Текст книги "Беспощадный рай (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Не камере... темнице.
Я сажусь и с удивлением обнаруживаю, что мои руки и лодыжки развязаны. Я все еще одета – еще один плюс. Но, судя по состоянию моих ног, какое-то время я не смогу ходить, не говоря уже о том, чтобы убежать.
С другой стороны, это не особо важно, потому что отсюда нет выхода, если только кто-нибудь не опустит лестницу.
Я смотрю на прутья решетки, гадая, отправили ли уже видео моему отцу.
А потом решаю, что пора пописать.
Тут я быстро выясняю, что неспособность ходить – большая помеха для похода в уборную. Или, точнее, похода на горшок.
Закончив кататься по грязи и ругаться, я провожу несколько ужасных минут, гадая, что, черт возьми, я буду делать, если захочу «по-большому». Я не могу присесть, и тут нет туалетной бумаги. Плохо дело.
Меня отвлекает звук шарканья сверху.
– Берегись.
Это тот, кто бил меня.
Я молча сижу у стены, скрестив ноги набок, и смотрю на него снизу вверх. Я стараюсь сохранять нейтральное выражение лица и не сердиться. Мне не хочется вновь испытать на себе его навыки порки.
Он поднимает небольшой квадрат в решетке и опускает красное пластиковое ведро, прикрепленное к веревке.
Когда оно соприкасается с земляным полом темницы, мужчина дергает веревку и втягивает ее обратно. Закрывает решетку и уходит, не проронив больше ни слова.
Я подползаю к ведру. В нем нахожу две бутылки воды, аспирин, протеиновый батончик, банан и тонкое шерстяное одеяло. Упаковку детских салфеток, тюбик мази с антибиотиками и пару белых спортивных носков.
Я не настолько глупа или упряма, чтобы отказаться от этих подарков. Я понимаю, что мне нужно поддерживать энергию, поэтому съедаю батончик и банан, затем принимаю четыре таблетки аспирина и выпиваю бутылку воды. Морщась и стискивая зубы, я протираю свои израненные ноги детскими салфетками, затем наношу мазь.
Натянув носки, прислоняюсь к стене спиной.
Если я думала, что тюрьма хороша для серьезных размышлений, то дыра в земле в тысячу раз лучше. И все мои мысли продолжают возвращаться к Киллиану.
Вероятность того, что я, возможно, никогда больше его не увижу, гораздо более мучительна, чем боль в ногах.
Должно быть, я засыпаю, потому что резко просыпаюсь в полной темноте. Мгновение я пребываю в чистой, ослепляющей панике, потому что мне кажется, что я мертва. Но потом я чувствую запах сигаретного дыма и поднимаю глаза.
Кто-то сидит и курит в темноте надо мной.
Я молчу. Мне велено помалкивать, пока ко мне не обратятся – это может быть испытанием.
После, кажется, вечности, некто говорит:
– Ты молодец. Не плакала. Не просила. Обычно всегда плачут и умоляют. Даже мужчины.
Здесь кромешная тьма, так что я чувствую себя в безопасности, щелкая пальцами и скаля зубы. Но отвечаю мягких голосом:
– Спасибо.
Его голос падает на октаву.
– Мне понравилось, как ты кричишь.
Вдох. Задержи дыхание и считай до четырех. Выдох. Задержи дыхание и снова считай до четырех. Начни все сначала.
После еще одной долгой паузы он добавляет:
– С твоим отцом трудно связаться.
Вот дерьмо. Мой разум мчится со скоростью миллион миль в час, пытаясь найти что-то, что можно было бы ему предложить. Мне ясно дали понять, что с моим отцом еще не связались. Он еще не видел видео.
Похитители еще не получили денег или чего они там хотят.
И чем дольше они не смогут связаться с ним, тем дольше я буду гнить в этой дыре.
– Сейчас август. Он, наверное, на своей яхте.
Тишина. Мужчина курит и ждет.
– Каждый август он проводит три недели в плавании вокруг островов Хорватии. Яхта называется «Бомбардировщик».
Он насмешливо фыркает.
С этим с соглашусь. Мой отец далеко не романтик.
Я слышу скрип над собой, как будто мой похититель наклоняется вперед в своем кресле. Если он вообще в кресле. Может быть, болты в шее этого Франкенштейна издают такой шум.
