Текст книги "Выйти замуж за ловеласа"

– Нет-нет, милорд!

Девон, облокотившись о конторку, брезгливо разглядывал распростертого в куче смятых газет издателя.

– Ладно. Счастливо оставаться.

Бедняга издатель благоразумно решил не вставать, пока не убедится, что этот грозный посетитель покинул помещение.

– А ты чего стоишь тут, идиот?! – рявкнул он, впервые обратив внимание на испуганно жавшегося в углу подмастерья. – Живо беги в типографию! И если в гранках есть хоть одно упоминание об этом высокомерном дьяволе Боскасле, пусть немедленно вымарают его, слышишь?!

Как ни глупо это звучит, но Девон, наверное, высмеял бы любого, кто бы осмелился предположить, что его сегодняшние подвиги на Флит-стрит являются прямым доказательством любви, которую он начинает испытывать к собственной жене, с которой его свел удивительный случай. Вероятнее всего, он бы заметил, что много лет назад уже делал то же самое, когда речь шла о его сестрах.

Он бы с пеной у рта отрицал, что для его нынешнего поведения имеется серьезная причина. И правда, он ведь поступал так и раньше, и в будущем будет делать то, что велит ему долг. Защищать своих женщин, мужчины их семьи всегда считали делом чести.

Ведь Джоселин теперь принадлежит ему, разве нет? Как-никак она его законная супруга. Но разве это означает, что она непременно должна любить его? Он вдруг вспомнил, как, стоя у алтаря, недвусмысленно дал ей понять, что их брак будет оставаться чисто номинальным. Он даже не дал ей возможности сказать, чего хочет она сама.

Ах да, кажется, она все-таки успела предупредить, что не намерена мириться с его изменами. Как будто у него есть время или желание смотреть на других женщин! Если вспомнить, как они с Джоселин проводят ночи, опасность умереть неудовлетворенным ему явно не грозит.

Так чего же он хочет? Ее.

Он хочет ее.

Оба избегали упоминать об утренней ссоре. И к радости Девона, в постели его ждала та же пылкая, страстная Джоселин, к которой он уже успел привыкнуть. Он поклялся, что сделает все, чтобы заставить ее забыть обо всей боли и обидах, которые она вытерпела от отца, даже если на это потребуется вечность. Позже, тем же утром, он повез ее за город завтракать. Конечно, Девон отлично знал, что встретит парочку старых приятелей, которые примутся допытываться, как это его угораздило жениться, да еще так неожиданно. Так и вышло. Однако, проведя в их обществе, несколько минут, Девон вдруг с удивлением почувствовал, что начинает скучать. К тому же Джоселин куда-то исчезла – одно это уже выводило его из себя, потому что по какой-то ему самому непонятной причине Девон предпочитал, чтобы она постоянно была у него на глазах.

Он твердо решил не дать ей ни малейшего повода жаловаться на его невнимание – особенно после того, что произошло в парке. И тем более после того, как его личную жизнь принялись обсуждать в газетах.

Девон быстрыми шагами пересек лужайку и обнаружил жену, сидящей под голубым шелковым зонтиком в обществе еще нескольких молодых дам и довольно заносчивого француза, графа де Вобана, аристократа и эмигранта, и его очаровательной и невероятно распутной сестры Соланж. Девон нахмурился – не самая лучшая компания для его жены, угрюмо подумал он. Он вдруг поймал себя на том, что, на фоне его распутных приятелей чистота и порядочность его жены действуют на него как-то удивительно благотворно.

Он не спеша, направился к их маленькой компании. И тут же, к вящему своему неудовольствию, заметил, в какую соблазнительницу мало-помалу превратилась его жена. Он не мог оторвать от нее глаз. Вот она в ответ на какое-то замечание Соланж изящно пожала узкими плечами, и сердце Девона гулко забилось. Потом он услышал ее серебристый смех, заметил кокетливую улыбку, которую она послала французскому графу, о котором ходили темные слухи, – поговаривали, что он предпочитает мальчиков, во всяком случае, он имел наглость во всеуслышание объявить, что среди английских леди нет ни одной по-настоящему красивой женщины, – и машинально ускорил шаги.

Однако первое, что Девон услышал, подойдя к ним, – это то, как господин граф, поцеловав кончики пальцев, назвал его жену прелестной.

– Мы с Соланж хотим пригласить вас обоих летом приехать в наш замок, – вопросительно оглянувшись на Девона, объявил Вобан.

Лорд Боскасл, не удостоив седовласого аристократа взглядом, покосился на внезапно смутившуюся жену. В чем дело? Неужели она боится его? Думает, что он рассердится, если она ненадолго выберется из своей раковины?

