою настойчивость. Старец хотел обуз¬

дать юношу, и это было в интересах халифата. Но эмир

правоверных не терпел, чтобы вмешивались в его дела.

–      Твое стремление укрепить власть нам известно, и

мы высоко его ценим. Могущество халифата зиждется на

советах мудрейших, – процедил оя сквозь зубы. – Как

ты думаешь, что можно сделать для Ибн аль-Хади?

–      Я безмерно счастлив, что эмир правоверных, да

продлит аллах его дни, заботится о племяннике и ценит

мои скромные усилия. Мне кажется, юноше нужно дать

высокую должность, – проговорил шейх Исмаил и умолк.

Затем предложил: – Трудно сказать какую... Может быть,

передать ему управление Египтом или Хорасаном...

–      Сожалею, дядюшка, искренне сожалею! – восклик¬

нул Харун ар-Рашид, упирая ладони в бедра. На лбу его

залегла глубокая складка. – Вчера утром мы пожаловали

Египет нашему будущему зятю, а Хорасан давно обещан

визирю. Это держится пока в тайне, но от тебя, дядюшка,

я не вправе скрывать что бы то ни было.

Удар был силен. Шейх Исмаил склонил голову, но тут

же поднял ее.

–      Эмир правоверных, да будет милостив к нему аллах,

разрешит сказать, что у меня иа сердце? – спросил он и,

получив согласие и откашлявшись, начал: – Я старый,

ослабевший человек и знаю свое место в жизни. Я предан

халифату и хочу, чтобы перстень с печатью эмира право¬

верных как можно долее пребывал на пальце Харуна ар-

Рашида, а плащ пророка Мухаммеда – на его плечах. Ха¬

лиф будет знать о заговоре, если его вздумает устроить

Ибн аль-Хади. Я позабочусь об этом. Интересы халифата

важнее обещаний и клятв. Но нужно искоренить причины,

порождающие смуты. Довольно с нас внешних неприят¬

ностей: византийцы властвуют в Коистантинополе, Омейя-

ды бежали в Андалусию. Мы, хашимиты, должны быть

сплочены, как никогда. Лучшее средство добиться един¬

ства, как я полагаю, это поставить ближайших родствен¬

ников на службу халифату, дать им высокие посты, а не

держать в Басре, где они погрязли в разгуле.

–      Великолепно, дядюшка, мы уже начали следовать

твоим советам! – перебил Харун ар-Рашид, едва подавляя

гнев. – Во главе Египта будет стоять, как ты слышал,

хашимит. А куда нам поставить Ибн аль-Хади?

–      Есть у меня одна мысль...

–      Говори!

–      Назначь его третьим престолонаследником.

–      Что?!—Харун ар-Рашид. вскочил с тахты. Его

жезл отлетел в сторону, плащ Мухаммеда едва не сва¬

лился с плеч. – Так вот чего домогается Ибн аль-Ха-

ди?! – Эмир правоверных поправил плащ и с криками за¬

метался по залу: – Этому не бывать! Слышишь, не бывать!

Шейх Исмаил быстро поднялся с кресла и попятился

к выходу. Он не столько опасался разъяренного халифа,

сколько не мог нарушить правила этикета: отпуская посе¬

тителей, халиф вставал, это служило знаком, что прием

окончен. И все же уйти молча было превыше сил старца.

Он задержался возле двери и проговорил:

–      Я злоупотребил благосклонностью эмира правовер¬

ных, затронул больные вопросы, которых, возможно, не

стоило касаться. Прошу извинить меня за дерзость.

Остановившись перед стеной, Харун ар-Рашид уста¬

вился на изречения из корана. Медленно повернулся. На

лице его снова играла улыбка.

–      Дядюшка имеет право на наше внимание, – прого¬

ворил он прежним ласковым тоном. – Мы на него не мо¬

жем быть в обиде. То, что мы допустили резкость, вовсе

не значит, что резкость эта была направлена против пего.

Отнюдь нет. Лично к нему у нас самое доброжелательное

отношение. Разве можно не уважать мудрейшего из ха-

шимитов? Мы сожалеем только о том, что просьбы его

невыполнимы.

Старец знал цену халифским речам.

–      Я благодарен эмиру правоверных за сердечное уча¬

стие, – проговорил он вслух, а сам про себя подумал:

«Можно ли тебе вообще когда-нибудь верить?». И доба¬

вил: – Я буду оплакивать участь Ибн аль-Хади, судьба

которого отмечена в небе неблагоприятной звездой. Раз¬

реши удалиться?

