Текст книги "Возвращение домой"
Автор книги: Джина Грэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
У нее просто чесались пальцы – так хотелось провести ими по его руке, по волосам.
Сара нахмурилась, ей стало неловко за себя. Смешно. Никогда, с тех пор как она вышла из подросткового возраста, ее не беспокоили подобные желания. Да еще днем.
– А почему ты так торопливо убежала?
Вопрос застиг ее врасплох. Сара быстро посмотрела на Рурка.
– Поняла, что на сегодня с меня достаточно. Захотелось поскорее уйти. Но я вышла, а не убежала.
– Да я пытался догнать, но, когда спустился вниз, тебя уже и след простыл. Ты взяла такси?
Сара ковыряла палочками жареный рис, не поднимая глаз.
– Я прошлась пешком. Решила подышать воздухом.
– Не слишком хорошая мысль. Конечно, здесь прекрасный район, но преступность в Хьюстоне постоянно растет.
Сара пропустила его замечание мимо ушей. Несколько минут они ели в полной тишине, пока наконец Рурк не нарушил ее вопросом:
– Ну так вот, скажи мне, что ты думаешь о семействе?
Сара пожала плечами:
– Они… занятные.
– Продолжай. Можешь быть совершенно откровенной, Эвелин здесь нет. Что ты на самом деле о них думаешь?
Она повернулась к Рурку и насмешливо посмотрела на него. Неужели он и впрямь надеется, что она ему скажет? Правая рука Эвелин, ее доверенный человек. Может быть, она, Сара, еще зеленая в большом бизнесе, но уж точно не дура.
– Я думаю, мне лучше помолчать.
Он внимательно посмотрел на лицо Сары, и она почувствовала, как участился ее пульс. Боже мой, он потрясающий! Его нельзя назвать красавцем в общепринятом смысле слова, но Рурк Фэллон настоящий мужчина, от его присутствия у нее даже кожу пощипывает. Он так близко, что можно различить каждую ресничку вокруг невероятно голубых глаз и тончайшие, как ниточки, морщинки. Несмотря на ароматы китайской еды, она улавливала его запах – тяжелый, чувственный и соблазнительный.
– Осторожничаешь, да? – криво усмехнулся Рурк, но в его глазах запрыгали веселые искорки.
Сара подняла подбородок. Он смеется над ней.
– Ты действительно хочешь знать, что я о них думаю, да? Ну что ж, хорошо. Только не забудь, ты сам попросил. Они удивили меня, поразили избалованностью, жадностью, испорченностью и эгоцентризмом. Все до одного.
– Леди получает приз!
Сара заморгала. Она ждала, что Рурк кинется защищать их, оправдывать, а не соглашаться с ней.
Он улыбнулся, изучая ее ошарашенное лицо, потом засунул в рот кусочек яйца.
– Да, они такие, а может, и еще хуже, – добавил он, проглотив. – Надменные, с вечными претензиями, они думают только о себе и способны доставить массу неприятностей, кого угодно вывести из себя. Даже Китти и Эрик, хотя они гораздо лучше других. Конечно, у Кэтчемов есть и хорошие качества, они абсолютно преданны друг другу. Несмотря на разногласия, в решающий момент они становятся монолитом, единой семьей. Умны, каждый по-своему талантлив. Все много работают, несмотря на обеспеченность, но ты права – они забавны. И очень. А уж когда собираются все вместе! Зрелище неслабое.
– Гм. Возможно. Особенно если захочется, чтобы по тебе проехался дорожный каток.
Рурк усмехнулся:
– Ну, если ты собираешься здесь оставаться, лучше привыкать к ним. Они ведь никуда не денутся.
Что он имеет в виду? Неужели думает, что она может все бросить и после первого столкновения с Кэтчемами убежать?
Сара повернулась к Рурку и одарила холодным взглядом.
– И я никуда не денусь.
Рурк несколько секунд смотрел на нее, потом наконец его губы раздвинулись в медленной улыбке.
– Да, конечно.
От его взгляда пульс Сары участился, но она заставила себя сосредоточиться на еде. Как бы ни был привлекателен этот мужчина, какие бы чувства он ни вызывал у нее, она не собирается из-за него страдать и мучиться.
