355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Холл » Под покровом дня » Текст книги (страница 5)
Под покровом дня
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 03:41

Текст книги "Под покровом дня"


Автор книги: Джеймс Холл


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Мне нужно к врачу. – На сей раз Милберн уже не ныл. Боль сделала его серьезным. На груди розовой рубашки выступил треугольник пота. Возможно, он прав насчет этого глаза. Он его лишится. Старуха попала концом спиннинга прямо в глаз, проткнула роговицу.

Ирвин нашел ключи от БМВ. Он был доволен, счастлив. Конечно, пять тысяч за эту работу – это не так уже много. Черт возьми, он взял с Рики по минимальному тарифу. Пять тысяч – именно такую сумму он каждый месяц получал от своего папаши. Причем каждый доллар пах жареными цыплятами.

Для него важнее была сама сущность этого ремесла. Он шел на всех парусах, делая карьеру в области, которая была сродни изящным искусствам. Его имя было на слуху у нужных людей, людей с деньгами, которым надо было проворачивать грязные делишки. Он получал заказы от людей, с которыми познакомился, когда они с Милберном работали на Эйба. Из Нью-Джерси, Пенсильвании, отовсюду. Они помнили Ирва, говорили, что им нравится его стиль, его чертовская непредсказуемость.

Он был доволен. Даже поднимая толстяка Милберна на ноги и помогая ему выйти. Ролей хватит на всю жизнь. Тысячи и тысячи ролей. Он еще только начал разрабатывать этот пласт.

Глава седьмая

Пыхтун, Большой пыхтун, Отрада дикого Гарри, Растяпа, Улучшенный мерзавец Чарли, Нагоняющий ужас, Охотник, Пурпурная тень.

Торн сидел за своим секретером и смотрел на пробковую доску, где размещалась его коллекция мушек. Было тихо, до рассвета оставалось около часа. Наверное, до первых петухов он закончит еще трех Сумасшедших Чарли.

С недавних пор два петуха – старый и молодой – стали оспаривать свои права на выводок диких кур, живших в мангровых зарослях, окружающих его дом. Цыплята давали ему перья, необходимые для изготовления мушек, а кукареканье петухов напоминало старые дни, когда острова Кис были, скорее, сродни Южной Джорджии, а не служили популярным местом отдыха для жителей Майами или еще одним пунктом программы для туристов, совершающих паломничество в «Мир Диснея».

На рассвете должен заглянуть капитан Эдди. Семь дней в неделю он подгребал к причалу Торна при помощи шеста, даже во время прилива, когда вода стояла достаточно высоко для того, чтобы он мог воспользоваться двигателем. Каждый раз хотел забрать полдюжины своих любимых мушек.

После Эдди должен наведаться Билл Мартин, пенсионер из Массачусетса, доктор каких-то наук, который открыл для себя ловлю альбул на мушку и постепенно приобрел ту же сдержанность и закаленный солнцем взгляд, как и все страстные любители этого вида рыбной ловли. И так продолжалось весь день. Между визитами Торн вязал мушки, которых всегда не хватало, от посетителей он узнавал, на что на этой неделе ловится рыба. И стоя на своем причале, сложенным из кораллового известняка, он вместе с ними удивлялся, почему же, черт возьми, рыба клевала на эти искусственные приманки.

Сумасшедшего Чарли, мушку с плоским туловищем из эпоксидной смолы, он придумал в июне. Она скользила по илистым отмелям, таща за собой пурпурный хвост из лавсановых нитей, которые болтались как бахрома на юбке стриптизерши. Серебряные шарики, вынутые из брелока, вместо глаз. Клочок белого беличьего меха для тельца. Как марсианский таракан. Блеск и пышность, подходящий наряд для ночного клуба двадцать первого века.

В ящиках его стола было полно кусочков меха, кожи, хвостов, усов, когтей. Его друг Джером Биллингс подрядился выполнять работу для окружных властей – очищать шоссе от трупов животных. Каждый день Торн пополнял свой запас за счет раздавленных кошек, собак, белок, енотов и крыс. Если шкурки были еще свежими, Джером завозил их Торну. Торн расплачивался с ним мушками, хотя знал, что Джером в жизни не ходил на рыбалку. Джером либо продавал их, либо – Торн не знал, что и подумать – собирал их, вывешивал у себя в спальне? Если целый день приходится обдирать шкурки с погибших под колесами животных, то можно и умом тронуться.

