Текст книги "Под покровом дня"

Автор книги: Джеймс Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать четвертая

Когда Торн подъехал к дому, он увидел Сару, которая ждала его в своем «транс-аме», в тени морского винограда. Он припарковал «кадиллак» под домом на сваях, подошел к ее автомобилю и сел в него.

Было заметно, что она плохо спала этой ночью. Хлопчатобумажная блузка была помятой, несвежей.

– В доме полный разгром, – сказал он. – Поедем к Кейт.

Она тронулась в путь. Окошко с ее стороны было открыто, волосы трепал ветер.

– Итак, где деньги? Где ты их хранишь?

Она даже не взглянула в его сторону.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Тогда позволь мне рассказать тебе одну историю. Можешь прервать меня, если она тебе не понравится. – Он положил руку ей на плечо. Погладил его. – Расслабься.

Он начал:

– Жила-была маленькая девочка, лет десяти-одиннадцати, и жилось ей так себе. И вот однажды ночью она пробудилась от глубокого сна, ее разбудили какие-то звуки или просто небольшой перепад атмосферного давления. Повинуясь своим инстинктам, она вышла на крыльцо и увидела, что какой-то парень прижал ее папу к машине. Затем парень отступил назад и ударил ее отца по лицу. И они вместе уехали. На следующий день она проснулась и подумала, что, возможно, все это ей только приснилось. Но тут в комнату вошла мать и сообщила, что ее отец погиб в автомобильной аварии. Он был пьян и куда-то отправился на машине глубокой ночью.

Может быть, потом ее мать рассказала маленькой девочке о другой аварии, в которой был замешан ее отец много лет назад и которая произошла на том самом месте, где он погиб. Возможно, были и другие аварии.

Но маленькая девочка все никак не могла забыть свой сон. Он оплакивала смерть отца и никому не рассказывала о том, что ей приснилось. Несколькими годами позже – наверное, уже взрослой девушкой – она узнала подробности той, другой аварии, которая произошла восемнадцать лет назад на озере Сюрприз. Из-за ее отца погибла молодая пара. Их грудной ребенок выжил. Этот ребенок вырос. Он уже был подростком в то время, когда девочка увидела свой сон. И она – она вдруг все поняла. Она знала, как переживал тот мальчик из-за смерти своих родителей. Она вдруг поняла, чтоон испытывал – горечь утраты, ненависть и неотступное желание отомстить.

Сара смотрела прямо перед собой. Дорога была пуста, но она сосредоточенно вела машину.

– Ну, как, холодно или горячо?

Она посмотрела на него, ее лицо невольно смягчилось.

– Тепло.

– Ну, вот, – продолжил Торн. – Теперь наша маленькая девочка знала, что чувствовал тогда мальчик. Может быть, даже немного отождествляла свою боль с его болью. Боль, которая не проходит. Девочка заставляла себя есть, спать, держать карандаш и слушать, что говорят другие. Ей удалось закончить среднюю школу, и, может, теперь она подумала: «Нет, этого не могло быть. Какого черта, что я делаю со своей жизнью? Ведь это мне только привиделось. Это было всего лишь странное предчувствие, провидческий сон или что-то в этом роде». Как бы там ни было, она закончила колледж, поступила на юридический факультет. Наверное, ее вновь начали посещать прежние мысли, и она решила…

– Нет, – прервала она рассказ. – Теперь холодно.

– Хорошо. – Торн закрыл глаза, прижав ладонь ко лбу. – А, знаю. Она не переставала об этом думать. Ни на секунду. Эта боль всегда была с ней.

– Теперь теплее, – сказала Сара.

– Конечно, конечно. Да еще и учеба на юридическом факультете. Она хотела, чтобы над ним свершилось правосудие. Хотела выяснить свои законные права. Все такое. Ведь наша девушка – существо цивилизованное. Зайдите к ним в гостиную. Побеседуйте с ее матерью. С девочкой занимались, ее учили тому, что хорошо, что плохо. Может быть, в эмоциональном плане она чего-то и недополучила, ей не хватало тепла и ласки, но, в целом, она была девушкой совестливой, у нее были принципы. Она хотела отомстить этому негодяю, но сделать это в рамках закона, если это вообще возможно.

