Текст книги "Ночная Сторона Длинного Солнца"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Обратите внимание, сэр, что у этой комнаты есть двое дверей, не считая той, через которую вы вошли. Та, что слева от вас, ведет в бальнеум[38]38
  Бальнеум (лат.) – ванна, баня; в Древней Греции и Риме небольшие частные бани.


[Закрыть]. Мне кажется, что хозяйка держит там медицинские препараты. Как то…

Шелк встал так быстро, что опрокинул стул. Ничего больше не слыша, он бросился в левую дверь.

Бальнеум оказался больше, чем он себе представлял, с нефритовой ванной, более чем достаточной для обнаженной богини с верхней площадки лестницы, и с отдельным туалетом. В солидных размеров застекленном шкафчике стояло потрясающее количество бутылок с самыми разными средствами, в том числе кувшин с фиолетовым бальзамом, в котором Шелк узнал популярный антисептик, сверток марли и тампоны самых разных размеров. При помощи маленьких ножниц он срезал пропитанную кровью повязку; потом намазал фиолетовым бальзамом рваную рану, которую клюв белоголового оставил на предплечье, и на этот раз наложил повязку получше. С сожалением осмотрев испорченную тунику, он обнаружил, что когти птицы разорвали ее на груди и животе. Он испытал почти облегчение, когда, промывая и смазывая бальзамом длинные кровавые царапины, мог использовать обе руки.

Его сутана пожелтела в тех местах, с которых он счистил рвоту. Он снял ее и вымыл в умывальнике, так тщательно, как только мог, выжал и пригладил, насколько смог, сжал между двумя сухими полотенцами и опять надел. Проверив свое отражение в зеркале, он решил, что вполне пройдет невнимательный осмотр в тусклом свете. Вернувшись в будуар, он посыпал пудрой запекшееся пятно крови на ковре.

Монитор невозмутимо наблюдал за ним.

– Это самое интересное, сэр.

– Спасибо. – Шелк закрыл пудреницу и поставил ее обратно на туалетный столик.

– Неужели пудра может что-то почистить? Я не знаю об этом.

Шелк покачал головой:

– Я тоже. Я сделал это для того, чтобы посетители не волновались.

– Чрезвычайно остроумно, сэр.

Шелк пожал плечами:

– Если бы я смог придумать что-нибудь получше, я бы это сделал. Когда я вошел, ты сказал, что ты – не бог. И я знаю, что ты им не являешься. У нас тоже есть стекло в… в палестре, в которой я служу.

– Вы бы хотели поговорить с кем-либо из этой палестры, сэр?

– Не сейчас. Но однажды я использовал то стекло, и тогда меня поразило – думаю, что это поразило всех нас, и я помню, что в тот вечер некоторые из нас говорили об этом, – что стекло очень похоже на Священное Окно. За исключением размера, конечно; все Священные Окна имеют размер восемь кубитов на восемь. Ты знаком с ними?

– Нет, сэр.

Шелк поставил стул прямо и сел.

– Есть и другая разница. У Священных Окон нет мониторов.

– Очень неудачно, сэр.

– Действительно. – Шелк потер щеку двумя пальцами. – Однако я должен сказать тебе, что время от времени в Священных Окнах появляются бессмертные боги.

– А!

– Да, сын мой. Я никогда не видел ни одного, и большинство людей – особенно те, кто не авгуры или сивиллы – вообще не могут видеть их. Хотя они часто слышат голос бога, видят они только цветной вихрь.

Лицо монитора вспыхнуло и стало кирпично-красным.

– Вроде такого, сэр?

– Нет, совсем не похоже. Я собирался сказать, что, насколько я понимаю, те люди, которые могут видеть богов, сначала видят крутящиеся цвета. Их можно увидеть, когда начинается теофания. И потом появляется сам бог. А когда бог исчезает, цвета появляются вновь. Все это было в мельчайших деталях записано у Посвященного Ручейника, примерно два столетия назад. За свою долгую жизнь он видел теофании Ехидны, Тартара и Сциллы, и, наконец, самого Паса. Он называет эти цвета Священными Оттенками.

– Очаровательно, сэр. Боюсь, однако, что это имеет мало общего со мной. Могу ли я показать вам, что я делаю, сэр? Я бы сказал, то, что я делаю чаще всего. Смотрите.