–      Пожалуй, так будет лучше, дядюшка. Нам нужно

побыть в одиночестве, – ответил Харун ар-Рашид и, пока

шейх Исмаил, пятясь, выходил из зала, пристально смот¬

рел на него.

Глава XLI

АБД АЛЬ-МЕЛИК ИБН САЛИХ

И АБД АЛЬ-МЕЛИК ИБН БАХРАИ

–      Эмир правоверных обещал со временем подыскать

тебе что-нибудь подходящее. Как и я, он искренне сожа¬

леет о невозможности твоей женитьбы на Аалии. Мы с

тобой просто опоздали. Что поделаешь!,. Терпение, сын

мой. есть высшая мудрость. У тебя все впереди, – прого¬

ворил шейх Исмаил, заканчивая рассказ о приеме у ха¬

лифа. Всеми силами он пытался успокоить Ибн аль-Хади,

вселить надежду в сердце юноши. О неудачной попытке

выторговать престолонаследие или хотя бы управление

вилайетом он предусмотрительно умолчал.

Солнце клонилось к западу. Последние косые лучи

скользили по открытой веранде небольшого багдадского

дворца, принадлежавшего старейшему хашимиту. Старец

был удручен. Всю дорогу он думал, где и в чем допу¬

стил промах. Время от времени отвлекаясь от тяжких

мыслей, наблюдал за сопровождавшими его слугами: они

спокойны, – какое им дело до невзгод и неудач госпо¬

дина?..

–      Да будет так! – вздохнул Ибн аль-Хади. – Пока

ты отсутствовал, я узнал, что Аалия обручена. Обидно

другое... Известно ли моему наставнику, как и по какому

поводу произошло это обручение?

–      Нет, – признался шейх Исмаил и сразу же доба¬

вил: – Хотя я предполагаю... Ибрагим является сыном

Абд аль-Мелика, который принадлежит к тем редким

хашимитам, что вхожи к визирю. Думаю, Джаафар ибн

Яхья по его просьбе ходатайствовал за Ибрагима перед

халифом. Ибрагим ведь двоюродный брат Аалии, он имеет

на девушку такие же права, как и ты.

–      О, если бы все это было так! – воскликнул юно¬

ша. – Визирь ни с кем не считается, поступает, как ему

вздумается, насмехается над нами. Сегодня утром меня

навестил верный человек, его слуга. Оказывается, поза¬

вчера у Джаафара иби Яхьи состоялся меджлис веселья;

разодетый в шелка и драгоценности вольноотпущенник

развлекался со своими фаворитами. Кутеж предвиделся

знатный, и визирь приказал никого не впускать, кроме

Абд аль-Мелика ибн Бахрана – управляющего хозяйст¬

вом. А эмир празднества не расслышал, понял – надо

пустить Абд аль-Мелика, и все тут. Вышло же так, что

Абд аль-Мелик ибн Бахран где-то задержался. Про мед¬

жлис веселья тем временем разведал другой Абд аль-

Мелик, отец Ибрагима, Абд аль-Мелик ибн Салих, давно

уже думавший о том, как бы получше пристроить сына и

поправить свои дела. Он подождал, когда Джаафар ибн

Яхья, по его расчетам, должен был изрядно охмелеть, и

вошел во дворец.

Эмир празднества, нисколечко не сомневаясь, что это

тот Абд аль-Мелик, которого ждут, доложил визирю:

«Пришел Абд аль-Мелик! Разреши впустить?» – «Я же

приказывал тебе, – крикнул в ответ Джаафар иби Яхья, —

пусть входит немедленно».

Итак, меджлис веселья в разгаре, все пыот внно, в^руг

дверь растворяется и в черной джуббе и чалме порог

переступает Абд аль-Мелик ибн Салих, известный трез¬

венник, который не то что вина – финикового напитка

никогда не пробовал, пил только то, что пьет виноградная

лоза,—чистую воду. В зале переполох, фавориты сконфу¬

жены, хозяин не знает, что делать.

Абд аль-Мелик видит: случай, как говорится, сам идет

в руки. Упустить его он не намерен и просит, чтобы при¬

несли «костюм опьянения». Джаафар иби Яхья тотчас от¬

дает распоряжение, не догадываясь, что за этим последует.

Трезвенник протягивает руку за чашей из полосатого

оникса и у всех иа глазах осушает ритль вина. Ему под¬

носят еще. А он, этакий хитрец, кричит: «Наконец-то сбы¬

лась моя мечта! Во имя аллаха всемилостивого и всемо¬

гущего!» – и снова выпивает до дна.

Визирь на верху блаженства, – еще бы, все обошлось,

лучше и не пожелаешь! Он пьет пуще прежнего п кричит

на весь зал: «Ты впервые в моем дворце, Абд аль-Мелик!

