Текст книги "Перемены"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава четырнадцатая

Я вышел из дверей ФБР и едва не врезался в кольцо собравшихся за ней папарацци, с терпеливостью стервятников ожидавших нового материала для своих статей. Пара их увидела меня и поспешила в мою сторону, на ходу выкрикивая вопросы и тыча микрофонами. Я изрядно устал, но даже так соседство со мной могло нанести их оборудованию непоправимый ущерб.

Я огляделся по сторонам в поисках наиболее безопасного прохода, и тут-то меня и попытались убить.

Прежде в меня уже стреляли из проезжавшей машины. На этот раз все вышло заметно более профессионально. Ничто не предупредило меня о покушении – не было ни рыка мотора, ни резко вильнувшей из потока машины. Единственное, что меня насторожило, это внезапно вставшие дыбом волосы на затылке и то, как поползло вниз стекло пассажирского окна у ничем не примечательного темного седана.

А потом что-то с силой ударило меня в левую сторону груди и швырнуло на ступени. Даже оглушенный, я сообразил, что в меня стреляют. Я мог бы скатиться вниз, в самую гущу репортеров, прикрывшись от пуль их телами, но я не знал – а вдруг стрелок так хочет убить меня, что готов палить в толпу. Поэтому я съежился в комок и почти тут же ощутил еще два удара: один по ребрам, второй – по левой руке, которой я прикрыл голову.

Снизу послышались удивленные выкрики, ко мне подбежали несколько человек.

– Эй, дружище, – окликнул меня пузатый фотограф в охотничьем жилете. – Угораздило же вас так навернуться. Вы как, целы?

Мгновение, пока стихал адреналиновый шторм в крови, я молча смотрел на него. Наконец до меня дошло: фотограф – да и остальные репортеры – даже не понял, что именно случилось.

Что ж, во всем этом имелся некий зловещий смысл. Я ничего не слышал: должно быть, убийца пользовался глушителем. Вспышек я тоже не видел – значит, он целился в меня сквозь окно, сидя в дальнем конце салона, не высовывая ствола наружу. Собственно, я тоже приложил к этому некоторые усилия, не предоставив свидетелям ни трупа, ни дырок в нем, маленьких на входе и здоровых на выходе. Ни звука, ни оружия, ни жертвы… Стоило ли удивляться, что они даже не заметили покушения?

– Шевелись! – скомандовал я себе, вставая с помощью фотографа. Я поднялся на несколько ступеней, чтобы попытаться разглядеть поверх толпы номер темного седана. Привстав на цыпочках, я успел увидеть неспешно удалявшуюся машину, которая не добавляла газа, не выскакивала на тротуар и не проезжала на красный. Она просто растворилась в потоке, как акула скрывается в толще воды. Разглядеть номер мне так и не удалось.

– Черт, – прорычал я.

Шок проходил, сменяясь болью. Сильнее всего болела рука. Защитное заклятие, наложенное мною на плащ, удержало пули, но это не мешало мне чувствовать себя так, будто мне врезали бейсбольной битой чуть ниже локтя. Я едва мог пошевелить пальцами левой руки. Два других попадания тоже добавляли боли, и я поспешно ощупал плащ, проверяя, не пробили ли его пули.

Пуля застряла в левом рукаве кожаного плаща. Не пробила его, просто застряла в складке и расплющилась. Я вынул из кармана носовой платок, завернул в него пулю и опустил обратно в карман, ухитрившись проделать это незаметно на глазах у десятка человек; правда, смотрели они на меня при этом как на психа.

С улицы донеслось сиплое бибиканье. Из-за угла медленно выехал Голубой Жучок и остановился перед входом в здание. Сидевшая за рулем Молли отчаянно махала мне рукой.

Я поспешно спустился с крыльца и сел в машину прежде, чем ее вызывающая расцветка успела привлечь внимание кого-либо из особо чувствительных федеральных служащих. Молли тронулась с места, я пристегнул ремень и тут же получил слюнявый поцелуй от Мыша, который сидел на заднем сиденье, оживленно стуча по нему хвостом.

