Текст книги "Светские преступления"
Автор книги: Джейн Стэнтон Хичкок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
Денты – привлекательные, не слишком нудные и весьма богатые – стали необходимой порцией свежей крови для пресыщенного светского общества. Вскоре они уже числились в списке тех немногих, кому открыт доступ в любой приличный дом (что отчасти пошло на пользу и мне). Агату Нью-Йорк просто заворожил, она готова была подружиться буквально с каждым, кого бы ей ни представили. Когда нам случалось вместе отправиться за покупками, она потчевала меня рассказами о званых обедах, полная восторга и благоговения, как Марко Поло после первого приема при дворе Кубла-Хана. Меня немного раздражала манера Агаты расспрашивать о том, не знаю ли я еще кого-нибудь, кому ей желательно быть представленной, но я старалась не судить ее строго. Она переживала период знакомства с большим городом и вкушала его обильные плоды. Я по опыту знала, как это кружит голову.
Последующие несколько месяцев я могу назвать одним из лучших моментов своей жизни. Я чувствовала, что нахожусь на пути к успеху. Квартира Дентов, просторная, но совсем лишенная броских архитектурных деталей, стала для меня своего рода вызовом, тем более что Агата, сомневаясь в своем с вкусе, переложила все на мои плечи. В числе прочего это означало, что я могу поступать, как сочту нужным. Роскошно, но не помпезно – таков был мой обычный подход. Я постаралась убедить Агату, что в этом и состоит подлинный шик, а в виде доказательства сравнила по фотографиям Версаль с Малым Трианоном.
– Версаль несколько вульгарен и не отличается подлинным комфортом, поэтому Мария Антуанетта предпочитала Малый Трианон, выстроенный Габриелем для мадам Помпадур. Вот где элегантность гармонично уживается с житейским удобством! Только там да, пожалуй, еще в «хижине» королева чувствовала себя как дома. Давайте устроим из вашей квартиры еще один Малый Трианон.
Судя по тому, что моя заказчица непрерывно кивала, идея нашла в ней горячий отклик.
Время шло, а с ним и дело. Я с головой погрузилась в работу, попутно подыскивая помещение под офис и, конечно, квартиру. Вместо того чтобы вздыхать о прошлом, я старалась смотреть в будущее. Иными словами, жизнь моя полным ходом шла в новой колее, когда одним безумным ноябрьским утром позвонила Бетти и задала самый страшный в Нью-Йорке вопрос:
– Ты уже видела шестую страницу?
Я сразу схватилась за «Нью-Йорк пост» и заглянула в печально известную страницу, целиком посвященную сплетням. Меня качнуло при виде фотографии, на которой я шагала по Мэдисон-авеню – с раскрытым ртом, съехавшими на кончик носа черными очками, сгорбленная под тяжестью чудовищных размеров папки с образцами. Подпись гласила: «Джо Слейтер, невеселая вдова». Ниже шла колонка разъяснений.
«Джо Слейтер, прежде светская дама, а ныне дизайнер, вот-вот будет вовлечена в судебный процесс супружеской парой, недавно обосновавшейся в Нью-Йорке. Нейл Дент, удачливый предприниматель из Цинциннати, и его жена Агата наняли ее в качестве дизайнера для обустройства квартиры, которая обошлась им в двести миллионов долларов. Денты обвиняют Джо Слейтер в серьезном перерасходе средств и намеренном затягивании сроков. По их словам, им пытаются всучить дешевую подделку.
В эксклюзивном интервью для «Пост» мистер Дент заявил: «Джо Слейтер – мошенница! Она выезжает на стараниях, вкусе и опыте других. Пользуясь тем, что мы из провинции, она хотела нас бессовестно облапошить, но не тут-то было! Я докажу, что меня так просто не проведешь!» Свою гневную тираду мистер Дент закончил словами: «Я думал, что имею дело с настоящей леди, а эта Слейтер ничем не лучше нас с Агатой. Родилась в таком же медвежьем углу, только в Оклахоме!»
Напоминаем, что Джо Слейтер имела репутацию величайшего филантропа Нью-Йорка и пользовалась большой популярностью в свете. До брака с Люциусом Слейтером, влиятельным инвестиционным банкиром, она работала у Тиффани и ее звали Джоли Энн Мирз. Брак с ней поставил точку на коротком вдовстве мистера Слейтера, и хотя сам он упорно утверждал, что они были представлены друг другу на званом вечере у его давних друзей, истина такова, что эта пара сблизилась задолго до смерти его первой жены.
В 1990-м Люциус и Джо Слейтер основали так называемую Галерею Слейтер, даровав Муниципальному музею большую коллекцию французской мебели и аксессуаров XVIII века.
Когда после смерти мужа Джо Слейтер оказалась вычеркнутой из его завещания в пользу французской аристократки Моники де Пасси, она сделала ставку на свою безупречную репутацию и, конечно, обширные связи. Это позволило ей пробиться в престижную сферу светского дизайна.
В данный момент миссис Слейтер находится вне пределов досягаемости, и мы с сожалением вынуждены обойтись без ее комментариев».
Я сидела на кровати, потрясенная и раздавленная, не зная, что хуже: быть привлеченной к суду или выставленной на всеобщее обозрение по поводу своей роли в жизни Рут.
Звонок телефона заставил меня подпрыгнуть. Это снова была Бетти.
– Ну и как?
– Я в шоке…
– А как понимать то, что вы с Люциусом «сблизились задолго до смерти его первой жены»? С чего они это взяли?
– Ох, Бетти!.. – пролепетала я, слишком ошеломленная, чтобы лгать.
– Иисусе! Джо, это ведь чушь, правда? Они все выдумали?
– Я не хочу об этом говорить.
– А я предпочла бы обсудить это, и прямо сейчас! – Чувствовалось, что Бетти раздосадована. – Надоело, знаешь ли, чувствовать себя идиоткой! Хочу напомнить, что это у нас на званом вечере вы с Люциусом были так очаровательно представлены друг другу!
– Это была его идея.
– Благодарю, я в курсе! Твой дружок позвонил и осведомился, можно ли пригласить на вечер одну продавщицу, с которой он «только что познакомился». Якобы он не хочет, чтобы ее третировали из-за профессии. Он просил сделать вид, что мы с тобой знакомы. Сама знаешь, мне глубоко плевать, кто продавец, а кто наследный принц, но, Джо, мне не хочется быть обманутой! Признайся, когда Рут была жива, ты уже баловалась с этим типом?
– К чему ворошить прошлое?
– К чему? К тому, что я дружила и с Рут! Не скажу, что я была от нее в восторге, но и не имела ничего против!
– Знаю. Мне очень жаль.
– Так был у вас роман в то время или нет?
– Люциус уже разводился!
– Он развелся из-за тебя!
– Ничего подобного! Процесс уже шел, когда мы встретились.
Последовало молчание.
– Бетти! Ты еще здесь?
– Не знаю, – буркнула она, – что теперь о тебе и думать.
Она бросила трубку, но телефон почти тотчас зазвонил снова. На этот раз Джун.
– Джо, ты уже видела шестую страницу?
– Да.
– О!
В этом восклицании явственно слышалось разочарование – ей не терпелось сообщить мне новость первой. Впрочем, она быстро оправилась.
– Мне страшно жаль, Джо! Эта порочащая статья…
– Спасибо за сочувствие.
Ну наконец-то голос друга, подумала я.
– А правда, что ваш с Люциусом роман начался задолго до смерти Рут?
– Это тебе Бетти сказала?
– Нет.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Не важно.
– Откуда, Джун?
– Ну… только не передавай ей… от Триш Бромир.
– Триш Бромир никак не может этого знать. В то время она была мисс Таллагази или что-то в этом роде где-то у черта на рогах!
– Говорят, Люциус прикончил Рут, чтобы на тебе жениться.
– Что?! – От возмущения я чуть не уронила трубку на пол.
– Не в буквальном смысле, просто он не сделал все необходимое, чтобы ее уберечь. Алло! Джо, ты слушаешь?
– Слушаю.
– Не похоже.
– У меня шумит в ушах. Что за ерунда! Полная, абсолютная ерунда! Чертова статейка! Поверить не могу, что из-за нее столько шуму!
– А я при чем? Я только повторяю то, о чем трезвонят все. Значит, ты знала Люциуса задолго?..
– Боже мой, какая разница теперь, когда его больше нет?
– Но ты-то есть, дорогая! Получается, что вся история о том, как ты узнала Люциуса по фото в «Форчун» и в первый же день отсосала у него в мужском туалете магазина – это выдумка?
Отвращение было так велико, что я уткнулась лицом в ладони. Я ни минуты не сомневалась, что надо мной втайне посмеиваются из-за работы у Тиффани, но только теперь сообразила, какими сочными подробностями обросла история нашего с Люциусом знакомства, и заново прониклась мыслью о сладости неведения. Особенно больно было оттого, что Джун, подруга, довела эту деталь до моего сведения, не стесняясь в выражениях.
– Интересно, кто-нибудь заметил, что меня хотят привлечь к суду? – спросила я с горечью.
– Ну извини, я просто спросила, – произнесла Джун чопорным тоном.
И вот тут до меня с запозданием начало доходить кое-что важное: хотя для большинства друзей реальная история моего романа совершенно заслоняет факт возможного судебного иска, лично для меня он опасен – и еще как. Для бизнеса не важно, кто прав, главное, что заказчик остался недоволен.
Избавившись от Джун, я попробовала связаться с Агатой Дент. Она «не могла в данный момент подойти к телефону» – плохой признак. На вопрос, как насчет Нейла, горничная ответила, что мистер Дент сейчас в своем офисе. Я немедленно позвонила туда, но Нейла там не было, во всяком случае для меня. Ничего не оставалось, как побеседовать с его секретаршей Шоной, с которой я уже не раз общалась по счетам и графику работы. Мы явно не симпатизировали друг другу. Нейл вывез Шону из Цинциннати. Поскольку наше общение проходило исключительно по телефону, я узнавала ее по монотонному и слегка гнусавому голосу, призванному, как мне казалось, внушать инвесторам доверие.
– Это Джо Слейтер, Шона, – начала я как можно более невозмутимо. – Послушайте, как все это понимать? Похоже, Денты собрались предъявить мне судебный иск! Немного странно узнать такую новость из газет, не так ли? Поскольку это шестая страница, я полагаю, что тревожиться не о чем…
Мой фальшивый смешок был встречен молчанием до того враждебным, что от трубки повеяло холодом.
– Короче, прошу вас передать мистеру Денту, что я должна обсудить с ним этот вопрос как можно скорее. Нужно принять меры против газетной болтовни.
– Мистер Дент просил передать, что свяжется с вами через своего адвоката завтра или даже сегодня.
– Через адвоката? А можно узнать, по какому поводу?
– Я не уполномочена обсуждать это, миссис Слейтер. Повторяю, в нужное время вы получите всю необходимую информацию от адвоката мистера Дента. Самое позднее это будет завтра.
– Я бы предпочла связаться с мистером Дентом прямо сейчас. Вам известно, где он?
– Прошу прощения, я не знаю.
– А как найти его адвоката? Я сама ему позвоню.
– И это мне неизвестно.
– А когда мистер Дент вернется в офис?
– Я точно не знаю когда.
– Вы уверены? – осведомилась я, не в силах удержаться.
– Что, простите?
– Да ничего!
Я повесила трубку, дрожа всем телом. В дверь позвонили. Это оказался посыльный с двумя дюжинами белых роз и запиской от Итана Монка.
«Любая газета, от первой до последней строки, – средоточие зла! Я думаю, что приличный человек без отвращения не может взять эту гадость в руки». Бодлер.
Если возникнет нужда, я всегда готов помочь.
Итан».
Сознание того, что один настоящий друг все же остался, принесло некоторое облегчение.
Я приготовила кофе и постаралась успокоиться. Как только ко мне вернулась способность мыслить здраво, я смогла спокойно оценить ситуацию.
Ни после смерти Рут, ни позже слухов о нашей давней связи с Люциусом не возникало. Кроме нас, только двое во всем мире знали правду о нашем знакомстве, Один из них, Нейт Натаниель, держал рот на замке целых двадцать лет. Другой была Моника. У меня не было и тени сомнения, что происходящее – дело ее рук. За всем этим могла стоять только она.
Я позвонила Нейту домой. Его там не оказалось. Тогда я позвонила в контору, на этот раз он поднял трубку.
– Нейт!
– Джо! – Не удосужившись поздороваться, он торопливо продолжал. – Я сейчас смотрю на шестую страницу! Что, черт возьми, происходит?!
– Это все Моника! Она опять за свое. Наверняка скормила эту историю какому-нибудь прыткому газетчику! Кроме нас с тобой, только она знает правду.
– От кого?
– От меня, но это не важно. Теперь я вижу, что Люциус все ей рассказал задолго до меня – отсюда были и расспросы. А ты не верил, что она хочет меня уничтожить!
– И что, тебя в самом деле притянут к суду?
– Очень может быть. Я пробовала дозвониться до Нейла, но узнала только, что со мной свяжется его адвокат.
– А в договоре был пункт об арбитраже?
– Нет.
– Черт!
Смысл пункта об арбитраже состоит вот в чем. В спорных случаях дело передается не в суд, а в комиссию специалистов более высокого класса, чем тот, кто выполняет работу. Это обусловлено тем, что заказчики все чаще высказывают недовольство конечным результатом просто ради того, чтобы воспользоваться этим правом. Естественно, комиссия редко склоняется в пользу клиента. Дитер Лючино отказался подписать контракт без пункта об арбитраже – и не получил эту работу. В моем случае Нейл Дент тоже уперся как баран. Приходилось принять его условие или остаться ни с чем, а я была не в таком положении, чтобы выбирать, и подписала контракт без пункта об арбитраже.
Еще одна ошибка.
Боже мой, даже в кошмарном сне мне не могло привидеться, что Денты способны выступить против меня! Я считала, что делаю для них превосходную работу: утонченную, элегантную и в высшей степени достойную – bien, как говорят французы. Допустим, я немного отстала от графика и слегка превысила смету, но не настолько, чтобы поднимать шум. Разве я не предупреждала их заранее, что это почти неизбежно в творческом процессе? Разве не просила сойтись на более «гибком» бюджете? Тогда мне казалось, что мы прекрасно понимаем друг Друга.
В тот же день после обеда позвонил адвокат Дентов, некто Уитни Коултер, и кислым тоном уведомил меня, что посылает копии двух документов: один – о разрыве контракта, другой – исковое заявление. В три часа дня мой факс принял эти бумаги. Первая была составлена резко, почти грубо, и представляла собой отказ от моих дальнейших услуг. Меня выталкивали в шею. Во второй перечислялось, что именно вменяется мне в вину. Здесь были и «беспардонное» затягивание сроков работы, и «непомерный» перерасход средств на «отдельно взятые предметы обстановки», и использование «низкопробных» материалов, в смете проходящих как качественные.
В лучшем случае все это могло потянуть на некомпетентность, в худшем – на жульничество, но так или иначе, со стороны Дентов это было форменное свинство. Я припомнила слова покойного мужа: «Если хочешь серьезно посчитаться с человеком, не убивай его – подай на него в суд».
Независимо от исхода моя репутация уже пострадала, если не рухнула окончательно. Только Моника де Пасси, с ее жуткими методами, могла нанести такой удар. Здесь было больше, чем просто ведро помоев на мою голову с шестой страницы.
Хочешь не хочешь, приходилось защищать себя. Но как? Подать встречный иск, обвинить их в дезинформации? Но с моим кошельком смешно доводить дело до судебного процесса.
Поняв, что до Нейла и Агаты мне не достучаться, я решила обратиться за помощью к Триш Бромир. В конце концов, она не только свела меня с Дентами, но и всячески поспособствовала тому, чтобы я заполучила эту работу. Мне отчаянно не хотелось втягивать ее в этот скандал, но кто-то просто обязан был вмешаться.
Триш приняла меня у себя на квартире, то есть в пентхаусе на Парк-авеню с круговой террасой и потрясающим видом на город. Простота отделки и меблировки (все в белых и бежевых тонах) подчеркивала богатство коллекции современной скульптуры и живописи, которую Бромиры с помощью Гила Уотермена собирали в течение многих лет.
Мы устроились в гостиной на одном из четырех удлиненных белых диванов под причудливым мобилем Колдера. Триш как будто осунулась со дня нашей последней встречи.
– Джо, дорогая, я не могу ввязываться в эту историю, никак не могу! У нас с Диком хватает своих собственных проблем.
Речь шла все о том же расследовании по делу о неуплате налогов. Периодически расходился слух, что оно вот-вот завершится, а оно все тянулось и тянулось.
– Триш, мне страшно неловко обращаться к тебе за помощью, но что остается делать? Агата меня всячески избегает. По-моему, это уж слишком! Она могла бы меня по крайней мере выслушать.
– По правде сказать, я и сама не так уж близко с ней знакома, – призналась Триш. – Дик имел с Нейлом какие-то деловые связи, и мы раза три вместе поужинали. Другое дело, если бы мы с ней дружили… Джо, мне так жаль! Мне хотелось хоть чем-то помочь тебе. Клянусь, я думала, что окажу тебе этим услугу! Мне и в голову не могло прийти… – Триш подняла руки, не находя слов. – Если бы можно было повернуть время вспять! Дик прав: пора перестать совать нос в чужие дела;
– Ни одно доброе дело… – пробормотала я.
– …не остается безнаказанным, – закончила Триш.
– Честное слово, не понимаю, с чего они так завелись. Квартира вышла бы на славу. Жаль, что ты ее не видела.
– Могу сказать только одно: если верить Дику, этот Нейл – крутой и к тому же с комплексом неполноценности.
– Ну и сочетание! – ужаснулась я.
– Он принимает решения сгоряча, подчас необоснованно. А уж если ему кажется, что кто-то дурачит его…
– И это он думает обо мне?! Триш, ты меня знаешь, я не обведу вокруг пальца даже полного идиота! Это меня водит за нос каждый, кому только вздумается! К твоему сведению, Нейл затягивал уплату счетов, и часть материалов я заказала за свои деньги!
– Не слишком умно с твоей стороны.
– Согласна, но так хотелось поскорее завершить работу! К тому же Денты одобряли все, что я предлагала. Они желали иметь шикарные апартаменты, а это в Нью-Йорке стоит денег!
– Денты из Цинциннати, – заметила Триш.
– Послушай, речь не только о деньгах. Кто-то к ним подобрался, втерся в доверие и сумел повлиять. Думаю, я знаю, кто именно.
– Кто? – с интересом спросила Триш.
– Моника!
– Моника?! – Она округлила глаза. – Ее давно никто не видел!
– Знаю, знаю… Думай что хочешь, но я готова поставить миллион на то, что Моника как-то сумела свести знакомство с Агатой. Скажем, откуда бы газетчикам знать об иске задолго до того, как он подан? Я, предполагаемая ответчица, узнала о нем из шестой страницы!
– Быть может, Нейл хотел паблисити?
– Нет уж! Может, он и крутой, но не настолько смышленый. Кто-то намекнул шестой странице, оттуда позвонили Дентам… Чтобы заварить такое, нужен опытный интриган.
– Джо! – вздохнула Триш и адресовала мне взгляд, полный сочувствия. – Я веду книгу учета.
– То есть?
– День на день не приходится. Сейчас у тебя идет «паршивая полоса».
С этим нельзя было не согласиться.
Глава 15
Если сравнить катастрофы в моей жизни с землетрясением, то смерть Люциуса можно назвать первым, слабым толчком. Теперь происходил второй, несравненно более разрушительный. Дело, которое разваливалось с таким грохотом, было выпестовано мной без чьей-либо материальной поддержки. Я гордилась тем, чего достигла. Подкошенная смертью Люциуса, я не стала лить слезы о загубленных годах и скорбеть о несбывшихся надеждах, я поднялась и двинулась дальше по дороге жизни – увы, только чтобы очутиться перед зияющим провалом.
На финансовом фронте положение было просто угрожающим. По традиции в конце недели дизайнер представляет накопившиеся счета клиенту и не возобновляет работу, пока они не будут оплачены. Таким образом сводится к минимуму риск возможных недоразумений. Я нарушила традицию и сделала несколько дорогостоящих заказов, не дожидаясь, пока медлительный Дент соизволит переслать мне деньги. Риск казался оправданным при таком громадном объеме работ. В результате на мне повис долг в семьдесят пять тысяч долларов. Если добавить к этому пятьсот тысяч из числа обещанного музею миллиона да приплюсовать гонорар адвокатам в случае попытки защищать свое доброе имя в суде, мне грозило банкротство.
И все же наихудшим последствием неожиданной выходки Дентов стало то, что я осталась в одиночестве. Бетти не подавала признаков жизни. Я сделала честную попытку примириться с ней, рассказав все о своем знакомстве с Люциусом, начиная с той злополучной встречи в «Бернеме», и объяснила, почему так важно было держать это в тайне: не только ради того, чтобы Рут покоилась в мире, но и чтобы облегчить жизнь Люциусу-младшему. Бетти оказалась достаточно великодушной, чтобы простить обман двадцатилетней давности, и все же она считала это предательством.
С Джун была совсем другая история: здесь уже я никак не могла прийти в себя. Возвращаясь мыслями в тот день, когда шестая страница выставила меня на посмешище, я вспоминала и то, как Джун (пусть не со зла) брякнула по телефону: «…и в первый же день отсосала у него в мужском туалете…» Каждый раз, когда я вспоминала это, во мне вскипала желчь. Правда, мы помирились и даже чмокнули друг друга в щеку, но в глубине души я уже не была уверена, что могу доверять этой женщине и что она в самом деле желает мне добра.
Итан поначалу вел себя безупречно, но вдруг, дней десять спустя, когда мы говорили по телефону, он самым невинным тоном сообщил, что накануне в гостях сидел рядом с Агатой Дент. И без того издерганная, я чуть не накричала на него.
– И ты, Брут?!
С этим горьким упреком я повесила трубку. Итан тотчас перезвонил и предложил встретиться в баре «Карлайл» вечером в шесть.
Я пришла туда в черных очках, чтобы скрыть опухшие от слез глаза, с ходу заказала двойную порцию водки и попросила не убирать бутылку, поскольку намерена в самом скором времени повторить заказ. Вскоре появился Итан, немного растрепанный и очень похожий на рассеянного профессора.
– Прости, что припозднился, – сказал он. – Джо, ты исхудала!
– Угу. Тощая и нищая, – буркнула я, выливая в рот остаток водки.
Итан улыбнулся моим словам как шутке. Он заказал кампари с содовой. Я просто показала на пустой стакан.
– Итан, как ты мог сидеть рядом с Агатой Дент?! Эта женщина и ее полоумный муженек сломали мне жизнь! Ты хоть понимаешь, через что мне из-за них придется пройти?
– Там были таблички с именами, – сказал Итан, словно это полностью оправдывало его поступок.
– А поменять их было нельзя?
– Нет, только не я! Что бы сказал на это добрый старый Уорд?!
Он имел в виду Уорда Макаллистера. В XIX веке тот был первым третейским судьей нью-йоркского высшего света и оставил после себя целый ряд священных заповедей. Одна из них гласит: «Нет и не может быть оправдания тому, кто меняет местами таблички на столе. С кем бы вас ни вознамерились посадить, вы обязаны явиться и занять свое место, даже если вас постигнет безвременная смерть – в этом случае пусть вас представляет ваш поверенный».
Этот человек не раз служил нам с Итаном мишенью для шуточек.
– К тому же у меня была веская причина, чтобы там находиться. Я узнал интересную новость.
Я выпрямилась, скрестила руки на груди и брюзгливо сказала:
– Ну?
– В курсе ли ты, что Дитер Лючино полностью переоборудует квартиру Дентов?
– Знаю, слыхала. Говорят, теперь это похоже на помесь дворца Клеопатры и кулуаров Третьего рейха!
– Мы с твоей бывшей клиенткой почти весь ужин обсуждали мраморные колонны, а именно, чем мрамор подлинный лучше поддельного.
– Вот как! – Я тяжко вздохнула. – Помнишь, как это сказано? «Некоторым нужна целая жизнь, чтобы вникнуть в самое простое».
– Речь не об этом, Джо. Насколько я понял, кто-то посетил квартиру Дентов, когда она еще была в твоем распоряжении, и вынес вердикт, что это жалкое зрелище.
– Что?!
– Постой! Так вот, как раз тогда у Агаты и появился бзик на этой почве. Ей вбили в голову, что за свои деньги она получит недостаточно пышные хоромы и что любой, кому случится к ним заглянуть, будет втайне потешаться над одураченной простушкой.
До меня наконец дошло, но Итан не дал мне раскрыть рта.
– Вижу, ты понимаешь, кто там поработал. «Графинечка»! Кстати, миссис Дент тоже величает ее исключительно графиней. Как выяснилось, она без ума от титулов и мечтает, чтобы ее супруга назначили полномочным послом в Англии.
– Боже, храни королеву! Видишь, Итан! Разве я не говорила, что за всем этим стоит Моника?
– Получается, что ты была права. А вот тебе кое-что на десерт. Угадай, кто вложил большие деньги в два крупных начинания Нейла Дента?
Говорят, последняя соломинка ломает спину верблюду, но у меня уже не было сил. От отчаяния я лишь покачала головой.
– Можно было бы догадаться. Деньги, кругом деньги. А что еще новенького в этой сфере?
Принесли наш заказ. Я залпом опустошила свой стакан и, не дав официанту отойти, потребовала повторить. Итан адресовал мне косой взгляд.
– Это ты у Бетти нахваталась таких замашек?
– Наверняка случилось вот что, – сказала я, не обратив внимания на его ремарку. – Моника узнала, что я отделываю квартиру Дентов (это не трудно: в журнале «Мы» была статья). Она является к Нейлу под видом инвестора и вкладывает солидные деньги сразу в два его проекта. Теперь можно заняться дражайшей супругой. Это тоже не составляет труда – Агата не более разборчива в знакомствах, чем двухмесячный щенок. Не удивлюсь, если при слове «графиня» у нее подкосились ноги. Она мне все уши прожужжала о том, что обожает «аристократоров и аристократисток». Она их знает по картинкам во французских журналах.
Я рассуждала, забыв о том, что и Итан не без греха.
– Ну позволь! – не выдержал он. – Мне тоже нравится разглядывать довольные лица титулованных особ! Это отвлекает от простой повседневности.
– Моника намеренно ставит мне палки в колеса, – продолжала я, не слушая. – Как представлю, что она водит Агату по квартире и поливает грязью мою работу!.. «Ви только вьзгляните на ето! Ето не подхёдит великой госюдарыне врёде вас!» И ведь добилась своего! С точки зрения Дентов, величие – это по лакею в каждом углу.
– Таких немало, – примирительно заметил Итан. – Большинству по душе Версаль, Джо, а не Амо.
– Тогда почему вместо картин не развесить по квартире крупные купюры в золоченых рамках!
Водка вдруг как-то разом взыграла в жилах. Я запнулась и осела на стуле.
– В любом случае тебе стоило знать… Джо! Джо! Ты в порядке?
Я была в отчаянии.
– Скажи, Итан, ты сознаешь, что она меня уничтожила! Второй раз, Итан!
– Нет, это еще не конец.
– Вот как? Я пока при двух контрактах, но когда с ними будет покончено, никто не заключит со мной новый. После той злополучной статьи мне не звонил ни один заказчик!
Итан смущенно повозился на стуле.
– Я думал, она собирается домой…
– Как видишь, нет!
И вот, пока мы с Итаном в тот день сидели друг напротив друга за столиком бара, со мной начала происходить некая глобальная перемена. Образ Моники настолько отпечатался в сознании, что не исчез даже тогда, когда Итан перевел разговор в более приятное русло – он говорил об аукционе творений старых мастеров у «Чалелза». Я сознавала, что мой болезненный интерес к Монике угрожает перейти в манию, и честно старалась этому помешать из опасения за собственный рассудок. Но еще долго после того, как мы с Итаном распрощались, и даже ночью, лежа в постели, я продолжала видеть перед собой ее ненавистное лицо.
В деловом мире репутация – все. Особенно это относится к сфере дизайна. Дом – место святое, и постороннему там не прощают ошибок. Один неудовлетворенный заказчик может подорвать доверие к известной фирме с большим стажем, не говоря уже о едва оперившейся, вроде моей. А уж если порочащий слух исходит от влиятельного лица, пиши пропало.
Разговор с адвокатом Дентов не оставил у меня сомнений, что о возобновлении контракта не может быть и речи, причем, желая исключить самую возможность этого, Нейл выразил свои намерения в наиболее грубой и агрессивной форме, то есть пригрозил мне судебным иском. Я уведомила адвоката, что при сложившейся ситуации буду только рада разорвать контракт, как только мы утрясем вопрос со сделанными мной заказами. Он в ответ заявил, что Денты не намерены выплачивать более ни цента и что это уж мое дело, отдавать долги из собственного кармана добровольно или по постановлению суда. Чем тратиться на защитника, я предпочла уладить дело полюбовно, что ударяло как по моему карману, так и по доброму имени. Но и этим дело не ограничилось – началась газетная травля подстреленной дичи.
В отличие от большинства тех, среди кого мне пришлось вращаться целых двадцать лет, я никогда не гналась за паблисити, скорее наоборот – осуждала вмешательство прессы в личную жизнь. Мне казалось, что находиться слегка в тени – это элегантно. Будучи много лет известной только читателям журнала «Мы» (этого сдержанного в отзывах, тактичного издания с ограниченным кругом читателей), я вдруг оказалась выставленной у позорного столба на потеху толпе. Это было ужасно после смерти Люциуса и истории с завещанием – теперь травля перешла всякие границы. В «Дейли ньюс» Ева Минди открыто высмеивала мой стиль дизайна и называла мою фирму «детищем дилетантки, которой не совестно пользоваться прошлыми связями ради сомнительных начинаний».
«Джо Слейтер не может смириться с тем, что вычеркнута из высших кругов, и рвется туда всеми правдами и неправдами».
Оскорбительным было и то, что пресса проявила неожиданный и горячий интерес к Монике, или «той самой графине де Пасси», как ее окрестила журналистская братия. Минди, к примеру, живописала ее как «обольстительную молодую чужестранку, которой удалось завладеть не только сердцем, но и состоянием одного из самых богатых людей города».
Еще одной беспардонной публикацией я была обязана журналу «Мэдисон мэгэзин», благотворительному изданию, бесплатно распространяемому в вестибюлях всех престижных жилых зданий Нью-Йорка. Они сфотографировали Монику задумчиво созерцающей знаменитую «Деву вод» на террасе Центрального парка и сопроводили фото следующим комментарием: «Графиня де Пасси продолжает уклоняться от попыток взять у нее интервью. Свой досуг она посвящает долгим прогулкам в парке, единению с природой и посещению музеев. Не подавая и виду, что она в курсе слухов, распространяемых вокруг ее имени, графиня держится отстраненно, словно оберегает какой-то печальный секрет. Это не мешает ей, однако, жертвовать крупные суммы на благотворительность. Единственный род светской активности, который она себе позволяет, – это званые вечера для весьма узкого круга, задаваемые в ее роскошной квартире на Пятой авеню».
Нужно было отдать Монике должное – молчание интригует. Умение держать язык за зубами снискало ей больше интереса, чем самые пикантные откровения.
Вскоре после появления этой статьи Джун поставила меня в известность о том, что у Моники появился так называемый пресс-агент – специалист по рекламе, публикациям и иным связям с общественностью. Она выяснила это чисто случайно, только потому, что в процессе своей благотворительной деятельности пользовалась услугами той же фирмы, невероятно конфиденциальной в своих контактах. Джерри Харкорт, ее агент, под строжайшим секретом поделился новостью о том, что обзавелся новой клиенткой. Внешность Моники оставила этого интересного, недавно разведенного мужчину глубоко равнодушным больше потому, что она вела себя с ним (да и со всеми в фирме) снисходительно, как особа королевской крови. Тем не менее он прочил ей большое будущее.