Ты мой гость, и я должен тебя отблагодарить. Говори,

чего тебе хочется! Все исполню!». Абд аль-Мелику только

этого и надо. «Сердится на меня халиф», – заявляет он

для начала. «Халиф будет тобою доволен!» – гремит ви¬

зирь. «У меня долг четыре тысячи тысяч дирхемов», —

добавляет Абд аль-Мелпк. «Нет у тебя больше долга! —

окончательно хмелея, заверяет вольноотпущенник. —

В знак особой милости халиф пожалует Аалию в жены

твоему сыну и даст ему Египет в придачу».

Шейха Исмаила душил гнев. Но он не хотел подавать

виду, что только что услышанная история произвела на

него такое впечатление, поперхнулся и, едва овладев со¬

бой, проговорил:

–      Погоди, сын мой! Тебе все-это наплел доносчик.

Можно ли ему верить? Не прибавил ли он половину, что¬

бы выклянчить побольше дирхемов?

–      Ты никому не веришь, мой наставник! – возразил

юноша. – Еще обвиняешь аль-Амина за его оргии. То,

что творит вольноотпущенник, находит подтверждение!

Аалия – это плата за выпивку. А халиф тоже хорош!

Согласился отдать дочь Ибрагиму! Поднял знамя над его

головой, назначил наместником Египта .

–      Я думаю, время покажет, где истина, – прогово¬

рил шейх Исмаил. – Теперь нам нужно решить, как дей¬

ствовать дальше. Поезжай-ка ты немедля в Басру, а я

приеду денька через два.

Возражать старцу Ибн аль-Хади не осмелился. Он

распрощался с наставником и, прежде чем покинуть Баг¬

дад, отправился навестить Фадля, поделиться новостями,

рассказать о предстоящем замужестве Аалии.

Придворный фаворит пребывал в расстроенном состоя¬

нии духа: вернувшийся от матери навеселе аль-Амин

приказал ему найти верный способ сообщить халифу о

бегстве аль-Аляви, и Фадль тщетно ломал себе голову над

этим.

Ибн аль-Хади был очень обрадован: готовится донос

на визиря! Превосходно!

–      Ты все уже решил? – осведомился он нетерпели¬

во. – Время не ждет.

–      Подходящие стихи есть у Абуль Атахии, – нехотя

проворчал Фадль. – Вопрос в том, как их передать. Хо¬

рошо бы придумать несколько способов.

–      Аллах велик! Кто прочтет?

–      Если щедро заплатить, сам стихотворец и прочтет.

–      А детей Аббасы уже разыскали? – спохватился

юноша. – Они могут весьма пригодиться.

–      Будут, когда нужно, в наших руках, – уклонился

Фадль от прямого ответа. Он не хотел говорить лишнего.

В отличие от Ибн аль-Хади, который мечтал, как бы ему

отнять власть у эмира правоверных, фаворит и не думал

встревать в опасные заговоры против самого халифа. Бу¬

дет ли он визирем при Харуне ар-Рапшде или другом

правителе – не все ли равно! Иное дело – Джаафар ибн

Яхья, Бармекиды! Чтобы свергнуть их, Фадль готов был

пойти на любую сделку.

–      Как жаль, что наставник велел мне вернуться в

Басру! – воскликнул юноша. – Близок конец визиря.

И моя цель ближе.

Фаворит кивнул головой:

–      Все в руках аллаха!

Глава XLII

ХАЛИФ В ОДИНОЧЕСТВЕ

После ухода шейха Исмаила Харун ар-Рашид погру¬

зился в раздумье. Разговор был неприятный, чреватый

далеко идущими последствиями, и халиф, фразу за фра¬

зой, восстанавливал его в памяти. Не было ли в словах

хашимита скрытого умысла? Верно ли он сам отвечал

старцу? Не допустил ли какого промаха, ошибки? Нет,

все как будто было правильно... Именно так и должен

был отвечать эмир правоверных. Но червь сомнения грыз

его душу.

С давних пор Харун ар-Рашид делал ставку на Бар-

мекидов. Прав ли он был? Влияние визиря растет день

ото дня... Уже сколько было намеков, сигналов! Столь

большой силы не имеет никто из родственников – ни

двоюродные братья, ни племянники халифа. Не начнется

ли смута? Ах, как важно быть сейчас предусмотритель¬

ным!.. Нельзя отрицать – Джаафар ибн Яхья нужный

человек, Бармекиды знают свое дело. За пользу, которую

они приносят, можно простить многое. Многое или все?..