– Хорошо. Если мы найдем эту папину яхту, ты сможешь вылезти из ямы. Если мы узнаем, что ты солгала, мы засыплем яму землей.
И он оставляет меня наедине с темнотой и моим собственным растущим страхом.
Долгое время я ничего не слышу. Никто не приходит поговорить со мной. Я так голодна, что мой желудок начинает переваривать сам себя. Я допила вторую бутылку воды, но есть больше нечего.
Никого нет. В течение долгих часов. Может быть, нескольких дней. Я понятия не имею, сколько пробыла в этой темной дыре, знаю только, что ни одна детская подготовка мне не помогла.
Мне кажется, что меня так и оставят в этом полном одиночестве.
Я умру здесь, внизу. Умру с голоду. Нет, я умру от обезвоживания.
И никто никогда не найдет мое тело. Никто не знает, где я.
Киллиан. Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо в последний раз.
Именно эта мысль в конце концов заставляет меня сломаться и заплакать.
Я прислоняюсь к грязной стене, накинув на плечи тонкое одеяло, дрожу, как собака, и слезы текут по моему лицу. Я позволяю себя пострадать. Я выпустила все свои эмоции наружу. Всю боль и смятение, сожаление и отчаяние, разбитые надежды и потерянные мечты.
Я плачу по Макс и Фин, которые никогда не узнают, что же со мной случилось. Я плачу по жизни, которую могла бы прожить, по теплым летним ночам, великолепным зимним восходам и ужинам с друзьями, по которым я буду скучать. По всем годам, что ждали меня впереди.
Годам, которые я могла бы провести с мужчиной. Создать семью. Быть влюбленной.
Быть любимой.
Я плачу, пока слезы не заканчиваются. Пока не становлюсь опустошенной.
Затем вытираю лицо одеялом, тяжело выдыхаю и встаю. На пятки, потому что это единственный способ не упасть от боли. Я беру одну из пустых пластиковых бутылок из-под воды и принимаюсь насыпать горки для ног.
Потому что я не тряпка.
Я копаю минут пять, когда взрыв неподалеку не опрокидывает меня на задницу.
После резкого изменения давления воздуха, ливень комьев грязи падает на мою голову. За взрывом следует несколько более мелких. До меня доносятся автоматные очереди и крики мужчин. Снова стрельба, уже ближе, затем яростный, неземной рев, подобного которому я никогда не слышала. От этих криков волоски на моих руках встают дыбом.
Это крик ярости. Жажде мести. Крик демона, жаждущего крови, и его бешеный рев эхом разносился по местности.
Но это не демон. Это мужчина.
Это мой мужчина, и каким-то образом он нашел меня. Он пришел за мной!
И, судя по всему, он серьезно надирает чью-то задницу.
Мое сердце несется вскачь. Я встаю на колени, вытягиваю шею к решетке, навстречу мерцающему оранжевому свету и клубящемуся дыму.
– Киллиан! Я здесь! – кричу во всю силу своих легких.
Шлепки по грязи. Все ближе и ближе, пока с одной стороны решетки не появляется фигура и не останавливается, глядя на меня сверху вниз.
Он похож на парня из фильма о конце света. Солдат после апокалипсиса, прочесывающий пепел мира в поисках своей потерянной любви.
В камуфляжной боевой форме, очках ночного видения, тяжелых ботинках, наколенниках и черном шлеме, который одобрил бы сам Дарт Вейдер. На спине Киллиана рюкзак. На поясе вокруг его талии висит огромный нож в ножнах и несколько пистолетов в держателях. Его грудь прикрыта жилетом с карманами, набитыми патронами и гранатами. Его ладони в перчатках зажимают огромную черную винтовку с инфракрасным прицелом на конце.
Я не вижу его лица из-за шлема, но я знаю, что это он.
Я бы узнала этого мужчину где угодно.
Я смотрю на него, и мое сердце расширяется в груди.
– Привет, милый. Почему ты так долго?
ГЛАВА 30
Джули
Киллиан опускает металлическую лестницу, соскальзывает по ней, как пожарный по шесту, хватает меня, перекидывает через плечо и вылезает из моей темницы быстро и бесшумно. По дороге наверх я даже ничего не задеваю.