– Ик! – сообщил я ему. – Я целовался с собакой! Немедленно дайте мне жидкости для полоскания рта! И какого-нибудь антисептика!

Мыш вильнул хвостом еще радостнее и облобызал меня еще раз, после чего успокоился и лег поперек машины.

Я откинулся на спинку и закрыл глаза.

Прошло никак не меньше двух минут, прежде чем Молли подала голос.

– Добро пожаловать, – немного обиженно произнесла она. – Все в порядке, Гарри. Помогу всем, что в моих силах.

– Извини, падаван, – спохватился я. – Очень уж день хлопотный выдался.

– Я вернулась из церкви и увидела, что у вас дома полно копов и типов в штатском. Дверь типа взломана, и весь дом вроде как погромили. – Она поежилась и крепче сжала руль. – Господи, я уж решила, что вас убили или чего в этом роде.

– Ты угадала процентов на девяносто, – сказал я. – Кто-то сообщил федералам, что это я взорвал дом. Они хотели со мной побеседовать.

Молли выпучила глаза.

– Но что с Мечами? Надо сказать папе или…

– Успокойся, – буркнул я. – Я их спрятал. Мечи в безопасном месте.

Молли облегченно перевела дух и чуть расслабилась.

– Вид у вас ужасный, – заметила она, помолчав. – Вас что, избили, или еще чего?

Я покосился налево, потом направо.

– Гигантская тысяченожка.

– Ох, – кивнула Молли, словно это все объясняло. – Чего это вы все высматриваете?

Я вглядывался в поток машин в поисках темного седана. Таковых мгновенно отыскалось штук тридцать – в конце концов, я профессиональный детектив, а не просто так.

– Ищу типа, который только что в меня стрелял. – Я достал пулю, маленький кусок свинца в медной оболочке, диаметром не больше моего мизинца и чуть меньше дюйма длиной.

– Что это? – поинтересовалась Молли.

– Ремингтон двести тридцать третьего калибра, – ответил я. – Предположительно. Так мне кажется.

– И что это значит?

– Что это может быть почти кто угодно. Этот патрон используется почти во всех НАТОвских штурмовых винтовках. Да и во многих охотничьих. – Тут меня осенило, и я хмуро покосился на нее. – Эй. Откуда это ты узнала, где меня искать?

– Я дала вести Мышу.

Хлоп-хлоп-хлоп хвостом.

Я чертовски устал. У моего мозга ушла целая секунда на то, чтобы распознать в ее голосе шутливые нотки.

– Когда этим занимается кто угодно, Молли, это уже не смешно. Я не готов сейчас к твоей чертовой хитрозадости.

Она отозвалась ухмылкой до ушей – что ж, очко в ее пользу.

– Воспользовалась поисковым заклятием и вашим волоском, который вы мне дали как раз на такой вот случай.

Ну разумеется.

– Ага, ясно. Отменно проделано.

– Э… – сказала она. – Я не очень знаю, куда нам ехать. Насколько я понимаю, дома у вас до сих пор орудуют эти типы.

– Всему свое время, Кузнечик. Есть дела и поважнее.

Она внимательно на меня посмотрела.

– «Бургер-кинг», да?

– Помираю есть хочу, – признался я. – А потом домой. Думаю, к этому времени они уже уберутся, а это единственное место, где со мной могут связаться Сьюзен и Мартин.

Она нахмурилась.

– Но… Но обереги отключены. Там теперь небезопасно. Так ведь?

– Полной безопасности не бывает, – спокойно ответил я. – Когда кто-то по-настоящему хочет тебя убить, помешать этому нелегко. Все, что можно сделать, – это как можно сильнее затруднить ему выполнение задачи и надеяться на то, что противник сочтет цену слишком высокой.

– Ну да, – согласилась Молли. – Но… Без оберегов не станет ли эта цена слишком уж дисконтной?

Девочка говорила правду. У любого, кто хотел меня замочить, появлялся прямо-таки соблазнительный шанс. Желающие, приготовиться! Праздничные скидки на жизнь Гарри Дрездена! Чуть поюзанного, без гарантии, по одной штуке в руки. Распродажа! Праздничная распродажа!