Они снова замолчали, атмосфера на кухне пульсировала от напряжения и подозрительности. Сара утолила голод, но, чтобы занять себя, принялась вилкой подгребать соус от бобов, чувствуя, что ее нервы больше не выдерживают. Поэтому она решительно отодвинула от себя пластиковую коробку и вскинула голову:
– Почему ты пришел, Рурк?
– То есть?
– Почему ты так хорошо ко мне относишься? Зачем принес ужин?
– А разве для этого должны быть причины?
– Как правило, да.
– Ну, может, просто хотел убедиться, сыта ли ты. Я знаю, у тебя в квартире нет ничего съестного, кроме кукурузных хлопьев и кофе.
Сощурившись, Сара изучающе смотрела на Рурка.
– А может быть, ты хочешь попытаться убедить меня все забыть и простить, чтобы наши отношения с твоим боссом стали более теплыми и приятными?
– Но кроме всего прочего, она твоя мать, Сара.
– Нет, моя мать – Джулия Андерсон.
Рурк вздохнул.
– Ты решила ненавидеть ее, да?
– Нет, я не могу так сказать, но у меня нет никаких оснований любить ее.
– А как насчет четырех процентов процветающей корпорации с многомиллионным оборотом?
– Ой, да хватит, это всего лишь деньги. И расстается она с ними не ради меня, а ради себя. Ты же знаешь. Она ясно сказала, если бы могла доверить компанию кому-то из семьи, то никогда бы не искала меня. Лично я для нее ничто. Она дает это понять всякий раз, как только открывает рот.
– Сара, выслушай меня. Чем больше Эвелин нервничает и неувереннее себя чувствует, тем независимее ведет себя. Это способ самозащиты, тебе следовало бы понять. Ты сама такая.
Сара снова разозлилась. Ей хотелось заорать на Рурка, наброситься на него с кулаками. Она едва сдержалась. «Успокойся. Успокойся», – уговаривала она себя. Потом повернулась к Рурку, пронзила его ледяным взглядом и тихо проговорила:
– Никогда не сравнивай меня с ней. У меня нет ничего общего с Эвелин. Абсолютно ничего.
– Я задел больную струну?
Живые глаза Рурка изучали ее. Саре снова показалось, что он смотрит не просто на нее, а внутрь. Острый взгляд голубых глаз разрезал ее как скальпель, добираясь до мыслей и чувств. Она едва сдержалась, чтобы не поежиться.
Общаясь с Рурком, Сара заметила, что, слушая собеседника, он воспринимает не только произнесенные слова, но и оставшиеся несказанными. Она не раз видела, как он, оставаясь совершенно спокойным, внешне безразличным, позволял беседе крутиться, стремясь уловить подтекст.
– Милая, да ты ее копия, ее двойник! – воскликнул Рурк, не обращая внимания на недовольство Сары. – И не только внешне, хотя уже это ошеломляет, у тебя ее мозги, ее кураж, ее честолюбие. Чувство стиля и класса, которые даются от рождения. Черт, да у вас обеих такой царственный вид, что вы способны заморозить человека одним взглядом. – Он ухмыльнулся. – Вот как сейчас меня.
– Ты ошибаешься.
– Эй, слушай, расслабься. Я тебе сделал комплимент.
– Но я не польщена.
Улыбка Рурка угасла.
– А следовало бы. Эвелин – замечательная женщина. Сара, я понимаю твою злость. Но представь себе, что ей тоже тяжело. А может, ей даже еще труднее, чем тебе. Я понятия не имею, что тогда произошло. Но зная Эвелин, могу поклясться – только очень серьезные причины вынудили ее отдать тебя.
– Тогда почему она мне не расскажет?
– Не знаю. Мы друзья, и, возможно, я ей даже ближе остальных. Но личное она не обсуждает ни с кем. Единственным исключением был Джо. Кое-что она может рассказать – об успехах, надеждах, случайных поражениях. Но о сердечных делах или о том, что затрагивает ее гордость, Эвелин молчит. Она такая. И если кажется иногда холодной и неприступной – это ничего не значит. Не относи на свой счет.
– Не относить на свой счет? Но я же ее плоть и кровь! Как еще я могу ее воспринимать? И почему тебя-то все это волнует?