Чувствуется мне, подобное он вытворял не раз.
Добравшись до верха, Киллиан берет меня в свои объятия и несет через разрушенные здания, легко обходя дымящиеся груды обломков и переступая через тела, словно через деревянные балки.
Лысый парень с татуировкой на кадыке лежит на спине с широко открытыми глазами, и через зияющую рану на голове вытекает мозг.
Я зарываюсь лицом в жилет Киллиана и жмурюсь.
Он осторожно укладывает меня на заднее сиденье внедорожника и набрасывает на меня тяжелое одеяло. Мы едем в тишине, нарушаемой лишь звуком шин, плюющихся гравием, когда автомобиль слишком быстро мчит на проселочной дороге.
В пустынном поле Киллиан останавливается, чтобы дальше продолжить путь на вертолете.
Управляет вертолетом сам Киллиан, потому что, почему бы ему не быть еще и пилотом?
Я сижу на носилках за его креслом и раздумываю, когда можно будет попросить стопку текилы.
Мы приземляемся на крыше больницы. Команда врачей и медсестер выбегает на вертолетную площадку. Меня загружают на другие носилки и заносят внутрь.
Все игнорируют мои уверения в том, что со мной все в порядке, за исключением моих ног, которым, возможно, понадобится пара пластырей и несколько капель перекиси.
Киллиан бежит рядом с моими носилками. Он снял шлем Дарта Вейдера, но остается по-прежнему в полном боевом обмундировании, что пугает всех вокруг. Я смотрю на него снизу вверх под глубоким впечатлением.
И еще без ума от него.
Ворвавшись через вращающиеся двери в операционную, у меня начинают слезится глаза от яркого освещения. Врач выкрикивает инструкции людям в халатах. Они снуют вокруг, включая приборы. Мои носилки паркуют у стены, усеянной медицинскими инструментами.
Киллиан стоит сбоку от дверей в режиме абсолютно крутого парня, скрестив руки на широкой груди и расставив ноги, наблюдая за всем происходящим с невероятной сосредоточенностью.
Его зубы стиснуты. Ноздри раздуваются. Взгляд угрожает убийством любому, кто посмотрит на него вместо того, чтобы сконцентрировать свое внимание на мне.
– Эй, гангстер.
Он поворачивает свои глаза-лазеры на меня.
– Сейчас неподходящее время, чтобы признаться, что я люблю тебя?
Кто-то вонзает иглу мне в руку, но я едва это осознаю.
Киллиан прожигает меня своим взглядом так, как делал каждую нашу встречу.
– Потому что я люблю. То есть и любила, но поняла это совсем недавно.
Медсестры снуют вокруг моих носилок, подключая меня к различным аппаратам и разговаривая друг с другом на «медицинском языке». Я знаю, что так из-за него. Столь пристальное внимание и активность. Я не обычная пациентка.
Я пациентка, которую привез таинственный и могущественный мистер Блэк.
Очевидно, он впечатляет не только меня.
Вообще-то, медсестры кажутся впечатленными, а вот доктор выглядит совершенно испуганным.
– Прости, что не доверяла тебе, – шепчу я. – Ты был прав: я боялась. Но больше не боюсь. И обещаю, что заглажу свою вину перед тобой. Как только все эти люди перестанут тыкать в меня иголками.
Киллиан опускает руки, делает два шага вперед и громко командует:
– Всем выйти.
Его голос прокатывается по комнате, подобно грому. Вся деятельность резко прекращается.
Когда он бросает на доктора угрожающий «не-заставляй-меня-повторять-это-дважды» взгляд, тот взмахивает ладонью в воздухе и быстро говорит:
– Вы слышали? Всем на выход.
Доктор выводит своих сотрудников и позволяет дверям захлопнуться за ними.
Так я и мой супергерой-гангстер остались наедине, уставившись друг на друга через холодную операционную неотложной помощи. Датчик моего сердцебиения пищит как неисправная пожарная сигнализация.
– Я не умираю, – бормочу я. – Только пить хочу. И еще не отказалась бы от бургера. И, может, маленькой порции картошки фри.
Он делает шаг ко мне, его взгляд скользит по моему телу и лицу. Явно изучает на предмет травм.
