Текст книги "Перемены"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

– Угу. Если не считать того, что стоит тебе сосчитать, сколько раз ему нужно лизнуть, чтобы добраться до сладкой начинки, как ты уже мертва, – уточнил я. – Или сошла с ума. О чем – с учетом того, на что ты способна – даже думать страшно. Поэтому спрашиваю еще раз. – Я притоптывал здоровой ногой в такт каждому слову. – О. Чем. Ты. Думала?

– Это больше не повторится, – пробормотала она, но я увидел, как она поежилась.

Я скептически хмыкнул, глядя на нее сверху вниз.

Молли была не готова. Ни к чему из того, что мы собирались делать. Слишком много самоуверенности, слишком мало здравого смысла.

Что огорчало. В ее возрасте я уже поработал в подручных у частного детектива и открыл свой бизнес. И уже больше пяти лет жил под Дамокловым Проклятием.

Ну, конечно, опыта у меня тогда было побольше. Первое знакомство с темной магией в лице моего первого наставника Джастина Дюморна у меня имело место в десяти– или одиннадцатилетнем возрасте, хотя тогда я еще не знал, чем это обернется. Ну а потом я пережил и едва ли не круглосуточное наблюдение со стороны параноидального Стража Моргана.

В общем-то, этот отрезок жизни длился не так уж долго, зато он был под завязку набит болезненными жизненными уроками. Я успел напринимать уйму глупых решений и каким-то образом пережить все их последствия.

Зато я не пасовал в такой острой ситуации, как эта. Возможно, тролль под мостом или один-два раздосадованных духа не самое страшное, что бывает на свете. Однако они подготовили меня к тому, с чем я сегодня столкнулся.

Молли сама очертя голову полезла в западню. Она уже обжигалась прежде, но даже у меня уходило не больше одной попытки на то, чтобы усвоить урок.

Следующего испытания она могла и не пережить.

Она подняла на меня взгляд.

– Что? – спросила она.

– Нам надо шевелиться, – сказал я. – Пока вы трое играли с Ик'к'… с Ик-ку-ку-качу… – Я сморщил нос, пытаясь вспомнить, как звали гадину, и не смог. – С Иком, в общем, я пообщался с Ээбами. В некотором – аморальном, преступном смысле – они просто очаровашки. Томас был прав: они охотятся за мной, ищут удобного случая. Мы уходим.

– Куда?

– В церковь Святой Марии, – ответил я. – Красная Коллегия не может ступить на священную землю, и Сьюзен известно, что я уже пользовался этим местом в качестве убежища. Они с Мартином смогут найти меня там. И мне нужно передохнуть немного.

Она кивнула, поднимаясь.

– Ладно. Ладно. Пойду возьму вам смену одежды, хорошо?

– Сначала вызови такси, – возразил я. – И упакуй тайленол. И немного корма для Мыша.

– Верно. Идет.

Я стоял, опершись на костыли, и смотрел, как она мечется по комнате, собираясь. Я не рисковал садиться. Тайленол снял самую острую боль, и мои мысли, пусть усталые и не слишком быстрые, снова соединились с телом. Я не хотел снова погрузиться в апатию.

– Повтори это пять раз подряд и быстро, – буркнул я себе и сделал попытку. В основном для того, чтобы занять себя – ну, и хоть с этим у меня было меньше возможности облажаться.

Немного позже дежуривший наверху, на улице Мыш негромко гавкнул, и Молли устало поднялась по ступенькам.

– Такси пришло, Гарри, – окликнула она.

Я двинулся из дома. Подниматься по лестнице на костылях – не подарок, но я такое уже проделывал. Я поднимался не спеша, экономя силы.

– Берегись! – взвизгнула Молли.

Прилетевшая неведомо откуда бутылка разбилось о стену лестничного приямка, ее содержимое расплескалось вокруг и тут же воспламенилось. Старый добрый коктейль Молотова и теперь, спустя сто лет, все еще является эффективным оружием. И действие его не ограничивается простым горением. Столь жаркий огонь буквально высасывает из окружающего воздуха кислород – особенно в узком приямке, превращающемся в подобие дымохода. И для того, чтобы вас обожгло, горючей смеси вовсе не обязательно попадать непосредственно на вас. При достаточно жарком огне он сжигает плоть даже на расстоянии пары футов, превращая окружающий воздух в духовку.