Он крепко обмотал Сумасшедшего Чарли пурпурными лавсановыми нитями, завязал двойной узел и оставил одну нитку, чтобы закрепить последний клочок беличьего меха. Блеск и пышность, но рыба могла заглотить эту приманку и размотать сто метров лески за четыре секунды. Вращаясь с бешеной скоростью, эта рыба не станет дергаться или прыгать, просто будет пытаться порвать леску одним длинным крученым броском. Вот спиннинг изгибается. Сердце замирает. Это ощущение было хорошо знакомо Торну, он испытывал его много-много раз. Но теперь он больше этим не занимался, лишь сидел здесь и вязал мушки.

Он чуть-чуть ослабил тиски и повернул Сумасшедшего Чарли. Тиски обошлись ему в пару сотен. Инструмент был изготовлен на заказ (он сам придумал модель вместе со слесарем из Тавернье) и объединял в себе тиски с заостренными кончиками и покрытыми резиной губами и тиски побольше, с механизмом точной настройки, так что они удерживали крючок, не портя отделки. Прекрасный миниатюрный инструмент.

Тиски были одной из самых дорогих вещей, которые ему принадлежали. У него был дом. Набор инструментов. Немного наличных, чтобы заплатить за свет, и чуть побольше каждый раз, когда он, сообразуясь со своим желанием, делал больше мушек. Читательский билет. Земля принадлежала ему. Налоги оплачивались из попечительского фонда, оставленного доктором Биллом. Немного денег было отложено на бензин для его насквозь проржавевшего «Кадиллака-флитвуд» 65-го года, его «крейсера островов».

Это была последняя машина доктора Билла, и в ней еще хватало жизни ровно на то, чтобы раз в месяц съездить на Исламораду за мексиканской едой. Примерно с такой частотой Торну хотелось отвлечься от люцианов, групперов, форели, омаров, своих платежей и подарков, от гидов, которые знали, кто он такой, где его можно найти, и что он делал лучше всех остальных на островах.

Каждый из двух десятков его постоянных клиентов сам умел вязать мушки, иногда они привозили собственные изделия, чтобы похвалиться ими перед Торном. Но Торн делал нечто большее: из синели, куска гофрированной трубы и кусочка телячьего хвоста или беличьей или кошачьей шкурки он мог сотворить какое-то яркое маленькое чудище. Рыба клевала на его мушки. И ни одна из его мушек не была похожа на то, что встречается в природе.

Забросьте его в плотный вязкий ил морской отмели, в желтовато-серое царство альбул, этот кусочек эпоксидный смолы с глазами-бусинками и оперением из телячьего хвоста, протащите это фантазийное создание по дну в поле зрения рыбы, и она проглотит эту приманку и потащит звенящую как струна леску в сторону Бимини.

Альбулы едят как параноидальные шизофреники. Частенько еда их пугает. Предложите им королевскую креветку, водя ею перед самым их носом, р-р-раз – и они исчезнут в четвертом измерении. Но опустите поблизости от них одного из этих блестящих маленьких гремлинов, и они будут рады проглотить целую тонну таких чудовищ. Никогда не угадаешь, что придется им по вкусу. Это не удается даже самым опытным рыбакам.

Для Торна это было как магия вуду. У него не было никакой картинки в голове, он просто садился за свой старый секретер, когда-то принадлежавший железной дороге, начинал вынимать из ящиков кусочки кожи и меха: барсук, опоссум, енот, лошадь, корова, собака. Доставал свой прозрачный лак для ногтей, свою катушку, свои ножницы, свои щипчики, рассматривал, вязал, делал петли, фантазировал. Трехглазый Луи появился, когда он находился в таком вот состоянии транса. У него не было никакого замысла. Но он появился, три серебряных глаза в один ряд, и на протяжении всего июня 1979 года на него ловились альбулы по всему побережью от Маратона до Кард Саунда. А потом – раз, и клев прекратился. Гиды толпились на причале, качали головами, улыбались, вспоминая о богатом улове, хмурились при мысли о том, что теперь нужно искать что-то другое.

