Текст книги "Фурия первого лорда (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

Глава 13

– Ты едва притронулся к еде, – тихо сказала Китаи.

Тави взглянул на неё, ощутив, как от чувства вины кольнуло в животе.

– Я… – зрелище Китаи в зелёном платье его просто потрясло, и он забыл, что собирался сказать.

Шёлковому платью удалось удержаться в рамках приличий и в то же время подчеркнуть все прелести молодой женщины. Светлые волосы были элегантно уложены на макушке, а глубокий вырез на платье заставлял её шею казаться более длинной и нежной, придавая обманчивую хрупкость и скрывая гибкую силу, о которой он знал. Наряд оставил её плечи и руки обнажёнными, бледная кожа выглядела гладкой и безупречной в свете приглушенных магических светильников внутри шатра, разбитого на обрыве с видом на беспокойное море.

Оправленные в серебро изумруды украшали её шею, мерцали на филигранного плетения диадеме и в серьгах, отражая свет и сверкая крошечными огоньками внутри. Мастер-ремесленник, когда-то создавший их, в прошлом был искусным заклинателем огня. Второй заклинатель фурий огня наделил драгоценные камни аурой возбуждения и счастья, обволакивающей её, словно аромат тонких духов.

Она вопросительно выгнула светлую бровь и с улыбкой ожидала ответа.

– Возможно, – сказал он, – у меня разыгрался аппетит не к ужину, а к чему-то иному.

– Неприлично набрасываться на десерт до еды, Ваше Высочество, – прошептала она. Она поднесла ягоду к губам и стала есть, глядя ему в глаза. Медленно.

Тави подумывал смахнуть рукой со стола все, притянуть ее к себе в объятья и попробовать, какова эта ягода на вкус. Эта идея так его захватила, что он, сам того не осознавая, поднял руки на подлокотники кресла.

Он сделал еще один медленный вздох, наслаждаясь ее образом у себя в сознании, желание нахлынуло на него, и, после секундной борьбы, отделил свои собственные идеи от ее.

– Вы, – с упреком сказал он, голос прозвучал намного ниже и грубее, чем ему хотелось, – применили ко мне магию земли, Посол.

Она съела еще ягоду. Еще медленнее. Глаза ее вспыхивали.

– Неужели я так поступила, милорд Октавиан?

Усидеть на месте стоило реальных усилий. Он вернулся к своей тарелке, взял нож и вилку, чтобы аккуратно отрезать и проглотить кусочек говядины – настоящей, честного алеранского мяса, а не этого крошева из левиафанов, которым им приходилось давиться во время путешествия – и запил глотком легкого, почти прозрачного вина.

– Вы могли бы, – сказал он. – Если бы захотели.

Она приступила к своему ростбифу. Наблюдая за ней, Тави был впечатлен. Китаи, в основном, обходилась с хорошим ростбифом с деликатностью голодной львицы, и часто создавалось впечатление, что также она поступит с любым, посмевшим посягнуть на ее долю. Но сегодня вечером, даже если она и не действовала с совершенной пластикой молодой дамы из высшего общества, ее поведение было тем не менее не слишком далеко от стандарта. Кто-то, скорее всего Цимнея, обучает ее этикету Граждан.

И когда она только время находит?

Она съела кусочек мяса так же медленно, как и ягоды, продолжая смотреть ему в глаза. Свои она зажмурила от удовольствия, когда глотала, и мгновение спустя снова их распахнула.

– Намекаешь, что я бы предпочла, чтобы ты сорвал платье и овладел мной? Прямо здесь? Возможно, на столе?

У Тави выскользнула вилка, а его следующий кусочек ростбифа полетел со стола на землю. Он раскрыл рот, чтобы ответить, и обнаружил, что не может произнести ни слова, лицу стало горячо.

Китаи наблюдала, как падает ростбиф, и цокнула.

– Жаль, – промурлыкала она. – Он вкусный. Или тебе так не показалось?

Она съела еще кусочек, терзающе медленно, расслаблено, с элегантной сдержанной чувственностью.

Тави снова обрел способность говорить:

– Он и вполовину не столь восхитителен, как вы, Посол.