Я поднялся всего на две или три ступеньки, но успел отпрянуть прежде, чем меня обожгло. Я попытался упасть на здоровую ногу, решив, что и она должна получить шанс позабавиться. Приземлился более или менее так, как хотел, и больно было как черт-те что, но сознания я по крайней мере не потерял. Однако взвизгнуть все-таки взвизгнул – ряд трехэтажных ругательств, а огонь тем временем ревел вокруг меня и перекинулся с приямка на остальную часть дома, с голодным энтузиазмом вгрызаясь в старое дерево.

– Гарри! – крикнула Молли откуда-то из-за языков огня. – Гарри!

Мыш оглушительно лаял. Я поднял взгляд и увидел, что огонь лезет вверх по фасаду. Пожар начался с улицы. Ко времени, когда сработают датчики внутри дома, спасаться будет уже поздно.

В столь поздний час этажом выше меня миссис Спанкелкриф наверняка спит, не подозревая об опасности. А на втором этаже – Уиллоуби, мои пожилые соседи, и все потому, что им не посчастливилось жить в одном доме со мной.

Я уронил один из костылей, и он загорелся. Пытаться прибегнуть к магии я не мог – до тех пор, пока не поем и не отдохну немного. Блин-тарарам, да я даже не знал, смогу ли стоять без посторонней помощи. Но если я не сделаю что-нибудь, в огне пожара погибнут три невинных человека. Это не считая меня самого.

– Давай, Гарри, – сказал я себе. – Ты не калека, ты просто неуч.

Огонь ревел уже высоко над головой, и это мешало мне поверить в собственные слова.

Но я уперся руками в пол и начал подниматься.

– Шевелись, Дрезден, или умрешь, – рявкнул я себе, стараясь не обращать внимания на клубившийся в груди ужас. – Шевелись или умрешь.

Признаюсь, второе представлялось мне на порядок более вероятным.

Глава двадцать восьмая

Опираясь на костыль, я посмотрел на потолок комнаты. Я нашел точку, которая – по моему расчету – находилась в центре гостиной миссис С., и обратил внимание на то, что один из моих диванов расположен аккурат под ней.

Пользуясь костылем как рычагом, я подсунул один его конец под старый книжный шкаф и потянул вверх. Шкаф наклонился и с грохотом упал, расшвыряв по полу книги и ящики. Верх его приземлился в нужное место – на диван. Я удовлетворенно хмыкнул и забрался по наклонной задней стенке на упавший шкаф. Остановившись на верхнем краю моего импровизированного помоста, я поднял правую руку и разрядил вверх одно из колец, которые я на нем ношу.

Кольца у меня не простые, а магические – с каждым движением моей руки они накапливают по капле кинетическую энергию, так что в нужный момент я могу разрядить ее в нужном количестве. Совсем недавно я как следует зарядил их, упражняясь с боксерской грушей. Поэтому стоило мне разрядить одно кольцо в потолок, как невидимая сила пробила его вместе с перекрытием и полом первого этажа и постеленным на него ковром горчичного цвета.

Я чуть поправил прицел и разрядил вверх кольцо со следующего пальца, потом еще одно и еще, пока отверстие не расширилось настолько, чтобы я смог в него пролезть. Потом зацепился костылем за торчавшую из образовавшегося отверстия балку и, подтянувшись, выпрямился во весь рост, балансируя на здоровой ноге. Потом закинул костыль наверх и принялся протискиваться следом.

Внизу хрипло, испуганно мявкнул Мистер, и я застыл. Мой кот остался внизу, где-то в комнате.

Я лихорадочно шарил взглядом в поисках кота – и обнаружил его, съежившегося в его любимом месте, на верху самой высокой книжной полки. Шерсть его встала дыбом, и он весь напрягся как струна.

Черт, я уже забросил костыль наверх. Вернись я за Мистером, и мне, возможно, не удалось бы вскарабкаться на шкаф еще раз – тем более, с котом на руках. Веса в Мистере без малого тридцать фунтов. Хорошенький гандикап для увечного альпиниста.