Благодаря визирю эмир правоверных освобожден от по¬

вседневных забот и тягот по управлению халифатом. Но

всегда ли соблюдаются государственные интересы? Джаа¬

фар иби Яхья – перс. Душой, телом и помыслами. Навер¬

няка он поддерживает смутьяна аль-Аляви. Они оба из

Хорасана...

Расхаживая по залу, Харун ар-Рашид заметил уро¬

ненный жезл. Поднял его, и тут взгляд халифа неожи¬

данно упал на листок бумаги, лежавший возле подушки,

на которой он сидел, принимая шейха Исмаила. Вот

чудо! В зал никто не входил! Как бумага очутилась здесь?

Халиф развернул лист, прочел стихи, написанные не¬

знакомым, явно измененным почерком. Кровь бросилась

ему в голову. Он тяжко охнул и снова перечитал послед¬

ние строки:

Воистину владыку раб не чтит,

Заносится и власть его срамит,

Когда к нему неблагодарен он,

Душой ничтожен, жалок и смешон.

Злая касыда! Кто ее подбросил? Кругом обман, преда¬

тельство... О аллах, что предпринять? Стихи задевают за

живое, больно жалят. Неужели потому, что оп завидует

собственному визирю? Это же смешно! У Джаафара иби

Яхьи огромное состояние, в его ведении казна, ему обе¬

щан Хорасан. Проклятие! До каких пор будет расти влия¬

ние визиря? Не представляет ли оно опасности для ха¬

лифской власти? Не пора ли положить этому конец?..

О том, что в стихах содержится клевета, Харун ар-Ра-

шид не думал. Ему вспомнились другие стихи он

прочитал их вслух:

Когда рука твоя смела,

То попадает в цель стрела;

Когда ж ты страхом обуян,

Пребудет втуне дерзкий план.

И если завтра муравей

Летать научится быстрей,

Чем птица, духом пе робей

И тварь прихлопни поскорей.

Харун ар-Рашид размахивал жезлом, будто сокрушал

невидимых врагов.

Золото, драгоценности, священные реликвии ислама...

Неужели все это, когда его не станет, будет принадлежать

визирю? Аль-Амин глуповат и безволен, ему не удержать

власть. Остается аль-Мамун. Тот удержит. Но он полу-

араб, полуперс, вырос на глазах Джаафара ибн Яхьи, у

него иные намерения, чем у Аббасидов. Да и как он по¬

пал в престолонаследники? По просьбе или, точнее, по

настоянию визиря. Как тогда старался Джаафар ибн

Яхья! Нет ли тут сговора? Неужели династии приходит

конец?

Харун ар-Рашид в бешенстве кусал себе пальцы.

Можно ли изменить ход событий, повернуть историю

вспять, избавиться от чужеземцев, укрепить власть за

Аббасидами?

Он заскрежетал зубами. И снова вспомнил стихи:

Была затея так смела,

И были так мудры решенья,

Но вот запутались дела

И одолели пас сомпенья.

Как людям трудно молоко

Вернуть назад в коровье вымя,

Так нынче планами своими

Нам поступиться нелегко.

Боюсь, нам было б не до смеха,

Когда б судьба нас подвела!

Ведь лопнет бечева успеха,

Которой связаны дела.

У визиря много друзей, сообщников. За него высту¬

пают эмиры, знатные люди оказывают ему поддержку,

уважают его. Ко у Джаафара ибн Яхьи хватит и врагов...

Харун ар-Рашид замер перед пологом, жезлом распра¬

вил его складки. Золотом по шелку были вышиты стихи,

и он прочел их вслух:

Не спеши в серьезном деле,

Поступай всегда с умом,

Что предвидеть не поспели,

С тем не справиться потом.

PI ошибкам оправданья

Не ищи, душой скорбя!

Все напрасны упованья:

Люди не простят тебя!

На душе стало спокойней.

«Кто же подбросил касыду? Кто? – в который уже раз

спрашивал себя халиф. – А может быть, это все клевета?

Правдивый человек так не станет поступать. Все может

быть, все...»

Глава XLIII

У ДВЕРИ ЭМИРА ПРАВОВЕРНЫХ

Он еще ходил из угла в угол, одинокий и удрученный,

когда из-за занавеса бочком протиснулся раб.

–      Говори! – разрешил Харуп ар-Рашид, останавли¬

ваясь.

–      Мой повелитель! – голос у раба дрожал. – С утра

придворные ждут твоего приглашения. Ты соблаговолишь

устроить прием или нет?

–      Кто ждет? – спросил халиф, а сам подумал: «О,

как мне хочется покоя! Ничего больше не хочу! А что,

если всех прогнать (как мне они надоели!) и запереться

одному? Нет, нельзя... Пойдут сплетни, пересуды, будет

еще хуже...».