Она снова улыбнулась, довольная.

– Наконец-то. Я завладела твоим вниманием.

– Оно было приковано к тебе все время нашей трапезы, – сказал Тави.

– Твои уши, возможно. – Она откашлялась, на мгновение коснувшись кончиками пальцев груди, невольно переводя туда его взгляд.

– И, конечно, твои глаза, – с грустным смешком сухо добавила она. – Но твои мысли, чала, твое воображение – они были сосредоточены где-то еще.

– Моя оплошность, – сказал Тави. – Определенно.

– Определенно, – ответили Китаи с довольно хитрой улыбкой. Выражение ее лица стало более серьезным. – Хотя и не только по крайней необходимости.

Он нахмурился и жестом руки предложил ей продолжать.

Она сложила руки на коленях и нахмурилась, будто бы собирая вместе слова, чтобы их выдать.

– Этот враг угрожает тебе, как ни один другой, чала.

– Ворд?

Она кивнула.

– Как именно?

– Они угрожают изменить тебя, – спокойно сказала она. – Отчаяние и страх – очень могущественные противники. Они могут превратить тебя в кого-то, кем ты не являешься.

– Ты уже говорила похожие вещи прошлой зимой, – заметил он, – когда мы были загнаны в ловушку наверху той шуаранской башни.

– Это остается верным и сейчас, – ответила она спокойным голосом. – Помни, что я тебя чувствую, чала. Ты не сможешь спрятать это от меня. Ты пытался, и я уважала твое желание. До настоящего момента.

Он нахмурился, обеспокоенный.

Она протянула через стол руку, ладонью вверх. Он накрыл ее своей рукой, безотчетное решение с его стороны.

– Поговори со мной, – тихо взмолилась она.

– На кораблях всегда был кто-то рядом. Или мы были на занятиях и… – Он пожал плечами. – Я… Я не хотел обременять тебя. Или пугать.

Она кивнула и сказала без злости:

– Это потому, что ты считал меня недостаточно сильной? Или потому, что ты считал меня недостаточно храброй?

– Это потому, что я считал тебя недостаточно… – он запнулся.

– Способной? – предположила она. – Полезной?

– …заменимой, – закончил он.

От этого ее брови взлетели. Она повторила его недавний жест, рукой призывая его продолжать.

– Я не могу потерять тебя, – прошептал он, – просто не могу. И не уверен что смогу защитить тебя. И не уверен, что кто-либо может.

Мгновение Китаи смотрела на него безо всякого выражения. Затем, сжав губы, она покачала головой и встала. Она обошла вокруг стола с тем же суровым выражением лица, но, когда она остановилась позади его стула, Тави понял, что ее трясет от едва сдерживаемого смеха.

Она проскользнула ему на колени, в зеленом она стала еще привлекательней, обхватила его шею бледными руками и поцеловала. Как следует. Ее мягкий смех клокотал у него на языке. В конце концов отстранившись, мгновением спустя, она сжала его лицо своими горящими как в лихорадке руками и посмотрела на него с нежностью.

– Мой алеранец, – сказала она с любовью в голосе. – Ты – идиот.

Он уставился на нее.

– Ты только теперь осознал, что силы, превосходящие наши, могут разъединить нас? – спросила она, все еще улыбаясь.

– Ну… – начал он. – Ну… ну нет, не совсем…

Он умолк.

– Но это всегда было так, Алеранец, – сказала она, – задолго до того, как ворд стал угрозой для наших народов. И даже если бы его никогда не было, это все равно было бы правдой.

– Что ты имеешь в виду?

Она пожала плечами. Затем, взяв нож и вилку, отрезала еще один кусочек ростбифа, когда заговорила.

– Многие вещи могут отнять жизнь. Даже жизнь алеранских Граждан. Болезни. Пожары. Несчастные случаи. И, в конце концов, старость. – Она положила ему в рот кусочек мяса и следила, как он начал жевать, прежде чем, одобрительно кивнув, стала отрезать следующий.

– Смерть – неизбежна, Алеранец… для всех нас. И правда в том, что все, кого мы любим так же могут быть разлучены с нами, как и мы можем быть оторваны от них. Это так же естественно, как ночь после заката.