Ну, и я уже не говорю о том, что при той скорости, с которой распространялся огонь, я скорее всего оказался бы к этому времени отрезанным от всех путей спасения. И кто тогда, скажите, поможет спастись миссис С. и Уиллоуби?

Я любил своего кота. Он был членом моей семьи.

Но, глядя на него, я понимал, что не в состоянии ему помочь.

– Если ты только не пошевелишь, наконец, своими тухлыми мозгами, Гарри! – рявкнул я сам себе. – Тьфу. Никогда не сдавайся. Никогда не сдавайся, слышишь?

Выходящие в приямки окна моей гостиной были слишком малы, чтобы служить путем спасения для меня, но Мистер пролез бы в такое без труда. Я прицелился и, разрядив в него остаток энергии из последнего кольца, высадил окно, ближайшее к коту. Мистер мгновенно оценил ситуацию, пробежал по верху двух полок. От окна его отделяло еще добрых пять футов, но для Мистера такой прыжок – так, ерунда. Глядя на то, как он исчезает за разбитым окном в ночи, я поймал себя на том, что улыбаюсь как идиот.

Блин-тарарам, по крайней мере одно дело я сегодня завершил успешно.

Я повернулся, как следует ухватился за края отверстия в потолке и как мог сильнее оттолкнулся здоровой ногой. Я даже прыжком это не могу назвать, но и этого хватило, чтобы я смог опереться локтями. Ребра болели как черт-те что, пока я, извиваясь ужом, протискивался в отверстие, но в конце концов я все же забрался в комнату миссис Спанкелкриф.

Судя по ковру горчичного цвета и оливково-зеленым обоям, в последний раз интерьер обновлялся в семидесятые, и она вся была заставлена мебелью и всякой мелочью. Выбираясь из дыры, я походя опрокинул полку с коллекцией фарфора. Комната тускло освещалась лизавшим фасад языками огня. Я подобрал с поля костыль, поднялся, стиснув зубы от боли, и заковылял вглубь квартиры.

Миссис С. я нашел в спальне. Она спала, полусидя на груде подушек перед включенным телевизором. В дополнение ко включенному на полную громкость звуку, по низу экрана его ползла строка субтитров. Я допрыгал до кровати и осторожно потряс ее за плечо.

Она вздрогнула, просыпаясь, и отпихнула меня кулачком. Я опрокинулся назад, приземлился на пятую точку и поморщился от боли – от падения, не от удара. Потом тряхнул головой, поднял взгляд и увидел, что маленькая старая леди целится в меня из револьвера – судя по размеру, тридцать восьмого калибра. При этом держала она его со знанием дела, обеими руками, и зрачок дула смотрел мне прямо между глаз.

– Мистер Дрезден! – возмутилась она писклявым голосом. – Да как вы посмели?

– Пожар! – выпалил я. – Миссис Спанкелкриф, пожар! Огонь!

– Ну да, я не буду открывать огонь, если вы не будете шевелиться, – заявила она воинственным тоном. Она отняла левую руку от пистолета и потянулась ею к телефону. – Я вызываю полицию. Сидите не шевелясь, если не хотите, чтобы я вас застрелила. Я не шучу. Это пистолет моего деда. У меня есть на него разрешение.

Я пытался сделать ей знак спешить к двери, но не шевеля всем телом, одними осторожными движениями головой и кончиками пальцев, это оказалось делом довольно сложным.

– Вы в себе, молодой человек? – поинтересовалась она, на ощупь тыча пальцем в кнопки телефона. – Ведете себя как обдолбанный. Вламываетесь к пожилой женщине в… – Она покосилась куда-то мне за спину, в открытую дверь, откуда уже пробивался относительно яркий оранжевый свет.

Я продолжал в отчаянии тыкать в ту сторону пальцем.

Глаза миссис С. расширились, а рот приоткрылся.

– Пожар! – выпалила она. – Там что-то горит!

Я отчаянно закивал.

Она опустила пистолет и принялась скидывать с себя одеяла и подушки. На ней оказалась фланелевая пижама, но она накинула поверх синий халат и поспешила к двери.

– Идемте, молодой человек! Там пожар!