Плавающее лицо монитора исчезло, его заменило изображение потрясающе красивого человека в черном. Хотя туника человека в стекле была изодрана и из-под нее виднелась белая марля, Шелк не узнал себя, пока не задвигался и не увидел, что изображение движется вместе с ним.

– Это?.. – Он наклонился ближе. – Нет. Но…

– Спасибо, сэр, – сказало его изображение и поклонилось. – Только первая попытка, хотя, я думаю, достаточно удачная. В следующий раз я сделаю лучше.

– Убери это, пожалуйста. Поверь мне, я и так слишком тщеславен.

– Как пожелаете, сэр, – ответило изображение. – Я не намеривался проявлять неуважение. Просто мне захотелось показать вам, как я чаще всего служу своей хозяйке. Хотите увидеть ее вместо себя? Я могу легко показать ее точное подобие.

Шелк покачал головой:

– Точное неподобие, ты хотел сказал. Пожалуйста, вернись в нормальное состояние.

– Как пожелаете, сэр. – Лицо Шелка потеряло голубые глаза и смуглые щеки, шея и плечи исчезли, черты лица стали плоскими и грубыми.

– Мы говорили о богах. Нет сомнений, что я рассказал тебе то, что ты и так знал.

– Нет, сэр. Я очень мало знаю о богах, сэр. Я бы посоветовал вам проконсультироваться у авгура.

– Тогда давай поговорим о мониторах, сын мой. О мониторах ты должен знать больше всех. Ты сам монитор.

– Моя работа – мое удовольствие, сэр.

– Тогда мы счастливы, оба. Когда я был у… в доме одного человека, которого я знаю, человека, который имеет стекло вроде этого, он хлопнул в ладоши, чтобы вызвать монитор. Это обычный способ?

– Хлопнуть в ладоши или постучать по стеклу, сэр. Но все мы предпочитаем первый способ, если вы извините меня за то, что я это говорю.

– Понимаю. – Шелк кивнул себе. – Есть ли другие способы?

– На самом деле мы появляемся в ответ на любой громкий звук, чтобы определить, не произошло ли что-то плохое. Если, например, возникнет пожар, я немедленно сообщу своему господину или его управляющему и предупрежу гостей.

– И, время от времени, – сказал Шелк, – ты должен заглядывать в эту комнату, хотя никто не зовет тебя, даже если не было громкого звука. Так?

– Нет, сэр.

– Значит, ты не заглядываешь для того, чтобы убедиться, что все в порядке?

– Да, сэр. Я уверен, что моя хозяйка посчитала бы это вторжением в ее личную жизнь.

– Когда я вошел в комнату, – продолжал Шелк, – я не произвел ни одного звука, который можно назвать громким – или, по меньшей мере, такого, о котором бы я знал. Я, безусловно, не хлопал в ладоши и не стучал по стеклу; тем не менее ты появился. Сначала был цветовой вихрь, а потом в стекле появилось твое лицо. После чего ты сказал мне, что ты не бог.

– Вы закрыли дверь, сэр.

– Очень осторожно, – сказал Шелк. – Я не хотел волновать твою хозяйку.

– В высшей степени деликатно, сэр.

– И тем не менее тебя вызвал тихий звук, с которым захлопнулась дверь? Я бы подумал, что в таком случае тебя может вызвать почти любой звук, даже самый слабый.

– Я действительно не могу сказать, что меня вызвало, сэр.

– Наводящий на размышления выбор слов, сын мой.

– Признаюсь, что это вполне возможно, сэр. – Лицо монитора, казалось, кивнуло. – Раз так, могу ли я предложить кое-что? Вы забыли об одной вещи, которая вас интересовала, хотя она и не вознаградит вашу настойчивость. Прежде чем войти в бальнеум, вы поинтересовались, где найти оружие и место, в котором можно спрятаться. Быть может, вас заинтересует один из наших платяных шкафов.

– Благодарю тебя. – Шелк заглянул в ближайший, но тот был битком набит пальто и платьями.

– А что касается оружия, сэр, – продолжал монитор, – вы сможете найти кое-что полезное в моем самом нижнем левом выдвижном ящике, под чулками.

– Надеюсь, более полезное, чем это. – Шелк закрыл шкаф.

– Прошу меня простить, сэр. Похоже, в последнее время хозяйка совершила множество покупок, о которых мне не сообщили.