Я прижался виском к окошку и зажмурился.

– Чего тебе сказал Фортхилл?

– Все как обычно. Что он не может ничего обещать, но сделает все, что в его силах, чтобы помочь. Сказал, чтобы я перезвонила через несколько часов, и он посмотрит, что ему удастся узнать от своих соглядатаев.

– Не сомневаюсь, что у служителей римской католической Церкви не бывает соглядатаев, – с серьезным видом заметил я. – Это слишком трендово и… эфемерно, что ли? Вроде автомобилей. И печатного станка.

Молли не вскинулась в ответ на мои слова, пусть я и произнес их вполне шутливо. Судя по всему, в том, что касалось ее отношения к Церкви, она пребывала в раздрае, и на мой взгляд, это не худшее состояние из всех, в каких можно пребывать. Люди, способные задавать вопросы и задумываться насчет своей веры, менее всего склонны придерживаться догмы – и вряд ли свернут с пути, раз уж они его выбрали. Я не сомневаюсь в том, что Всевышний, какое бы имя ни значилось у Него сегодня на бейджике, как-нибудь справится с парой-другой вопросов, заданных ему людьми, искренне ожидающими ответа. Черт, да это Ему, возможно, даже нравится.

– Гарри, – задумчиво сказала она. – Мы могли бы поговорить с папой.

– Нет, – спокойно, но бесповоротно отрезал я. – Это даже не обсуждается.

– А может, стоит попробовать? Может, он мог бы помочь вам отыскать Мэгги?

На меня накатила волна злости и боли – до ужаса живое воспоминание. Майкл Карпентер, рыцарь Меча, верный друг, которого едва не разорвало в клочки, когда он пытался помочь мне. Носитель Меча, клинок которого был выкован из сплава, включавшего в себя один из гвоздей Распятия (и врученного ему не кем-нибудь, а настоящим архангелом), он был оплотом против самых что ни на есть настоящих – в буквальном смысле этого слова – сил зла. Наличие рядом такого союзника ободряет. Еще как ободряет. Мы с ним ввязывались в самые разные смертельно опасные авантюры и выходили из них более или менее сухими.

Кроме последнего раза.

Теперь он вышел в отставку и жил счастливо, ходил без костылей, всего лишь с тростью, не мочил больше злодеев, зато строил дома и проводил больше времени с семьей – как хотел всегда. В общем, пока он оставался на пенсии, я надеялся на то, что злобные сверхъестественные силы ему почти не угрожают. Меня бы не удивило, если бы где-то у него за спиной обнаружился ангел, охранявший его и членов его семьи. Вроде агента спецслужб, только с мечом, крыльями и нимбом.

– Нет, – повторил я. – Он больше не воюет. Он заслужил покой. Но если я попрошу его о помощи, он обязательно откликнется, не думая о возможных последствиях. Только теперь он не сможет защитить ни себя, ни твоих родных.

Молли глубоко вздохнула и кивнула, хмуро глядя на дорогу.

– Все верно, – сказала она. – Ладно. Просто…

– Ну?

– Я, наверное, привыкла к тому, что он рядом. Привыкла знать, что… что если мне нужна его помощь, он всегда поможет. Что если дело совсем, совсем хреново, он окажется рядом. – Она сделала легкое ударение на двух последних словах.

Я промолчал. Мой отец умер, когда я был совсем еще маленьким, когда я не знал еще, что, на свете бывают вещи сильнее его. Всю свою жизнь мне приходилось обходиться без такой поддержки. Молли же лишь теперь вынуждена осознавать, что во многих отношениях ей предстоит теперь полагаться только на себя.

«Интересно, – подумал я, – знает ли моя дочь, что у нее есть отец? Знает ли, что на свете есть кто-то, отчаянно желающий оказаться рядом?»

– Если у тебя дома вдруг прорвет трубы, он и сейчас придет на помощь, – негромко сказал я. – Или если какой-нибудь парень разобьет тебе сердце, он придет утешить тебя с мороженым. У многих, очень многих нет папы, готового на такие штуки. И поверь, в большинстве случаев нет ничего дороже этого.