– Китаи, – начал было Тави.

Она втолкнула еще один кусочек ростбифа ему в рот и тихо сказала:

– Я еще не закончила.

Он покачал головой и начал жевать, слушая.

Она снова одобрительно кивнула.

– В конце концов, ворд не является чем-то из ряда выходящим, Алеранец, если только ты не позволишь ему таким стать. Фактически, он менее опасен, чем все остальное.

Проглотив, он сказал:

– Как ты можешь говорить такое?

– А почему я не могу? – спокойно ответила она. – Поразмышляй над этим. У тебя довольно хорошо получается размышлять, когда ты утруждаешь себя этим. Я уверена, в итоге до тебя дойдет.

Она выгнулась и потянулась, подняв руки над головой. Тави обнаружил, что его левая рука покоится на ее оголенной спине, в вырезе платья. Он никак не мог заставить себя прекратить поглаживать ее нежную кожу, едва касаясь ее медленными круговыми движениями.

– Ммм. Мне это нравится. И это платье тоже нравится. И драгоценности тоже – хотя я не смогла бы их надеть на ночную охоту. Тем не менее, они прекрасны.

– И дорогие, – сказал Тави, – Ты не поверишь.

Китаи округлила глаза:

– Деньги.

– Не все используют обсидиановые наконечники для стрел как всеобщий эквивалент, – проговорил он, улыбаясь.

– Нет, – саркастически ответила она, – Полагаю, если бы это стоило Алеранцу денег каждый раз, когда он хотел убить что-то, это сделало бы вашу человеческую историю куда как менее интересной для чтения.

Она опустила на него взляд на мгновение и, улыбаясь, спросила:

– Ты думаешь, что драгоценности красивы, Алеранец?

Тави коснулся ее щеки.

– Я бы хотел видеть тебя только в них и больше ни в чём.

Ее улыбка стала шире.

– Это, – произнесла она, – было бы абсолютно неприемлимо, мой лорд Октавиан.

Но ее руки неспешно поднялись к шее, к застежке ее платья. Тави издал низкий рык и почувствовал, как его рука собственнически расположилась на ее талии.

Стук приближающихся копыт быстро долетел до отдельно стоящего шатра. Стражники, расположенные, по настоянию Магнуса, в сорока ярдах ниже по холму, на случай приближения вордовских лазутчиков, обменивались паролями с посланником, чей голос звучал высоко и возбужденно.

Тави застонал и на мгновенье упёрся лбом в платье Китаи…

– Ну, разумеется, что-то стряслось именно сейчас.

Китаи шаловливо, негромко рассмеялась и произнесла:

– Если хочешь, мы можем просто продолжить.

– Кровавые вороны, нет, – сказал Тави, снова краснея. Он встал, подняв её с своих колен и мягко поставив на ноги.

– Я нормально выгляжу?

Она наклонилась вперёд и лизнула Тави в уголок рта, игриво поглядывая, затем вытерла его салфеткой. Она слегка распрямила складки платья и сказала:

– Ты выглядишь самым надлежащим образом, мой лорд Октавиан.

Он буркнул себе под нос что-то про напоминание не убивать посланника и подошёл к одной из драпировок, что скрывали интерьер шатра. Смотритель легиона торопливо приближался по склону рядом с посланцем в броне антилланского ополченца. Антилланец зашагал вверх по склону, отмеряя шаги в точности как опытный легионер, и, остановившись напротив Тави, отдал честь:

– Ваше Высочество.

Тави вернул приветствие. Посланник был старшим центурионом сил обороны города, вернувшимся на службу из отставки для этой цели, лет сорока или пятидесяти.

– Центурион… Рамус, не так ли?

Мужчина улыбнулся и кивнул.

– Так точно, сэр.

– Докладывайте.

– Лорд Сенешаль Ванориус свидетельствует свое почтение, сэр, и послание от Ривы.

Тави поднял брови.

– Водное послание?

– Да, сэ… – глаза центуриона прыгнули за Тави на Китаи, и он внезапно поперхнулся на полуслове. Резко откашлявшись, он склонил голову вновь и отсалютовал снова.