Шелк не слушал его – в коридоре раздались злые возбужденные голоса. Он открыл дверь в гостиную и слушал, пока они не растаяли вдали, – рука на стеклянной защелке двери будуара, сердце стучит как сумасшедшее.

– Вы уходите, сэр?

– Мне показалось, что ты сказал «левый ящик».

– Да, сэр. Самый нижний из выдвижных ящиков, слева от вас. Но я ничего не обещаю, сэр. Хозяйка хранит там маленький игломет, или, возможно, я должен сказать, она так делала не так давно. Может быть, однако…

Шелк уже рванул выдвижной ящик. Ощупав то, что казалось по меньшей мере сотней пар женских чулок, его пальцы нашли под ними не один, а два металлических предмета.

– Иногда хозяйка довольно беспечно относится к предохранителю, сэр. Быть может, вам стоит быть предельно внимательным, пока вы выясняете его состояние.

– Я даже не знаю, что такое предохранитель, – прошептал Шелк, осторожно извлекая первый предмет.

Это действительно был игломет, искусно гравированный и позолоченный, но настолько маленький, что легко помещался на ладони; рукоятка из слоновой кости, размером с большой палец, была инкрустирована золотыми гиацинтами, у основания прицела маленькая цапля внимательно разглядывала золотой пруд в поисках рыбок. На мгновение Шелк, знавший, что такое гармония, растерялся от безупречной тонкой работы, которой сверкала каждая поверхность. Ни один священный предмет в его мантейоне не был и наполовину так прекрасен.

– Если из него выстрелить, он уничтожит мое стекло, сэр.

Шелк рассеянно кивнул:

– Я видел иглометы – на самом деле сегодня ночью я видел два, – которые могли бы проглотить этот.

– Вы сказали мне, что не знаете, что такое предохранитель, сэр. На любой из сторон игломета, который вы держите, вы увидите маленький подвижный выступ. Если его поднять, это помешает игломету стрелять.

– Вот это, – сказал Шелк. Как и сама рукоятка, каждый крошечный выступ был отмечен гиацинтом, хотя эти были так малы, что их совершенные цветки казались почти микроскопическими. Он опустил один из выступов, и за ним последовал второй. – Будет ли он теперь стрелять?

– Я так думаю, сэр. Но, пожалуйста, не направляйте его на мое стекло. Теперь стекла невозможно восстановить, искусство их производства было забыто, когда…

– Огромное искушение, тем не менее.

– Если вы разрушите мое стекло, я буду не в состоянии передать ваше сообщение Гагарке, сэр.

– В этом случае в нем вообще не будет нужды. Я предполагаю, что этот гладкий стержень внутри кольца – спусковой крючок.

– Мне кажется, что вы совершенно правы, сэр.

Шелк направил игломет на платяной шкаф и нажал на спусковой крючок. Послышался резкий треск, как если бы щелкнул детский кнут.

– Не похоже, что он что-то сделал, – сказал он.

– Шкаф хозяйки – не живое существо, сэр.

– Я никогда не думал, что он живой, сын мой. – Шелк наклонился и тщательно проверил дверь шкафа; дыра, не намного толще волоса, появилась на одной из полированных панелей. Он опять открыл дверь шкафа. В некоторых, хотя и не во всех, платьях, оказавшихся на линии выстрела, зияла дыра с рваными краями, как будто их проткнули тупым клинком, лишь слегка более узким, чем его указательный палец.

– Ты знаешь, я должен был бы использовать его на тебе, сын мой, – сказал он монитору, – ради безопасности Гагарки. Ты – только машина, вроде счетчиков на нашей площадке для игры в мяч.

– Я машина, но не только машина, сэр.

Кивнув главным образом себе, Шелк поднял вверх предохранитель и опустил маленький игломет в карман.

Второй предмет, спрятанный под чулками, по форме походил на букву Т. Ножка была цилиндрической и странно грубой, с единственным гладким выступом под перекладиной; сама перекладина казалась отполированной и слегка изогнутой и имела приподнятые концы. На ощупь предмет был неестественно холодным, как рептилия. Шелк с некоторым трудом вытащил его из-под чулок и с любопытством осмотрел.

– Не будет ли для меня самым подходящим сейчас уйти, сэр? – спросил монитор.

Шелк покачал головой.

– Что это?

– Не знаю, сэр.