Я с трудом поднялся на ноги и заковылял к двери. Она оглянулась на меня, явно удивленная тем, что движется быстрее меня. Теперь треск пожара расслышал бы даже глухой, а воздух начало заволакивать дымом.

Я ткнул пальцем в потолок.

– Уиллоуби! – крикнул я. – Уиллоуби!

Она подняла взгляд.

– Боже праведный! – Она повернулась и бросилась куда-то по коридору, стена которого уже полыхала вовсю. Она схватила что-то, выругалась, намотала на руку полу халата и взялась за это что-то еще раз. Потом вернулась ко мне – со связкой ключей.

– Идемте! Парадный вход уже горит! Через черный ход!

Мы с ней вывалились с черного хода на крошечный задний двор, и я сразу увидел, что горит уже вся передняя часть здания.

Лестница в квартиру Уиллоуби тоже горела.

Я повернулся к миссис С.

– Стремянка! – крикнул я. – Где стремянка? Мне нужна стремянка!

– Нет! – крикнула она в ответ. – Вам нужна стремянка!

Верный ответ.

– Ага! – заорал я в ответ и поднял вверх большой палец.

Она поспешила к маленькому сарайчику, нашла на кольце нужный ключ и отомкнула замок. Я рывком распахнул дверь и схватил алюминиевую раздвижную стремянку, с помощью которой обыкновенно вешал над входом рождественские гирлянды. Бросив костыль, я попробовал опираться вместо него на саму стремянку. Я старался двигаться как мог быстро, но время, которое у меня ушло на то, чтобы установить стремянку под окном спальни Уиллоуби, показалось мне вечностью.

Миссис Спанкелкриф протянула мне кирпич, вынутый из декоративной кладки на маленькой клумбе.

– Вот. Я не могу лезть. Бедро, понимаете ли.

Я взял кирпич и сунул его в карман плаща. А потом полез вверх по стремянке, опираясь лишь на здоровую ногу и подтягиваясь на руках. Даже так любое движение отзывалось во всем теле острой болью. Не просто отзывалось, а с каждым разом, с каждой ступенькой все сильнее. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не орать во весь голос.

А потом передо мной оказалось окно.

Я достал из кармана кирпич и разбил стекло к чертовой матери.

Поваливший из разбитого окна дым застал меня врасплох – на вдохе. Я отчаянно закашлялся, но все-таки сунул голову в окно.

– Мистер, миссис Уиллоуби! – прохрипел я, захлебываясь кашлем. – Пожар! Выбирайтесь сюда! Пожар! Давайте к окну, здесь лестница!

Я услышал кашель двух голосов. Оба пытались произнести:

– Помогите!

С грохотом упавшего на землю арбуза, если бы он был размером с динозавра, внизу что-то взорвалось – наверное, бак с пропаном на кухне у миссис Спанкелкриф. Ударная волна сбила миссис С. с ног – и выбила из-под меня лестницу.

Я полетел вниз. Отвратительное это было ощущение – полной беспомощности. Я честно пытался приземлиться по всем правилам, но все произошло слишком неожиданно, так что попытка не увенчалась успехом. Я врезался копчиком в кирпичную стенку клумбы, и все мои прошлые боли разом показались мне детской забавой.

– Господи Боже! – выдохнула миссис Спанкелкриф и опустилась рядом со мной на колени. – Гарри?

Где-то вдалеке послышалось завывание сирен. Слишком далеко – помочь Уиллоуби они не успели бы.

– Они в западне, – прохрипел я, как только снова обрел способность дышать. – Они там, в спальне, зовут на помощь.

Огонь ревел все громче и разгорался ярче и ярче.

Миссис С. посмотрела на окно. Потом взяла лестницу и потащила ее обратно на место, хотя даже эти несколько ярдов дались ей с трудом. Она вцепилась руками в алюминиевую перекладину, поставила одну ногу на нижнюю ступеньку, вторую – и со стоном упала на землю, когда вторая, больная нога подвернулась.

– Ох, Боже праведный! – всхлипнула она. – Спаси и сохрани!

Смуглый молодой мужчина в плаще до колен перемахнул через ограду и бросился к лестнице. Он взмыл по стремянке так, словно это была широченная парадная лестница. На пути вверх единственный оставшийся рыцарь Креста успел одарить меня быстрой улыбкой.

– Привет, Дрезден!

– Саня! – прохрипел я. – Там их двое!

–  Da, двое! – отозвался он. На бедре его красовался изогнутый клинок «Эспераккиус», и он небрежно, привычным движением придержал его, проскальзывая в окно. Мгновение спустя он вернулся, неся на плече миссис Уиллоуби и придерживая свободной рукой с трудом ковылявшего мистера Уиллоуби.

Саня спускался первым, за ним – медленно и осторожно – мистер Уиллоуби. Первый из пожарных расчетов прибыл как раз тогда, когда он опустил старую леди на траву.

– Боже праведный! – всхлипнула миссис С. и осторожно тронула Саню за руку. – Должно быть, это Господь послал тебя нам на выручку, сынок.

Саня помог мистеру Уиллоуби сесть на землю, повернулся и улыбнулся моей старой домовладелице.

– Полагаю, мэм, – произнес он, – это все просто чистое совпадение. – Русский акцент ощущался у него на порядок меньше, чем в нашу прошлую встречу.

– Не верю я в такое, – возразила миссис Спанкелкриф. – Господь да благословит тебя, сынок. – Она крепко обняла его, хотя плечи у русского богатыря были раза в два шире ее охвата. Саня осторожно обнял ее в ответ.

– Мэм, – вежливо произнес он. – Вам бы показать медикам, как пройти сюда.

– Спасибо, спасибо, – кивнула она, приходя в себя. – Ох, и понатопчут они здесь. – Она помолчала немного, потом повернулась ко мне. – И вам спасибо, Гарри. Такой хороший молодой человек. – Она отвернулась и поспешила навстречу спасателям.

Стоило ей скрыться за углом дома, как оттуда выскочил Мыш, подбежал ко мне и облизал лицо. Почти сразу же к нему присоединилась Молли. Она вскрикнула и обняла меня за плечи.

– О Боже, Гарри!

Она оттолкнула Мыша в сторону и несколько секунд стискивала меня в объятиях. Только потом она заметила, что мы не одни.

– Саня? Вы-то что здесь делаете?

– Эй, эй, – умерил я ее пыл. – Полегче.

Молли немного ослабила хватку.

– Ох, извините.

– Саня, – кивнул я. – Спасибо за помощь.

– Работа такая, da, – ухмыльнулся он. – Всегда с удовольствием.

– И все равно спасибо, – хрипло произнес я. – Если бы с ними что-то случилось…

– Ох, Гарри, – сказала Молли и снова обняла меня.

– Полегче, падаван, полегче, – тихо произнес я. – Мне кажется, тебе стоит обращаться со мной осторожнее.

Она отодвинулась и нахмурилась.

– Почему?

Я набрал воздуху в грудь.

– Я, – очень тихо ответил я, – не чувствую ног.

Глава двадцать девятая

В общем-то мне не пришлось долго объяснять Сане и Молли, что мне нельзя в больницу. Ээбы, как выяснилось, подъехали к дому на машине, на ходу швырнули свою зажигательную бомбу и умчались – все примерно по тому же сценарию, что и при первом покушении, с той лишь разницей, что на этот раз их опознали. Моллино описание бросавшего стопроцентно позволяло идентифицировать Эстебана.

Не могу не признать, подход вампирской четы к расправе отличался завидной практичностью: наносить удар в уязвимое место, не давать жертве расслабиться, стараясь при этом по минимуму подставляться самим. Находись я в момент падения бутылки с коктейлем Молотова на пару ступенек выше, я был бы уже мертв – ну, или умирал бы, сплошь покрытый ожогами третьей степени. Конечно, две предыдущие попытки не дали желанного результата, но для этой цели им хватило бы всего лишь еще одной, удачной.