Будто издалека доносился продолжавший дрожать

голос раба:

–      Вся багдадская свита... как обычно, эмиры... чуже¬

земцы... жаждут убедиться в твоей щедрости...

– Чужеземцев приму позже, – проговорил он тотчас

(«Хоть от этих избавлюсь!»). – Пусть казначей пригото¬

вит дары. А свита пусть ждет... Кто там еще?

–      Ученые, мой повелитель: аль-Асмаи, Абу Убейда,

аль-Кисаи.

Харун ар-Рашид нетерпеливо махнул рукой, едва

удержавшись, чтоб не сказать: «Пусть убираются вой!

Без них тошно».

–      Слушаю и повинуюсь! – сообразил раб. – Пришли

поэты: Абу Нувас, Абуль Атахия, Мерванибн Абу Хафса...

–      Довольно! – перебил Харун ар-Рашид. Лицо его

просветлело. – Я позову их. Пусть ждут в том зале, где

погребок с прохладительными напитками.

В сатирических стихах Мервана ибн Абу Хафсы зло

высмеивался визирь и его сторонники; это нравилось

эмиру правоверных, но сегодня он не настроен был слу¬

шать сатиру. Снова напрягать ум, разгадывать намеки?

Упаси аллах!

–      Готовы ли певцы и певицы усладить нас музы¬

кой? – спросил он. Музыка действовала на него успокаи¬

вающе. Иной раз, слушая приятную мелодию, он забывал

обо всех мирских тяготах.

–      Они в твоем распоряжении, мой повелитель, – об¬

радовался раб, замечая, как спадает халифский гнев. —

Представлены обе школы исполнителей: твоего брата Иб¬

рагима ибн аль-Махди – это Ибн Джамиа, Яхья аль-Мек-

ки, Ибн Наба, Иби Абу Авра – и школа Исхака аль-Мо-

сули, его певцы...

–      Опять будут спорить, как надо петь? – прервал

Харун ар-Рашид. – Надоели мне их пререкания. Пусть

без меня решают, чье исполнение лучше. Зови Барсуму —

он сыграет нам на свирели, и Абу Закара – ребаб в ру¬

ках слепого звучит бесподобно. Впусти еще шута Хусей¬

на! Ну, а петь будут дворцовые рабыни. Впрочем.., где

мой Масрур?

Из-за занавеса появился палач.

–      Я здесь, мой господин!

–      Разыщи Ибрагима аль-Мосули.

Масрур не двигался с места.

–      Ну!

–      Мой господин позволил певцу сегодня отдохнуть.

Я не знаю, где найти его.

–      Ах ты, час моей смерти! накинулся на него

халиф. – Уж лучше бы я присутствовал при убийстве

святого Хусейна! Прочь с моих глаз! И без Ибрагима аль-

Мосули не возвращайся!

Масрур исчез еще быстрей, чем появился.

Харуп ар-Рашид хлопнул в ладоши и приказал явив¬

шемуся хранителю занавеса подать «костюм опьянения».

Занавес раздвинулся, и в зал вошел эмир халифских

одеяний. Следом за ним евнухи несли шелковую узорча¬

тую джалябию, легкий тюрбан, сосуды с зарирой, благо¬

вониями и целительными мазями. Сопровождавшие их

рабыни размахивали кадильницами.

Эмир халифских одеяний с благоговением принял от

повелителя плащ Мухаммеда, помог снять черную джуб-

бу. Евнухи надели на халифа джалябию, поправили при¬

ческу, водрузили па голову тюрбан, натерли ароматиче¬

скими маслами.

В сопровождении того же эмира одеяний Харуп ар-

Рашид проследовал в Парадный зал гарема, где должен

был состояться меджлис веселья. На тахте сандалового

дерева горками возвышались подушки, мраморный пол

был устлан коврами, стены задрапированы шелком, иа

окнах висели узорчатые занавеси. Полог из парчи отделял

ту часть зала, где располагались певицы и музыканты.

Халиф опустился на тахту, и в зал тотчас внесли пи-

зенький стол. Харуп ар-Рашид не ел с утра и чувствовал

голод. Обедать он любил в одиночестве. Обед был легкий.

Прислуживали рабы, специально обученные эмиром двор¬

цовой кухни. По очереди подносили блюда: подкрепляю¬

щий силы бульон из верблюжонка, вареные египетские

бобы с фазаньим мясом, жаркое из голубей, рыбу под

соусом, лепешки с имбирем и перцем, пирожки с мясом.