– Спасибо, что все это устроил, но, если ты не против, лучше я отправлюсь в твою пещеру с летучими мышами и восстановлю силы там.
– Ты ранена. – Его голос низкий, хриплый.
– Ничего такого, что не зажило бы.
– Тебе нужна медицинская помощь.
– Мне нужен ты.
Он делает еще один нерешительный шаг вперед, как будто хочет держаться подальше, но ничего не может с собой поделать. Но судя по его глазам, он ничего так не хочет, как броситься и прижаться своими губами к моим, навалиться на меня сверху и целовать, пока мы не начнем задыхаться. Вот только он думает, что сделает мне больно. Он думает, что я сейчас слишком слаба.
Он не знает, что больно мне лишь от расстояния между нами.
– Я обезвожена и голодна, – сердито шиплю я. – Мои ноги знавали лучшие дни. Но в остальном я в порядке, я в полном сознании, и мне очень, очень нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне прямо сейчас, пока я не обезумела. Что может произойти прямо сейчас. Так что поторопись.
Это звучало дерзко. А этот мужчина не может устоять перед моей дерзостью.
Он приближается ко мне несколькими быстрыми, длинными шагами, наклоняется и заключает меня в объятия.
Так крепко прижимает меня к своей груди, что мне трудно дышать.
Я поворачиваюсь лицом к его шее и глубоко вдыхаю его запах.
– Я никогда себе этого не прощу, – резким шепотом произносит Киллиан.
Он имеет в виду похищение. Что был в Праге, когда должен был быть со мной. Или, может быть, что не нашел меня раньше. Или все вышеперечисленное.
– Не говори глупостей, милый. Ты спас мне жизнь. Снова. И вообще, мне показалось, что ты как бы упустил из виду более важное событие, которое произошло с нашей последней встречи.
Он слегка отстраняется и всматривается в мое лицо темными, горящими глазами. Я встречаю его взгляд, чувствуя себя лучше, чем когда-либо за последние годы.
– Ты влюблена в меня.
– Абсолютно.
Он закрывает глаза, делает вдох и облизывает губы. Когда он поднимает веки, в его взгляде столько эмоций, что у меня перехватывает дыхание.
– И ты доверяешь мне?
– Безоговорочно.
– Значит... – Он делает еще один прерывистый вдох. – Ты моя.
Я улыбаюсь.
– Да поможет тебе Господь, но да. Я твоя. Мне все равно, чем ты зарабатываешь на жизнь, какие секреты ты хранишь или тому подобное. То, чего я больше всего боялась всю свою жизнь, наконец произошло, и это было и вполовину не так плохо, как мысль о том, что я никогда больше тебя не увижу. Только о тебе я думала. – Я выдерживаю паузу, улыбаясь ему в лицо. – Жена твоего брата весьма милая.
Киллиан снова прижимает меня к своей груди. Баюкающая мою голову рука дрожит.
Как же мне нравится, что этот большой, мужественный, высокомерный задира, со мной такой нежный.
Затем в мой разум прокрадывается мысль, которая приводит меня в ужас.
– О боже!
– Что? В чем дело? – лихорадочно реагирует Киллиан.
– Труви! С ней все в порядке? Она была со мной в полицейском участке! Похитители забрали ее?..
– Нет, – мягко перебивает он, облегченно выдыхая. – С ней все в порядке.
– Вот я иду прямо за ней, а в следующую секунду...
– Я знаю, милая. Я знаю как все было от и до.
Я изучаю его лицо.
– Откуда?
– Я – это я.
Он говорит это без тени сарказма. А после целует меня, нежно обнимая мое лицо своими огромными, шероховатыми ладонями. Прерывисто дыша, он целует мои щеки, шею и губы, собственнически и с любовью.
Я тихо смеюсь с закрытыми глазами, все сильнее влюбляясь в этого мужчину с каждым ударом моего сердца.
***
Киллиан настаивает на осмотре врача, прежде чем отвезти меня к себе.
Любые действия доктор совершает с осторожностью, словно думает, что его расстреляют при малейшей ошибке.
Жаль его немного. Во время продецур я не могу думать ни о чем другом, кроме горячей ванны и постели.
Постели Киллиана. Откуда, если я добьюсь своего, я никогда не выберусь.