Она поморгала и кивнула.

– Да. Только…

Я понял, что она хотела сказать, но не договорила. Что когда тебе нужно, чтобы кто-то выбил дверь и надрал кому-нибудь задницу, это, как правило, нужно очень, очень сильно. А этого Майкл для своей дочери сделать больше не мог.

– Я тебе вот что скажу, Молли, – заявил я. – Если тебя потребуется спасать, я с этим как-нибудь справлюсь. Идет?

Она посмотрела на меня глазами, полными слез, несколько раз кивнула, взяла меня за руку и крепко сжала. А потом снова уставилась в ветровое стекло и прибавила газу.

Мы заехали в забегаловку и вернулись ко мне домой. Дверь мне выбили грамотно. На ней осталось, конечно, несколько вмятин, но не более того. Крепкая дверь. А вот деревянная рама, в которую она вставлялась, разлетелась в щепки. Чтобы вставить дверь обратно, требовался дорогой ремонт – своими силами я не обошелся бы никак.

Я стоял и трясся от злости. И ведь не то, чтобы я жил в башне из слоновой кости или Торбе-На-Круче. Я жил в довольно тесной норе. Не бог весть какой дом, но другого у меня не было, и этот меня вполне устраивал.

И, в конце концов, это мойдом.

А Рудольф со товарищи погромили его. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Молли осторожно дотронулась до моего плеча.

– Не так все и плохо. Я знаю хорошего плотника.

Я вздохнул еще раз и кивнул. Я и сам понимал, что, стоит этой истории завершиться – и Майкл окажется рядомсо мной.

– Будем надеяться, Мистер скоро вернется. Возможно, его придется пристроить куда-нибудь, пока дверь не починят. – Я шагнул вниз по лестнице. – Будем надеяться…

Мыш вдруг испустил негромкий утробный рык.

Как я ни устал, но мне хватило двух секунд на то, чтобы выхватить из-под плаща жезл и изготовить защитное поле. Мыш не паникер. Ни разу не слышал еще, чтобы он рычал попусту – если нам не грозила та или иная опасность. Я скосил взгляд направо, и стоявшей там Молли не увидел. Кузнечик исчезла из виду прежде, чем я врубил защитное поле.

Я перевел дух. Мне доводилось слышать много разновидностей Мышиного рыка. Этот прозвучал не так сурово, как мог бы, если бы нам грозило присутствие темных сил. Да и поза выражала равновесие напряженности и спокойствия – простую настороженность, а не боевую стойку, как бывало прежде. Он ощущал нечто, что с его точки зрения могло бы представлять опасность, но вовсе не обязательно подлежало немедленному уничтожению.

Я медленно, держа щит наготове и выставив вперед левую руку со сложенными в охраняющий жест пальцами, спустился к двери. Правой рукой я сжимал жезл с накачанной в него энергией – вырезанные на его поверхности руны светились зловещим алым сиянием, а на кончике плясали крошечные молнии разрядов. Мыш спустился по лестнице вместе со мной, прижавшись плечом к моему правому бедру. Он продолжал рычать – ровно, как автомобильный двигатель с хорошо настроенным выхлопом.

Я спустился к двери и увидел, что в камине потрескивает огонь. Вкупе со свечением моего жезла и толикой пробивавшегося в комнату света этого вполне хватало, чтобы разглядеть помещение.

Пожалуй, ФБР могло обойтись с моей квартирой и бесцеремоннее. Книги поснимали с полок, но сложили на полу стопками, а не пошвыряли как попало. Мебель явно двигали, обшивку кресел и дивана вскрывали, но приколотили обратно. Не то, чтобы слишком аккуратно, но приколотили. С кухней тоже обошлись без особого почтения, но не погромили.