На сладкое были поданы желе, халва, миндаль, пастила.

Их сменил привезенный из южной Аравии виноград раз¬

ных сортов: «коровий глаз», «бутылочки», «кончики паль¬

цев Сукейны». Каждая гроздь едва умещалась на боль¬

шом серебряном блюде.

Из-за парчового полога доносилась приглушенная

мелодия. Когда Харун ар-Рашид закончил трапезу, мело¬

дия оборвалась. Кто-то заиграл па лютне и запел. Песня

была незнакомая и красивая. Морщинки на лбу халифа

стали разглаживаться.

–      Кто это?—задал он вопрос и похвалил:—Да на¬

градит ее аллах! ХорошоI

–      Карнафлэ-Каранфулэ, – проверещал из-за полога

шут Хусейн. – Звуки ее голоска-волоска подобны благо¬

уханию гвоздики! Если мой повелитель обнюхает, убе¬

дится самолично.

–      Карнафлэ, говоришь? – переспросил Харун ар-

Рашид. – Прокляни тебя аллах, не припомню...

–      Сам аллах не припомнит, мой повелитель! – про¬

должал дворцовый шут, не выходя из-за полога. – Это

новая рабыня. Ну и виноградинка, пальчики оближешь,

одно слово – гвоздичка! Будь я побогаче да покрасивей,

я б не промахнулся. Подарок первого престолонаслед¬

ника, да будут дни его веселы и беспечны! Пой, Карнафлэ,

пой! Ты нравишься халифу, ясная звездочка. И везет же

тебе, козочка! Эх, если бы я был на твоем месте! По¬

меньше бы доставалось мне пинков да затрещин.

Зал наполнился придворными. Увидев улыбку на лице

эмира правоверных, они захихикали.

–      Я плачу, а бездельники смеются! – вознегодовал

птут Хусейн. – Смейтесь, джинны! И я буду смеяться с

вами. Шире раскрою пасть. Ха, ха, ха! Погодите! – при¬

грозил он. – Если захочет аллах, я тоже стану гвоздич¬

кой. Но только не арбузом с толстым нузом, как вы, нет,

нет! Я не хочу исчезнуть в ваших прожорливых желуд¬

ках. Там такая тьма, темней не придумаешь. Пой, Кар-

иафлэ, пой! Не бойся, журчащая водичка! Аллах оставит

меня таким, какой я есть. А вы, арбузы-карапузы, зарубите

себе на носу: горе тому, кто попадется мне на язык, Но

помните: дважды горе тому, кто не слушал моих побасенок.

Придворные дружно хохотали. Но вот улыбка, кри¬

вившая губы халифа, исчезла, и они мгновенно смолкли.

А он, почувствовав, как снова наваливаются сомнения и

страхи, подал знак рабу ниже склонить опахало. Не нуж¬

но, чтобы присутствующие видели выражение его лица.

Рабы, те, конечно, не в счет...

–      Я рад подарку любимого сына! – проговорил он,

облегченно вздохнув за опахалом и тут же опять начи¬

ная сердиться. – Где Ибрагим аль-Мосули, да проклянет

его аллах?!

–      Масрур еще не вернулся, – ответил эмир меджлиса

веселья, мучительно думая, что сделать, чтобы не воз¬

буждать гнев повелителя.

–      Зовите лучших моих певиц, – распорядился Харун

ар-Рашпд, – и давайте скорей вина!

т

Глава XLIV

ВЕСЕЛЬЕ У ХАЛИФА

В замке Вечности насчитывалось две тысячи налож¬

ниц и триста певиц, готовых под звуки лютен, ребабов и

тамбуринов услаждать эмира правоверных. Для участия

в меджлисе веселья были отобраны лучшие из луч¬

ших.

По знаку эмира виночерпиев рабы внесли широкий

стол, уставленный хрустальными, золотыми и серебряными

кубками, филигранными кувшинами, наполненными кут-

раббульским вином, финиковым и абрикосовым напитками,

яблочным сидром, вином из меда и напитком из фрукто¬

вой патоки. Веселье началось. Каждый раз, когда слуги

наполняли кубки, певицы начинали новую мелодию.

Аккомпанировали им знаменитые музыканты Барсума и

Абу Закар.

Харун ар-Рашид пил мало.

–      Чем сегодня нас порадует Абу Нувас? – спросил

он, когда эмир меджлиса веселья по его приказу пригла¬

сил стихотворцев войти в зал.

У поэтов всегда имелись в запасе непрочитанные сти¬

хотворения. Халиф милостиво выслушал четверостишие

Абу Нуваса, поблагодарил его и обратился к Мервану

ибн Абу Хафсе. Тот нараспев принялся читать касыду,

в которой восхвалялся эмир правоверных, порицались

визирь и аль-Аляви.