Шелк, сузив глаза, посмотрел на монитор:

– Можешь ли ты лгать, будучи доведенным до крайности, сын мой? Сказать неправду? Я довольно неплохо знаю одну хэм; и она может, во всяком случае она так говорит.

– Нет, сэр.

– Что не делает меня ни на капельку умнее. – Шелк опять уселся на стул.

– Полагаю, что вы правы, сэр.

– Я, кажется, знаю, что это такое. – Шелк поднял Т-образный предмет так, чтобы монитор мог его видеть; тот сверкнул, как отполированное серебро. – Я бы оценил твое подтверждение и инструкцию, как им пользуются.

– Боюсь, не могу помочь вам, сэр, хотя был бы рад услышать ваше мнение.

– Я думаю, что это азот. Я никогда не видел ни один, но, когда я был мальчиком, мы часто говорили о них. Одним летом мы все смастерили деревянные мечи и иногда делали вид, что они – азоты.

– Очаровательно, сэр.

– Если честно, то нет, – пробормотал Шелк, внимательно разглядывая вспыхнувшую гемму в головке эфеса. – Мы были жадны до крови, как маленькие тигры, и что в этом очаровательного? Но, в любом случае, азотом управляет что-то, называемое демоном. Мне представляется, что, если ты ничего не знаешь об азотах, ты ничего не знаешь и о демонах.

– Да, сэр. – Лицо монитора качнулось из стороны в сторону, продемонстрировав, что головы позади него нет. – Если вы желаете спрятаться, сэр, почему бы вам не сделать это немедленно? Управляющий господина и некоторые из наших охранников ищут вас в апартаментах этого этажа.

– Откуда ты это знаешь? – резко спросил Шелк.

– Я наблюдаю за ними. У меня есть стекла в некоторых других апартаментах, сэр.

– Они начали в северном конце коридора?

– Да, сэр. Совершенно верно.

Шелк встал:

– Тогда я должен надежно спрятаться, чтобы они не нашли меня, и отправиться в северный флигель, когда они уйдут.

– Вы не проверили другие шкафы, сэр.

– И не собираюсь. Сколько неосмотренных комнат между нами?

– Три, сэр.

– Тогда у меня еще есть время. – Шелк опять поглядел на азот. – Когда я сделал свой меч, я оставил один торчащий гвоздь и согнул его. Это и был мой демон. Когда я поворачивал его к себе, клинка не было. Когда от себя, клинок появлялся.

– Я сомневаюсь, сэр…

– Не будь так уверен, сын мой. Я мог опираться на что-то предположительно истинное, что слышал ранее. Или я мог подражать какому-то другому мальчику, который откуда-то узнал полезный факт. Я имею в виду то, что этот факт будет полезен мне сейчас.

Грубоватая ножка Т была рукояткой, несомненно; и перекладина должна была помешать руке контактировать с клинком. Шелк попытался повернуть гемму в головке эфеса, но оправа крепко удерживала ее на месте.

Согнутый гвоздь-демон его игрушечного меча наряду с другими скреплял крестовину; он точно это знал. Здесь же, в рукоятке, прямо перед одной из гладких заостренных ручек гарды, находилась неограненная багровая гемма – он смутно помнил, что такие геммы называются кровавыми камнями. Камень был настолько гладким и отполированным, что повернуть его казалось невозможно. Он взял азот так, как брал свой деревянный меч, и нажал на багровую гемму большим пальцем.

Реальность разделилась. Что-то еще появилось между половинок, как течение разделяет спокойную воду. Штукатурка на противоположной стене задымилась и упала на ковер, обнажив деревянные планки, которые при следующем движении его руки взорвались, превратившись в дождь обломков.

Шелк невольно отпустил демона, и клинок азота[39]39
  По средневековым легендам, Азот (Azoth) – магический меч Парацельса, а также имя демона, заключенного в кристалл, использованный в эфесе этого оружия (прим. редактора).


[Закрыть] исчез.

– Пожалуйста, будьте поосторожнее с ним, сэр.

– Конечно. – Шелк засунул азот за веревку, обмотанную вокруг пояса.

– Если вы активируете его случайно, сэр, последствия будут катастрофическими как для вас, так и для окружающих.

– Мне кажется, что для этого нужно утопить демона ниже поверхности рукоятки, – сказал Шелк. – Трудно себе представить, как такое может произойти случайно.