– О. Прошу простить моё вторжение, леди Посол.

Тави оглянулся, просто чтобы удостовериться, что платье все еще было надето на девушку. Да, было. Но с Китаи никогда нельзя было знать этого наверняка. Но он не мог винить Рамуса за запинку. Она выглядела ошеломляюще.

– Послание из Ривы, центурион? – продолжил Тави.

– Да, сэр, – сказал мужчина. – Лорд Аквитейн сообщает, что на город напали.

Тави моргнул и проподнял бровь, не позволяя себе высказать никаких больших признаков удивления.

– Серьёзно?

– Как? – резко потребовала ответа Китаи.

– Послание было недлинным, сэр, – ответил центурион. – Милорд Ванориус просил передать вам, что какое-то вмешательство почти сразу прервало связь. Что Аквитейн успел только появиться, передав своё изображение и голос, сумев каким-то образом прорваться, несмотря на блокировку передачи водных сообщений, которую ворду удавалось поддерживать до… до недавнего времени, Ваше Высочество.

– Ясно, – сказал Тави. Он вдохнул, кивнул сам себе и затем резко взглянул через плечо на Китаи.

Она кивнула, уже облачившись в тёмный дорожный плащ.

– Я поговорю с ней незамедлительно.

– Благодарю, – произнес Тави.

Как только Китаи ушла, он обратился к Рамусу:

– Центурион, пожалуйста, передайте Лорду Сенешалю мое почтение и сообщите, что наши планы на отправление сдвинулись на тридцать шесть часов. Мы выдвигаемся сегодня ночью. Город должен быть подготовлен к принятию войск и беженцев несколько раньше, чем мы рассчитывали.

– Да, сэр, – твердо ответил Рамус, но его глаза не покидало сомнение.

Тави глянул на него. Рамус был всего лишь человеком, но из тех, к кому прислушиваются остальные. Антилланцы и канимы окажутся наедине друг с другом в очень опасной близости. Эта была одна из возможностей зародить зерна доверия, которые он сеял, как только предоставлялась такая возможность в последнее время.

– Центурион, – сказал Тави, – я был бы благодарен, если бы вы высказали свое мнение.

– Они канимы, сэр, – насупился легионер. – Они животные. Я боролся против их рейдеров в своё время в Легионе. Я видел, что они делали с нами.

Тави раздумывал мгновение, прежде чем ответить, и, наконец, сказал:

– Я могу сказать, что Легион может использовать животных, особенно в такой войне, как эта. Но правда заключается в том, что они тоже являются народом. Они наши враги и не претендуют на нечто большее. – Он улыбнулся, обнажив зубы. – Но сейчас у нас имеется куда большая проблема. Я сражался с канимами лично, как против них, так и рядом с ними, центурион, и у меня есть шрамы, чтобы доказать это. Я провёл больше времени в полях, сражаясь с ними, чем любой другой командир в истории. Они порочны, дики и беспощадны. И они держат своё слово.

Тави положил руку на плечо легионера.

– Следуй приказам, солдат. Они будут следовать своим. И если мы будем умны и удачливы, возможно, мы будем резать друг другу глотки уже в следующем году.

Рамус нахмурился. Он начал было поворачиваться и заколебался.

– Вы… Ты действительно так считаешь, сынок? Ээ, сэр?

– Другого пути нет. Они в том же самом углу, что и мы. И некоторым из них я куда скорее доверю свою спину, чем множеству алеранцев, которых я знаю.

Рамус хохотнул:

– Это правда, вороны бы ее побрали, – он расправил плечи и ударил кулаком себя в грудь. – Я передам ваши слова лорду Ванориусу, сэр.

– Хорошо, – сказал Тави. Он снял клинок с бедра центуриона, развернулся и насадил на него то, что осталось от его жаркого. Затем он вернул клинок назад мужчине.

– На обратный путь. Нет смысла дать ему пропасть просто так. Удачи, центурион.

Рамус принял кинжал назад с небольшой, быстрой улыбкой.