–      Сегодня это не годится! – прервал его грозный

окрик. – Абуль Атахия, читай ты! В твоих стихах боль¬

ше чувства.

–      Я? – переспросил поэт. – Но... но мои собратья по

перу сочиняют не хуже меня. О эмир правоверных, сти¬

хотворные строки – это не ядра катапульты, ими не за¬

бросаешь врага. Прав тот, кто сказал: стихи о любви —

.цветок распутства.

–      Истинная поэзия всегда расцветает на ниве раз¬

врата! – воскликнул Харун ар-Рашид, оживляясь. —

Читай, тебе говорят!

–      Ты приказываешь, я повинуюсь. Дай только вспо¬

мню... промямлил Абуль Атахия. Был тот редкий слу¬

чай, когда он опасался читать стихи.

На его счастье, дверь отворилась и в зал вошел Мас¬

рур. Внимание Харуна ар-Рашида немедленно обратилось

на палача.

–      Так это ты, дурной запах из подмышек! – проры¬

чал он. – Где Ибрагим аль-Мосули? Почему я его не

вижу? Не сносить тебе головы на плечах!

–      Певец возле твоих дверей, мой господин! – с гор¬

достью ответил Масрур. – Я привел его с того края света.

–      Ах, привел! – воскликнул халиф, чувствуя, как

гнев отступает от него. – Пусть теперь побудет на этом

краю. Певицам полезно его присутствие.

Он пригласил вошедшего Ибрагима аль-Мосули са¬

диться и проговорил, обращаясь к нему:

–      Мы рады видеть тебя, устаз! Извини, наши удо¬

вольствия ценятся выше твоего отдыха.

–      Мы все рабы эмира правоверных! – произнес пе¬

вец с поклоном. – Призывая нас к себе, он оказывает

нам милость и честь.

–      Послушай новую песню!

Повинуясь халифскому приказу, наставница певиц за¬

глянула за полог и, ласково назвав Карнафлэ золотой

птичкой, попросила спеть песню. Предупредительность ее

не была излишней: не ровен час, сладкоголосая рабыня

станет фавориткой!

–      Ах, там Карнафлэ! – удовлетворенно протянул Иб¬

рагим аль-Мосули. – Я счастлив послушать ее в замке

Вечности! Редчайший голос. Такого нет ни у одной белой

женщины. Я сам его ставил. Слушать Карнафлэ – истин¬

ное удовольствие!

–      Да, голос хорош! – согласился халиф. – А лица мы

еще не видели.

–      О, лицо столь же прекрасно!

–      Вот тебе раз! Ему все известно! – проверещал из-

за полога шут Хусейн.—Мой повелитель надеется, устаз—

рыбий глаз научил рабыню только пению и ничему друго¬

му. Красота ее, ее прелесть—это, как моя рубаха, милостью

аллаха!

Харун ар-Рашид, повеселев, подал знак эмиру виночер¬

пиев и, когда евнухи поднесли кубки, предложил:

–      Выпей, певец! Не обращай внимания на Хусейна,

он проказник, у него острый язык.

–      Острый язык? – донеслось из-за полога. – Так уж

привык! Вот тебе справедливость эмира, властителя мира:

мне подбросил красную фразу, а чашу доброго винца —

устазу! И все же он прав: у кого язык острый, тому не

нужно вина ни наперстка. Для чего пьют людишки? Что¬

бы расшевелить умишко, когда умишка дано не слишком.

–      Ах ты, пьяная отрыжка! Негодная подставка для

ночного горшка! – пробормотал халиф. – Одурел ты,

кажется? Что за глупый вопрос: для чего пьют людишки?

Чтобы расшевелить умишко, когда... не слишком... Уж не

намекаешь ли ты?

–      Никак нет, мой повелитель! – отозвался Хусейн, об¬

ладавший редкостным слухом. – Я и сам пьян, хоть пуст

мой стакан. Пьян всегда и повсюду и таким всю жизнь

буду! Болтаю, что заблагорассудится, и каждое слово сбу¬

дется. Прости за резкую фразу, она относилась к устазу.

–      О эмир правоверных, он прав! – поддержал шута

Ибрагим-аль-Мосули.

Глава XLV

ЧЕМ КОНЧИЛСЯ МЕДЖЛИС ВЕСЕЛЬЯ

–      Мы готовы тебя слушать, Карнафлэ, – благосклон¬

но произнес халиф.