– Глубоко надеюсь на это, сэр.

– Ты не знаешь, где твоя хозяйка взяла такое страшное оружие?

– Я даже не знал, что она владеет им, сэр.

– Оно должно стоить не меньше всей виллы. Возможно, даже больше. Сомневаюсь, что в городе есть десять таких. – Шелк повернулся к платяному шкафу и выбрал голубое зимнее платье из мягкой шерсти.

– Они вышли из апартаментов, которые обыскивали, сэр. Сейчас они идут в следующие.

– Спасибо тебе. Ты уйдешь, когда я скажу тебе уходить?

– Конечно, сэр.

– Я должен уничтожить твое стекло. – Какое-то мгновение Шелк пристально глядел в лицо монитора. – У меня большое искушение это сделать. Но если в нем действительно был бог, когда я вошел… – Шелк пожал плечами. – Так что вместо этого я прикажу тебе уйти и покрою твое стекло платьем. Возможно, они не заметят его. Они спрашивают стекла в других комнатах?

– Да, сэр. Наш управляющий призывает меня к каждому стеклу. Он лично возглавляет поиски, сэр.

– Пока ты говорил со мной? Я и не знал, что ты можешь такое делать.

– Я могу, сэр. Я стараюсь самым лучшим образом использовать перерывы в разговоре, паузы и все такое. По большей части это только распределение внимания, сэр.

– Но ты не сказал им, где я. Ты не можешь обманывать. Почему не сказал?

– Он не спрашивал, сэр. Когда они входят в очередные апартаменты, он спрашивает меня, здесь ли чужак.

– И ты говоришь, что его здесь нет?

– Нет, сэр. Я стараюсь объяснить, что не могу быть уверен, так как я не все время нахожусь там.

– Управляющий Крови – молодой человек по имени Мускус?

– Да, сэр. Его приказы главнее любых других, за исключением приказов господина.

– Я вижу. Но, вероятно, Мускус не понимает тебя так хорошо, как я.

– Намного хуже, сэр.

Шелк кивнул себе:

– Я могу остаться в этих апартаментах после того, как ты уйдешь. С другой стороны, я могу и уйти, как только ты не сможешь видеть, что я делаю. Ты понял, что я только что сказал тебе?

– Да, сэр, – сказал монитор. – Ваше будущее местонахождение еще не определено.

– Очень хорошо. А теперь исчезай. Уходи в то место, в котором ты обычно находишься. – Шелк занавесил стекло, закрыв его полностью так, чтобы это, как он надеялся, выглядело обычной небрежностью, и открыл правую дверь.

На один удар сердца он подумал, что обширная, плохо освещенная спальня пуста, но, услышав слабый стон из огромной кровати, стоявшей посреди нее, понял, что ошибся.

Женщина в кровати изогнулась и громко закричала, охваченная страстью. Когда он наклонился над ней, что-то в нем устремилось к ней; он, хотя и не коснулся ее, почувствовал трепет касания. Ее волосы были черными, как крылья ночной клушицы, и такими же блестящими. Изящные черты лица, насколько он мог судить в полумраке. Она опять слабо застонала, как если бы знала, что он смотрит на нее, перекатилась головой на подушку и, не просыпаясь, поцеловала ее.

Дверь в гостиную, находящаяся за будуаром, открылась.

Он сорвал с себя черную сутану и соломенную шляпу, выскользнул из разорванной туники, затолкал все три вещи под огромную кровать и перемешал с туфлями и всем, что там было. Едва он натянул на себя громадное, отделанное золотом одеяло, как услышал, что дверь, через которую он вошел в будуар, открылась.

– Здесь никого, – отчетливо сказал кто-то.

К этому времени его палец нашел предохранитель. Он сел на кровати, поднял игломет – и тут появился охранник.

– Стой! – крикнул он и выстрелил. Невероятная удача, игла только разнесла вдребезги высокую вазу справа от двери. При звуке выстрела в спальне ярко вспыхнули огоньки.

Вооруженный охранник остановился, его карабин был направлен не на Шелка; и темноволосая женщина резко села, широко раскрыв слегка раскосые глаза.

– Спи дальше, Гиацинт, – проскрипел Шелк, не глядя на нее. – Это тебя не касается.

Слабо пахнущее духами, ее волнующе теплое дыхание погладило его голое плечо.