– Меня волнует Эвелин. Я не люблю, когда ей причиняют боль. – Он помолчал, будто ждал, когда его слова дойдут до Сары. – Но мне не нравится, что и тебе причиняют боль. – Он посмотрел на ее губы и замер.
У Сары перехватило дыхание, она забыла, почему рассердилась.
– Почему… – Она откашлялась и попыталась снова: – Почему? Я же тебе никто.
– Гм… Возможно, пока. – Рурк наклонился невыносимо близко, не сводя глаз с ее нижней губы.
Сара не двигалась, как мраморная статуя, но сердце ее бешено колотилось. Ее взгляд не отрывался от его резко очерченных приближающихся губ. В полудюйме от ее лица они замерли. Сара почувствовала его легкое дыхание, ее ноздри трепетали, тело дрожало.
– Но мне кажется, ты будешь для меня очень важна, – шептал он ей прямо в губы и через секунду нежно прижался к ним.
Сердце Сары почти остановилось, а потом неловко дернулось и забилось снова. Ласку Рурка она ощущала каждым дюймом тела. Губы его, соблазнительно мягкие, терлись, прихватывали ее губы, язык ласкал их, завлекая.
Огонь опалил Сару, и чувственный поцелуй осыпал ее горячими углями. Желание сжигало ее. Она вцепилась в край стола так, что костяшки пальцев побелели. А большие пальцы босых ног зацепились за ножки табуретки.
Рурк ворошил ее шелковые волосы, потом приподнял ее голову за затылок.
– Сара, – прошептал он и захотел поцеловать еще раз.
Короткая передышка словно разрушила чары, во всяком случае, Саре было ее достаточно, чтобы собраться с силами и отпрянуть.
Моргая, она смотрела ему в лицо на расстоянии нескольких дюймов. В его горящих глазах светилось откровенное желание. Новая волна страсти накрыла Сару, но девушка заставила себя отодвинуться от опасного мужчины на несколько дюймов.
– Рурк… Я думаю, это нехорошо.
– Почему? Химия, дорогая. Она возникла с самого начала, мы оба ее почувствовали.
– Я… – Сара хотела отрицать, но не могла, и решила не обращать внимания на его замечание. – Я думаю, не стоит… во-первых, ты помощник и друг Эвелин.
Рурк поднял брови.
– И потому я тебе кажусь врагом?
– Не то что врагом, но…
– Но ты мне не доверяешь, да?
Она опустила глаза, посмотрела на пальцы, все еще вцепившиеся в стол, и снова подняла на него глаза.
– Мне жаль.
Рурк отпустил Сару, медленно вынул руку из ее волос, наблюдая, как шелковые пряди струятся между пальцами.
– Ну да… Мне тоже… Я думаю, надо как следует поработать над этим… А каковы другие причины?
От удивления Сара онемела. Она ждала, что он отстанет, рассердится, но Рурк смотрел на нее хищно блестящими глазами.
– Я думаю, остальное очевидно. На меня и так слишком много свалилось, чтобы заводить роман. Надо целиком сосредоточиться на новом бизнесе, а роман в подобной ситуации – не слишком-то ко времени. Нам вместе работать, Рурк.
– Во-первых, я наблюдал за тобой в деле и думаю, ты вполне справишься со всем, что тебя ждет. Во-вторых, мы оба взрослые люди и не станем путать бизнес с личной жизнью. – Он поднял бокал с вином и отпил глоток, глядя на нее поверх стекла. – Ну а почему бы нам не пустить все на самотек и не посмотреть, что получится?
На этот раз, когда Эвелин потянулась за дневником на верхней полке, ее рука дрожала не от страха, а от предвкушения. Четырнадцатая тетрадь, последняя в дешевой обложке.
Слова Сары снова возбудили воспоминания. Тоска, охватившая Эвелин, не отпускала больше часа. Она сопротивлялась, тянула время, пока ела, купалась в ванне, готовила постель, понимая, что если отложит еще, то уже не будет сил. Она с печалью ощущала, как силы с каждой минутой покидают ее, утекая, словно вода из дырявого ведра.
Прижав дневник к груди, она забралась в кровать, надела пижаму, со вздохом откинулась на гору подушек и закрыла глаза. Из-за ужасной усталости руки и ноги казались налитыми свинцом.