Впрочем, все это волновало меня вполовину меньше двух здоровенных, с гроб размером коконов из чего-то, напоминающего зеленый шелк. Один из коконов висел на потолке, второй – на стене у камина. Из второго кокона выглядывало лицо Сьюзен; судя по неподвижности она пребывала без сознания. Темные волосы ее свисали вниз растрепанными прядями. От обитателя второго кокона я видел только рот и часть подбородка, но не сомневался в том, что это Мартин. Должно быть, они пришли ко мне, дождавшись отъезда федералов, – тут-то их и поймали.

– Мыш, – пробормотал я. – Взрывчатки не чуешь?

Пес мотнул головой, словно отряхиваясь от воды. Звякнули медальоны на ошейнике.

– Я тоже, – кивнул я.

Ладно. Что бы там с ними ни случилось, это наверняка произошло чертовски быстро, прежде чем сверхъестественно быстрая Сьюзен или сверхъестественно параноидальный Мартин успели выхватить оружие.

Одно из моих кресел стояло спинкой к двери. Стоило мне шагнуть через порог, как оно развернулось (заметьте, оно у меня не на колесиках и вообще не поворотное), и в отсветах каминного огня я увидел сидевшую в нем непрошенную гостью и моего кота.

Ее всегда отличали рост и неземная красота – впрочем, это в порядке вещей у сидхе. Гладкая, без единой морщинки кожа, огромные глаза со зрачками изумрудного цвета. Подумать, так они очень напоминали глаза сидевшего у нее на коленях Мистера. Полные губы сохраняли пунцовый цвет без всякой помады, а длинные, алые с редкими серебряными прядями волосы ниспадали шелковистыми волнами на изумрудного же цвета платье.

При виде меня она улыбнулась, блеснув острыми клыками – изящными и хищными одновременно.

– А, – радостно произнесла она. – Гарри. Давненько мы с тобой не общались.

Я поежился, но изготовленный к огню жезл опустил не сразу. Со мной говорила женщина-фэйре, а по долгому опыту я усвоил, что фэйре, будь они Летними или Зимними, недооценивать не стоит. Доверять им может только болван – однако же и дразнить их мог только безумец. Вопросам этикета и уважению к гостю у них придается особое значение, и нарушение этих норм вызывает… скажем так, весьма резкую реакцию сидхе, повелителей Феерии.

Поэтому вместо того, чтобы открыть огонь в надежде застать неприятеля врасплох, я опустил жезл и, не сводя с нее взгляда, отвесил Леанансидхе низкий, строго по правилам этикета поклон.

– Воистину так. Давно не виделись, крестная.

Глава пятнадцатая

– Я что-то сделала не так? – поинтересовалась Леанансидхе, небрежно махнув безукоризненно наманикюренной рукой в направлении двух коконов, и продолжила поглаживать Мистера. – Я наткнулась тут на этих грабителей, шаривших по твоей берлоге, и… как это у вас называется? – Улыбка у нее сделалась шире. – Арестовала их.

– Ясно, – кивнул я.

– Насколько я знакома с обычаям смертных, – продолжала она, – далее должен иметь место суд, а за ним… как там у вас называется узаконенное убийство? Ах да, казнь. – Ее ало-золотые брови на мгновение чуть сдвинулись к переносице. – Или сначала положена казнь, а потом уже суд? – Она пожала плечами. – Ах… В любом случае это не более чем терминологические детали. Гарри, ты кем предпочитаешь быть, судьей или палачом?

Я… я просто молча смотрел на нее.

В нашу прошлую встречу моя фея-крестная голосила и бредила на разные голоса, меняя личины, скованная толстым слоем льда в самом сердце Зимнего королевства. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, она без устали преследовала меня всякий раз, как я попадал в Небывальщину, – и все с целью превратить меня в одну из своих гончих.

Надо же, что творится… Значит, теперь она сменила угрозы на улыбки и прочие слюни-нюни? Стережет мою квартиру? Предлагает поиграть в суд, словно я ребенок, а Мартин и Сьюзен – пара кукол?

– Не то чтобы я не рад вас видеть, Леа, – сказал я. – Но я ничего не могу с собой поделать: я совершенно не понимаю, что вам здесь нужно.

– В первую очередь удостовериться в благополучии твоего духовного существа, – отозвалась она. – Это ведь и положено делать крестным, не так ли?

