Текст книги "Перемены"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Глава сорок третья

В Чичен-Ице пахло кровью.

Запах крови не спутаешь ни с чем – даже если прежде вам не приходилось его обонять. А уж на вкус ее пробовали мы все, хотя бы при выпадении молочных зубов. А раз мы знаем вкус, то и запах тоже наверняка знаком.

Главная пирамида известна большинству туристов под названием Эль Кастильо, что в переводе с испанского означает «крепость». Пока мы подходили к ней вдоль колоннады, она возвышалась над нами огромным сложенным из каменных блоков холмом, не уступающим в величии европейским оборонительным сооружениям, в честь которых его назвали. На самом деле пирамида представляла собой зиккурат – ступенчатую постройку из прямоугольных каменных ярусов. Плита, на ней плита меньшего размера, и так далее до самой вершины, на которой располагался храм; по периметру ярусов стояла охрана, на каждом своя.

У основания пирамиды, то есть по самому большому периметру, стояли уже знакомые нам воины-ягуары. Все до одного мужчины, все до одного красавцы с развитой, но не чрезмерно мускулатурой дикого кота. Все, разумеется, в ягуаровых шкурах. Все до единого были вооружены – многие традиционным индейским оружием, но и более или менее современных клинков, превосходящих во всех отношениях своих предшественников, тоже хватало. У большинства в дополнение к мечам виднелись еще и «калашниковы» последних версий из стали и пластика.

Следующий уровень охраняли исключительно женщины в ритуальных одеждах, таких же, как у Аламайи, но дополнявшихся татуировками, как у воинов-ягуаров. Судя по внешности, их тоже отличали физические способности, существенно выше, чем у обычных смертных.

Блин-тарарам. Если вдоль каждой из сторон пирамиды стояло столько же, сколько с этой (а у меня не было оснований полагать иначе), общее количество воинов-ягуаров и жриц приближалось к тысяче. Я – человек довольно опасный, но не настолько, чтобы справиться с такой армией. Я как-то сразу обрадовался тому, что мы не попытались навязывать неприятелю бой у канатов или, напротив, безоглядную атаку в лоб. Нас бы задавили простым численным преимуществом, что бы мы там умного ни задумали.

Количество имеет значение.

Истина обидная, но от этого не менее верная. За что бы вы ни сражались, если вас превосходят в пропорции два к одному, вам нужно проявить изрядные способности, чтобы одержать победу. Спросите немцев, которые бились во Вторую мировую на два фронта. Немецкие танкисты часто жаловались, что подбивали по десять вражеских танков на каждый потерянный в бою – но что у противника всегда имелся наготове одиннадцатый.

Я смотрел на невозможное численное преимущество врага, и мне очень не нравилось осознавать эту старую истину.

А ведь я описал только второй ярус пирамиды.

Несколько следующих ярусов занимали вампиры. Не в своем истинном, чудовищном обличии, но им этого и не требовалось. Для того чтобы отличить их от людей, хватало и цвета их глаз. В отличие от воинов и жриц, разделения по половому признаку среди них не было. Третий и четвертый ярусы охранялись воинами-ягуарами, прошедшими обращение в вампиров до конца, и среди них я видел примерно одинаковое количество мужчин и женщин. На двух следующих ярусах стояли вампиры – жрецы и жрицы. Над ними я разглядел тех, кто составлял, судя по всему, цвет вампирского дворянства. Мужчины и женщины стояли каждый в окружении личной свиты. Чем выше они стояли, тем больше на них было золота и меньше татуировок.

На последнем перед храмом ярусе виднелось всего тринадцать фигур – с места, где я находился, создавалось впечатление, что они выше большинства смертных – футов семи, если не больше, роста. Традиционные одежды их отличались друг от друга, лицо скрывали маски, тоже разные. У меня как-то так себе с традиционной мифологией майя, но по данным разведки Белого Совета древние майя считали Повелителей Ночи богами. Чего эти данные не говорили – так это того, что либо подобное обожествление имело под собой серьезные основания, либо же что, напротив, само это поклонение сделало их больше, чем простыми древними вампирами.

При виде них у меня затряслись коленки. Я ничего не мог с собой поделать.