С Китти что-то не то, подумала Эвелин. Она чем-то взволнована. Обычно, приезжая на заседание правления, младшая приемная дочь ночевала у нее, и сегодня вечером Эвелин собиралась поговорить с девочкой, унять ее волнение из-за случившегося – из-за появления Сары, понять, что беспокоит Китти. Но Китти пулей вылетела из комнаты заседания правления. Эвелин решила, что она поехала на ранчо с Уиллом и Полом.
Эвелин вздохнула. Видимо, Китти усмотрела в Саре угрозу. Младшему ребенку Джо было четыре года, когда она вышла за него замуж. Эвелин стала для Китти единственной матерью, которую та знала. У Китти очень приятный, покладистый характер, но и у нее есть собственническая жилка, как у всех Кэтчемов.
Зная, насколько обидчива Китти, Эвелин решила не беспокоить ее несколько дней – пусть остынет, а потом она попытается поговорить с ней.
Но на самом-то деле Китти могла не волноваться, что Сара займет ее место. Дочь Эвелин – нежеланный, вынужденно рожденный ребенок. Тридцать два года подряд она запрещала себе что-то чувствовать по отношению к ней. В ее душе не было ни любви, ни ненависти. Иногда она вспоминала о Саре, но без тоски или сожаления. Эвелин вообще не принимала такого понятия, как сожаление о совершенном поступке. Человек сам делает выбор. Так кого винить? О чем жалеть? С присущей любому человеку надеждой она думала – ребенку хорошо у приемных любящих родителей, и он счастлив. Но, как выяснилось, все было далеко не так.
Наконец Эвелин открыла глаза и потянулась к дневнику. Провела кончиками пальцев по дешевой обложке и улыбнулась. Понадобились немалые усилия, чтобы обеими руками подтянуть ноги, подложить под колени подушки, устроить перед собой дневник и открыть.
«2 января. Сегодня я начала работать на съемочной площадке, где снимают фильм «Красная жатва». Одной из тех, кого я гримировала, была Мэделин Кэтчем. Какая красивая девочка. Я наблюдала за ней во время съемок. Похоже, она унаследовала не только красоту матери, но и ее талант. Через несколько лет она наверняка станет настоящей звездой».
Эвелин улыбнулась. Она оказалась права. Через четыре года Мэдди стала одной из самых ярких звезд Голливуда.
Она перевернула страницу, и лицо ее осветила яркая улыбка.
«3 января. Сегодня в студию приходил отец Мэделин Кэтчем. Пока я гримировала ее, он смотрел. У него приятная внешность. Грубоват, похож на мужчину с Запада, украшающего рекламу сигарет. Седеющие виски придают ему аристократизм. Трудно сказать, сколько ему лет, но если Мэделин четырнадцать, наверное, под сорок.
Прижав тетрадь к груди, Эвелин засмеялась. Оказалось, Джо было тогда сорок шесть.
Она повернулась на подушках и посмотрела на фотографию в серебряной рамке на ночном столике. Серые глаза Джо будто подмигивали, приглашая ее повеселиться, на загорелом лице сияла улыбка. Фотография сделана чуть больше двух лет назад, за несколько месяцев до смерти. Светло-каштановые волосы поседели, но все еще были густые, глубокие морщины на лице прибавляли солидности, и он казался еще красивее.
Сара назвала его стариком. Но Эвелин никогда о нем так не думала. Джо не имел возраста. Живой, полный жизни мужчина даже в семьдесят один. Он не болел, сердечный удар случился совершенно неожиданно.
Глаза ее увлажнились, она протянула руку и коснулась фотографии.
– О Джо, – прошептала она. – Я так по тебе скучаю.
Боль стиснула горло, она закрыла глаза и дала волю чувствам.
Эвелин медленно перелистывала страницы старого дневника, просматривала записи, иногда с улыбкой задерживалась на абзаце, читала строки, вызывавшие печальные воспоминания.
Она сама поразилась – в ее записях отчетливо заметно, как постепенно росла ее любовь к мужу. Почему, задумалась Эвелин, никогда раньше она этого не замечала?
«14 марта. Сегодня моя свадьба. О Боже, а если я совершаю ужасную ошибку? Что, если… Нет. Нельзя так думать. Джо хороший человек. Он не такой, как Ларри Бейнбридж.