Доктор промыл и перевязал мои ноги, поэтому смотреть на них теперь не так страшно, однако Киллиан настаивает на том, чтобы вынести меня из больницы на руках. Судя по всему, об инвалидном кресле не может быть и речи.
На переднее сиденье внедорожника мне категорически запрещают садится. Киллиан укладывает меня назад, с яростной сосредоточенностью укутывая пледом.
Я не спорю о том, что спереди с ремнями безопасности и всем прочим, было бы лучше, потому что чувствую, что спокойствие Киллиана держится на волоске.
Мы едем в середине каравана из, кажется, сотни черных внедорожников, пока не добираемся до небоскреба, который Киллиан называет своим домом. В гараже у лифтов собралось, должно быть, пятьдесят вооруженных людей. Киллиан оставляет не заглушает двигатель, выходит из автомобиля и осторожно поднимает меня на руки.
Он молчит по пути в пентхаус. Не представляю, что творится в его голове, но решаю не нарываться. Я чувствую в нем затаенную, кипящую ярость.
У меня такое чувство, что его гнев не угас даже после того количества тел, что он оставил в месте моего заточения.
Думаю, он перестанет мстить только когда горы из трупов достигнут солнца.
Первым делом, оказавшись в пентхаусе, Киллиан несет меня прямо в спальню. Он осторожно укладывает меня на кровать, опуская мою голову на подушки и сообщает, что сейчас вернется. Возвращается быстро с большой бутылкой воды и тарелкой еды.
Фруктами, картошкой фри и сэндвичем с тунцом.
От вида сэндвича с тунцом на глаза наворачиваются слезы.
Пока я ем за обе щеки, Киллиан исчезает в ванной. До меня доносится звук бегущей воды. Я решаю, что он принимает душ, но Киллиан возвращается полностью одетым.
– Ванна?
Я стону в предвкушении.
– Да, было бы здорово.
Киллиан кивает и проводит рукой по волосам. Я зачарованно наблюдаю, как он снимает модульный жилет, наколенники, ботинки, носки и «пояс смерти». Затем стягивает через голову камуфляжную рубашку с длинными рукавами и отбрасывает ее. Под ней оказывается бронежилет, надетый поверх оливково-серой майки, которую он тоже снимает.
Киллиан оказывается передо мной с обнаженной грудью в одних только камуфляжных штанах. Тоже со всякими карманами для хранения ножей, радиоприемников, скальпов и прочего.
– Я пока не могу говорить обо всем, – тихим голосом говорит он. – Не сейчас. Я слишком... – Он качает головой, отводит взгляд и сглатывает. – Но я даю тебе слово, что расскажу тебе все. Больше никаких секретов.
Он имеет в виду, что расскажет кто он такой.
Кем является.
– Хорошо. Как только ты будешь готов. Я верю тебе.
Он снова переводит взгляд на меня, и его глаза полыхают.
– Я готов слушать, как ты говоришь мне это каждый день до конца моей жизни, – хрипло шепчет он.
С моим сердце происходит нечто невероятное. Оно танцует странное танго под моей грудной клеткой. Но я стараюсь сохранить светлый настрой. Нам уже хватило драм.
– Если ты правильно разыграешь свои карты, гангстер, то все может быть.
Впервые с тех пор, как он вытащил меня из этой дыры, в его глазах вспыхивает огонек. Уголок его рта приподнимается, но не может убедить остальную часть рта улыбнуться.
Киллиан относит меня в ванную, усаживает на закрытую крышку унитаза и помогает раздеться. Затем осторожно опускает меня в горячую воду, нежно командуя, чтобы я держала свои забинтованные ноги на краю ванны. Им нужно оставаться сухими.
Я улыбаюсь ему.
Я улыбаюсь, когда Киллиан моет мое тело и волосы, улыбаюсь, когда он смывает с меня пену, улыбаюсь, когда он поднимает меня на край ванны и вытирает большим пушистым полотенцем.
Когда я зеваю, он несет меня обратно в постель.
Накрыв меня одеялом, Киллиан целует меня в лоб.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Не сейчас. Но когда я проснусь, берегись. Тебе, наверное, стоит начать разминаться. – Я снова зеваю, меня одолевает усталость. Я устала до мозга костей.
– Обещания, одни обещания, – шепчет он, касаясь губами моего виска.
Пока я не погружаюсь в объятия сна, Киллиан садится на край кровати и играет с моими волосами. Когда я уже собираюсь провалиться в темноту, он ложится рядом со мной, прижимает меня к своей груди, целует в затылок и вздыхает.
– Ты в порядке? – бормочу я.
– Просто думаю о твоем отце.
– Обнимая меня? Это слегка тревожит.
– Мне скоро придется навестить его.
– Зачем?
– Чтобы попросить у него твоей руки.
– Ха, удачи.
Я улыбаюсь и зарываюсь в подушку, зная, что уже крепко сплю и вижу сон.
ГЛАВА 31
Киллиан
– Все что случилось с нами, лишь пролог.
Это знаменитая цитата из «Бури» Шекспира. Зачастую люди ошибочно растолковывают эту фразу неверно: что прошлое предсказывает будущее, что все события предрешены. Но полная цитата говорит об обратном:
«Все, что случилось с нами, лишь пролог
К тому, что мы с тобой должны свершить.»
Иными словами, мы сами пишем свои судьбы. Прошлое – это просто то, что предшествует первому акту.
Наблюдая за спящей Джули, я понимаю, что вся моя жизнь до этого момента была прологом.
Я выжидал, когда же начнется первый акт.
Мне было необходимо найти ее, прежде чем по-настоящему начать жить.
Осторожно, чтобы не потревожить девушку, я поднимаюсь с кровати и иду на кухню. Там наливаю себе на тройной виски. И звоню Лиаму.
Он отвечает практически сразу, после первого гудка. Его голос напряжен от беспокойства.
– Брат. Рассказывай.
– Все сделано. Она в безопасности.
Лиам долго, с облечением выдыхает.
– Травмы?
Мимолетная улыбка скользит по моим губам.
– Ничего такого, что мешало бы ей раздавать мне команды.
– Можно подумать, ты сам не такой, – он усмехается.
Одна из многих причин, по которым мы с Джули идеально подходим друг другу.
Я повторяю виски. Некоторое время мы сидим в тишине, пока он снова не заговаривает тихим голосом:
– Я должен перед тобой извиниться.
– Я знаю, что ты собираешься сказать. Не стоит.
– Нет, я обязан это сказать. Именно я позволил им уйти.
– Ты выпустил в ту машину около тридцать пуль.
– Я должен был пойти внутрь с Тру.
– У тебя не было причин. Это был полицейский участок, черт возьми. Безопаснее просто нет места. Они были в отчаянии, раз решили похитить ее оттуда.
После короткой паузы Лиам печально говорит:
– Я чувствую себя ответственным.
– В первую очередь ты обязан был обеспечить безопасность своей жены. Безопасность своей беременной жены. Что ты и сделал. Ты посадил ее во внедорожник и запер. А уже потом разрядили три обоймы в мчащийся прочь автомобиль так, чтобы ни одна пуля не попала в багажник. – Я делаю паузу для создания эффекта. – Где была Джули.
Когда он ничего не говорит, я добавляю:
– Моя женщина – моя ответственность. Если бы я не торчал в Праге...
– Сотни людей были бы мертвы. Кто еще мог помешать Альфасси взорвать бомбу в мечети?
Я залпом допиваю виски и наслаждаюсь жжением, когда жидкость протекает по моему горлу. Затем наливаю себе еще тройную порцию, потому что мне это необходимо.
– Давно хотел тебя спросить, как живется на пенсии?
Он хихикает.
– Тебе надоело возглавлять международную преступную империю и быть международным супершпионом, верно? Чувствуешь себя немного перегруженным?
– У всего есть свои недостатки, – сухо бормочу я.
– Вот и уходи.
– Ты говоришь так, как будто это возможно.
– Нельзя спасти весь мир, брат. Особенно сейчас.
Он имеет в виду из-за Джули. Потому что мои приоритеты изменились.
Когда я молчу, он предлагает:
– Или выбери что-то одно. Откажись от внедрения в мафию.
– Точно. Ведь на эту должность давно открыт кадровый резерв.
– Знаешь, говорят: «Природа не терпит пустоты». Замены найдется. Как насчет Деклана? Ему можно доверять. Мы могли бы убить тебя каким-нибудь фантастическим огненным взрывом, а он бы взял бразды правления в свои руки.