– Я типа надеялся, что ваш ответ будет чуть конкретнее.

Она рассмеялась; смех у нее получился мелодичный, словно далекий церковный звон над заснеженной равниной.

– Милое дитя. Разве ты не научился иметь дело с фэйре?

– А это вообще возможно?

Ее изящные пальцы, гладившие Мистера, на мгновение замерли.

– Ты совсем не веришь в такую возможность?

– А вы верите?

– С каких это пор тебя интересует моя точка зрения?

– Скажите, мы так и будем весь день отвечать вопросом на вопрос?

Ее улыбка сделалась шире.

Я поднял руку в знак капитуляции.

Она склонила голову – победитель, но благородный. По части словесных поединков мне до Леа далеко – с учетом ее многовековой практики.

Ну и потом, с достоинством проиграть гостю – традиционная форма вежливости.

– А вот чего бы мне хотелось, – сказал я, мотнув головой в сторону коконов, – чтобы вы освободили этих двоих. Они не грабители. Это мои гости. И в конце концов это мой дом.

– Ну конечно, детка, – с готовностью кивнула она. – Это абсолютно безвредно. – Она щелкнула пальцами, и коконы превратились в облачка быстро рассеявшегося зеленого тумана.

Сьюзен тряпкой повалилась со стены, но я подхватил ее и бережно опустил на пол.

Мартин камнем рухнул с потолка на прикрытый ковром бетонный пол. Ловить его было некому – стыд-то какой… Ужасно, просто ужасно.

Я наскоро осмотрел Сьюзен. Видимых повреждений она не получила. Она дышала. Пульс прослушивался хорошо. На более подробную диагностику моих медицинских познаний не хватало. Я проверил и Мартина; к моему разочарованию, он находился в том же состоянии, что и Сьюзен.

Я поднял взгляд на крестную. Мистер разлегся у нее на коленях пузом кверху и наслаждался тем, как ее длинные пальцы чешут ему грудку и живот. Мурчание эхом отдавалось от стен.

– Что вы с ними сделали?

– Я усыпила их хищный дух, – как ни в чем ни бывало ответила Леа. – Бедные ягнятки. Они даже не осознают, как много сил дает им именно он. Как знать, может, это станет для них хорошим уроком.

Я нахмурился.

– Вы хотите сказать… Вы имели в виду их вампирскую составляющую?

– Разумеется.

Некоторое время я оглушенно молчал.

Если вампирскую заразу в полулюдях и полувампирах вроде Сьюзен и Мартина можно убаюкать и выключить, значит, с ней можно делать и другие вещи. Подавить ее, возможно, и навсегда.

Черт, да если так, ее можно даже уничтожить.

Я почувствовал, как в душе моей затеплилась надежда, которую я давным-давно похоронил.

Может, мне удастся спасти их обоих?

– Я… – Я тряхнул головой. – Я искал способ… – Я тряхнул головой еще сильнее. – Я больше года пытался отыскать… – Я посмотрел на крестную. – Как? Как вы это проделали?

Она невозмутимо смотрела на меня; губы ее сложились в нечто, почти напоминающее улыбку.

– Ох, прелестное дитя. Воистину информация такого рода – настоящее сокровище. Что можешь ты предложить за такое знание?

Я стиснул зубы.

– Вы ведь не можете торговаться, нет?

– Ну разумеется, детка. Но я привыкла доводить все до конца. Включая защиту тебя.

– Защиту? – возмутился я. – Вы же добрых два десятка лет пытались превратить меня в пса!

– Только когда ты покидал пределы мира смертных, – возразила она с таким видом, будто никак не могла взять в толк, чем меня не устраивала подобная перспектива. – Мы же заключили с тобой сделку, детка. И ты не горел желанием исполнять свою часть этой сделки. – Она обворожительно улыбнулась Мышу. – И потом, разве собаки не очаровательные существа?

Мыш не спускал с нее настороженного взгляда, но с места не сдвинулся.

Я нахмурился.

– Но вы… Вы ведь продали мой долг Мэб.