15 марта. Вчера вечером я так нервничала, что расплакалась. Я думала, Джо рассердится, но он был нежнее обычного и терпеливее. Я рассказала ему все – как Ларри поступил со мной. И о ребенке тоже.
15 апреля. Мы с Джо дома, на ранчо в Техасе. В Париже было прекрасно. Медовый месяц в Париже, во Франции! Джо умеет преподносить сюрпризы.
12 мая. В «Эв косметикс» дюжина сотрудников, мы купили землю под Хьюстоном и строим фабрику. Все это благодаря Джо. Когда доходит до дела, он просто удивителен.
1 августа. Джо самый щедрый человек. И не только в деньгах. Он постоянно поддерживает меня и подбадривает.
10 сентября. Джо должен лететь в Калифорнию, чтобы нанять нового агента для Мэдди. Мы так заняты на «Эв», что я не могу с ним поехать. Я скучаю без него.
2 ноября. Сегодня день рождения Джо. Кажется, ему понравились туфли, сделанные на заказ, которые я подарила ему. Во всяком случае, надеюсь. Я хочу, чтобы он был счастлив.
28 ноября. Не знаю, почему мне так повезло. Джо, видимо, самый нежный, самый заботливый мужчина на свете».
Эвелин продолжала листать тетрадь, улыбка не сходила с ее лица.
«Джо сделал…», «Джо сказал…», «Джо подумал…» – рассыпано по всем страницам. Не надо большого ума, чтобы прочесть между строк то, чего она сама тогда не замечала. Конечно, есть оправдание – она была слишком занята компанией, и у нее едва хватало времени перевести дух, особенно в первый год.
Джо вел себя мудро, не вмешиваясь. Он давал деньги, но компания принадлежала Эвелин, управление ею он оставлял за ней. Если его спрашивали, он давал совет и почти всегда точный, а когда дело доходило до принятия решения, отступал, позволяя жене думать самой, но всегда готовый прийти на помощь, если понадобится, и всегда, всегда поддержать ее.
Чувства к Джо росли постепенно, плавно, она сама не замечала как. Вплоть до тех пор, пока однажды, за два дня до Рождества, не раздался в ее офисе телефонный звонок.
Джо уехал примерно час назад, приглашал ее с собой, но Эвелин с сотрудниками занималась заказом, поступившим в последнюю минуту, надо было успеть за ночь все погрузить на суда, чтобы к празднику заказчики получили товар.
Она почувствовала ужасное раздражение, когда новая секретарша оторвала ее от дела, сообщив о важном звонке. Оказалось, звонил полицейский, он сообщил, что Джо по дороге на ранчо попал в автокатастрофу и сейчас «скорая помощь» везет его в больницу. Не прошло и минуты, как Эвелин сидела за рулем машины и летела на дикой скорости, моля Бога сохранить мужу жизнь.
Слегка улыбнувшись, Эвелин перевернула страницу. Запись от 24 декабря. Почерк небрежный, почти неразборчивый. Она писала на заре, после ужасных восемнадцати часов, проведенных в больнице, сперва в ожидании операции, потом когда Джо придет в себя, потом дежуря у его постели. Он выживет, сказал доктор, и в дневнике Эвелин записала почти то же самое, что выпалила Джо в ту секунду, когда он открыл глаза.
«Я люблю Джо. Боже милостивый. Я так его люблю. Если я его потеряю, я не хочу жить».
Вспоминая это заявление в госпитале, сделанное в слезах, Эвелин обняла тетрадь и прижала к груди. Глаза ее повлажнели. Джо тогда потрепал ее по руке и сказал:
– Я знаю, дорогая. Я знаю.
«…вышли замуж за старика из-за денег».
Эта колкость, брошенная Сарой, всплыла в голове Эвелин, и она улыбнулась. Это правда, но она, Эвелин, получила куда больше. Сара не понимает того же, чего сама Эвелин не понимала тогда, а Джо знал всегда. Ни красота, ни физическое влечение, ни даже секс не способны заставить влюбиться. Только каждодневные мелочи: доброе слово, заботливый жест, еда на плите, подогретая к твоему приходу с работы, утренний поцелуй и дымящаяся чашка кофе, еще одно одеяло, которым тебя укрыли холодной зимней ночью.
Знаки внимания, как теплый весенний дождь, помогают взойти только что посеянным семенам. Если мужчина относится к женщине с такой заботой и нежностью, любовь пускает глубокие корни в ее сердце.
Глава 15
Пол ходил по длинной узкой комнате и ругался.
– Черт побери, парень! Успокойся наконец. Мы должны найти выход. А если будешь просто болтать языком, ничего не придумаешь.
– Дочь. Черт бы побрал эту незаконную дочь. Ни с того ни с сего. С неба! И Эвелин тащит ее в компанию. Не могу поверить.
– Ну, сын.
Пол накинулся на отца:
– Глазам не мог поверить, когда ты стал подлизываться к этой суке. Разве не так, старик? Ублюдку Эвелин достанется не только солидный кусок нашей собственности, в один прекрасный день эта дрянь все приберет к рукам! Ты сам говорил – «Эв косметикс» построена на деньги Кэтчемов, и значит, компания наша, черт побери. А не этой выскочки, про которую никто никогда не слышал. – Пол прошел к бару и плеснул себе еще виски.
– От этой молодой женщины или от ее матери мне пользы не больше, чем тебе. Запомни. Но я повторяю, парень, мухи лучше ловятся на мед, чем на уксус. Сейчас самое разумное – действовать лаской, а не таской.
– Лаской! Боже мой! И ты ждешь от меня дружеских излияний к незаконнорожденной сучке Эвелин?
– А я, черт побери, буду к ней относиться дружески! – завопил Уилл, теряя терпение. – Мы можем разработать план. Не в наших силах помешать Саре заполучить акции. Дело сделано. Черт! Но если мы станем с ней хорошо обращаться, то сумеем убедить ее продать нам эти акции.
– Да? И на какие денежки мы их купим? И даже если бы мы их купили, все равно у Эвелин пятьдесят один процент. – Пол одним глотком проглотил остатки виски, потом снова рывком схватил бутылку, расплескивая содержимое по стойке бара.
Уилл, что-то пробормотав, умолк. Здоровый глаз сощурился от напряженной работы мысли. Веко другого глаза опустилось.
– Судя по словам Рурка, чертовы курорты, куда Эвелин вбухала все наши доходы от прибыли, через несколько лет начнут давать большие деньги. Но, дьявол, нам сейчас нужны средства на скважину.
«Черт бы побрал несчастную скважину», – подумал Пол. Ему надо расплатиться с Бруно. И как можно скорее, иначе этот тип натравит на него своих головорезов.
– Надо найти способ заставить Эвелин пустить акции компании в продажу.
– О Господи! Не начинай все сначала. Мы про это говорили сто раз. Нет, нет такого способа!
– Погоди, погоди, мальчик, есть способ. – Рот Уилла дернулся в кривой улыбке, но ничего похожего на юмор в ней не было. – Может, это незаконный путь, но если у мужчины есть характер…
Зазвонил телефон, Пол схватил трубку и рявкнул:
– Ранчо Кэтчемов.
– Хорошо, хорошо, мистер Кэтчем. Как раз вы-то мне и нужны.
Пол побелел. Уилл с любопытством посмотрел на сына. Отвернувшись от отца, он прижал трубку плечом к щеке, чтобы старик не услышал ни слова.
– Бруно, – сказал Пол, стараясь говорить как можно тише, отчего голос звучал хрипловато, – я сказал, никогда не звони мне сюда. Откуда ты узнал этот номер?
– Ну-ну, мистер Кэтчем. Это недружелюбно с вашей стороны, – масленый голос Бруно изменился. – Всегда есть способ получить желаемое. Некоторые из способов… как бы это сказать… очень болезненные. Но очень эффективные. – Он сделал паузу и добавил: – Я думаю, вам они не понравятся, мистер Кэтчем.
От страха Пола прошиб холодный пот.
Когда Элис приехала на место, пикап Чэда уже стоял возле лесного домика. Затормозив, она посмотрела на автомобиль и прикусила губу. Плохой признак. Чэд никогда не приезжал первым.
Чэд все еще злится. Из офиса он выскочил совершенно зеленый. За время заседания правления только раз бросил на нее быстрый испепеляющий взгляд, когда Эвелин представила Сару, и больше не смотрел в ее сторону. А потом, мчась мимо нее к выходу, коротко бросил:
– В десять вечера, в лесу.
И Элис догадалась – его ярость отчасти направлена на нее.
Впервые с тех пор, как они стали любовниками, Элис не жаждала встречи с Чэдом.
Она предполагала его реакцию. Весь предыдущий день Элис разрывалась между преданностью Эвелин и любовью к Чэду, она боролась с собственной совестью, решая, позвонить ему, предупредить насчет Сары – или нет. Но в конце концов любовь победила, и хотя Элис не смогла найти Чэда, ей все еще было стыдно за свое решение.
Чэд расхаживал по комнате, а когда Элис переступила через порог, он резко обернулся и накинулся на нее:
– Почему ты мне ничего не сказала?
Прежде чем она смогла что-то ответить, он бросился к ней и схватил за плечи. Увидев его лицо, Элис вытаращила глаза. Под привычным загаром оно было белое от ярости. И дрожало.
– Ты все знала. Дьявол, ты все знала и не сказала мне. Не отрицай. Ты всегда знаешь все, что происходит в офисе.
– Я… Я…
– Черт бы тебя побрал! Ты допустила, чтобы я приехал на собрание в полном неведении!
Чэд впился пальцами ей в плечи, как когтями, но Элис так нервничала, что совершенно не чувствовала боли. Она съежилась и попыталась вырваться.
– Чэд, клянусь, я узнала о Саре только вчера. Я пыталась до тебя дозвониться. Я пыталась, – настойчиво повторяла она умоляющим голосом, но он хмыкнул. – Я звонила каждые пять минут, до трех ночи. И в офис, и в спальню. Тебя не было нигде.
Обвинение, невольно прозвучавшее в ее голосе, заставило Элис поморщиться, но казалось, Чэд ничего не заметил. Вчера она едва не умерла от ревности, воображая его с какой-то другой женщиной в их гнездышке. Конечно, она ему никогда бы ничего такого не сказала, Чэд ненавидел ревнивых женщин.
Светлые брови Чэда сдвинулись вместе, лицо застыло.
– Вчера ночью ожеребилась Щеголиха, я до утра пробыл в сарае, сама могла бы догадаться, – пробормотал он, слегка смягчившись.
– Но… Ты всегда говорил, что я могу звонить только в офис. И…
– Ладно, не важно. – Он отошел от нее и снова заходил по комнате.
Элис поняла: Чэд совсем забыл о ней. Она скрестила руки на груди и наблюдала за ним, испытывая огромное облегчение, что ее ревность оказалась беспричинной, и в то же время боль, что он так легко отмахнулся от нее.
– Я рассчитывал, что когда-нибудь получу в наследство большие деньги от акций. Будущее ранчо зависит от них. Черт побери! – Он резко взмахнул рукой, опрокинув старую лампу, сваренную из подков.
Элис подпрыгнула и взвизгнула, когда тяжелая лампа грохнулась на пол.
Чэд продолжал ходить.
– Я и так терпел достаточно долго. Слишком долго. Пора действовать.
– Что? Что ты собираешься делать?
Он остановился, посмотрел на Элис тяжелым взглядом.
– Пока не знаю, но я собираюсь получить свое.
Наутро Сара и Рурк продолжили знакомство с «Эв косметикс». Рурк держался вежливо, по-деловому, и Сара с трудом могла поверить в приступ страсти, охвативший его вчера вечером у нее на кухне. Да не приснилось ли ей? Как радушный хозяин, он охотно рассказывал, показывал исследовательские лаборатории, производственные помещения, отдел тестирования новой продукции.
– Каждый продукт мы пропускаем через весь спектр, проверяя на аллергию, – объяснял Рурк, вводя Сару в просторную дерматологическую лабораторию. – Вся наша косметика гипоаллергенна. Мы проверяем каждую партию на чистоту, не попало ли в нее что-то постороннее во время производства.
– И такое случается?
– Редко. У нас очень строгий контроль.
– А если случается?
– Тогда вся партия изымается, а оборудование стерилизуется.
Сара была потрясена, она и понятия не имела, сколько проблем – больших и малых – в производстве косметики. Когда она призналась в этом Рурку, похоже, он удивился.