Рабыня провела рукою по струнам и запела. Мелодия

лилась свободно и широко. В это время из-за полога

донеслось шушуканье. Видимо, наложницы обсуждали

успех новой певицы. Харун ар-Рашид недовольно повел

бровью, и эмир меджлиса веселья бросился наводить по¬

рядок.

Когда песня кончилась, к тахте, на которой восседал

халиф, подошла наставница певиц и склонилась в низком

поклоне.

–      Говори!

–      Не позволит ли эмир правоверных, да будет мило¬

стив к нему аллах, чтобы Карнафлэ полностью раскрыла

свое дарование? – спросила она подобострастно. – Не по¬

желает ли мой повелитель услышать, как певица положит

на музыку и споет незнакомые ей стихи? Меджлис ве¬

селья украшен присутствием поэтов. Не предложат ли они

Карнафлэ новую касыду?

Эта затея пришлась халифу по душе.

–      И то верно, женщина! Нам приятно, что ты забо¬

тишься о наших удовольствиях,– похвалил он наставницу

певиц. – Нас ведь собирался порадовать стихами Абуль

Атахия. Вот и чудесно! Ты готов, поэт? Читай касыду!

Карнафлэ положит ее на музыку.

–      Слушаю и повинуюсь, о эмир правоверных! – ото¬

звался стихотворец.– У меня к тебе просьба.

–      Говори!

–      Обещай, мой повелитель, что не прикажешь отру¬

бить мне голову!

Зал затих.

Насупленным, из-под бровей взглядом обводя меджлис

веселья, Харун аль-Рашид подумал: «Ну и стишки, видно,

сочинил рифмоплет! Что в них – сплетня, насмешка или

просто глупый намек? От него можно ожидать чего угод¬

но... Мои придворные, кажется, недоумевают. Ишь, как

шеи повытягивали! Если только не притворяются, так

никто не знает, что это за стихи... Ждут, что будет дальше.

Пожалуй, стоит пообещать ему жизнь. Может быть, я

услышу что-нибудь интересное!».

–      Мы не прикажем отрубить тебе голову, поэт! —

произнес он вслух.– Твоя голова может нам еще приго¬

диться...

–      Слава аллаху! – поблагодарил Абуль Атахия, до¬

вольный тем, что заручился высокой поддержкой, и пред¬

принял еще один ловкий ход, проговорив: – Я так давно

не читал стихов на меджлисе веселья. Эмир правоверных

милостив. Другие поэты успели получить много дирхемов...

–      Мы наградим тебя, стихотворец!

–      Мой повелитель щедр и великодушен! – восклик¬

нул Абуль Атахия, и придворные уже приготовились про¬

слушать и оценить касыду, как вдруг он снова обратился

к халифу: – У эмира правоверных сегодня очень много

гостей. А поэзия любит уединение. Может быть, будет

приказано ненадолго освободить зал?

–      Это еще что? – возвысил голос Харун ар-Рашид.

Момент был выигрышный, и он не мог его упустить.—

У нас нет секретов от наших приближенных. Начинай,

мы ждем!

–      Слушаю и повинуюсь! – запинаясь, произнес Абуль

Атахия.– Да простит эмир правоверных мою назойли¬

вость.

Он встал в позу и заговорил нараспев:

Пускай наместник бога на земле,

Что правит нами в славе и хвале...

–      Молчать! – громовым голосом крикнул Харун ар-

Рашид. Поэт со страху присел на корточки, а на стене

колыхнулись шелковые шторы.

С этих строк начиналась подброшенная касыда! Ни¬

точка была найдена. Оставалось распутать клубок. Так

вот почему Абуль Атахия боялся!.. О песнях и танцах

нужно забыть. Довольно развлечений!

Он дважды хлопнул в ладоши, подзывая эмира медж¬

лиса веселья, и распорядился:

–      Нам больше не хочется слушать стихи. Меджлис

веселья откладывается. В знак нашей благодарности вы¬

дай гостям подарки!

–      Слушаю и повинуюсь!

Пока придворные гадали, почему халиф отменил

меджлис веселья, Харун ар-Рашид подозвал Масрура, ко¬

торый уже сообразил, что может понадобиться своему

господину, и приказал палачу после ухода гостей вернуть

Абуль Атахию.

Вскоре возле халифа никого не осталось. Ушли Ибра¬

гим аль-Мосули, Барсума. Слуга увел слепого Абу

Закара.

Воспользовавшись общей суматохой, пытался ускольз¬

нуть и обескураженный Абуль Атахия, но – о, ужас! —

дорогу ему преградил палач.

–      Ага, бежать вздумал? – грозно шевеля усахми, спро¬

сил Масрур и, схватив поэта за шиворот, вернул его. —