– Простите, комиссар, – неуверенно начал охранник. – Я имею в виду патера…

Шелк, слишком поздно, сообразил, что забыл снять старую скуфейку с голубой отделкой, которая когда-то принадлежала патере Щука. Он резко стащил ее.

– Это непростительно. Непростительно! Я скажу об этом Крови! Вон отсюда! – закричал Шелк слишком тонким голосом, на грани истерики; безусловно, охранник должен почувствовать, насколько он испуган. В отчаянии он взмахнул крошечным иглометом.

– Мы не знали… – Охранник опустил карабин и попятился, наскочив на утонченно выглядящего Мускуса, который вошел из будуара в спальню вслед за ним. – Мы думали, что все… что все уже ушли.

Шелк резко оборвал его:

– Вон! И вы никогда не видели меня!

«Ничего хуже я сказать не мог», – подумал Шелк, ведь Мускус безусловно видел его несколько часов назад. Какое-то мгновение он был уверен, что Мускус сейчас бросится на него.

Но Мускус этого не сделал. Утихомирив что-то возбужденно лопотавшего охранника, он оттолкнул его и сказал:

– Внешнюю дверь следует запирать. Не торопитесь. – Повернувшись на каблуках, он вышел, и охранник осторожно закрыл за ними дверь будуара.

Весь дрожа, Шелк ждал, пока не услышал, как дверь в коридор закрылась; только тогда он отбросил роскошное одеяло и встал с кровати. Рот пересох, колени ослабели.

– Что будет со мной? – спросила женщина. Она сбросила с себя одеяло и красную шелковую простыню, обнажив замечательные округлые груди и тонкую талию.

Шелк перевел дух и отвернулся.

– Все в порядке, они ушли. Что будет с тобой? Ты хочешь, чтобы я застрелил тебя?

Она улыбнулась и широко раскинула руки:

– Если ты кроме этого ничего не можешь, почему нет, давай. – Шелк не ответил, и она добавила: – Я не буду закрывать глаза, если ты не против. Я бы хотела увидеть, как это произойдет. – Улыбка превратилась в оскал. – Сделай это быстро, но, наконец, сделай это. И сделай хорошо.

Они оба говорили тихо, и огоньки погасли; Шелк ударил ногой по кровати, чтобы вновь зажечь их.

– Мне кажется, что тебе дали какой-то любовный напиток. Утром ты будешь чувствовать себя совсем по-другому. – Подняв предохранитель, он убрал игломет в карман.

– Мне ничего не дали. – Женщина в кровати облизала губы, наблюдая за его реакцией. – Я приняла то, что ты называешь любовным напитком, раньше, чем сюда вошел первый из них.

– Ржавчина? – Шелк встал на колени и стал шарить под кроватью в поисках одежды, которую затолкал туда. Страх испарился из него, и он чувствовал себя безмерно благодарным богам за это. Сфингс с львиным сердцем все еще благоволила ему – ничто не могло быть более очевидным.

– Нет. – Она насмешливо поглядела на него. – Ржавчина такое не может. Разве ты не знаешь? После ржавчины у меня чешутся руки убить их всех, и я могла бы это сделать. Корень просителя – так называют его, он превращает ужасную скуку в настоящее наслаждение.

– Вижу. – Шелк, поморщившись, вытащил из-под кровати разорванную тунику и сутану.

– Хочешь, я дам тебе чуть-чуть? У меня есть намного больше, а нужно принять только щепотку. – Она качнула поразительно длинными ногами над краем кровати. – Этот корень намного дороже ржавчины, и его труднее достать, но сегодня я щедрая. Обычно я… увидишь. – Она подарила Шелку такую улыбку, что у того подпрыгнуло сердце.

Он встал и отошел от кровати.

– Он называется корень просителя, потому что заставляет тебя просить. Как сейчас я прошу тебя выслушать меня. Давай. Тебе понравится.

Шелк покачал головой.

– Садись рядом со мной. – Она похлопала по смятым простыням. – Это все, что я прошу – во всяком случае, сейчас. Ты был в кровати со мной минуту назад.

Он попытался натянуть тунику через голову и не сумел, обнаружив в процессе, что ему больно даже просто пошевелить правой рукой.

