Текст книги "Прекрасные похороны (ЛП)"
Автор книги: Джейми Макгвайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
[1] В оригинале переводится как Baby Doll – четыре буквы на каждой руке.
– Я в порядке, – сказала Камилла, глубоко вздохнув. – Мы в порядке.
Она подошла к двери, чтобы быстро обнять Оливию, после чего посильнее затянула темно-синюю косынку, завязанную на волосах. Она глубоко вздохнула, и было видно, как исчезает ее боль. Моя жена была сильной.
– Кэми, – начал я.
– Все хорошо. Попробуем снова через месяц. Как папа?
– У него все хорошо, прожужжал мне все уши. Становится все труднее заставить его выйти из дома. Томми и Лииз привезут свою малышку...
Я замолчал, ожидая неизбежной боли в глазах Камиллы.
Она подошла ко мне, положила руки на мои щеки и поцеловала.
– Почему ты так на меня смотришь? Неужели ты думаешь, что это меня беспокоит?
– Может... может, если бы ты вышла за него... у тебя бы уже был свой ребёнок.
– Я не хочу своего. Я хочу нашего ребенка. Твоего и моего. И никак иначе.
Я улыбнулся, чувствуя, как в горле появляется комок.
– Да?
– Да. – Она улыбнулась, и в ее голосе слышалось спокойствие и счастье. Она все еще была полна надежды.
Я коснулся маленького шрама у линии её волос, того самого, что никогда не даст мне забыть, как я почти потерял её. Она закрыла глаза, и я поцеловал неровную белую линию.
Послышался звонок телефона, и я отпустил ее, чтобы подойти к тумбочке за мобильником.
– Привет, пап.
– Ты слышал? – Спросил он немного охрипшим голосом.
– О чем? И почему ты так ужасно звучишь? Ты умудрился заболеть за последние два часа?
Он прочистил горло пару раз, потом усмехнулся.
– Нет, нет... Просто я уже старая развалина. Как там Кэми? Беременна?
– Нет, – сказал я, потирая заднюю часть шеи.
– Пока что. Все получится. Может, вы зайдёте на ужин? Возьмите Оливию.
Я посмотрел на своих девочек, а они уже кивали.
– Да. С удовольствием, пап. Спасибо.
– Сегодня жареная курица.
– Скажи, чтобы не начинал без меня, – сказала Камилла.
– Пап...
– Я все слышал. Я только замариную все и запеку картошку.
Камилла скорчила гримасу.
– Хорошо. Скоро будем.
Камилла засуетилась, пытаясь как можно скорее выйти из дома, чтобы стукнуть отца за попытку что-то приготовить. Он неоднократно оставлял включенную духовку без присмотра и вовсе не выглядел обеспокоенным, когда это происходило. Камилла тратила практически все свое свободное время, пытаясь помочь ему избежать несчастные случаи.
– Можно мне за руль? – Спросила Оливия.
Я вздрогнул.
Она хитро улыбнулась. Я застонал, уже зная, что она скажет.
– Повалуйста, Твент? – заскулила она.
Я поморщился. Когда Оливия получила права, я пообещал ей, что разрешу возить меня, как только ей исполнится восемнадцать, а её день рождения был уже несколько месяцев назад. Отказывать уже вошло у меня в привычку. Я никогда не попадал в аварию, даже будучи подростком. Те два раза, когда это со мной случилось, были ужасными, и в обоих случаях за рулём были женщины, которыми я дорожил всем сердцем.
– Черт возьми, ладно, – я выругался.
Камилла подняла руку, и они с Оливией стукнулись кулаками.
– Ты взяла свои права? – спросила Камилла.
В ответ Оливия подняла маленький коричневый кошелёк на ремешке .
– Мой новый студенческий от Университета Истерн тоже здесь.
– Ура! – Сказала Камилла, хлопая в ладоши. – Как это волнующе! – Она посмотрела на меня с фальшивым извинением в глазах. – Ты обещал.
– Не говори, что не предупреждал тебя, – пробурчал я, бросая Оливии ключи.
Оливия поймала металл обеими ладонями и, хохоча, вприпрыжку побежала к водительской двери грузовика Камиллы. Пока я спускался с дорожки, вымощенной камнем, Оливия пристегнулась, выпрямилась и крепко схватилась руками за руль.
– О, хватит тебе, ничего не случится, – Камилла залезла на заднее сидение своей четырехместной Тойоты Такома и пристегнулась, пока я занял место рядом с Оливией. Кэми немедля подсоединила свой телефон к грузовику по блютусу и стала выбирать песню. Когда музыка начала играть, Оливия крутанула ключ зажигания и сдала назад. Камилла стала массировать мне плечи под ритмичные биты, выливающиеся из динамиков и заставляющие машину подрагивать.
– Может, стоит избавиться от шума, чтобы позволить Оливии сконцентрироваться? – Спросил я.
– От шума? – Массаж Камиллы превратился в шуточный карате удар.
Если бы я не сталкивался с этим раньше, то ни за что бы не подумал, что она плакала в нашей ванной десять минут назад. С каждым разом она все быстрее приходила в себя, но часть меня хотела знать, так ли это на самом деле, или у нее просто все лучше получается это скрывать.
Как только мы повернули к дому отца, я заметил грозовые тучи в восточной части города. Томас и Лииз должны были скоро прилететь вместе с малышкой, так что я посмотрел в телефоне прогноз погоды на неделю, чего бы не стал делать десять лет назад. Забавно, как время и опыт полностью перестраивают твой мозг, и ты начинаешь думать о ком-то еще, кроме себя.
Отец не ждал нас на крыльце, как обычно. Это заставило Камиллу выругаться.
– Чертов Джим Мэддокс! – Воскликнула она, жестом показывая мне поскорее открыть дверь. Она выбралась из машины, побежала к крыльцу, мигом взобравшись по лестнице, и рывком распахнула шаткую переднюю дверь.
Оливия припарковалась и бросила мне ключи.
– Пройдусь до соседней двери, чтобы сказать маме, что обедаю у Большого папы, – помахала рукой она.
Я кивнул, чувствуя маленький комок в горле. Все внуки называли его Большим папой, и мне нравилось, что Оливия тоже так делала, хотя она даже и не представляла, насколько была права.
Я последовал за Камиллой в дом, и подумал о том, что увижу внутри. Краска на крыльце стала осыпаться, и я взял себе на заметку принести сюда свой шлифовальный станок. Дверная сетка еле держалась, так что я и это добавил себе в список. Папа с мамой купили этот дом, когда поженились, и было практически невозможно добиться того, чтобы он разрешил нам что-то изменить или обновить. Мебель и ковер остались еще с тех времен, и даже краска. Дом обставила мама, и он не собирался позволять кому-то идти против ее желаний, пусть ее и не было с нами уже почти тридцать лет. Как и отец, дом был таким старым, что становился больным, а в некоторых случаях даже опасным, так что последние несколько месяцев мы с Камиллой решили начать все ремонтировать, не спрашивая разрешения.
Пройдя по коридору в кухню, я заметил, как Камилла с вытянутыми руками подбегает к папе.
Он стоял, наклонившись вперед, засовывая в духовку алюминиевую форму для запекания с картошкой.
– Пап! – Вскрикнула Камилла. – Дай мне это сделать!
Он засунул его в духовку и закрыл дверцу, после чего выпрямился и с улыбкой повернулся к нам.
Камилла достала из ящика кухонные прихватки в виде рукавиц и протянула ему их.
– Почему ты не используешь прихватки, которые я тебе купила? – Она подошла и осмотрела его забинтованную руку.
Он поцеловал костяшки ее пальцев.
– Малышка, я в порядке.
– В прошлый раз ты так сильно их обжег, – сказала она, вытаскивая руки из его захвата, чтобы осмотреть раны под повязкой. – Пожалуйста, пользуйся прихватками.
– Ладно, – сказал он, погладив ее руку. – Хорошо, сестричка. Я буду пользоваться прихватками.
Увидев, что папа уже окунул куриные ножки в свою особую мучную смесь и положил их на полотенца рядом со сковородкой на плите, Камилла стала открывать дверцу шкафчика, чтобы взять масло.
Она махнула рукой, прогоняя нас.
– Идите. Я сама это сделаю. И да, папа, я уверена, – сказала она, как только папа стал открывать рот, чтобы спросить.
Он усмехнулся.
– В таком случае, ладно. Значит, домино.
– Тебе не надоело проигрывать? Мы сегодня два часа в домино играли.
– Разве? – Спросил он и замотал головой. – Я и собственную задницу часто забываю вытирать.
Я моргнул, удивленный, что он не помнил, но его это, похоже, не беспокоило.
– Тогда карты? – Спросил он.
– Нет, мы можем поиграть и в домино. В любом случае, я должен тебе матч-реванш.
Когда мы сели за стол, вдалеке послышался гром. Входная дверь открылась и закрылась, после чего в конце коридора появилась Оливия, подняв по бокам руки, вся насквозь мокрая.
– Боже. Мой.
Я расхохотался.
– О-О, ты когда—нибудь слышала о зонтике?
Она закатила глаза и протоптала к соседнему со мной стулу за обеденным столом.
– Ты когда-нибудь перестанешь меня так называть? Никто не понимает это прозвище.
– Ты его понимаешь, – ответил я. – Неужели это так сложно? Твои инициалы – О и О, а вместе получается О-О. Как зоо. – Я посмотрел на потолок. – Тоже. Кыш. Бу. Коко. [2] Я могу долго перечислять.
[2] Слова «Тоже. Кыш. Бу. Коко» в английском переводе имеют две буквы о подряд. Например, кыш – shoo.
– Пожалуйста, хватит, – сказала она, хватая своими тонкими пальчиками домино и переворачивая его. Становилось все сложнее и сложнее впечатлить ее. А ведь раньше она считала меня Богом.
– Ой, черт! – Вскрикнула Камилла на кухне.
Я отодвинул стул, поднимаясь.
– Детка, ты в порядке?
– Да! – Крикнула она мне в ответ, после чего вышла к нам с курткой и ключами в руке. – Масло закончилось.
– Но я купил его только в эту пятницу, – сказал я, посмотрев на папу.
– О. Верно. Я использовал его в воскресенье.
Я нахмурился.
– В воскресенье мы обедали сэндвичами и ужинали пиццей. Ты не делал курицу.
Он тоже нахмурился.
– Ну, черт, я делал ее в один из дней.
– Я сбегаю в магазин. Нужно купить что-нибудь еще? – Спросила Камилла.
– Кэми, там льет как из ведра, – расстроенно сказал я.
– Я в курсе, – сказала она, поцеловав меня, прежде чем пойти к двери.
Папа снял с полки домино, и мы немного поболтали. Он задал мне пару вопросов, которые уже задавал, и я задумался, был ли он всегда таким забывчивым, а я просто только сейчас стал это замечать, или у него ухудшалась память. Он был записан к врачу на пятницу. Тогда и подниму эту тему.
Мой мобильный зазвонил, и я снял трубку, поднеся его к уху.
– Хей, лужа с пи*дой!
– Становится все лучше и лучше, – сказал на другом конце линии невпечатленный моим приветствием Томас.
– Христос на велосипеде, Трентон, – заворчал папа, кивая в сторону Оливию.
Я подмигнул ему. Шокировать его моими ругательствами стало чем-то вроде спорта.
– Как мама и ребенок? – Спросил я.
– Мы едем домой, – ответил Томас. – Думаю... Думаю, мы приедем раньше, чем собирались.
– Все в порядке? – Спросил я и заметил, как папа заинтересовался нашим разговором. Я махнул ему, показывая, что ничего плохого не случилось.
– Да... да. Слышал что-нибудь от Трэва? – Спросил Томас.
– Нет. А что?
Томас, сколько я его помнил, всегда был загадкой, и с тех пор, как он вырос, он стал задавать еще больше вопросов.
Папа смотрел на меня, одновременно и терпеливо, и с нетерпением ожидая объяснений.
– Просто любопытно.
– Вы повезете новорожденную на самолете? Я знал, что ты смелый, старший братец, но это какая-то чертовщина.
– Мы подумали, что папа захочет ее увидеть.
– Конечно. Папа хотел бы увидеть... – В моей голове была пустота.
– Стеллу, – прошептала Оливия.
– Стеллу! – Повторил я. – Папа хотел бы увидеть Стеллу. – Папа дал мне подзатыльник. – Ауч! Что я такого сказал?
– Что ж, мы будем завтра, – сказал Томас, не обращая внимание на цирк на другом конце линии.
– Завтра? – Сказал я, глядя на папу. – Быстро вы, а?
– Да, скажи папе, чтобы не переживал. Мы сами приготовим комнату, когда приедем.
– Кэми всегда держит готовую гостевую комнату. Она знала, что придет время, когда вы приедете с малышом. Она даже поставила Pack ‘n Play [3] .
[3] Pack ‘n Play – название кроватки-манежа.
– Она купила Pack ‘n Play для Стеллы? Правда? – спросил Томас. – Это так мило. Как она эт... Это так мило с ее стороны.
– Да, – сказал я, вдруг почувствовав себя неловко. – Я так полагаю, увидимся завтра?
– Скажи папе, что я люблю его, – сказал Томас.
– Обязательно, мешок с дерьмом.
Томас повесил трубку, и я широко ухмыльнулся папе. Две морщинки между его глаз углубились.
– Надо было больше тебя лупить, – сказал папа.
– Да, надо было. – Я опустил взгляд на домино. – Что ж? Они сами в себя не сыграют.
Я сел на стул, и золотисто-коричневое покрытие заскрипело под моими джинсами. Несмотря на то, что я съехал отсюда, мы с Камиллой приходили к папе минимум раз в день, а обычно даже больше. Трэвис заходил, когда не путешествовал по работе. Я взглянул на полку под потолком, заполненную пыльными памятными покерными вещами и подписанными фотографиями наших любимых игроков. Там уже появилось несколько паутин, и мне самому нужно было все протереть . Я не хотел, чтобы старик упал и сломал бедро.
– Кэми ничего не сказала о тесте сегодня, – сказал папа, двигая по кругу на столе костяшки.
– Да, – сказал я, глядя на кружение прямоугольных плиточек, перемещающихся из одной кучки в другую. – Это происходит каждый месяц. Я думаю, она уже устала об этом говорить.
– Понимаю, – сказал папа. Он взглянул на Оливию и с осторожностью стал подбирать следующие слова. – Вы ходили к доку?
– Отвратительно, – проворчала Оливия, раскусив его. Она больше не была маленькой девочкой.
– Еще нет. Я думаю, она боится услышать, что это что-то хроническое. Если честно, я тоже. Сейчас у нас по крайней мере есть надежда.
– Продолжайте надеяться. Даже в самых мрачных ситуациях есть луч света. В жизни нет полос, сынок. Каждый выбор, который мы сделали, каждый наш поступок просто создает ответвление на одной-единственной полосе. И на конце каждой развилки есть другая. Наша жизнь – последовательность чистых листов, даже после ужасных событий.
Я исподлобья посмотрел на него.
– Так ты себя чувствовал, когда умерла мама?
Оливия тихонько ахнула.
Папа напрягся, выдержав паузу, прежде чем заговорить.
– Через некоторое время, после того, как мама умерла. Думаю, все мы знаем, что я не много делал сразу после ее смерти.
Я прикоснулся к его руке, и он перестал двигать плиточки.
– Ты сделал все, что мог. Если бы я потерял Кэми... – я замолчал, эти мысли отдавались болью в животе. – Я не представляю, как ты пережил это, папа. Более того, ты преодолел себя и воспитал пятерых мальчиков. Ты это сделал. Ты взял себя в руки. Ты прекрасный отец.
Папа прочистил горло и вновь стал двигать плиточки, остановившись на секунду, чтобы вытереть слезу под очками.
– Ну, я рад. Ты этого заслуживаешь. Ты прекрасный сын.
Я похлопал его по плечу, после чего мы взяли себе костяшки из «базара» [4] и поставили их на ребро, чтобы не видеть, что друг другу досталось. Расклад у меня был дерьмовый.
[4] Если в игре принимают участие менее четырех человек, то лишние, оставшиеся после сдачи кости взакрытую отодвигаются на край стола. Эти кости называются «базар».
– Серьезно, пап? Серьезно?
– О, переставай уже ныть и давай играть, – сказал он. Он пытался выглядеть сурово, но его выдала легкая усмешка. – Оливия, хочешь с нами?
Оливия покачала головой.
– Спасибо, но нет, Большой папа, – ответила она, обратно утыкаясь в свой телефон.
– Вероятно, она играет в домино на этой штуке, – поддразнил папа.
– Это покер, – отрезала Оливия.
Папа улыбнулся.
Я повернулся, чтобы взглянуть на наш последний семейный портрет, снятый незадолго до того, как мама узнала о своей болезни. Трэвису едва исполнилось три года.
– Ты все еще скучаешь по ней? В смысле... как раньше?
– Каждый день, – без раздумий ответил он.
– Помнишь, как она изображала щекочущего монстра? – Спросил я.
Уголок папиного рта поднялся, а затем он начал трястись от неконтролируемого хихиканья.
– Это было смешно. Она не понимала, на кого было больше похожа: на пришельца или на гориллу.
– На них обоих, – сказал я.
– Гонялась за вами пятью по всему дому, горбясь как примат и руками имитируя присоски инопланетного существа.
– И потом она ловила нас и ела наши подмышки.
– Вот она, любовь. От вас несло, как от гниющих трупов в солнечный день.
Я громко рассмеялся.
– Только тогда мы могли прыгать по мебели и не получить по задницам.
Папа усмехнулся.
– Ей не надо было вас шлепать. Одного взгляда было достаточно.
– О, – сказал я, вспоминая. – Тот взгляд, – я вздрогнул.
– Да. Она с легкостью делала этот взгляд, но ведь ей было необходимо вызывать страх, и у тебя в первую очередь. Она знала, что однажды ты ее перерастешь.
– И что? – Спросил я. – Я перерос?
– Она была крошкой. Как Эбби. Может, даже не такой высокой.
– Откуда тогда взялся гигантизм Трэвиса? Вы с дядей Джеком раздутые бурундуки.
Папа застонал, и его живот затрясся от хохота. Мои костяшки упали, и я тоже не смог сдержаться от смеха. Оливия прикрыла рот рукой и беззвучно смеялась, от чего тряслись ее плечи. Когда я начал ставить костяшки обратно, к дому подъехал автомобиль. Гравий заскрипел под колесами машины, после чего выключился двигатель. Через минуту кто-то постучал в дверь.
– Я открою, – сказал Оливия, отодвигая свой стул и выходя из комнаты.
– Ой, – сказал я, вставая. – Это же Кэми вернулась. Лучше мне помочь ей с покупками.
– Какой джентльмен, – ответил папа с легким кивком головы, после чего подмигнул мне.
Я прошел в коридор и замер. Оливия стояла у открытой двери, глядя на меня с озабоченным выражением на побледневшем лице. Позади нее на крыльце стояли два мужчины в костюмах и промокших пальто.
– Папа? – Крикнул я в сторону столовой.
– На самом деле, – заговорил один из мужчин. – Вы Трентон Мэддокс?
– Да? – Я сглотнул. До того, как один из них заговорил, вся кровь ушла из моего лица. Я обернулся назад.
– Пап? – В этот раз неистово закричал я.
Папа положил мне руку на плечо.
– В чем дело?
– Мистер Мэддокс, – сказал один из мужчин, кивая. – Меня зовут агент Блевинс.
– Агент? – Спросил я.
Он продолжил.
– У нас для вас плохие новости.
Я пошатнулся, и, чтобы не упасть, прижался к панельной стене. Я медленно сполз к полу. Оливия cпустилась со мной, сжав мои руки и перенося нас в альтернативную, приносящую боль реальность. Она держала крепко, будто была якорем, брошенным в настоящее, в момент до того, как все развалится на части. Под ложечкой засосало, я знал, что нельзя было позволять Камилле водить под дождем. Уже который день у меня было дурное предчувствие, понимание, что скоро случится что-то ужасное.
– Черт, только не говорите это, – застонал я.
Папа опустился рядом со мной на колени и положил руку мне на колени.
– Подожди, успокойся. Давай послушаем, что они хотели сказать. – Он поднял голову. – Она в порядке?
Агенты не ответили, и я тоже посмотрел наверх. У них было то же выражение лица, что и у Оливии. Моя голова упала вперед, а внутри все перевернулось.
Послышался звук падающего пакета и разбивающегося стекла.
– О, Боже!
– Кэми! – Закричала Оливия, выпустив мои руки.
Я посмотрел на нее, не веря своим глазам, и поднялся на колени, чтобы обхватить ее за талию. Папа с облегчением выдохнул.
– Он в порядке? – Спросила Камилла и слегка отодвинулась, чтобы взглянуть на меня. – Что случилось?
Оливия встала и стала держаться за папу.
– Я думал, что ты... Они... – Я замолчал, все еще не в силах сформировать предложение.
– Ты думал, что я что? – Спросила Камилла, поглаживая мое лицо. Она посмотрела на папу и Оливию.
– Он думал, что они здесь, чтобы сообщить нам, что с тобой... – Папа посмотрел на агентов. – Тогда какого черта вы здесь делаете? Что за плохие новости?
Агенты переглянулись, наконец поняв мою реакцию.
– Нам очень жаль, сэр. Мы пришли, чтобы сообщить вам о вашем брате. Агент Линди приказала сообщить новости именно вам.
– Агент Линди? – Спросил я. – Вы имеете в виду Лииз? И что насчет моего брата?
Папа нахмурил брови.
– Трентон... Позвони близнецам и скажи ехать домой. Немедленно.
ГЛАВА 5
Трэвис
Эбби стояла напротив окна у парадной двери нашего дома в стиле «прованс», выглядывая из-за серых занавесок, которые выбрала пять лет назад взамен тех, что купила за три года до того. Многое изменилось за последние одиннадцать лет, не только занавески. Свадьбы, рождение детей, похороны, переломные моменты и откровения.
Мы ликовали, когда у нас родились близнецы, и скорбили, когда умер Тотошка. Он был личным телохранителем близнецов, всюду следовал за ними и спал на коврике между их колыбельными, а потом между детскими кроватками. Шерсть вокруг его глаз начала седеть, потом ему стало все сложнее держаться бодрячком. Его похороны были вторыми в моей жизни. Мы похоронили его на заднем дворе, под грушей Брэдфорд.
Всего несколько месяцев назад, в день нашей одиннадцатой годовщины, Эбби призналась, что знает о моей работе в ФБР. Беременная нашим третьим ребенком, она вручила мне бумажный конверт, где были даты, время и другая информация, имеющая отношение к ее отцу, Мику, и Бенни, боссу мафии, которого я недавно пристрелил за то, что он угрожал моей семье.
Внедорожник Эбби обычно был припаркован напротив моего серебристого грузовичка Доджа, но сейчас было заметно его отсутствие, и моей жене это не нравилось. Несколько лет назад мы обменяли нашу Камри на черную Тойоту Фораннер, на которой Эбби ездила на работу в школу. Она всегда дружила с числами, и почти сразу после выпуска пошла преподавать математику шестиклассникам.
Казалось бы, только что мы учились в колледже. А теперь вместо общежития и квартиры у нас была ипотека за двухэтажный дом с четырьмя спальнями и двумя парковочными местами. Харлей мы продали в хорошие руки перед рождением близнецов. Жизнь двигалась вперед, и неожиданно мы стали взрослыми людьми, которые самостоятельно принимают важные решения и больше не делят с кем-то квартиру.
Эбби положила руку на округлый живот, раскачиваясь вперед и назад, чтобы унять ноющую боль в спине.
– Дождь собирается.
– Похоже на то.
– А ты только что помыл свой грузовик.
– Возьму твой, – ухмыльнулся я.
Она зыркнула на меня.
– Его больше нет.
Я сжал губы, стараясь скрыть улыбку. Мое плечо горело от пули, которая задела меня и пробила сидение машины, а голова раскалывалась после столкновения с деревом на обочине шоссе. На мне только начали заживать побои помощников Бенни из Вегаса, но теперь прибавилась чернота вокруг глаза и несколько сантиметровый вертикальный порез возле левой брови. В тот момент я вел внедорожник Эбби, исполняя роль образцового мужа в поисках мороженого, и получал новую информацию о Томасе от Вэл. Карлиси думали, что я был в Калифорнии, и поэтому в первую очередь направились туда, но Вэл сказала, что это был лишь вопрос времени, когда они приедут в Икинс. В этот момент первые пули пролетели со стороны пассажирского окна.
Эбби злилась, но она предпочитала сердиться насчет грузовика, потому что не хотела задумываться обо всей этой ситуации. Злиться легче, чем бояться. Даже после того, как я ликвидировал угрозу, я хотел выпустить всю обойму в тех, кто столкнул меня с дороги, когда увидел в их машине фотографии. Они засняли мою жену, моих детей, моих племянниц и племянников, моих братьев и их жен. Даже Шепли, Америку, их сыновей и моих тетю и дядю. Они собирались уничтожить всю семью Мэддоксов.
Они выбрали не ту семью.
– Они его заменят, – сказал я, стараясь замаскировать растущий во мне гнев.
– А тебя заменить они не смогут, – ответила она, перекрестив руки и положив их на живот. – Ты поедешь?
– Встретить Лииз, когда она приземлится?
– Тебе стоит это сделать. Она должна увидеть твой почерневший глаз и рассеченную бровь, увидеть, что опасность реальна и нависла над всей семьей, – сказала Эбби.
– Голубка, я не могу оставить тебя здесь одну, – вздохнул я. – Я даже не понимал, как сильно мы эксплуатировали Лину, пока она не ушла.
Эбби понимающе усмехнулась.
– Ты скучаешь по ней, верно? Она для тебя как маленькая сестренка, которой у тебя никогда не было.
Я улыбнулся, но не ответил. Эбби и так отлично понимала меня. Лина было крохой, еще ниже Эбби. У нее была экзотическая красота, и она была одновременно мила и смертоносна, чем отлично подходила для защиты наших детей еще до их рождения. Так как у меня было необычное прикрытие, и Бенни знал, кто я такой, где живу, и что у меня есть семья, Бюро приняло дополнительные меры предосторожности, приставив ее к нам. Лина быстро вписалась и оказала огромную помощь новоиспеченной матери с двумя младенцами, особенно когда я уезжал. Для нас с Эбби она была как младшая сестренка, они вдвоем часто любили меня подкалывать. Она вела себя с детьми, как тетя, гуляя с ними в парках, выезжая на природу, играя в машинки и барби, и обучая португальскому и итальянскому языкам. Она даже научила их защищать себя, что, как мы позже узнали, было не лучшим вариантом для Джессики. Я должен был догадаться, что моя дочка не побоится использовать эти знания, если кто-то будет дразнить ее брата в школе.
Восемнадцать месяцев назад агент Джон Уорен заменил Лину. Назначение было неожиданным, и мы не знали, куда ее посылают, и только видели, как она нервничала, пока собирала вещи, и как расстроена она была, что не успевает попрощаться с детьми.
– Я не одна, – сказала Эбби, вырывая меня из мыслей. Она указала через плечо на окно.
Я даже не смотря знал, что агент Уорен сидел снаружи в черном автомобиле на своей позиции, как и еще два агента на своих местах. Теперь, когда мы знали, что наша семья под прицелом, мы должна были стать еще осторожнее. Карлиси не отличались терпением и, как правило, нападали при малейшем признаке слабости.
Внезапный отъезд Лины сильно повлиял на детей: у Джеймса начались кошмары, а Джессика несколько месяцев была подавлена. Эбби настояла, чтобы они еще раз не проходили через те же страдания, поэтому Бюро прислали нам агента, к которому, по нашему мнению, дети не должны будут привязаться. Близнецы были достаточно взрослыми, и теперь нам не нужен был тот, кто будет с ними сидеть. Уорен был выбран скорее за его невероятные смертельные навыки .
По правде говоря, Уорен был единственным знакомым мне агентом, чьи навыки были так описаны.
– Мне все еще не нравится, что ему приходится сидеть снаружи в такую жару, – сказала Эбби.
– В его машине есть кондиционер, и ты была права. Дети привязывались к нему... как и он к ним.
Не смотря на то, что Уорен и вел себя отчужденно, детям он понравился. Мы были так же удивлены, как и он, когда Джессика в первый раз почти сбила его с ног своими объятиями. Они сияли каждый день, что видели его, сидящим у школы, и с каждым днем они принимали его и любили все больше, что в конце концов разрушило его стены. Как оказалось, это заставило Уорена только еще решительнее защищать их, и такого положительного эффекта никто из нас не ожидал. Эбби не нравилось, что они все больше привязываются, так что правила изменились. Ему нужно было соблюдать дистанцию, и на короткое время дети снова остались с разбитым сердцем.
Эбби кивнула и отвернулась от окна, подходя ко мне. Она опустила взгляд на свой живот.
– Может, Саттон?
– Ты сейчас об имени? Мальчик по имени Саттон? – Спросил я, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. Беременность делала мою жену еще более непредсказуемой, чем обычно, и я просто смирился с этим и старался ее не злить.
Серые глаза Эбби загорелись, показывая, что я не смог скрыть свои эмоции.
– Тебе не нравится? Я знаю, имя не начинается с буквы Д, как у близнецов, а это своеобразная фишка Мэддоксов, но...
Я сморщил нос:
– Нет у Мэддоксов никакой фишки.
– У Тайлера Холлис и Хэдли, – ответила она. – У Шепли Эзра, Элай и Эмерсон. Я уже не говорю про ваши имена на Т. И что с Дианой и Диной? Джимом и Джеком? Ты серьезно будешь это отрицать?
– Это просто местная особенность.
– Твоя мама и тетя выросли в Оклахоме.
– Вот видишь? – Сказал я. – Местная.
Эбби вжала пальцы в спину, ковыляя к дивану. Опускаясь на него, она старалась удержать равновесие, чтобы не рухнуть.
– Вытащи из меня эту штуковину, – простонала она.
– Мы определенно не назовем его «этой штуковиной», – поддразнил ее я.
– Ну, – начала она, глубоко вздыхая. – Как-то мы все же должны его называть.
Я задумался на минуту. Мы уже дважды перечитали четыре книжки с именами.
– А почему бы не Картер?
– Твое второе имя? На самом деле, я уже пыталась придумать что-нибудь с Картером. Если это будет его первое имя, то какое подойдет второе?
Я пожал плечами.
– Трэвис.
– Картер Трэвис Мэддокс, – сказала она и замолчала, поудобнее укладываясь. Даже эти простые движения заставили ее тяжелее дышать. – Не думаешь, что будет немного сбивать с толку, когда в доме будут и Трэвис Картер, и Картер Трэвис?
– Нет. Ну, возможно, но мне все еще нравится этот вариант.
– Мне тоже.
– Правда? – Просиял я.
– Появляется традиция называть детей в честь нас... или вроде того. Джеймс в честь твоего отца. Джессика как бы в честь меня...
Джессика Джеймс – имя Эбби в ее поддельных документах, благодаря которым она проходила в бары, когда мы еще учились, но, что важнее, именно с ними она играла в покер в Вегасе. Я помнил, с каким восторгом наблюдал, как она идет к легендарным игрокам и обдирает их на тысячи, чтобы спасти своего отца от смерти из-за долга Бенни Карлиси. Эта поездка в Вегас, бой за остаток денег, которые не успела собрать Эбби, и пожар в Китон Холле были феерическим трио, которое привело нас к нынешней ситуации. Я находился под расследованием из-за пожара, возникшего на территории кампуса и унесшего жизни десятка моих однокурсников, а мой брат в то же время вел дело Бенни. Когда он узнал, что моя девушка была дочерью никчемного картежника из Вегаса, связанного с семьей Карлиси, я стал работать на ФБР в обмен за иммунитет от судебного преследования из-за пожара.
Было невероятным облегчением, что Эбби не бросила меня и даже помогла мне приблизить к закрытию дело Карлиси, когда узнала, что почти весь наш брак я работал на ФБР и скрывал это от нее. Теперь я располагал банковскими выписками, электронными письмами, почтой и смс, полученными путем взлома почты и телефона ее отца, и все это связывало Карлиси с различной преступной деятельностью.
Эбби думала, это поможет мне чаще быть дома. Вместо этого Бюро со скоростью в сотню миль в час пыталось закрыть это дело. Теперь, когда Бенни был мертв, а его семья была одержима местью, все мы играли в перегонки со временем.
Эбби улыбнулась, опустив голову на диванную подушку. Ее волосы были короче, чем в колледже – карамельный локоны доставали лишь до плеч. Она откинула назад передние пряди, но те опять упали ей на глаза.
В сентябре ей исполнится тридцать. Еще в девятнадцать она была невероятно мудра, а теперь была почти что ясновидящей. Это сделало ее еще опаснее, но она, слава Богу, была на моей стороне. Ее плавные изгибы были обтянуты джинсами для беременных, а грудь буквально выпирала из верхней части топа. Бессовестно наслаждаясь изменениями в ее теле, появившимися благодаря нашим сыновьям и дочери, я усмехнулся, думая о том, сколько раз умолял ее завести еще одного ребенка.
