Текст книги "Неусыпное око"

Автор книги: Джеймс Алан Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Он злобно шагнул ко мне. Я не знаю, собирался ли он ударить меня, пристрелить или просто наорать. Да это было и не важно – он был достаточно близко для удара ногой.

Фестина сломала ему колено, а я выбила гелевое ружье из его рук. А дальше все было не сложнее, чем давить виноград, выжимая сок.

Мы освободили руки тем же порядком, что и ноги, – выстрелили из гелевого ружья в стену и осторожно поднесли пластиковые полоски на наших запястьях к самой маленькой капле кислоты. Мы обе умудрились проделать этот фокус, не обжегшись, – а это было сродни чуду, учитывая, что руки были стянуты у нас за спиной, а меня еще слегка трясло от пережитого.

Разминая затекшие пальцы, Фестина произнесла:

– Так, ладно. Отправляемся назад, разнесем вдребезги глушилку и позовем на помощь, да?

– Возможно, нам следует подняться ближе к поверхности, – сказала я ей. – Моему связующему кристаллу может не хватить его передающей мощности, чтобы пробиться через толщу породы над нами.

– Ближе к поверхности будет лучше. – Она подхватила гелевое ружье. – Я буду только рада отойти подальше от этой смертоносной ловушки. Если кому-нибудь очень надо узнать, что находится по другую сторону моста, может быть, мы сможем перепрограммировать тех андроидов с озера Васко. Пусть они идут в авангарде.

Фестина наклонилась, чтобы поднять Бицепса: он был без сознания, и челюсть у него была сломана, но в основном он не пострадал благодаря нашей сдержанности и великосветскому воспитанию. Я положила руку ей на плечо:

– На этот раз давай я понесу тело.

– Да, конечно, уступаю тебе это развлечение.

Она отстегнула фонарик от руки Бицепса и светила мне, пока я взваливала этого типа себе на спину. В который раз я возблагодарила нашу Всеблагую Матерь Божью за дэмотовские 0,78 от земной гравитации; говнюк и при ней весил немало. Пристроив его поудачнее, я пошла, чуть покачиваясь, по коридору, Фестина следовала за мной по пятам…

И тут мы уперлись в тупик. Сплошная гранитная стена в том месте, где должен был быть дверной проем в следующую комнату. Она снова приняла прежнюю форму!

– Вижу. – Фестина поднесла фонарик поближе к стене, проводя им по краям дверного проема в поисках щелки. Я не смогла разглядеть ни малейшей неровности – дверь полностью слилась с окружающей ее породой.

А Бицепс расплавил контрольный пульт по ту сторону стены. Если бы спасатели и стали искать нас здесь, им было бы не пробиться сквозь стену без лазерного луча или мощной взрывчатки.

– Но эта стена ведь состоит из нанитов? – спросила Фестина. – И в Маммичоге нам удавалось просто протиснуться сквозь такую стену.

– То было, когда Кси была воедино связана с мировым разумом, – пояснила я. – Все получается проще, когда у тебя друзья в высших сферах.

– Давай хоть попытаемся.

Я уложила Бицепса на пол и уперлась руками в холодный псевдогранит. Он не двинулся с места – это было все равно, что пытаться сдвинуть гору.

– Ничего не… – Я умолкла. Где-то что-то гудело. В моих пальцах? В моем мозгу? Я снова положила ладони на стену и толкнулась вперед со всей силы.

Стена, в свою очередь, толкнула меня. И стала медленно двигаться к нам.

– Ой-ей-ой!

– Что за «ой-ей-ой»?

– У защитной системы страйдеров был припрятан еще один туз в рукаве.

– Ой-ей-ой.

– Я это уже сказала.

Стена продолжала двигаться на нас – вверх по коридору, насильно сдвигая нас назад, к бездонной яме. Наногранит столкнул Бицепса с того места, где я его положила; не быстро, но стена начала проталкивать его по каменной поверхности пола, царапая кожу обо все неровности. Я подобрала его с пола, будто мне было небезразлично, раздерет ли ему в кровь спину шершавый пол. Волоча его за собой, мы ретировались от стены, выжимавшей нас словно поршень.

– Жаль, что Бицепс без сознания, – пробормотала Фестина. – Ему как раз хотелось узнать, которые из защитных механизмов по-прежнему работают.

– Если нас выдавит из коридора на мост, – сказала я, – и в нас станут стрелять пулеметы с противоположной стороны, как думаешь, будет ли чертовски бесчувственно и бесчеловечно прикрыться этим болваном как щитом?

– Да уж, задачка, – ответила Фестина. – Если мы убедим себя, что он стремился умереть достойно, во имя свободы своих собратьев-людей…

Я обдумала это предположение.

– Нет. Он не из породы героев. Но он точно интересовался любыми данными об оружии страйдеров.

– А лучше всегда учишься на собственном примере, – согласилась Фестина.

Когда стена, наконец, дотолкала нас до моста, я держала Бицепса между нами и бойницами.

Стена прекратила движение точно в конце коридора. Она перекрыла нам единственный путь к отступлению, и теперь мы остались беззащитными и легкоуязвимыми на узеньком мостике через бездну. Мы с Фестиной обменялись взглядами – в такие моменты надеешься только на то, что твои глаза выразят то, чего словами не скажешь. Если нас вскоре разнесет в клочья шквальный пулеметный огонь, я не хотела бы, чтобы моими последними словами стала банальность типа: «Ах, если бы мы провели вместе побольше времени».

По ту сторону моста стена медленно расступилась, открыв новый дверной проем. Оттуда шагнул высокий мужчина в белом: прямо брат-близнец андроида-африканца из первой комнаты. Конечно, он тоже был роботом; в руках у него было гелевое ружье.

За ним стояла невысокая светловолосая женщина. Она уставилась прямо на меня и произнесла:

– Ну, Фэй, вот мы и встретились. Сука.

20
ЗЛОБНАЯ СУКА

У Майи Куттэк имелись индийские корни, и теперь посередине ее лба красовалась красная кляксообразная точка, кастовый знак. Ее темная кожа выглядела морщинистой и сухой, как пергамент, по крайней мере, кожа ее рук. Ее руки я могла видеть потому, что даже в этом прохладном бункере на ней была блузка с короткими рукавами – такие надевают под сари. Нефритово-зеленый шелк, вручную расписанный под десятки павлиньих перьев.

Это к слову о тайном, что всегда становится явным.

Но если вам и вправду интересно явное, то стоило взглянуть Майе в лицо. Ее нос и подбородок пока имели тот же темный оттенок загара, что и ее руки, но по краям лицо ее вылиняло до беловатого цвета рыбьего брюха: мертвенная бледность наползала от линии волос, просачивалась на лоб, выбеливала виски и щеки.

Привет, птеромик-С.

Уши у нее стали цвета топленого масла, а по контрасту с ее снежно-белыми волосами казались ярко-желтыми. Что касается волос, то они свалялись, а местами настолько засалились, что склеились сосульками, вихры топорщились во все стороны.

Майя Куттэк: тико, наго, вуто. И заразная, заразная, заразная. Боже, неужели мать и Вустор не замечали? Или все эти внешние симптомы проявились недавно, как последний акт разрушительного катаклизма в теле?

– Ты не поговоришь со мной, Фэй? – спросила она меня. – Сука, сука, сука. – Про «суку» она бормотала почти про себя, как будто этим словам не было предназначено срываться с ее уст. Подсознательные речи, но Майя не могла контролировать свое подсознание.

– Ты больна, – сказала я.

– Боюсь, что ты права (сука, сука). И все это по твоей милости, Фэй (сука), Фэй (сука).

– С чего бы?

– С того, что, Фэй (сука), ты великое (сука) мировое зло. Твой отец (сука) тоже был злом, и ты это унаследовала.

Ее голос звучал вежливо и мягко, речь была изысканной и утонченно-женственной, если не считать этих гортанных «сук», которые продолжали прорываться. Птеромические речи. Поражение мозга.

– Что тебе известно о моем отце? – спросила я вкрадчиво.

– Твоя мать рассказала мне, что он светился, – ответила она. – В него вселилась инопланетная тварь. Сука. Сука. Сука. Я изучила эту планету. Здесь овладевают людьми. Тобой овладели давно, Фэй, ты знаешь, что я права. Твоя мать (сука) рассказала мне обо всех тех гадостях, что ты вытворяла. Она защищала тебя (сука), иногда защищала, но ты принесла ей столько горя… и я поняла, что должна убить тебя.

– Как давно это было? – спросила я. – Примерно с месяц тому назад?

– Видимо. Я видимо, видимо, слегка утеряла чувство времени. – Она мило улыбнулась. – Но не ощущение крайней важности моей миссии. Твоя мать – моя дражайшая (сука), дражайшая (сука), дражайшая подруга, а ты принесла ей столько горя, что должна была умереть. Ты ведь понимаешь это, Фэй, правда? Правда, ведь, Фэй? Чего бы это ни стоило (сука), ты должна была умереть.

«Чего бы это ни стоило». Черт! От этой фразы у меня мурашки ползли по коже.

– Ты хочешь сказать: что все это было из-за меня? Нападения роботов на прокторов?..

– Конечно, конечно, конечно… – Еще одна сладчайшая улыбка. Словно учительница, довольная тем, как ученица все схватывает на лету. – Если бы я с ходу убила тебя, полиция стала бы задавать вопросы. (Сука, сука, проклятая сука.) Они бы допросили твоих ближайших родственников и наследников, Фэй. Они могли бы даже обвинить твою мать, ведь ее так обрадовала бы твоя смерть. Она была бы блаженно, блаженно счастлива.

Моя мать в блаженном счастье по случаю моей смерти? Нет. Тот подросток, которым я была, наверняка вызывал у мамы отвращение, но она не стала бы отплясывать на моей могиле. Вспомните, как она обошлась со мной, когда я неожиданно объявилась на пороге ее дома? С опаской, но вежливо, она была готова дать мне второй шанс. Может, она даже рада была меня видеть, рада узнать, что я изменилась.

Майя – просто сумасшедшая тетка с воспаленным мозгом, вбившая себе в голову дурацкую мысль. Да. Да.

– Ты решила меня убить, – сказала я, – но не хотела, чтобы окружающие догадались, что ты выбрала мишенью именно меня. Поэтому ты для начала убила побольше прокторов, чтобы придать делу политическую окраску. А мне ты отвела роль просто очередного трупа в груде других.

– Именно так. – Она самодовольно ухмыльнулась. – Я понимала, что заболеваю (сука, сука). Пока я не разболелась окончательно, я хотела преподнести подарок моей дражайшей, дражайшей подруге. Было нетрудно разместить андроидов (сука) по всей планете, и они были готовы открыть огонь по легкодоступным мишеням. Потом я подружилась с твоим наставником, Фэй, чтобы отслеживать твои передвижения.

Бедняга Чаппалар: сначала им воспользовались, потом убили. И все потому, что несчастная чумная сумасшедшая вознамерилась оказать подруге услугу. А этого совершенно не нужно было моей бедной маме.

– И что теперь? – спросила я. – Полагаю, ты хочешь устроить нам экскурсию по этому бункеру… похвастаться всеми великолепными предметами, которые ты нашла – На самом деле я сомневалась, что такая мысль приходила ей в голову; Майя просто хотела злорадно наслаждаться своим торжеством до полного изнеможения. В один прекрасный момент, пережив самый настоящий оргазм, она прикажет андроиду сжечь нас из кислотного ружья. Но, может, мне придет на ум какой-нибудь способ отдалить этот миг, который придется по вкусу сознанию давно спятившей, самой настоящей тико. Если ей понравился намек на экскурсию в сопровождении гида, то мы хотя бы покинем этот проклятущий мост.

– Было бы приятно показать тебе тут все, Фэй, – призналась она. – Я особенно горжусь аппаратной (сука) для этого бункера. Там столько всего по-прежнему работает, а мне всегда хорошо удавалось программировать машины. – Она улыбнулась и потрепала своего телохранителя-андроида по плечу. – Или, может, (сука)… я могла бы показать тебе, где умер твой (сука) отец. – Глаза ее заискрились, будто она только что удачно пошутила. – Знаешь ли ты, что этот бункер простирается почти до самой шахты «Рустико»? По крайней мере, туда доходит его внешнее укрепляющее кольцо. А тот так называемый «взрыв газа» двадцатисемилетней давности (сука)… Рабочие просто напоролись на одно из устройств, которое должно было остановить любого, кто слишком приблизился к смежной с бункером стене. То была взрывчатка, Фэй.

Она захихикала. Хихиканье произвольно вырвалось из ее рта. Она не могла его сдержать. Хи-хи-хи, хи-хи-хи, сука, хи-хи-хи, сука.

Какой она была до того, как чума помутила ее рассудок? Для нее не существовало границ и запретов, ей нравилось непостоянство и непредсказуемость в соблюдении законов, но она не была законченной убийцей. Просто чересчур амбициозна. Боже, как было бы здорово свалить всю вину на какого-то богомерзкого злодея! Считать, что на его совести все мертвые и искалеченные – Чаппалар, О-Год и даже Рот. Правда, же, недурно было бы взвалить все это на совесть гнусного негодяя? Но в «Неусыпном оке» меня научили, что во вселенной до обидного мало осталось черно-белого злодейства. Даже дьяволу найдутся оправдания.

Я пристально смотрела на Майю со смесью ужаса и жалости. И это было ошибкой – не стоило встречаться с ней взглядом.

– Сука! – вдруг заорала она. Все ее спокойствие мгновенно улетучилось. – Ты хочешь убить меня, так ведь, сука? Ты же для этого гонялась за мной по всему Дэмоту? Поэтому ты выследила меня здесь? В тебе не осталось ничего человеческого, ты одержима… и ты хочешь остановить меня, потому что я знаю правду. Ты уничтожила страйдеров и хочешь уничтожить меня.

– Майя, я не собираюсь уничтожать…

– Убей ее! – крикнула Майя андроиду. – Убей ее сейчас же!

– Стой, у меня на тебя аллергия! – завопила Фестина у меня за спиной.

Андроид сделал еще шаг вперед.

– Ты думаешь, я не слушала вас? – спросила Майя. Визгливо. Хрипло. – Весь этот бункер оснащен мониторами, и все они до сих пор работают. Я наблюдала за вами, ребятки, как только вы спустились в туннель. Когда у вас достало глупости уничтожить ту клавиатуру, именно я открыла вам дверь. Я же и закрыла ее за вами. У меня было полно времени, чтобы перепрограммировать этого робота так, чтобы он не реагировал на ваши дурацкие аллергии. – Она шлепнула андроида по спине. – Пристрели суку! Сейчас же!

Андроид вскинул ружье и выстрелил.

Когда я в шутку обсуждала использование Бицепса в качестве щита… ну, чаще Фэй больше говорит, чем делает. Я рухнула на мост, на пару с Бицепсом, надеясь, что у Фестины тоже хватит ума уклониться от летящей в нас кислоты. Так она и сделала – кислотный шар просто не способен лететь со скоростью пули, и если в тебя стреляют не в упор, то есть время увернуться. Шар пронесся над нашими головами и ударился оземь где-то дальше.

И тут же Фестина выстрелила из своего гелевого ружья – выстрел был быстрый, отрывисто щелкнувший в тот момент, как она упала животом на мост. Майя завизжала и бросилась за спину андроида, а тот так и стоял там, тупой, как пень. Его запрограммировали на нападение, а не на защиту. Когда кислота достигла цели, в эпицентре разбрызгавшейся кислоты оказалась рука андроида на курке ружья: липкая дрянь растекалась по ружью, по пальцам и до локтя испачкав элегантный белый рукав.

– Хороший выстрел, – сказала я.

Фестина пробормотала:

– Я целилась ему в грудь.

– Пристрели их! – крикнула Майя андроиду. – Стреляй, стреляй, стреляй!

Робот опустил руку с ружьем так, что дуло смотрело прямо мне в лицо, и ничего не последовало. Выстрел Фестины не мог повредить самому ружью – оружие, стреляющее кислотными зарядами, наверняка сделано из стойкого к кислоте материла. Но от руки андроида заструился едкий дымок, да к тому же от кисти до локтя с десяток мест уже разъедала кислота. Уже при этих повреждениях что-то мешало роботу согнуть палец, нажимающий на курок: обрыв провода, неисправность сервомеханизма или искромсанный в паштет ключевой узел.

Майя продолжала во всю глотку вопить: «Стреляй, стреляй, стреляй!..» – как будто это слово застряло в ее мозгу и больше там ничему не нашлось места. Робот продолжал точно целиться мне в лицо, но его соображалки не хватало сделать что-нибудь еще – ни перекинуть оружие в здоровую руку, ни хотя бы воспользоваться здоровой рукой, чтобы нажать на курок.

Все это дало время Фестине подзарядить камеру давления. Собрав все силы, вцепившись в ружье обеими руками, она влепила кислотный заряд прямо в грудь андроида. Брызги образовали затейливый узор так, что некоторые капли долетели вверх аж до горла робота и вниз до самого паха. Его симпатичное белое траурное одеяние сгорело в момент; и тут же кислота начала проедать фальшивую кожу, пробираясь к спрятанным под ней микросхемам.

Под воздействием отдачи после кислотного выстрела Майя вышла из своего «стреляй, стреляй, стреляй!»-транса. Она врезала по плечу андроида и завопила:

– Атакуй их! Сбрось их с моста! Сейчас же!

Долю секунды я лелеяла надежду, что у робота слишком много повреждений, чтобы повиноваться приказу. Но нам не повезло. Резко бросившись вперед, он побежал к нам со всех ног, как бегали и другие андроиды на моей памяти, ноги его оглушительно грохотали по мосту, приближая его к нам. Я лежала на земле; времени мне хватило, только чтобы откатиться назад, надеясь, что, когда он до меня доберется, я успею пнуть его хорошенько в голень и свалить с ног. Проблема была лишь в одном – он бежал не ко мне. Когда я уворачивалась от первого выстрела робота, мы с Бицепсом упали вместе. Теперь, когда я откатилась на шаг назад, Бицепс оказался первым на пути андроида. Судя по всему, только это и заботило бездушный автомат в мужском обличье: бог с ним, что Бицепс был без сознания, а мы с Фестиной по-прежнему представляли угрозу. Алгоритмы в нехитрых мозгах робота определили, что раз Бицепс был ближе всех, то ему первому и предстоит совершить героический прыжок в бездну.

Все это я осознала, только когда робот наклонился и ухватил Бицепса за ногу.

– Эй, – заорала я. – Оставь его в покое. Твой босс хочет, чтобы ты меня убил. Это же я пресловутый антихрист, неужели не узнаешь?

Роботы не разбираются в антихристах. Ухватив Бицепса за лодыжку, андроид поднял его и занес тело над пропастью.

Фестина выстрелила – в упор и с близкого расстояния, прямо роботу в ухо. В ту же секунду я кинулась вперед; андроид держал Бицепса вверх ногами прямо передо мной, так, что его безвольная рука болталась в пределах моей досягаемости. Я схватила говнюка за запястье в тот самый момент, как робот покачнулся и стал падать: последний выстрел Фестины закоротил уж слишком много контактов в схемах, чтобы он мог удержаться на ногах.

С глухим «бум» андроид свалился на мост и забился в механических предсмертных конвульсиях. Потом, как рыба бьется о дно лодки, подскочил на месте, с грохотом упал, и его дымящееся тело перекатилось через край узкого мостика.

Он не разжал свою хватку на ноге Бицепса. Рука робота держала стальной захват, сомкнутый намертво на лодыжке говнюка.

На один жуткий миг на мне повисли всем своим весом и Бицепс, и андроид, и всех я держала одной рукой за Бицепсево запястье… и продержала до тех пор, пока не вывихнулось плечо, с хрустом и щелчком, оглушительно громкими. Мне еще повезло, что мою руку не вывернуло с мясом, но мои пальцы разжались сами собой… и вот я уже ничего не держу.

Я хватала воздух, а робот с говнюком стремительно летели вниз, скрываясь из вида.

Я и сама могла упасть, если бы они меня перетянули через край своим весом… или от головокружительной, до тошноты и темноты в глазах боли, вызванной вывихом. Я покачалась-покачалась, колеблясь на самом краешке, но этому положила конец Фестина: схватила меня за ноги и втащила обратно на мост, где я и улеглась на утешительно твердой устойчивой поверхности.

– Сука! – завопила Майя. – Дьявол всегда на твоей стороне!

Я не нашла сил ответить. Еще немного, и я потеряю сознание от боли в плече. Фестина обратилась к последней из присутствовавших:

– Смиритесь, Куттэк. Зачем сражаться дальше? Чего вы добиваетесь? Хотите рассказать миру, что Фэй есть воплощенное зло? Я могу в этом помочь, я, адмирал.

«Вот спасибо на добром слове», – подумала я.

– Просто откройте нам дверь, чтобы мы смогли выйти, – продолжала Фестина. – Не сомневаюсь, что вы талантливый археолог; вам полностью подконтрольны все наниты этого бункера. Вы только велите нанитам открыть дверь.

– Да, – мягко отозвалась Майя. – Я могла бы поговорить с нанитами.

Тон ее мне не понравился. В следующую секунду она выкрикнула что-то на незнакомом мне языке – возможно, древнем языке страйдеров, отдавая команду центру управления.

Монолитный гранитный мост подо мной стал размягчаться.

– О, черт! – выкрикнула Рамос. – О, черт…

Мост тоже состоял из нанитов. Последний из оборонительных рубежей бункера. Если на бункер совершено решительное наступление и вражьи отряды несметными полчищами маршируют по мосту, да так, что всех не перестреляешь, то можно просто приказать мосту раствориться. Пусть все летят прямиком в ад!

Поверхность моста размягчилась уже до консистенции селя. Поверхность по краям начала по капле стекать в пропасть. Вдалеке, на другом конце моста, стояла смеющаяся Майя; камень плавился и под ее ногами, но ей было все равно.

– Попалась! – ликовала она. – Вот теперь ты мне попалась, сука!

Фестина схватила меня за руку и указывала на что-то позади нас.

– Смотри!

Стена позади моста тоже начала разжижаться. Безумная безмозглая Майя, по-видимому, приказала всем окрестным нанитам распадаться, в том числе и тем, что блокировали нам отходной путь. Адмирал не без труда поднялась на ноги, силой таща меня вверх за собой.

– Пошли, Фэй! Давай, давай, давай.

Голова у меня кружилась, в плече пульсировала адская боль, но я из последних сил зашагала к выходу. Мост был уже жидким, как земля, размытая тропическим ливнем. С каждым шагом наши ноги погружались еще чуть глубже.

– Вам ни за что не успеть! – завопила Майя, едва не подавившись собственным смехом.

– Давай, – все приговаривала Фестина, таща меня изо всех сил, – давай же.

Я заставила себя двигаться дальше, понимая, что задерживаю ее. Если бы она бросила меня и побежала одна, она точно успела бы убежать – но я знала, что она ни за что так не поступит. Фестина скорее умрет, чем бросит меня на произвол судьбы… а значит, мне нужно продолжать с трудом пробираться вперед.

Внезапно моя нога с хлюпаньем провалилась прямо сквозь мост. Будто я попала в зыбучие пески – еще секунда, и я уйду в дыру с головой. Изо всех оставшихся сил я вырвала руку из захвата Фестины и подтолкнула ее к открывшемуся коридору. Может, этот толчок окажется последним необходимым ей, чтобы оказаться в безопасности… но нет, она тоже стала проваливаться сквозь мост, через наносель… и мы обе падали.

Что-то выскочило прямо на нас из коридора, что-то, вопящее на языке улумов. Тик! Он сделал над нами вираж… и я проорала Фестине:

– Хватайся за него!

– Ты тоже!

Я ни за что не удержалась бы за Тика со своим вышедшим из строя плечом. И Тик не сдюжил бы два наших веса. Взмахом своей здоровой руки я постаралась поскорее протолкнуться вниз сквозь вязкость моста, прочь, в свободное падение.

Глянув вверх, я увидела, что Фестина тоже падает, но она зацепилась за талию Тика, и он замедлил ее падение, словно дельтаплан.

– Фэй! – закричала она. Голос гневный, аж до слез.

«Чувство вины выжившего, – подумала я. – Теперь ты свой человек на Дэмоте, сестренка».

И тут мир взорвался многоцветием. Изумрудно-сине-фиолетово-золотым.