В рамках столь хладнокровного, предельно практичного подхода было бы логично ожидать, что они возьмут под наблюдение больницы, чтобы уж там расправиться со мной наверняка. Зато Саня, с другой стороны, обладал некоторыми познаниями по части оказания первой помощи. Пока медики хлопотали над Уиллоуби, он хладнокровно позаимствовал из незапертой «скорой» какой-то специальный корсет, и они с Молли зафиксировали меня с его помощью – как объяснил Саня, чтобы защитить мой позвоночник. Лично мне казалось, что защищать его малость поздновато, но я слишком устал, чтобы спорить.

Я не ощущал ничего ниже поясницы, что, впрочем, нисколько не мешало остальной части меня болеть как черт-те что. Я позволил им вынести меня со двора, а когда открыл глаза, увидел, что примерно треть дома обрушилась и провалилась в подвал – то бишь, в мою квартиру. Дом явно не подлежал восстановлению. Пожарники проливали водой догорающие обломки, а основные усилия направили на то, чтобы не дать огню перекинуться на соседние здания.

Меня погрузили в большой универсал, который Сане по счастливой случайности сдали напрокат в аэропорту взамен заказанной, но неисправной легковушки. Пока мы уезжали, не дожидаясь прибытия полиции и прочих официальных лиц, я видел в заднее окно, как догорает мой дом.

Даже отъехав на несколько кварталов, я видел темный столб дыма. Интересно, вяло подумал я, какая часть этого дыма поднимается от моих книг. И от подержанной гитары. От одежды. От старой удобной мебели. Кровати. Одеял. Будильника с Микки-Маусом. Оборудования моей лаборатории, собранного многолетним кропотливым трудом.

Все погибло.

Огонь – стихия материальная, и эта материальная стихия способна поглощать или рассеивать магическую энергию. А уж столько огня наверняка уничтожило все, что я создал за свою жизнь, включая замысловатые магические инструменты.

Проклятие.

Проклятие.

Ненавижу вампиров.

День у меня выдался – мало не покажется, и практически все, что у меня осталось под конец его – это моя гордость. Ужасно не хотелось, чтобы кто-либо видел, как я плачу. Поэтому я просто лежал молча на разложенных сиденьях в хвосте универсала, а Мыш лежал рядом со мной.

А потом скорбь сменилась сном.

Я проснулся в церкви Святой Марии всех Ангелов, в хозяйственной комнате, где отец Фортхилл хранит запасные раскладушки и прочий инвентарь. В прошлом мне приходилось уже несколько раз гостить здесь. Церковь Святой Марии – поразительно стойкий бастион, охраняющий от сверхъестественных злодеев почти всех мастей. Земля под ней освящена, равно как каждая стена, каждая дверь, окно или перекрытие. Наверное, позитивная энергия молитв, месс и причастий, накапливаясь десятилетиями, насквозь пропитала и землю, и все до единого камни, из которых построена церковь.

Я ощущал себя здесь в большей безопасности, но не могу сказать, чтобы намного большей. Возможно, сами вампиры и не могут ступить на священную землю, но они отлично это понимают, и такие профессионалы, как Ээбы не могли не принимать этого в расчет. Наемные смертные убийцы ничуть не менее (если не более) опасны, чем вампиры, и уж их-то окружающая здание защитная аура не задержит ни на мгновение.

Ну, и потом, если уж им по-настоящему захочется убрать меня, никто не помешает им устроить еще один пожар. Я живо представил себе, как спустя лет сто я буду бегать от вампиров, а те будут время от времени поджигать мой дом.

Черта с два я соглашусь на такую жизнь! Так что проблему Ээбов придется решить, и скоро.

Тут я вспомнил про свои ноги. Я опустил руку и коснулся бедра.

Я не почувствовал ничего. То есть вообще ничего. Руке казалось, будто я дотронулся до кого-то чужого. Я сделал попытку пошевелить ногами, и ничего не произошло. Может, я слишком многого хотел. Я потянул одеяло вверх до тех пор, пока не увидел кончики пальцев. Я попытался подвигать ими. У меня ничего не получилось.

Я ощущал корсет, в котором лежал, и повязку на голове, не позволявшую мне смотреть по сторонам. Я еще раз с досадой покосился на свои ноги и поднял взгляд к потолку.