Итак, она заканчивает юридический факультет и теперь уже понимает, что закон ей не поможет. Она начинает заниматься юридической практикой – прекрасное занятие для того, кто испытывает угрызения совести из-за непреодолимого желания кого-то убить – и ездит на Ки-Ларго по выходным, наводит справки. Ну, вроде как проводит следственные мероприятия на месте преступления, и все такое. Может быть, она начала это делать еще в средней школе. Из газет она знает фамилию парня, а Ки-Ларго – маленький городишко, поэтому она находит его без труда. Но существует одно «но». Она не до конца уверена. Остается тень сомнения.

И потом, она представляет себе эту сцену – она появляется на пороге дома этого парня и заявляет ему: «Привет, я дочь человека, который убил твоих родителей. Может, поговорим?» Нет, это никуда не годится. Она решает действовать тайно. Берет девичью фамилию матери. В газете она читает про Кейт, про ее экологические баталии, и тогда наша юристка решает, что пришло время возлюбить древесных крыс.

Сара свернула с шоссе на дорожку, ведущую к дому Кейт. Торн молчал до тех пор, пока она не припарковалась рядом с домом. На востоке небо потемнело. Надвигалась еще одна гроза, несшая с собой песок Сахары.

Она выключила мотор, смахнула прядку волос с уголка своего рта. Когда она повернула к нему лицо, он продолжил:

– Они с Кейт проводят довольно много времени вместе, и она начинает входить во вкус. Она не испытывает особого восторга по поводу древесных крыс – но Кейт, Кейт ей нравится.

Девушка знакомится с тем парнем. Вот здесь это и произошло. Парень приезжает сюда однажды вечером – по-моему, в один из выходных дней в сентябре – чтобы приготовить свое фирменное блюдо, дорадо по-калифорнийски, для Кейт, и эта прелестная женщина тоже оказывается здесь. Чья это была идея?

Она тихо произнесла:

– Это была судьба.

Торн ухмыльнулся и сказал:

– Ну вот, мы почти добрались до сегодняшнего дня. Женщина находит мужчину, который, как она полагает, убил его отца. Затаскивает его в постель. Изо всех сил пытается вытянуть из него правду. Но вместо того, чтобы сознаться, что он убил ее папу, он в нее влюбляется. Он приглашает ее принять участие в своей небольшой церемонии, как она это называет. Он готов сознаться во всех своих грехах, но что делает она? Она идет поплавать и плещется в воде.

– Вовсе она не плескалась, – возразила Сара. – Ты думаешь, для нее это было легко? Думаешь, она могла войти в воду, зная, что там когда-то произошло, не чувствуя… – Она сжала рычаг переключения передач. – Она не плескалась.

– Хорошо, она не плескалась. Она плыла и не плескалась. Но нужный настрой уже исчез. Возможно, мне это только что пришло в голову, возможно, она стала беспокоиться. Может быть, она не захотела услышать его признания после всего, что между ними было, и поэтому притворилась веселой и бесшабашной, самоуверенной, так что ему расхотелось раскрывать перед ней душу.

– Возможно, – сказала Сара. – Может быть, именно это она и чувствовала.

Торн снял руку Сары с рычага и легонько сжал ее в своих ладонях.

– Но почему она не захотела услышать правду? Почему, потратив столько лет на поиски этого типа, в ту самую минуту, когда он наконец готов был ей открыться, она дала задний ход, стала шутить, разделась и пошла купаться? Почему эта женщина так поступила?

Сара сказала:

– Может, она была смущена. Может, испытывала отчаяние, страх и смущение.

– Что ж, – сказал Торн, – тогда я знаю, что она чувствует.

Они зашли в дом, и, пока Сара была в ванной, Торн достал бутылку вина из кладовой Кейт. Ничего особенного, вино из какой-то бакалейной лавки в Нью-Йорке. Он разлил вино по хрупким коньячным бокалам и принес их в гостиную.

Из темноты, царящей в глубине дома, возникла Сара. Она вошла в гостиную и села на диван напротив Торна. Взяла свой бокал и, держа его в поднятой руке, произнесла тост:

– За мастерство рассказчика.

Торн ответил:

– За умение плавать без брызг.

Они выпили, и Торн почувствовал, что воздух стал чуть сладковатым из-за надвигающейся грозы. Стемнело, но никто из них не сдвинулся с места, чтобы зажечь свет. Торн снова наполнил бокалы вином.

Когда по комнате пронеслись первые порывы ветра, Торн встал и приблизился к Саре. Ее губы приоткрылись, и она подвинулась, чтобы он мог сесть рядом. Он опустился на диван. Сара прикрыла веки и склонила голову к нему на грудь. Он обнял ее, а она прижалась к нему, вдыхая его запах. Торн чувствовал исходивший от ее волос аромат травяного шампуня, ее собственный запах, более насыщенный и интенсивный, поцеловал ее в пробор. Сара крепко обняла его.

В верхушках австралийских сосен завыл ветер. В воздухе запахло электричеством, на окнах колыхались белые занавески. Торн опустил подбородок на ее голову и смотрел, как ветер сдувает бумаги Кейт с письменного стола. Сара прижалась к нему еще сильнее.

Она стояла возле его юношеской кровати, а Торн расстегивал пуговицы на ее блузке. Начался дождь. Ветер бился в оконные стекла, и его порывы, наверное, срывали лепестки с цветов, унося их в темноту.

Он погладил ее груди, чтобы почувствовать их очертания, сначала одну, потом другую, сжал их чуть крепче, чувствуя соски на своих ладонях, водя пальцами по их сморщенным кончикам.

– Ведь ты не доверяешь мне? – спросила Сара, не открывая глаз.

Пальцы Торна скользнули чуть ниже, к ее ребрам, к основанию ее грудей.

– Теперь, когда я знаю твое настоящее имя, – сказал Торн, – я доверяю тебе больше.

Его руки плавно двигались вниз по ее ребрам, большие пальцы касались ее грудей сбоку, скользили в горячую складку под ними. Он ощущал плавный изгиб ее талии, большими пальцами гладя косточки на ее бедрах. Там, где был пояс шортов.

Сара произнесла хриплым шепотом:

– Меня пугает то, что может произойти.

Они одновременно стали раздевать друг друга. Торн стянул ее шорты вместе с трусиками, обнажив крутые бедра, выпуклый лобок. Сара возилась с его джинсами.

– Ты боишься, что можешь меня убить, – сказал Торн.

Сара переступила через свои шорты, затем потянула за края ковбойской рубашки Торна и резким движением расстегнула все перламутровые пуговицы. Она стянула с него джинсы, и Торн отпихнул их в сторону.

– Это приходило мне в голову, – подтвердила она.

Взявшись за воротник, она стащила с него рубашку.

У Торна вдруг запершило в горле, и он сказал:

– Не рекомендую.

– Я столько раз себе это воображала, – откликнулась Сара.

Она стянула с него трусы, заставив его эрегированный член на секунду склониться в поклоне. Но он тут же спружинил вверх, и она обхватила его рукой.

– В своем рассказе, – сказала она, – ты допустил одну неточность. – Играя с его членом, она продолжала:

– Это всегда было нечто большее, чем просто попытка вытянуть правду.

– Боже, благодарю тебя за это. – Торн, глаза которого непроизвольно закрылись, с трудом произнес, – если ты меня убьешь, мы больше не сможем этим заниматься.

Ее глаза были загадочны и блестели, когда она наклонилась к нему и крепко его поцеловала.

Они одновременно испытали оргазм. Отодвинулись друг от друга, переводя дыхание. Оба были покрыты потом. Торн протянул руку и кончиком пальца потрогал ее затвердевший левый сосок, обвел его по контуру.

– А если ты не убьешь меня, – прошептал Торн, – то, может, это потому, что ты меня любишь?

– В твоем случае, Торн, срок исковой давности уже истек, – сказала она. – А в моем нет.

Они легли на кровать лицом друг к другу. Торн погладил ее колени, провел рукой по бедру, обвел пальцем ее половые губы, путаясь в черных волосах на ее лобке. Она приподняла левую ногу, чтобы облегчить ему доступ, и Торн продолжил свое медленное движение по влажному пути.

– Это ты украла мой пистолет?

Она кивнула.

– Отлично, – сказал он. – Отлично.

– Ты спрашивал меня, – произнесла Сара, лениво прикрывая веки, – о том, где я храню деньги.

– Деньги? – Палец Торна на мгновенье нырнул во влажную плоть. – А, деньги.

Сара легонько постучала по матрасу, на котором они лежали, еще шире раздвигая ноги. – Кейт спрятала их здесь.

– То есть мы занимаемся любовью, лежа на миллионе долларов?

– Здесь девятьсот тысяч. – Голос Сары стал хриплым, она зажмурила глаза и откинула голову на подушку, когда палец Торна нащупал нежный бугорок. – Осталась еще одна ходка.

Когда ее накрыла волна оргазма, Торн продолжил ласкать ее, сначала потихоньку, потом все сильнее и сильнее, пронзая ее, заводя движением своего пальца, глядя, как искажается в гримасе ее лицо.

Когда все закончилось, Сара некоторое время лежала неподвижно.

– Никогда не занимался сексом на такой куче денег, – сказал Торн.

– Ко всему быстро привыкаешь, – откликнулась она.

Они лежали и слушали, как по железной крыше барабанит дождь, как ставень выстукивает SOS об оконное стекло на кухне. Ее влажная от пота рука поглаживала его член.

Она придвинулась к нему, перекинула через него ногу и уселась верхом. Потом чуть приподнялась и вновь опустилась, вжав в себя его влажную плоть, сделала легкое круговое движение, потерлась об него, затем снова приподнялась.

Обеими руками он ухватился за простыню и чехол матраса. Как на распятии. Ее груди покачивались из стороны в сторону, между ними бежала струйка пота.

Он стащил ее вниз, не выходя из нее. Теперь они трудились, лежа на боку, нашли нужный ритм и постепенно убыстряли его. Она перекатилась через него и снова была сверху, еще одно движение – и сверху оказался он. Торн не мог сказать, кто вел эту партию, кто хотел быть сверху, кто снизу.

Она разорвала связь, перекатившись на живот и подставив ему зад. Встав на колени, он вошел в нее сзади и сжал руками ее бедра, а она извивалась, ловила ртом воздух и билась в конвульсиях. Он прижался к ее спине и снова нашел ее груди. Она потянулась руками назад, сжала его ягодицы и еще крепче прижала его к себе.

И в тот момент, когда он почувствовал, как в нем поднимается горячая волна, она сильно сжала мышцы влагалища, заперев сперму в ее коридоре. Торн затряс головой, из его горла вырвался сначала громкий стон, потом рык. Она сжала его еще сильнее.

– Пусти!

– Кончаю, кончаю!

Торн закричал на нее, больно стиснув ее талию:

– Пусти, черт побери!

– Кончаю!

Она вздрогнула, дернула ягодицами и опустилась на живот, увлекая его за собой. Когда Торн смог освободиться от спермы, его тело пронзила острая боль.

Несколько раз они просыпались, и каждый раз слышали шум дождя. То Торн залезал на нее, то Сара усаживалась верхом на него. Сверху, сзади, на боку, на полу, перегнувшись через стол, где когда-то он решал задачки по геометрии, ни о чем подобном не помышляя. Монотонно стучал дождь. В промежутках они лежали, сжимая друг друга в объятиях, как два зародыша-близнеца.

Они уже не разговаривали. Она лишь издавала стоны желания, а он старался отвечать на ее призывы. Когда темнота стала рассеиваться, и Торн как в тумане взглянул на зарождавшееся среди моросящего дождя утро, то почувствовал освобождение – какую-то легкость в груди, пустоту там, где раньше была тяжесть. Облегчение, как после долгой болезни.

Лежащая рядом с ним Сара проснулась.

– Дождь все еще идет.

– Слышу, – сказала она. – Она села, подперев спину подушкой.

Он на секунду задумался, а потом спросил:

– А кто был тот парень?

– Кто они все?

Он приподнялся, опершись на локоть, чтобы лучше ее видеть.

– И я тоже? – спросил он. – Я тоже твой папочка?

Она какое-то время разглядывала капли дождя на оконном стекле, затем повернулась к нему.

– Ты больше, чем все остальные.

Он кивнул, немного подождал и тихо спросил:

– Так кто он?

– Так, никто.

– И он об этом знает?

– Да.

– Просто твое лекарство от бессонницы?

– Мы все служим друг другу лекарством от бессонницы.

– Как сказать, – возразил Торн. – Ты не спала, когда я внезапно оказался рядом.

– Это уже не помогает, – откликнулась она.

Когда Торн снова заснул, и его дыхание стало мерным и глубоким, Сара осторожно подвинулась к краю кровати, опустила ноги на деревянный пол и встала. Пересекая комнату, она оглянулась на безмятежно спящего Торна.

Она оставила кольт «Питон» в своей соломенной сумке рядом с диваном в гостиной. Туда она и направилась, ступая по полу босыми ногами. Шум дождя заглушал скрип половиц. Револьвер был завернут в черную кофту. Сара вытащила его и потихоньку открыла барабан, чтобы убедиться в том, что он заряжен. Осторожно защелкнула крышку барабана.

Торн спал на животе, вжав лицо в подушку. Сара вернулась в спальню, подошла к кровати и остановилась возле него. Его левая рука свешивалась с кровати, пальцы касались пола.

Она стояла и смотрела на него, прижимая револьвер к своей груди. Ее лицо было расслабленно, дыхание – размеренно.

– Кто же будет спасать древесных крыс, – произнес Торн, его голос был приглушен подушкой, – если я буду мертв, а ты – в тюрьме? – Один глаз у него был открыт, когда он повернул голову, чтобы взглянуть на нее. – В любом случае это на тебя не похоже – стрелять в спину.

– Могу подождать, пока ты повернешься, – ответила Сара.

Торн примеривался – как бы перекатиться на левый бок, ударить ее по коленям, схватить за запястье, как хватают за голову гремучую змею.

– Неужели я был так плох в постели? – спросил Торн, поднимая голову, чтобы лучше ее видеть. Готовясь к броску.

– Ты же не собираешься остановить меня своими шуточками?

– Я старался всю ночь, изо всех сил. Если уж даже это не помогло, то что же еще я могу поделать?

– Ты мог бы убить меня до того, как я убью тебя.

– Нет, – сказал Торн. – Я не убиваю людей, которых люблю.

Глаза Сары затуманились, она наморщила лоб.

– Ты не любишь меня, – сказала она. – Ты любишь некий образ, который мы создали вместе с тобой.

– Но этот образ не слишком отличается от оригинала, – возразил Торн.

Сара вдруг произнесла:

– Нет. Ты прав.

Она присела на край кровати рядом с ним. Торн почувствовал, как расслабляются его мышцы.

– Сперва древесные крысы. Это наш долг перед Кейт.

Перевернувшись на спину, Торн медленно выдохнул. Свободной рукой Сара отвела прядь светлых волос с его лба. Она глядела куда-то вдаль сквозь окно спальни, ее рука рассеянно поглаживала его волосы.

Глава двадцать пятая

Сара лежала, растянувшись на полотенце между отсеками для перевозки живой рыбы и ящиком-холодильником, на передней палубе рыболовной лодки Торна. Она защитила себя от солнечных лучей, надев одну из своих рабочих блуз с длинными рукавами, рыбацкую кепку Кейт, белые джинсы и теннисные туфли. Торн поглядывал на нее, недоумевая, зачем нужно так прятаться от солнца.

Утром она позвонила на работу, сообщив, что ей необходимо срочно взять ежегодный отпуск. На две недели. Передала дела Стэнли, выслушала какие-то дежурные фразы, что-то сказала в ответ и повесила трубку.

Торн забросил леску с утяжеленной мушкой в сторону рифа, воспользовавшись одним из своих сверхлегких спиннингов с катушкой не больше кулака младенца. Вес мушки как раз позволял сделать заброс на шесть метров, может быть, даже на восемь, если ветер дул в том же направлении. До дна было метра полтора, они были в полутора километрах от излюбленного места Кейт. Было воскресное утро, солнце только-только начинало всходить над Атлантикой.

– Как ты догадался? – спросила она.

– Я обладаю сверхъестественными способностями, – пошутил он. – Могу читать твои мысли.

– И о чем я думаю сейчас? – Она взглянула на него.

– Ну, не все так просто. Для этого нужна очень близкая связь с объектом.

– Но когда между нами есть эта близкая связь, я вообщени о чем не думаю.

Торн стал рассказывать ей о том, как наткнулся на газетную вырезку с фотографией.

Когда он закончил рассказ, она молчала, глядя, как Торн взбирается на обзорную вышку, нависавшую над бортом лодки. Он забросил спиннинг с левого борта и обернулся к ней.

– Думаешь, Кейт знала, кто я такая?

– Возможно, – ответил он. – Но лично я в этом сомневаюсь. – Он прищурился, стараясь различить, что это за тени двигаются в нескольких метрах от того места, куда он забросил приманку, то ли альбулы, то ли каранксы, а может, просто косяк кефали. – Если она что-то подозревала, то поделилась бы этим со мной.

– Но не в том случае, если бы догадывалась о том, что ты сделал, – сказала Сара.

– Возможно, она знала все, – предположил Торн, – но никому ничего не говорила, потому что видела, как ты ко мне относишься, думала, что мы сможем сами разобраться в своих чувствах.

– Если она знала, как я к тебе отношусь, она была бы больше чем ясновидящая. Потому что я и сама толком этого не знаю.

Подматывая леску с приманкой, заставляя ее трепыхаться около этих теней, он сказал:

– Если б она тебя подозревала, она не стала бы молчать. Она не переносила ложь.

– Я никогда не лгала ни ей, ни тебе.

– Не говорить ничего, кроме правды, и говорить всю правду – это совершенно разные вещи.

Скользящая впереди тень сделала бросок и заглотила приманку. Катушка зажужжала. Посвистывая, Торн опустил кончик спиннинга, направляя его туда, куда устремилась рыба, в открытое море, где вода была темнее.

– Что это там?

– Просто каранкс, – ответил Торн, немного подмотав леску. – Ему потребовалось пять минут, чтобы подвести рыбу к лодке. Каранкс, весом около двух килограммов.

– И ты просто так ее отпускаешь? – Сара стояла и смотрела, как снятая с крючка обессиленная рыба плывет рядом с лодкой. Немного оправившись, она скользнула в толщу воды и исчезла из вида.

– Да, сперва мучаю, а потом отпускаю.

– Благородный вид спорта, – прокомментировала она. – Теперь я понимаю, почему ты перестал этим заниматься.

– Но во мне вновь просыпается охота к этому занятию. По крайней мере, оно улучшает реакцию.

– Тащить на крючке рыбу – это улучшает реакцию? Я этого не понимаю. Возможно, если делаешь это ради улова.

– Почему бы тебе не вздремнуть? Избавь меня от своего пуританства, – сказал Торн.

Он забросил спиннинг как можно дальше, не видя ни единой тени в поле зрения, и начал медленно подматывать леску, периодически ее подергивая. Он сказал:

– Думаю, мы с тобой лучше понимаем друг друга, когда лежим в постели. Мы ссоримся каждый раз, когда начинаем сравнивать, у кого более крепкие моральные устои.

Сара встала и подошла к вертящемуся креслу, села в него и повернулась лицом к Торну.

– Ты никогда не испытываешь угрызений совести, Торн?

Он взглянул на нее, снова перевел взгляд на воду.

– И да, и нет, – сказал он.

– Ты не можешь одновременно раскаиваться и не раскаиваться.

– Понимаешь, я использую леску, которая выдерживает рыбу только до килограмма весом. Специально ее заказываю. Ниткой такой толщины пришивают пуговицы на рубашку. Она рвется от одной только мысли о крупной рыбе. Вот в чем заключается спортивный интерес.

Сара сказала:

– Даешь им шанс. Усложняешь себе задачу.

– При помощи этой лески ты не вытащишь из воды даже размокший кусок хлеба. Они получают чертовски хороший шанс.

– Их шансы были бы намного больше, если бы ты ничего не использовал, а просто сидел и ждал, пока они запрыгнут к тебе в лодку.

– Они мне кое-что дают. И кое-что получают взамен. – Он закончил крутить катушку и тут же вновь забросил леску.

Там что-то было. Какой-то призрак прятался в рифах, продвигался вперед, снова прятался. Он подергал леску.

– Что ты можешь им дать?

– Опыт, – ответил Торн. – Я улучшаю их генофонд, заставляю их быть более осторожными.

Приманку схватила альбула. Торн покачнулся, но удержался в вертикальном положении, глядя, как крутится катушка. Он намотал на нее четыреста метров этой тонкой лески, четыреста метров одинарной лески разматывалось в соленой воде, сдерживая яростное движение рыбы. Но это было единственное, что ее держало, потому что Торн убрал с катушки тормоз. Если леска будет разматываться с прежней скоростью, то еще через несколько метров рыба освободится и будет неделю или две блуждать с ржавеющим крючком в губе. Леска почти полностью размоталась, когда рыба вдруг остановилась. Торн осторожно подмотал несколько метров. Каждый его нерв был напряжен. Он сдерживал дыхание. Леска туго натянулась. Если бы альбула хоть чуточку дернулась, пока он подматывал леску, леска бы оборвалась. Торн пытался представить, что там у рыбы на уме, уловить момент, когда она соберется с силами для нового рывка.

Он крутил катушку, потом ждал. Снова крутил катушку, снова ждал. Даже порыв ветра, меняющий положение лодки по отношению к натянутой леске, мог разорвать эту связь.

Сара сказала:

– Интересно, понимает ли она, что происходит, что ее приносят в жертву во имя высшего блага? Для того чтобы венец творения мог удовлетворить свои духовные потребности?

– Она понимает.

Он отвоевал у рыбы еще несколько метров лески, катушка теперь была намотана уже на четверть. Это была ювелирная работа. Как будто он вдевал нитку в узкое игольное ушко, или рассматривал колибри в подзорную трубу, или пытался поймать еле уловимый радиосигнал. Каждый вдох усиливал напряжение лески.

– Жаль, что у меня нет ножниц, – сказала Сара. – Или бритвы.

Рыба сделала новый бросок, когда катушка была наполовину намотана. Но даже если бы у Торна была тысяча метров лески, эта рыба размотала бы ее. Катушка пела, Торн улыбался про себя.

– Тем лучше для нее, – сказала Сара.

– Тем лучше для всех нас, – ответил Торн.

Торн рыбачил до полудня, выслеживая тени под водой. Он ставил лодку на якорь под разными углами по периметру разбросанных тут и там рифов. К нему возвращалось позабытое мастерство рыбака. С Кейт последние годы он ловил рыбу только чтобы пополнить запас провианта. Просто опускал леску на сотню метров вглубь рядом с яхтой и вытаскивал очередного люциана. Он утратил былую твердость руки, точность заброса, но сейчас, после четырех часов практики, его мышечная память заработала.

В полдень они перекусили холодным цыпленком, маринованными огурцами и картофельным салатом, купленными Сарой в магазине «Ларго Шоппер».

Торн бросил пустую банку из-под пива в ящик для приманки. Он сказал:

– Неужели нельзя все переиграть, встретиться с Эймосом в какой-нибудь юридической конторе, чтобы подписать договор?

– Ты шутишь? Эймос в юридической конторе?

– Да-а-а, – протянул Торн. – Думаю, ты права. Что ж, как бы там ни было, советую взять с собой кольт.

– Я так и собиралась сделать, – откликнулась она.

Торн забросил леску, нацелившись на какое-то сверкающее пятно в двадцати метрах от лодки. Попал. Смотал леску. Снова забросил, в этот раз метя в проплывающий мимо клубок водорослей. Снова прямое попадание. Еще несколько дней, и он сможет попасть крючком второго номера в барракуду, проносящуюся мимо со скоростью пятьдесят километров в час.

Шугармен уже третий день сидел в частном магазинчике за вешалкой с брюками для гольфа, наблюдая за домами, расположенными на противоположной стороне улицы. Он был предельно вежлив, отодвигался, когда по проходу пробирался очередной богатый чудак, подыскивающий себе новые клетчатые штаны «Сансабелт». Но он знал, что все равно действует владельцу магазина на нервы.

Самому Шугармену это нравилось ничуть не больше, чем владельцу. Но он чувствовал, что близок к цели, как никогда. Ему нужно было узнать, где живет приятель того парня, чьи челюсти вынесло на берег. Парня с повязкой на глазу, тело которого вынесло приливом, у которого был запломбирован канал в одном из коренных зубов. У него было еще три насквозь прогнивших зуба, и нужен был, по меньшей мере, Бруклинский мост, чтобы все это удержать во рту.

Шугармен носился с рентгеновскими снимками по всему Ки-Уэсту и всему Ки-Ларго, показывал их каждому дантисту в округе. Он перебывал в стольких приемных, что наизусть выучил июльский номер «Ридерс Дайджест». Наконец, дантист с Исламорады сказал, что у парня, похоже, была резорпция твердых тканей. Зубы портились без всякой видимой причины. Шугармен чуть не возразил, что причина была, и причина вполне веская. Обладатель зубов был киллером-душегубом.

Как бы то ни было, тот дантист порекомендовал обратиться к врачу в Форт-Лодердейле, который специализировался на резорпциях. Шугармен позвонил ему, тот оказался в отпуске, Шугармен разыскал его по телефону в Северной Каролине и узнал от него фамилию еще одного дантиста, который также был специалистом в этой области и занимался медицинской практикой в Бока Ратон. И вот Шугармен взял отгул и отправился в Бока. Доктор лишь взглянул на снимок и сразу же сказал:

– Стилман. Доктор Роджер Стилман из Палм Бич.

Шугармен сел обратно в джип, причем, следует заметить, – все это в свое личное время, и полетел к модному дантисту в Палм Бич, и ждал там в приемной среди шоферов с пуделями на поводках и пожилых богачей в белоснежных костюмах с галстуками-бабочками.

И вот наконец ассистентка Стилмана взглянула на снимок и сказала:

– Да, это наш пациент. Довольно часто тут бывает.

Шугармен расцвел в улыбке, позабыв про усталость, и отправился обратно на острова Кис с ксерокопией амбулаторной карты этого парня.

Лесли Аллан Милберн, проживающий в «Корал-Риф Клабе». Типичный американский наемный убийца, наш сосед. Не нужно вызывать никого из Чикаго. Даже не нужно оплачивать дорожные расходы.

Вернувшись на Ки-Ларго, он навел справки в магазине «Корал-Риф», на бензозаправочной станции, в ресторанах и быстро вычислил приятеля того парня по имени Ирвин Дэвид Макман. Его описание совпадало с тем, которое дал окулист, и вот он был почти у цели. Оба парня жили за счет своих богатеньких родителей.

Шугармен попытался получить ордер на обыск. Если б он смог очутиться у этого парня дома, то в два счета нашел бы какие-нибудь доказательства того, что Милберн и Макман имеют отношение к последнему рейсу Кейт. Но судья взглянул на респектабельный адрес и попросил Шугармена найти какой-нибудь другой способ получить информацию. Шугармен был настойчив, даже вкратце рассказал судье историю доктора Билла и капитана Кейт. Но это окончательно все испортило. Судья был землевладельцем, притом довольно крупным, и при одном упоминании имени Кейт Труман этот седоволосый защитник прав налился краской гнева.

Итак, колеса правосудия неумолимо двигались вперед. Шугармен сидел в парусиновом директорском кресле и следил за входной дверью этой квартиры стоимостью в четверть миллиона долларов, держа на коленях Библию. Он стал прилежно изучать Библию, чтобы иметь возможность возражать Джинни, которая так и сыпала цитатами. Он был уверен, что найдет там и отражение своей точки зрения. Что-нибудь о том, что нужно чтить своего мужа, что нельзя изменять ему ни с кем, даже со священником, даже если этот чертов священник – вылитый Роберт Редфорд.

Ирв Макман еще раз нарисовал у себя на щеке зеленую букву S. Она переплелась со второй S и буквой С. Он взглянул на свое отражение в маленьком походном зеркальце. Нет, еще недостаточно хорошо. Он пытался замаскироваться. Его бронзовый загар послужит хорошим фоном для полос, нанесенных желтой и зеленой краской. Но результат был совсем не тот, которого он добивался, Ирв имел довольно-таки глупый вид. Он был рад, что рядом не было Милберна, который стал бы его высмеивать.