– Спасибо, Ваше Высо…

Внезапно с севера пришёл порыв ледяного ветра, стена холодного воздуха, чья температура была градусов на тридцать ниже и без того прохладной северной ночи. Мгновенно ночь притихла и уже следующий порыв ветра чуть не опрокинул шатёр.

– Кровавые вороны! – вскричал Рамус, подняв руку, чтобы защитить лицо. Взбитое ветром море, казалось, стонет от протеста, обращая свою поверхность в мелкие брызги. – Что это?

Тави поднял свою руку и повернулся к северу, вглядываясь в небо. Облака превратились в серую тьму, разлившуюся с севера на юг.

– Ну, что ж, – произнес он, обнажая зубы в ухмылке, – самое время.

Он сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул, перекрыв рёв внезапно поднявшегося холодного ветра – трюк, которому научил его дядя Бернард, когда он еще пас овец. Он подал быстрый сигнал стражникам, которые с готовностью собрались около него.

– Отдых кончился, ребята, – проговорил он, – доставайте запасные плащи. Пора спасать Империю.

Глава 14

Валиар Маркус заметил, что его преследуют, когда почти дошел до четвертого ряда палаток в первом квадранте лагеря Первого Алеранского Легиона.

Ночью в рядах выцветших, потрепанных палаток стояла тишина, нарушаемая только случайным храпом.

Прогулка между ними была жутковатым опытом, сравнимым с прогулкой по кладбищу; палатки, казалось, светились, отражая свет практически выбеленным холстом.

Миновать расположение белых тентов Легиона и не выделиться резким темным силуэтом на фоне ткани было нелегкой задачей – это и было причиной и следствием того, что каждый Легион в первую очередь использовал белое полотно.

Но это всё же было возможно при наличии должного терпения и навыков.

Маркус не мог с уверенностью сказать, по каким признакам заметил за собой хвост. Он давным-давно перестал сомневаться в таких вещах.

Он занимался этим всю свою жизнь, и казалось, что его разум уже сам, непреднамеренно, составляет из десятков крохотных, почти интуитивных, сигналов целостную картину окружающей обстановки.

Достигнув своей палатки, вместо того, чтобы зайти в неё, он замер совершенно неподвижно и остался в таком положении.

Он дотянулся до земли и направил часть своего сознания в окружающую его почву.

Биение сердец и глубокое дыхание пары сотен легионеров потекло вверх через его ноги осязаемым ощущением, которое чем-то напоминало шум волн, разбивающихся о берег.

Поспешный шаг кого-то поблизости, застигнутого врасплох во время движения, выделялся на этом фоне как крик чайки.

Маркус не мог определить точное месторасположение своего преследователя, но он точно определил направление.

Он повернулся лицом к кому бы то ни было и тихо сказал:

– Если ваши намерения мирные, можете себя показать.

После секундной паузы Магнус вышел меж двух палаток и предстал перед Первым Копьем.

– Мы можем поговорить внутри палатки, – пробормотал Магнус.

– Вороны бы тебя побрали, можем, – прорычал Маркус негромко, позволяя раздражению зазвучать в его голосе, – я направлялся в свою, вороны побери ее, кровать. И мне не нравится, когда меня так преследуют. Ошибка в оценке ситуации с любой стороны могла обернуться печальными последствиями.

Магнус приблизился. Старый курсор выглядел усталым и измождённым, он изучал Маркуса своими водянистыми глазами.

– Только если бы вы заметили знак, Первое Копьё. Я становлюсь стар для таких дел, но у меня нет никого другого для этой работы.

Маркус попытался высказать раздражение:

– Чтобы шпионить за мной?

– Что-то не сходится, – сказал старый Курсор. – Вас окружает какая-то таинственность. Не нравится мне все это.

– Нет никакой таинственности, – вздохнул Маркус.

– Нет? А есть ли причины, которые заставляют тебя думать, что ты настолько умён, чтобы провести старого Курсора на его же поле?

Маркус стиснул зубы.

Совсем не обязательно быть Курсором, чтобы заметить старого Магнуса у себя на хвосте – а он не допустил ни одной ошибки, и есть еще несколько человек, кто бы мог ощутить присутствие Магнуса. Принимая во внимание только это, то, что это сделал умудренный опытом центурион, не вызывало подозрений.

