Текст книги "Крик Новорождённых"

Автор книги: Джеймс Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)

ГЛАВА 22

848-й Божественный цикл, 40-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения

Дорога в Вестфаллен отличалась не только идеальным покрытием, великолепными постоялыми дворами и отличной охраной – она также позволяла путнику любоваться мирными и прекрасными видами. Они оказалась идеальным противоядием отвратительному настроению Джереда, в котором тот пребывал с момента ссоры с Адвокатом.

Решение Джереда уехать из Эсторра на время подготовки и проведения того действа, которое, к его ярости, было поименовано «Торжества Конкорда», было воспринято как оскорбление всеми титулованными гражданами столицы. Однако они понятия не имели ни об истинных причинах его отсутствия, ни о том, как это могло отразиться на их вере.

Путь до порта Pay лент – главного порта Карадука на Тирронском море – оказался ужасным. Джеред свалился с болезнью желудка, которая лишила его сил, аппетита и способности переносить качку. Ему еще никогда в жизни не было так тошно, и возможность сойти со «Стрелы Арка» оказалась настоящим благословением.

Казначей был настолько слаб, что отправился в Кирандон в экипаже и почти всю дорогу прижимал к носу надушенный травами платок. Неизменно гостеприимный Васселис настоял, чтобы Джеред остановился на его великолепной трехэтажной вилле с потрясающими садами и роскошными купальнями.

Джеред быстро шел на поправку благодаря дополнительным усилиям умелых докторов Васселиса и травяным и овощным отварам, которые они готовили. Однако настроение не улучшалось. Он заметил, что с подозрением относится к Васселису, и почти не разговаривал с ним во время недолгого пребывания на вилле. Только сейчас, когда солнце прогрело тело казначея, пока они ехали верхом на отличных лошадях, он начал успокаиваться.

Дорога в Вестфаллен в основном шла вдоль реки Вест. Она оказалась вымощена и устроена не хуже любой дороги в центре Конкорда. Немало товаров проходило через Вестфаллен по торговому пути от Истхейла в Кирандон, и им редко удавалось остаться на дороге в одиночестве больше чем на пару часов.

Растительность вдоль берегов широкой, медленно текущей и неглубокой реки поражала буйством красок. Дорога вилась вдоль южного берега реки, оставляя нетронутой дикую природу на северном.

Главным элементом ландшафта были болота. Местами их ширина достигала сотни миль, так что они доходили до самых склонов Дуканских гор. Рай для естествоиспытателя, но совершенно непригодны для чего-нибудь другого. Ровная, однообразная, безрадостная местность. Джеред наслаждался ее дикостью, пугающими криками хищных птиц и печальными воплями животных, которые заходили в болота слишком далеко и теряли всякую надежду выбраться живыми. Бог царил здесь неколебимо – и даже самая мирная страна не была безопасной.

На взгляд Джереда, основные красоты лежали на юге. Равнины с вереском и высокой травой, продуваемые преобладающими восточными ветрами, сменялись пологими лесистыми холмами, усыпанными небольшими поселениями, отдельными фермами и виллами ушедших на покой богачей Адвокатуры.

Он хорошо знал эти места. Тут легко было целиком погрузиться в охоту и рыбалку или просто в прогулки по лужайкам и берегам покрытых солнечной рябью озер. Джеред и сам планировал начать строить здесь виллу лет через десять, чтобы завершить строительство к тому моменту, как он перестанет быть сборщиком. Ему полагалось бы войти в политическую структуру Адвокатуры, но эта перспектива внушала отвращение. Казначей не любил ни толпы, ни придворных угодников. Отставка и тишина казались неизмеримо более привлекательными. Если, конечно, рассчитывать на то, что к моменту его отставки Конкорд еще сохранится.

– Ты уже присмотрел себе землю? – спросил Васселис, угадав его мысли.

Джеред указал на полосу долины, которая, как он знал, заканчивалась широким участком с превосходной рыбалкой.

– На северном склоне над озером Фристос. Хорошие пастбища для моих коней и лучшие виды во всем Карадуке.

– И можно добывать мрамор и везти вверх по реке из Гленхейла. Чудесное место, хотя я не соглашусь с тобой насчет видов. Наверное, они все-таки на втором месте.

– Если, конечно, там все не разграбят и не сожгут к тому моменту, как я дам отдых своим старым костям, – проговорил Джеред, удивив самого себя серьезностью тона.

Васселис искоса посмотрел на него, хмурясь под широкополой шляпой.

– Ты чересчур драматизируешь.

– Да неужели? – резко бросил Джеред. С того вечера в Эсторре его уважение к Васселису очень сильно уменьшилось, и пережитое разочарование по-прежнему причиняло боль. – И на чем ты основываешь это предположение?

– Я все-таки регулярно езжу в Эсторр, Пол.

– Но ты не видишь того, что видят сборщики.

– Так просвети меня.

Будь он проклят, этот человек: он все понимал!

– На нас идет сильное давление. Победа в Царде отнюдь не гарантирована, несмотря на присутствие нескольких отличных генералов и испытанных в боях легионов. Продвижение фронта на границе Омари и Дорноса полностью остановилось. К этому надо добавить необходимость нашего военного присутствия в Тирронском море, в Горнеонском заливе и в Великом Северном океане – и станет ясно, что силы наши слишком напряжены. Набеги на Атреску и Госланд серьезно подрывают верноподданнические чувства и настроения. Гестерн также подвергается все большему давлению. И в довершение всего Юран никак не может справиться со своими внутренними неурядицами. Когда-нибудь нам сильно набьют морду – если не сделают чего-нибудь похуже. И что тогда? Одно можно сказать определенно: игры – это не решение.

– В этом мы с тобой едины. Цард силен и стоек, а у нас почти нет нормальной защиты, – добавил Джеред, для которого явилось облегчением высказать то, что не пожелали слушать в Эсторре.

– Защиты от чего?

– От серьезного поражения.

– Это смелое и пугающее высказывание, если учесть, что исходит оно от тебя, – заявил Васселис с суровым видом.

– Ты не был в Атреске или в Царде.

Наступила пауза.

– Так это действительно серьезно?

– Ты видишь, что я улыбаюсь, маршал?

– Нет, – откликнулся Васселис – Не вижу.

Джеред не рассчитывал на такой поворот. Настроение испортилось как раз в тот момент, когда он сам начал успокаиваться. Казначей некоторое время молчал.

– Как скоро мы его увидим?

– Что?

– Вестфаллен, конечно.

– Извини. Я задумался. – Васселис почесал голову под шляпой. – Теперь уже совсем скоро. Поднимемся на следующий холм, и он будет лежать внизу, воплощение красоты и безмятежности, каким, безусловно, и является.

Джеред увидел, что глаза у Васселиса заблестели, и почувствовал, как его лицо согрела улыбка.

– Есть ли что-нибудь, что ты любишь больше этого якобы несравненного города?

– Не считая жены и сына? На самом деле нет. – Маршал-защитник негромко засмеялся, позволив себе расслабиться. – Ты ведь там ни разу не был, правильно? Всегда посылал подчиненных, несмотря на все мои советы.

– Возможно, меня всегда тревожило то, что прячется под поверхностью, – отозвался Джеред, пытаясь понять, всерьез ли он это сказал.

– Можешь не тревожиться, – заверил Васселис.

– В этом еще надо убедиться. – Джеред протер запорошенные пылью глаза. В долине, по которой они поднимались, небо отличалось поразительной синевой, а в воздухе царили жара и безветрие. – Сколько я не был в Кирандоне?

– Пару лет или что-то около того, – ответил Васселис.

– Могу поклясться, что за это время твой сын стал вдвое выше.

Казначей посмотрел на Кована, который ехал и беседовал с его группой расследования. Нетта предпочла закрытый экипаж, защищавший от жаркого солнца. Кован ехал с ними не просто ради отдыха. Он был полезным свидетелем – и, как понимал казначей, возможным участником заговора. И его мать тоже.

– Обещай, что найдешь время устроить с ним учебный поединок, – попросил Васселис. – И не надо его недооценивать. Сейчас он входит в десятку лучших в Кирандоне, а ведь ему всего семнадцать.

– Буду рад. Мне не мешает попрактиковаться.

– На каком ты сейчас месте?

– Ну, после этих игр я буду нигде, но сейчас я третий, – проворчал Джеред. – В последнее время у меня нет возможности участвовать в поединках. Слишком много дел вне Эсторра.

– Третий? Наверное, вам все-таки лучше не биться. Я не хочу, чтобы ты ему что-нибудь повредил.

– Обещаю быть нежным и ласковым.

– Это нечто новенькое.

Они замолчали. Кони преодолевали последний участок подъема. Джеред почувствовал, как появляется ветерок, и ощутил в воздухе запах моря. Васселис натянул поводья и остановился.

– Ну, вот мы и приехали, – объявил он. – И попробуй сказать, будто я преувеличивал.

Маршал не преувеличивал. Вестфаллен был прекрасен. Начиная с рыбацких баркасов в заливе и кончая потрясающим водопадом. От золотистого песчаного пляжа и до белоснежных домов, построенных вокруг форума и фонтанов. От полей, где колыхалась пшеница, и буйно росли овощи, до водяной мельницы, чье тихо шлепающее колесо задавало медленный ритм жизни. Он был прекрасен, как на картине. Казалось невозможным поверить, что ересь, о которой рассказал Васселис, действительно растекается по этим мощеным улочкам и пропитывает каждый камень.

Его отряд подтянулся на холм, и Джеред посмотрел направо. Ему придали всего двоих людей, но самых лучших. Капитан Арков входил в личную охрану Адвоката, и его едва удалось оторвать от семьи и всех обязанностей. Он будет смотреть на все скептическим взором, не замутненным религиозными идеями. И еще мастер-инженер Адвоката, беспокойный стареющий гений Орин Д'Алинниус. Джереду необходим взгляд ученого и инженера, а лучшего в Конкорде не было. Если не считать Рована Неристуса, которого Роберто держал при себе в Царде.

Позади него остановилась повозка. Двадцать телохранителей Васселиса и собственный отряд левимов Джереда, элита сборщиков, ждали приказа продолжить путь.

– Я думал будет что-то более мрачное, – проговорил Д'Алинниус, чьи маленькие глазки почти спрятались под нахмуренными бровями. – Ты обрисовал это место как какую-то твердыню зла. Я скорей бы остался здесь на покой, чем рекомендовал стереть этот город с лица земли.

Джеред покачал головой и проговорил скорее для Васселиса, чем для самого себя:

– Думаю, ты вспомнишь, что на самом деле я говорил так: ересь может предстать снаружи белой и невинной, тогда как внутри будет биться черное и непреклонное сердце.

– Очень поэтично, – пробормотал Васселис.

– Я не хочу, чтобы люди меняли свои взгляды просто потому, что все выглядит так мило. – Джеред в упор посмотрел на Д'Алинниуса. – Это ясно?

– Науку внешний вид не обманывает, – пожал плечами инженер.

– Капитан Арков, вам есть что добавить?

Джеред заметил, что капитан хмуро смотрит на лежащий внизу Вестфаллен.

– Я пытаюсь понять, откуда взялось это облако, – сказал он, указывая на дальнюю часть города, где над полем пшеницы на совершенно ясном небе росло серое пятно.

– Столб дыма, по-моему, – предположил Джеред.

– Нет, – возразил Д'Алинниус. – У него нет свойств ни того ни другого. – Он откашлялся. – Скорее всего, это мираж, созданный жарой и близостью моря. Ничего еретического в этом нет, как я подозреваю, казначей Джеред. Пока. – Он помолчал. – Постойте. Ведь это…

Васселис смеялся.

– Да! Поразительно, правда? И может считаться чудом после двадцати дней сплошного солнца, вы согласны со мной?

Джеред почувствовал, как у него колотится сердце, и он пробормотал молитву, призывая Бога сохранить их в своих объятиях. Это была одиночная туча, она не двигалась по небу, и она проливалась дождем.

* * *

– Получилось, получилось! – воскликнул Кессиан из своего кресла.

Миррон расслышала его слова, и они придали ей уверенности. Она чуть сильнее прижала пальцы к затылку Ардуция. Мальчик стоял на коленях на земле позади виллы, где орошение провести не удалось, и посевам грозила опасность из-за долгого отсутствия дождя. Одну руку он опустил в ведро с водой, вторую повернул ладонью к небу.

За последний сезон их способности раскрылись, словно рассеялся туман, позволив впервые увидеть новую землю. Они научились ставить преграды, когда использовали окружавшие их энергии жизни, усиливая их и меняя их форму, и получали результаты, которые были одновременно чудесными и пугающими.

Миррон побаивалась того, на что она способна. Ей казалось, что страшно им всем, за исключением, возможно, Гориана, хотя и он казался изменившимся. Он стал тише и усерднее и не так быстро выходил из себя. Она прогнала мысли о нем. Из-за них пульс у нее ускорялся, а глубоко в животе возникал жар.

«Сосредоточься!» – приказала она себе голосом отца Кессиана.

Девочка чувствовала, как Ардуций проводит природную энергию воды сквозь их тела. Он как Слушающий Ветер направлял работу, тогда как она обеспечивала усиление. Они уже проделали такое в спокойной атмосфере виллы, но теперь в этом нуждались фермеры Вестфаллена. Возможность оправдать себя в глазах жителей радовала Миррон.

Ардуций напрягся и с трудом произнес:

– Спокойней, Миррон. У нас получается, видишь?

Миррон подняла голову. Ее тело переполнял поток энергии воды, ровный и непрерывный. Она походила на энергию земли, только прохладнее. Миррон позволила ей наполнить себя и расти внутри ее, а потом передала через свои пальцы Ардуцию. Она видела линии, которые стремительно текли с его расставленных пальцев высоко в небо. Прохладная энергия била в горячий воздух и сразу становилась видимой, как быстро растущее облако. Ардуций использовал приток новой энергии, чтобы удержать облако, не дать ему превратиться в тонкий туман и сгореть.

Миррон поражало умение Ардуция. Хотя облако оказалось небольшим, главное то, что он, как любой великий Слушающий Ветер, способен читать энергии неба и к тому же направлять их по своему желанию. Девочка задумалась над тем, нельзя ли приспособить его идеи к экспериментам с огнем.

Облако над ними набухало и кипело. Оно потемнело и бросило тень на них, на виллу и поля вокруг нее. Облако находилось в сотнях футов над ними, гораздо ниже, чем положено облакам, и было размером с половину холма.

– Какая красота, Арду! Продолжай строить.

– Если ты и дальше мне поможешь.

Они оба стали уставать. От расхода энергии у Миррон дрожали колени, и она чувствовала, как Ардуций под ее руками покачнулся.

– Осторожнее! – донесся голос Кессиана. – Не перенапрягайтесь. Вы уже сделали очень много.

– Пора отпускать, Миррон, – сказал Ардуций. – Ведро пустое. Готова?

– Да.

Миррон увидела, как он сдвинул ладони, а затем развел скрюченные пальцы, словно разрывая паутину. Она ощутила каплю дождя у себя на лбу, еще одну и еще – а потом из тучи полился дождь, питая землю. Миррон обняла Ардуция, и они со смехом заплясали под ливнем, несмотря на усталость.

Обернувшись, она увидела, как отец Кессиан с радостью смотрит в небо, смаргивая капли дождя. Стоявшие поблизости фермер, его жена и двое работников протянули руки, глядя, как струи воды бьют им в ладони, и не веря ни своим глазам, ни чувствам. Однако они невольно улыбались.

– Ладно, вы двое, немного поспокойней, – проговорил Кессиан, поднимаясь из кресла с помощью своих палок. – Вам надо пойти отдохнуть. Вы наверняка устали.

Миррон радостно улыбнулась ему и подбежала, чтобы крепко обнять.

– Смотри, что мы можем сделать! – чуть задыхаясь, сказал Ардуций.

– Вы определенно сделали старика очень счастливым, – отозвался Кессиан.

– А на следующий год я смогу закрыть все небо водой из одного ведра, вот увидишь!

Кессиан рассмеялся. Миррон наблюдала, как он смотрит на облако, которое уже стремительно таяло, хотя дождь еще продолжал идти, сильный и обильный, заливая поля и отскакивая от поникших стеблей пшеницы.

– Не знаю, что и сказать, – проговорил фермер, подходя к ним. – Похоже, вы спасли мой урожай. Это… ну… я просто не знаю.

Он махнул рукой в сторону полей, а потом провел пальцами по намокшим волосам.

– Я рад, что мы смогли тебе помочь, Фарий, – улыбнулся Ардуций.

Фермер кивнул и взъерошил Ардуцию волосы.

– Я тоже рад, что у вас получилось. Мы все многое узнали за этот сезон, верно?

– Совершенно верно, – согласился Кессиан. – И я надеюсь, что теперь ты сможешь наладить орошение. Думаю, просто где-то лопнула труба. Гм-м…

Миррон была хорошо знакома с этим звуком. Он означал, что отцу пришла в голову идея.

– Интересно, не сможет ли юный Оссакер найти место поломки, – проговорил Кессиан.

– Так, как он делает это с костями? – подхватила Миррон, моментально оценив его мысль. – Он может почувствовать, как вода вытекает из разлома, правильно? Потому что там появится темнота, из-за того что энергия воды будет впитываться в землю вокруг этого места.

– Умница! – похвалил Кессиан. – Мы потом поговорим с ним. Если ты не возражаешь, Фарий.

– Ваша помощь более чем кстати, – ответил тот. – Мне только хотелось бы, чтобы вы позволили мне заплатить или сделать что-нибудь в ответ.

– Когда в Вестфаллен приедет расследование, отзывайся о нас хорошо. Большего я не прошу. Помни, что нас не надо бояться, и что Бог не оставил Вестфаллен. Он дал нам свои дары и чудеса.

Фарий кивнул.

– Вы знаете, что я был среди тех, кто думал иначе. Мне жаль, что я в вас сомневался.

– Тебе нет нужды извиняться. – Кессиан положил руку ему на плечо. – Нас всех напугало то, что мы видели, и мы все заглядывали себе в душу, проверяя, не идем ли мы против Бога. Верь нам. Верь Элсе Геран. Мы желаем только самого лучшего для Вестфаллена, Бога и Конкорда.

Миррон вздохнула. Она продолжала держаться за отца Кессиана и была этому рада. Вера в собственные слова текла в нем и очень ее успокаивала. Он позаботится о том, чтобы Восхождение принесло только благо. Он может все.

– Смотрите! – воскликнул Ардуций.

Все повернулись туда, куда он указывал. На вершине холма у края города, где шла дорога из Кирандона, появились всадники. В этот миг они уже медленным шагом спускались в город. Позади них ехал экипаж и еще не меньше тридцати или сорока верховых. Они все знали, что дознаватели едут, но при виде пришельцев по лицам Восходящих пробежала дрожь.

– Похоже, у меня уже очень скоро появится возможность расплатиться с вами, – проговорил Фарий.

– Действительно, похоже, – согласился Кессиан. – Ну, дети, пора идти домой и готовиться.

– Бог защитит вас, – сказал Фарий. – Удачи вам.

– Спасибо, – откликнулся Кессиан.

Миррон улыбнулась Фарию.

– Спасибо, что разрешили нам помочь.

– Ради Восхождения я готов на все, – ответил Фарий. И по его глазам Миррон поняла, что он говорит искренне.

ГЛАВА 23

848-й Божественный цикл, 40-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения

Гориан еще никогда не чувствовал себя таким исключительным и важным. Возможно, такое чувство испытывает актер, только это было гораздо лучше, потому что актеры просто развлекают. То, что делает он, может повлиять на судьбы их всех. Кроме него выбрали и Оссакера, но он настолько напугался, что едва мог что-то сделать. Хорошо, что для Оссакера нашли легкие задания, иначе он провалился бы, и они все выглядели бы глупо. Гориан был твердо намерен показать этим приезжим нечто намного внушительнее.

Отец Кессиан попросил его действовать медленно и по ходу дела все объяснять, но Гориан не был уверен, что его смогут расслышать. Шум в сарае стоял ужасный. Корова невероятно страдала: теленок внутри ее шел неправильно. Она умирала, и то же случится с ее детенышем, если Гориан быстро не предпримет что-нибудь. Операция спасла бы только новорожденного. Он способен спасти обоих.

Рядом с ним находилась Гвитен Терол. Она передала ему все мастерство, необходимое для Хозяина Стад, она и сейчас способна ему помочь. Однако к девяти годам Гориан уже знал больше, чем когда-либо будет знать она. В тот момент, когда они вошли в сарай, у коровы подломились ноги, теперь, когда боль стала очень сильной, они не выдержали ее веса.

Корова повернула голову к Гориану, узнав его ауру, и взглядом молила помочь ей. Его успокаивающее прикосновение позволило скотнику охватить тело животного веревками, которые он забросил на балку, чтобы в нужный момент корову можно было поставить на ноги. Голову коровы повернули в сторону, и двое мужчин держали ее, чтобы она не нанесла себе травму. Тело ее содрогалось от попыток остаться в живых, ребра вздымались. К тому же корова вся взмокла от пота.

Гориан встал по одну сторону от коровы, а Гвитен по другую. Оба положили руки ей на бока.

– Ты чувствуешь теленка? – спросила Гвитен. Гориан кивнул. Он позволил беспорядочно пульсирующей энергии коровы войти в него и отсек боль, оставив два биения. Одно, слабое и очень учащенное, принадлежало теленку.

– Он еще жив, но очень плох, – сказал Гориан. – Сейчас я дал линиям жизни коровы течь через меня. Это значит, что я могу чувствовать гораздо больше, чем Гвитен, которая способна только различить общее физическое состояние. Я могу рассказать вам о каждой отдельной мышце, нерве или сосуде.

– Как это может быть? – спросил один из мужчин, голос которого едва слышался из-за шума, устроенного коровой.

Гориан мельком взглянул на него. Он казался очень старым и не переставал хмуриться с того мгновения, когда сошел «с лошади. Видимо, это был инженер или ученый.

– Потому что я связан с природой всего живого. И если я сосредоточусь, то могу почувствовать и изменить все, что захочу. Не думаю, чтобы вы это поняли, потому что вам никогда не узнать того, что мне помогают увидеть мои чувства.

– Гориан, сосредоточься на деле, – предложил маршал Васселис, чей гордый и чванливый сынок стоял рядом с ним, положив руку на меч, которым, скорее всего, и пользоваться толком не умел. – Мы все согласны, что эта корова скоро умрет вместе со своим теленком. Мы здесь для того, чтобы увидеть результат твоего вмешательства.

– Да, маршал, – отозвался Гориан. – Мне нужно определить точное положение теленка. Мы знаем, что он идет задом, но, возможно, его удастся повернуть и спасти обоих.

Он наклонился ближе к корове. От животного разило потом, навозом и страхом. Его тело дергалось в тесном стойле, и Гориан немного встревожился. Если корова лягнет или повернется, собрав остатки сил, она может его раздавить. Однако похоже было, что она способна только на громкое мычание, говорящее о ее боли и бессильной ярости. Гориан вдохнул резкие запахи и попытался отгородиться от вони.

– Уже скоро, – прошептал он им обоим.

Жизненная энергия коровы была неравномерной, и мальчик ощущал ее болезнь и угасающие силы. Гориан последовал вдоль линий жизни туда, где они прерывались. Он резко втянул воздух. В этот момент корова так же резко содрогнулась, и ее вырвало желчью и кровью.

– В чем дело? – спросила Гвитен. – Я ощущаю напряжение во многих мышцах. Наверное, какие-то из них порвались.

– Да, – подтвердил Гориан. – Но все еще хуже. Они все сократились вокруг утробы. Теленок идет не совсем задом. Он перекрыл боком родовые пути, а мать не способна расслабиться и дать ему передвинуться. – Он заговорил громче. – Я могу найти все отдельные линии энергии, которые относятся к мышцам утробы, и почувствовать, как они взаимодействуют друг с другом. Мне нужно использовать себя так, чтобы протолкнуть собственную энергию коровы по этим линиям, чтобы мышцы расслаблялись и сокращались в нужном порядке.

– Ты будешь использовать свой разум? – спросил высокий суровый мужчина.

Сборщик Джеред, который всех пугал пристальным взглядом.

– Не совсем, – ответил Гориан. – Мой разум понимает то, что видят мои чувства, и создает у меня в голове картину всего, что происходит. Я использую все мое тело, чтобы изменить или усилить энергию, которую беру извне.

– Пока достаточно, парень, – сказал Джеред. – Действуй. Делай то, что нужно. От шума и вони у меня голова идет кругом.

На самом деле все оказалось очень просто. Гвитен следила за коровой, чтобы убедиться, что он не причиняет ей новой боли, а Гориан тем временем соображал, как использовать тело самого животного, чтобы передвинуть ее теленка. Тут имелся некий ритм, и как только Гориан его задал, корова сама выполнила большую часть работы. Теленок тоже отреагировал: дернувшись, он повернул нос вниз, ища выход.

Гориан почувствовал, как расслабилась мать, когда боль унялась, а момент родов приблизился. Он передал энергию оставшимся линиям, и теленок вошел в родовые пути. Корова отреагировала на это так, как положено природой, и попыталась встать.

– Гвитен, беги!

Гориан выскочил из стойла. Корова повернулась и ударила по тому месту, где он только что стоял. Сильные руки потянули за веревку и поставили животное на ноги. Она замычала протяжно и страдальчески. Гориан даже через воздух ощущал напряжение ее тела и видел, как дергаются бока.

Теленок родился стремительно. Он вывалился из оболочки, выталкивая вместе с собой кровь и слизь, и растянулся на сене. Гориан бросился вперед и взял скользкого новорожденного на руки, очищая ему нос, рот и глаза. Владелец коровы освободил новорожденного от пуповины, и теленок попытался встать на ноги. А мать уже тянулась, чтобы вылизать его и подтолкнуть к вымени.

– Все в порядке, малыш, – сказал Гориан, гладя его склизкое, дрожащее тельце. – Я держал твою жизнь в руках, правда? Как хорошо, что мне захотелось, чтобы ты жил, да?

Он выпрямился и вытер руки о тунику. Она была покрыта слизью и кровью. Гориан улыбнулся Кессиану и маршалу. Все смотрели на него как-то хмуро.

– Я все сделал, – сказал он на тот случай, если им не удалось увидеть его триумф. – Без меня они оба погибли бы.

– Что ты имел в виду, когда сказал: «Хорошо, что мне захотелось, чтобы ты жил»? – спросил Джеред.

– Именно это и имел, – ответил Гориан, раздосадованный тем, что его работу восприняли так равнодушно.

– И значит ли это, что ты мог бы убить его с такой же легкостью с помощью твоих… – он помахал рукой, подбирая подходящее слово, – способностей?

Гориан нахмурился.

– Я просто хотел сказать, что раз я хотел, чтобы он жил, он живет. Я был рядом, я мог помочь, я дал ему жизнь. Больше никто не смог бы этого сделать. Что с вами такое, неужели вы не можете это понять?

– Ничего страшного, Гориан, – успокоил его отец Кессиан. – Ему надо задавать свои вопросы. Не расстраивайся.

– Я дал ему жизнь, – повторил мальчик, уставившись на Джереда и обнаружив, что не боится. – И я сделал бы то же самое для вас, если б вы меня попросили. Вы тогда тоже были бы так подозрительны? – Он поискал взглядом мать. Меера стояла рядом и кивала ему, показывая, что он хорошо справился. – Мне нужно отдохнуть. Я устал.

Все расступились, чтобы пропустить его. Гориан слышал, как они разговаривают за его спиной, но не о нем. Приезжие уже забыли о том, что он сделал. Никто из них не смог бы сделать такого. Так почему они не восторгаются?

– Куда теперь, господин Джеред? – спросил у сборщика маршал Васселис.

– К твоей чтице, наверное. Ей придется ответить на очень непростые вопросы теологического характера. А потом… э… Кессиан, кажется? Кессиан, я захочу поговорить с тобой. Не уходи далеко.

Их слова стали неразборчивыми.

– Что они будут делать? – спросил Гориан у матери.

– Не знаю, милый, – ответила она, тесно прижимая его к себе. – Но ты показал им, как много хорошего ты можешь совершить. Это сделал и Оссакер, и остальные, но ты спас две жизни. Они не могли тебя похвалить – им положено подозревать. Это их работа. Постарайся не тревожиться. Лучше отдохни немного. Я уверена, что они еще захотят с тобой поговорить.

– Почему они не могут принять нас, как это делают все здесь?

– Ах, дорогой, это трудный вопрос. – Меера вздохнула. – Мир велик и недоверчив, и людям свойственно бояться тех вещей, которых они не понимают. Какое-то время так было и с большинством жителей в Вестфаллене. Орден смотрит на вещи не совсем так, как Элса Геран. Придет день, когда ты все поймешь.

– Тогда почему они не здесь и не задают вопросы?

Лицо Мееры омрачилось.

– Потому что им неинтересно задавать вопросы – они только судят. Радуйся, что расследование ведет Адвокатура, а не орден.

И хотя Гориан настойчиво ее расспрашивал, мать больше ничего не сказала.

* * *

Элса Геран не знала, бояться ей или испытывать облегчение, быть спокойной или быть дерзкой. Беседа с Джередом, Д'Алинниусом и Арковом проходила без свидетелей в Доме Масок. Если кто-то здесь виновен в ереси, тогда определенно она является первым кандидатом. Чтица миловидна и даже красива, но она та, кто последовательно извращал учения ордена во имя собственных целей и целей Вестфаллена. Таковым явно было предположение Джереда, когда он пришел говорить с ней. Сможет ли Элса Геран переубедить его?

– Я знаю, что вы обо мне плохого мнения, казначей Джеред. И я прошу только, чтобы вы задали вопросы и выслушали мои ответы беспристрастно. Все, что я делаю, я делаю с убеждением, что такова воля Бога.

– Позволь мне заверить тебя, что у меня нет о тебе абсолютно никакого мнения. То, что ты носишь одеяния чтицы и гордо восседаешь в Доме Масок, – оскорбление Всеведущего. И мне тошно думать, что у тебя должны иметься сообщники внутри ордена, которые помогали тебе поддерживать этот обман. Интересно, как далеко это все проникло в Эсторр?

– Вы хотите, чтобы я ответила на этот вопрос? – спросила Элса, стараясь не выдавать тревоги, которую вызвала его горячность.

– Это было бы вполне подходящее начало и, возможно, самый легкий из вопросов, на которые тебе сегодня предстоит ответить. Начинай. Я слушаю.

– Каким бы ни было мое отношение к ордену как организации, а также к издержкам его структур, я никоим образом не стану втягивать орден в те невероятные вещи, которые мы здесь делаем. – Она удивила Джереда, улыбнувшись. – В конце концов, почему это ему должна достаться слава?

– Ты не ответила на мой вопрос.

Элса решительно встретилась с ним взглядом. Вечерний свет врывался в открытые двустворчатые двери и отражался от полированной витой резьбы, украшавшей каждый дюйм дерева, и от масок, которые покрывали стены Дома, невысокий сводчатый потолок и многоярусные полки. Прохладный морской ветер играл сложенными в стопки томами Хроник Памяти, открывая первые страницы тех, что лежали сверху, и демонстрируя яркие цвета, причудливые узоры и изображения мертвых, выполненные с детальной, исполненной чувства прорисовкой.

– Чтецы Вестфаллена всегда верили в истину, которую представляла изгнанная прядь ордена, поскольку мы не боялись того, что в ней воплощено. И мы не считаем, что это подрывает наш авторитет, – совсем наоборот. Но это значит, что чтец избирается из небольшого числа членов ордена, многим из которых никогда не доверялись ключи от Дома Масок или лужайка для проповедей.

– Мы поддерживаем осторожный контакт и строим то, что необходимо построить, потому что это – истинное Слово Бога, как мы его понимаем. – Элса вскинула руки. – Но я знаю, что большинство с нами не согласно, и потому мы не стремимся навязать наши взгляды тем, кто не желает их принимать. И поскольку мы не хотим вмешательства со стороны широкой части ордена, Вестфаллен остается отделенным. Если имеешь союзников, легко отговорить других ездить сюда. В конце концов, я легко могу доложить о делах в таком спокойном и богобоязненном уголке, совершив поездку в Кирандон. И, как вы знаете, у нас есть один очень влиятельный союзник.