– Ты ведь тот, кого они ищут, верно? Разве ты не рад, что я ничего не сказала им? Теперь ты должен мне; Мускус может быть ужасно подлым. Хочешь, я помогу тебе?

– Не пытайся. – Он отступил еще на шаг.

Выскользнув из кровати, она схватила его сутану. Она была полностью обнажена; Шелк закрыл глаза и отвернулся.

Она захихикала, и он внезапно вспомнил Мукор, сумасшедшую девушку.

– Ты действительно авгур. Он назвал тебя патера – я и забыла. Хочешь назад свою маленькую шапочку? Я сунула ее под подушку.

В голове Шелка молнией пронеслись способы, какими она сможет использовать скуфейку патеры Щука.

– Да, – сказал он. – Пожалуйста, могу ли я получить ее назад?

– Конечно, я обменяю ее.

Он покачал головой.

– Разве ты пришел не для того, чтобы повидать меня? Ты ведешь себя не так, но знаешь, как меня зовут.

– Нет. Я пришел поговорить с Кровью.

– Он тебе не понравится, патера. – Гиацинт опять оскалилась. – Даже Мускус на самом деле не любит его. И вообще никто.

– Я ему сочувствую. – Шелк опять попытался поднять тунику и опять не смог, из-за вспышки боли. – Я пришел показать ему, каким образом он может нравиться и даже быть любимым.

– Ну-ну, патера. Меня зовут Гиацинт, как ты и сказал. И я знаменита. Все любят меня, за исключением тебя.

– Я тоже люблю тебя, – сказал ей Шелк. – Вот почему я не сделаю то, о чем ты просишь. На самом деле не такая уж серьезная причина, но, тем не менее, настоящая.

– Но ты украл мой азот, так, патера? Я вижу его рукоятку, она торчит из-под веревки.

Шелк кивнул:

– Я собираюсь вернуть его. Но ты совершенно права. Я взял его без твоего разрешения, и это воровство. Мне очень жаль, но я лучше себя чувствую, когда он со мной. То, что я делаю, исключительно важно. – Он замолчал и подождал протестов, но не дождался. – Если я попаду домой, я позабочусь о том, чтобы он вернулся к тебе, вместе с иглометом.

– Ты испугался охранников, а? Вот почему ты прыгнул ко мне в кровать. Ты испугался того, который был с Мускусом. Испугался, что он убьет тебя.

– Да, – признался Шелк. – Хочешь узнать правду? Я был напуган до ужаса; а сейчас я боюсь тебя, боюсь, что уступлю тебе, опозорю свое призвание и потеряю милость бессмертных богов.

Она засмеялась.

– Ты права. – Шелк опять попытался надеть тунику, но правое предплечье горело и дергалось. – Я, безусловно, не смельчак. Но по меньшей мере у меня достаточно храбрости, чтобы в этом признаться.

– Погоди минутку, – сказала Гиацинт. – Жди прямо здесь. Я кое-что тебе дам.

Она открыла дверь и выскользнула в бальнеум. Когда дверь закрылась, Шелку пришло в голову, что скуфейка патеры Щука еще в кровати, под подушкой; движимый тем же слабым импульсом, который заставляет путешественников возвращаться за забытыми безделушками, он достал ее и надел на голову.

Гиацинт появилась из бальнеума, все еще голая, держа в руке золотую чашечку, едва ли больше наперстка; чашечка была наполовину заполнена коричневатым порошком.

– Вот, патера. Кидай это за губу.

– Нет. Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, но я предпочитаю бояться.

Она пожала плечами и оттопырила нижнюю губу. На мгновение она стала некрасивой, и Шелк почувствовал волну облегчения. Высыпав содержимое маленькой чашечки в промежуток между губой и десной, она усмехнулась:

– Самая лучшая ржавчина, которую можно купить за деньги, и быстро действует. Ты уверен, что не хочешь? У меня ее полным-полно.

– Нет, – повторил он. – Я должен идти. На самом деле я уже давно должен был уйти.

– Хорошо. – Она опять посмотрела на гемму в рукоятке азота. – Он мой, знаешь ли. Его дал мне один очень важный человек. Если ты собираешься украсть его, то по меньшей мере я должна помочь тебе. Ты уверен, что ты настоящий авгур?

Шелк вздохнул:

– Кажется, больше нет. Если ты, Гиацинт, всерьез хочешь помочь мне, расскажи, где, по-твоему, Кровь может быть в это время. Пошел ли он спать?

Она тряхнула головой, ее глаза сверкнули.

– Скорее всего, он внизу, прощается с последними гостями. Они приезжали всю ночь, комиссары и их лакеи. И тех, кто действительно важен для него, он посылал наверх, ко мне. Я потеряла счет, но здесь было шесть или семь из них.

– Я знаю. – Шелк попытался засунуть рукоятку азота поглубже в моток веревки. – Я лежал между твоими простынями.

– Ты думаешь, что я должна менять их? Не думала, что мужчины обращают на это внимание.

Шелк встал на колени и стал вытаскивать из-под кровати свою широкополую соломенную шляпу.

– Очень сомневаюсь, что эти мужчины заметили.

– Я могу позвать слугу.

– Они заняты: ищут меня, как мне представляется. – Шелк бросил шляпу на кровать и приготовился к последней попытке надеть тунику.

– Не служанки. – Она отняла у него тунику. – Ты знаешь, что твои глаза все время хотят смотреть на меня? Ты должен разрешить им это делать.

– Наверно сотни мужчин говорили тебе, как ты прекрасна. Хочешь ли ты рассердить богов, заставив их услышать это еще раз? Я – нет. Я еще молод и надеюсь увидеть бога до того, как умру. – У него появилось искушение добавить, что он, быть может, упустил одного, опоздав буквально на секунду, когда вошел в ее апартаменты, но он ему не поддался.

– У тебя никогда не было женщины, верно?

Шелк покачал головой, не желая говорить.

– Ну, дай мне тебе помочь по меньшей мере в этом. – Она подняла его тунику так высоко, как только могла, и, пока он пытался попасть в рукава обеими руками, выхватила азот из-за веревки, обмотанной вокруг его пояса, и прыгнула к кровати.

Шелк, потрясенный, в изумлении уставился на нее. Ее палец лежал на демоне, гнездо меча смотрело в его сердце. Шагнув назад, он поднял обе руки, сдаваясь.

Она встала в позу дуэлянта.

– Говорят, что в Тривигаунте девушки сражаются как труперы. – Она дважды неуклюже парировала, потом сделала выпад и пронзила вымышленного врага.

К этому времени он восстановил по меньшей мере часть своего самообладания.

– Ты собираешься позвать охранников?

– Не думаю. – Она опять сделала выпад и вернулась в позу дуэлянта. – Не думаешь ли ты, что я могла бы стать прекрасным мечником, патера. Посмотри на эти ноги.

– Нет, не думаю.

Она надула губы:

– Почему нет?

– Потому что для этого нужно изучать фехтование и практиковаться каждый день. Нужно очень много заниматься, или так мне говорили. Говоря начистоту, я бы скорее сделал ставку на более низкую и менее привлекательную женщину, при условии, что она бы меньше тебя стремилась к всеобщему восхищению и всем этим бутылкам в твоем бальнеуме.

Гиацинт ничем не дала понять, что услышала его.

– Если ты действительно не можешь сделать то, что я хочу, – если ты не хочешь, я имею в виду, – не можешь ли ты использовать вместо этого азот? И поцеловать меня и притвориться? Я покажу тебе, куда надо направить большой камень, и после этого ты, быть может, передумаешь.

– Нет ли у тебя противоядия? – Чтобы помешать ей увидеть выражение своего лица, он подошел к окну и раздвинул шторы. Внизу, на террасе, лежала только мертвая птица. – У тебя есть все эти травы. Безусловно, у тебя есть и противоядие, если оно вообще существует.

– Я не хочу искать никакое противоядие, патера. Я хочу тебя. – Ее рука легла ему на плечо; губы коснулись его уха. – А если, как тебе хочется, ты уйдешь отсюда, коты разорвут тебя на куски.

Клинок азота просвистел мимо его уха, разрезал мертвую птицу, лежавшую пятьюдесятью кубитами ниже, и оставил длинный дымящийся шрам на каменных плитах. Шелк отшатнулся:

– Осторожнее, ради любви Паса!

Гиацинт опять нажала на демона и закрутилась, как в танце. Воздух в спальне замерцал, как от летней жары, беспредельный разрыв азота зажужжал смертью, разделяя вселенную, шторы срезало как бритвой, длинный кусок, вырезанный из стены и оконной рамы, упал к ногам Шелка.