В храме на верху пирамиды горел свет.

Запах крови исходил из храма.

И не только запах. По ступеням, что вели на вершину пирамиды, стекала ярко-алая струя. Земля у подножия лестницы была изрыта, словно кто-то прошелся по ней с культиватором. Рабы крови, догадался я. Воображение услужливо нарисовало мне картину обезумевшей толпы тварей, терзающих землю, глотающих пропитанные кровью комки, дерущихся друг с другом за самый сочный… до того момента, когда на сцену вышел ваш покорный слуга и испортил им вечеринку.

Шагая через открытый двор, я внимательно смотрел по сторонам. Трейлер для перевозки скота стоял там, где говорила Сьюзен, и его охраняли внушительного вида типы в хаки и разгрузочных жилетах. Явно частная охранная фирма. Наемники. Этих болванов здесь вообще хватало – несколько сотен их стояли там и тут группами человек по пятьдесят.

Аламайя, не задерживаясь, пересекла двор и уверенным шагом начала подниматься по ступеням. Я шел за ней, мой отряд следовал за мной. Поднимаясь, я ощущал на себе враждебные взгляды со всех сторон. Я игнорировал их, словно они были недостойны моего внимания. В любом случае ляжки Аламайи казались мне куда интереснее.

Мы поднялись на ярус, расположенный непосредственно под храмом, и Аламайя повернулась ко мне:

– Мой господин будет говорить только с одним, чародей Дрезден. Пожалуйста, попроси твоих слуг подождать здесь.

Здесь. Бок о бок с Повелителями Ночи, отставными божествами. Стоит мне допустить всего одну ошибку, стоит чему-то пойти наперекосяк, и все обернется очень и очень паршиво. Люди, добровольно согласившиеся рискнуть всем, чтобы помочь мне, пострадают из-за этого первыми. Какое-то мгновение я подумывал, не пойти ли мне на сделку. Не отослать ли мне их. Встретиться с Красной Коллегией одному. Жизней на моей совести хватало и без этого.

Но потом услышал тихий-тихий звук с верхнего яруса. Детский плач.

Мэгги.

Совсем тихий и невинный звук, никак не похожий на смертный приговор моим друзьям. Однако, возможно, это он и был.

– Ждите здесь, – тихо произнес я. – Не думаю, чтобы в ближайшие минуты две это превратилось в фильм Джона Ву. Мёрф, командуешь до моего возвращения. Саня, охраняйте ее.

Она удивленно выгнула бровь, но кивнула. Саня сместился на пару футов, заняв позицию у нее за спиной, чуть справа.

Я медленно одолел последние ступеньки.

Храм отличался элегантной простотой: пирамида венчалась квадратным в плане зданием с единственным отверстием размером со стандартный дверной проем по центру каждой стороны. Аламайя, потупив взор, вошла первой; едва вступив в помещение, она сделала шаг вбок и, все так же, не поднимая глаз, преклонила колени, словно была недостойна идти дальше.

Я медленно вдохнул и, шагнув мимо нее, остановился перед Красным Королем.

Он оказался типа невысок.

Король стоял, повернувшись ко мне спиной, воздев вверх руки, и бормотал что-то, наверное, на языке древних майя. Роста в нем было пять футов с небольшим, сложения вполне крепкого, но ничего такого особенно впечатляющего я в нем не нашел. Всю одежду его составляла похожая на килт юбка, так что выше пояса и ниже колен он оставался обнаженным. Длинные черные волосы доходили ему до ключиц. В руке он держал окровавленный нож, и нож этот медленно, но верно опускался.

Только теперь я заметил лежавшую на алтаре женщину, связанную по рукам и ногам. Широко открытые глаза ее, полные безнадежного ужаса, не отрывались от черного ножа, словно она не могла отвести их в сторону.

Руки мои сами собой сжались в кулаки. Я здесь не для того, чтобы драться, напомнил я себе. Не для того, чтобы драться.

Но и не для того, чтобы просто стоять и равнодушно смотреть на такое. Когда речь идет о спасении женщин, у меня вообще неважно со здравым смыслом. Мёрфи говорит, я превращаюсь в неандертальца.

Может, она и права, но я не стал хвататься за костяную палицу и набрасываться на этого типа. Я всего лишь прокашлялся – как можно более вызывающе.

– Эй, – сказал я.

Нож застыл.

Потом Красный Король опустил его и повернулся ко мне. Что сразу недвусмысленно напомнило мне о том, что ядерные боеголовки совсем невелики по размерам. Он не сделал абсолютно ни одно угрожающего жеста. Он даже не испепелял меня взглядом.

Он обходился и без этого.

Ничего подобного давлению его взгляда я до сих пор не испытывал. Совершенно пустая чернота действовала не слабее физического удара; я испытывал острое желание отшатнуться, чтобы этот бездонный вакуум не засосал меня в свою воронку. Я как-то сразу вспомнил, что я один, что со мной нет моих инструментов, что я вляпался в историю, которая мне явно не по зубам, и что, в конце концов, на мне совершенно дурацкий наряд.

И все это только из-за его физического присутствия. Силе этого давления было тесно в его маленьком теле, да и в стенах этого храма – только дурак не ощутил бы своей ничтожности перед этим. Вся моя решительность поколебалась, я стиснул зубы и отвернулся.

Красный Король усмехнулся и произнес что-то. Аламайя ответила на том же языке, потом встала и опустилась на колени у его ног лицом ко мне.

Рабыня на алтаре не шевелилась, тихо всхлипывая.

Из-за алтаря до меня донесся другой, более тихий плач. Черт, а ведь сам я так близко ни за что не пробился бы. На мгновение я сосредоточился на голосе моей дочери – и вдруг перестал ощущать себя мелким и ничтожным. Только рассерженным.

Красный Король заговорил.

Аламайя выслушала его и кивнула.

– Ты не говоришь на языке древних, чародей, поэтому мой господин использует свою рабыню, дабы мы понимали друг друга.

– Радикальное решение, – заметил я. – Извращенное, но крутое.

Секунду Аламайя смотрела на меня. Потом сказала что-то Красному Королю – судя по всему пожаловалась на то, что я сознательно использую идиомы, которые она не может перевести.

Он сощурился.

Я повторил его мимику. Не знаю, понял ли он, но это однозначно ему не понравилось.

Он бросил что-то резкое.

– Мой господин желает знать, зачем ты здесь, – перевела жрица.

– Скажите ему, что он, мать его, прекрасно знает, зачем я здесь.

Она потрясенно уставилась на меня. Переводя эту фразу, она несколько раз начинала заикаться. Не знаю, имелся ли у древних майя аналог «би-ип», а если и имелся, использовала она его или нет.

Красный Король выслушал ее, и выражение лица его сменилось с неодобрительного на деланно-нейтральное. Перед тем как ответить, он несколько секунд молча смотрел на меня.

– Я получил дар от той, которую ты знаешь как графиню Арианну, – перевела девица. – Ты утверждаешь, что дар этот был получен ею незаконным путем?

– Да, – кивнул я, не сводя с него взгляда. – И вам это известно. – Я тряхнул головой. – Меня тошнит от танцев вокруг да около. Скажите ему, что я убью для него Арианну, заберу дочь и уйду с миром. Скажите ему, что, если он так сделает, я не буду рассматривать это как личное оскорбление. В противном случае я готов к бою.

Девица с изрядно встревоженным видом перевела. Стоило ей замолчать, как Красный Король разразился смехом. Он привалился спиной к алтарю, расплывшись в улыбке, хотя глаза его оставались все такими же бездонно-черными, и произнес несколько фраз.

– Мой господин говорит, что он повыкидывает твои члены по одному на каждую дверь, если ты посмеешь поднять на него руку.

Я фыркнул.

– Да. Но я даже не буду пытаться убить его. – Я подался вперед, обращаясь не к девице, а к Красному Королю. – Я постараюсь искалечить его. Ранить. Ослабить. Спроси его, не считает ли он, что смертное проклятие чародея, члена Белого Совета, может нанести ему рану. Спроси его, сильно ли он доверяет людям, стоящим на двух ближних ярусах пирамиды. Спроси, не рассчитывает ли он, что они будут навещать его, приносить подарки, когда поймут, что он ранен.

Аламайя заговорила боязливым шепотом. Ответом ей стала резкая реплика Красного Короля. Я догадывался о содержании этого диалога: «Я не хочу говорить вам этого, мой господин». «Жалкая рабыня, переводи, как я тебе, черт тебя подери, приказал, пока я не затолкал своего башмака тебе в задницу!»

Ну ладно. Может, без последней детали.

Аламайя выполнила-таки свою не самую приятную работу, и слова эти привели Красного Короля в ярость. Он оскалился, и… под его кожей что-то задвигалось, начало перекатываться, бугриться в местах, где у человека ничего обычно не перекатывается и не бугрится.

Я смотрел на него в ожидании реакции, приподняв бровь и улыбаясь ему все той же волчьей улыбкой. С ним давно не разговаривали в таком тоне, а может, вообще никогда не разговаривали – до сих пор. Должно быть, у его психики почти нет механизмов, позволяющих справляться с таким. А если нет совсем, меня ждет поистине ужасная смерть.

Они все-таки нашлись. Он справился с собой, но, мне показалось, из последних сил. И это стоило жизни женщине на алтаре.

Он повернулся и вонзил обсидиановый нож ей в правый глаз с такой силой, что клинок сломался. Тело ее выгнулось дугой, насколько позволили путы, она коротко вскрикнула от боли, голова ее запрокинулась, а потом смерть остановила ее мучения. Только одна нога продолжала подергиваться.

Красный Король провел двумя пальцами по струйке крови, вытекавшей из ее глазницы. Он сунул пальцы в рот, и по телу его пробежала дрожь. Потом он повернулся ко мне, уже совершенно собранный.

Мне приходилось видеть подобное поведение. Такое отличает людей, страдающих зависимостью – алкогольной или наркотической. Они счастливы, набравшись как следует, и в то же время тешат себя иллюзиями, что это поможет им лучше справляться с эмоциональными проблемами.

Это… пожалуй, это объясняло то, как Красная Коллегия вела себя в последней войне. Блин-тарарам, да их король просто алкаш! Стоило ли удивляться тому, что они, едва проявив себя агрессивными и гениальными воинами, в следующий же момент совершали совершенно идиотские ошибки. И этим же объяснялись распри в Красной Коллегии. Если их ноблей отличала способность контролировать свою жажду крови, позволяя ее себе только в удобные моменты по своему выбору, а не по малейшей прихоти, значит, всякий, которому было известно состояние короля, не мог не понимать, что он слаб, противоречив и лишен логики.

Блин-тарарам,подумал я. Этот парень не просто чудовище, он еще и параноик.Да немудрено, ибо он не мог не понимать, что его жажда крови будет воспринята как знак, что его пора свергнуть. Если так продолжалось долго, это не могло не свести его с ума. Я хочу сказать, даже по меркам Красной Коллегии.

Должно быть, так все и произошло. Арианна каким-то образом пронюхала о слабости Красного Короля и накапливала силы для его свержения. Она наращивала силу – личную, политическую, общественную, насколько союз безумных, кровожадных вампиров можно считать обществом. Собственно, устранение врагов критически важно для положения в любом обществе, а у Красной Коллегии из таких врагов в живых оставалось только два. У Арианны буквально не было иного выбора, кроме как устранить меня, если она хотела добиться своего. Ну, и Пирл-Харбор для Белого Совета тоже не особенно ее огорчил бы. Но это уже во вторую очередь.

Черт, да мне просто из кожи вон лезть надо было, чтобы этот маленький псих оставался на троне. Пока он там, Совету не грозила опасность сразиться с грамотно управляемой, единой Красной Коллегией.

Красный Король вытер пальцы о волосы Аламайи и заговорил.

– Мой господин принимает твое прошение о поединке с графиней. Я, его раба, призову ее, а ты пока подожди.

– Не так быстро, – остановил я Аламайю, начавшую уже подниматься. – Скажите ему, что я хочу увидеть девочку.

Она застыла, широко раскрыв глаза.

Король нетерпеливо махнул рукой, и она тихо зашептала ему что-то.

Губы его пару раз раздвинулись, оскалив зубы. Однако он коротко кивнул мне и махнул рукой в сторону алтаря, потом сделал шаг в сторону и остановился там, глядя на меня.

Краем глаза я следил за ним, пока подходил к алтарю.

Мэгги в маленьких оковах – наверное, их делали специально для детей – съежилась у стены с противоположной стороны алтаря. С алтаря стекала кровь, и она отодвигалась до тех пор, пока не прижалась спиной к стене, пытаясь уберечь от крови туфельки и платье, и без того перепачканные. Волосы ее сбились, широко раскрытые глаза покраснели. Она дрожала. Ночь стояла не очень холодная, но ребенок в коротком хлопчатобумажном платье не мог не зябнуть.

Я хотел подойти к ней. Сорвать оковы. Закутать ее в свой дурацкий плащ, дать ей чего-нибудь поесть, и выпить горячего шоколада, и искупать, и расчесать, и дать ей плюшевого мишку в кровать, и…

Она увидела меня и со всхлипом отпрянула в угол.

О Господи.

При виде нее, жалкой, перепуганной, одинокой, я испытал боль. Я знаю, как справиться с болью, когда ее испытываю я один. Но боль, пронзившая меня при виде моей дочери, моей крови, страдающей у меня на глазах, зашкалила и перешла уже на какой-то качественно новый уровень, и я понятия не имел, как с ней справляться.

Но мне показалось, для начала можно порвать кое-кого из вампиров в кровавые ошметки.

Я взял эту боль и разжег из нее в себе целый ураган, раскаленный добела огненный вихрь. Я подождал, пока мой гнев раскалится достаточно, чтобы высушить слезы в моих глазах. А потом повернулся к Красному Королю и кивнул.

– Идет, – сказал я. – Ступайте за графиней. Разгребу для вас этот мусор.

Глава сорок четвертая

Аламайя молча вышла из храма. Вернулась она примерно через минуту. Она низко (преклонив колена, если уж на то пошло) поклонилась Красному Королю и что-то негромко ему сообщила.

Красный Король сощурился, пробормотал что-то девице и вышел. Сразу взревели рога, забили барабаны – подданные встречали своего монарха.

Аламайе пришлось повысить голос, чтобы я ее расслышал.

– Мой господин желает, чтобы ты знал: это место под наблюдением и охраной. Если ты попробуешь бежать с ребенком, тебя уничтожат, и ее вместе с тобой.

– Понято, – спокойно ответил я.

Аламайя поклонилась мне – уже не так низко – и поспешила за Красным Королем.

Когда она скрылась за дверью, я сделал два шага к алтарю и лежавшей на нем мертвой женщине.

– Хорошо, – проговорил я. – Скажи мне, что я тут вижу.

– Огромные карикатурные губы, – ответил из мешка-футболки с эмблемой «Роллинг-Стоунз» Боб-Череп самым что ни на есть едким тоном.

Я тихо чертыхнулся и сдвинул край футболки так, что стал виден один светящийся глаз черепа.

– Большого, довольно глупого тупицу-чародея! – сказал Боб.

Я зарычал и нацелил его глаз на алтарь.

– Ох, – сказал Боб. – Ох, черт.

– Что это? – спросил я.

– Ритуальное проклятие, которое они готовят, – ответил Боб. – Большое.

– Как оно действует? У тебя десять секунд или меньше.

– Десять се… тьфу, – спохватился Боб. – Ладно. Представь себе арбалет. Все человеческие жертвоприношения – это усилия, которые тебе требуются, чтобы натянуть тетиву. Теперь она оттянута до предела назад, и арбалет готов к выстрелу. Ему не хватает только стрелы.

– Какой стрелы? О чем ты?

– Вроде маленькой девочки, которая спрятана за алтарем, – объяснил Боб. – Ее кровь выпустит в мир всю накопленную энергию и направит ее в цель. В данном конкретном случае – на ее кровных родственников.

Секунду я, хмурясь, обдумывал это.

– Это обязательно должна быть Мэгги? – спросил я.

– Да нет. Одна стрела мало чем отличается от другой. Ну, скажем, от того, что при заклании ты будешь пользоваться другим похожим ножом, результат не изменится.

Я кивнул.

– Тогда… Что, если мы используем другую стрелу?

– Произойдет то же самое. Единственная разница заключается в том, что направлено это будет уже на других.

– То есть ружье уже заряжено, – тихо произнес я и нахмурился еще сильнее. – Тогда кой черт они оставили меня наедине с ним?

– Кого ты собираешься убить, чтобы нажать на спуск? – поинтересовался Боб. – Свою дочку? Себя? Валяй, босс.

– Можем ли мы разрядить его? Или испортить?

– Еще как. Правда, храм при этом взлетит на воздух, чуть не в космос, но это возможно.

Я стиснул зубы.

– Если все пойдет так, как они задумали, убьет ли это Томаса?

– Девочка – смертная, – задумчиво сказал Боб. – Так что только его человеческую составляющую. Тело, рассудок. Думаю, если ему повезет, его голодный демон может вселиться в какой-нибудь овощ, но дальше этого среди Белой Коллегии оно не распространится.

– Черт, – буркнул я. Я собирался сказать что-то еще, но краем глаза заметил движение. Я сунул Боба обратно в мешок, дав ему знак помалкивать, повернулся и увидел Аламайю, входившую в храм в сопровождении дюжины полностью обращенных воинов-ягуаров.

– Если ты последуешь за мной, господин чародей, – произнесла девушка, – я провожу тебя к той, что причинила тебе вред. Мой господин желает, чтобы ты знал: он дает тебе слово в том, что твоей дочери не причинят никакого вреда до самого завершения дуэли.

– Спасибо, – отозвался я и оглянулся еще раз на дочку. Та жалась к стене; широко раскрытые глаза ее не смотрели ни на что конкретное, словно она пыталась увидеть все сразу.

Я подошел к девочке, и она снова отпрянула. Я опустился перед ней на колени. Я не пытался дотронуться до нее. Не знаю, удалось ли бы мне сохранить самообладание, если бы я увидел, как она съеживается от моего прикосновения.

– Мэгги, – тихо произнес я.

Взгляд ее метнулся ко мне, и я прочел в нем удивление.

– Я заберу тебя от этих плохих людей, – произнес я так мягко, как мог. Я даже не знал, понимает ли она по-английски. – Идет? Я заберу тебя отсюда.

Губы ее дрогнули, и она снова отвернулась.

Я встал и следом за жрицей безумного бога вышел встретиться со своим врагом.

Снаружи все изменилось. Красная Коллегия спускалась с пирамиды и организованной процессией направлялась в другой конец развалин. Мои спутники ждали у подножия лестницы.

– Что ж, – сообщил я им. – Время для дуэли.

Саня покачал головой:

– Помяните мои слова, это решится не у барьера. Такие штуки всегда кончаются адом кромешным.

– Установления – штука серьезная, – возразил я. – Он будет играть по правилам. Если победу одержу я, то получаю девочку, и мы уходим.

Мартин покачал головой.

– Что? – спросил я.

– Я их знаю, – ровным голосом ответил он. – Никому из нас не покинуть этого места живым.

Его слова оказали на всех мгновенный эффект. По Молли они ударили больнее всего. Она и так уже заметно побледнела. Я увидел, как она нервно сглотнула.

– Возможно, монстров вы и знаете, Мартин, – тихо возразила Мёрфи. – Но я знаю человека, который их остановит. И если они не вернут девочку, мы заставим их пожалеть об этом. – Она кивнула мне и снова повернулась к остальным. – Идем. Полюбуемся на то, как Дрезден прикончит эту сучку.

Я невольно улыбнулся. Хороший все-таки человек Мёрфи.

Как только с лестницы сошел последний из полусмертных воинов-ягуаров, мы пристроились к ним и проследовали к тому, что напоминало другой храм на северной оконечности развалин.

Однако войдя в дверь храма, мы оказались на открытом пространстве – полосе зеленой травы размером сто пятьдесят на семьдесят или восемьдесят ярдов. Вдоль длинных сторон прямоугольника тянулись каменные стены высотой футов тридцать, а дальний край замыкался храмом вроде того, в который мы только что входили.

– Настоящий стадион, – пробормотал я, оглядываясь по сторонам.

– Эммм, – подала голос Молли. – Насчет спортивных игр майя ходят всякие жутковатые истории, босс.

– Совершенно верно, – с улыбкой подтвердила Леа. – Они знали, чем стимулировать своих спортсменов.

Аламайя повернулась ко мне.

– Господин, – сказала она. – Твои слуги могут подождать здесь. Будь добр, ступай за мной.

– Держите ухо востро, ребята, – посоветовал я своим спутникам, кивнул Аламайе и следом за ней вышел на поле. Одновременно с этим с противоположного его конца двинулась мне навстречу женщина. Когда она приблизилась, я увидел, что черты лица Арианны мало изменились по сравнению с нашей прошлой встречей, только бледная кожа сменилась смуглой, ледяные глаза – обычными для вампира черными, а еще роста у нее убавилось дюймов на шесть. Одежду ее составляло простое кожаное платье и больше золотых цацочек, чем у Мистера Ти. Нос ее сделался чуть острее и чуть длиннее. Мы остановились, не доходя друг до друга футов десяти, и я увидел пылавшую в ее глазах ненависть. Что ж, я мог не сомневаться в том, что передо мной графиня.

Я улыбнулся ей.

– Ну наконец-то, – сказал я.

– Да, – ответила Арианна. Взгляд ее скользнул по кругу, по тысячам вампиров Красной Коллегии и их слуг. – Сейчас упаду в обморок от страха.

– Зачем? – спросил я. – Зачем впутывать в это ребенка? Почему не явиться прямо ко мне?

– Какое это имеет значение сейчас?

Я пожал плечами:

– Да никакого особенно. Мне просто любопытно.

Она внимательно посмотрела на меня и тоже улыбнулась:

– Ты не понимаешь.

Я настороженно следил за ней.

– Не понимаю? Чего?

– Милый мальчик, – ухмыльнулась она. – Ты-то здесь вообще ни при чем.

Я нахмурился.

– Не понял.

– Конечно, – кивнула Арианна и одарила меня ослепительной улыбкой. – Умри в неведении.

Протрубил рог. Аламайя повернулась и поклонилась храму, через который я только что вошел. Я разглядел на нем Красного Короля – тот восседал на троне из черного дерева, украшенном золотыми побрякушками.

Аламайя встала с колен и повернулась к нам.

– Господин, госпожа, вот правила, по которым вы обязаны биться. Во-первых…

– Эй, – нахмурился я. – Мы соблюдаем Закон. А значит, Дуэльные установления.

Красный Король заговорил, и хотя он находился более чем в двух сотнях футов от нас, я слышал его совершенно отчетливо. Аламайя выслушала его и поклонилась.

– Мой господин отвечает, что это священный час и священная земля нашего народа, и что так было с незапамятных времен. Если ты не желаешь уважать обычаи нашего народа, он приглашает тебя вернуться завтрашней ночью. К сожалению, он не может делать никаких обещаний насчет дальнейшей судьбы своей последней рабыни, буде ты предпочтешь поступить таким образом.

Я испепелил Красного Короля взглядом, но фыркнул.

– Идет, – кивнул я.

Аламайя кивнула и продолжала.

– Во-первых, – повторила она, – поскольку вы оба носители Силы, вы должны сражаться единственно Силой. Физический контакт любого рода запрещается.

Арианна сощурилась.

Я, впрочем, тоже. Я знал, что Красная Коллегия не чурается магии – блин, да первая вампирша Красной Коллегии, которую я повстречал в жизни, к моменту, когда ее произвели в дворянство, уже стала вполне неплохой чернокнижницей. Судя по украшавшей Арианну золотой бижутерии, место ее находилось на восьмом ярусе пирамиды – непосредственно под Повелителями Ночи. И уж нетрудно предположить, что даже дилетант может добиться впечатляющих успехов, если будет совершенствовать навыки на протяжении тысячелетия.

– Во-вторых, – продолжала смертная жрица, – вся сила, которую вы используете в поединке, равно как и вы сами, не могут выходить за границы этого двора. Буде кто из вас нарушит это правило, он будет предан смерти властью моего господина и Повелителей Ночи.

– У меня есть небольшая проблема с постройками, – подал голос я. – Может, вы обратили внимание… колонны вон с той стороны?..

Аламайя бросила на меня непонимающий взгляд.

Я вздохнул. Стоит кому-либо начать нести любую освященную традициями тарабарщину, и он становится совершенно невосприимчивым к юмору.

– Ладно. Не берите в голову.

– В-третьих, – договорила Аламайя, – дуэль начинается по второму сигналу рога. И завершается только тогда, когда одного из вас больше не станет. Вы поняли правила в том виде, в каком я их вам изложила?

– Ага, – кивнул я.

– Да, – подтвердила Арианна.

– У вас есть еще что-нибудь сказать?

– Всегда, – ответил я. – Но с этим можно и подождать.

Арианна чуть улыбнулась мне.

– Передай моему отцу мою благодарность и скажи ему, что я скоро присоединюсь к нему в храме.

Аламайя еще раз поклонилась нам обоим, повернулась и пошла с поля к своему боссу.

Ночь стихла. На поле древнего стадиона не ощущалось даже дуновения ветра. Тишина действовала мне на нервы. Арианна же, напротив, выглядела расслабленной.

– Значит, – подал голос я, – Красный Король приходится тебе отцом?

– Разумеется. Он породил меня, как породил всех Повелителей Ночи и большую часть нашего дворянства.

– Сплошная гребаная Семейка Брэди, да? Но готов поспорить, встреч ассоциации родителей и преподавателей он не посетил ни одной.

Графиня внимательно посмотрела на меня и покачала головой.

– Никак не пойму, почему тебя не убили прежде.

– Но уж не потому, что не пытались, – хмыкнул я. – Эй, как думаешь, почему он установил правила по своему разумению, а? Если бы мы бились согласно установлениям, имелся шанс того, что все сведется к физической конфронтации. Очень похоже, тебя сознательно лишили большей части преимущества, тебе так не кажется?

Она улыбнулась:

– Просвещенный может расценить это как проявление его слабости.

– Занятный поворот. Кстати, чисто из любопытства: вот ты меня убьешь, что дальше?

Она царственно повела плечом.

– Продолжу в меру своих сил служить Красной Коллегии.

Я оскалил зубы.

– В том смысле, что собираешься выкинуть Большого Красного с его трона, верно?

– Это было бы амбициозно, но не слишком разумно, – возразила она. – Полагаю, кто-либо из Тринадцати мог бы возвыситься и стать Кукульканом.

– Образовав вакансию в рядах Повелителей Ночи, – кивнул я. – Убить отца ради повышения по службе. Просто класс.

– Скоту этого скорее всего не понять.

– Не понять того, что папочка теряет силу? – спросил я. – Что он превращается в одного из ваших рабов крови?

Ее губы дернулись, словно она пыталась сдержать ухмылку.

– Такое порой случается с престарелыми. Я люблю и почитаю отца. Однако его время прошло.

– Если только ты не проиграешь, – заметил я.

– Мне это представляется маловероятным. – Она окинула меня взглядом с головы до пят. – Какой… славный наряд.

– Специально для тебя, – кивнул я и состроил ей глазки.

Это ее, похоже, не позабавило.

– Почти все, что я делаю – это бизнес. Ничего личного. Но это мне, пожалуй, понравится.

Я бросил умничать. Все равно злость слишком распирала меня изнутри, чтобы продолжать в том же духе.

– В похищении моей дочери – ничего личного? – спросил я. – Этакий вопль непонятой души?

– Какие вы, смертные, вспыльчивые. Ты виновен не меньше моего. Разве не ты убил дочь Паоло, Бьянку?

– Бьянка тогда пыталась убить меня, – возразил я. – Мэгги ни в чем не виновата. Она ничем не могла навредить тебе.

– Мог бы хорошенько подумать, прежде чем наносить мне оскорбление, убивая моих внуков, – прошипела она. Голос ее сделался вдруг ледяным. – Я терпелива, чародей. Терпеливее, чем ты мог себе представить. И я ждала этого дня, дня, когда последствия твоей дерзости падут на твою голову и головы всех, кто тебя любит.