Это и доставляло Торну огромное удовольствие. Мельчайшие, ничем не мотивированные нюансы. Изменения глаз, головы, туловища, хвоста. И всегда крючок без шипа. Существовали сотни тысяч мушек для ловли альбул. Да нет, черт возьми, намного больше. Но никто так и не придумал той единственной, которая всегда бы действовала безотказно. И никто никогда и не придумает. Лучшие специалисты по альбулам в мире могли за неделю так и не поймать ни одной рыбы. Они могли пройти по отмелям с шестом сотни километров, сотни раз встречать на своем пути рыбу, аккуратно забрасывать спиннинг с превосходной приманкой перед самым ее носом, делать то, что сотни раз срабатывало, но именно в этот раз рыба предпочитала скорее умереть с голоду.

Эти люди напоминали священников. Они думали как священники. То есть что бы они ни думали, они держали это при себе. Если они все же открывали рот, они все говорили одинаково, так тихо, как оседает пыль в церкви. Их глаза, выжженные солнцем на мелководье, стали холодными и прозрачными от постоянной борьбы с призраками.

Десять лет Торн был одним из них. Вернувшись домой после неудачного года в университете, он занялся этим. Ему было девятнадцать и почти столько же лет опыта ловли рыбы на отмелях. Здесь он получил свое крещение. Он знал, как соблюдать тишину и сливаться с окружавшим его океаном. Десять лет он пытался научиться принимать деньги от незнакомых людей, которые не умели ни того, ни другого.

Но приманки – это было настоящее искусство. И, взрослея, он постепенно осознал, что его призванием было вязать мушки, воплощать в жизнь плоды своего воображения, этих причудливых таракашек, ставших для него единственным смыслом жизни.

В тридцать лет он бросил работу гида и стал вырезать из мыла формы для отливки эпоксидных туловищ, пытаясь создать такую мушку, которая скользила бы по дну, подергиваясь в том ритме, который он представлял себе, но не мог описать.

Пока в его жизни не появилась Сара, кроме этих уединенных занятий его больше ничего не интересовало. Эти маленькие неистовые создания согревали его сердце. Годами он прятался от чужих глаз в лесу, все, что происходило в его жизни, происходило в его душе. Этого было достаточно. Тишина. Книги. Пища. Погода. Всплески рыбы. Но теперь всего этого ему уже было мало. Он почувствовал вкус к жизни. В последнее время он стал ловить себя на том, что задумчиво смотрит в окно вместо того, чтобы сосредоточиться на работе.

Боже, Торн сам этому не верил, но в такие минуты, глядя вдаль, он даже стал произносить вслух ее имя.

Торн закончил Сумасшедшего Чарли. Положил его рядом с Летуном и Растяпой, которых связал прошлой ночью. Сумасшедший Чарли – его узловатый спинной хребет был пурпурным и блестящим. Радужное оперение, глазки-бусинки, серебристое пятнышко вместо рта. У мушки было что-то не то с выражением глаз. Сейчас Торн заметил недостаток: один из глаз-бусинок смотрел чуть искоса. Косоглазый Чарли был явно недоволен, что получился таким.

Торн вынул глаз из эпоксидного тела, капнул в углубление еще немного лака и вставил глаз на место. Теперь все было в порядке. Прямой взгляд. Самоуверенный, дерзкий, но все же незащищенный. Как раз такой длины, как нужно, и еще ни разу не встречался с морской водой. Но однако ему предстоит отправиться на илистое дно и своим мерцанием пробудить ото сна самую сильную, самую пугливую рыбу на свете.

Он встал и потянулся, вышел наружу и сел на перила открытой веранды, глядя, как солнце заливает светом отдаленный остров, поросший манграми. Его домик на сваях находился в шести метрах от Блэкуотер Саунда, тихой бухты, окаймленной мангровыми лесами. Его причал из кораллов и известняка на тридцать метров выдавался вперед, во время прилива вода покрывала его на полметра.

За его спиной были встроенные им застекленные створчатые двери, сейчас они были распахнуты, и ветер смешивался с мускусным запахом его дома. Запахом кожи, соленых топей и спертого воздуха.

Этот домик оставил ему доктор Билл. Когда Торн еще учился в средней школе, домик служил доктору Биллу местом уединения. Всего пять километров к югу от их дома, и прекрасная возможность побыть одному. Торн никогда здесь не был до самой смерти доктора Билла, и вдруг, внезапно, дом стал его собственным.

Дом был завален столярными инструментами, пилами и шлифовальными станками, при помощи которых доктор сглаживал края этих вырезанных из дерева рельефных кресел. Их Торн тоже никогда не видел и не знал об их существовании до самых похорон. Мебелью, с которой он вырос, были по-деревенски грубые дубовые стулья с прямыми спинками, круглые дубовые столы и простой дубовый шкаф с выдающейся вперед центральной частью.

Торн обследовал каждый уголок своего нового жилища в поисках порнографических журналов или кожаных ремней, какой-нибудь тайны, способной превратить доктора Билла из сурового человека без вредных привычек, которым он казался, в нечто большее. Кроме этих кресел он ничего не нашел.

Их внешний вид не вызывал желания в них посидеть. Каждый, кто заходил в гости, старался обойти их стороной. Без подушек или подкладок они были похожи на стулья в углу классной комнаты для провинившихся детей. Но как только Торн уговаривал впервые пришедшего гостя присесть, тот с облегчением вздыхал, расслаблялся, откидывался на спинку стула и закрывал глаза, как будто нежился в теплой ванне. Это было странно, ведь доктор Билл почти не отдыхал и не был изнеженным человеком. Кресла не вязались с образом доктора Билла.

Торн сохранил несколько кресел, остальные отдал друзьям и в Армию спасения.

– Вы уверены, что хотите от них избавиться? Они еще в хорошем состоянии.

– Уверен.

Теперь единственная комната в доме не была загромождена барахлом. Дощатые полы. Окна без занавесок. Ему принадлежало по полгектара земли с обеих сторон дома. Он находился в четырехстах метрах от грунтовой дороги, ведущей к первой федеральной магистрали. Если кто-нибудь захотел бы понаблюдать за ним, ему пришлось бы делать это с воды.

У него была небольшая библиотека: немного поэзии и морские рассказы, оставшиеся с детства. Он расставил книги на двух полках над кроватью, а пространства между ними заполнил разнообразными раковинами, которые выловил у рифов двадцать лет тому назад. В углу тарахтел холодильник «Фрижидэр», в котором доктор Билл хранил запасы виски «Блэк Лейбл». Рядом с ним находилась раковина, подводка к ней была закрыта красной клетчатой материей. На раковине стоял чистящий порошок «Аякс» и спрей от тараканов. Кейт отдала ему ковровую дорожку в восточном стиле, которую он протянул от изножья своей кровати до залитого солнцем крыльца. В доме еще были два торшера с абажурами, на которых были изображены морские символы – штурвалы, спасательные круги – подарок бывшей подружки. Стены были облицованы панелями из сосны, произрастающей в округе Дейд, которая, как считается, отпугивает термитов, хотя в течение последних нескольких месяцев он то и дело замечал в паутине какие-то подозрительные крылышки.

По одну сторону кровати стоял сундук, в котором он держал нижнее белье и носки. С другой стороны находился еще один сундук, служивший в качестве прикроватного столика, где хранился воронёный кольт «Питон», завернутый в промасленную тряпку. Двенадцати сантиметровый ствол, патроны калибра.357" магнум. Револьвер, из которого он когда-то мечтал застрелить Далласа Джеймса.

Глава восьмая

Каждый выпущенный из револьвера патрон, каждое аккуратное нажатие на спусковой крючок и каждый синяк на ладони предназначались для Далласа Джеймса. Торн купил его поздним вечером на автостоянке позади клуба «Элкс», еще в первый год учебы в средней школе. Спрятал от Кейт и доктора Билла и целый год упражнялся в стрельбе в лесу. Каждый выстрел сопровождался сильнейшей отдачей, в ожидании которой он морщился, еще только наводя револьвер на цель. Но если попасть кому-нибудь из этой штуки хотя бы в руку, то это выведет противника из строя, и он не сможет оказать активного сопротивления.

