Текст книги "Одиночка. Трилогия (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Фелан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Джеймс

Фелан

Охотники

Австралийский школьник Джесс ехал в вагоне нью-йоркского метро на экскурсию к Мемориалу жертвам теракта 11 сентября, когда в результате страшного взрыва поезд потерпел крушение. В живых остались только Джесс и трое его друзей. Выбравшись на поверхность, они обнаруживают, что город лежит в руинах, а люди, которым удалось выжить, заражены страшным вирусом, превратившим их в кровожадных зомби…

Посвящается моим родителям

Иначе, чем другие дети,

Я чувствовал и все на свете,

Хотя совсем еще был мал,

По-своему воспринимал.

Мне даже душу омрачали

Иные думы и печали,

Ни чувств, ни мыслей дорогих

Не занимал я у других.

То, чем я жил, ценил не каждый.

Всегда один.

Из стихотворения Э. А. По «Один» (Перевод Р. Дубровкина)

Прежде…

Я скучал по дому, по австралийской жаре, по лениво загорающим людям, по тишине и покою. Здесь было очень холодно – никогда не думал, что может быть так холодно, – и все куда-то спешили. А дома, я точно знал, мои одноклассники сейчас жарят на лужайке перед домом сосиски, играют в крикет, подкалывают друг друга и веселятся на полную катушку.

Наверное, я бы смог освоиться в этом городе – человек ко всему привыкает, но пока я здесь не в своей тарелке: Манхэттен кажется мне слишком огромным. Такое чувство, что Нью-Йорк когда-то случайно проглотил небольшую деревеньку, а та стала расти, да так, что теперь городу не под силу ее переварить. И теперь Нью-Йорк совсем как тот змей из мифологии, который сам себя за хвост кусает, а съесть его никак не может. Уроборос, что ли? Вроде да. В нескольких словах я бы сказал про Нью-Йорк так: «Нью-Йорк – город миллионов людей, бесконечных многоэтажных кварталов, мрачных снеговых туч, постоянно бегущей толпы, город, который пожирает сам себя». В этом городе для меня всё слишком: люди слишком заняты и слишком одиноки.

– Эй, Джесс, ты чего такой? Первый раз в подземке? – спросил Дейв.

Для своих шестнадцати Дейв был довольно рослым, по крайней мере, если сравнивать с нами. Полностью его звали Дэвид – ну, как Давида из Библии, – хотя по сравнению со мной он вполне тянул на Голиафа. В общем-то, с первых дней лагеря у нас сложились вполне дружеские отношения, но вот именно сейчас я бы многое отдал, чтобы посмотреть, как он, точно Уроборос, изгибается, засовывает ноги себе в рот и начинает их медленно пережевывать прямо вместе с кроссовками.

– С чего ты взял? – Мне пришлось оторвать взгляд от компании в середине вагона. Скорее всего, цвета их одежды указывали на принадлежность к одной из уличных банд, и, вероятно, у них даже было оружие, а может, и нет. Я напустил как можно более уверенный вид и посмотрел на Дейва. Улыбнулся, представив, как он жует свою дурацкую кроссовку а изо рта выглядывает кончик шнурка.

– Как-то ты нервничаешь. У тебя дома что, нет подземки? – спросил Дейв.

– Есть, но она называется по-другому. Ну и поменьше, конечно, всего пара станций под землей.

– У вас там все поменьше, наверное? – ухмыльнулся Дейв. Безупречно ровные зубы на фоне темной кожи казались ослепительно-белыми.

– А откуда ты? Что-то вылетело из головы, – вмешалась Анна.

Она повернулась ко мне, откинув за спину блестящие черные волосы. Анна, хоть и была родом из Индии, жила в Англии. На мгновение весь мир перестал существовать – я видел только ее длинные густые ресницы и красные губы.

– Из Мельбурна…

Язвительное замечание Дейва попало в цель. Ну да, я кажусь ему мелким. Хотя дома никто не считал меня невысоким: я был такого же роста, как большинство сверстников, просто довольно худощавым. Я еще не дотягивал до мужчины – подросток как подросток. Нужно было ответить Дейву, нужно было скрыть от Анны, что я растерян. Нам всем было по шестнадцать, но она казалась старше, уверенней в себе, что ли. Я выпрямился, немного подался вперед.

– Так что, Джесс, ты первый раз в подземке без мамочки? – продолжал нападать Дейв.

Интересно, что на него нашло? До сегодняшнего дня мы вполне нормально общались. Наверное, рано или поздно все, кто вынужден жить в одном помещении, подхватывают что-то вроде лихорадки – на какое-то время просто перестают выносить друг друга.

– Прекрати, – тихо сказала Мини.

Дейв с раздражением глянул на нее.

– У меня нет матери, – ответил я.

Все трое теперь молчали – они переглянулись и уставились на мокрый пол вагона. Эта фраза всегда срабатывала. Не то чтобы я врал… Нет, но… На самом деле мать у меня была – где-то. И мачеха тоже была – дома, в Мельбурне. Барбара, та еще змея. А моя родная мать уже, вполне возможно, умерла…

– А у меня их целых две, – сказала Анна так, будто речь шла о самой обычной штуке.

– Во дела! – не сдержалась Мини.

– Кэрол и Меган.

– Как это? – сначала сказал, а потом подумал я и поспешил поправиться: – Ну да, наверное, это классно.

– Поверь мне, ты немного потерял.

– Да уж, – добавила Мини.

Повисла неловкая пауза. Что сказать? Подошел бы анекдот, но анекдотов про матерей я не знал.

– Посмотрите-ка на остальных, – сказал Дейв. Он был почти на голову выше нас, поэтому и обзор у него открывался получше. Остальные ребята из нашей группы набились в соседний вагон, как кильки в банку: одинаковые такие рыбешки в светло-голубых куртках. Я смотрел на них, стараясь не встретиться взглядом с парнями из банды. Мы садились в метро на Центральном вокзале, как раз рядом с нашим отелем и штаб-квартирой ООН, и они уже были в вагоне, но вряд ли, как мы, ехали на экскурсию к Мемориальному комплексу 11 сентября.

– И не скажешь, что это самые-пресамые шестнадцатилетние со всего мира, – съязвила Анна. И попала в точку. Наряженные в одинаковые голубые куртки с белыми буквами «ООН» на спине и надписью «Молодые послы ООН» на нагрудном левом кармане, они выглядели по-идиотски – как, впрочем, и мы. Забавно получалось: и две наши группы «ооновцев», и членов банды можно легко идентифицировать по цвету одежды.

– Да уж, точно в толпе не затеряются, – сказал я. Мини засмеялась. Ее тихий, грудной, заразительный смех всегда удивлял меня: казалось, такая миниатюрная девчонка не может так смеяться. – Просто воплощение духа единения.

Кроме нас и банды, в вагоне ехали еще человек пять-шесть пассажиров, не больше. Время близилось к полудню, утренний час пик уже прошел, вечерний еще не наступил, поэтому в метро было больше туристов, чем местных.

– Представляю, какая вонища у них там, – сказала Анна, глядя на дверь в соседний вагон. Мистер Лоусон, один из руководителей группы, как раз засек нашу компанию и направился к двери в наш вагон. – Как у моих братцев в комнате, когда они снимут футбольные бутсы.

– Вы как хотите, а я на работу буду добираться на вертолете, – сказал Дейв.

– Что, будешь журналистом, который рассказывает о пробках на дорогах? – спросил я.

Анна и Мини засмеялись.

– Нет, я буду работать в ООН, как дед.

– И куртку с надписью носить будешь?

Дейв пропустил мои слова мимо ушей:

– Только я не собираюсь просиживать штаны в офисе: в зонах военных конфликтов, в местах стихийных бедствий и катастроф полно работы. А вы чем будете заниматься?

– Я буду учителем, – выпалила Анна. – В Индии. Буду организовывать школы для детей из бедных семей. Там миллионы бедняков, и у них совсем ничего нет.

В свои шестнадцать я понятия не имел, кем собираюсь стать, и домашней заготовки для ответа на этот вопрос у меня не было. Дейв и Анна посмотрели на меня, но я только пожал плечами. Тогда они повернулись к Мини.

– Не знаю. Может, врачом или ветеринаром. А может, художницей. А может, выйду замуж за богатого дядечку и буду дурака валять. А что, чем плохо?

– Ну, Мини, не так все просто, – сказал я.

Мистер Лоусон уже был у самой двери, но от нас его отделяла банда и еще несколько пассажиров: мы стояли в самом конце вагона. За нами была только чернота уносящегося тоннеля. Мини молча смотрела в темноту, отражаясь в вагонном стекле: смотрела не на летящие рельсы – на меня. На мгновение наши взгляды встретились – и я залился краской.

– Думаете, они живут по Золотому правилу? – кивнула Мини в сторону банды.

– Ты о чем? – спросила Анна.

– Ну, помнишь, во время экскурсии по городу мы видели граффити? Эти типы следуют тому, что там написано?

– А то! «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». По-любому, так они и делают.

– А разве это было граффити? Кажется, я читала это на каком-то из зданий ООН, – произнесла Анна.

Все задумались и пожали плечами. Даже Дейв, который всегда все помнил.

– Давайте хотя бы не трогать их, тогда они не тронут нас, – предложил я. На шее у одного из парней висело огромное золотое распятие. – А что, может, у них и правда есть свой кодекс чести? Может, они такая себе группа прикольных священников, исповедующих хип-хоп? Вряд ли, конечно. А с другой стороны, они вполне могут быть не так опасны, как мы о них думаем.

– Хотите анекдот? – заговорил Дейв. – Собрались как-то четыре подростка из разных стран – Австралии, Англии, Китая и Штатов – и сели в метро…

Анна закатила глаза. Мини заметила:

– Я не из Китая, я с Тайваня.

– Да какая разница?

– А какая разница между тобой и канадцем?

– Ну ладно, – согласился Дейв, – с Тайваня.

– Ну, и что с ними было дальше?

– Ничего интересного?

– Зады отсидели?

– Поиздевались над тупым американским юмором?

Но Дейва было не так просто вывести из себя.

– Нет, нет и нет. А дальше, они…

Вдруг раздался оглушительный шум, вагон тряхнуло так сильно, что мы похватались за поручни. Я моргнуть не успел, как все повторилось, вагон замотало из стороны в сторону, из-под колес в темноте посыпались искры. Мини швырнуло на меня, и я нагнулся, чтобы помочь ей встать. В другом конце вагона люди с криками попадали с сидений.

Мы с Мини медленно поднялись. Видно, я обо что-то ударился и рассек бровь, когда вагон тряхнуло, – на лбу была кровь.

– О господи! Ты как? – спросила Мини.

Анна достала из рюкзака бумажную салфетку и велела мне прижать ее к ране. Свет в вагоне мигал, и парни из банды больше не казались такими страшными. Они как раз помогали пассажирам подняться, во все глаза глядя на нас – вернее, на дверь у нас за спиной.

Я обернулся и оцепенел от ужаса.

За поездом мчался огромный огненный шар. Его отделяло от вагона не больше двадцати метров, и расстояние это быстро сокращалось. Я закричал, чтобы другие падали на пол, и повалил Анну. Не успели мы броситься на пол, как вагон снова тряхнуло, да так, что он слетел с рельсов и стал заваливаться набок. Раздался страшный скрежет металла по металлу, визг тормозов, крики. Потом – ослепительная вспышка и полная темнота.

1

Сейчас…

Вокруг была темнота. Я даже не мог понять, открыты ли у меня глаза. Это напоминало страшный сон, но я точно знал, что все произошло на самом деле. Мне было больно. Меня чем-то придавило. Казалось, я остался один во всем мире. Я ничего не слышал, но точно знал, что где-то там должны быть звуки. Должны быть другие люди.

Я почувствовал прикосновение пальцев к лицу – осторожное, но настойчивое, ищущее. Через мгновение осознал, что это моя собственная рука – мокрая и липкая. Левую бровь пронзила острая боль. Я попробовал поморгать, но темнота не рассеялась.

Свет рассыпался снопом искр как раз в тот момент, когда ощущение собственного тела вернулось ко мне. На языке чувствовался едкий металлический привкус. Пахло дымом. Я попытался встать и не смог – что-то тяжелое навалилось на спину. Пришлось, ощупывая вокруг себя пространство, выползать из-под придавившего меня предмета…

В глаза ударил свет. Поплыли разноцветные круги. Показалось, что голова вот-вот лопнет от такого обилия света. Постепенно зрение вернулось, и я увидел сплошное…

– Джесс!

Кто-то из наших девчонок позвал меня. Мне помогли подняться, и я окончательно пришел в себя: будто сердце вновь заработало, стало перегонять кровь по жилам, будто схлынуло страшное наваждение.

Я увидел Анну. Это она ослепила меня фонариком. Рядом с ней стояла Мини. Дейв прислонился к крыше вагона. Я сообразил, что поезд завалился набок. В вагоне было темно, как в брюхе гигантской рыбы. В слабом свете фонарика мои друзья казались бледными и очень напуганными, но, в общем и целом, с ними было все в порядке. Вспыхнул еще один сноп искр, раздался негромкий хлопок, и я увидел, что стало с другой частью нашего вагона.

– А остальные? – спросил я.

Дейв отрицательно покачал головой.

Я подавил приступ тошноты. Задрожал от внезапного озноба.

– А что?

– Наверное, авария, – тихо произнес Дейв. – Наверное, поезд с чем-то столкнулся и сошел с рельсов. Видимость ограничена, впереди почти ничего не видно.

– Но ведь был какой-то огонь, помните? У нас за спиной, сзади. А потом удар, нет, скорее хлопок. Вряд ли это просто авария. Больше похоже на взрыв, – сказала Анна.

Я прекрасно помнил этот звук – будто сильный сквозняк захлопнул тяжелую дверь где-то в дальнем конце дома. Я помнил огненный шар, который несся прямо на нас. Ерунда какая-то… Что могло загореться в бетонном тоннеле? Шар догнал вагон, лизнул дверь – и стало темно, мир перевернулся.

– Да это точно террористы, – сказала Мини. – Мне ребята говорили, что в Нью-Йорке такое запросто может случиться. Наверное, в поезде была бомба… или на одной из станций. Террористы, точно!

– Нет, не террористы… – еле слышно, будто самому себе, сказал Дейв и замолчал.

– У нас такое было в Лондоне. Надо выбираться отсюда, – решила Анна.

– Нет, не террористы, – громко повторил Дейв.

– Если это террористы, могут быть еще атаки, – сказала Анна. – Поэтому давайте выбираться отсюда. Надо предупредить остальных.

Послышалось чье-то дыхание: частое, тяжелое, прерывистое.

Я взял у Анны фонарик и посветил вокруг себя. Луч света изогнулся на крыше вагона и выхватил смешавшиеся в кучу ноги, затем головы – это были ребята из банды. На их лицах застыло бессмысленное, растерянное выражение.

– Давайте же выбираться! – резко, стараясь не сорваться на крик, выговорила Анна.

– А как же другие?

– Что другие? Будем сидеть рядом, пока они не умрут? Пока следующий поезд не размажет нас? – Анна сделала глубокий вдох и продолжила: – А вдруг будет еще один огненный шар? Нам нужно позвать на помощь. Нужно найти спасателей. Нужно уходить отсюда.

Все стояли молча и не двигались. Мы ждали – ждали, пока кто-то сам найдет нас. Хотя было ясно, что помощь не обязательно придет быстро. Особенно если в поезде есть другие выжившие. Анна была права.

Я посветил фонариком на заднюю дверь вагона. Саму дверь снесло – в проеме зиял чернотой тоннель. Но вдалеке, откуда-то сверху, сочился слабый свет.

– Ну что, как вы? Все могут идти? Мы сумеем добраться до света? – спросил я.

Остальные вслед за мной посмотрели вглубь тоннеля. А вдруг этот свет от приближающегося состава? Но свет не становился ярче, не двигался.

– Похоже на какой-то прожектор. Может, аварийное освещение… – сказал Дейв.

– А может, это с улицы, – предположил я. – Может, там люк или станция.

Я оперся рукой о перевернутую скамейку, повернулся и посветил фонариком в противоположный конец вагона. Луч был очень слабый – а чего еще было ждать от простенького динамо-фонарика: такие выдали всем «ооновцам» еще в первый день.

– Связи нет, – сказала Мини совсем рядом со мной.

– Мы же под землей…

– Тсс… – перебил я Дейва, и все замолчали.

Слышался какой-то шорох. Я сделал несколько шагов вперед, осветил фонариком тела ребят из банды. Мистера Лоусона нигде не было видно. За кучей спутанных тел вагон будто сплющило, будто придавило крышей тоннеля. Подступила тошнота. Нет уж, это точно не авария.

Один из членов банды пошевелился. Дернул ногой. Протянул руку к свету. Застонал.

– О боже! – выдохнула Мини и прижалась ко мне.

Я посветил на поднятую руку, затем на залитое кровью лицо, на глаза, смотрящие на меня. Парень моргнул, а потом медленно смежил веки.

– Стой здесь, – приказал я Мини. А сам, осторожно опираясь одной рукой о крышу перевернутого вагона, пошел вперед, переступая через искореженные тела парней из банды.

Я нагнулся, чтобы прощупать пульс, и одновременно посветил фонариком на ноги парня – на их месте была только кровь, много крови. Рядом лежал внушительного вида пистолет, блестящий, автоматический. Я пощупал холодную шею этого парня и как можно быстрее вернулся к своим друзьям.

– Надо идти на свет, – сказал я.

– А этот…

– Нет. Пошли.

– Пошли, – сказала Мини.

Дейв стал в дверном проеме и помог девчонкам спуститься на рельсы, практически ссадил их на руках, как маленьких. Интересно, это у него такой выброс адреналина и прилив силы, как бывает в экстремальных ситуациях? Когда, например, родители способны поднять целую машину, чтобы вытащить из-под нее ребенка. Я спускался последним и чуть не упал, споткнувшись о шпалу. Еле удержал фонарик.

Мы молча шли по путям, будто оглушенные. Все сильнее пахло дымом. Мы двигались цепочкой, положив руки друг другу на плечи. Оказывается, надпись «ООН» на куртках была сделана светоотражающей краской. Мы напоминали команду спасателей – спасателей, которые торопились убраться с места катастрофы. Перед глазами стоял взгляд того парня из банды – я постарался как можно быстрее отогнать это воспоминание.

– Пришли, – сказала Анна.

Прямо над нами был источник света: на высоте человеческого роста виднелся люк с отодвинутой крышкой, в который вытягивало дым. Серые зимние тучи казались неестественно яркими.

– Дай-ка мне фонарик, – попросил Дейв.

– Я посвечу, – ответил я и покрутил пластиковый колпачок на конце ручки: луч стал ярче. Я пошарил фонариком по стенам тоннеля, нашел скобы лестницы.

– Все смогут залезть? – спросил Дейв.

– Да! – Мы ответили быстро, почти одновременно.

Первым стал подниматься Дейв, заслонив собой почти весь свет из люка. За ним сразу полезла Анна. Я дождался, пока он поможет Анне выбраться наверх, и направил фонарик прямо на металлические скобы, чтобы Мини было виднее.

Когда она поднялась, я посветил на циферблат часов, выключил фонарик и спрятал его в карман. Было начало второго. Получается, целый час в вагоне я пролежал без сознания. Почему же они мне ничего не сказали? Тоже были без сознания?

– Джесс! Чего ты там застрял? – донесся голос Дейва.

Я схватился за первую пыльную скобу и полез наверх – скоба за скобой, скоба за скобой. Где-то на полпути мне стало нехорошо, пришлось остановиться. Уши заложило, в голове стучало, будто она вот-вот лопнет.

– Джесс! Ну что ты там возишься? – закричала сверху Анна.

Уже почти у самого выхода меня подхватили крепкие руки и вытянули из темноты. Вокруг был холодный зимний асфальт. Я стоял на коленях прямо посреди Манхэттена. Машин не было. Привычных звуков тоже не было. Только издалека доносился шум стройки – будто миллионы строителей одновременно решили возвести целый город.

Ребята сидели вокруг меня на корточках. Анна держала Мини за плечо. Шел снег – крупными мягкими хлопьями, – по такому как раз отлично кататься на лыжах. И одновременно шел дождь, превращая снег на асфальте в грязь. Я закрыл глаза, почувствовал, как на веки опускаются снежинки.

– Джесс!

Я открыл глаза – и вдруг понял, почему не было слышно машин. Они как попало стояли по всей улице, врезавшиеся одна в другую. У некоторых горели фары, у некоторых работал двигатель и дымили выхлопные трубы. Улица в обе стороны была перекрыта бесконечными пробками.

– Джесс! – повторила Мини.

Анна и Дейв смотрели вперед. Я проследил за их взглядом и увидел группу человек в тридцать – сорок.

– Пойдем к ним? – спросила Анна.

Дейв отрицательно мотнул головой.

– Посмотри на них. Внимательно.

Я присмотрелся к группе. У большинства были задраны вверх головы. Остальные стояли на коленях, будто что-то искали или молились.

– Что они делают? Они что…

пъют?

– изумилась Мини.

Люди в группе чуть сдвинулись, и стало видно, что они стоят вокруг сломанного пожарного гидранта, из которого фонтаном бьет вода. Раскрытыми ртами они пытались поймать воду. Некоторые пили прямо из луж на земле.

– Вон мистер Лоусон! – воскликнула Анна.

Анна не ошиблась. К нам действительно направлялся мистер Лоусон. Выглядел он странно. Рукав на куртке оторван, взгляд застывший, шаг неестественно ритмичный.

– Мистер Лоусон! – закричал я.

Он не ответил.

– Какой-то он странный, – сказала Мини.

Даже в десяти метрах мистер Лоусон не замечал нас – смотрел куда-то мимо.

– Мистер Лоусон!

Прямо перед нами он вдруг остановился, упал на колени и пригоршнями стал зачерпывать воду из лужи, уставившись в нее пустыми глазами.

– Мистер Лоусон! С вами все в порядке?

Анна хотела было нагнуться к нему, но Дейв ее резко остановил.

– Боже мой! – выговорил он. – Они… Они там…

Я глянул на Мини – она смотрела на людей у колонки – и оцепенел от ужаса. Все происходило как в замедленном кино.

Кроме людей, ловящих воду из гидранта, и тех, кто пил прямо с земли, была еще одна группа, поменьше: они склонились над телами на асфальте.

Как животные.

В ужасе я понял, что они впились губами прямо в тела погибших. Они пили! Они пили отовсюду! Они пили всё!

А потом они заметили нас.

2

Так быстро я еще никогда не бегал. Руки и ноги работали, как поршни двигателя, куртка парусом хлопала за спиной. Я оглянулся через правое плечо: за мной бежал Дейв, за ним Анна и самой последней – Мини. А прямо за ними – наши преследователи.

– А мистер Лоусон? – на бегу выдохнула Анна.

– Он сам разберется, – ответил я.

Я перепрыгнул через скамейку и повернул на Седьмую авеню, понадеявшись, что остальные побегут за мной. Из-за слякоти было очень скользко, и я чуть не упал. Пропустив Дейва с Анной вперед, я теперь бежал рядом с Мини.

– Ну, Мини, давай быстрее!

Она ускорила бег вместе со мной, и мы чуть не налетели на Дейва и Анну, остановившихся посреди улицы.

Повсюду стояли машины. Пустые. Без людей. Многие были сильно помяты, у некоторых еще работали двигатели, некоторые разнесло на куски. Но остановились мы не поэтому: вся Седьмая авеню, насколько хватало глаз, была разрушена.

Вместо домов остались только развалины: будто огромный ребенок, обидевшись, смахнул сделанный из игрушечных кубиков город на пол. Те звуки, которые я до этого принял за шум стройки, были звуками разрушения невообразимых масштабов. На пять-шесть перекрестков вперед виднелись только груды развалин: одолеть их было по силам разве что скалолазу. Дорогу перекрывала груда обломков высотой в пятиэтажный дом: сплошное месиво острых кусков стекла и металла. Повсюду что-то тлело или горело, воздух был наполнен едким дымом и пылью.

Сам не зная почему, я обернулся. Что-то еще было не так, но не сразу бросилось нам в глаза. Десятки разрушенных офисных зданий, настоящий листопад из бумаг, едкая, ядовитая вонь от горящего пластика и резины… Огромная воронка в самом начале улицы, почти целиком поглотившая школьный автобус. Масштабы катастрофы было невозможно осознать: все казалось ненастоящим. Но я был не на съемочной площадке, вокруг был самый что ни на есть реальный город…

А потом я заметил тела – сотни тел под грудами пепла и мусора. Тела в странных, неестественных позах, будто люди падали с большой высоты. Многие лишь отдаленно напоминали людей, так они были искалечены, многие лежали лицом вниз.

Вдруг рассыпался от страшного взрыва фасад десятиэтажки в соседнем квартале. Вырвавшийся из здания огненный шар понесся сквозь ряд машин. Одна за другой они загорались и взрывались: страшное пылающее домино приближалось к нам.

– Бежим! – заорал я.

Дейв дернул за собой Мини, Анна побежала за мной. Мы должны были успеть добраться до следующего квартала, пока огненная цепочка машин не настигла нас!..

Слева со страшным грохотом упал огромный кусок желтого нью-йоркского такси. Через мгновение упал и как мячик отскочил от асфальта двигатель, преградив нам путь.

И в тот же миг я заметил их. Их было не меньше десятка – и они гнались за нами, совершенно не обращая внимания на несмолкающие вокруг взрывы. Двое отделились и остановились возле тела на углу. Женщина бросилась на землю возле воронки с водой, упав в нее лицом.

Я несся изо всех сил, кровь стучала в висках. Анна, Дейв и Мини бежали чуть позади. Впереди была Сороковая улица.

– Направо! Поворачиваем направо! – выкрикнул я.

Вслед за Дейвом и Мини мы с Анной побежали вдоль ряда разбитых такси и фургонов. Я заорал на Мини, когда та стала было оборачиваться, чтобы посмотреть на обуглившиеся тела, оставшиеся позади.

На Сороковой улице можно было чуть расслабиться: пешеходная дорожка оставалась свободной.

– Люди! – с криком показала Анна на центр дороги.

Трое мужчин, истекающих кровью, в оборванной окровавленной одежде, помогали друг другу идти. Они были похожи на трех раненых солдат из фильма про войну, они нуждались в помощи…

Но…

– Не останавливаться! – закричал я: из-за угла показались другие, гнавшиеся за тремя несчастными.

Я подтолкнул Анну, но она и так ускорила бег. Мы с ней вырвались вперед. Я оглянулся – наши преследователи сворачивали на Сороковую улицу.

– Куда дальше? – выкрикнул Дейв. Теперь он бежал впереди и подгонял Мини, чтобы та не отставала.

– А что впереди?

– То же самое! Машины, пожары, мусор.

– Какая улица впереди? Нам надо…

Я попытался успеть прочитать название на табличке…

– Шестая! На север или на юг? – закричал Дейв.

Я взглянул на небо, будто ожидал увидеть какой-то знак.

Сзади раздались ужасные крики. Невольно мы почти остановились, обернулись и увидели страшную картину. Преследователи настигли тех троих, повалили на землю…

– На север! – выкрикнул я.

Дейв свернул за угол, резко дернул за собой Мини – она чуть не упала, поскользнувшись на снежной жиже. Мы с Анной старались не отставать. Мини часто, со свистом задышала, но не успел я спросить, что с ней, как почувствовал сильный удар в лицо.

Пришлось на мгновение остановиться. Я провел рукой по лицу – лист, обычный лист белой офисной бумаги. Вокруг нас бушевала настоящая бумажная буря: будто какой-то шутник направил мощный вентилятор на офисный стол.

Из-за летящих бумажных лент мы чуть замедлили бег, свернули на Шестую авеню. К середине улицы бумажный вихрь остался позади. В ушах страшно стучало, хотя мы почти перешли на шаг.

– Нужно спрятаться где-то, найти городской телефон, – сказал я.

Потом глянул на остальных и остановился.

В витрине магазина слева от нас лежали тела. Казалось, одна из девушек вот-вот вскочит на ноги. У другой прямо в груди торчал огромный осколок стекла. Мы стояли совсем рядом, мы смотрели на трупы, на залитый кровью пол, мы… Нас вернул к реальности голос Дейва – низкий, уверенный голос, который мы слышали сотни раз еще в лагере:

– Пошли. В следующем квартале должна быть большая торговая галерея, каменная. Вдруг мы сможем до нее добраться.

Дейв прошел рядом с витриной, заслонив от нас погибших. Мы побежали, не глядя по сторонам. Интересно, что там в галерее – тепло, светло? Остались ли там люди? А может, там работают телефоны, и приехала полиция, и милая женщина раздает чай и кофе пострадавшим, и спасатели уверенно делают свою работу? Вдалеке послышался вой сирен: да нет, мне просто показалось – мы как раз пробегали мимо перевернутой полицейской машины, врезавшейся в пробку на пересечении с Сорок второй улицей.

Полил дождь, холодный, проникающий насквозь. Непонятно: то ли дождь, то ли снег. Туфли у меня сразу же промокли. Уж лучше бы я был в кроссовках, как Дейв. А еще неделю назад его наряд – белые кроссовки, голубые джинсы и рубашка навыпуск – казался мне нелепым. А теперь он бежал впереди и, в куртке с надписью «ООН», с коротко стриженным затылком, выглядел как самый настоящий спасатель, герой из фильма-катастрофы, «смелый парень», которому суждено спасти мир.

– Сейчас направо, – выкрикнул Дейв.

Огибая разбитые машины, мы пересекли дорогу и выбежали на тротуар. Грудь горела огнем, в голове стучало. Я отключил мозги, я просто бежал за двумя спинами в куртках ООН, пытаясь не отставать. Из галереи пахло шоколадом… Показалось, где-то далеко стреляют – наверное, и вправду показалось.

Не останавливаясь, мы вбежали в здание со стеклянным фасадом и направились к центру галереи. Галерея казалась надежной, способной защитить – как настоящая пещера. Мы сбавили шаг, затем остановились, жадно задышали – дышать так глубоко на улице было страшно. «Вдыхаешь через нос, выдыхаешь через рот», – звучали в ушах слова тренера по футболу. Я присел, опершись ладонями о колени, во рту пересохло, с волос, со всего тела лился пот. Из рассеченной брови бежала кровь, смешиваясь на белом мраморном полу с потом и растекаясь причудливыми алыми цветами.

– Мы в безопасности? – спросила Анна.

Она, как и всегда, стояла с ровной спиной, смотрела на двери. Мини брызнула в рот ингалятором от астмы. Мне захотелось обнять их и успокоить, сказать, что все будет в порядке, но я сам не был уверен в этом.

Дейв вернулся к выходу и через стеклянную дверь рассматривал улицу.

– Там пусто. И льет как из ведра – практически ничего не видно, – сообщил он.

Еще минуту мы приходили в себя. Затем я перетащил к выходу длинную скамейку, чтобы заблокировать изнутри двери. Мы перебрались вглубь галереи. Я особо не смотрел по сторонам – было вполне достаточно того, что тут было тихо, что за нами больше никто не гонится.

Мини всхлипнула и заплакала. Заплакала по-настоящему, как маленькая девочка. Она рыдала стоя, закрыв лицо руками, вздрагивая всем телом, захлебываясь, будто не хватало воздуха.

– Тише-тише. – Анна крепко обняла ее, прижала к себе.

Я вспомнил, что испытал, когда один раз оказался вот так близко к Анне. Мы возвращались в отель с экскурсии, пошел дождь, и мы заскочили под навес небольшого магазинчика. Мы стояли рядом, и Анна вдруг поцеловала меня – быстро, неожиданно. Похоже, как только ветер разогнал тучи, она забыла об этом…

Анна все еще не отпускала Мини, продолжала успокаивать ее:

– Все в порядке. Все будет хорошо.

Я поймал взгляд Дейва. Его лицо можно было читать, как книгу, и сейчас на нем был явственно написан страх. Я отвернулся. Поддержки, на которую я так надеялся, от него не получить.

– Нужно заклеить тебе бровь.

Я увидел свое отражение в витрине у Дейва за спиной и чуть не рассмеялся: да уж, мое окровавленное лицо удачно гармонировало со стоящим там манекеном, обряженным в розовое кружевное белье.

– Хреново выглядишь, – вырвалось у Анны. Я никогда раньше не слышал, чтобы она ругалась, но вышло это у нее вполне естественно, будто она прослушала спецкурс в элитной английской школе, где благородных барышень учат изысканно ругаться.

Я уже было открыл рот, чтобы попросить ее выругаться еще раз, но в этот момент она как раз зашла в магазин белья. Мини прекратила плакать и смотрела на меня, широко открыв рот.

– Пойду поищу телефон, – сказал Дейв.