– Абсолютно верно. И, должна признаться, за отменную цену. Так что теперь все, что осталось между нами, – это уговор с твоей матерью. Если ты, конечно, не хочешь заключить новую сделку…

Я поежился.

– Нет уж, спасибо. – Я убрал наконец защитное поле. Леанансидхе ласково мне улыбнулась. – Я видел вас в башне у Мэб, – заметил я.

Что-то темное мелькнуло в ее изумрудных глазах, и она чуть отвернула от меня лицо.

– Разумеется, – подтвердила она вполголоса. – Ты видел, каким образом исцеляет моя королева недуги.

– Что за недуги?

– Безумие, что овладело мною, – прошептала она. – Лишило меня себя самой. Опасные дары… – Она тряхнула головой. – Не могу больше думать об этом, иначе я снова сделаюсь уязвимой. – Она провела пальцем по белоснежной пряди в волосах. – Сила моей королевы взяла верх, так что сейчас рассудок вновь мне повинуется.

– И хранит мое духовное «я», – пробормотал я и даже зажмурился. Меня вдруг осенило. – Садик, проход из которого ведет в мой подвал… Это ведь ваш, да?

– Ну конечно, детка, – отозвалась она. – Неужели тебе не показалось странным, что даже в нынешние, беспокойные дни никто из твоих врагов – ни один! – не попытался напасть на тебя с тыла? Не послал враждебных духов к тебе в постель, или в душ, или в ледник? Не принес корзинку аспидов к тебе в шкаф, чтобы они заползли к тебе в башмаки, в тапки, в карманы? – Она покачала головой. – Милое, милое дитя. Пройди ты чуть дальше – и ты увидел бы залежи костей всех тех, кто пытался добраться до тебя, и кого я уничтожила.

– Э… да. Я сам там едва не сгинул.

– Ля, – улыбнулась она. – Мои стражи сотворены с целью нападать на любого пришельца – включая тех, что похожи на тебя. Мы ведь не могли позволить проскользнуть никому меняющему обличье, не так ли? – Она вздохнула. – Ты нанес ужасный урон моим примулам. По правде говоря, детка, помимо огня есть ведь и другие стихии. Тебе стоило бы разнообразить тактику. Теперь мне придется кормить две ненасытные глотки вместо одной.

– Я… в следующий раз буду аккуратнее, – пообещал я.

– Была бы тебе весьма признательна. – Она помолчала, пристально глядя на меня. – И ведь так на протяжении всей твоей жизни, детка. Я следовала за тобой в мире духов. Сотворяла обереги и стражей, чтобы ты мог спать спокойно, чтобы никто не вломился в твой дом. А ты даже отдаленного представления не имеешь о том, сколько разных созданий пыталось это сделать. – Она снова улыбнулась, сверкнув маленькими острыми клыками. – Пытались, но потерпели неудачу.

Помимо всего прочего это объясняло также и то, как она ухитрялась оказываться поблизости всякий раз, как я попадал в Небывальщину. И как шла по моему следу спустя считанные секунды после того, как я его оставлял.

Она просто поджидала меня, чтобы охранять.

От любой опасности… Кроме себя самой.

– Ну ладно, – произнесла она невозмутимо-деловым тоном. – Ты оставил у меня в саду на хранение изрядную груду своего снаряжения.

– Ситуация требовала экстренных мер.

– Я так и решила, – кивнула она. – Разумеется, я сохраню все это, или же верну тебе, как тебе будет угодно. Ну, а в случае твоего исчезновения передам это назначенному тобой наследнику.

Я устало рассмеялся.

– Вы… Ну еще бы. – Я покосился на Мыша. – А ты что думаешь, малыш?

Мыш посмотрел на меня, потом на Леа. Потом сел – впрочем, настороженного взгляда с нее он так и не спускал.

– Угу, – согласился я. – Вот и мне так кажется.

Леанансидхе отозвалась на это широкой улыбкой.

– Хорошо, что ты принимаешь мои наставления близко к сердцу, детка. Мир, в котором мы живем, холоден и безжалостен. Только сильный телом и духом способен управлять своей судьбой. Не доверяй никому. Даже тому, кто тебя защищает.