Но, вкупе с подозрениями Магнуса, Первое Копьё предоставил тому ещё одно подтверждение того, что он не тот, за кого себя выдаёт.

– Мы ведь это уже проходили, – тихо сказал он, – вы действительно думаете, что я наврежу Капитану?

– Я считаю, что капитан переоценивает свои умственные способности, – ответил Магнус. – Он еще молод и не знает, как устроен мир. Или как он может быть жесток.

– Хорошо, – снова вздохнул Маркус. – Предположим, что вы правы. У меня было множество прекрасных шансов сделать всё это до текущего момента. А я не сделал.

Магнус подарил ему хрупкую улыбку.

– Если твои намерения мирные, покажи себя.

Маркус взглянул на него, снова чувствуя соблазн признаться. Но это не послужило бы интересам Первого Алеранского или Принцепса.

Если он раскроет себя Магнусу, то будет тотчас же арестован, если не казнён сразу же, как только будет установлена его истинная личность. Конечно, если Магнус продолжит свои изыскания, это произойдёт в любом случае.

Но он до сих пор этого не сделал.

Маркус прорычал себе под нос несколько распространённых непристойностей.

– Спокойной ночи, Магнус.

Он прошёл к себе в палатку и запахнул полог излишне сильно.

Жест, максимально близкий в хлопанью дверью, из тех, что он мог сейчас себе позволить. Он удерживал своё внимание на земле до тех пор, пока не убедился, что шаги старого Курсора удалились.

Он со вздохом потянулся к шнуровке своей брони и был наполовину поражён тихим басом канима, раздавшимся из тёмного угла его палатки:

– Хорошо, что ты не впустил его. Вышла бы неловкость.

Маркус развернулся и тихо пробормотал приказ одинокой фурии лампы на самую маленькую интенсивность света.

В тусклом золотом свечении он увидел массивную золотую фигуру канимского охотника, присевшего на его кровать, заставив матрац тяжко прогнуться под его весом.

Сердце Маркуса заколотилось от неожиданности, и он замер, одной рукой сжав рукоять своего клинка. Он разглядывал канима несколько секунд, затем тихо спросил:

– Ша, не так ли?

Каним с красноватым мехом наклонил голову:

– Он самый.

Маркус хмыкнул. Потом продолжил расшнуровывать броню. Если бы Ша хотел причинить ему вред, это бы уже произошло.

– Я так понимаю, ты здесь не на охоте.

– Так и есть, – сказал каним. – Есть некоторые сведения, которые было бы полезно знать Тавару.

– Почему бы тебе не пойти с этими сведениями прямо к нему? Или письмо написать?

Ша дернул вбок ушами – жест, который напоминал алеранское пожатие плечами.

– Они сокровенного характера. Каниму чести не подобает открывать их врагу. – Зубы охотника внезапно вспыхнули белизной. – И я не смог добраться до Тавара. У него был брачный ритуал и к тому же усиленная охрана.

– И ты решил принести конфиденциальную информацию мне, – сказал Маркус.

Ша снова склонил голову.

Маркус кивнул.

– Расскажи мне. Я прослежу, чтобы он узнал.

– Много ли вы знаете о наших заклинателях крови?

– Шаманы? – Маркус пожал плечами, – Я знаю, что не особо их люблю.

Уши Ша задрожали от веселья.

– Они важны для нашего общества, в котором они служат работникам-канимам.

– Работникам, – произнес Маркус. – Вашим гражданским.

– Они создают еду. Дома. Орудия. Оружия. Корабли. Они – сердце и душа моего народа, и причина, по которой существуют такие воины, как мой хозяин. Они – те, кому такие воины, как мой хозяин, служат истинно, о которых он обязался заботиться и защищать.

– Циничный человек, – сказал Маркус, – упомянул бы о том, как много людей, служащих народу, выглядят управляющими им.

– И в этом контексте каним назвал бы цинизм ничем иным, как формой малодушия, – беззлобно ответил Ша, – решение думать и поступать самоотверженно основано на предположении, что другие будут делать то же самое. Когда ты видел Варга, занятого чем либо иным, кроме стремления защитить свой народ?

Маркус кивнул:

– Ты прав.

– Воины живут по кодексу. Именно так они судят свою жизнь. Когда один из них отступает от кодекса, долг остальных – призвать его к ответу. И, если необходимо, убить, но не позволить выйти за рамки дозволенного. Варг чтит кодекс.

– Что за отношения связывают шаманов и народ? – спросил Маркус.

Ша снова обнажил клыки.

– По большей части, трусость. Они тоже должны лишь служить народу.

Их навыки подразумевают защиту народа от болезней и ран.

Защита наших детей – вот то, для чего они рождены. Для проведения совещаний и оказания нам поддержки во времена лишений. Быть независимыми посредниками в спорах и открывать правду, если она не ясна.

– Я видел их только тогда, когда они применяли свои умения на войне.

Ша издал низкий рык.

– Способности заклинателей крови зависят от крови. Они подпитываются ей. Это вам уже известно.

– Да, – сказал Маркус.

– Было время, когда они считали чем-то ужасающим использовать для своих обрядов любую кровь, кроме своей собственной – как неприятно для любого воина лишь слышать своих товарищей в битве, не имея возможности и сил, чтобы сражаться самому.

Маркус нахмурился.

– Это довольно резко сужало круг возможностей применения ритуала, как я понимаю?

– Только во время острейшей необходимости, – прогрохотал Ша. – Или когда шаман был готов умереть, если считал, что его работа важнее и её надо закончить. Таким образом, сила шаманов высоко ценилась. Их действия и жертвы глубоко почитались даже их врагами. Масштабы приверженности и уважения к заклинателям крови были неоспоримыми.

Ша на мгновение замолчал. Затем он заговорил более бесстрастным, деловым тоном:

– Несколько поколений назад заклинатели крови открыли, что они могут невероятно поднять свои силы, используя кровь других – чем больше людей, тем больше сила крови. Вначале они просили добровольцев – способ для творцов пожертвовать собой с честью для дела шаманов. Но некоторые из них начали делать так на войне, забирая кровь врагов и обращая полученную силу к услугам их собственной военной мощи. Таким образом, канимы перешагнули через необходимость воинов. В течение многих лет заклинатели крови пытались получить контроль над воинами – использовать их для устрашения и запугивания всех, кого только возможно, а также как собирателей крови на поле боя. Что-то им удалось. В чем-то они были менее успешны. В чем-то они так и не смогли обрести власть.

– Так почему воины просто не восстали против них?

Ша выглядел потрясённым этим предположением.

– Потому что они тоже слуги народа, как и мы, демон.

– Видимо, нет, – сказал Маркус.

Ша махнул рукой.

– Кодекс запрещает это, если не было грубых нарушений. Многие заклинатели крови не следовали новому пути. Они остались верны своему долгу и своим пределам возможностей. Последователи старой школы продолжали служить народу и прекрасно справлялись. Они работали над убеждением своих братьев в этой точке зрения.

– Полагаю, получилось не слишком хорошо, – сухо сказал Маркус.

– У заклинателей крови, остающихся верными своему призванию, осталось мало времени, чтобы тратить его на политику, особенно в эти дни, – ответил Ша. Он чуть подался вперёд. – У тех, кто пренебрежительно относится к старой школе, всегда есть время плести интриги, устраивать заговоры и говорить работникам полуправду, чтобы получить их поддержку.

Маркус прищурился.

– Я так понимаю, что один из этих последователей новой школы стоит за нападением на Октавиана.

– Вполне вероятно, – ответил Ша. – Кто-то заставил двоих работников совершить покушение.

Его губы приподнялись над клыками в оскале, который, на взгляд Маркуса, означал отвращение и ярость.

– Это непростительное преступление.

Маркус скинул свои доспехи, сложил четыре части панциря одна одна на другую и засунул под койку.

– А Варг не может вмешаться?

– Нет, пока чтит кодекс, – ответил Ша. – Среди заклинателей крови есть ещё сторонники старой школы, достойные уважения. Но их мало, и у них недостаточно полномочий, чтобы призвать к ответу членов своей касты – при условии, что лицо, о котором идёт речь, признает вину, вместо того чтобы всё отрицать.

– Что будет, если это некое лицо погибнет? – спросил Маркус.

– Если его убийцы будут известны, это может вызвать возмущение среди работников, которые не видели своими глазами, как он предал их. Затем один из его лизоблюдов, скорее всего, займёт его место.

Маркус хмыкнул.

– Преемственная коррупция является худшим видом проблем любого правительства. И здесь то же самое. – Мгновение он обдумывал это. – Что Варгу нужно от Октавиана?

– Моему господину от его врага не нужно ничего, – сухо сказал Ша.

Маркус улыбнулся.

– Прошу простить мне мою неуклюжую формулировку. Какая реакция от кого-то как Октавиан считалась бы для кого-то как Варг идеальной в этой ситуации?

Ша склонил голову в знак признательности.

– В данной ситуации – проигнорировать. Вести себя, как если бы угроза не вызывала особой озабоченности. Еще один павший от руки демона каним, неважно, насколько виновен или прав, только подбросил бы дров в костер заклинателей крови.

– Хм, – задумался Маркус. – Ничего не предпринимая, он помогает подорвать влияние этих болтунов, пока Варг ищет внутреннее решение.

Ша снова склонил голову и поднялся с койки. Огромный каним двигался совершенно бесшумно.

– Хорошо говорить с тем, кто проницателен и компетентен.

Маркус почувствовал, что улыбается от комплимента без всякой видимой причины, и решил любезно ответить:

– Хорошо иметь честного врага.

Уши Ша снова весело дернулись. Затем Охотник покрыл голову капюшоном своего темно-серого плаща и выскользнул из палатки. Маркус не чувствовал никакой необходимости убедиться, что тот безопасно покинул лагерь Первого Алеранского.

Ша пробрался достаточно легко, что по-своему доказывало, Варг не был причастен к покушению на жизнь Октавиана.

Учитывая их прошлый опыт, если бы Охотникам удалось близко подобраться к Октавиану, он бы не выжил после такого, несмотря на заклинательство фурий, которому он научился за прошедший год.

Велика вероятность, что и Маркус после такого не выжил бы.

Он вздохнул и провел рукой по коротко стриженным волосам. Он так надеялся на довольно долгий ночной сон, по сравнению с тем, что он получал в последнее время.

Визит Ша полностью разрушил такую возможность.

Он поворчал про себя и снова надел броню, которую куда легче надеть вдвоем, нежели одному.

Но он справился. Пока он одевался, погода стремительно менялась. Завыл холодный ветер, появившийся с севера.

От этого захлопали полы его палатки, а когда Маркус вышел из нее, создалось впечатление, будто ветер сошел прямо с ледника.

Он нахмурился. Не по сезону, для этого времени года, даже на холодном севере. Ветер даже пах зимней стужей. Это обещало снег. Но до зимы было еще слишком далеко, чтобы такое могло произойти. Если только…

Если только Октавиан каким-то образом не унаследовал таланты Гая Секстуса в полном объеме. Такое невозможно.

У капитана не было ни времени тренироваться, ни учителя, чтобы проинструктировать его обо всех тонкостях заклинания фурий, позволявших Гаю Секстусу во много раз с легкостью и небрежностью превосходить умения Высших Лордов.

Заклинание фурий – это конечно хорошо, но, вороны, ни один человек не может устроить зиму весной. Это просто невозможно.

Крупинки жгучего снега начали падать Маркусу в лицо.

Они стучали по его броне, словно тысячи маленьких наконечников стрел.

А температура воздуха продолжала падать.

Через пару мгновений наледь начала образовываться на траве и стальной броне Маркуса. Этого просто не могло быть, однако так и было.

Октавиан никогда не был способным студентом, даже когда дело не казалось невыполнимым.

Но как, великие фурии, ему удалось сделать такое?

Свернув на проход, ведущий к командной палатке Легиона, он встретил Октавиана и его стражу, быстро идущих в сторону палатки.