– И что вам ответила моя жена? – с интересом спросил он.

Француз недовольно фыркнул:

– Что ей нужно спросить вашего согласия. Но я уверен, вы не сможете ей отказать. Тем более что благодаря окончанию войны дороги стали намного безопаснее.

– Правда, сам замок изрядно разрушили победители Бонапарта, – с извиняющимся видом вмешалась Соланж.

Граф слегка нахмурился.

– Верно… хорошо хоть яблони остались.

– Вы предлагаете отправиться в такую даль ради того, чтобы полюбоваться яблонями? – пробормотала Джоселин, бросив на мужа долгий взгляд.

От этого ее взгляда в голове у Девона внезапно, будто что-то взорвалось. Неужели… она кокетничает с ним? Он с трудом подавил желание схватить ее за руку и немедленно отвезти домой, где она будет принадлежать ему – ему одному. Может быть, Джоселин тоже не может забыть прошлую ночь? Дьявольщина, и чего ему только взбрело в голову привезти ее сюда? В конце концов, проявлять внимание к собственной жене вполне можно и дома.

Граф де Вобан уронил монокль.

– В наших фамильных оранжереях растет запретный плод, – тонко усмехнулся он. – Поверьте, ничего слаще я в жизни своей не пробовал!

Девон перевел взгляд на жену, ожидая, что она скажет. К его облегчению, она лишь рассмеялась. Джоселин – самое очаровательное существо на свете, подумал про себя Девон, и ему совершенно не обязательно видеть, какими глазами смотрят на нее другие мужчины, чтобы это понять. Может, до сих пор он и пренебрегал обязанностями мужа, но больше этого себе не позволит.

По дороге домой они с Джоселин не обсуждали полученное ими приглашение. Однако эта сцена навела Девона на неожиданную мысль. Может, Джоселин всегда обладала особой женской притягательностью – просто ему не хотелось этого признавать?

Он уже понял, что она готова была полюбить его… возможно, даже это произошло в их первую брачную ночь. А он, сколько было сил, старался закрывать на этого глаза.

Будучи одним из Боскаслов, он привык, что женщины сами вешаются ему на шею, и не слишком дорожил своими любовными победами. Да и может ли мужчина гордиться тем, что завоевал сердце собственной жены? Может – потому что именно этого он и хотел. Девон мечтал покорить не только ее тело, но и душу, добиться ее полного доверия – иначе говоря, стать повелителем ее души и тела.

– Я сегодня почти тебя не видела, – заметила Джоселин, когда они вошли в дом. – Надеюсь, ты приятно провел время со своими друзьями? – отдав дворецкому перчатки, поинтересовалась она.

Девон молча проводил глазами поднимавшуюся по лестнице жену. Он даже не сразу сообразил, что она не стала ждать, пока он ответит. Обычный вежливый вопрос, не более того, с горечью подумал он. Можно подумать, перед ней просто знакомый, а не муж. Сердце у него защемило. Она держалась с поразительным достоинством – отчужденно, холодно и замкнуто.

– Замечательно, – проворчал он. – Лучше не бывает.

– О, это чудесно, – беззаботно бросила она. – Я тоже повеселилась. Поразительно, как эти французы умеют наслаждаться жизнью!

Девон вдруг поймал себя на том, что злополучный граф де Вобан сейчас интересует его меньше всего.

– Ты же знаешь, он не любит женщин.

Джоселин обернулась. На губах у нее играла загадочная улыбка.

– Говорят…

– Уверяю тебя, так оно и есть.

– Мне это безразлично, Девон, – тем же беззаботным тоном бросила она.

Опешив, он молча смотрел, как она скрылась за дверью своей комнаты. Похоже, Джоселин дразнит его. Но он не такой дурак, чтобы попасться на этот крючок. А может быть, она сознательно хочет вызвать его ревность?

Тем же вечером он повез жену на тихий званый ужин, который давал у себя дома герцог Данхилл, один из старинных друзей его семьи. Его светлость уже одиннадцать лет как овдовел. Он был очень привязан в своей простоватой, но очень милой жене и, судя по всему, не стремился обзавестись ни новой супругой, ни любовницей. Оставшись вдовцом, он всецело посвятил себя политике и общественной жизни. Теперь его занимали только два вопроса – борьба с рабством и тюремная реформа.

Герцогу уже стукнуло шестьдесят два года – это был грубоватый на вид старый аристократ, становившийся все нетерпимее с каждым разом, когда Девон приезжал его навестить, – к счастью, такое бывало нечасто. Девон, уважая старого герцога, старался при этом, насколько возможно, избегать его общества.

