Текст книги "Сквозь топку (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Дашнер (Дэшнер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 16

Спеша на выручку Уинстону, Томас испытывал противоречивые, даже немного постыдные чувства: он не мог понять, то ли стремится помочь приютелю из чистого альтруизма, то ли эгоистично поддался собственному любопытству – уж больно хотелось узнать, что за штуковина этот смертоносный шар.

Уинстону наконец удалось остановить падение – его спина застряла на одной из ступеней. До дна лестничного пролёта оставалось ещё очень-очень далеко. Ослепительное сияние, льющееся через дверь люка, освещало всё до мельчайших подробностей. Обеими руками Уинстон пытался отлепить от головы серебристую субстанцию – та уже обволокла ему макушку и наползала на уши. Расплавленный металл густым липким сиропом нависал над ушными раковинами и собирался на бровях парня.

Томас перепрыгнул через Уинстона и присел, опершись коленями о ступень чуть ниже той, на которой лежал приютель. Тот тянул и дёргал серебристую массу, пытаясь не дать ей затопить глаза. Как ни странно, его усилия оказались не бесплодны! Тем не менее, парень вопил во всю мочь своих лёгких, метался, бился ногами о стену...

– Сними это с меня! – орал он. Услышав его сорванный, хрипящий, полупридушенный голос, Томас едва не поддался панике и не убежал прочь. Если эта штука причиняет такуюболь...

На вид она была как очень вязкий серебристый гель. Упрямый и настойчивый, будто живой. Как только Уинстону удавалось отпихнуть массу от глаз, она ползком огибала его пальцы и норовила снова залезть туда, откуда её убрали. Томас видел участки кожи, подвергшейся атаке серебристого геля: багровые, покрытые волдырями ожоги. Отвратительное зрелище.

Уинстон выл что-то нечленораздельное. Возможно, он вообще испускал свои мучительные вопли на другом языке. Томас понял: надо что-то делать. Времени на раздумья не оставалось.

Он спустил с плеча свой узел и высыпал его содержимое – фрукты и пакеты запрыгали вниз по ступенькам. Обмотав простынёй руки – для защиты – он решительно принялся за дело. Уинстон пытался убрать гель от своих глаз, а Томас схватился за края шара, которые только что накрыли уши парня. Солнце нещадно палило сквозь одежду, у юноши даже возникла мысль, что того и гляди, она загорится. Он как следует уперся ногами, крепко вцепился в металлическую массу пальцами и дёрнул.

С неприятным чмоканьем края шара оторвались на несколько дюймов от головы парня, а затем выскользнули из пальцев Томаса и со шмяком снова накрыли Уинстону уши. Парень заорал ещё громче прежнего, хотя, казалось, куда уж громче. Пара-тройка приютелей двинулась на помощь, но Томас крикнул, чтобы они не мешались под руками.

– Давай вместе! – проорал он Уинстону. – Слушай меня, Уинстон! Мы должны действовать одновременно! Постарайся ухватиться за неё и оторвать от головы!

Тот не выказал ни малейшего признака того, что понял, о чём ему толкуют, лишь продолжал биться и брыкаться. Если бы Томас не находился ступенькой ниже, то наверняка бы уже докувыркался до самого низа лестницы.

– На счёт три! – кричал Томас. – Уинстон! На счёт три!

По-прежнему непонятно, слышал ли его приютель: он всё так же вопил, метался, молотил ногами по воздуху и бил ладонями по серебристому гелю.

На глаза Томаса навернулись слёзы. А может, в них залился пот со лба. Неважно, хоть так, хоть этак – глаза жгло огнём. И воздух, казалось ему, нагрелся до тысячи градусов. Все мускулы затекли от напряжения, ноги пронзило острой болью. Судорога.

– Делай, что говорю! – заорал он, не обращая внимания на боль, и наклонился, чтобы попытаться снова. – Раз! Два! Три!

Он ухватился за края серебристой массы, удивляясь необычному ощущению податливой твёрдости. А затем рванул изо всех сил. Масса подалась и отлепилась от головы парня. К счастью, тот то ли слышал призывы Томаса, то ли просто так удачно сложилось, но Уинстон одновременно надавил ладонями на липкую дрянь, словно хотел сорвать напрочь собственный лоб. Вся масса оторвалась от головы и повисла в воздухе противной дрожащей и пульсирующей тряпкой. Томас, ни секунды не колеблясь, размахнулся и швырнул эту гадость себе за голову и вниз, в лестничный пролёт, а затем обернулся посмотреть, что из этого вышло.

Рассекая воздух, серебристая масса снова быстро приняла форму сферы. Её поверхность, поколебавшись, застыла. Шар пролетел несколько ступеней вниз и вдруг на секунду приостановился, словно посылая несостоявшейся жертве долгий прощальный взгляд и раздумывая, где он дал маху. Затем шар скользнул вдоль ступеней вниз и исчез в темноте.

По непонятной причине шар не возобновил атаку.

Томас с шумом втянул в себя воздух. Такое впечатление, будто всё его тело вымочили в поту. Он прислонился плечом к стене, опасаясь смотреть на стонущего позади Уинстона. По крайней мере, тот орать перестал, и то хорошо.

Наконец, Томас набрался мужества и повернулся к страдальцу.

Это было жалкое зрелище: приютель скорчился, подтянув ноги к животу, и дрожал; волос на голове не было, вместо них – воспалённая, местами содранная чуть ли не до кости кожа, которую покрывали багровые, сочащиеся кровью пятна. Уши изорваны в клочья, но, по крайней мере, на месте. Парень стонал и плакал не только от чисто физической боли, но и от пережитого страха: ведь он практически был на пороге смерти. Прыщавая кожа его лица казалась теперь образцом свежести и чистоты по сравнению с ужасными ранами на остальной части головы.

– Ты в порядке, старик? – спросил Томас и прикусил язык: глупее вопроса он ещё в жизни не задавал.

Уинстон дёрнул головой, продолжая трястись всем телом.

Томас поднял голову. Минхо, Ньют, Арис и остальные приютели столпились парой ступеней выше. Против солнца было трудно разглядеть выражение лиц, но Томас всё же видел их глаза, устремлённые на разыгравшуюся внизу сцену – широко раскрытые, какие бывают у кошек, если их ослепить ночью лучом фонарика.

– И что это была за чертовщина? – остолбенело пробормотал Минхо.

Томас был не в состоянии говорить, поэтому только покачал головой.

Ситуацию «прояснил» Ньют:

– Волшебное желе, питающееся человеческими головами, вот что это за чертовщина.

– Наверно, какая-то новая технология, – подал голос Арис. Впервые за всё время пути он принял участие в дискуссии. Новенький оглянулся по сторонам, заметил, что все уставились на него с удивлением, передёрнул плечами, словно смутившись, и продолжал: – Ко мне вернулись кое-какие отрывочные воспоминания. Кажется, в мире имеются довольно продвинутые техно-штуки, но я ничего не припоминаю о летающих шарах из жидкого металла, отсекающих у людей части тела.

Томас покопался в собственной дырявой памяти. Нет, ничего подобного и он не помнил.

Минхо машинально указал на уходящие вниз ступени:

– Должно быть, эта дрянь обволакивает тебе всю физиономию, а потом въедается в шею и чистенько так перегрызает её. Красиво и нежно.

– Вы видели – оно просочилось прямо сквозь потолок! – добавил Котелок. – Давайте-ка выбираться отсюда. И поскорее.

– Всеми руками и ногами за, – кивнул Ньют.

Минхо глянул на Уинстона, и в его взгляде промелькнуло плохо скрытое отвращение. Действительно, приятного мало. Парень перестал дрожать и всхлипывать, только тихонечко стонал. Но вид у него был паршивый. Наверняка шрамы останутся на всю жизнь. И вряд ли когда-нибудь на ободранной голове опять вырастут волосы.

Минхо отдал распоряжения:

– Котелок, Джек! Поставьте Уинстона на ноги, и помогите ему идти. Арис, подбери его шмотки; ты и ты – помогите нести их. Мы уходим. Мне по барабану, какой там свет и как там жарко – что-то меня совсем не прельщает мысль заиметь вместо головы шар для боулинга.

Он повернулся, даже не удостоверившись, следуют ли его приказаниям. Судя по этому жесту, подумал Томас, из парня несмотря ни на что всё-таки выйдет отличный лидер!

– Томас, Ньют, – бросил Минхо через плечо, – мы трое должны выйти первыми.

Томас с Ньютом переглянулись. Во взгляде Ньюта читалась лёгкая опаска, но всё же любопытства и желания двигаться дальше в нём было намного больше. Томас полностью разделял его чувства, к тому же, он был согласен на всё что угодно, только бы как можно скорее и подальше уйти от Уинстона.

– Ну что ж, пошли, – сказал Ньют таким тоном, словно у них не было иного выбора, чем подчиниться. Но его лицо выдало правду: ему так же не терпелось улизнуть от несчастного Уинстона, как и Томасу.

Томас кивнул и осторожно переступил через бедного парня, стараясь не смотреть на его изуродованную голову – от этого зрелища его тошнило. Он посторонился, давая дорогу спускающимся по лестнице Котелку, Джеку и Арису, и устремился вверх, перешагивая через две ступеньки. Втроём – он, Ньют и Минхо – они устремились вверх, к солнцу.

ГЛАВА 17

Приютели уступали им дорогу – очевидно, все были безмерно рады, что первыми навстречу неведомым опасностям выйдут эти трое. Томас сощурился и прикрыл глаза рукой. Чем ближе они подходили к отверстию в потолке, тем меньше им верилось, что они смогут вступить в это неистовое сияние и не сгореть заживо на месте.

На последней ступеньке Минхо остановился у границы прямого солнечного света. Затем он медленно протянул руку под лучи, и Томас поразился: оливковая кожа их лидера, казалось, сияла чистейшим белым пламенем.

Не прошло и нескольких секунд, как Минхо втянул руку обратно и принялся трясти ею, словно стукнул молотком по пальцу.

– Ничего себе жара. Пекло какое-то. – Он повернулся к своим товарищам: – Если мы собираемся выйти на солнышко, лучше завернуться во что-нибудь, не то сгорим в два счёта. Ожог второй степени гарантирую.

– Давайте вытащим всё из узлов, – предложил Ньют, сбрасывая свой узел с плеча. – Завернёмся в простыни, как в бурнусы, пока будем разведывать как да что. Если сработает – опорожним половину узлов и будем их использовать для защиты, а припасы запихнём во вторую половину.

Узел Томаса уже был пуст – он высыпал всё его содержимое, когда выручал Уинстона.

– Видок у нас будет – ни дать ни взять привидения в саванах, – заметил он. – Если там, снаружи, есть какие-нибудь нехорошие ребятки, мы их до смерти напугаем.

Минхо не был так аккуратен, как Ньют – он попросту вытряхнул содержимое своего узла прямо на ступени. Находящиеся поблизости приютели инстинктивно кинулись подбирать запрыгавшие по лестнице припасы – не пропадать же добру!

– О, да Томас у нас весельчак. Остаётся только молиться, чтобы никто из этих миляг, хрясков, не припёрся с нами познакомиться. – Минхо расправил простыню. – Неужто кто-нибудь смог бы прогуливаться здесь по такой жаре? Надеюсь, там найдутся деревья или ещё какое укрытие...

– Ну-у, не знаю, – протянул Ньют. – Может, грёбаные придурки прячутся, а потом ка-ак накинутся из засады?

Томасу хотелось поскорее покончить с теориями и начать на практике выяснять, во что они вляпались.

– Пока лично не разведаем – не узнаем. Пошли. – Он расправил свою простыню, затем накрылся ею, плотно обернул вокруг головы, оставив открытым только лицо, и стал похож на старуху в парандже. – Ну, как я вам?

– М-да, уродливей девки я в жизни не видал, – заценил Минхо. – Благодари богов, что родился чуваком.

– Благодарю.

Минхо и Ньют сделали то же самое, что и Томас, только додумались при этом удерживать свои накидки руками изнутри, защитившись, таким образом, полностью. На головах они соорудили что-то вроде козырька, чтобы и лица оставались в тени. Томас тут же «переоделся».

– Ну что, шенки, готовы? – спросил Минхо, переводя взгляд с Ньюта на Томаса.

– Вообще-то, даже горю нетерпением, – ответил Ньют.

«Горю»? Не очень-то подходящее слово в данных обстоятельствах, ну да ладно. Томас испытывал ту же потребность в немедленных действиях:

– Я тоже. Идём!

Лестница шла до самого выхода, наподобие того, как бывает в старых погребах; последние ступени горели в ярком свете солнца. Минхо помедлил, а потом одним махом преодолел их и исчез, растворившись в яростном сиянии.

– Пошёл! – выкрикнул Ньют и шлёпнул Томаса раскрытой пятернёй по спине.

В крови вскипел адреналин. С шумом выдохнув, Томас устремился за лидером. Сзади он слышал шаги и дыхание Ньюта.

Как только Томас выскочил под прямые лучи, то понял, что с тем же успехом они могли завернуться в прозрачный полиэтилен. Простыня не защищала ни от ослепляющего света, ни от жгучего жара, изливающихся с неба. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, – и струя горячего воздуха ударила ему прямо в глотку, мгновенно иссушив всё на своём пути. Он отчаянно пытался втянуть в себя хоть каплю кислорода, но в груди как будто пожар полыхал.

У Томаса не было ясного представления о реальном мире – сказывалась потеря памяти – но неужели он таков?! Не может быть.

Глаза резало от яростной белизны, он плотно зажмурился, тут же налетел на Минхо и чуть не упал, но удержался на ногах. Вдохнуть никак не удавалось. Томас присел на корточки, с головой накрывшись простынёй, и попытался успокоиться. Наконец, он задышал, коротко и неглубоко втягивая в себя воздух и тут же выталкивая его обратно. Эти первые мгновения после выхода на поверхность стали настоящей пыткой. Двое его товарищей находились не в лучшем положении – оба дышали тяжело, с хрипом.

– Ребята, вы в порядке? – наконец выдохнул Минхо.

Томас еле выдавил: «Да», а Ньют сказал:

– Похоже, мы угодили прямиком к чёрту в пекло. Всегда считал, что ты, Минхо, этим кончишь, но совсем не ожидал, что тоже окажусь здесь.

– Ну и нормалёк, – ответил вожак. – Мля, глаза болят, но, кажется, я начинаю привыкать к свету.

Томас чуть-чуть приподнял веки и посмотрел на землю у себя под ногами, всего в паре футов от лица. Пыль и песок. Несколько серо-коричневых камней. Простыня, укрывавшая его, сверкала такой ослепительной белизной, что казалось, будто она светится сама по себе. Новое слово в светотехнологиях.

– Ты от кого прячешься? – окликнул его Минхо. – Подымайся, шенк. Вокруг ни души.

Томас смутился. Товарищи могли подумать, что он сидит и трясётся от страха под своей простынёй. Так маленькие дети прячут свои слёзы под одеялом, думая, что их никто не видит. Он встал, медленно-медленно отвёл от лица накидку и осторожно выглянул наружу. Их окружала пустыня.

Перед ним, насколько хватало глаз, простиралась иссохшая, плоская, как сковородка, равнина. Нигде ни одного деревца. Ни кустика. Ни холмов, ни долин. Лишь оранжево-жёлтое море пыли и камней. Раскалённый воздух на горизонте, казалось, кипел, струящимися потоками возносясь вверх. Если там и было что-то живое, то оно уже давно превратилось в пепел и унеслось в безоблачное блеклое небо.

Везде одно и то же: выжженная пустыня. Но когда он обернулся и посмотрел назад, то обнаружил, что, оказывается, не везде. Вдалеке виднелись голые иззубренные горы, а примерно на половине пути между горами и тем местом, где сейчас стояли приютели, вырисовывались какие-то строения, похожие на кучу кое-как сваленных вместе ящиков. Должно быть, поселение, но с такого расстояния непонятно, большое оно или маленькое: горячий воздух образовывал волнующуюся завесу, за которой трудно было что-либо разглядеть.

Белое солнце слева от Томаса, судя по всему, склонялось к горизонту. Значит, там был запад, а городок и возвышающиеся за ним красно-чёрные скалы находились прямо к северу. Как раз туда им и приказано идти. Томас снова, как когда-то в Приюте, удивился своей способности угадывать направление. Словно фрагмент его прошлого восстал из пепла.

– Как думаешь, сколько до этих строений? – спросил Ньют. После длинного тёмного туннеля, где их голоса эхом отражались от гулких стен, казалось, что он говорит шёпотом.

– Что-то около ста миль? – Это был не ответ, Томас просто думал вслух. – Точно на север. Это ведь туда нам надо идти?

Минхо покачал закутанной в простыню головой.

– Не-а, чувак. Тьфу ты, я имею в виду – мы, конечно, должны туда идти, но до этих хибар никак не сто миль. Самое большее – тридцать. А до гор – где-то шестьдесят-семьдесят.

– Я и не знал, что тебе достаточно только выкатить свои грёбаные буркалы, и пожалуйста – расстояние у тебя в кармане, – заметил Ньют.

– Кретин, я же Бегун! В Лабиринте, конечно, масштабы поменьше, но принцип тот же. Быстро привыкаешь.

– Крысюк не врал, когда рассказывал о вспышках на солнце, – промолвил Томас, стараясь не поддаваться панике. – Похоже на ядерный холокост. Неужели весь мир тоже так выглядит?

– Будем надеяться, что нет, – отозвался Минхо. – Я бы сплясал от счастья, если бы увидел здесь где-нибудь хоть одно деревце. Или ручеёк.

– А я бы и лоскутку травки обрадовался, – пригорюнился Ньют.

Чем дольше Томас вглядывался, тем ближе ему казалось поселение. Наверно, там и тридцати миль нет.

– Думаете, здесь будет труднее, чем в Лабиринте? Там вокруг нас были стены, но мы были обеспечены всем необходимым для выживания. Здесь наоборот – никаких стен, но и никакой помощи. Нам всего лишь надо идти туда, куда приказано. Кажется, это называется иронией или как-то так?

– Как-то так, – ответил Минхо. – Что это ты в философствование ударился? – Он кивнул в сторону люка из подземелья: – Пошли. Надо вытащить наших шенков на поверхность и немедленно отправляться в дорогу. Не ждать же, пока проклятое солнце высосет из нас всю влагу.

– Может, стоит подождать до сумерек? – предположил Ньют.

– Ага, сидеть и ждать, когда металлические шарики у нас бошки поотжирают? Как бы не так!

Томас тоже был за то, чтобы сразу пуститься в путь.

– По-моему, самое подходящее время. Солнце зайдёт через пару-тройку часов. Поднажмём, потом сделаем остановку, потом за ночь пройдём как можно дальше. Лично я не собираюсь и лишней минуты сидеть там, внизу.

Минхо энергично кивнул.

– Ну что ж, план не хуже любого другого, – согласился Ньют. – Значит, ближайшая цель – этот паршивый городишко. Будем надеяться, что там не так много наших старых знакомцев, хрясков.

При упоминании о хрясках у Томаса ёкнуло сердце.

Минхо прошагал к отверстию в земле и, наклонившись над ним, крикнул:

– Эй вы, банда слюнтяев, шенки недорезанные! Хватайте свои шмотки и быстро все сюда!

Никто из приютелей не стал возражать против выдвинутого плана действий.

Со всеми, кто появлялся из подземелья, происходило то же самое, что и с Томасом: зажмурив глаза, они отчаянно боролись за каждый вдох. Наверняка во всех жила надежда, что Крысюк преувеличил, что худшее осталось позади, в Лабиринте. Но Томас был уверен: после непостижимых головоядных шаров и прелестного вида на выжженную пустыню надежда рухнула.

Прежде чем пуститься в путь, они перераспределили припасы: половина простынных узлов была развязана, продукты и воду из них затолкали в оставшиеся узлы. Освободившимися простынями должны были укрываться по двое одновременно. Как ни странно, получалось неплохо, даже у несчастного Уинстона и его провожатого, Джека, – и вскоре все уже шагали по твёрдой, усыпанной камнями равнине.

Томас оказался в паре с Арисом, хотя как это случилось, не мог бы сказать. Скорее, он отказывался даже себе самому признаться, что просто хочет быть рядом с этим парнем. Ведь Арис – единственное звено, хоть как-то связывающее его, Томаса, с Терезой...

Томас держал конец накидки в левой руке, узел с припасами висел на его правом плече. Арис шагал справа от него; они договорились, что будут передавать друг другу значительно потяжелевший узел каждые полчаса. Так они шли по знойной пыльной равнине, и каждые сто ярдов пути, казалось, на день сокращали время их жизни.

Долгое время они молчали, но наконец, Томас не выдержал:

– Значит, ты никогда раньше не слышал имя «Тереза»?

Арис остро взглянул на него. Томас поймал себя на том, что в его тоне проскользнул легчайший намёк на обвинение. Но не сдался:

– Так что? Слышал?

Арис устремил взгляд вперёд, но что что-то в его взоре насторожило Томаса.

– Нет, никогда. Понятия не имею, кто такая и куда девалась. Во всяком случае, её не убили прямо у тебя на глазах.

Это был удар ниже пояса, но странным образом он прибавил Томасу симпатии к его спутнику.

– Да, извини, конечно... – Он на секунду задумался, прежде чем задать следующий вопрос: – Вы были с ней очень близки? Как, ты сказал, её звали?

– Рейчел. – Арис замолчал, и Томасу на миг показалось, что разговор окончен. Но через некоторое время его спутник продолжил: – Мы были очень близки. Произошло кое-что необычное. Оказалось, у нас были общие воспоминания. Да, мы были более чем близки...

Томас подумал, что Минхо, наверное, живот бы себе надорвал от смеха, услышав последнюю фразу Ариса. Но ему самому она показалась самым печальным, что он когда-либо слышал. Юноша почувствовал, что необходимо что-то сказать, как-то разделить с Арисом его скорбь.

– Да... Ты знаешь, моего хорошего друга тоже убили у меня на глазах. Каждый раз, как вспоминаю Чака – с катушек съезжаю. Если бы они... поступили так с Терезой, ничто бы меня не остановило. И ничто не остановит. Они все подохнут!

Томас застыл на месте, заставив и Ариса остановиться. Юноша не мог поверить, что с его уст сорвались подобные слова – как будто им овладел некий злой дух и высказался вместо него. Но высказался очень верно: он действительно так чувствовал!

– Как ты думаешь... – начал он, но его прервал Котелок. Тот кричал и указывал на что-то пальцем.

В следующий миг Томас понял, что так поразило бывшего шеф-повара.

Далеко впереди, со стороны городка к ним, поднимая фонтанчики пыли, стремительно приближались две человеческие фигуры, в знойном мареве казавшиеся выходцами с того света.