Торн никогда не гордился тем, что у него есть кольт. Никогда не хвастался им перед друзьями. Всякий раз, когда он вынимал его из кожаной кобуры и заряжал, к горлу подступала тошнота. Как будто он смотрел вниз с крыши высокого здания. Ноги становились ватными. Сердце колотилось. Все свое отрочество, день за днем, он пытался преодолеть в себе это чувство, упражняясь в лесу к югу от их дома.

Стрелок из него был весьма средний, даже несмотря на длительность тренировок. Ему никогда не удавалось всадить больше четырех пуль в окружность размером с бейсбольный мяч, хотя бы одна пуля уходила на несколько сантиметров в сторону. Сносно, и не более того.

Забавно, но он не взял с собой кольт, когда отправился в Майами, чтобы свести счеты с Далласом Джеймсом. Когда пришло время, у него даже соблазна такого не возникло. Все эти долгие часы, проведенные в лесу в мечтах о расплате, – все это было лишь для того, чтобы разжечь в себе ненависть, научиться отделять ее от всех остальных эмоций. Револьвер калибра.357" служил лишь средством для этого.

Последние недели он подумывал о том, чтобы подарить кольт Шугармену или, например, заплыть на лодке за риф и выбросить его в море. Но каждый раз, когда он был готов сделать это, ему, спустя двадцать лет, не хватало смелости открыть сундук и дотронуться до оружия. Каждый раз он вдруг вспоминал о каком-нибудь важном деле, которое нужно было немедленно сделать.

Закончив последнего Сумасшедшего Чарли, он вышел на веранду, облокотился о перила и стал наблюдать за цаплей, охотившейся на отмели рядом с его причалом. Вот она согнула шею и нацелилась клювом на какое-то блестящее пятно. Застыв на несколько минут в этой позе, она наконец нанесла удар, ухватила серебристого малька и на прямых ногах зашагала к мангровым деревьям.

Торн спустился по лестнице, мурлыкая себе под нос, и улыбался, вспоминая слова песни, строчку за строчкой. I Want to Hold Your Hand. Глупая песенка о таком глупом чувстве. Напевая, он дошел до причала, в конце которого стоял бетонный столик для пикников. Он присел и стал смотреть на восток, на ту сторону острова, где сквозь толщу облаков с рваными краями пробивалось восходящее солнце. Была ли это розовоперстая заря? Он никогда не думал об этом. Розовоперстая? Он не видел никаких перстов, но продолжал смотреть. Пока Торн наблюдал, облака порозовели, их края стали темными. Нужно спросить об этом Сару. Она столько лет проучилась в колледже. Она должна знать.

Он размял шею, встал и наклонился, дотронувшись до пальцев ног. Чтобы заставить сердце биться быстрее. Последнее время у него появилось это ощущение. Первые звоночки. Синяки проходили слишком долго, по утрам болели коленные суставы. Скрипучие колеса крылатой колесницы догоняли его.

На дорожке, ведущей к его дому, зашуршала колесами по гравию патрульная машина Шугармена. Торн помахал ему с причала. Это была часть обычного субботнего ритуала. Проведя целую ночь на дежурстве, разнимая драчунов в барах, Шугармен заезжал сюда, чтобы расслабиться, стряхнуть с себя всю грязь этой ночи, полюбоваться на восход солнца перед тем, как отправиться домой. Он уже переоделся в цивильную одежду, коротковатые брюки и голубую рабочую рубашку.

Шугармен был около метра девяноста ростом, теперь более худощавый, чем десять лет назад. От своего чернокожего отца он унаследовал лишь черные кучерявые волосы и темные глаза. Его кожа была светлее, чем загар Торна. У него был прямой нос, который можно было назвать изящным, и высокие скулы его матери. Длинные ресницы. Если бы Торн случайно встретил этого парня на улице, он бы решил, что Шугармен занят в каком-нибудь шоу Лены Хорн [17]17
  Лена Хорн (1917) – популярная американская джазовая певица и кинозвезда, светлокожая мулатка.


[Закрыть]
в одном из ночных баров Ки-Уэста.

– Возвращаю тебе книжку. – Он бросил роман на стол и, вздохнув, сел.

Торн спросил, понравилась ли ему книга.

– Если честно, Торн, я не смог осилить ее до конца. Дочитал только до того места, где он под кайфом бредет по первой федеральной.

– Но это же первая страница.