– Деклан – исключительно бэк-офис. Он ненавидит находится в центре внимания.
– А Диего? Ты говорил, что у него все отлично выходит. И смею полагать, он достаточно амбициозен.
– Ты предлагаешь, чтобы ирландской мафией управляло латиноамериканское дитя? Интересный вариант.
– Он не ребенок, брат. Это ты старый.
– Я старше тебя всего на две минуты. Так что, если я стар, значит, и ты тоже.
Данную часть логической цепочки Лиам игнорирует.
– И ирландцы всегда были более открытыми, в отличие от итальянцев. Ирландцы не за чистоту крови, скорее за результат. Кстати, я все еще не могу поверить, что ты купил его матери дом.
– Это было необходимостью. Так я подкупил его, чтобы он держал рот на замке и молчал, что нас с тобой двое.
Лиам это обдумывает.
– Или тебе показалось забавным, что он продолжал пытаться убить тебя, потому что думал, что ты – это я.
– Признаю, что это было смешно. Кстати, он все еще спрашивает временами о твоей жене.
Лиам издает звук, похожий на рычание медведя.
– Не мог бы ты найти ему подружку, чтобы погасить все его надежды?
– Я уверен, что с поиском дам он справляется самостоятельно. Латиноамериканская страстность у него в крови. О, давно хотел спросить, кто тот гений, что придумал зашифровать твое имя, записав его задом наперед в учредителях твоих корпораций?
– Я. А что?
– Потому что шифр не очень надежный, вот что. Тебе действительно следует развить навыки запутывания личности. Твое имя никогда и нигде не должно появляться.
– Ой да брось. Кто до такого может догадаться?
– Джули.
В его удивленную паузу я добавляю:
– Она провела небольшое расследование, прежде чем вломиться на мой склад подгузников. Прошу прощения… наш склад подгузников.
Судя по всему, Лиама это впечатлило.
– Умная девочка.
Я улыбаюсь.
– Ты даже не представляешь. Но не волнуйся, уже позаботился о твоем шифре.
– Спасибо. – Он делает паузу. – Ты ей уже сказал?
Я медленно выдыхаю, делаю еще один глоток виски.
– Еще нет.
– Почему?
– В данный момент она спит.
Он знает меня лучше, чем я думаю, потому что, почувствовав, в каком раздрае я нахожусь, он смеется.
– Как бы ты сказал любимой женщине, что был шпионом в МИ-6 с тех пор, как ушел из армии в двадцать лет?
– Именно так и сказал бы, идиот.
– Точно. Но ведь мы с тобой понимаем, что это только начало? Только верхушка айсберга. Как найти правильные слова, которые помогут объяснить, насколько мне не нравилось работать на правительство и что поэтому я стал «фрилансером»? Что последние два десятилетия я убивал плохих парней по всему миру в попытке отомстить за убийство всей нашей семьи и предотвратить то же самое с другими?
Я начинаю нервничать. Когда моя история прозвучала вслух, стало еще тяжелее представить, как ею поделиться.
– Как я смогу рассказать, что сформировал независимую группу из дюжины единомышленников, которые специализируются на шпионаже, разведке, геополитике, партизанской войне и противодействию терроризму? И что мы называем себя Thirteen, потому что не смогли договориться о лучшем названии, так что теперь мы звучим как бойз-бэнд?
Как мне сказать ей, что мы работаем под прикрытием, маскируясь под боссов мафии, коррумпированных политиков и магнатов теневого бизнеса, потому что лучший способ убить крысу – уничтожить ее внутри собственного гнезда? Или как рассказать, что я в одиночку убил сотни людей?
Мой голос повышается. Мое сердце колотится. Жар расползается по моей шее.
– И как мне сказать ей, что вся весь этот сыр-бор начался из-за того, что целую жизнь назад я всадил пулю в мозг своему собственному отцу?
Тон Лиама становится резко укоризненным.
– Ты поступил милосердно. Он висел на дереве, с ранеными сухожилиями и горел. Бился в агонии. Умирал. Его было уже не спасти, но ты спас его от еще больших страданий в его последние минуты. А потом ты спас меня. Хоть тебя и использовали как мишень для пуль, ты все равно невероятным образом добрался до горящего дома и спас своего брата. Я обязан тебе жизнью.
