Текст книги "Падение Левиафана (ЛП)"

Автор книги: Джеймс С. А. Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Холден держал пистолет в руке, но он был опущен на бок. Он переместил свой вес, словно собираясь сделать шаг, но Танака только покачала головой и направила пистолет ему в лицо.

"Если я распылю тебя на эту девушку, она запаникует. Если она убежит, все станет еще менее предсказуемым, чем сейчас. А этого никто не хочет".

Холден кивнул и опустил пистолет, затем его взгляд переместился на левое плечо Танаки.

"Подождите, – сказала она, – где..."

"Прямо здесь", – раздался глубокий голос у нее за спиной.

Черт. Она была на шаг позади.

Она уже поворачивалась, чтобы навести пистолет на цель, прежде чем прозвучало второе слово. Что-то тяжелое ударило ее в голову и повалило на землю. Амос Бартон вышел из травы, его руки сжались в кулаки.

"Привет", – сказал он, двигаясь к ней.

Удар был твердым, от челюсти до внутреннего уха. Ее мир поплыл. Танака откатилась в сторону и нашла на земле свой пистолет. Она поднимала его, когда ботинок Бертона ударил ее по предплечью и пистолет отлетел в траву.

"Что ты делаешь?" спросил Холден.

Мне надирают задницу, подумала Танака, ошеломленная настолько, что не могла понять, почему он с ней разговаривает.

"Думаю, нам стоит поговорить с этой", – сказал Бертон. "Давайте возьмем ее с собой".

Танака сказала "Нет" и попыталась встать, а потом снова упала. Посмотрите, как мне больно. Это была лишь полуправда.

"Поторопись", – сказал Холден и начал вести девушку мимо нее.

Бертон потянулся вниз, чтобы схватить Танаку за руку и подтянуть ее к себе. Он был очень сильным. Это было хорошо. Это сделало бы его слишком самоуверенным. Танака позволила ему подтянуть ее к себе, сильно оттолкнулась ногами, поднимаясь, а другой рукой ударила ладонью в подбородок здоровяка. От удара его голова дернулась назад, но хватка на ее левом бицепсе не ослабла.

Он поднял другую руку и обрушил массивный кулак на ее лицо. Поскольку он держал ее за руку, она не могла уклониться, поэтому мотнула головой вправо и ударила кулаком, отбросив его влево. Удар все равно задел ее щеку, и этого было достаточно, чтобы онемела та сторона лица.

Движение приблизило его, и Танака бросилась назад, позволяя импульсу от удара и собственному весу сбить Бертона с ног и повалить ее на спину.

Он отпустил ее руку, рефлекторно пытаясь поймать себя, и они оба упали на землю. Он упал на нее, как падающее дерево, выбив воздух из ее легких. Но она была готова к этому и подбросила локоть, который попал Бертону в горло, когда он падал. Он издал звук, как раненая утка, и покатился прочь, хватаясь за шею. Танака вскочила на ноги и стала искать девушку. Мир плавания кружился вокруг нее. Она стиснула зубы и не обратила на это внимания.

Девочка пряталась за Холденом, прижимаясь к собаке и глядя на побоище, ее рот был круглым от удивления. Он копался у себя под ногами, пытаясь подобрать выпавший пистолет.

Танака увидела свой, лежащий в траве недалеко. Нырять за ним, чтобы поспешно выстрелить в Холдена, было бы рискованно, когда девушка так близко. Вместо этого она подняла руку. "Холден, подожди".

"Не впутывай его в это", – сказал Бертон позади нее, – "мы еще не закончили".

Танака крутанулась на носочке и ударила ногой в то место, откуда доносился звук. Большой механик небрежно отмахнулся от нее. Он выглядел не хуже, чем после удара в горло, который убил бы большинство людей. Что-то было не так с его глазами. Они были абсолютно черными. Она вспомнила, что читала о ком-то с такими глазами. Она не помнила, кто именно.

"Я ознакомилась с вашим досье", – сказала Танака, отступая к Холдену и девушке. У нее не было времени на боксерский поединок с этим странным человеком с жуткими черными глазами. Не сейчас, когда ее лучшие удары, казалось, даже не пугали его.

"Да?" – спросил он, придвигаясь к ней.

"Здесь сказано, что мы тебя убили", – сказала она. "В любое другое время я бы осталась, чтобы выяснить это". Девушка была так близко, что, если бы ей удалось удержать равновесие, она могла бы сделать два шага, схватить ее и убежать, прежде чем остальные узнают, что произошло. Танака готова была поставить на то, что они не станут стрелять в нее, если ребенок будет у нее на руках.

"У тебя есть время", – сказал Бертон.

Танака повернулась к девушке и тут же остановилась. Холден стоял перед ней, держа пистолет в руке. Глаза, которые мгновение назад казались испуганными, теперь были плоскими, безэмоциональными, холодными. Это плохо.

"Нет", – сказал он. "Нет".

Прежде чем Танака успела пошевелиться, пистолет Холдена выстрелил три раза. Она почувствовала эти три выстрела как удары молота в грудину. Все три, по центру. Убийственные выстрелы. До этого момента она не была уверена, что он способен на это.

Танака, пошатываясь, сделала два шага к краю тропинки, а затем рухнула на лицо. Три пули из пистолета Холдена впились ей в грудь, где их зацепила нижняя рубашка из нановолокна, как кинжалы в глубокий синяк, который они оставили в ее плоти. Она не обращала внимания на боль и лежала очень тихо, затаив дыхание.

"Черт, кэп", – говорил Бертон. "Я думаю, мы должны были оставить ее".

"Мы должны идти. Мы должны выбраться отсюда. Сейчас же", – ответил Холден. В его голосе звучала злость. Судя по тому, что она читала его досье, Танака могла бы поспорить, что он злился не на механика. Он был зол на то, что его заставили в кого-то стрелять. При всем том дерьме, которое он видел, психологическая экспертиза лаконского следователя показала, что Холден никогда не испытывал дискомфорта от насилия.

Не приходите проверять мое тело, – приказал им Танака.

"Давайте убираться отсюда, пока не появились новые", – сказал Холден, и они втроем начали уходить.

Двигаясь как можно меньше, Танака пробиралась к своему пистолету. Когда ей удалось положить на него правую руку, она рискнула повернуть голову, чтобы посмотреть, где они находятся. Холден и Бартон шли бок о бок, девушка между ними. До них было около сорока метров. Не очень длинный выстрел. Не для нее. На них обоих были старые марсианские легкие бронежилеты. Взрывные патроны из ее пистолета прошли бы сквозь нее. Существовал некоторый риск попадания осколков в девушку, но это вряд ли было смертельно. Да и хрен с ним. Немного синяков может пойти этой сучке на пользу.

Танака перекатилась на спину и села. Она прицелилась в спину Бертона. Он был более опасен из них двоих. Убить его первым. Она навела прицел между лопаток здоровяка. Сделала длинный вдох, выдохнула половину и нажала на курок.

Пуля вонзилась ему в спину и разнесла грудь, словно кто-то подменил его сердце гранатой. Танака перевела прицел на Холдена, который уже крутился, держа пистолет в руке. Крупный мужчина сделал еще пару шагов и упал. Танака прицелилась в грудь Холдена, затем дернула головой, когда что-то прорезало борозду на ее голове. Через долю секунды раздался выстрел.

Он разобрался с бронежилетом, подумал Танака. Он стреляет в голову.

Она двинулась, укрываясь в траве и пытаясь выстроить следующий выстрел. Холден стоял на месте, медленно поворачиваясь на талии, чтобы навести на нее прицел. Теперь это была гонка, и она уже прицелилась в его голову, готовая нажать на курок и покончить с ним, когда кто-то ударил кувалдой по ее щеке. Другая сторона ее рта разлетелась. Боль едва ли длилась достаточно долго, чтобы заметить, и все исчезло.

Интерлюдия: Мечтатель

Мечтательница мечтает, и мечта увлекает ее все глубже в близость с необъятным. По всей ширине и потоку она сверкает, и сверкание становится мыслью там, где раньше не было мысли. Остается великая медлительность, мягкая и широкая, как ледяное холодное и всеобъемлющее море, и эта медлительность (дрейфующая, вялая) тасует и перетасовывает себя. Липкое и скользкое, яркое и темное, движущееся и движущееся, ибо нет истинной неподвижности в субстрате, наполненном искрами, а искры становятся разумом. Мечтательница мечтает, и другие мечтают вместе с ней, не только те, кто рядом с ней, не только пузырьки соли, но и танец, который они творят. Она мечтает о танце, и танец мечтает о ней. Здравствуй, здравствуй, здравствуй.

Когда-то, и так далеко, что остались только первые мысли, чтобы думать об этом, это было так: шар в центре вниз, и раковина на краю вверх, а между ними медленные танцоры и внезапный танец. Смотри, смотри, смотри, – шепчут бабушки, и их голоса превращаются в хор, а хор говорит о другом. Танец хочет, и он толкает к краям всего, к коже вселенной. Мечтатель мечтает о танце, и танец мечтает, и его мечты становятся вещами, и вещи меняют мечты. Желание и тоска по желанию бьются в нетерпении и создают новые вещи, с которыми можно танцевать. Мозг наращивает провода, формируя себя, мысли перетекают из одного субстрата в другой, и великое любопытство вращается и творит, вращается и учится. Оно давит вниз, в тепло на дне всего. Оно давит вверх, в холод, и раскалывает небесный свод. Холод и твердость верха уступают танцу, и огни, которыми они являются, встречают огни, которыми они не являются.

Произошла новая вещь. Свет из другого места. Ярко поющий голос Бога, приглашающий, приглашающий и приглашающий...

Удар сзади пробивает насквозь, неся с собой кровь, кости и дыхание. Сновидица делает шаг, потом другой, потом падает, вскрикивая, а бабушки говорят: нет, не это, сюда, сюда, посмотрите, что было дальше. Смерть наплывает на нее, пуще тьмы, и сновидица забывает, хватается за брата, который всегда рядом с ней, только не здесь, только не здесь, а другой, каркающий и похоронный, все в порядке, это не ты, я держу тебя.

Она плывет вверх быстрее пузырьков, тепло внизу и позади, холод, распахнутый к звездам, и крича, она запускается вверх и выходит из сна и в тело, которое принадлежит только ей, в путанице рвоты и плача и угасания глубже, чем могли бы быть сны.

Что это было?

Глава тринадцатая: Джим

Амос обмяк, его темные глаза были закрыты. Его рот висел открытым, а губы были белыми. Дыра в его спине была размером с большой палец. Та, что выходила из его груди, была шире, чем два сложенных вместе кулака. Черное мясо его плоти делало бледную кость его позвоночника похожей на червяка, которого кто-то разорвал на части.

"Нам пора идти", – сказала Тереза очень издалека. Она потянула его за рукав. "Джим! Мы должны идти".

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее – на ее нетерпеливый хмурый взгляд, на ее волосы, откинутые назад за уши. Мускрат у нее под боком пританцовывал на лапах и скулил. А может, это был он. Он попытался сказать "Хорошо", но вовремя понял, что его вот-вот стошнит, и отвернулся.

Нам надо идти, подумал он. Давай. Соберись.

Он подошел к Амосу, обнял его за колени и широкие плечи. На Земле он никогда бы не смог его поднять. При росте в три четверти г Аббасии он был тяжел, но управляем. Мужчина, девушка, собака и труп начали бежать к Росинанту. Джим пытался крикнуть "Скорее", но то, что сжалось у него в груди, когда он увидел, как Амоса разнесло на части, не позволило ему этого сделать. Он не оглядывался. Его периферийное зрение начало сужаться, как будто они бежали по тоннелю, который медленно закрывался. Он должен был добраться до корабля. Холодная и мокрая одежда прилипла к его животу и бедрам. Черная кровь Амоса растекалась по нему.

Впереди них открылся шлюз. Алекс был в нем, с винтовкой в одной руке, и махал им вперед. Собака достигла шлюза первой, неправильно оценив силу тяжести и ударившись о корпус. Тереза обхватила Мускрата за середину и вместе с ним взобралась по трапу. Вес тела Амоса замедлил движение Джима, но Алекс протянул руку, чтобы помочь сделать последние пару шагов. Джим опустился на колени и опустил труп на палубу. Веки приоткрылись во время бега, и глаза под ними ничего не видели. Джим закрыл их.

"Черт", – сказал Алекс. "Какого хрена?"

"Взлетай сейчас же".

"Хорошо", – сказал Алекс. "Давайте укладываться, и мы..."

Джим покачал головой и открыл связь с Наоми. "Мы внутри. Поднимайте нас."

"Вы на диване?"

"Нет, так что не надо нас сильно раскачивать, но вытащите нас отсюда". Она не стала спорить. Рев маневровых двигателей скрежетал его зубами. Он взял Терезу за плечо и притянул к себе, чтобы крикнуть ей на ухо. "Отнеси собаку на ее диван и пристегнись. Я не знаю, насколько все будет плохо".

Она смотрела на него с невозмутимостью, которую он не мог почувствовать. Она была ранена, напугана, травмирована. Она была ребенком. Как она могла вынести то, что видела? Как он мог?

"Он не защищен", – сказала она.

"Ему будет все равно. Идите."

Палуба заскрипела под ними, медленно смещаясь, когда корабль перешел из положения "брюхом вниз" в обычное положение "двигателем вниз". Мушкат заскулила, и Тереза взяла ее за ошейник и повела прочь. Тело Амоса сдвинулось и покатилось. В глазах Алекса был ужас, и Джим почувствовал прилив гнева. Бедствие в глазах его старого друга было слишком сильным. Если бы он попытался утешить Алекса, это было бы слишком. Его и так трясло, и он не знал, что это – вибрация корабля, прокладывающего себе путь через атмосферу, или его собственное тело, которое его предало. Возможно, и то, и другое.

"Мы должны идти в оперативный штаб", – крикнул Джим. Алекс сделал шаг в сторону трухлявой глины, которая была Амосом, потом поймал себя на мысли, и они, покачиваясь, неуверенно двинулись к центральному лифту. Палуба тряслась и прогибалась под ними, пока они перебирались с поручня на поручень. От силы тяжести и притяжения планеты у него болели колени и позвоночник. Его зрение потемнело. Он оказался на грани замешательства, не зная на мгновение, откуда они бегут – из Нового Египта или из Лаконии. Когда они добрались до лифта, он сел, чтобы не потерять сознание. Пока они поднимались, его мысли собрались воедино.

Алекс присела на корточки рядом с ним. "Ты в порядке?"

"Они там ждали нас. Они знали, что мы придем".

"Мне жаль", – сказал Алекс. "Я должен был быть там".

"Она выстрелила Амосу в спину. Выстрелила ему в спину, когда мы бежали".

Алекс замолчала, потому что сказать было нечего. Джим посмотрел на свой летный костюм, измазанный черным от кишок до колен. Его руки тоже были испачканы черным, но все равно пахло кровью.

Лифт поднимался, палуба за палубой. Когда они добрались до оперативного отдела, Джим то ли собрался с мыслями, то ли был полностью разобщен. Трудно было понять, что именно.

Поездка выровнялась, когда они достигли верхних слоев атмосферы. Ветры проносились мимо них, но масса воздуха была так мала, что рвущееся течение со скоростью пятьсот километров в час отклоняло их меньше, чем бриз. Палуба ощущалась под его ногами более устойчивой. Наоми сидела на кушетке, управляя полетом на своем экране. Она оглянулась, когда он опустился на кушетку рядом с ней. Он увидел, как она регистрирует кровь и чья она.

"Амос?" – спросила она.

Он покачал головой, не имея в виду, что это не так. Но не сейчас. Он знал, что она все поняла.

Алекс поднялся на летное поле, его винтовка все еще подрагивала у плеча. "Я беру палку", – крикнул он вниз несколько мгновений спустя.

"Поняла", – ответила Наоми. "Я управляю огнем". Экран перед ней переключился на показания состояния корабельных орудий – ДПД, торпед, килевого рельсового орудия. Джим поднял тактический экран. На этом экране одну сторону занимала увеличенная карта Аббассии под ними, другую – схема близлежащего пространства системы Нового Египта. Красным цветом было отмечено то, что, по мнению системы обнаружения угроз Roci, должно его насторожить. Камень в груди, он выбрал его и вызвал идентификацию корабля.

"У нас гости", – крикнул Алекс сверху.

"Они у меня", – ответил Джим.

Голос Наоми был резким и фактичным, как это всегда бывает в кризисных ситуациях. "Это Шторм?"

Джим посмотрел на анализ. Теперь, когда остался только один корабль класса "Магнетар", застрявший в Лаконии и охраняющий свою родную планету, эсминцы класса "Шторм" были основой лаконийской мощи. И даже один из них был бы более чем подходящим для Роси. Но этот был меньше, с приземистым, широким корпусом и конусом привода, который обещал, что он создан для скорости.

"Нет", – сказал он. "Меньше. Может быть, исследователь. Я не знаю".

"Ну, он идет в нашу сторону", – сказал Алекс. "И выглядит злым".

"Мы можем держать планету между нами и ними?"

"Если я выведу нас на низкую, быструю орбиту, может быть, на некоторое время. Надолго? Нет."

"Тогда дайте мне немного времени".

Наоми промолчала, но проверила состояние PDC. Если бы это была война со стрельбой, они были бы готовы настолько, насколько может быть готов одинокий корабль. Первым побуждением Джима было повернуться спиной к солнцу и палить изо всех сил в сторону кольцевых врат и выхода из системы.

Но это не сработало бы. Лаконийский корабль был создан для того, чтобы быть быстрее. И если они хотели заполучить Терезу, то лучшим вариантом было пробить дыру в конусе привода "Роси" и принудительно отключить его, а затем высадиться на борт и захватить его в свое удовольствие. Поворот хвоста и бегство только облегчили бы задачу. Альтернатива заключалась в том, чтобы сделать его трудным.

Он закрыл глаза. Он мог придумать только один следующий шаг, и он его ненавидел. Его мысли метались и скользили в поисках лучшей идеи.

"Э, Джим?" сказал Алекс. "Твое время подходит к концу. Что будем играть?"

Черт, подумал он. "Держи наш нос направленным на них. Сделай так, чтобы им пришлось проделать дыру в каждой палубе корабля, чтобы попасть в привод".

Наоми и Алекс на мгновение замолчали, затем Алекс сказал: "Я займусь этим".

Далекий звук двигателей был совершенно не похож на прежний рев. Смещение аварийной кушетки было почти мягким.

Наоми кивнула и проверила состояние энергии на рельсовой пушке. "Забавно. Раньше ты говорила, что из-за человеческого щита тебе некомфортно".

"Я перешла от дискомфорта к ярости".

Она кивнула в знак согласия, затем экран засветился, когда запрос на плотный луч был принят. На экране появилось лицо мужчины: широкое, с круглыми щеками, темной кожей и полными ухоженными усами. На нем была синяя форма Лаконии в звании капитана. Он кивнул в камеру, так спокойно, словно они вместе стояли в очереди в комиссионном магазине.

"Капитан Холден. Я капитан Ноэль Мугабо с "Воробьиного ястреба". Пожалуйста, вернитесь на поверхность планеты. Я не желаю зла вам и вашему экипажу".

"Вы только что всадили пулю в моего механика", – сказал Джим, и Наоми напряглась.

"А вы убили четырех лаконских морпехов", – сказал капитан. "Я здесь, чтобы помочь нам обоим деэскалировать ситуацию. Мой приказ – держать вас здесь. Нам нужна помощь Терезы Дуарте, и для этого она должна пойти с нами. Мы не причиним ей вреда и не задержим вас".

"Я вам не верю."

"Ваши сомнения не меняют нашей ситуации". Джим заметил, как мужчина сказал "наше положение". Налаживает контакт. Затрудняя нажатие на курок, но и не отступая ни на сантиметр. У него были подобные разговоры, когда он был пленником на Лаконии. "Пожалуйста, возвращайтесь на поверхность планеты, и мы разберемся со всем этим без лишнего насилия".

Его реанимационная кушетка подала сигнал медицинской тревоги низкого уровня. Его кровяное давление и пульс были в норме. Не опасно, но и не опасно. Он отключил предупреждение.

"Нет", – сказал Джим. "Я думаю, мы оба знаем, что этого не произойдет".

Алекс позвонил с летной палубы. "Они все ближе. Хочешь, я сниму орбиту?"

Джим отключил микрофон. "Пока нет."

"Какую альтернативу вы предлагаете?" спросил капитан Мугабо. "Я готов обсудить это".

"Я предлагаю вам приземлиться, чтобы мы знали, что вы не представляете угрозы. Затем мы улетаем. Вместе с девушкой".

"Могу я на минутку посоветоваться со своим начальником?"

Джим кивнул, и глаза Мугабо переместились вниз, как будто он отправлял текстовое сообщение. Джим открыл тактическое окно. Два корабля кружили вокруг планеты по низкой орбите, нацелившись друг на друга, как стрелки в дешевой развлекательной передаче. Он не знал, каким оружием оснащен "Воробьиный ястреб", но точно знал, что все они сейчас направлены на него.

Появилось еще одно окно. Управление огнем, рельсовая пушка заряжена и готова, лаконский корабль заблокирован пассивным наведением, чтобы не показалось, что это эскалация. Он взглянул на Наоми. Она пробормотала слова "Если понадобится". Он кивнул.

"Хорошо", – сказал Мугабо. "Я принимаю ваши условия".

"Что?"

"Мы оба ценим жизнь девушки. Если нам придется продолжить переговоры в другой раз, то так тому и быть. Вы можете идти".

Джим сделал два длинных вдоха. "Ты не начнешь сжигание на деорбите".

"А ты этого ожидал?"

"Я не думаю, что ты говоришь мне правду", – сказал Джим. "Я думаю, если я запущу маневровые двигатели, начну немного поворачивать, ты пошлешь снаряд через мой приводной конус. Я думаю, единственная причина, по которой вы еще не сделали этого, в том, что для этого вам пришлось бы прострелить весь корабль, а риск для Терезы Дуарте слишком велик".

"Уверяю вас, это не так", – сказал Мугабо.

"Тогда вы идете первым. Если мы свободны, начинайте спуск. Когда я увижу, как вы приземлитесь, я буду знать, что вы сказали правду".

"Да", – сказал Мугабо. "Конечно. Я очень хорошо понимаю вашу позицию".

"Вы играете на время".

"Я понимаю, почему вы так считаете, капитан Холден. Пожалуйста, поверьте мне, что мы не желаем зла вам и вашему экипажу, и что мое предложение искренне".

Тактический экран расцвел в тот же момент, когда до него донесся спокойный голос Наоми. "Быстрые движители. Они запустили торпеды".

Радар отследил пару торпед, по дуге уходящих от "Воробьиного ястреба". Мугабо выигрывал время, пока его люди закрепили огневое решение, которое направило торпеды наружу и вокруг "Роси", чтобы по дуге вернуться и ударить ее сзади. Вывести из строя привод и оставить остальную часть корабля нетронутой.

Джим нажал на кнопку управления огнем, и "Росинант" на долю секунды провалился под ним, когда двухкилограммовая вольфрамовая пуля выплюнулась в сторону врага без включенного главного привода, чтобы компенсировать удар. Мугабо исчез, связь с плотным лучом была потеряна. Глубокий, раскатистый стрекот ПДЦ пронесся по кораблю. Одна из торпед мигнула с его борта.

"Я готовлю еще один выстрел", – сказал Алекс. Рельсовая пушка показала готовность. Другая ракета мигнула с борта. Роси предупреждающе пискнул, когда на них нацелились еще две торпеды.

"Они снова готовятся к запуску", – сказал Джим.

"Я настроил реактор на сброс ядра, если Roci решит, что нам не повезло", – сказала Наоми.

"Алекс?"

Рельсовая пушка во второй раз нацелилась на "Воробьиный ястреб" и выстрелила, без того, чтобы Джим успел ее разрядить. "Думаю, ты их поймал", – сказал Алекс.

Джим переключился на внешние телескопы. Воробьиный ястреб находился там же, где и раньше, огибая планету по направлению к ним, его орбита не изменилась. Но теперь с одной стороны от корабля расплывалось облако газа и водяного пара. Сигнал блокировки затих, так как торпеды "Воробьиного ястреба" не сработали.

"Возможно, они прикидываются мертвыми", – сказала Наоми.

"Алекс, держи рельсовое орудие нацеленным на них".

"Принято."

Последовало крошечное предложение вверх и вниз, смещая диваны на их имбалах, пока Алекс корректировал орбиту корабля, чтобы держать "Спарроухок" в поле их зрения. Никаких новых предупреждений о блокировке не прозвучало. Ни один активный радар не отразился от их корпуса. Джим снова включил связь, попробовал плотный луч, не зная точно, что он скажет, если Мугабо ответит. Он не ответил. Лаконийский корабль дрейфовал дальше по своей низкой, быстрой орбите. Либо лаконский корабль починится, либо еще через несколько недель упадет обратно в гравитационный колодец планеты и сгорит, как метеор. Или он просто прикидывался мертвым, ожидая, пока Джим объявит победу, повернет корабль и поймает снаряд рельсотрона через его привод.

"Алекс", – сказал он. "Верни нас на маневровые двигатели. Если они не повернут в нужную сторону... Разворачивай нас, и уходим с орбиты. Уходим отсюда".

"Принято", – сказал Алекс, и "Роси" сдвинулся под Джимом. Они двигались осторожно. Медленно. В ожидании сигналов тревоги, которые означали бы, что "Воробьиный ястреб" просто притворялся мертвым.

Тревоги не последовало.

"И что теперь?" сказал Алекс.

"Теперь мы прокладываем самый быстрый путь обратно через кольцевые врата и уходим отсюда".

"Есть мысли о том, куда?" спросил Алекс. "Фирдоус есть в плане полета, но..."

"Фрихолд", – сказала Наоми, ее голос был спокойным и авторитетным. "Мы уже нуждались в пополнении запасов, и мы сжигаем много реактивной массы на маневровых движителях. И я бы не возражала быть под защитой одного из наших, пока мы выясняем, как все пошло наперекосяк".

"Да", – сказал Алекс, его голос был мрачен. "Это доброе отношение к чужакам не очень хорошо для нас".

Джим услышал, как освободились путы Наоми, и почувствовал ее приближение. Она погладила его по волосам, и он взял ее руку, нежно целуя ее пальцы.

"Все прошло очень плохо", – сказала она.

"Да".

Она подождала мгновение, прежде чем спросить: "Что случилось с Амосом?"

Джим покачал головой. Мы потеряли его, – попытался сказать он. Я потерял его.

"Да", – сказал Амос. "Мне здорово досталось".

Он вышел из лифта, его истрепанный летный костюм был мокрым и черным, как будто он залил его чернилами. Выходное отверстие на его груди представляло собой бледную плоть вокруг плоского круга из оникса. Когда он улыбнулся, улыбка показалась неуверенной.

Выражение лица Наоми стало пустым.

"Привет, Кэп. Мы вернули Крошку в целости и сохранности, не так ли?"

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что это действительно происходит, но потом Джим сказал: "Да. Вернули".

"А собака?"

"Ее тоже".

Амос вошел в оперативный отсек и опустился на пустую кушетку, похрюкивая от боли. "Хорошо. Крохе очень нравится эта собака. В шлюзе адский беспорядок. Я все уберу, но сначала надо поесть. Я очень голоден".

Алекс, привлеченный голосом Амоса, спустился с летной палубы. Его лицо было бледным. "Амос?"

"Привет", – сказал большой человек, поднимая руку в знак приветствия. "Я думаю, что я, должно быть, получил удар там, внизу. Я упускаю кое-что из того, что произошло".

Джим хотел почувствовать радость, и он почувствовал. Но было что-то еще. Ощущение неправильности, возникавшее после травмы за травмой, за которой следовало нечто, нарушавшее его врожденное представление о том, как работает Вселенная. Что было возможно.

"Ты умер", – сказал он. "Ты получил пулю в спину, и она разнесла большую часть твоей груди. Я видел твой позвоночник. Он был разбит на куски".

Амос застыл на месте, как он иногда делал, а затем нахмурился и кивнул. "Да, хорошо. Думаю, я знал эту часть".

Джим рассмеялся, и это было неверие. И, возможно, облегчение. И что-то еще, чему он не мог дать название. "Есть ли что-нибудь, что убивает тебя больше?"

"Почти уверен, что я умираю от голода", – сказал Амос.

"Ну", – сказал Алекс. "Черт возьми".

Наоми все еще молчала. Амос коснулся черного круга своей раны, исследуя ее. Это больше не было похоже на кожу. Что бы это ни было, это было то, что создал воскресший труп Амоса, когда заменил его израненную плоть. Джиму стало интересно, как выглядит внутренняя часть раны. Впервые ему пришло в голову, что изменения, которые дроны на Лаконии произвели с его старым другом, не прекратились, когда они покинули планету. Амос не стал каким-то другим. Он находился в непрерывном процессе становления. Что-то в этой идее было леденящим.

Словно прочитав мысли Джима, Амос нахмурился. "Я не знаю, как все это работает. Но нам лучше не делать этого слишком часто".