Прямо у меня над головой кто-то прилепил скотчем листок бумаги. На листке почерком Молли, большими черными буквами было написано:

ГАРРИ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВСТАТЬ, ИЛИ ДВИГАТЬ ШЕЕЙ, ИЛИ СПИНОЙ. МЫ ПО НЕСКОЛЬКО РАЗ В ЧАС ПРОВЕРЯЕМ, КАК ВЫ. КТО-НИБУДЬ СКОРО ПРИДЕТ.

Рядом на складном столике горела свеча – единственный источник света в этой комнате. Не знаю, давно ли ее зажгли, но, судя по виду, эта была хозяйственная, долгоиграющая, и она почти прогорела. Я ровно подышал носом и уловил какие-то полузнакомые запахи. Может, духи? Или просто запах свежевыделанной кожи, смешивающийся с еще не выветрившейся вонью краски. Ну, и никуда не делся, конечно, запах старого пыльного помещения. В церкви только недавно включили отопление, так что из вентиляционных решеток доносился запах горелой пыли, скопившейся на обогревательных приборах за лето.

Хорошо, что я не мерз. Впрочем, в противном случае я все равно ничего не смог бы с этим поделать.

Свеча догорела и погасла, оставив меня в темноте.

В памяти всплыла окровавленная пародия на человека с кожей, сплошь покрытой бурыми пятнами.

– Ты умрешь в одиночестве, – прошептал он, с каким-то садистским наслаждением глядя на меня.

Я поежился и отогнал это воспоминание. Кассий умер, и умер окончательно и бесповоротно. Я это знал точно. Изгнанный из сообщества сбрендивших фриков, известного как орден темного динария, Кассий спелся с еще более безумным некромантом – только чтобы расплатиться со мной. Ну, он едва не изрезал меня на кусочки. Мне все же удалось одержать над ним верх, но, умирая, он наложил на меня смертное проклятие. Такие проклятия, наложенные в последние мгновения жизни, способны оказывать на жертву самое разрушительное воздействие. Правда, то, что наложил на меня он, не отличалось особой конкретностью. Возможно, он просто не мог уже как следует сосредоточиться.

Точно. Вполне возможно, не сумел.

– Ау? – произнес я. – Есть здесь кто-нибудь?

Никто не отозвался.

Ты умрешь в одиночестве.

– Заткнись, – рявкнул я сам себе. – Держи себя в руках, Дрезден.

Совет показался мне неплохим. Поэтому я постарался дышать ровно, размеренно, и привести мысли в порядок. Сосредоточенность. Рассудительность. Здравомыслие. Вот что должно помочь мне преодолеть все.

Факт первый: моей дочери до сих пор грозит опасность.

Факт второй: я ранен. Возможно, тяжело ранен. Возможно, искалечен необратимо. Даже у чародейского тела имеются свои пределы, и сломанный позвоночник, похоже, в них не укладывается.

Факт третий. Сьюзен с Мартином не спасти девочку своими силами.

Факт четвертый: на помощь особенно рассчитывать не приходится. Ну, возможно, с участием Сани самоубийственная операция может считаться почти самоубийственной. В конце концов, рыцари Креста – это серьезно. Совсем недавно, похоже, всего трое их хранили весь мир. Последние несколько лет смуглокожий русский работал за троих – и, судя по всему, вполне успешно. Что ж, это не лишено логики: Саня – носитель «Эспераккиуса», Меча Надежды. Вот надежда нам сейчас точно пригодилась бы. Во всяком случае, мне – определенно.

Факт пятый: намеченное время встречи с Эбинизером прошло уже много часов назад. Я не особенно собирался идти на нее, и ничего не мог поделать с тем, что это ему не понравится, – но мое отсутствие скорее всего стоило мне возможной помощи Серого Совета.

Факт шестой: Саня, Сьюзен, Мартин и прочее немногочисленное воинство, которое я смогу набрать, не сможет попасть в Чичен-Ицу – и в моей теперешней физической форме мне туда не пройти. Если верить информации, заключенной в камне моей матери, по дороге туда нужно еще и проплыть участок.

Факт седьмой: я устрою этим гадам красивое шоу ради моей дочки, и плевать на то, чего мне это будет стоить.

И вариантов действий у меня оставалось всего ничего.

Я выбрал для начала наименее пугающий. Закрыл глаза, успокоил дыхание и принялся выстраивать в уме помещение. Мой уничтоженный пожаром магический круг на полу, пять расставленных вокруг него с равными интервалами свечей. Запах сандаловых благовоний и горячего воска в воздухе. У меня ушло несколько минут на то, чтобы представить себе это отчетливо, в мельчайших деталях, и удержать в сознании, так, чтобы образ не отличался по незыблемости от оригинала, который он замещал.

Это потребовало изрядных усилий и умения.

Магия не обязательно требует реквизита. Сие обстоятельство столетиями тщательно скрывалось многими поколениями чародеев, и не без причины. Это помогало им доказать перепуганным крестьянам, инквизиторам или кому угодно другому, что тот, кого они боятся, определенно не чародей. В противном случае он непременно ходил бы, увешанный принадлежностями своего ремесла, ведь так?

Магия не обязательно требует реквизита, но магию творят люди, а людям он нужен. У каждого задействованного в ритуале инструмента имеется свое символическое и практическое назначение. С другой стороны, нехитрые инструменты вроде свечей и тому подобного не так трудно заменить воображаемыми, и при наличии определенного опыта дается это не сложнее, чем, скажем, шнурки на ботинке завязать.

Однако сложное заклятие требует от вас способности удерживать в уме жуткое количество мелких деталей – не говоря уже о том, что одновременно вам необходимо контролировать потоки энергии и тому подобные вещи. Верно подобранные инструменты помогают справиться с этой задачей – как правило, для того, чтобы инструмент работал как положено, вам достаточно до него дотронуться, а дальше сознание и опыт действуют сами. Проще пареной репы.

Если не считать того, что инструментов у меня на сей раз не было.

Я все делал в уме. Чистое воображение. Чистая концентрация.

Чистая самонадеянность, не без того. Но и обстоятельства очень уж отличались от нормальных.

Я зажег в уме воображаемые свечи, одну за другой, медленно обходя круг по часовой стрелке – ну, или посолонь, как это называется у викканцев, в разных сказках или кельтских балладах, – медленно накапливая необходимую для ритуала энергию. Я вдруг сообразил, что забыл представить себе пол, и горизонтальная поверхность, на которой все происходило, вдруг превратилась от горизонта до горизонта в жуткий линолеум из моей первой чикагской квартиры. Нет, правда, жуткий: серый в зеленую полоску. Зато такой легче себе представить.

Не делая ни единого движения, я представил себе, как выполняю ритуал – весь, до мельчайших деталей, от неприятно впивавшихся в колени неровностей пола и до легкой онемелости в пальцах левой руки, которая всегда случается со мной, когда я нервничаю.

Я замкнул круг. Я накопил энергию. И тогда, приготовив все, удерживая все в воображении так ясно, что это казалось реальнее окружавших меня стен, я открыл глаза и негромко заговорил:

– Уриил, явись.

Мгновение я не мог разобрать, появилось ли неяркое белое свечение только у меня в голове, или это происходило на самом деле. Потом до меня дошло, что свет болезненно бьет мне в глаза. Значит, настоящий.

Я продолжал складывать в уме заклятие. Теперь это давалось мне легче. От меня требовалось только не терять концентрации.

Я прищурился на свет, и глаза мои разглядели высокого молодого мужчину в джинсах, футболке и фермерской куртке. Светлые волосы падали ему на глаза, но даже так я видел, что они голубые, ясные и наивные. Он огляделся по сторонам, сунул руки в карманы куртки и медленно кивнул.

– Я все гадал, когда же ты позовешь.

– Значит, вы в курсе того, что происходит? – спросил я.

– Да-да, – заверил он меня, и в голосе его мне послышались нотки нетерпения. Взгляд его упал на меня, и он нахмурился. Он чуть подался вперед, рассматривая меня получше.

Я старательно укрепил в уме свой воображаемый магический круг. Когда беспокоишь по своим делам создания такогокалибра, только круг в состоянии защитить тебя от их божественного гнева.

– Ох, да ладно, Дрезден, – произнес архангел Уриил. – Очень симпатичный круг, но неужели ты сам веришь в то, что он в состоянии меня задержать?

– Береженого Бог бережет, – отозвался я.