Я посидел немного, размышляя.

В вопросе моей защиты моя мать, похоже, выказала изрядную дальновидность. Она даже предвидела то, что рано или поздно я найду моего сводного брата Томаса. Может, она приготовила для меня и еще что-нибудь? Что-то такое, о чем я и не догадывался?

Как бы я передал наследство ребенку, зная, что сам до этого не доживу? И что это за наследство может быть, если не считать набора магических приспособлений, которые можно, в принципе, достать и без чьей-либо помощи?

Единственным настоящим моим наследством оставалось знание.

Однако клянусь богами, большими и малыми, знание – наследство, но наследство опасное. Представляю себе, что бы могло случиться, узнай я лет этак в пятнадцать те тайны магического ремесла, до которых дорос своим умом к тридцати годам. Это все равно как если бы малолетнему ребенку дали в руки заряженный и снятый с предохранителя пистолет.

В таких делах совершенно необходим предохранитель – что-то такое, что не давало бы ребенку доступа к вышеупомянутым знаниям до тех пор, пока он не повзрослеет, чтобы пользоваться ими более или менее разумно. Особенно если этот ребенок – чародей.

Я улыбнулся. Ну, например, что-то вроде способности признать собственное невежество. Выраженное самым что ни на есть простым способом: готовностью задать вопрос. В конце концов, мою мать назвали Лефей не за красивые глаза.

– А скажите, крестная, – тихо спросил я. – Не оставила ли моя мать вам ничего, чтобы передать мне, когда я дорасту до этого? Книги? Карты?

Леа медленно, глубоко вздохнула. Глаза ее сияли.

– Ну, – прошептала она. – Ну, ну, ну.

– Ведь оставила, правда?

– Разумеется. Но меня просили, чтобы я тебя предостерегла. Это смертельно опасное наследство. Если ты его примешь, ты примешь и все, что ему сопутствует.

– Что именно?

Она повела плечом.

– С этим у каждого по-своему. Твоя мать, например, лишилась полноценного сна. С тобой может случиться что-нибудь и похуже. А может, вообще ничего.

Я подумал еще немного и кивнул.

– Я хочу получить это.

Леа не сводила с меня взгляда. Она подняла руку ладонью вверх, сжала пальцы и снова распрямила их.

На ладони у нее лежала маленькая, алая как кровь рубиновая пентаграмма.

– Здесь собрано все, что она знала о Тропах, – тихо сказала Леа. – Каждая тропинка, каждый обход, каждая лазейка. Она так поднаторела в их поисках, что в конце концов научилась предсказывать их изменения. Видишь ли, Тропы могут меняться от десятилетия к десятилетию, но твоя мать точно знала, где они находились и где будут находиться. Мало кто из моих сородичей может похвастаться такими знаниями. – Она прищурилась. – Вот, детка, какое знание лежит тяжким грузом в моей руке. Лично я полагаю, что оно тебя уничтожит. Однако же выбор за тобой.

Долгую минуту я, заставляя себя дышать ровно, смотрел на рубин. Все Тропы. Возможность путешествовать по всему миру без оглядки на географию. Блин, да обладай я таким знанием, мы бы выиграли войну с Красной Коллегией едва ли не прежде, чем она началась. Обладатель такого знания мог бы игнорировать законы, уходя от правосудия – хоть земного, хоть сверхъестественного. Попадать куда угодно. Бежать от чего угодно… ну, почти от чего угодно. Добывать любую мыслимую и немыслимую информацию.

Блин-тарарам! Этот маленький сияющий камушек обладал едва ли не самой сокрушительной силой, какую я только встречал на своем веку. Просто жуть какой силой.

Надо же, какой соблазн.

Интересно, подумал я, смогу ли я совладать с такой силой. Я ведь не святой.

И все же никогда у меня не было еще оружия, которое бы так подошло для спасения девочки. Где бы она ни находилась, я мог попасть к ней. Добраться до нее и благополучно вернуться.

Мэгги…

Я протянул руку и взял рубин с ладони моей крестной.