– Но мы делаем не только косметику, Сара, мы выпускаем полный комплект товаров для ухода за волосами, предметы женской гигиены, для ухода за кожей, для защиты от солнца, витамины для женщин и, конечно, духи. И мы намерены запустить новый комплект для мужчин. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Конечно, он будет называться «Адам».
Сара взглянула на него и пожала плечами:
– Ну конечно.
– Момент его запуска совпадет с открытием курортов – «Западного рая» и «Восточного рая». А примерно за месяц до этого мы начнем массированную рекламную кампанию: телевидение, радио, журналы, плакаты – все, как полагается.
В его голосе Сара услышала нотки гордости и уважительно посмотрела на Рурка. Он не просто исполнительный директор, стремящийся к расширению компании ради прибыли и ради собственного положения, он искренне заботится об организации производства, о высоком качестве продукции.
– В отличие от многих других косметических компаний мы ничего не отдаем на сторону, а все производим сами. Даже упаковку. У нас есть лаборатории по всему миру, отчеты об их работе поступают сюда, в этот офис. Ежегодный оборот компании исчисляется миллионами долларов, сотнями миллионов долларов. – Рурк сделал паузу, желая убедиться, что до Сары дошли его слова. – Эвелин начинала свой бизнес на кухне. Охваченная честолюбием, она хотела предложить женщинам абсолютно все для их красоты. Маленькое дело разрослось в международную компанию с фабриками в двадцати трех странах, с семью исследовательскими центрами, на нас работают тысячи людей. Конечно, заставить все это согласованно действовать – огромный труд.
«А ты, наверное, думаешь – подойду ли я для этого», – мелькнуло в голове у Сары, но в ответ она просто улыбнулась и, шагнув мимо него, открыла следующую дверь сама.
Рурк показал ей компрессорную, где выпускалась основная косметика – прессованная пудра, румяна, тени для век. Все это упаковывали в маленькие баночки, ставили логотип компании и отправляли дальше.
Он провел Сару через огромный цех со множеством чанов из нержавеющей стали, подвешенных к потолку, наполненных жидкими продуктами, ожидающими розлива по флаконам.
Они побывали в упаковочном цехе, где на конвейерных лентах теснились бутылочки, баночки, горшочки, пузырьки, тюбики, на них ставили символ компании – красное надкушенное яблоко, укладывали в сверкающие перламутром коробочки с таким же символом.
А еще у «Эв косметикс» были стеклодувная фабрика, типография, где печатались аннотации к каждому продукту, дизайнерский центр с бригадой художников и текстовиков.
Чтобы обойти весь комплекс, понадобилось два дня. Сара устала, голова шла кругом от всего увиденного, от безумного количества фактов и цифр, сыпавшихся из памяти Рурка, как из рога изобилия. А это только один комплекс, их по всему миру десятки.
И придет день, когда она, Сара, встанет во главе всего этого. Ей стало страшно. Ничего удивительного, что у Рурка возникали сомнения насчет ее способностей. Впервые Сара задумалась – подходит ли она для этой работы?
Она всегда отличалась честолюбием. Еще девочкой Сара мечтала об успехе и никогда не сомневалась, что добьется его. Даже в самые тяжелые дни верила – когда-нибудь и как-то она достигнет желаемого. Еще не зная своей настоящей матери, Сара спрашивала себя: откуда в ней столь странная тяга к успеху? Она ничем не оправдана, ее родители – приемные, как теперь Сара мысленно поправляла себя, – подобными качествами не отличались. Эдгар Андерсон, несмотря на свои религиозные проповеди, был лентяем, работал ровно столько, чтобы хватало на хлеб.
Что ж, стремление Сары к успеху сослужило ей хорошую службу. Мысленно возвращаясь в прошлое, она понимала – позади длинный путь, дающий все основания гордиться собой, но с другой стороны, откуда ей знать, как руководить огромной международной корпорацией?
При мысли о такой ответственности у нее кружилась голова.
Может, когда придет время, она пустит акции в продажу. Раньше Сара высказывала эту мысль, чтобы помучить Эвелин. Но сейчас начинала искренне думать – а не будет ли лучшим вариантом для компании, если у руля встанет кто-то опытный, пусть даже со стороны?