– Ну я еще полистал ее немного. Я уверен, что это хорошая книжка. Спасибо, что дал ее мне. Не знаю, просто мне не очень понравилось, как развивается сюжет. Как это описано. Как будто то, о чем там говорится, не имеет ко мне ни малейшего отношения.

– Но там описывается Ки-Уэст, рыбалка на отмелях, стрельба – как раз все то, что тебе нравится.

Шугармен грустно покачал головой.

– Джинни прочитала ее. Она раскрыла ее наугад и стала читать вслух, блин. И наткнулась как раз на то место, где эти двое занимаются сексом по-собачьи, и спросила, что это за книги ты мне подсовываешь.

– Вот незадача.

– Да ладно. – Шугармен взял книгу и стал ею обмахиваться. – Ты же знаешь Джинни, черт побери, она не против секса, но в нем должно быть что-то от Духа. Она читала и читала, а потом сказала:

– Ну, может, тут есть что-то библейское, а, может, и нет.

Торн засмеялся.

– Ну-ка, покажись-ка, – сказал Шугармен, протянув руку и дотронувшись пальцем до синяка на щеке Торна. – Я слышал об этом. Эти собрания по поводу древесной крысы иногда проходят весьма бурно.

– Да был там один неотесанный чурбан, все время мешал Кейт, – бросил Торн.

– Тебе нужно выше держать левую руку, – посоветовал Шугармен.

– Кейт уже меня тренирует. – Торн посмотрел на распухшие суставы правой руки. – Ну, что еще новенького у вас с Джинни? Справляешься?

– Да как тебе сказать, Торн. Каждый день все новые сексуальные фантазии. На этой неделе – из первого послания к коринфянам, глава двенадцатая. – Шугармен побарабанил пальцами по каменному столу, глядя на залив. – О том, что в теле есть члены, которые мы считаем неблагообразными, но Бог учит нас славить их, и под этим она подразумевает мой член. Я ей говорю – в моем члене нет ничего неблагообразного, а она отвечает – совершенно верно, и не успокаивается до тех пор, пока не проведет полночи там, между моих ног, делая все, что, по ее мнению, необходимо, чтобы воздать моему члену те почести, которых он заслуживает, разговаривает с ним, бр-р-р.

Едва сдерживая улыбку, Торн спросил:

– И что она ему говорит?

– Не знаю, – ответил Шугармен с видом человека, который уже устал об этом думать. – Она там, внизу, разговаривает с ним, мне не слышно. Может, она там молится на него.

– Может, тебе стоит просто расслабиться и получать удовольствие, что бы там ни было. Не делай из этого проблему.

– Да, я знаю. – Шугармен встал, пригладил рукой волосы. – Этот новый священник, который похож на Роберта Редфорда, [18]18
  Роберт Редфорд (1937) – знаменитый американский актер и режиссер. В 1995 году журнал Empire поставил актера на 4 место в «Сотне самых сексуальных звезд в истории кино».


[Закрыть]
собирает их и проводит занятия по изучению Библии. Они говорят о сексе, о браке, о таких вещах, которые вряд ли кто ожидает услышать в церкви.

– Калифорния добралась и до Ки-Ларго, – сказал Торн. – Оглянуться не успеешь, как крестить будут в теплой воде.

– Да, в общем, все нормально, – сказал Шугармен. – Это, конечно, взбодрило нашу сексуальную жизнь. – Он снова взял книгу, взглянул на фотографию на обложке. Принялся обмахиваться книгой как веером.

Торн сказал:

– Знаешь, многие усомнились бы в твоих словах. Подумали б, что ты выдумываешь про то, что Джинни – нимфоманка от Духа, чтобы скрыть небогатую событиями сексуальную жизнь.

– Хочешь взглянуть на мой член? Он весь истерзан. И она такая уже сколько? – почти пять месяцев. Как будто у нее не прекращается течка. – Глаза Шугармена затуманились, словно он вспомнил события недавнего прошлого.

– А может, тебе просто нужно ей прямо сказать, что с тебя хватит. Что ты бы лучше поиграл в кегли. Может, это выход, возьми ее с собой поиграть в кегли. – Торн подумал: «Боже правый, кегли!»

Шугармен слабо улыбнулся Торну.

– Я не могу этого сделать. Сейчас это уже вопрос веры. Если я заявлю ей подобное, это будет выглядеть, как будто я не верю в Бога или что-то в этом роде. Что было две недели тому назад? Опять послание к коринфянам, кажется, глава пятнадцатая, а неделю назад – о рожденных от Духа и рожденных от плоти, и о том, что славятся и те и другие. Слава, слава. На той неделе я испытывал боль. Сильную боль.

– Ну, – сказал Торн, – даже и не знаю. Мне трудно тебе посочувствовать. Может, она просто тебя любит. Тебе никогда это не приходило в голову? Просто сильно тебя любит.

Шугармен подумал и сказал:

– Да, может быть. Все не так уж плохо. Она всегда рядом, хорошо готовит, ее интересует моя работа: кто избивает жену, кто устраивает драки в «Карибском клубе». Все эти сплетни. Пока я не стал копом я и не догадывался, что люди столько сплетничают.

– Да брось ты все время жаловаться, – сказал Торн, чувствуя, как губы складываются в улыбку. – Слава?

– Она выкрикивала это. Я не должен был тебе это рассказывать. Но она кричала: «Слава, слава!» Прыгала вокруг меня: «Слава, слава!»

– Перестань, перестань.

– Ну, а у тебя как? Мы никогда не говорим о тебе. Что же ты нынче скрываешь?

– Ты имеешь в виду, приглашаю ли я сюда дам почитать Библию?

– Как у тебя с этой тяжелоатлеткой, Дарси?

– Ха-ха, Дарси, – сказал Торн с вымученной улыбкой. – Где ты был? Все закончилось еще в июне. Я для нее оказался слишком хилым. Ее не устраивали мои большие грудные мышцы, широчайшие мышцы спины. Она постоянно щипала меня, проверяла, не поправился ли я, вот так.

– Уж лучше грудные мышцы, чем член, – сказал Шугармен. – Ну, а та, другая? Салли?

– Сара, – поправил его Торн. – Здесь все в порядке. Она мне нравится.

Шугармен наклонил голову вперед и пристально взглянул на Торна, приподняв одну бровь.

– Так, значит, мы имеем дело с любовной лихорадкой? Вот чем заболел мой старый приятель. Даже голову стал держать выше.

– Ты что, помешался на этих любовных делах? Или собираешься меня арестовать за то, что я лишний раз улыбнулся?

– Ага, – сказал тот. – Я должен был догадаться. Ты весь светишься. Друг замечает такие вещи без слов.

– Последнее время я полон энергии. И отлично себя чувствую.

– Ты всегда был полон энергии.

– Нет, это другое. Это настоящая энергия. Та, другая, была сублимация, – ответил Торн. – Я был ведомый, а не ведущий.

– Если ты хочешь об этом поговорить, используй слова, которые я знаю.

– Я отлично себя чувствую, вот и все, что я хочу сказать. Мне хорошо с ней.

– Ну что ж, теперь понятно. – Шугармен подался вперед, поглаживая подбородок, как будто у него была козлиная бородка. И вглядываясь Торну в лицо, сказал:

– Вопрос в том, дружище, хорошо ли ей с тобой?

Торн набрал в легкие воздуха, задержал дыхание, уклончиво улыбнулся Шугармену.

– Думаю, да. Мне так кажется.

– Передо мной совсем другой человек, Торн. Вот что я думаю. – Он похлопал Торна по спине.

– Она немного меня прессингует, – сказал Торн. – Хочет, чтобы я ей рассказал о своем прошлом.

– О каком прошлом? – удивился Шугармен. – У тебя нет никакого прошлого. Ты всю жизнь прожил здесь на скале.

– Ну, об аварии. Обо всем, что с этим связано, – ответил Торн. – И, потом, у меня есть прошлое, есть вещи, которыми я не могу гордиться. Кое-что я даже тебе не рассказывал, приятель.

– Да? – спросил Шугармен, опершись о локти. – И что? Ты собираешься мне рассказать или нет?

Торн посмотрел, как он постукивает пальцами по столу. И ответил:

– Не думаю.

– Отлично, – сказал Шугармен, приподняв брови.

– Ты скрываешь что-нибудь от Джинни?

– Если б мне было что скрывать, я бы скрывал, не сомневайся. – Она может встать в церкви и всем все рассказать как на духу.

– Я имею в виду что-то, насчет чего ты не уверен, как она это воспримет. Что-то такое, из-за чего она может тебя бросить. Или что-то такое, из-за чего, если ты ей этого не раскроешь, тебе придется ее бросить, потому что между вами всегда будет стоять эта недосказанность.

– Ну, ты опять за свое. Опять говоришь так, что ничего не понятно.

– Я встретил девушку, и я не хочу ее потерять, вот и все.

– И как раз вовремя.

– Теперь я не понял.

– Тебе грозила опасность, Торн. Я переживал за тебя. Если в наши дни ты с кем-нибудь встречаешься, нужен презерватив для всего тела.

Торн рассмеялся:

– Что?!

– Со смазкой внутри, чтобы можно было легко натянуть его на себя. С заостренным кончиком, как у газового баллона. Это просто моя фантазия, вот и все. Может, это звучит немного странно, но в таком презервативе тебе не страшен ни герпес, ни СПИД, ни все эти новые венерические заболевания. Оставайся в нем до тех пор, пока не встретишь чистое создание, и тогда уж выползай наружу. Он должен защищать не только член. Руки, рот, все тело.

– Великолепно, Шугар. – Торн смотрел на Блэкуотер Саунд, на то, как в воде отражается солнечный свет. С моря дул ветер, на мгновение приносивший долгожданную прохладу в это жаркое утро.

– У нас по всему отделу развешаны эти плакаты. СПИД, все эти венерические заболевания. Люди, которые обмениваются бациллами. Все в таком духе. Это просто мое изобретение. Презерватив для всего тела. Думаю, это может помочь.

– Да, и от комаров тоже. Вместо средства от комаров. Дружище, я покупаю сразу десяток. – Про себя Торн подумал: что за черт, он предпочел бы поговорить еще немного о Саре, ну да бог с ним. – И, послушай, их нужно сделать разноцветными. Черный для праздничных ужинов. Розовый для поездок на Ки-Уэст.

Шугармен расхохотался до слез.

Торн разгорячился, почувствовал, что входит в раж. – Типа водолазного костюма, но без отверстий.

– Как галоши, но до самой макушки, – вторил ему Шугармен.

– Надеваешь его как шапку и натягиваешь на себя до самого пола.

Шугармен подогревал его азарт:

– Да, да.

– Их можно использовать и в качестве наручников. Запихнуть большого парня в маленький презерватив.

В патрульной машине пискнула рация, Шугармен вытер глаза и глубоко вздохнул.

– Похоже, меня вызывают.

Пока он разговаривал, Торн наблюдал, как на востоке исчезают последние розовые всполохи света. Над поросшим лиственным лесом холмом пролетела небольшая стая белых цапель и спустилась на лужайку около берега.

Шугармен вел длинный диалог по рации.

Капитан Эрни с помощью шеста продвигал свою лодку по краю отмели. Торн встал, помахал ему и побежал в дом за мушками для Эрни, чувствуя, что улыбка так и не сходит с его лица. Остановился в дверях, наслаждаясь своими ощущениями: как будто все окна были распахнуты, и по дому гулял свежий ветер.

Когда он вышел, Шугармен ждал его внизу у лестницы. Его лицо было мрачным, глаза потускнели.

– Случилось кое-что.

– Я вижу, – сказал Торн. – Дома?

– Нет, – ответил Шугармен. Он продолжил официальным тоном. – Ты знаешь, что Кейт вчера вечером выходила в море с туристами?

– Не помню. Думаю, да. Она что-то такое говорила.

– Она называла имена?

– Шугар…

– Она вела бортовой журнал?

– Шугар?..

– Остров Радобоб. Служба береговой охраны нашла «Пламенное сердце», его выбросило на мель. Сегодня утром на рассвете. Яхту отбуксировали в «Пеннекамп Парк». Салли Спенсер отвезла тело в бюро ритуальных услуг.

Торн молчал.

– Она мертва, Торн. – Глаза Шугармена затуманились. Он сбросил с себя профессиональную маску. Стал просто стариной Шугаром. Это продолжалось несколько секунд. – Ее застрелили.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю