Текст книги "Под покровом дня"

Автор книги: Джеймс Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать седьмая

Ирвин Макман уже не думал о миллионе долларов. Он уже не мечтал стать владельцем острова Отдохновения или поехать в Голливуд, познакомиться с Джеком Николсоном или стать кинозвездой.

Он уже столько времени пялился на этот сложенный из коралловой крошки домик под железной крышей, полоску океана позади него и растущие вокруг кротоны, морской виноград и кусты гибискуса, что эта идиллия успела ему порядком надоесть, и он мечтал устроить здесь первоклассный погром, перевернуть все вверх дном.

Он весь чесался, устал, и от него воняло так, как будто он гнил заживо. Он знал, что входит в новую фазу. Его мысли неслись как тропический ураган, перескакивая с одного предмета на другой, просто какая-то мешанина безумных образов. Он то сгибал руку и напрягал бицепсы, то засовывал хорошо смазанное дуло своего пистолета 44-го калибра в рот и сосал его.

Сегодня утром он принялся разгребать руками грязный песок, поначалу замыслив превратить свое убежище в лисью нору, но уже через несколько сантиметров наткнулся на слой известняка. Тогда он засунул щепотку грязи в рот, пробуя ее на вкус, чувствуя свою причастность к этому священному месту, где ему предстоит разбогатеть. Он твердил себе, что уже не хочет быть Хо Ши Мином. Да он толком и не знал, кто такой этот Хо. Он думал, что, возможно, сейчас самой главной задачей было оставаться Ирвином Макманом, профессиональным убийцей.

Его часы показывали три. Все должно было произойти в течение ближайших двух часов, если у него хватит терпения выдержать эту пытку. Ему надоела «История О», наскучили сцены истязаний. Все было предельно вежливо, ее господин всегда спрашивал у нее разрешения перед тем, как ее высечь. У Ирва пропала эрекция. Последние несколько часов он тер и сжимал свой член, но эрекция не появлялась, член болтался безвольно, как тряпочка. Мертвая плоть. Он был слегка напуган этим.

Но, с другой стороны, испуг заставлял его кровь пульсировать, обжигал холодным огнем, и Ирв думал, что это может только улучшить запланированное действо. В своем воображении он рисовал себе двух или трех мускулистых парней с чемоданами, полными денег. Может быть, один парень будет нести чемоданы, а двое других, огромные уродливые итальянцы с автоматами, будут его сопровождать. Ирв вновь и вновь представлял себе эту сцену, пытаясь сделать из нее эпизод кинофильма. Вот он атакует из-за кустов, расстреливает вооруженную охрану, а затем, когда парень с чемоданами лезет за своим пистолетом, бросается на него и перегрызает ему глотку.

Ирв Макман лежал на животе, наблюдая за домом Эймоса Клея, комары устроили званый пир на его шее, щеках и руках.

Торн пришвартовался у причала Эймоса, привязав концы скользящим узлом вместо обычного и подтянув лодку поближе к гниющему столбу, чтобы можно было быстрее отчалить.

– Иди, я догоню тебя через минуту, – сказал он.

Сара остановилась в нерешительности. Она стояла на берегу с кожаным портфелем под мышкой. Поглядывала на Торна. Он вытащил спортивные сумки из отсека для живой рыбы и перенес их на берег.

– Ты сможешь их донести?

– Конечно. – Она все еще испытующе глядела на него, пытаясь понять, что скрывается за этим бесстрастным лицом.

Торн сказал:

– Я просто хочу разведать обстановку. Проверить, не прячется ли кто-нибудь в кустах. Иди же. Я догоню тебя через пару минут.

– Возьмешь пистолет?

– Нет, пусть лучше будет у тебя.

Сара стала подниматься к дому по отлогому склону. Торн видел, как она постучала в дверь, подождала. Дверь отворилась. За ней стоял Эймос в рабочем комбинезоне и бейсбольной кепке. Она оглянулась в сторону Торна, что-то сказала Эймосу, который тоже посмотрел на Торна. Он помахал им рукой. Ответа не последовало.

Сара вошла внутрь.

Торн достал свое короткое синее удилище. На катушку была намотана леска, выдерживающая нагрузку до четырех с половиной килограммов. К леске была привязана приманка, которую он назвал Сумасшедший Билли. Он смастерил ее предыдущей ночью, это была первая мушка, изготовленная им за все это время. Идея родилась буквально из ничего, вначале он имел лишь смутное представление о том, что должно получиться в результате. Но им быстро овладело то возбуждение, которое он испытывал прежде.

Это была тяжелая приманка с латунными тройными крючками, пучком голубых лавсановых нитей вместо хвоста и обломанными кончиками графитовых карандашей, наклеенных вместо глаз. Туловище было сделано из ластика. Совершеннейшее непотребство. Ни одна рыба не польстится на такую приманку. Но Торн и не собирался ловить на нее рыбу.

Он направился к дому, посматривая по сторонам и стараясь не шуметь. Все его чувства были обострены, как при ловле альбул. Он подошел вплотную к входной двери, затем двинулся вправо, пригибаясь, пробираясь сквозь сплетение ветвей и лиан.

Бамия, которую он заприметил, росла в тридцати метрах позади дома. Поэтому Торн описал широкую дугу и стал медленно возвращаться к тому месту, где засел Ирвин Дэвид Макман. Он решил подкрасться к нему сзади. Понаблюдать за наблюдателем. Вонзить ему в лицо или глаз Сумасшедшего Билли, а потом, когда тот будет бороться с крючком и болью, одолеть его. Это был шанс Торна взять противника живым. Ему снова представилась возможность выбора.

Похоже, он производил слишком много шума. Передвигаться с шестом по отмелям – это было совсем другое дело. Опустить шест поглубже, не подняв со дна ила, вытащить, не потревожив гладь воды. Здесь все было сложнее. Каждая паутина, казалось, тянулась от коробочки с гремящими внутри семенами, под каждой охапкой гниющих листьев скрывалась ветка, готовая хрустнуть под его ногами.

Торн смахивал комаров с лица. Один комар случайно залетел ему в рот и застрял там как таблетка аспирина. Темно-зеленая футболка Торна взмокла от пота.

Он чувствовал как бьется его сердце.

Углубившись еще на двадцать метров в джунгли, Торн замер как вкопанный. Подался назад. Он услышал чей-то голос в пяти-шести шагах вправо от себя, под молодым баньяновым деревом. Ближе к дому, чем он ожидал. Человек разговаривал сам с собой на разные голоса или же с разными интонациями произнося одно и то же:

– Милберн, я знаю, что это ты, мерзавец. Милберн. Я знаю, что это ты. Милберн, я знаю. Это ты.

Торну пришлось придвинуться на полметра ближе, чтобы как следует рассмотреть Макмана. Он стоял там в черной пижаме, держа узи в правой руке, глядя на дом из-за ствола баньяна. Со своего места он мог видеть дорожку, ведущую к дому, но Торну показалось, что дом загораживает ему причал. Торн не был вполне уверен, но существовала вероятность, что Ирвин Дейвид не заметил их прибытия.

Торн откинул дужку лескоукладывателя, придерживая леску пальцем. Он двинулся вперед, из-за молодой поросли платанов Ирвин не мог видеть его боковым зрением. Ирвин продолжал бормотать и размахивать руками, разгоняя комаров.

Торн наступил на большую паутину, к его щеке прилипла тонкая нить. Он почувствовал, как по его спине спускается паук. Торн подождал, пока тот спасется бегством.

Еще один шаг вперед, и Торн оказался в проходе, ведущем через кустарник к лагерю Ирвина. У самых ног Торна вдруг что-то зашевелилось в траве. Торн замер, потом подался назад. Надо же, на земле осталось всего десять тысяч особей, а его угораздило раздавить гнездо древесных крыс.

Он смотрел, как двое крысят прячутся под кучей веток и листьев. Затем он вновь шагнул в проход, стараясь снова не наступить на гнездо, быстро прицелился и метнул свою мушку в Ирвина Дейвида Макмана.

Приманка ударилась об один из волокнистых корней, свисающих со ствола дерева, и упала на землю. Торн осторожно подтянул ее к себе. Тройные крючки притащили с собой кучу веточек. Торн выждал немного, снова поднял удилище, подергав его, чтобы стряхнуть сор.

– Милберн! – шипел Ирвин. – Милберн! Покажи свою толстую задницу.

Торн наметил желаемую траекторию и сделал новый бросок, в этот раз из-под руки, чтобы леска прошла под этими проклятыми корнями. Пока леска разматывалась, Ирвин нагнулся и стал рыться в своих вещах, все еще сжимая узи одной рукой.

Сумасшедший Билли воткнулся Ирвину в ухо. Торн потянул удилище назад обеими руками, приподняв кончик и выгнув удилище дугой.

Ирв завопил от боли и стал палить из узи, срезая верхушки деревьев, словно хотел снять снайпера. Торн еще раз резко дернул за удилище. Тройные крючки порвали мочку уха.

Ирв продолжал орать и вертеться вокруг своей оси, выпуская из узи очередь за очередью до тех пор, пока магазин не опустел. Затем, все еще заходясь в крике, он нагнулся и вытащил из своего рюкзака гранату. Он кричал, срывая чеку и бросая гранату в дерево, находившееся в двадцати метрах левее Торна. Торн бросился на землю, раздался взрыв, и над его головой что-то просвистело. Он слышал, как Ирвин, ломая кустарник, продирается к шоссе. Торн остался лежать на земле. Между ним и тем местом, куда угодила граната, лежал поваленный ствол железного дерева. Пускай. Пускай бежит. Торн знает, где он живет.

Из дома донесся голос Сары. Она звала его. Он услышал, как на высоких оборотах взревел мотор мотоцикла, должно быть, Ирв тронулся сразу со второй передачи, добавив газу так, что зашкалило тахометр. Шум мотора стал постепенно затихать.

Когда Торн показался на краю опушки, Эймос Клей стоял рядом с Сарой, целясь в него из ружья. Рука Сары была опущена в ее сумочку.

– Это Торн, – обратилась Сара к Эймосу. – Торн.

Эймос продолжал демонстрировать Торну темные дула своей двустволки. А он все еще слышал шум мотоцикла в отдалении.

– Что это ты вздумал стрелять на моей земле, парень?

Сара спросила, не ранен ли он, подбежав к нему и заслонив его от этих стволов.

– Со мной все в порядке, – ответил Торн и показал Эймосу удилище. – Ты бы видел это чудовище.

Эймос сказал:

– Черт, в первый раз слышу о рыбе, которая отстреливается.

Они вошли в дом. Эймос все еще недоверчиво поглядывал на Торна. Обеими руками, руками моряка, сжимая ружье.

Когда они втроем уселись в гостиной, Торн почувствовал головокружение. Он втянул в легкие воздух, задержал дыхание. Эймос и Сара смотрели на него. Он прислушивался ко всем звукам, раздававшимся снаружи.

Сара сказала:

– Эймос решил, что хочет получить два миллиона долларов.

– И я их получу, – заявил тот. – Он уселся в кресло напротив них, кресло накренилось из-за просевшего пола. Он все еще сжимал ствол ружья, опустив приклад на грязный коврик возле кресла.

– Говорит, что налоги сожрут добрую половину, поэтому ему нужно два миллиона, чтобы быть миллионером.

– Это разумно, – сказал Торн.

– Торн, – упрекнула его Сара.

– Нет, я согласен с тобой, Эймос. Этот чертов дядюшка Сэм присвоит половину, чтобы отдать ее какому-нибудь идиоту, чтобы тот перестал выращивать кукурузу, или другому идиоту, чтобы тот мог валяться на диване и смотреть телевизор целый день напролет. Я тебя ни в чем не обвиняю.

Эймос кивнул Саре. Вот видишь, я же говорил.

– Но понимаешь, в чем дело, Эймос, мы привезли с собой всего два миллиона, и если ты будешь продолжать взвинчивать цену, то сделка не состоится.

– Что ты там делал, парень, зачем стрелял на моей земле?

– Мне показалось, что я что-то увидел, – ответил он. – Так, ничего особенного.

– Грохот был такой, как в эту проклятую Вторую мировую войну.

– Ну, я немного увлекся, вот и все. Но, черт побери, Эймос. Ты же станешь Рокфеллером. Подумай об этом. Что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?

– Куплю кондоминиум, – сказал он. – В Дейтона Бич. У меня там есть подружка.

Сара сидела, скрестив руки на груди и опустив голову, не веря, что она слышит всю эту чушь.

– Дейтона – приятное местечко, – сказал Торн.

– Дейтона – самый дерьмовый город из всех, которые я видел, – возразил Эймос. – Он еще хуже Майами. Я еду туда не потому, что мне там нравится. Я еду туда потому, что там живет моя подруга. И можете мне поверить, я буду только рад оставить эту скалу. Я прожил здесь сорок лет, мою кровь высосали москиты, а плоть иссушил ветер. Если ты оставишь эту землю такой как она есть, то ты самый большой дурак, о котором я когда-либо слышал. А если ты выстроишь здесь какую-нибудь дерьмовую гостиницу из бетона или что-то подобное, я вернусь и изрублю твою задницу на приманку для рыбы.

Положив ружье на пол, Эймос сказал:

– Что ж, а теперь посмотрим, какого цвета эти денежки.

– Ты не можешь этого сделать, Торн.

– Не могу сделать чего?

– Договор не будет…

Торн встал, жестом призывая Сару к молчанию. Поставил спортивные сумки перед Эймосом и расстегнул на них молнии.

– Сотни, – сказал Торн. – Тысячи сотен.

– Я помню ту форель, которую ты поймал, – сказал Эймос. – На зеркальную приманку ночью. Я никогда в жизни не видел такой уродливой приманки, и все же этому молокососу удалось вытащить рыбу.

– Да, это была волшебная приманка, – сказал Торн, подмигнув Саре.

– Дейтона Бич, – произнес Эймос. – Она сказала, что выйдет за меня замуж только тогда, когда я стану миллионером. Старик улыбнулся, обнажив потемневшие зубные протезы, его тускло-голубые глаза озарились внутренним светом.

Добравшись до сторожевой будки возле «Корал-Рифа», Ирв повернул мотоцикл обратно. Он описал круг и понесся к домику Эймосу Клея, вжимаясь в сиденье, чтобы защититься от ветра. Ухо кровоточило, кровь стекала на рубашку, руки тоже были в крови. Это была его собственная кровь. Кровь Ирвина Макмана.

Он все еще дрожал, но в голове прояснилось. Милберн был мертв. Он его застрелил. Там, на Ки-Уэсте. Не существовало никакого Милберна, ни там, в лесу, ни где-либо еще. Ирв не мог поверить, что позволил себе так распуститься. Он стал слышать голоса, а потом летучая мышь, или сова, или еще какая-то дрянь вцепилась ему в ухо. Он подумал, что виной всему этот толстый придурок Милберн, снова решивший подшутить над ним, как в прежние времена. Хитрое жирное привидение.

И вот теперь он летел как дух смерти на «кавасаки», прижавшись к рулю, на пятой передаче со скоростью сто пятьдесят километров в час по этой узкой пустынной дороге.

В этот раз он не стал скрываться в лесу, прятаться как какой-нибудь паршивый вьетконговец. Он резко притормозил перед дорожкой, ведущей к домику Эймоса Клея, переключился на вторую передачу и полетел по дорожке, попадая в рытвины, стукаясь о сиденье, с каждым толчком все больше озлобляясь.

Теперь ему было неважно, было ли их пять, десять или целая армия. Через плечо у него по-прежнему был перекинут узи, он просто нападет на них, заберет все деньги и сделает ноги. Это были его деньги. Может быть, изначально они ему и не принадлежали, но после того, как он целую неделю провел в лесу, подтирая задницу левой рукой, не говоря обо всем прочем, эти деньги по праву были его.

Около дома никого не было. На опушке тоже ни души. Ирв не стал возиться с подставкой, просто бросил мотоцикл на землю, стащил через голову узи, вставил новый магазин и подошел к двери.

В ту неделю, что он провел в лесу и воображал себя воинственным зулусом, ему много раз хотелось кричать, и теперь, когда он распахнул эту расшатанную дверь, из его горла вырвался душераздирающий вопль.

Вот они, его денежки. Они были разложены на длинном столе, пачки, перевязанные резиновыми лентами. А по другую сторону стола стоял этот старик, Эймос, за которым Ирвин следил всю неделю. Он стоял и смотрел на Ирва, держащего узи.

Старик протянул руку и схватил зубные протезы, лежащие рядом с пачкой сотенных купюр. Он вставил свои жернова в рот.

Ирв глядел, как старик, увидев того, кто предстал перед ним, отпрянул назад, чуть не выронив вставные челюсти. Ирв заорал на него. Он махнул в сторону старого пердуна автоматом, показывая, чтобы тот отступил еще дальше.

Вот и настал этот момент. Не слишком шикарная аудитория, но зато какая роль! Он играл Ирва Макмана, наемного убийцу и миллионера. Перед ним лежал миллион долларов наличными. Солнце все еще было довольно высоко, дул теплый ветерок. Жизнь по-прежнему была хороша. Перед ним открывались большие возможности. Он мог сыграть себя. Самого себя. Ведь Джек, в конце концов, делал именно это. Почему бы и Ирву не прославиться, играя самого себя? Ирв прицелился. Старик поднял вверх руки, чуть прищурился, по его лицу пробежала судорога. Как будто он готовился к тому шуму, который мог произвести узи.

Ирв медленно двигался вдоль периметра стола. Старик развернулся, чтобы видеть его, но не сдвинулся с места. Ирву не нравилось, с каким нахальным видом стоял этот старикашка, как будто бросая ему вызов, подбивая его сорваться и выстрелить.

– Ты меня знаешь? – спросил его Ирв. – Ты знаешь, кто я такой, черт побери?

– Я знал, что ты придешь, – ответил старик. – Я всю свою жизнь ждал, знал, что ты придешь.

– Кто я такой! – заорал Ирв. – Кто я такой, ты, недоносок!

– Ты не заставишь меня это сказать. По крайней мере, вслух.

Ирв выпустил три очереди и пригвоздил тощего старикана к стене. Эймос стал медленно оседать на пол, но Ирв прошил его новой очередью, потом еще одной. Тело, удерживаемое в вертикальном положении, билось о неровную деревянную поверхность стены. Старик извивался, дергался, как будто кто-то ухватил его за яйца.

Шугармен наткнулся на удачную строку. Она не имела прямого отношения ни к Джинни, ни к священнику, ни к институту брака, но она вселила в него страх и могла бы заставить Джинни понять, насколько серьезными бывают последствия в самом широком смысле. В Книге Иеремии. Глава 19, стих 7, Господь говорит: «… и сражу их мечом пред лицем врагов их и рукою ищущих души их, и отдам трупы их в пищу птицам небесным и зверям земным. И сделаю город сей ужасом и посмеянием; каждый, проходящий через него, изумится и посвищет, смотря на все язвы его. И накормлю их плотью сыновей их и плотью дочерей их; и будет каждый есть плоть своего ближнего, находясь в осаде и тесноте…».

Ему понравилась эта речь, это был Бог-мститель. Не та картинка Бога, созданная воображением Джинни, не какой-нибудь сексапильный белый мужчина с бородкой, который хочет, чтобы все занимались любовью, стонали и каждый день испытывали оргазм. Этот Бог был серьезным парнем. Когда он говорит: «Почитай супруга своего», – он может подкрепить слова действиями. Бог, который может прибегнуть даже к каннибализму, чтобы заставить себя уважать, – серьезный Бог.

Владелец магазина свистнул ему. Шугармен поднял голову и проследовал взглядом за пальцем коммерсанта, указывающим на кондоминиум. Явился тот, кого он ждал. Одетый как Хью Хефнер, [42]42
  Хью Хефнер (р. 1926) – основатель журнала «Плейбой».


[Закрыть]возвратившийся домой после ночи борьбы в грязи. С двумя спортивными сумками. Можно ли засадить человека в тюрьму за то, что тот раскатывал на мотоцикле в пижаме? Шугармен подумал, что, вероятно, да.

Он смотрел, как парень открыл входную дверь и исчез внутри. Пускай Ирвин пообщается со своим приятелем, что-нибудь из этого да получится. И тогда он пойдет и посмотрит, как обстоят дела.

Глава двадцать восьмая

В ярких обжигающих лучах солнца Торн гнал лодку восемь километров к «Корал-Риф Клабу». Он прошел через систему петляющих проливов и каналов и наконец попал в главный канал. Миновал пристань, где было пришвартовано множество яхт и шхун со звенящими от полуденного бриза мачтами и такелажем, и вошел в каналы, ведущие к жилым апартаментам. На малой скорости он вел свою лодку мимо частных причалов, у которых в основном стояли пятнадцатиметровые «Гаттерасы», «Бертрамы», словно холеные жеребцы, дремлющие позади жилищ своих владельцев.

Торн прислушивался к рокоту своего «Эвинруда». Возможно, обороты были выставлены чуть больше чем надо, но все же в целом он неплохо над ним потрудился. Было глупо думать об этом сейчас, но Торн, видя перед собой Сару, чуть приподнявшую голову, чтобы подставить ветру шею, и слыша позади себя исправный мотор, чувствовал себя счастливым.

Счастливым – именно так, не больше и не меньше. В эту минуту он хотел быть именно здесь и делать именно это. И он был с ней, единственной, которая знала, кем он был на самом деле, знала все самые постыдные тайны, которые он хранил в глубинах своей души.

Конечно, то, что она хотела его убить, немного омрачало его радость. Он чувствовал себя так, как чувствуют позабытые всеми солдаты, которые после двадцати лет блужданий по джунглям наконец нашли выход и стоят, радуясь, на краю леса, но не знают, чем их встретит первый, кто попадется им на пути – дружескими объятиями или автоматной очередью.

Он сбросил обороты чуть ли не до холостого хода, внимательно вглядываясь в шеренгу яхт. Завидев красный «Скараб» под названием «Безупречное исполнение», он загнал свою лодку на спуск рядом с ним.

Сара сказала:

– Я знаю эту яхту. И этих парней. Это они напугали меня до полусмерти, прикинувшись агентами по борьбе с наркотиками.

– Да, пугать они мастера, – отозвался Торн. – Это они убили Кейт. Дело было связано с «Аламандой». И Рики каким-то образом здесь замешана. Может, выступила в роли Иуды.

Сара осведомилась, уверен ли он в том, что говорит.

– Что касается коротышки, я уверен. На сто процентов. – Торн пришвартовался к «Скарабу».

– У тебя есть план?

– Да, какое-то подобие плана.

– Какое-то подобие плана, когда речь идет об этих головорезах? Да ты что, Торн! Нужно иметь какой-то замысел, какую-то стратегию. Может быть, пора позвонить Шугармену?

– Нет, – возразил Торн. – Это я разбудил зверя, и мне придется войти в его логово.

– По крайней мере, возьми пистолет. – Она протянула ему пистолет, держа его за ствол.

– Нет, – ответил он. – Пусть он будет у тебя. В моем плане это не предусмотрено.

Сара тяжело вздохнула. Кивнула головой в знак согласия. Одной рукой она собрала распущенные по плечам волосы и приподняла их вверх, обнажив шею. Все еще держа кольт за ствол и позволив ветру на секунду обдать себя прохладой, она выглядела такой одинокой, какой Торн никогда еще ее не видел. Ушла в себя, глаза потухли.

Торн сказал:

– Оставайся здесь и не дай никому возможности сняться с якоря и удрать на этой яхте. Ты слышишь меня, Сара? – При этих словах она словно очнулась и встретилась с ним взглядом. – Ты сумеешь выстрелить из этой штуки? – спросил он.

– Да, – ответила она рассеяно, – я тренировалась.

– Прекрасно. Это прекрасно. – Он спрыгнул на пристань.

– Торн, – позвала она. Он остановился на краю причала.

– У нас еще есть возможность все отменить. Мы можем бросить все это, всю эту чертову затею. Можем просто уйти.

Но по ее голосу он понял, что она не верит в то, что говорит. Он задержался на мгновенье, опираясь о сваю и глядя на нее. Он видел, как она вздохнула и наклонила голову.

Подняв на него глаза, она сделала ему знак рукой, чтобы он уходил:

– Ну, иди же. Иди.

По террасе он поднялся к кондоминиуму, обошел его и очутился у парадного входа. По слабо освещенному проезду с жужжанием проехала тележка для гольфа. Торн кивнул сидевшей в ней пожилой супружеской паре. Они подкатили к своему гаражу, располагавшемуся через две двери от входа в квартиру Ирва.

Стоя в тени веранды Ирва, он прижался ухом к двери, но ничего не услышал. Осторожно подергал за ручку. Заперто. Он снова прислонился к двери. До него донесся только шум кондиционера.

Торн обошел здание и, подойдя к внутреннему дворику Ирва, бросил взгляд на Сару, мерявшую шагами пристань, и глядевшую на океан. Дворик был окружен высокой деревянной оградой. Торн открыл защелку на калитке и проскользнул внутрь. Прижался спиной к обшивке из кедрового дерева. В больших каменных вазонах росли кусты конопли.

Раздвигающиеся стеклянные двери были задернуты плотными портьерами. Приблизив лицо к стеклу, он вгляделся в небольшой просвет между портьерами, но увидел только угол белого кресла. Он подождал еще какое-то время, стекло слегка запотело от его дыхания.

Уже собираясь уйти, он увидел, как промелькнуло что-то черное и блестящее. Ноги в шелковых пижамных брюках. Он снова припал к стеклу. Он не видел того, что было выше колен этих черных брюк, но зато разглядел, как блестит длинный глушитель, направленный вниз.

Торн осторожно выбрался из внутреннего дворика, обежал расположенные вплотную друг к другу дома, пересек дорогу и оказался у магазина товаров для гольфа. Перед дверью он перевел дыхание, нащупал в кармане бумажник.

За стойкой сидела молодая блондинка и читала «Космополитан». Торн спросил, можно ли ему воспользоваться телефоном. Блондинка окинула его взглядом и молча пододвинула стоящий на стойке телефонный аппарат.

Джером-старший ответил после первого же гудка.

– У меня проблема, Джером.

– Насекомые одолели?

– Можно и так сказать. – Торн улыбнулся продавщице, которая, отложив журнал, прислушивалась к разговору. – Те же насекомые, которые ужалили Младшего.

– Да? Это точно?

– Я сейчас возле «Корал Рифа», это комплекс из нескольких домов напротив магазина товаров для гольфа. Представляешь это местечко?

– Думаю, да.

– А знаешь, как оно выглядит с воздуха?

– Да, – сказал тот. – В это время года там полно этих надоедливых кровососов, не так ли, мой мальчик?

– Именно так, – подтвердил Торн.

Переговорив с Джеромом, Торн потратил десять минут на покупки. Приобрел красную рубашку-поло, длинные ярко-зеленые штаны, блестящий белый кожаный ремень и ослепительно желтую спортивную куртку. Он стоял, с трех сторон окруженный зеркалами. Чего-то не хватало. Он решил добавить к этому плоскую шляпу с загнутыми кверху полями в красно-белую клеточку.

Пока он отсчитывал полученные от Грейсона деньги, 340 долларов за весь наряд, молодая продавщица поинтересовалась, не желает ли он приобрести еще и ботинки. Торн взглянул вниз, на свои грязные желто-коричневые туфли.

– Ну, это уже чересчур, – сказал он и оглядел магазин. – Но, кстати, что мне действительнонужно, так это клюшка для гольфа.

Блондинка закрыла журнал, смирившись с тем, что ей придется обслуживать этого надоеду.

– Что ж, сюда вошел рыбак, а выйдет игрок в гольф, – сказала она. – Почему бы нет?

– Какую клюшку вы мне порекомендуете?

– Неплохие клюшки у фирмы «Дайва», у них ручка из стекловолокна, ударная поверхность обеспечивают отличную дальность удара. Она показала на находящийся рядом стеллаж.

– Мне бы хотелось что-нибудь более классическое, – сказал Торн, вспоминая доктора Билла, его тяжелую кожаную сумку, длинные вечера в «Хоумстедском загородном клубе». То лето, когда доктор Билл экспериментировал с играми на суше.

– Возьмите «Бена Хогана», «Рэма» или «Джека Никлауса».

– Давайте «Бена Хогана», – ответил Торн.

– Мячи нужны?

– Да, пожалуй, – сказал Торн, взяв с полки большую коробку. Подумав немного, взял еще одну дюжину, потом еще одну.

– Эти малютки запрещены, – предупредила она.

– Как так?

– Не знаю, – ответила она. – Они сделаны из какого-то материала, используемого в космической промышленности, чтобы летели быстрее. Но их нельзя использовать на турнирах. Хотя, насколько я понимаю, вы не собираетесь принимать участие в турнирах.

– Да, они вполне подойдут, – сказал он. – А эти, как они называются, метки?

Она достала из-под прилавка две упаковки и протянула ему, а он снова зашелестел пачкой купюр, полученных от Грейсона.

– Ну вот, вы полностью экипированы, – сказала она, возвращая сдачу.

– Как я выгляжу?

Она пожала плечами. Какое ей дело до того, кто хочет быть одетым как марсианин?

Торн снова перешел улицу, ощущая, как плотная синтетика натирает кожу. Остановившись возле дорожки, тянувшейся вдоль ряда домов, он высыпал мячи из всех коробок на траву. Ползучие побеги собачьей мяты у его ног забивали газонную траву. Какой-то гольфист, возвращаясь с рафа, [43]43
  Раф – участок высокой травы, которую специально оставляют по бокам от фэрвея.


[Закрыть]занес на эти девственные Бермуды семена этой сорной травы.

Теперь жалея, что не купил ботинки с шипами, Торн встал поустойчивей и попытался занять исходную позицию, которую пару раз показывал ему доктор Билл двадцать лет назад. Дорожка была неровной и иссушенной солнцем, такой же твердой, как и тротуар, куда Торн закинул первый мяч. Встать прямо, одно плечо опущено, голову вниз, хватка твердая, но рука не зажата. Удар, мяч летит вверх. Почти как заброс спиннинга из-под руки. Торна всегда поражало, что плавный замах и резкий удар значили больше, чем мускульная сила.

Квартира Ирва была оформлена в черно-белой гамме. Белый ковер с коротким ворсом, черные стены. Мебель в черно-белую клетку. Черные стеллажи в стиле хайтек. Мужские игрушки – стереосистема, телевизор, проигрыватель для дисков – все черное и блестящее.

Грейсон, в костюме, сидел на диване, потирая то вспухшую скулу, то синяк под глазом. Этот чернокожий коп с длинными ресницами сидел рядом с ним. Его кобура была пуста. Из-под курчавой шевелюры на лоб стекала тонкая струйка крови. Прямой красивый нос распух. Но глаза горели, Ирв видел это совершенно отчетливо. Он решил, что из этих двух идиотов лучшим слушателем был коп. И, соответственно, обращался к нему. К черту Грейсона.

– Понимаешь, приятель, этот прохвост, этот юристишка, – проникновенно объяснял он Шугармену, – просто чертов сукин сын. Этот тип решил, что попадет сюда, спрячется за диваном, бросится на меня из засады и потом просто прикарманит мои денежки, чтобы купить землю, которую он так хочет заполучить. Мерзавец утверждает, что я собрался его шантажировать. Только вообрази. У него достало смелости, чтобы проникнуть в мой дом и попытаться напасть на меня. Да только я ему не по зубам. Правильно я говорю, коп?

Шугармен ничего не ответил. Он мысленно измерял углы, прикидывал расстояние между предметами, пытался расслабить мышцы ног, вспоминал, как однажды ему удалось прорваться между двумя защитниками, вспоминал тот бросок, который принес ему три очка.

– Ирв, не будь кретином, – сказал Грейсон. – Я могу тебе помочь. Дело еще не зашло слишком далеко. Все еще можно исправить. Разве ты не видишь, что произошло? Меня надули. Этот Торн все подстроил. Сукин сын втерся ко мне в доверие, настроил против тебя. Но все, что нам нужно сделать – это убрать этих двоих, и между нами не будет никаких недоразумений. Ты берешь миллион, и мы расходимся в разные стороны.

– Я уже получил миллион, придурок, – сказал Ирв. – Парень вроде тебя должен был бы уже понять, что ему нечего мне предложить. Для того чтобы торговаться, нужно иметь что-то за душой, козел. А у тебя ничего нет. Ни-че-го.

– Я знаю закон, – сказал Грейсон. – Я могу вытащить нас из этой передряги. Если ты на секунду успокоишься и подумаешь, то ты поймешь.

Из пистолета с глушителем раздался звук. Два выстрела, и голова Грейсона резко откинулась назад, стукнувшись о стену. Он всей массой навалился на Шугармена. Шугармен отпихнул от себя тело Грейсона, и оно рухнуло на противоположный подлокотник дивана.

Ирв сказал:

– Блин! Я забыл спросить, у кого он стрижется.