Данхилл задирал каждого, кто имел неосторожность заехать к нему в гости. Девон боялся, что Джоселин, не привыкшая к его ершистым манерам, растеряется или вообще обидится.

– Герцог на редкость сварливый старикашка, – шепотом предупредил он, пока они ждали под дверью. – Он презирает общество.

– А что же он любит? – удивилась она.

– Браниться по любому поводу.

– Тогда для чего он пригласил нас?

– Чтобы поворчать.

– Ага, попался, наконец, негодник! – со злорадной ухмылкой бросил Данхилл в виде приветствия, встретив Девона с женой на пороге мрачноватой гостиной. Судя по стоявшему там лютому холоду, герцог был типичным скрягой, считавшим каждый кусок угля. Схватив слегка опешившую от такого приема Джоселин за руку, он отвел ее в сторонку, пока остальные гости проследовали в столовую.

– Что вы знаете о собаках, мадам? – рыкнул он, свирепо топнув ногой на мопса, который с угрожающим видом устремился к Джоселин, вознамерившись обнюхать ее туфли.

Мопс, ничуть не испугавшись, извивался всем своим тучным тельцем и отчаянно сопел, тыкаясь тупорылой мордочкой в руку Джоселин. Присев на корточки, она ласково почесала атласную спинку.

– Ну, могу сказать, что мне собаки нравятся куда больше, чем некоторые люди, – откровенно заявила она.

– А как вам удалось подцепить этого сорванца Боскасла? – без обиняков спросил он.

Джоселин передернуло. В глазах ее вспыхнула такая боль, что у Девона сжалось сердце. «Проклятый старикашка», – выругался он про себя.

– А может, это он меня подцепил?

– Ну, уж нет, – фыркнул герцог. – Не морочьте мне голову! Надеюсь, он хорошо с вами обращается?

– Да, регулярно выводит меня на прогулку, кормит, ну и все такое.

– Время от времени швыряет вам сахарную косточку, да? – фыркнул герцог.

– Простите?

– Прочел в газете, что он провел веселый вечерок в обществе одной прелестницы с Брутон-стрит. С Одри Уотсон.

Щеки Джоселин заполыхали огнем, однако она мужественно встретила его взгляд.

– Мало ли чего там пишут – например, что вы забавы ради вылили ночной горшок на проезжающую под окнами карету! – отрезала она.

– А это чистая правда! – развеселился герцог. – Ненавижу аристократов! Всегда их ненавидел! Самые несносные люди в мире!

Джоселин заглянула в печальные глаза мопса. На губах ее мелькнула усмешка.

– Боюсь, – брякнула она, даже не успев сообразить, что говорит, – выливая содержимое ночных горшков на головы ничего не подозревающих людей, вы вряд ли добьетесь уважения со стороны аристократии.

– Видели бы вы их лица, когда я проделал это в первый раз! – закудахтал герцог.

Джоселин, позволив мопсу обнюхать ей волосы, распрямилась.

– Смешная собачонка, – пробормотала она. – Сопишь как поросенок. Но мордочка у тебя милая. Ты мне нравишься.

Герцог молча стащил с ноги башмак и швырнул его в угол. Мопс, сопя, бросился за ним, схватил башмак в зубы и положил его к ногам Джоселин, после чего умильно завилял хвостом, явно ожидая награды.

– Вам никогда не говорили, что женщине подобная прямолинейность не к лицу? Неужели вам не объясняли, что нельзя говорить все, что думаешь, не рискуя показаться невежливой?

– Говорили, конечно, – тяжело вздохнув, призналась Джоселин.

Герцог смерил ее взглядом.

– Терпеть не могу прямодушных женщин. С ними не знаешь, как себя вести.

– Ваша светлость, мне очень жаль…

– Они напоминают мне мою жену. Взгляды их скрестились.

– Вот как?

– Да. Единственную женщину в этом чертовом мире, у которой хватало мужества говорить мне правду. Знаете, я скучаю по ней. Жаль, что я пережил ее.

– Мне очень жаль…

– Да бросьте вы! С чего бы вам жалеть, когда вы в глаза ее никогда не видели?

Джоселин растерянно потрясла головой, потом оглянулась, отыскивая взглядом мужа. Перехватив ее взгляд, Девон с любопытством покосился на развалившегося на диване герцога.

– Весьма признателен, ваша светлость, что вы любезно составили компанию моей жене, – проговорил он голосом, до такой степени не похожим на его обычный легкомысленный тон, что Джоселин даже слегка удивилась.

– Будь я проклят, если понимаю, как вам удалось подцепить такую потрясающую жену, – буркнул герцог.

– Может, мне просто чертовски повезло, – бросил Девон, решительным жестом притянув Джоселин к себе.

– Не упустите ее, – с вздохом сказал старый герцог. – У этой женщины есть мозги!

– Это точно, – помолчав, согласился Девон.

– Вы заметили, я сказал – мозги, а не красота. Красота – штука преходящая.

– Мне кажется, на отсутствие красоты ей тоже грех жаловаться, – решительно заявил Девон.

– Конечно, кто спорит, – пробурчал старый герцог, отпихнув сопевшего мопса. – У вас прекрасная жена, молодой человек. И вы просто осел, если до сих пор не поняли этого. Боюсь, вы не заслуживаете такого счастья. Сами будете виноваты, если она превратится в шлюху.

– Ваша светлость… – Джоселин окончательно растерялась.

– Я был бы весьма признателен, ваша светлость, если бы вы впредь избегали подобных выражений, говоря о моей жене, – прорычал Девон, моментально забыв об узах старой дружбы, которые связывали герцога с их семьей.

– Ну, я ведь не сказал, что она шлюха, – осклабился старый герцог. – Пока не сказал.

По дороге домой Девон не сводил глаз с лица жены, смутно белеющего в темноте кареты. Когда на него падал свет редких фонарей, оно, казалось, было таким же, как всегда – ничем не примечательным личиком провинциальной барышни. Но стоило только лошадям прибавить шагу, как лицо отодвинулось в тень, и вот уже перед ним снова сидит та самая загадочная красавица, которую он так отчаянно желал и чьей любви пока ничем не успел заслужить.

Сердце Девона внезапно пронзила острая боль. Сначала он принял ее за тоску по чему-то несбыточному, чего не бывает в жизни, только ощущение оказалось гораздо более мучительным. И, что хуже всего, с каждым днем оно все росло…

Впервые он почувствовал это в тот день, когда повез Джоселин за город.

– Ты сегодня приобрела еще одного союзника, – пробормотал он, скорее всего для того, чтобы избавиться от этой мысли. – Честно говоря, меня мучила совесть, что я бросил тебя старику на растерзание. Но когда я вернулся…

Джоселин закусила нижнюю губу. Непонятно почему, это вдруг умилило его.

– Сама не понимаю, как это вышло, – бесхитростно пробормотала она. – А уж если вспомнить, что я сказала по поводу этой его привычки выливать содержимое ночного горшка на головы прохожих…

Брови Девона поползли вверх. Еще минуту назад она казалась коварной обольстительницей… а сейчас перед ним снова сидела его простодушная Джоселин.

– Неужели он сознался? – потрясенно спросил он.

– И при этом был страшно горд собой. – Она покачала головой.

– Ну-ну… – Девон откинулся за спинку сиденья.

Он невольно залюбовался своей женой. Герцог прав: не только красоты, но и ума ей не занимать. Недаром он весь вечер не сводил с нее глаз – даже не помнит, что ел, да и ел ли вообще.

Внезапно он поймал себя на том, что был бы счастлив никогда никого не видеть, кроме нее. Эта мысль словно громом поразила его, и Девон застыл, невидящим взглядом уставившись в темноту.

Может, ему станет немного легче, если он постарается тем или иным способом выказать ей свои чувства? Однако обстоятельства не позволили этого сделать: все последующие дни Девон почти не виделся с женой, хотя и не по своей воле.

Вернувшись от герцога, он обнаружил дожидавшееся его письмо – один из офицеров полка, в котором он некогда служил, скоропостижно скончался. Бывшие сослуживца ожидали, что Девон прибудет на похороны, чтобы отдать покойному последний долг.

Похороны должны были состояться в Брайтоне – это означало, что ему придется отсутствовать несколько дней. И хотя Девону очень не хотелось разлучаться с Джоселин, однако покойный умер холостяком. Он понимал, что присутствие женщины окажется неуместным.

Дни, которые он провел вдали от жены, лишь обострили чувства, в которых он до сих пор боялся признаться даже самому себе. Разлука с ней, казалось, высасывает из него все жизненные соки. Старые друзья выглядели всего лишь призраками, напоминавшими о его прежней жизни.

Они вспоминали минувшие дни, сражения, в которых участвовали, вместе оплакивали того, с кем некогда воевали плечом к плечу. Но Девон ловил себя на том, что с нетерпением ждет возможности поскорее отдать старому товарищу последний долг, чтобы вернуться домой, обнять жену и – да что тут скрывать? – вновь стать самим собой.

При первой же возможности он бросился в Лондон, трясся в карете всю ночь, чтобы с горечью убедиться, что Джоселин нет дома. Всю долгую дорогу домой Девон предвкушал, как она бросится ему на шею. Как он на руках отнесет ее в спальню. А вместо этого он вошел в пустой дом и в полном одиночестве сел за накрытый к завтраку стол, где его уже ждали кофе и утренняя газета.

– Где моя жена? – спросил он заглянувшую в столовую экономку.

Миссис Хэдли явно смутилась:

– Мне кажется, милорд, она с утра собиралась заехать в академию. Во всяком случае, она так сказала.

– Ну, раз она так сказала, значит, она там? Или нет?

– Н-не знаю, милорд.

– Тогда что…

– Прошу прощения, милорд, – попятившись к двери, смущенно пробормотала миссис Хэдли. – По-моему, ваши тосты горят. – И быстро выскользнула из столовой.

Поспешное бегство экономки подсказало Девону: что-то здесь не так.

То, как лакей, поставивший перед ним тарелку с подгоревшими тостами, поспешил бесшумно испариться, только укрепило его подозрения.

А уж когда в дверях неожиданно возник дворецкий Тисл, приходившийся братом Уиду, старшему лакею в доме маркизы, да еще с таким зловещим выражением лица, что у Девона екнуло сердце, чаша его терпения окончательно переполнилась.

– Проклятие, почему сегодня все ходят с похоронным видом? – не выдержал он. – Кто-то еще умер, пока меня не было?

Тисл с трудом распрямил согбенную спину.

– Каждый день кто-то умирает, милорд, – туманно заявил он.

– И что все это означает?

Пробормотав что-то невразумительное, Тисл поспешил исчезнуть.

Ответ на этот вопрос Девон нашел в утренних газетах. И ответ этот, как и следовало ожидать, его не обрадовал.

Супругу небезызвестного «лорда Д.» обвиняли в том, что она изменяет мужу, причем проделывает все это прямо под носом доверчивого рогоносца. Девон прочел статью несколько раз, прежде чем до него, наконец, дошло, что автор статьи имеет в виду Джоселин и его собственный нос. Анонимный репортер сообщал также, что молодая супруга «лорда Д.» поддерживает недвусмысленные отношения с преподавателем латыни, валлийцем, с которым она встречается в доме ничего не подозревающей об этом сестры ее собственного мужа.

Оскорбительная статья была напечатана не в типографии того бедняги издателя, которого Девон запугал накануне. Весь этот ушат грязи вылил на него один бульварный листок, печатавшийся где-то в районе Уайтфрайерс. И это дало Девону повод к весьма неприятным размышлениям.

Выходит, либо у него появился неизвестный враг, либо… либо Джоселин действительно изменяет ему прямо у него под носом.

– Этого не может быть! – рявкнул он.

– Конечно, нет, милорд, – пробормотала миссис Хэдли, убирая со стола нетронутую тарелку с тостами и скорбно качая головой, – Грязная ложь – вот что это такое!

И хотя у него и в мыслях не было поверить автору статьи, хотя он сам еще совсем недавно уговаривал ее не обращать внимания на все эти сплетни, Девон почувствовал, как у него сжалось сердце.

Этот мерзавец обвиняет Джоселин в измене!

Ну, нет, он этого так не оставит! Он так резко поднялся из-за стола, что испуганный лакей, собиравший тарелки, едва не выронил поднос.

– Вы уходите, милорд? – пробормотал он, подхватив на лету тарелку.

– Да.

– Прикажете вас сопровождать?

– Нет.

Он нанесет жене неожиданный визит, решил Девон. И помоги ей Бог, если написанное в статье окажется правдой. Потому что тогда все завтрашние газеты будут кричать об убийстве, которое он совершил в Мейфэре!

Только на этот раз это будет чистая правда.

Сестра Эмма поздоровалась с ним вежливо, однако без особой сердечности – появление Девона прервало урок, который она давала своим воспитанницам. Коротко кивнув, она провела его в кабинет старшего брата – лорд Хит и его жена Джулия гостили у своих друзей в Шотландии, и Эмма на время их отсутствия перебралась со своими ученицами в пустующий дом.

– Надеюсь, девочки не успели тебя разглядеть, – невозмутимо заявила она. – Половина моих учениц вбили себе в голову, что влюблены в тебя, братец. Не скрою, мне бы очень не хотелось, чтобы они витали в облаках, вместо того чтобы учиться.