Не делай из мухи слона, Киллиан. Эоин Макграт и его банда уничтожили нашу семью. Единственное, что нам оставалось, – это развеять прах.
Когда я глотаю остатки виски, моя рука дрожит. Мой смех холодный и безжизненный.
– Ага. И вот через двадцать семь лет спустя я сталкиваюсь с необходимостью признаться в своей кровавой истории женщине, которая считает, что быть мафиози – плохо. Господи. Да она убежит от меня, сверкая пятками. И никто не станет ее винить.
Мы долго сидим в тишине, оба погруженные в мрачные воспоминания. Наконец Лиам вздыхает.
– Если она действительно та самая, брат, она не убежит. Она будет любить тебя еще сильнее за то, через что ты прошел.
Я обещал ей, что все расскажу, так что, полагаю, мне придется через это пройти.
Немного погодя Лиам весело говорит:
– У меня есть идея.
– О, нет.
– Напиши ей письмо.
– Я знаю, что ты этого не видишь, но я морщусь.
– Женщины любят получать письма. Для них это много значит. Это даже лучше, чем цветы или украшения.
Брат говорит очень уверенно, но я сомневаюсь.
– Серьезно?
– Да, так и есть.
– Стал бы Райан Рейнольдс писать женщине письмо?
– Безусловно.
– Тогда я определенно, блядь, не буду этого делать.
Лиам вздыхают.
– Господи, какой же ты идиот.
– На этой ноте я вешаю трубку. Мне нужно сделать важный телефонный звонок.
– Кто важнее твоего брата? – оскорбленно бормочет он.
– Мой будущий тесть.
Жаль, что мы разговариваем не по видеосвязи, чтобы я в полной мере мог насладится его удивлением и воочию увидеть, как его глаза вылезают из орбит.
***
– Мистер Блэк. И чем я обязан такому сюрпризу?
Голос на другом конце линии звучит в точности как у ДеНиро в «Славных парнях». У главы нью-йоркской мафии бруклинский акцент гуще тушеного мяса. А его сарказм еще насыщеннее.
Решаю отбросить все это дерьмо и сразу приступаю к делу.
– Твоя дочь, Джульетта.
Тишина.
Затем апоплексический рев:
– Послушай сюда, ты, долбанный членосос, сын десятидолларовой шлюхи! Ты стоял за ее похищением? Я отрежу на твоем гребаном теле все, что только можно отрезать, а потом задушу голыми руками, ты, никчемный ублюдок!
Судя по всему, похитители связались с ним до того, как я связался с ними.
– Я не похищал ее. Это сделал Миро Петрович. Но он уже мертв. Я убил его.
Снова тишина. Затем мужчина говорит низким, убийственным голосом:
– Что за игру ты ведешь, мать твою?
– Никаких игр. От тебя потребовали пересмотреть маршруты незаконного оборота наркотиков, верно? – Я не утруждаю себя ожиданием ответа. Да и в любом случае, видимо, от ярости он проглотил свой язык. – Можешь больше не беспокоиться об этом конфликте. Их организация уничтожена. Вновь встать на ноги они смогут не скоро. Верхушка мертва вместе с лучшими исполнителями.
– О, да? Откуда мне это знать? Откуда мне знать, что ты не пытаешься сыграть со мной?
– Я отправил тебе их охлажденные головы. Ты получишь их утром.
После удивленной паузы он смеется коротким, резким смехом.
– Отправил по почте? Мне ждать их на своем пороге?
– Нет. Я отправил их частной курьерской службой, которая специализируется на подобного рода перевозках. И посылка появится на кормовой палубе «Бомбардировщика» в шесть часов по местному времени. В данный момент, если я не ошибаюсь, палуба находится в десяти милях от побережья Крапань. А я не ошибаюсь. Такого еще не было. Сказал просто так, красивый оборот речи.
Когда он ничего не говорит, я добавляю:
– Дам контакты курьера. Рекомендую. Уверен, они пригодятся.
За этим следует очередной поток проклятий. Длинный и красочный, вращается в основном вокруг отделения моих гениталий от моего тела и подвергания их различного рода неприятностям.
Когда мужчина выдыхается, я говорю:
