Текст книги "Том 26. Парик мертвеца"

Автор книги: Джеймс Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Она нажала на кнопку звонка, предупреждая Рейнольдса, что поднимается и ей нужен крепкий черный кофе.

Когда она вошла в гостиную, Рейнольдс дрожащей рукой наливал кофе. Она внимательно посмотрела на него и сразу же поняла, что он сильно пьян.

– Рейнольдс, вы последнее время слишком много пьете, – сухо сказала она, усаживаясь.

– Да, мадам, – ответил тот. – Вы позавтракаете?

– Нет. Где сын?

– У себя, мадам.

– Уходил он вчера вечером?

– Да, мадам.

– Вы слышали, когда он вернулся?

– Сразу после десяти, мадам.

Кофе немного взбодрил ее.

– Включите телевизор, Рейнольдс, сейчас будет передача Пита Хэмилтона.

– Да, мадам.

Она увидела Пита. Потом – целую толпу полицейских. Сначала на заднем плане бунгало Карин Стернвуд. Затем показали фото Карин и пошел комментарий, который потряс Амелию:

«Маниакальный убийца совершил еще одно преступление. Карин Стернвуд, дочь миллионера, была убита и расчленена. Это третье убийство, менее чем за неделю совершенное сумасшедшим, – говорил Пит Хэмилтон. – Полиция уверена, что кто-то его покрывает. Мистер Джефферсон Стернвуд предлагает награду».

На экране появилось фото Стернвуда.

«Мистер Стернвуд предлагает двести тысяч долларов тому, кто сообщит сведения, которые позволят задержать сумасшедшего».

Хэмилтон сделал паузу.

«Двести тысяч долларов! – повторил он. – Все сведения будут использоваться секретно. Всякий, кто может сообщить что-либо о личности убийцы, может позвонить в центральный комиссариат и получить деньги незамедлительно. Имя его названо не будет».

Хэмилтон перешел к изложению других новостей. В комнате было тихо. Рейнольдс выключил телевизор.

Двести тысяч! – думала Амелия. Даже за миллион долларов она не пожертвует своей светской жизнью!

Двести тысяч! – в свою очередь, думал Рейнольдс. Свобода! Нет нужды прислуживать этой старой скотине! Достаточно позвонить в полицию! С такими деньгами он сможет купить маленькую виллу с клочком земли и спокойно провести там остаток жизни, попивая виски.

В этот момент он понял, что Амелия смотрит на него.

– Рейнольдс! – сказала она подозрительно. – Мы не должны ничего говорить. Ни за какие деньги в мире. Подумайте обо мне. Моя жизнь будет кончена. Я рассчитываю на вашу лояльность.

Бледный как полотно, он поклонился. Старая дура! Неужели она действительно думает, что он будет молчать, когда предложена такая награда?

– Да, мадам. Не хотите еще чашечку кофе?

– Нет. Я поговорю с Криспином. Нужно увеличить вам жалованье, Рейнольдс, – сказала Амелия, которая не знала, какому святому молиться. – Будьте мне верны, и я обещаю, что вы не пожалеете.

– Можете рассчитывать на меня, мадам. Я так долго у вас на службе. – Голос Рейнольдса звучал абсолютно спокойно. – Еще немного кофе?

– Нет… нет.

– В таком случае я унесу поднос.

«Можно ли ему доверять?» – спрашивала себя Амелия, видя, как он берет поднос и направляется к двери.

– Рейнольдс!

Он остановился:

– Да, мадам?

– Что вы делаете сегодня?

– Я должен приготовить вам обед, а потом, поскольку сегодня воскресенье и хорошая погода, может быть, пойду прогуляться.

– Я чувствую себя неважно. Для меня это ужасный удар. Не могли бы вы остаться? Я не хочу быть одной.

– Разумеется, мадам. Вы же знаете, что я всегда к вашим услугам.

Он слегка поклонился и вышел из комнаты.

На другом конце города Клод Кендрик выключил телевизор. Он сидел в шикарной гостиной своей квартиры над галереей. Он только что позавтракал. Прекрасный кулинар, Кендрик любил по воскресеньям приготовить что-нибудь особенное, а потом пообедать где-нибудь в городе.

Сегодня он поджарил молодого барашка с изысканной приправой. Очень крепкий кофе, тосты и апельсиновый мармелад завершили трапезу, но, увы, передача Пита Хэмилтона вызвала у него несварение.

Двести тысяч! Он обдумал возможность получить награду, но с сожалением пришел к выводу, что у него нет никаких реальных доказательств, что Криспин – убийца. Единственным основанием было утверждение Лепски, что между картиной и убийцей есть связь. Почему он сказал это? Он был уверен, что описание разыскиваемого человека, которое дал Лепски, соответствует Грэгу, но в Парадиз-Сити тысячи высоких блондинов.

Кендрик потер живот в надежде уменьшить жжение в желудке. А если окажется, что у Грэга есть доказательства того, что он не имеет ничего общего с этими убийствами? А если он узнает, что это Кендрик его предал? У него было много клиентов, которые рассчитывали на его молчание, когда покупали у него ворованные шедевры. Кто предал – предаст! Нет, несмотря на огромную сумму, все обдумав, он решил молчать. Потом он подумал: Луи де Марни! Захочет ли Луи получить награду? Идиотский вопрос! Конечно да! С трудом поднявшись, он пошел звонить Луи, который жил в большой квартире в пяти минутах ходьбы от галереи.

Луи ответил сонным голосом.

– Немедленно приходи, дорогой, – приказал Кендрик. – Мне нужно с тобой поговорить. И, главное, ничего не предпринимай, пока мы не поговорим.

– Не предпринимать? Чего не предпринимать?.. – спросил Луи. – Сегодня ведь воскресенье.

Кендрик понял, что тот не видел передачи.

– Быстрее!

Он положил трубку.

Криспин Грэг выключил телевизор. Двести тысяч! Глаза у него сощурились. Он совершил опасную ошибку, убив эту маленькую шлюху.

Кто в курсе? Только мать и Рейнольдс. Мать? Единственное, что ее интересовало, – это положение в обществе. Рейнольдс? Да, этот может предать. Этот законченный алкоголик бегом побежит за наградой.

Криспин некоторое время сидел в задумчивости, теребя кинжальчик. Затем он поднялся. Стараясь не производить шума, он вышел и оказался на верху лестничной площадки. Прислушался. Рейнольдс мыл посуду в кухне. Криспин бесшумно спустился по лестнице, подошел к двери его комнаты, открыл ее и вошел. От запаха виски он скривился. Окно выходило в сад и было защищено решеткой. Так как комнаты были на первом этаже, Амелия настояла, чтобы все окна были забраны решетками.

Увидев телефон, он нажал рубин и воспользовался выскочившим лезвием, чтобы обрезать провода. Потом он подошел к двери, вытащил ключ из замочной скважины и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

В середине коридора была кладовая. Он вошел в нее и оставил дверь слегка приоткрытой.

Крисси, глухонемая, тоже видела передачу Хэмилтона. Она ничего не знала об убийствах, о которых говорил Хэмилтон, и ее не интересовали местные новости. На нее большое впечатление произвела сумма в двести тысяч долларов. Что бы она сделала с такой суммой?

Воскресенье был ее выходной. Она в семь часов пошла в церковь, а сейчас намеревалась смотреть телевизор. Зная привычки Рейнольдса, она ожидала, когда он выйдет из кухни. Ей хотелось пойти туда и взять остатки от курицы. Продолжая думать о том, что бы она сделала с такими деньгами, Крисси открыла дверь своей комнаты и сразу же прикрыла ее…

Через щель она видела, как Криспин вытащил ключ из двери Рейнольдса и потом вошел в кладовую.

Через несколько минут Рейнольдс вышел из кухни, прошел по коридору, вошел в свою комнату и закрыл дверь. Крисси видела, как из кладовой вышел Криспин, осторожно вставил ключ в замочную скважину двери Рейнольдса, повернул его, затем вытащил и спрятал в карман. Потом по коридору он направился в комнату матери.

Рейнольдс налил большую порцию виски и сел. Двести тысяч! Он позвонит в полицию! У него есть все доказательства, которые им нужны! Жуткие картины на стенах! Пепел со-жженной одежды, на которой была кровь! Он был уверен, что полиция найдет следы, указывающие на присутствие крови в пепле. Он заглядывал в топку и видел, что пуговицы остались целы, только закоптились. Чего же он ждет? Нужно немедленно позвонить! Хэмилтон сказал, что все сведения будут использованы строго секретно. А когда он получит награду, ему будет в высшей степени наплевать на то, что может сказать мадам Грэг.

Он выпил и почувствовал себя полным решимости. Поехали!

Рейнольдс поднялся и, слегка покачиваясь, подошел к телефону. Снял трубку. На аппарате был номер центрального комиссариата. Несмотря на то что был пьян, он понял, что сигнала не было. Он несколько раз нажал на рычаг, но телефон молчал. Такое случалось время от времени. Когда мадам Грэг однажды поручила ему заявить, что телефон не работает, на станции ответили, что линия загружена и через некоторое время связь будет восстановлена.

Он колебался, затем налил себе еще виски. Посмотрел на часы: 10.38. Время еще было. Сила привычки заставила его подумать о том, что он подаст мадам Грэг на обед. Что можно сделать? Через несколько дней у него будет двести тысяч долларов, и он пошлет старуху ко всем чертям.

Он засмеялся, выпил виски и упал на пол.

Нет, думал он, она слишком любит поесть. Он будет верным ей до последней минуты. Он приготовит ей хороший обед. Она любит поджаренное куриное мясо, и он ей его приготовит.

Протянув руку к трубке, он увидел, что провода обрезаны. По нему пробежала ледяная дрожь.

Он поднялся и проковылял к двери. Повернув ручку, обнаружил, что она заперта.

Сидя в кресле, толстая Амелия была во власти ужасных мыслей. Карин Стернвуд! Она раньше часто бывала с мужем на обедах, устраиваемых в резиденции Стернвудов. И видела там Карин. Боже мой, думала она с отчаянием, почему Криспин выбрал именно ее в качестве жертвы?

Если узнают правду, для нее это будет конец. Стернвуд будет безжалостен. Он заставит ее покинуть Парадиз-Сити! А это вознаграждение в двести тысяч! Она была уверена, что этот алкоголик Рейнольдс предаст.

Амелия услышала, как открывается дверь. В комнату вошел сын.

– У тебя задумчивый вид, мать, – сказал он.

Увидев его, она задрожала, и ее жирные руки сжались в кулаки.

Он сел в кресло, поигрывая кинжальчиком.

– Я убежден, что тебя волнует та же проблема, что и меня. Нужно заняться Рейнольдсом. Мне жаль, так как я знаю, что он нужен тебе, но его слишком привлекает награда.

Амелия хотела ответить, но не смогла произнести ни слова.

– Не трепыхайся, мать. Позволь мне сделать все самому. Это для нас обоих, но так уж получилось.

Амелия, наконец, с трудом произнесла:

– Криспин, что ты хочешь сказать?

Он улыбнулся:

– Я хочу заняться Рейнольдсом. В конце концов, почему бы нет? Он старый алкоголик, и ты единственная, кто о нем пожалеет.

Амелия смотрела на него с ужасом.

– Ты им займешься?

– Послушай, мать, пожалуйста, не будь идиоткой!

Его хрипловатый голос вновь заставил ее вздрогнуть.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Амелия наклонилась вперед, умоляюще сложив руки.

– Прошу, мой мальчик, – сказала она, – я твоя мать, я тебя люблю. Умоляю, выслушай меня! Ты прекрасно знаешь, что ты болен. Прошу тебя, обратись к врачу. Доктор Рэзон сможет тебе помочь. Я уверена! Прошу тебя, доверься ему!

Криспин криво усмехнулся:

– Он еще жив, этот старый дурак? Это он запрятал дядю Мартина. Что будет со мной, если меня упрячут? Ты об этом подумала? Ты хочешь, чтобы твоего сына, как дядю, заперли в камере? Позволь мне действовать самому. Тебе нечего волноваться. А тебе я найду кого-нибудь вместо Рейнольдса. Через несколько дней твоя жизнь потечет как прежде. – Он посмотрел на нее. – Не говори ничего… Понятно?

В этот момент зазвонил телефон. Криспин нахмурился и взял трубку:

– Грэг… Кто у телефона?

– Клод Кендрик.

Криспин вздрогнул от неожиданности.

– У вас новости? Вы продали мою картину?

– Да, я по поводу вашего полотна, мистер Грэг, – сказал Кендрик. – Меня посетил полицейский офицер. Он хотел знать, кто нарисовал этот пейзаж.

Криспин насторожился:

– Полиция? Почему она этим интересуется?

– Это удивительно, мистер Грэг, – объяснил Кендрик. – Полиция предполагает, что существует связь между вашим полотном и отвратительными преступлениями маниакального убийцы. Я не знаю почему, но это так. Я им сказал, что не знаю имени художника, но они на меня наседают. Завтра они придут снова, мистер Грэг! Как вы смотрите на то, если я назову имя автора?

Лицо Криспина превратилось в ужасную маску.

– Ни в коем случае не говорите обо мне полиции! Когда вы брали мое полотно, вы согласились считать его произведением неизвестного художника. Я требую соблюдения соглашения! Если вы что-либо скажете обо мне полиции, Кендрик, я вас заставлю закрыть свою лавочку!

Он бросил трубку. Амелия слушала его, закрыв глаза и дрожа от страха.

Полиция!!!

Глава 8

После того как объявили о вознаграждении в двести тысяч, в комиссариате творилось что-то невообразимое. Телефоны были блокированы. Люди, выстроившись в длинную очередь, терпеливо ожидали, когда их допросят. Все инспектора были мобилизованы.

Работая как ненормальный, Лепски все время думал о Кэрол. Он был огорчен, что не может быть вместе с ней в день ее рождения. Хорошо хоть подарок успел отдать.

Сведения почти девяноста процентов добровольцев-информаторов не представляли никакого интереса. Все они утверждали, что видели высокого блондина в голубом пиджаке и в туфлях от Гуччи, но не знали, ни кто он, ни где живет. Несколько человек говорили, что это их сосед, высокий блондин подозрительной внешности. Инспектора записывали имена, но со временем поняли, что никаких стоящих сведений не будет. Полезную деталь сообщил один толстяк, который в субботу вечером видел Карин голосующей на дороге.

– Я уверен, что это была она, – сказал он Джейкоби. – Было примерно четверть восьмого. Я остановился, чтобы взять ее, но она сделала вид, что не видит меня. Видимо, я слишком толст, на ее взгляд.

По мнению Террелла, читавшего рапорты по мере их поступления, это сообщение, по крайней мере, давало возможность предполагать, что Карин нашла мужчину по своему вкусу и села в его машину. Случайно она наткнулась на убийцу.

Около 18 часов телефоны стали звонить реже, а посетители исчезли. Однако обрабатывать информацию предстояло всю ночь. Инспектора страшно устали. Они подкрепились только кофе и сигаретами.

Террелл вошел в комнату инспекторов.

– Ладно, ребята, перерыв на обед. Идите перекусите, но возвращайтесь. Том и ты, Макс, идите первыми.

В кафе неподалеку от комиссариата Лепски заказал говядину, Джейкоби выбрал бифштекс с яйцом.

– Ну и работа, – поморщился Лепски. – Я обещал Кэрол праздничный ужин. Хуже нет – быть фликом.

– Том, – сказал Джейкоби, – я подумал об одной вещи. Послушай, мы гонялись за четырьмя голубыми пиджаками. Нашли трех владельцев, у которых есть алиби, ищем четвертый… Так?

– Правильно, – пробурчал Лепски с набитым ртом.

– Четвертый пиджак принадлежит Сайросу Грэгу, – продолжал Джейкоби. – Его жена сказала, что отдала его в Армию спасения, где его никто не видел. Я вот что думаю. А если она соврала?

Держа вилку на весу, Лепски смотрел на него, открыв рот.

– Почему ты так думаешь, черт возьми!

– Есть одна вещь, о которой я не сообщил в рапорте, и сейчас о ней вспомнил. Когда я разговаривал с Левином об одежде Грэга, он не только сообщил мне нужную информацию, но кое-что рассказал о семье Грэга. В тот момент меня интересовал только пиджак, но потом, поразмыслив обо всем, я подумал, что мне следовало обратить на это внимание.

Лепски продолжал жевать мясо.

– Что он тебе рассказал о семье?

– У них есть сын. По словам Левина, миссис Грэг перенесла всю свою любовь на него, и старый Грэг оказался в одиночестве. Я спросил Левина, чем занимается сын, но он не знал и к тому же никогда его не видел. – Джейкоби замолчал и посмотрел на Лепски. – Если я не ошибаюсь, мы тоже о нем ничего не знаем.

– Переходи к делу, Макс. – Лепски наклонился вперед. – Ты только что сказал, что миссис Грэг, возможно, соврала.

– А если ее сын – убийца? А если на нем был пиджак отца, когда он убил Дженни Бендлер? Разве мать не постаралась бы его выгородить?

Лепски закурил сигарету и подумал.

– Может быть, это неплохая мысль, Макс, – произнес он наконец. – Во всяком случае, это объясняет исчезновение пиджака. Да, если описание внешности, которое мы имеем, подходит к сыну Грэга, то твоя мысль очень интересна.

– Неприятно то, – заметил Джейкоби, – что это связано с миссис Грэг, которая близка с мэром.

Лепски еще подумал, потом поднялся:

– Не говори пока об этом никому, Макс. Я сам этим займусь.

Джейкоби вздохнул:

– Я думал, что смогу, может быть, получить вознаграждение, Том.

Лепски удивленно посмотрел на него:

– Ты? Получить вознаграждение? Ты видел когда-нибудь, чтобы флик получал вознаграждение?

– Я просто подумал. – Джейкоби пожал плечами. – Что поделаешь. Шефу скажем?

– Пока нет. Я кое-что должен сделать. Пошли, нужно возвращаться.

Выходя из кафе, Лепски похлопал по широкой спине Джейкоби.

– Придет время, Макс, и ты станешь великим фликом… как я. – Заметив телефонную кабину, он продолжал: – Подожди пару секунд! Мне нужно позвонить жене. Боже! Она сойдет с ума!

Джейкоби терпеливо ждал. Оживленный Лепски наконец вышел из кабины.

– Ты знаешь, Макс, она приняла это как настоящий солдат. Никаких проблем. Она будет меня ждать. Многие ли женщины могут так поступать?

– Я не женат… Не знаю, – ответил Джейкоби.

После ухода сына Амелия осталась сидеть, тупо уставившись на стену. Она боролась с собой. Она понимала, что ей следует позвонить в полицию и сообщить им, что ее сын – маниакальный убийца и намеревается совершить новое преступление. Но она не могла решиться.

Она пыталась оправдать себя, думая, что в конце концов Рейнольдс старый неизлечимый пьяница. Возможно, устранив его, Криспин успокоится, и на этом закончится эта серия ужасных убийств. Вечером Криспин избавится от Рейнольдса. Куда он денет труп? Она отказывалась думать об этом. И этот телефонный звонок Кендрика… Полиция?

Амелия с трудом поднялась на ноги. Бежать! Бежать из этого дома! Она переберется в отель «Спэниш Бэй». Там всегда были внимательны к ней, и она останется там до окончания этого ужасного дела. Тяжело ступая, она направилась в свою комнату.

Ее багажом всегда занимался Рейнольдс, и сейчас она поняла, как ей его не хватает. Она взяла чемодан, бросила в него вещи, которые, как она думала, ей понадобятся. В тот момент, когда она закрывала крышку чемодана, в дверях появился Криспин.

– Вот это правильно, мать, – сказал он, улыбаясь. – Куда ты собираешься перебраться?

– В «Спэниш Бэй», – ответила она.

Криспин кивнул:

– Не волнуйся. Я позвоню и скажу тебе, когда можно будет вернуться.

– Я слышала разговор, – сказала она, – с этим Кендриком. Почему вы упоминали полицию?

– Пошли, мать!

Голос Криспина вдруг стал холодным.

– Я понесу твой чемодан. Возьми «роллс», мне он пока не понадобится.

– Криспин! – Амелия сделала последнюю попытку. – Мой мальчик! Я тебя прощаю…

В глазах Криспина появился блеск. Она снова увидела, как он похож на дядю Мартина.

– Пошли! – приказал он. – Ты здесь не нужна! И не забудь… ты ничего никому не скажешь!

Покорная и униженная Амелия вышла вслед за ним из дома. Он поставил чемодан в багажник, потом, когда она наконец втиснула свою тушу за руль, наклонился и в упор посмотрел на нее.

– Я тебе позвоню через день-два. Мне нужно будет найти кого-нибудь вместо Рейнольдса. Ничего не говори! И не беспокойся!

Дрожа с головы до ног, Амелия с трудом завела двигатель. Когда она отъехала, последняя мысль была о Рейнольдсе.

Кендрик метался по гостиной. Взбешенный Луи сидел на краешке кресла, испепеляя его взглядом. Кендрик совершенно испортил ему выходной. С ним был такой красивый мальчик, когда позвонил Кендрик. Луи не осмелился оставить его одного в квартире. Молодым нельзя доверять, а у Луи было слишком много красивых вещей, которые могли соблазнить парнишку. Он его выпроводил, несмотря на протесты, прежде чем отправиться к Кендрику.

– Я подумал, что следует позвонить мистеру Грэгу и изложить ему положение дел, – объяснил Кендрик. – Он был крайне раздражен и сказал, что, если я назову его имя полиции, он вынудит меня закрыть галерею. Он достаточно гнусный тип, чтобы это сделать, и у него достаточно денег, чтобы разорить меня.

– Почему он сделает это, если ему нечего скрывать? – удивился Луи.

– По-видимому, ему есть что скрывать. Я не знаю и не хочу знать – что. Завтра, когда придет Лепски, дорогой, мы ему ничего не скажем.

– А вознаграждение в двести тысяч! – закричал Луи. – Я слышал это как раз перед уходом. Ты считаешь это пустяком?

Кендрик посмотрел на него своими маленькими глазками.

– Не говори глупостей! – бросил он недовольно. – Кто предал, предаст еще раз. Я обещал Грэгу никому не называть его имени. Если я скажу об этом полиции, в конце концов это станет известно. В будущем никто не будет доверять мне!

– Значит, ты соврешь Лепски? – закричал Луи. – Ты станешь сообщником убийцы! Ты теряешь голову!

– Мы не уверены, что Грэг связан с этими убийствами! – заорал Кендрик. – Лепски утверждает, что есть связь между картиной и убийствами, но не сказал какая. Представь себе: мы скажем Лепски, что автор картины Грэг. Полиция его допросит. Он узнает, что мы его обманули. А если им ничего не удастся доказать? Тогда Грэг нас разорит, и все узнают, что мы предали. Подумай немного, дорогой! Мы ничего не скажем!

Луи рывком поднялся.

– Я не хочу вмешиваться в это, – закричал он, топая ногами. – Ты испортил мне выходной! Ври сам Лепски! Я не хочу вмешиваться!

– Луи! – Голос Кендрика стал очень спокойным. – Ты забыл: кто предал – предаст. Ты забыл Кени? Сколько лет ему было… Семь? Кени сможет узнать этого человека на очной ставке. Кто предал – предаст еще!

Луи побледнел.

– Возьми себя в руки, – сказал Кендрик, улыбаясь. – Не надо истерик. Если нужно, ты соврешь Лепски. – Он снял парик и протянул его Луи. – Причеши его, дорогой.

Дрожащей рукой Луи достал из кармана гребень.

Мэри Гудол, бывшая секретарша Кена Брэндона, ожидала его перед конторой в Сикомбе. Кен был очень доволен. Эта полноватая, неопределенного возраста, абсолютно надежная женщина была для него подарком. Они поздоровались, потом Кен открыл дверь конторы, и они вошли.

– Как чувствует себя мистер Лейси? – спросила Мэри.

– Произошло чудо. Его считали безнадежным, а он выкарабкался. Врачи теперь говорят, что при внимательном отношении к себе он проживет еще долго.

– Я очень рада. А Бетти?

– Она вернулась вместе со мной вчера вечером. Ее сестра осталась там. – Он увидел выражение лица Мэри, которая рассматривала кабинет. – Я боюсь, что вы не привыкли к таким мрачным дырам, Мэри, но я не могу выразить словами, как я рад, что вы здесь.

– Секретарша мистера Стернвуда позвонила мне вчера вечером и попросила меня вам помочь. – Мэри поморщилась, потом улыбнулась. – Это совсем не так ужасно, как я думала. – Ее улыбка исчезла, когда она произнесла: – Как ужасно! Бедный мистер Стернвуд. Он так гордился своей дочерью.

Кен вздрогнул. Подойдя к столу Карин, он посмотрел на лежавшие на нем бумаги.

– Нужно, чтобы нашли этого опасного сумасшедшего, – продолжала Мэри. – Какое громадное вознаграждение назначил мистер Стернвуд. Двести тысяч!

Кену тяжело было вспоминать о том, как погибла Карин.

– Я на это надеюсь, – проговорил он, перенося бумаги на свой стол. – Я займусь этим, Мэри, а вы просмотрите картотеку. Это позволит вам войти в курс дела.

Он вошел в свой кабинет, закрыл дверь и сел за стол.

Воскресенье было настоящим кошмаром. Он прочитал в газете, что убили Лу Буна. Это было для него неожиданностью, но он почувствовал облегчение, подумав, что угрозы шантажа больше не будет. Несколько позднее он узнал по радио об убийстве Карин. Эта новость его настолько потрясла, что он с трудом сдержал себя, когда сестра жены сказала: «Она это искала. Нечего было жить на берегу, неподалеку от хиппи. Она вела себя как шлюха».

Он позвонил мистеру Стернвуду, но не смог с ним поговорить. Его секретарша сказала, что патрон надеется, что в понедельник Брэндон будет в Сикомбе, а Мэри Гудол заменит Карин. Теперь, когда Лейси был вне опасности, Кен поспешил вернуться. Бетти позвонил доктор Хайнц и спросил раздраженным тоном, когда она намеревается возвратиться. Она решила улететь самолетом во второй половине дня.

Только в самолете выяснилось таинственное исчезновение пуговицы из запасного комплекта к пиджаку Кена. Бетти, разыскивая в сумочке сигареты, вдруг рассмеялась и вытащила пуговицу.

– Смотри, дорогой. Это мой талисман. Я ношу его всегда с собой. Это твоя.

Он вспомнил панику. Как Карин достала ему другую пуговицу, как он спал с Карин в своей супружеской постели. Вспомнив это, Кен с трудом улыбнулся.

Теперь, сидя за своим письменным столом, он вновь думал об этом. Карин была мертва, Лу Бун тоже. Этот постыдный эпизод из жизни женатого мужчины отныне принадлежал прошлому. Сжав кулаки, он поклялся, что такого больше никогда не будет.

А на другом конце города Лепски припарковал свою машину в нескольких метрах от галереи Кендрика. Он вошел и был встречен очень бледным Луи де Марни, изобразившим благожелательную улыбку.

– Мистер Лепски! Какая радость! Мистер Кендрик ожидает вас.

Он проводил Лепски в кабинет Кендрика.

Кендрик, улыбаясь, как ласковый дельфин, поднялся и протянул ему руку, но Лепски был не в настроении и такого рода любезности не принял.

Не обращая внимания на руку, которую ему протягивали, он официальным тоном произнес:

– Итак, вы собираетесь кое-что сообщить мне?

– Садитесь, пожалуйста, мистер Лепски. Мы можем спокойно поговорить, как воспитанные люди, – сказал Кендрик, с лица которого сошла улыбка.

Он сел. Лепски поколебался, потом устроился против него.

– Мистер Лепски, прошу вас понять, что мы должны защищать своих клиентов. Вы спросили у меня имя художника, который написал это полотно. Разумеется, полиция имеет право задавать такие вопросы, но художник заставил меня пообещать, что я не назову его имени. Меня просят об анонимности. Это может вас удивить, но уверяю, это бывает часто.

Лепски гневно посмотрел на него:

– Значит, вы знаете, кто это?

Кендрик снял парик и осмотрел его внутреннюю сторону, будто надеялся найти там муравейник. Потом он снова надел его.

– Да, мистер Лепски, я знаю имя художника. – Он наклонился вперед. Его маленькие глазки были непроницаемыми. – Если вы можете объяснить мне, почему вы думаете, что художник некоторым образом связан с этими убийствами, и если вам удастся убедить меня, что у вас есть неопровержимые улики, тогда, разумеется, я назову его имя.

Лепски заерзал на стуле. Разве он может рассказать этому толстому педерасту о Мехитабел? Разве осмелится сказать об этом Терреллу? Красная луна? Черное небо? Оранжевый пляж?..

Заметив, что Лепски колеблется, Кендрик перешел в атаку.

– Мистер Лепски, может быть, лучше со мной поговорит ваш шеф Террелл? Мне он всегда казался понимающим человеком. – Дельфинья улыбка исчезла. – Я позволю себе сделать предложение. Вы должны обратиться к своему шефу, и тот, если посчитает нужным, обратится ко мне.

Лепски поднялся. Он знал, что проиграл.

– Очень хорошо, Кендрик, – сказал он. – Вы отказываетесь сообщить мне сведения. Я вам это припомню. Когда у вас будут неприятности, мы вас не пожалеем.

Он вышел. Кендрик снял парик и бросил его в потолок.

Когда Луи, подслушивавший под дверью, вошел, Кендрик ему улыбнулся.

– Ты видишь, дорогой, этот флик блефовал.

В 10.30, отложив текущие дела и поговорив с управляющим, Кен решил отправиться на поиски клиентов. В тот момент, когда он отодвигал стул, вошла Мэри Гудол.

– С вами хочет поговорить полицейский инспектор, Кен. Инспектор Лепски.

– Пригласите его, Мэри, – сказал Кен.

Сердце у него забилось быстрее.

Широко и дружески улыбаясь, вошел Лепски. Но улыбка не смягчала его жесткого выражения лица.

– Привет, мистер Брэндон! Я принес ваш пиджак.

Кен с трудом улыбнулся и сказал:

– Спасибо. Надеюсь, что это все.

Лепски положил пиджак на письменный стол Кена.

– Запасные пуговицы в кармане, мистер Брэндон.

– Спасибо.

– Не за что, – продолжал Лепски. – Извините за беспокойство.

– Вы делаете свое дело, – сказал Кен.

– Да… Очевидно, убийство мисс Стернвуд для вас большой удар.

– Конечно… Это все, мистер Лепски? Я только что возвратился, и у меня уйма работы.

– Я надеялся, что вы мне поможете. Это не займет много времени. Имя Сайрос Грэг говорит вам о чем-нибудь?

Кен широко открыл глаза:

– Да, конечно. Это один из моих бывших клиентов. Он умер несколько месяцев назад.

– Вы занимались его страхованием?

– Да.

– Миссис Грэг страховку получила?

– Да.

– Есть еще сын. Что вы знаете о нем, мистер Брэндон?

– Я никогда не имел с ним дел. – Кен нетерпеливо заерзал. – Почему вы задаете эти вопросы?

– Вы его видели?

– Нет.

– Вы что-нибудь о нем знаете?

– Нет, ничего. Я его никогда не видел. Почему вы спрашиваете?

Лепски сел верхом на стул.

– Я вам объясню. Присядьте на минутку, мистер Брэндон. Это важно.

Кен сел за стол.

– Мы нашли пуговицу в форме мяча для гольфа как раз на том месте, где была убита Дженни Бендлер. Мы выяснили, что в этом городе было продано только четыре таких пиджака. Мы смогли найти и допросить владельцев трех пиджаков, в том числе и вас. И мы знаем, что ни вы, ни двое других не имеют ничего общего с убийством Дженни Бендлер. Миссис Грэг нам сказала, что четвертый пиджак был отдан в Армию спасения вместе с другими вещами мистера Грэга. Мы попытались найти следы этого пиджака, но там его никто не видел. Мы пришли к мысли, а не солгала ли миссис Грэг. Не надевал ли ее загадочный сын пиджак своего отца в тот вечер, когда убили девушку? У нас есть описание человека, которого видели в день убийства Дженни. Нам сказали, что он высокий блондин и что на нем были туфли от Гуччи. По словам других, этот человек мог быть художником, рисующим бредовые картины. Этот человек может быть виновен в убийстве не только девушки, но и Лу Буна и Карин Стернвуд. Вы меня понимаете?

Кен откинулся на спинку стула:

– Я вас понимаю, только не вижу, как это может меня касаться.

– Я могу вам сказать только о подозрениях. Мы абсолютно не уверены, что сын Грэга является тем сумасшедшим, которого мы разыскиваем. Миссис Грэг – влиятельное лицо в городе. Она дружит с мэром. Нам нужны безупречные доказательства, что ее сын художник, высокий блондин и носит туфли от Гуччи. Только заполучив эти сведения, мы сможем допросить его, не раньше.

– По-моему, проще всего пойти к миссис Грэг и сказать, что вы хотите поговорить с ее сыном. Что вам мешает?

– Если бы это было так просто, я бы не заставил вас терять время, – ответил Лепски. – Но это не просто. Миссис Грэг трудна в общении. А если ее сын ничего не имеет общего с этими убийствами? Если она откажет нам во встрече с ним и спросит, что мы от него хотим? У нас нет никаких доказательств. Мы будем загнаны в угол. Поэтому, мистер Брэндон, я хотел бы, чтобы вы сделали следующее. Не могли бы вы пойти к Грэгам и попросить о встрече с сыном? Вы объясните, что слышали о его картинах и подумали, что он, может быть, захочет их продать. Нам нужно знать, художник ли он и соответствует ли его внешность описанию, которое мы имеем?