Текст книги "Одиночка. Трилогия (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фелан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Ну да, подумал я, доставая из рюкзака куртку, так можно часами наматывать круги на машине в поисках проезда, а тут всего пара кварталов пешком напрямик. Я засунул ключи от машины поглубже в карман и заодно решил проверить багажник. Там оказались несколько конусов дорожного ограждения, два тяжелых бронежилета, таких, как надевают полицейские на разгон демонстраций, аптечка и упаковка сигнальных ракет – ее-то я и взял. Не торопясь захлопывать багажник, я рассматривал улицу. Огромные сугробы издали можно было принять за людей. Вспомнилась книжка из детства, в которой взрослые никак не желали увидеть на рисунке удава, только что проглотившего слона, а утверждали, что это всего лишь шляпа. Вот уж правда, каждый видит только то, что хочет.

Я взял один бронежилет, захлопнул багажник и пошел на юг. Нести жилет оказалось тяжело, поэтому я надел его прямо поверх куртки, а сверху пристроил рюкзак. Теперь я точно напоминал надувного Бибендума – символ шинной компании «Мишлен», но зато чувствовал себя гораздо увереннее и даже сильнее.

В полной тишине большими липкими хлопьями падал снег. Его не убирали снегоочистители, не растапливало жаркое дыхание большого города, и он быстро завладевал улицами. Совсем скоро пришлось идти почти по колено в снегу. Небо затянули тяжелые, мрачные тучи. Я вспомнил о друзьях, ждавших меня в нашем небоскребе. Захотелось скорее вернуться и тоже смотреть кино, слушать музыку, пить какао. Я ускорил шаг.

Следующие вылазки нужно будет тщательно планировать. На улицах стояло полно машин с ключами в зажигании, но только одна из пяти заводилась, главным образом такси, полицейские машины, иногда грузовики. Рабочие машины я стал помечать, поднимая «дворник» со стороны пассажира. В следующий раз мы придем вместе с ребятами и отметим на карте оставшиеся на ходу машины. Может, даже составим для каждой описание: сколько бензина в баке, марка и все остальное, – а потом перегоним парочку к нашему убежищу.

Еще я наткнулся на несколько курьерских мотоциклов, но ни один не сумел завести либо просто не смог поднять. Попался мне и наполовину заправленный скутер: на этом бензине можно почти весь день мотаться по городу. Я хотел было взять его, но сразу передумал: пешком получится быстрее – на дорогах слишком много препятствий даже для такого маневренного транспорта. Кроме того, шума от него было больше, чем от большинства легковых машин. А мне совсем не хотелось собирать охотников со всей округи или просто не услышать их приближение. Да и шансы вновь уткнуться в гору обломков и все равно идти пешком были велики.

Эх, а вот если бы погонять на этом скутере по крыше нашего небоскреба! Но вот только как его втащишь по лестнице? Никак. А жаль.

Было уже почти три часа дня. Я потерял много времени, пытаясь завести и помечая машины. Наверное, пора было возвращаться, чтобы завтра на рассвете снова двинуться тем же маршрутом. До метро я никогда не боялся темноты. А теперь мне было жутко от одной мысли, что я останусь на улице ночью, один…

Однако я решил отложить возвращение и пошел на восток по Сороковой улице. Казалось, здания нависают надо мной, как огромные чудища, и хотят схватить. Я перелезал через столкнувшиеся машины, как скалолаз, карабкался на груды обломков и спускался, обошел по самому краю огромную воронку. На пересечении Сороковой улицы со Второй авеню я остановился сделать пару глотков воды, а когда засовывал бутылку обратно в рюкзак, увидел пистолет и вытащил его…

За спиной раздался почти неуловимый писк. Белки? Оказалось, нет: ко мне бежали две крысы. В витрине на противоположной стороне улицы я увидел свое отражение и не узнал его. Там стоял мужчина в огромной куртке, в бронежилете – и только «глок» в руке был точно мой. Я перехватил пистолет двумя руками и резко вскинул, целясь в отражение, опустил руки – и снова вскинул, опустил – и снова прицелился.

Крыс стало больше. Уже не меньше десятка серых тварей, сбившись в стаю, бежали прямо ко мне. Интересно, откуда они берутся? О, вот еще стайка. На снежном фоне бурые и почти черные крысы были хорошо заметны. Да их не меньше трех десятков! Но подбежать ко мне они не успели: что-то загрохотало, заглушая крысиный писк. Грохот стал быстро нарастать, а когда достиг максимума, мне показалось, будто я в самом центре грозы.

На противоположной стороне Второй авеню, как в замедленном кино, рушился единственный небоскреб. На самом деле падал он не так уж и долго: через пять секунд здание сложилось как карточный домик, а звук превратился в оглушительную барабанную дробь. Сначала меня сбило с ног и опрокинуло на спину воздушной волной, а потом долетела пыль. Она лезла в горло и не давала дышать. Шум оглушал. Закрывая лицо руками от падающих обломков, я пролежал несколько минут. Кое-как восстановил дыхание. Наконец поднялся на ноги, попытался откашляться. Вздрогнул, увидев в витрине напротив человека, и выбросил вперед руку с пистолетом. Только через пару секунд до меня дошло, что я целюсь в самого себя: с ног до головы я был покрыт толстым слоем светло-серой бетонной пыли, лишь на лице остались два пятна от ладоней.

Я медленно пошел вперед, выставив перед собой пистолет. На плечи ложился снег, в воздухе кружилась густая пыль. И только через двадцать минут я понял, что иду, совершенно не запоминая дорогу. От страха тошнота подступила к горлу. Захотелось просто сесть и отдохнуть. Заснуть и проснуться, когда все кончится, когда все станет как прежде или даже лучше. Проснуться и увидеть, что мама не уходила, что отец не женился во второй раз, что по воскресеньям они весело смеются на кухне, пока вместе готовят завтрак, а потом отец берет меня на рыбалку… И мы снова вместе – навсегда. Но отгородиться от реальности удалось ненадолго: через пару минут я оказался у тоннеля Квинс-Мидтаун. Пройти через тоннель было нельзя, а внутри творилось такое, о чем я не хочу ни говорить, ни вспоминать. Наверное, именно через тоннель пытались

покинуть

Манхэттен тысячи людей, и там их нагнал огненный шар. Более страшную смерть было трудно представить. Из тоннеля все еще шло тепло, пахло горелым пластиком, паленой резиной, бензином и еще пахло… Не в силах выносить эту вонь, я развернулся и побежал прочь.

Не замечая дороги, я бежал на юг, выставив над головой пистолет. Боже, как хотелось сейчас встретить тех, кто натворил все это. Я остановился, только когда во рту у меня появился привкус крови, попытался отдышаться. Из глаз полились слезы. Умывшись водой из бутылки, я вновь двинулся вперед. Ноги устали, рюкзак казался страшно тяжелым. Сил не было. Я ступал по снегу… Было невыносимо одиноко и хотелось лишь одного: разрядить обойму в виновного.

11

Я медленно шел через центральную площадь Стейвесанта, совершенно не соображая, где я и зачем. Просто шел и слушал, как скрипит под ногами снег. Этот звук напоминал мне о детстве, но я никак не мог понять о чем именно. На противоположной стороне площади стояли жилые дома из красного кирпича, но, несмотря на свою одинаковость, они производили совсем не такое впечатление, как идиотские бутафорские домишки в фильме «Шоу Трумэна»

[3]

. Это были высокие, надежные и внушительные дома, так называемые браунстоуны, построенные еще в середине XX века, а то и раньше. Казалось, что деревья перед домами растут вверх ногами, их обнаженная крона напоминала густые корни. От каждой толстой ветви отходили веточки потоньше, а от тех – совсем тоненькие, и все они тянулись к небу в стремлении жить. Минут пять я пытался вспомнить название такого способа размножения, ведь мы это проходили в школе. Потом наконец плюнул, чтобы не терять времени.

Присев на край замерзшего фонтана, я открыл рюкзак и обнаружил в нем небольшую книжицу. Прочитал название на обложке: «Сиддхартха» Германа Гессе. С одной стороны, странно, а с другой – я почти ждал чего-то подобного. В книжке лежала записка от Анны: «Это любимая книга моего отца. Он впервые прочитал ее в твоем возрасте. Удачи. Возвращайся быстрее. А.».

Почерк чем-то напоминал мой, только был аккуратнее. Свой инициал Анна написала просто, без всяких закорючек. Я вспомнил наш поцелуй под навесом магазина и тут же постарался забыть о нем. А так хотелось, чтобы рядом оказался близкий человек и помог забыть о смерти, о людях, погибших в тоннеле. Хотелось, чтобы на холодном бортике фонтана сидели вместе со мной друзья… Наверное, сказывались усталость и пережитое потрясение. Но я знал, что должен справиться со всем один.

Снег пошел сильнее, и мне пришлось спрятаться в подъезде одного из домов. Я стал рассматривать обложку книги. На ней был изображен худой мужчина в лодке, завернутый в желтое покрывало. Лодка плыла по реке или по морю… Но нет: вода была спокойная, лодку окружали лилии, даже движение лодки не нарушало гладь воды. Я положил книжку в боковой карман куртки – в другом уже лежал револьвер – и натянул капюшон.

Я шел на восток между опустевшими домами, а в голове под скрип шагов на снегу звучали вопросы: «Почему? Почему это случилось?» Шаг – «Почему?», еще шаг – «Почему?», еще шаг – «Кто?», шаг – «Россия?», шаг – «Франция?», шаг – «Китай?», шаг – «Корея?», шаг – «ЦРУ?». Я засмеялся. Да уж, почти рэп получился. Наверное, я сошел с ума, как и те, кто натворил все это. Нормальные люди на такое не способны. Снести с лица земли город, заразить его жителей какой-то гадостью. Зачем кому-то понадобились жизни самых обычных людей? Я не мог придумать ни причин, ни оправданий.

Через парк Стейвесант я вышел на авеню Си и решил свериться с картой. До Ист-Ривер было недалеко. Хорошо бы посмотреть, что там делается, откуда-нибудь сверху – с крыши, например. Но тогда придется подниматься одному по темной лестнице – нет уж. Поэтому я решил рискнуть и подойти к берегу, тем более что до него было рукой подать, а я и так уже наплевал на осторожность. Ради Дейва, ради всех нас я должен был узнать, в каком состоянии мосты.

Я спрятал карту, достал пистолет и направился к берегу. Из-за сильного снега не было видно почти ничего. Даже если на берегу остались охотники, они не успеют заметить меня первыми.

Чем ближе я подходил к реке, тем сильнее дул ветер и безжалостнее хлестал по лицу снег. Интересно, а если я столкнусь с охотником, смогу ли поступить, как Дейв? Интересно, а сам он сможет поступить так же еще раз?

Через пять минут я был в конце Двадцать пятой улицы, по пешеходной дорожке прошел под транспортной развязкой и уперся в невысокое ограждение, сразу за которым, если не считать узенькой полоски травы, начиналась река. Берег был пуст – ни охотников, ни животных, ни единой живой души. Я подождал, пока ветер немного разгонит туман над водой. Судя по карте, именно с этого места лучше всего просматривается южное направление.

Снег чуть поутих, и открывшийся вид поразил меня. Я будто оказался на месте Дейва, ощутил его боль. Хорошо, что его здесь не было.

Вильямсбургский мост рухнул. Опоры сохранились, но само полотно моста свисало двумя обрывками в воду. По течению медленно плыла яхта…

Донесся какой-то звук. Я наклонил голову и прислушался, но ветер и плеск волн все заглушали.

Звук повторился. Он шел из тоннеля под трассой.

Я бегом вернулся к тоннелю. На противоположном конце в пятне света был виден темный человеческий силуэт. Он постепенно приближался. Я сразу узнал эту походку, и внутри всё сжалось: ко мне шел охотник.

Я отвел затвор. Оказалось, в патроннике уже был патрон, поэтому следующий выпал на землю. И зачем я вообще взял пистолет? Надо было выбросить в реку. Но палец сам лег на спусковой крючок – уверенно, легко.

Силуэт приближался, скоро можно будет рассмотреть лицо. Я старался держать пистолет как можно крепче. Может, дать несколько предупредительных в воздух?

Ко мне шел подросток, почти мальчик…

Наверное, не старше меня. Такого же роста, как я, такой же комплекции. Самый обычный подросток. Измученный, бледный, очень худой, совсем обессилевший. Так в телевизоре выглядят беженцы.

– Стоять! – закричал я. Перед глазами встал мужчина, которого застрелил Дейв, и я сильнее сжал в руке пистолет. Да, я смогу это сделать. Если он подойдет ближе – смогу.

– Стоять!

Охотник приближался. Пистолет в руке задрожал. Парнишка не смотрел на меня, он даже не видел меня, он смотрел на Ист-Ривер за моей спиной. Он прошел совсем рядом, в пяти шагах от меня, перелез через ограду и спустился к воде, сложил руки лодочкой, зачерпнул воды, поднес ко рту, отхлебнул, сплюнул – вода была соленая. Его стошнило. Он распрямился и посмотрел на воду так, как я, наверное, смотрел бы на вдруг появившийся спасательный катер.

Мальчик отвернулся от реки и увидел меня. Его глаза ничего не выражали – совсем как у мистера Лоусона в первый день. Он перелез через ограду и, не отрывая взгляда, направился ко мне. Каждый шаг давался ему с трудом. Теперь я мог рассмотреть его лицо: очень худое, с острыми скулами. Скорее всего, со дня нападения он ничего не ел.

– Стоять! Стоять на месте!

Держа его под прицелом, я отступил назад. Он не отрывал от меня взгляда. Интересно, а он вообще слышит меня? Может, я слишком тихо говорю? Ведь я пробыл один довольно долго – вдруг я разучился говорить с людьми?

Нас разделяло не больше шага. Когда он собрался сделать этот шаг, я выставил вперед руку чтобы остановить его, и он упал. Медленно поднялся, снова двинулся ко мне. Я оттолкнул его сильнее, он снова упал и остался лежать на снегу. Сил подняться у него не было. Мне стало жалко его.

Я спрятал пистолет в карман, достал бутылку с водой, открутил и приложил к губам парня. Он казался мне почти братом. Он не стал отталкивать бутылку, я влил немного воды ему в рот, подождал, пока он проглотит ее. Сначала он пил из моих рук, глядя мне в глаза, а потом сам взял бутылку обеими руками. Мой поступок, казалось, помог ему вспомнить, как ведут себя обычные люди. Он оперся на локти и, полусидя, сделал еще пару глотков. Он смотрел мне в глаза, а мне было страшно и больно, и только один вопрос звучал в голове: «Кто же ты?»

Я достал яблоко, откусил немного и приложил к его губам. Глаза у него расширились, он слизнул выступивший сок, но даже не попытался откусить мякоть. Руки у него дрожали, кончики пальцев были почти черными. К своему стыду, я так и бросил его там на снегу. У нас с ним общее будущее, думал я, возвращаясь по тоннелю под развязкой. Он мог оказаться на моем месте, а я – на его. В этом мире ни он, ни я никому не нужны, любая встреча с другими людьми – всего лишь случайность. В голове зазвучали слова Анны: «Доброта первого встречного»

[4]

. Ее слова все больше походили на слова из книг, которые она читала, слова Мини – на фильмы, которые она смотрела, а Дейв все больше молчал и говорил, лишь когда был очень зол, и преимущественно то, что я сам хотел сказать. В каком-то роде мы все говорили друг за друга.

Я возвращался к полицейской машине и наделся только на то, что до захода солнца успею найти дорогу к небоскребу, ставшему моим домом.

12

К машине я вернулся уже в сумерках: зимой темнеет рано. Я включил печку разулся, снял мокрые носки. Окна запотели, поэтому я включил на максимум обогрева еще и кондиционер. Фары не зажигал. Минут пятнадцать гонял радио, и наконец мне удалось поймать хоть что-то: на одной из средних частот еле слышно, с помехами, играла музыка – пел Билли Холидей. И только через несколько минут я понял, что песня передается в записи, повторяясь снова и снова. Наверное, где-нибудь в горах сохранилась автоматическая радиостанция.

Я никак не мог решить, что делать дальше: ехать или остаться здесь. Снова повалил снег, и стало почти ничего не видно. Можно, конечно, включить дальний свет и противотуманные фары, но тогда я сразу превращусь в мишень. А оставаться ночевать в машине совершенно одному… Ладно, подожду, может, снег чуть утихнет, и я смогу более или менее безопасно доехать до Рокфеллеровского центра.

Пока я бродил по городу, сюда кто-то приходил: посреди дороги, недалеко от моей полицейской машины, появился большой и, видимо, тяжелый мусорный контейнер. Чтобы проехать, придется идти на таран. Я оценивающе разглядывал его в зеркале заднего вида и понемногу начал ненавидеть, да так, что вдруг остро захотел со всей дури врезаться в него.

В рюкзаке я нашел еще одно яблоко и три пачки моих любимых орешков кешью – интересно, кто из ребят положил их? Поедая орехи, я рассматривал салон, хотя каждый сантиметр был давно изучен мной вдоль и поперек. Стало почти совсем темно.

Еще через какое-то время стемнело окончательно, и вот тогда стало действительно ничего не видно: наверное, именно так чувствуешь себя в подводной лодке, которая залегла на дно. Фонариком я посветил на указатель уровня топлива: две трети бака. Я согрелся, одежда просохла, и можно было выключить двигатель. Решив никуда не ехать, пока снег не прекратится, я устроился поудобнее, укрылся курткой и постарался уснуть. Дома мне никогда не удавалось вспомнить, что же мне снилось, и я даже думал, а не сон ли – вся моя жизнь. А если моя жизнь все же была сном, то почему вдруг он превратился в такой долгий ночной кошмар?

Я проснулся оттого, что машину качало.

Я вытер рукавом струйку слюны, вытекшую из уголка рта, и еще какое-то время пытался сообразить, где я. Мне показалось, что я еще маленький мальчик и заснул на заднем сиденье. Но отца нигде не было – только на приборной панели лежал пистолет. Стекла запотели, но снаружи было светлее, чем внутри. Наверное, вышла луна. Я хотел открыть дверцу и в последний момент отдернул руку: машина все еще покачивалась на амортизаторах. Будто в меня кто-то врезался сзади или оперся на багажник и раскачивает его. Желудок свело от страха, когда я вспомнил, из-за чего проснулся.

Я оцепенел. Закрыл глаза в надежде, что я сплю и проснусь где-нибудь в другом месте. Но ничего не вышло.

Вода в бутылке на пассажирском сиденье дрожала. Я замер и не шевелился, только смотрел, как изо рта идет пар. Наконец вода успокоилась. Рукавом я вытер небольшой кусочек запотевшего стекла. Снаружи искрился снег, светила луна. Никого не было – но отчего тогда качалась машина? Может, ее качнуло воздушной волной от очередного рухнувшего здания? Стало не так страшно, но лишь на мгновение: сзади послышался громкий треск.

Меня резко затошнило и вырвало на пол возле пассажирского сиденья. На лбу и шее выступил ледяной пот. Разогнуться не было сил. Я вытер рот и глянул на часы: немного за полночь. Скрежет снаружи не утихал: было похоже, будто сразу несколько человек пытаются убрать с дороги перевернутый мусорный бак. А вдруг это не охотники? Вдруг это нормальные выжившие люди, как я, и они просто хотят… Но зачем им мусорник? Вокруг тысячи магазинов, в которых еды хватит на несколько лет. Только вот у охотников не хватало ума зайти в любой магазин, открыть любой холодильник и пить сколько угодно…

Я отвел затвор – патрон был в патроннике. Я проделал это так уверенно, что невольно сравнил себя с Дейвом. На Мэдисон-авеню было еще восемь машин, но стекла запотели только в моей. Если охотники вдруг ищут жертву, то вот он я – на блюдечке с голубой каемочкой. С каким-то странным звуком я сглотнул слюну, и во рту проявился привкус крови.

С улицы доносился довольно громкий скрежет: кто-то явно толкал бак по дороге. Я осторожно приоткрыл окно.

Раздалось страшное рычание, и в то же мгновение лобовое стекло что-то заслонило, машина снова закачалась.

Я рывком завел машину, тут же загудели кондиционер и печка, но включить фары и ударить по педали газа не успел – уловил перед машиной движение. Через приоткрытое боковое стекло я увидел то, что увидеть на нью-йоркской улице никак не ожидал: машину раскачивал не человек.

Я включил фары и «дворники». Прямо перед капотом, на фоне столкнувшихся машин, стоял огромный белый медведь. Он смотрел на фары, поэтому я переключился на ближний свет и вытер изнутри лобовое стекло. Медведь увидел меня, а потом развернулся и неторопливо направился к баку.

Я нашел в рюкзаке банан и апельсин. Размышляя, что предпочитают белые медведи на ужин – фрукты или подростков, я вылез наружу, спрятался за машину и перебросил к нему фрукты; они упали в снег совсем рядом со зверем. Медведь поднялся на задние лапы, понюхал воздух, выпустив две струи горячего белого пара. Интересно, как его сюда занесло? Наверное, ему неплохо в пустом городе: а что, ходи где хочешь, делай что угодно. Медведь снова потянул носом воздух, зарычал, развернулся, опустился на четыре лапы и потрусил по Мэдисон-авеню в противоположную от меня сторону – белая громада на белом снегу.

Рядом с медведем я забыл о страхе темноты, но как только зверь ушел – ужас вновь охватил меня. Я заскочил в машину и заблокировал изнутри двери.

Медведь оттащил с дороги мусорный бак, и теперь путь по Мэдисон-авеню в северном направлении был открыт. Я свернул на Сорок вторую улицу, проехал мимо Нью-Йоркской публичной библиотеки. Я возвращался тем же путем, благо дорога врезалась в память: доехать до Шестой авеню, выехать на Сорок девятую улицу, а там сразу и Рокфеллеровский центр.

Я припарковался чуть ли не на крыльце нашего небоскреба, выключил фары, и мир вокруг сразу погрузился в непроглядную темноту. Сердце бешено колотилось, не желая успокаиваться. Интересно, смогу ли я когда-нибудь победить в себе этот страх? Я попытался успокоиться и убедить себя, что все не так страшно, как я себе воображаю, охотники – тоже люди, к тому же явно слабее меня, поэтому я всегда смогу убежать от них.

Я вынул ключи из зажигания. Еще минуту успокаивался, прежде чем набрался храбрости, открыл дверцу и вышел из машины. Вдохнул побольше воздуха и, не глядя по сторонам, забежал в вестибюль и понесся по лестнице. Только на четвертом этаже я остановился и достал фонарик. Дыхания не хватало, грудная клетка, казалось, вот-вот разорвется.

Подсвечивая лестницу фонариком, я шел наверх. На двадцать первом этаже сделал передышку – в первый наш подъем мы тоже отдыхали здесь.

Вызвавшись пойти в город, я хотел доказать остальным, что смогу сделать это сам. Как же я устал! Я безумно устал, а фонарик светил еле-еле, и я никак не мог пересилить страх, который заставлял меня шарахаться от собственной тени. Если бы рядом был Дейв! Я стал представлять, что он поднимается вместе со мной, смеется над моими шутками, и только благодаря этому преодолел остальные этажи.

13

Той ночью я еще долго не мог уснуть. Слава богу, остальным тоже не спалось, и они дождались меня, а потом слушали про мои приключения. Сначала я рассказал про Вильямсбургский мост, но Дейв, как ни странно, не особо расстроился. Мне даже показалось, что он ждал чего-то подобного. Я рассказал ребятам о встрече с медведем, о том, что пометил для нас рабочие машины, о рухнувшем здании, о тоннеле, о разрушенных домах. А вот говорить про то, что творилось внутри тоннеля, и про парнишку-охотника не стал. Почему? Не знаю: видно, еще не пришло время.

– И что мы будем делать дальше? – спросила Анна.

– А вы сегодня видели что-нибудь? – в свою очередь спросил я.

– Ничего.

Интересно, чем они занимались в мое отсутствие? У меня закралось подозрение, что ничем. Нет, слишком многого я не ждал, но чтобы вот так, совсем ничего… Неужели они ничего не видели, ничего не заметили?

– Еще я видел на Ист-Ривер яхту.

– Пустую? Или там кто-то был? – спросил Дейв.

– Не знаю. Ее несло течением.

– Вот бы у нас была яхта! Тогда нам никакие охотники не страшны. И мы могли бы уплыть в другой город, – сказала Анна.

– Завтра посмотрим по картам, где находятся причалы – там должно быть полно катеров и яхт…

– Чего смотреть? А лодочная пристань на Гудзоне? – перебил я Дейва, вспомнив, что в день приезда нас водили обедать как раз на Семьдесят девятую улицу, где находится круглогодичная яхтенная и катерная стоянка. Я тогда сидел за столиком с Анной, Мини и еще одним парнем, а потом к нам подсел Дейв. Он в тот день много шутил, и мы так заболтались, что даже не заметили, как все остальные ушли на экскурсию по Мидтауну.

– Ну да, вроде идея неплохая, – медленно произнес Дейв. – Только вот кто из нас умеет править яхтой? Может, не стоит уходить с суши? Найдем внедорожник и двинем из Манхэттена на север?

– Что-то мне кажется, на воде будет спокойнее, чем на трассе, – сказал я. – Особенно ночью. В машине спать опасно, когда вокруг кишат охотники. Яхта в этом смысле лучше, только вот кто будет ею рулить?

– А куда мы поплывем? Вверх по реке? – как всегда, стала уточнять детали Анна.

– Почему нет? Ну, или вдоль берега, в сторону Бостона. Может, увидим лагеря беженцев, – сказал Дейв.

– Именно туда в первый день улетели самолеты, – вспомнил я.

Снова нахлынули воспоминания о первом дне после катастрофы, о том, как мы выбрались из метро. Чтобы отогнать их, я постарался как можно быстрее сменить тему:

– Завтра утром составим список.

– Какой еще список?

– Список мест, куда мы можем направиться. И еще проработаем маршруты. А потом выберем, куда пойдем, ведь сидеть здесь вечно нельзя.

– Но и торопиться уходить не нужно, правда? – спросила Мини. – Мы тут неплохо устроились, поэтому можем все спокойно решить и обдумать.

– Так-то оно так, только вот ждать, что придет добрый дядя и всё за нас сделает, нечего, – ответил Дейв.

– А спешить зачем? У нас есть все необходимое, ведь так? – настаивала Мини.

– Мини, всё так, но на всякий случай нужно составить план действий. – Я старался говорить как можно мягче, чтобы не обидеть ее.

– Так я же не против. Просто всегда должен быть выбор.

– Как говорил отец, даже если у человека ничего не осталось, выбор у него есть всегда, – добавил я.

– Ты, похоже, думаешь, что пришло время этот выбор сделать, – сказал Дейв, – потому что больше нормальных людей не осталось и именно от нас зависит, что будет дальше.

– Мы начнем жизнь с нуля, – сказала Анна.

Я удивленно посмотрел на нее:

– С нуля?

– Ну да, – стала объяснять она. – Для нашей планеты, для Земли, настало время начать всё с начала. И именно нам, тем, кто выжил, выпал жребий строить новый мир, мир без войн и жестокости. Мы вот-вот станем взрослыми, мы – новое поколение.

– Может, именно так всё и происходит в развитии цивилизаций? Однажды всё начинается с чистого листа… – Мне понравилась ее мысль.

Дейв перебил меня:

– Вы думаете, это нападение таких гигантских масштабов? Ведь раньше такого не было. Нет, ну люди воевали, конечно, но все равно погибала лишь незначительная часть населения планеты. А тут получается, что жертв – миллиарды. Получается, что выжили чуть ли не мы одни? Что-то я с трудом в это верю…

– Дейв, я говорю немного про другое, – ответила Анна. – Истории известны случаи, когда исчезали целые города, народы, нации. Остров Пасхи, например.

– Или цивилизация майя, – добавил я. – У них были города, а потом вдруг опустели.

Мы лежали и молча смотрели на линию горизонта, которую лишь несколько дней назад прорезали небоскребы одного из самых населенных мест мира. Город, который никогда не спал, теперь был укрыт белым саваном.

– Только вот не превратилась ли эта новая жизнь в ад? – разозлился Дейв. – Охотники уже мучаются от жажды, как грешники в чистилище. И мы кончим так же.

– Не кончим! – почти выкрикнул я.

– А что, ты прямо всю свою жизнь был ангелочком с крылышками?

– Нет, не был. Но и ад я не заслужил. Да и вы тоже. Там будут жариться те, кто все это устроил. Рано или поздно им воздастся по их грехам. Ну, или как там принято говорить?

Мы довольно долго молчали. Было слышно, как глубоко и ровно дышит Мини.

– Я завтра займусь нашей безопасностью, – тихо заговорил Дейв. – Продумаю запасные варианты. Если мы собрались уходить отсюда, нужно запастись оружием.

– Откуда у тебя такие познания? – спросила Анна.

– В компьютерных играх научился.

Анна хмыкнула.

– Отличная идея, Дейв! – сказал я.

– Как бы там ни было, пока мы отсюда не ушли, пренебрегать мерами безопасности нельзя, – продолжил Дейв.

– А когда мы уходим? – тихо спросила Мини.

Я аж подпрыгнул от неожиданности: думал, что она давно спит.

– Довольно скоро, Мини.

Интересно, она слышала наш предыдущий разговор или все же спала?

– Хорошо. Только меня не забудьте, – сказала она сонным голосом и через минуту снова мирно засопела.

На рассвете началась буря. За толстыми стеклами небоскреба бушевали ветер и дождь, а внутри было спокойно и тихо. Засыпая, я думал, с чего вдруг Мини это сказала. Я очень надеялся, что своих друзей буду помнить всегда.

14

Я проснулся и увидел на спинке стула костюм Человека-паука. Костюм был чистый, но я никак не мог вспомнить, кто его постирал: я сам накануне похода в город или кто-то из ребят. Чтобы не замерзнуть, я надел костюм, а поверх футболку и джинсы.

Мини спала, Анны и Дейва нигде не было. Хотелось верить, что они на смотровой наблюдают за городом. В кладовке за баром я взял баночку колы и пошел наверх.

Дейв, одетый как капуста, чтобы не замерзнуть, смотрел в бинокль на открытой смотровой площадке шестьдесят седьмого этажа. Я крикнул, что пойду проверю еще пару квартир. Он махнул рукой, что услышал, и в знак одобрения поднял вверх большой палец.

По пути вниз я заглянул в ресторан и «экипировался»: взял пожарный топорик Дейва, свой пистолет, мощный фонарик и пояс для инструментов – квартиры на нижних этажах я всегда проверял с этим набором. Закрепив пистолет и фонарик на поясе, я пошел на пятьдесят девятый этаж. В общем-то, искать там было особо нечего: здесь располагались несколько крупных офисов. Нет, если бы я вдруг решил открыть страховую компанию или какое-нибудь ООО по выпуску глупых рекламных брошюр, то найденные там вещи мне бы точно пригодились. Я случайно глянул на свое отражение в холле – ну и видок у меня был: слесарь-супергерой с пистолетом за поясом. Я выхватил пистолет и сделал перед зеркалом несколько выпадов, а потом быстро засунул его обратно, вспомнив, что он заряжен. А вдруг Анна где-нибудь тут и видела меня? Интересно, что она подумала?

В западном крыле было четыре квартиры. Своей «универсальной отмычкой» – попросту говоря, топориком – я взломал дверь в квартиру 59С; после пятого удара замок выпал. Прислонив топорик к двери, я вошел в квартиру. Надо сказать, я уже привык вламываться в чужие дома, есть чужие продукты и носить чужую одежду, хотя еще неделю назад даже сама мысль об этом показалась бы мне дикой. Но в нашей ситуации представления о морали поменялись.

В квартире было темно, так что пришлось открыть жалюзи. Входная дверь вела сразу в гостиную, уставленную книгами. На стенах висели чучела животных – была даже голова бурого медведя. Я вспомнил медведя, с которым встретился прошлой ночью: будем надеяться, его ждет иная смерть. Может, Анна права и больше ни одно животное не погибнет для забавы человека, может, и правда начинаются новые времена и новая жизнь.