Текст книги "Сладкие папики (ЛП)"

Автор книги: Джейд Вест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Ага, как скажешь, – ответила она, и я чуть не влепил ей пощечину.

Просто наклонился над столом, пока мы не оказались лицом к лицу. Ее брови высоко взлетели, а невозмутимый фасад растрескался настолько, что я мог видеть ее насквозь. И все, что я видел – это ревнивую, мстительную, злобную маленькую корову.

– Ты мне отвратительна, – сказал я. – И я расскажу об этом твоему отцу. Расскажу ему в точности, какая ты противная, жестокая маленькая стерва.

– Скажи ему! – проговорила она. – Мне все равно! – Но ей было не все равно, это было написано у нее на лице.

– Я должен воспользоваться этим моментом, – сказал я Кэтти. – Ты должна сообщить об этом. – Но она уже качала головой.

– Это всего лишь царапина, – ответила она. – Плохое стечение обстоятельств, вот и все. – Ее глаза умоляли меня. – Давай вернемся к работе, что имеет значение.

– Это важно, – настаивал я. – Это очень важно.

– Позволь мне сделать это, – сказала она. – Пожалуйста, Карл. – Просто оставь все как есть.

И Верити заметила, что между нами существует некая фамильярность. Ее рот искривился в усмешке. Она взглядом метала в меня кинжалы.

Я был рад, что она увидела это.

Я был горд, что она увидела это.

Я хотел показать этой сучке гораздо больше.

Но взвесил ситуацию. Взвесил травму Кэтти и ее самообладание. Оценил, насколько непреклонна та была в том, что хотела взяться за Верити. Я взвесил, как буду следить за ситуацией, за каждым словом, вырывающимся из уст Верити. Как я расскажу обо всем Дэвиду и буду чертовски уверен, что это больше никогда не повторится.

Я оценил, насколько таердыми стали маленькие голубые глазки и насколько убежденной была Кэтти, насколько уверенной.

И я заметил, как во мне поднимались чувства. Яд и гнев. То бессилие, которое испытывал, подведя ее, не позаботившись о ее безопасности.

Мне хотелось, чтобы она была в безопасности.

Но мне также хотелось посмотреть, как она взлетит. Хотел увидеть, как та схватится с этой противной маленькой свиристелкой и победит.

– Это еще не конец, – сказал я Верити. – Ни в коем случае, черт возьми, мадам. – Она молча уставилась на меня. – Возвращайся к своему столу, – сказал я. – Я разберусь с тобой позже.

Ей не нужно было повторять дважды, и Кэтти вздохнула с облегчением, когда та ушла.

– Спасибо, – поблагодарила она. – За то, что не уволил ее.

– Но должен был уволить ее, – огрызнулся я. – И все еще должен. Она должна уйти.

Кэтти улыбнулась.

– Я привыкла к этому, серьезно, это всего лишь царапина.

Я обхватил пальцами ее подбородок, повернул лицо так, чтобы смог лучше рассмотреть. Провел большим пальцем по порезу. И это правда была всего лишь царапина, небольшое повреждение кожи.

– Я ненавижу это, – сказал я. – Мне очень неприятно, что это случилось под моим присмотром.

– В дамском туалете, – сказала Кэтти. – А что ты должен был сделать? Приставить ко мне вооруженную охрану? – Она вздохнула. – Я привыкла к стервозному поведению Верити и смогу справиться с ее дерьмом.

– Мне не хочется, чтобы ты разбиралась с ее дерьмом, – сказал я, слова вырвались сами собой. – Мне хочется, чтобы ты была в безопасности.

Ее глаза расширились, а щеки покраснели.

– Спасибо… но, я, эм… я крепкий орешек. Я в порядке… – она коснулась моей руки. – Я в прядке, Карл, правда. Это ничего.

Но это было что-то.

Это было что-то для меня.

Она была для меня чем-то особенным.

Глава 15

Карл

Дэвид был непривычно спокоен, когда я рассказал ему всю подоплеку. Я не церемонился, а он не вмешивался. Просто наблюдал, как человек, которого я так хорошо знал, старел прямо на моих глазах. Он потер виски, пока я рассказывал ему о последствиях посещения туалета, а потом закрыл лицо руками.

Затем налил ему виски и толчком подвинул через стол, но тот даже не заметил.

– С этим нужно разобраться, – сказал я. – Серьезно, Дэвид, я не потерплю, чтобы все это дерьмо происходило под моим присмотром.

Он вздохнул.

– Столько лет старался. Говорю тебе, Карл, я просто не могу сделать все правильно.

Я откинулся на стуле.

– Почему Верити и Кэтти так ненавидят друг друга? – спросил я. – Какова история, Дэвид? Настоящая история о Кэтти.

Я пытался убедить себя, что это просто профессиональный интерес, что мне нужно защищать своих сотрудников и делать свою работу. Но мои ладони были влажными и горячими, а желудок сжимался изнутри.

Тот пожал плечами.

– Ты имеешь в виду историю моего провала?

Мне было неприятно думать, что под провалом Дэвид подразумевал Кэтти. Ярость застряла у меня в горле, готовая вырваться наружу прежде, чем он прояснит свою позицию.

– Этот роман был полным провалом, – проговорил тот. – Это было еще до тебя, когда мы еще расширялись. Я много работал, а Оливия была занята с мальчиками. Меня никогда не было рядом, не то, чтобы это считалось, а она всегда была такой чертовски озлобленной, Карл. Себ и Домми были шумными ребятами, они выматывали ее. Она уставала, я уставал. Это было дерьмово.

– Похоже на жизнь, – сказал я.

– Дебби была всем, чем не была Оливия. У нее было столько энергии, столько энтузиазма.

– Дебби – это мама Кэтти?

Тот кивнул.

– Моя секретарша. Девятнадцатилетняя. Вдвое младше меня. – Он улыбнулся, заметил виски и сделал глоток. – Мне следовало быть осторожнее, Карл. Нужно было держать штаны застегнутыми.

Я пожал плечами.

– Ты не единственный мужчина, который не смог удержать член в штанах, и уж точно не последний.

– Мы сблизились. Знаю, все так говорят, но это правда. Она слушала. Она всегда слушала, действительно слушала, понимаешь? У нее был самый удивительный смех, самая искренняя улыбка. – Дэвид наклонил бокал в мою сторону. – У Кэтти ее улыбка. Ты можешь видеть каждую эмоцию у нее на лице, эта девочка, она так похожа на мать. И те же веснушки.

У меня в животе что-то сжалось. Что-то неудобное, уязвимое, незащищенное.

– Кэтти красивая девушка.

Он кивнул.

– Я любил ее мать, Карл, это была не просто интрижка. Я смотрел на нее через весь офис и мечтал о другой жизни. Задумывался, каково было бы просыпаться с ней утром, каково было бы проводить с ней вечера, каким был бы наш дом. Как выглядели бы наши дети.

Мой желудок сжался от честности его признания.

– Был влюблен без памяти? – спросил я.

Дэвид не ответил, просто смотрел куда-то мимо меня.

– Мы встречались шесть месяцев, а потом я охладел. Оливия была на пределе, и мне было так жаль мальчиков, Карл. Меня мучило чувство вины. Я уговорил себя сделать еще одну попытку, последнюю попытку. Глупо. Это было глупо. – Он грустно рассмеялся. – Я хотел быть с другой женщиной, но уговорил себя остаться.

– Вполне объяснимо, – сказал я. – Ради мальчиков.

Он встретился со мной глазами, и они были такими же голубыми, как у Кэтти.

– У нас был секс. Лишь раз. Просто чтобы попытаться вернуть искру.

Я поднял руку.

– Ты не должен рассказывать подробности, Дэвид, если не хочешь.

Тот отмахнулся от моих слов.

– Один раз, Карл, это было только один раз, и тогда я все понял. Она не была в моем сердце, и никогда не будет. Я любил Оливию, она подарила мне двух прекрасных мальчиков и создала для них дом, она была там, когда я был никем, и все еще была там, когда меня не было. Она хорошая женщина, Карл, она все еще хорошая женщина, но я был влюблен в Дебби.

– А потом? – подсказал я.

– Я сказал Дебби, что ухожу от Оливии. Она была так счастлива, Карл. Так чертовски счастлива. Я все еще могу представить ее лицо. – Он потер лоб. – Мы говорили о том, как все будет. Строили планы, так много гребаных планов. Все, что мне нужно было сделать, – это сказать Оливии, что все кончено. Я настраивался на это пару недель. Мы были заняты, время пролетело быстро. Две недели, три недели, месяц. Дебби начала нервничать, я видел это в ее глазах, поэтому однажды просто сделал трудный шаг. Поехал домой, подождал, пока мальчики лягут спать, и сказал Лив, что нам нужно поговорить. – В его взгляде было столько боли, когда он смотрел на меня. – Она согласилась, сказала, что нам очень нужно поговорить. – Я понял это, до того, как тот сказал, но не остановил его. – Оливия была беременна, Карл. Черт возьми, беременна.

Я кивнул.

– Верити.

– Наша маленькая принцесса. – Он допил виски. – Оливия знала о Дебби. Я не был так уж скрытен. Она хотела, чтобы Дебби ушла.

– И что ты сделал?

– Я разбил Дебби сердце. – Он вздохнул. – Дал ей хорошее выходное пособие, сказал, что мне жаль, но у меня нет выбора. – Дэвид посмотрел мне в глаза. – Я не знал, что она тоже была беременна. Гребаный ад, Карл, каковы были чертовы шансы? Верити и Кэтти родились с разницей в пять дней. Пять блядских дней.

– Это… мужественно, – улыбнулся я.

– Это чертов кошмар, – возразил он. – Дебби ушла, не желая иметь со мной ничего общего, когда я предпочел ей Оливию. Я случайно узнал, что она беременна от ее подруги, девушки из офиса по имени Мегги. Потом пошел в дом ее родителей и встретился с ней, но она сказала, что все было сделано.

– Сделано?

– Та сказала, что сделала аборт. Она сказала, что ей всего лишь девятнадцать, сказала, что нет партнера, сказала, что нет перспектив. Она была злой, обиженной и враждебной. Дебби сказала, чтобы я ушел и никогда не возвращался.

– Так вот, что ты сделал?

– Именно это я и сделал. И почувствовал, что стало легче, для нас обоих. – Он наклонился ко мне. – Клянусь, Карл, я ничего не знал о Кэтти, пока девочке не исполнилось десять. Я возвращался со встречи в Херефорде, от поставщика «Three Elms Trading Estate», ехал через Муч Арлок, и вот она, моя Дебби, идет по улице, а я останавливаюсь на светофоре. С ней была девочка в школьной форме. Мое окно было открыто, и я услышал голос Кэтти. Она сказала «мама», и знал, я просто, блядь, знал.

– Дерьмо, – выругался я. – Это немного выносит мозг.

– Никогда в жизни я не чувствовал себя так хреново, – признался он. – Я был потрясен, и зол, и противен самому себе. А потом печален, так чертовски печален.

– И что ты сделал?

– Я нашел новый адрес Дебби, поехал туда, когда Кэтти была в школе. Та выглядела так, будто увидела чертово приведение, впрочем я тоже. Она отрицала это, сказала, что Кэтти не моя, но я потребовал показать мне ее свидетельство о рождении. Я был пустым местом, Карл, никем, но даты не лгут. Дебби тогда плакала, плакала и умоляла меня держаться подальше, говорила, что я им не нужен, что они прекрасно справляются.

– Дерьмо.

– Она работала сиделкой, и до сих пор работает. Моя умная маленькая Дебби вытирает дерьмо стариков, чтобы поддержать мою дочь, пока я в нескольких километрах живу чертовски припеваючи.

– И что ты сделал?

Дэвид покачал головой.

– Действовал импульсивно. Пошел домой и сказал Оливии, рассказал, что у меня есть еще одна дочь, и что она приедет погостить. Настоял, чтобы мы рассказали детям, настоял, чтобы пригласили Кэтти в наш дом. Я навязывал свои желания Дебби, угрожал судебным иском, анализом ДНК и всем прочим. Думал, что будет легко. Я был так зол, Карл.

И я знал историю с этого момента.

– Я помню.

– Я мало кому рассказывал предысторию, мне было слишком стыдно, и Оливия была чертовски подавлена. Я молчал, но настаивал, что теперь Кэтти моя дочь, говорил Дебби, что прошлое не имеет значения, важно лишь то, что мы оттуда вынесли. – Он застонал. – Я думал, что смогу все исправить, думал, что, если буду давить достаточно сильно, то люди примут это, научатся любить. Я впервые встретил Кэтти, когда она вылезла из машины в первый день в нашем доме. Я был таким гребаным придурком, Карл, и все сделал неправильно. У девочки не было шансов адаптироваться, мне просто хотелось, чтобы она познакомилась со своими братьями и сестрой, хотелось, чтобы она увидела, какой у нас хороший дом, как ей будет весело. Но она ненавидела его, и Верити ненавидела ее. Все это стало гребаной катастрофой.

– Должно быть детям было тяжело, всем им.

Он кивнул.

– Я думал, что они постепенно приспособятся, научатся жить дальше. Я думал, что у нас все будет хорошо.

– Но все было не так хорошо?

Тот покачал головой.

– Нет, все было не так хорошо. Кэтти ненавидела меня, ненавидела дом, ненавидела детей. Она не хотела туда приезжать, кричала маме, что хочет остаться дома, но я все равно приходил, старался, чтобы все получилось. Тупоголовым, Карл, я был таким тупоголовым. Когда ей исполнилось тринадцать, она больше не хотела меня знать, а когда исполнилось шестнадцать, сказала, что с нее хватит, черт возьми, нас всех. Что не примет у меня ни пенни, ни на что, что не хотела ничего знать.

– Ты оставил все как есть?

– Нет, – ответил он. – Не совсем. Продолжал пытаться, продолжал давить. Это из-за ее матери, она так близка к своей матери. Она даже не позволяла мне произносить ее имя, и сейчас тоже. Кэтти сказала, что я не имею права говорить о ее матери после того, то я с ней сделал, не имею права даже думать о ее матери.

– А как насчет того, что Дебби сделала с тобой? – спросил я. – Кэтти судя по всему не знает? Что Дебби солгала тебе?

Он вздохнул.

– Не знаю, Карл. Я действительно не знаю, что ей известно. Я не поднимал этот вопрос, потому что не хотел усугублять ситуацию. Общение было трудным и без вороха навалившихся проблем. Кэтти не хочет меня знать, как бы я ни старался. Кэтти и Верити начинают сходить с ума, если я слишком усердствую, чтобы добиться успеха, поэтому я перестал, ради спокойной жизни. Не для себя, для всех них.

– Тогда почему Кэтти здесь?

– Потому что она моя дочь, – сказал он. – Потому что я люблю ее. Потому что хочу для нее самого лучшего. Потому что надеюсь, что Верити и Кэтти смогут найти какую-то общую почву во взрослой жизни, что-то, что их объединит. Я надеялся, что это будет тот самый Харрисон Гейблс.

Я покачал головой.

– Между ними вражда, Дэвид, реальная вражда. То, что произошло сегодня, неприемлемо.

Он вздохнул.

– Я все улажу.

– Как?

– Возможно, мне не следовало настаивать, чтобы Кэтти приезжала сюда. Может быть, это была ошибка.

– Это нелепо, – сказал я. – Проблема не в Кэтти. Кэтти зрелая, трудолюбивая и преданна программе. Проблема в Верити.

Тот кивнул.

– Обычно так и есть. Я поговорю с ней.

Я не мог скрыть своего разочарования.

– Верити не должна быть здесь, если не способна контролировать свой характер, Дэвид, независимо от того, кто она.

– Она будет держать себя в руках, – ответил он. – Я это гарантирую.

Меня это не убедило.

– Верити слишком привыкла добиваться своего. У нее нет никаких обязательств по программе обучения. Она груба и саркастична, и делает все, что ей заблагорассудится.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – простонал тот. – Ты же знаешь, какая Верити, Карл, ты знаешь ее достаточно давно.

У него было такое право. Я посмотрел на часы.

– Мне пора, – сказал я. – Куча дел.

Я почувствовал острую вину от осознания того, что мчусь домой к Кэтти, на тот случай, если она решит снова приехать, хотя, скорее всего, та этого не сделает.

Он встал и протянул руку.

– Скажи мне, что ты сделаешь для них все, что в твоих силах, Карл. Скажи, что попытаешься навести мосты между двумя моими девочками.

Я пожал плечами.

– Думаешь, я смогу это сделать? Я бы не очень на это надеялся, Дэвид.

– Пожалуйста, – проговорил он. – Я скажу Верити вести себя подобающе, но ты просто… просто постарайся собрать их в команду, хорошо? Это будет очень много для меня значить. – Его глаза были полны надежды.

– Постараюсь, – сказал я. – Хотя у меня, наверное, больше шансов выдрессировать кошек. – Я взял свои файлы и телефон. – Тебе нужно начать общаться с Кэтти, Дэвид. Девушка, похоже, понятия не имеет обо всем этом, что ты не такой уж плохой парень, не совсем. Ей нужен отец, который может поддержать ее, который хочет быть рядом, если она не верит, что это ты, а ты хочешь, чтобы это было так, тогда тебе предстоит серьезная работа.

– Я знаю, – ответил он. – Знаю, что мне предстоит много работы.

Я пожал ему руку.

– Я посмотрю, что можно сделать с наведением мостов, но это может занять некоторое время.

– У тебя есть шесть месяцев. – Он улыбнулся. – Шесть месяцев – это единственное время, которое я могу выиграть с Кэтти. Она уйдет, как только они закончатся, я уверен.

– За шесть месяцев многое может случиться, – заметил я.

– Я рассчитываю на это, – проговорил Дэвид.

Как и я.

Даже больше, чем он.

– Нам нужно поговорить, – сказал Рик, его глаза сверкнули, когда он посмотрел на меня через наш обеденный стол. – Кое-что нужно обсудить. Ситуация обостряется чертовски быстро.

Я замер, почти разрезав колбаску ножом. Живот скрутило.

– Не могу не согласиться. Я более чем счастлив обсудить кое-что. На самом деле, умираю от желания, рассказать кое-что. Это ты настоял на том, чтобы подождать полгода.

Какое-то мгновение тот тупо смотрел на меня, а потом вздохнул.

– Не это что-то, я имею в виду, нечто между нами.

Меня пронзило разочарование.

– Что-то между нами? – Я обмакнул хлеб в суп. Домашний а-ля Рик. Овощная смесь. – Все чертовски мило, не так ли?

Он кивнул.

– Ага, все мило. Милые гребаные свидания. Милые как блядские маргаритки.

Мы оба согласились с этим. Несколько дней Кэтти проводила ночи в нашей постели, несколько дней Кэтти была в моем офисе днем. Пару дней Рик возил ее в конюшню, пока я заканчивал работу.

Пару дней трахали, словно ебучие кролики.

Сегодня вечером она осталась дома, чтобы провести время со своей матерью. Первая ночь за несколько дней, и было тихо. Так чертовски тихо. Кэтти проделала в нашей размеренной жизни дыру, и, когда девушка уезжала, она чертовски сильно зудела.

Я пытался убедить себя, что так было всегда, что мы всегда влюблялись так сильно. Но это была полная чушь. Полная гребаная чушь.

– Тогда выкладывай, – сказал я. – В чем проблема?

– Неизбежность. – Он помешал суп. – Рано или поздно это может произойти.

– Это? Что это?

Рик пожал плечами.

– Например, вы двое целый день торчите в офисе. Или я, выполняющий обязанности конюха с самой красивой девушкой, пока ты работаешь допоздна… кто-то сломается, Карл.

Я уставился на него.

– Мы кончаем вместе или не кончаем вообще – это то, что мы решили.

Он скрестил руки на груди.

– Я говорю, что это нуждается в переосмыслении, это не жизнеспособно.

Мне не хотелось признавать, что тот был прав. Это беспокоило меня уже несколько дней, эти затяжные взгляды в офисе, эрекция в моих штанах, пока я наблюдал за Кэтти за столом. То, как дрочил в туалете, когда это становилось слишком невыносимо.

– Ты хочешь сказать, что собираешься трахнуть ее, Рик? Покувыркаться в сене, так сказать? Буквально?

– Я этого не говорил. – Он поднял руки вверх. – В подворье Кэтти больше заинтересована в Самсоне, чем во мне, гораздо, блядь, больше. Я просто говорю, что это фитиль, который вот-вот вспыхнет. Думаю, лучше разобраться с этим, если кто-то облажается.

– Итак, что ты предлагаешь?

Рик запустил руки в волосы.

– Я не уверен. Может быть, вариант со звонком? До того, как это произойдет? За разрешением?

– Как визит вежливости? Я собираюсь вспахать тугую маленькую киску Кэтти на тюке сена, это нормально?

– Что ты скажешь, если я позвоню тебе с этим?

– Я, блядь, пошутил, Рик. – Я думал об этом, пока откусывал еще кусочек. – А что я могу сказать? Я бы, наверное, сказал «да». Что еще я, блядь, могу сказать?

Тот пожал плечами.

– Я бы тоже сказал «да». – Он ухмыльнулся. – А потом хотел бы узнать все подробности.

– Это опасно, – сказал я. – Это всегда опасно.

– Ага, я знаю, – вздохнул Рик. – Всегда чертово минное поле, Карл. Не знаю, зачем мы на это пошли. – Но он улыбался.

– Мы сильные, – проговорил я. – Мы справимся.

Тот согласно кивнул.

– Надеюсь, что так.

– Надеешься?

– Ладно, – сказал он. – Я это знаю.

– Тогда мне, наверное, придется сделать одну из этих злых долбанных дрочек, пока думаю об этом, а потом вернуться домой и выместить все на твоей жалкой маленькой дырочке.

– Звучит еще лучше.

– Это ты сейчас так говоришь. – Я уставился на него, а мой грязный Рик выглядел чертовски сексуально. Его футболка обтягивала грудь, волосы сзади растрепались, словно воронье гнездо, буквально умоляли, чтобы их схватили и потянули, пока бы я трахал его тугую маленькую задницу.

– Что? – спросил тот, делая глоток пива. – Что это за взгляд?

Я допил свое вино.

– Я хочу тебя трахнуть.

– Мне нравится твоя прямота, Карл Брукс.

Я встал на ноги.

– Сейчас, – проговорил. – Я хочу трахнуть тебя прямо сейчас.

Он поднял свой телефон.

– Может быть, нам стоит опробовать наши новые правила? Позвонить Кэтти и спросить, не возражает ли она? Может быть, та сможет послушать. Может быть, захочет послушать? – В его глазах светилась надежда. Рик был игривый. Возбужденный.

Я покачал головой.

– Никакого гребаного телефона, Рик. Только ты и я.

Я видел, как у него перехватило дыхание.

– Ты такой чертовски сексуальный, когда начинаешь командовать. – Он оттолкнулся от стола и потер ладонью промежность. – Где? – спросил тот. – Где ты меня хочешь?

Я точно знал, чего хочу.

– За мной, – приказал я.

Мне хотелось трахнуть его там, где была она, где простыни все еще пахли ею. Я прижал Рика к стене у подножья лестницы, жестко целуя его, пока он не застонал мне в рот и не начал шарить у меня за поясом.

– Такое чувство, что прошла целая вечность с тех пор, как мы были вдвоем. – Он скользнул пальцами в мои боксеры и сжал член. – Приятно знать, что ты все еще хочешь меня.

– Конечно я, блядь, хочу тебя, – сказал я, и это было нечто большее. Я толкнулся в него пальцами. – Я, блядь, нуждаюсь в тебе. – Потом прижался к нему губами, и мои слова вышли приглушенными, но он слышал их достаточно хорошо.

Мы, спотыкаясь, поднялись наверх, не разрывая влажных поцелуев. Лапая друг друга бешеными пальцами, толкаясь твердыми членами и рваными вздохами. Я пинком распахнул дверь спальни.

– Где она была, – прошептал я. – Я хочу трахнуть тебя там. Хочу трахнуть тебя там, где она спала. Хочу, чтобы она спала там, где я взял тебя. Хочу любить тебя там, где мы взяли ее.

Рик застонал и жестко поцеловал меня.

Я снял с него одежду, а он с меня, и притянул его к себе, падая на кровать, когда он оседлал меня, опустив руки на мои бедра и выгибая спину.

Он был так чертовски красив. Этот великолепный гребаный мужчина с его милой улыбкой, растрепанными волосами и голодными глазами.

Я смазал свой член, и он расслабился, вдохнув один раз, когда мой член наполнил его.

А потом тот медленно начал объезжать меня. Так чертовски медленно, что это взрывало мой мозг.

Я внимательно наблюдал за ним. Наблюдал за восторгом на его лице, когда я дрочил ему. Смотрел, как его глаза стекленели, а рот приоткрылся.

И я чувствовал все, чувствовал его.

– Я люблю тебя, – сказал я, и его взгляд сфокусировался.

– Я чертовски люблю тебя, Карл, так чертовски сильно.

Мы смотрели друг на друга, сквозь друг друга, и между нами было так много недосказанного.

Недосказанное висело тяжело, густо и глубоко. Потребность, которая никуда не уходила, которая никогда не ослабевала, которая никогда не смягчалась.

– Я люблю ее, – проговорил Рик. – Она – единственная. – Его голос был едва слышным шепотом.

Я кивнул, а затем притянул его к себе, его грудь к моей, и держал его лицо и целовал, в то время как мой член дергался внутри него.

– Я тоже люблю ее, – произнес я.