Текст книги "432 часа (ЛП)"
Автор книги: Джессика Гаджиала
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Джессика Гэдзиэла
“4 32 часа “
Серия : Детективы (книга 4 )
Автор: Джессика Гэдзиэла
Название : 4 32 часа
Серия: Детективы_4
Перевод: Mila Rush
Редактор : Eva _Ber
Обложка: Raibaru
Оформление:
Eva _Ber
Пролог
Меня привязывали к каталке против моей воли.
Все внутри говорило мне, что мне нужно бороться, мне нужно закатить истерику, мне нужно остановить это.
Но факт в том, что остановить это было невозможно.
Они собирались пристегнуть меня ремнями к каталке. Они собирались закатить эту каталку в кузов скорой помощи. Они собирались выкатить меня из машины скорой помощи в психиатрическую больницу.
Где они планировали удерживать меня против моей воли.
За то, чего я не делала.
И я ни черта не могла с этим поделать…
Глава 1
За восемь часов до…
Миранда
– Рэнди, подожди! – позвал Кэм, мой ассистент, когда бежал по проходам между столами в офисе, его новые кожаные ботинки слегка поскрипывали при каждом шаге.
У нас с Кэмом была ужасная привычка ходить по магазинам обуви. Мы подходили друг другу во многих отношениях, но не в этом. Если мы возвращались со встречи или обеда, и мне нужно было «заскочить» в магазин, мы оба знали, что я буду примерять почти каждую пару обуви, которую мог предложить магазин. И покупать намного больше, чем это было разумно.
Я была с ним, когда он покупал эти лоферы из плетеной кожи, на плоской подошве, с круглым носком, и вырезами, с ремешком коньячного цвета, которые он надел.
Маньяни.
Восемьсот пятьдесят долларов.
Кэм, вошедший в мой офис за три года до этого, мечтал о таких туфлях, но был вынужден носить те, которые он раздобыл по дешевке и изо всех сил старался починить и сохранить в хорошем состоянии.
Он мог позволить себе их сейчас, потому что, честно говоря, я не могла функционировать без Кэма в своей жизни. Я не была уверена, как мне удалось удержать все от развала до его прихода.
Я имею в виду, что были и другие помощники. Их было почти дюжина, если быть точной. И каждый из них был… прекрасен. Но ни один из них не был способен предугадать мои потребности, справиться с ситуацией именно так, как я бы справилась с ней, так чтобы мне не нужно было ни руководить, ни дышать ему в затылок.
И, конечно, помогало то, что он был рад проводить со мной огромную часть своего времени, задерживаясь допоздна и раздражающе рано просыпаться, хотя я точно не требовала этого от него.
При этом ему платили заоблачную зарплату личного ассистента, потому что он был счастлив находиться там, без моего требования.
Я могла себе это позволить.
И я не пожалела лишние сто тысяч, которые он зарабатывал, больше, чем в среднем личный ассистент.
Вот почему он был мне так нужен.
Когда вы управляли своей собственной многомиллиардной компанией, вы не придирались к деньгам, которые вам нужно было потратить, чтобы заставить ее работать максимально эффективно.
– В чем дело? – спросила я, когда мы оба вошли в лифт, я сняла с ноги туфлю и несколько раз согнула пальцы в воздухе.
– Разве я не говорил тебе, что гребешки с боку выглядят чертовски сексуально, но чтобы их носить, тебе придется весь день терпеть хруст пальцев ног? – спросил он, прищелкнув языком. – Это обувь для сидения. А ты всегда в движении.
Он не ошибся.
– Я ошибочно полагала, что сегодняшний день будет за рабочим столом, – сказала я ему, пытаясь сдержать ворчание, когда сунула ногу обратно в туфлю, и прозвенел звонок лифта.
– Ты когда-нибудь проводила целый день за рабочим столом? – спросил он, проверяя свой маленький планшет с отделением для хранения бумаг. Я никогда не видела таких в офисе, а значит, когда он появился с ним в свой первый день в качестве моего помощника, он взял его с собой, зная, что он ему понадобится.
Именно такое внимание к деталям сразу дало мне понять, что он был находкой.
– Ладно, итак, я разобрался с той небольшой суматохой, которую устроили девчонки со второго этажа, – сказал он, имея в виду, что одна из них поливала грязью другую в чате сотрудников, и это случайно выплыло наружу и создало абсолютный хаос. – Скажем так, что нам больше не придется беспокоиться о подобной ерунде.
Большую часть времени Кэм излучал энергию золотистого ретривера. Он был жизнерадостным, энергичным, общительным и дружелюбным. Но чувак, если ты его разозлишь, он одним лишь взглядом срежет плоть с твоих костей.
В это было трудно поверить, глядя на него с его золотисто-каштановыми волосами и большими голубыми глазами, на его привлекательное, но не слишком красивое лицо, на его высокое и худое тело, облаченное в тщательно продуманные наряды.
Но если он сказал, что напугал до чертиков девчонок со второго этажа, тогда я ему верила.
– Спасибо. Ты потрясающий, – сказала я. – Но…
– Но нам все равно нужно пригласить Габби, чтобы она прочитала лекцию о моральном духе компании и допустимых темах для обсуждения на рабочем месте, – закончил за меня Кэм.
– Я думаю, что когда я родилась, они вырезали кусок моего мозга и поместили его в твою голову, – сказала я ему, качая головой. Было почти жутко, насколько мы были, друг на друга настроены временами.
– Девочка, я бы хотел. Может, я тоже был бы каджиллионером. Держал бы на своей шикарной яхте целую россыпь сахарных крошек, которые наполняли бы бесконечные каюты шампанским из самых лучших бутылок.
– Тебя укачивает, – напомнила я ему. – И газировка вызывает у тебя отрыжку, – добавила я.
– Не разрушай мою фантазию.
– И ты любишь своего парня, – напомнила я ему.
– Да, – сказал он, и его лицо смягчилось при упоминании человека, от которого я слишком часто держала его подальше. – В любом случае, я смог перенести твои утренние встречи, так что ты могла бы успеть на тот осмотр, который откладывала вот уже семь месяцев, – сказал он, неодобрительно подняв брови.
– Я ненавижу врачей, – проворчала я раздраженно, но ничего не могла с собой поделать.
– Поверь мне, я знаю. Я уже четыре раза переносила встречу. Я никогда не встречал человека, который бы с радостью ходил на прием к стоматологу, без лишнего нытья, но вот так откладывал свой ежегодный осмотр.
– Кэм, я люблю тебя. Но есть одна, вещь, в которой у тебя нет привилегии, которая есть у меня, – сказала я ему, пожимая плечами.
На это его брови опустились, когда он посмотрел на меня.
– Я всегда знал, что ты чертовски самовлюбленная. Включая твое тело, – сказал он, качая головой.
Он не ошибся.
Мне потребовалось много времени – на самом деле, вся моя чертова жизнь, – чтобы смириться с тем, что я никогда не стану одной из худышек, что я не так сложена, что независимо от того, насколько беспорядочным было мое питание, мое тело решило придерживаться дополнительной диеты.
Но я действительно смирилась с этим.
И я действительно любила свое тело.
Как бы то ни было, не все любили.
– Я люблю. Но я даже не могу объяснить, как быстро врач, сказавший мне, что мой ИМТ не соответствует норме, перечеркивает годы любви к себе.
– ИМТ – это полная чушь. Он был создан математиком, а не врачом, – разглагольствовал он, явно взволнованный. – И использовался он только для мужского тела. Он не учитывает сиськи, задницу и бедра, которые есть у женщин.
– Ты это знаешь, и я это знаю, но вся медицинская отрасль, похоже, совершенно не обращает на это внимания. И я просто не хочу снова слышать это дерьмо, так что я лучше просто пропущу визит.
На это Кэм глубоко вздохнул.
– Ладно. Слушай. Я отменю его в последний раз. И я проведу тщательное исследование, чтобы найти тебе врача, который не будет нести подобную чушь. Тогда ты пойдешь?
– Я думаю, если ты сможешь найти этого доктора-единорога, то да.
– Хорошо. Хорошо. Тогда я не подпускаю тебя к ванне и китайской кухне без веской на то причины.
– А я не пускаю тебя к твоему аппетитному парню. Иди домой. Увидимся утром, – сказала я ему, тогда еще не зная, что этого не произойдет, что к утру я окажусь в больничной палате, подключенной к аппаратам, под суровыми взглядами всех, кто будет проходить мимо меня, абсолютно без понятия, того что, черт возьми, со мной случилось.
Все, что я помнила, это как садилась в свой автомобиль, а затем ехала к себе домой.
У меня были смутные воспоминания о том, как я включила воду в ванной, как давала бутылке красного подышать на кухонном столе, затем услышала звонок в дверь.
Наверное, доставка китайской кухни.
В этом смысле я была человеком привычки.
С понедельника по среду это всегда было что-нибудь полезное. Суши, салаты, новое модное веганское заведение в нескольких кварталах отсюда.
Затем по четвергам я ела китайскую еду, мое тайное удовольствие. Потому что ничто так не помогало мне пережить еще один день рабочей недели, как огромная порция лосося, горячая ванна и бокал-другой хорошего красного вина.
Мысленно я видела, как иду к двери.
Однако после этого все просто… исчезло.
У меня больше ничего не было.
Ничего, кроме почти смертельной дозы наркотиков в моем организме и глубокой раны на запястье под несколькими слоями марли.
Я не была склонна к самоубийству.
Мне было все равно, что, черт возьми, говорили врачи.
У меня была прекрасная жизнь.
Даже отличная.
Я проживала отличную жизнь.
И я понимала это. Были прецеденты, когда богатые, успешные люди, у которых было все, что мог предложить этот мир, прятались за маской счастья и в конечном итоге кончали с собой.
Это случалось.
Возможно, это даже случалось достаточно часто, чтобы они не верили мне на слово, когда все выглядело так однозначно.
Но я бы никогда, ни за что не покончила с собой.
Не имело значения, что случилось, что мне сказали, как вы, возможно, разрушили мою жизнь.
Понимаете, они не могли этого знать, им было бы все равно, если бы я им рассказала, но моя лучшая школьная подруга покончила с собой в общежитии колледжа, когда мы учились на первом курсе.
Я никогда не испытывала такого горя ни до, ни после.
По сей день я ловлю себя на мысли о том, что хочу позвонить ей и рассказать что-нибудь, посмеяться ха чашкой кофе или пойти прогуляться под дождем, чтобы «успокоить наши души».
Я никогда не хотела, чтобы кто-то еще переживал такую потерю, как я. Нет, если бы я могла с этим что-то сделать.
Я просто… не стала бы этого делать.
Я бы и пытаться не стала.
Ничего.
Я понятия не имею, что на самом деле произошло, но я должна была выяснить.
Через семьдесят два часа, очевидно.
Я даже не могу объяснить, насколько невозможно было исчезнуть на три дня.
А если когда-нибудь выяснится, что меня заключили против моей воли?
– Черт, – прошипела я, проводя рукой по лицу.
Мне нужна была помощь.
Но моей сумочки и телефона нигде не было.
И довольно скоро я поняла, что произойдет дальше.
Меня собирались переодеть и в течение трех дней не допускать ни к кому, кроме персонала психиатрического отделения.
Оглядевшись по сторонам, я заметила, что одна из дам, которой было поручено следить за нами, «сумасшедшими», что-то делает в своем телефоне.
Я сунула руку под простыню и обнаружила, что мои умные часы все еще у меня на запястье.
К ним был привязан один контакт.
Кэм.
Сделав глубокий вдох, я приложила все усилия, чтобы отправить сообщение, не привлекая к себе внимания.
Помоги. 5150. Я этого не делала.
Это было лучшее, что я смогла придумать, прежде чем женщина снова посмотрела в мою сторону.
Если и был кто-то в мире, кто мог бы мне помочь, так это Кэм.
Он постучится в двери каждого адвоката, каждого судьи, каждого человека, который мог попытаться вытащить меня из этой ситуации.
Я просто должна была дать ему немного времени.
До тех пор мне нужно было сделать все возможное, чтобы казаться, ну, вменяемой.
Потому что это было именно то, кем я была. Даже если ситуация была сумасшедшей. Даже если я чувствовала, что немного теряю связь с реальностью, поскольку в моей памяти были пробелы, а я знала, что не принимала наркотики и не резала себе запястье.
Так что же произошло?
Это был не доставщик китайской еды у двери?
Если нет, то кто это был?
Что они имели против меня?
Предполагалось, что я на самом деле… умру?
Кому бы это помогло?
– Мисс Коултер? – спросил доктор, входя.
И так , начинается …
Нравилось мне это или нет, было ли мне это нужно или нет, все выглядело так, будто я направляюсь в психиатрическую больницу.
Глава 2
Брок
– От кого ты на этот раз прячешься? – спросил Тиг, когда я ворвался в его кабинет, прижимаясь спиной к двери. – Симпатичная вдова?
– Хотелось бы, – сказал я, поморщившись. – Я прячусь от Терри, – признаюсь я.
– Терри. Женщина-курьер? – спросил Тиг, поворачиваясь на стуле лицом ко мне.
– Да.
– Напомни мне. Единственные женщины, от которых ты прячешься, это те, с которыми ты переспал.
– Да.
– Терри лесбиянка.
– На сто процентов, – согласился я. – Ее девушка, однако…
– Ради бога, Брок, – вздохнул Тиг, роняя ручку на стол, чтобы как следует потереть пальцами между бровями.
– В свою защиту скажу, что я не знал, что она девушка Терри, пока не высох пот, и я не увидел фотографию на прикроватной тумбочке. Так что, на самом деле, это больше на ней, чем на мне. Черт, – прошипел я, когда дверь начала открываться.
– Убирайся на хрен с дороги, Брок, – сказал Сойер, заставляя меня отступить, чтобы он мог пройти внутрь.
– И ты это слышал, – сказал Тиг.
– Что он перешел в горизонтальное положение с девушкой Терри? Да.
– Не просто в горизонтальное. Она бывшая гимнастка, вы знали об этом? – спросил я, переводя взгляд с одного на другого.
– Вероятно, это одна из причин, по которой Терри выбрала ее , – сказал Тиг.
– Ты знаешь, что тебе придется с этим разобраться, верно? – спросил Сойер, подходя к столу Тига, чтобы бросить папку. – Терри бывает здесь почти каждый день. Ты не сможешь прятаться вечно. Просто поговори с ней , как мужчина, и покончи с этим.
– Тебе легко говорить. Я видел Терри в спортзале. Она превосходит меня по жиму лежа.
– Чувак, ты больше десяти лет проработал в черном отряде, а теперь боишься одного человека? – Сойер усмехнулся.
Признаться, мы прошли через разное дерьмо. Мы занимались жуткими вещами.
Но это было тогда.
Я сделал все возможное, чтобы оставить это дерьмо позади, сосредоточиться на более светлых и приятных сторонах жизни.
Например, пройтись по простыням всех великолепных женщин, которые хотели меня заполучить.
Конечно, я все еще занимался кое-каким мрачным дерьмом по работе. Но это была работа, а не моя личная жизнь.
Я больше не получал удовольствия от конфронтации.
И я чертовски уверен, что не хотел бы оказаться на пути еще одной разозленной пары – или бывшей пары – того, кого я затащил в постель. Мое запястье все еще болело под дождем из-за последнего ублюдка, который выследил меня и застал врасплох.
– Я надеюсь, что через пару дней, когда она все обдумает, она направит свой гнев в нужное русло, – сказал я, пожимая плечами. – На ее подружку-изменщицу.
– А не офисную шлюху, – сказал Сойер, ухмыляясь.
– Эй, только потому, что я не нашел любовь всей своей жизни и не отдал ей свое сердце , это не значит, что ты можешь судить меня.
– Верно. Как будто ты вообще узнал бы любовь всей своей жизни, если бы она была прямо перед твоим лицом, – сказал Тиг, качая головой.
– Ох черт, – прошипел я, когда дверь распахнулась.
Я приготовился к удару.
Но это была не Терри, которая ворвалась в офис Тига, чтобы найти меня.
Нет.
Это был кто-то, кого я никогда раньше не видел.
Хорошо одетый парень лет двадцати с золотисто-каштановыми волосами и голубыми глазами, но они были прикрыты тяжелыми веками с фиолетовыми подтеками.
Я знал этот взгляд.
Я видел его отражение на себе в течение многих лет, когда работал на работе, которая съедала меня. Я видел это на лицах бесчисленных клиентов, которые были наполовину безумны из-за какой-либо проблемы, преследующей их личную или профессиональную жизнь.
– Мы можем вам помочь? – спросил Сойер.
– Извините, – сказала Мардж, наша секретарша, врываясь следом за ним. – Он просто протиснулся мимо меня.
– Все в порядке, – сказал Сойер, кивнув ей. – Судя по выражению его лица, нам бы не помешало выпить кофе, – сказал он.
– Я сейчас принесу, – сказала Мардж, кивнув, но бросив на парня тяжелый взгляд, давала понять, что ей не понравилось, что ее обошли, затем направилась к выходу.
– Меня зовут Кэм Майклс. Я личный ассистент Миранды Коултер, – сказал Кэм, делая шаг вперед. – Из «Коултер инкорпорейтед», – добавил он к нашим общим непонимающим взглядам.
Взгляд Сойера скользнул в мою сторону, зная, что я был тем, кто больше всех знал о частном секторе, поскольку, ну, я переспал почти со всеми женами, подружками и бывшими всех крупных миллиардеров в округе.
– Коултер. Социальные сети, верно? – спросил я.
– Да.
– И ты личный ассистент генерального директора, – заключил Сойер.
– Да.
– Есть какая-то проблема, которую необходимо расследовать? – спросил Сойер, махнув в сторону одного из кресел Тига, затем переместился, чтобы встать за столом рядом с Тигом.
Я остался в стороне, наблюдая.
Все знали, что на самом деле всем заправляли Тиг и Сойер. Они брали меня на работу, когда я был им нужен. Обычно я бы просто извинился, но угроза Терри все еще таилась, и я решил остаться на месте.
– Примерно тридцать часов назад моему боссу назначили 5150. Ошибочно.
– 5150, – повторил Сойер, нахмурив брови.
– Принудительное психиатрическое лечение, – сказал Кэм, повышая голос, начиная волноваться.
– Я знаю, что такое 5150, – сказал Сойер. – Я в замешательстве, как она ошибочно его получила.
– Это то, что я пытаюсь выяснить. Я не могу с ней связаться.
– Тогда как ты узнал об этом? – спросил Тиг.
– Она отправила мне экстренное сообщение через свои умные часы, прежде чем они их забрали.
– Что там было написано? – спросил Сойер, потянувшись за одним из блокнотов Тига и ручкой.
– Помоги. 5150. Я не делала этого.
– Что ж, это звучит убедительно, – сказал Сойер. – Чего она не делала?
– Насколько я могу судить… пыталась покончить с собой.
– И ты уверен, что она этого не делала? Это точно, – уточнил Тиг.
– Уверен на сто процентов. Рэнди счастлива, успешна и удовлетворена.
– Есть много успешных и реализованных людей, которые только разыгрывают из себя счастливых, – рассуждал Сойер.
– Это не Рэнди. Рэнди искренне счастлива. Я не знаю, что произошло, но я знаю, что она не пыталась навредить себе. И она сама сказала это. В отчаянии перед тем, как ее заперли против ее воли, – настаивал Кэм. – Я сделал все, что мог, чтобы добиться отмены постановления.
– Удачи, – сказал Сойер, качая головой. – Это почти невозможно. А если и удастся уговорить кого-нибудь пробить документы, то обычно это происходит до того, как прошли семьдесят два часа. Если у нее уже тридцать часов, то, скорее всего, осталось всего полтора дня.
– Выходные, – пробормотал я.
– Что? – спросил Сойер, оглядываясь, он не привык, чтобы я вмешивался.
– Через несколько часов выходные. Они не всегда учитывают это в семидесяти двух часах. Она может пробыть там до вторника, если в больнице не учитывают выходные.
Брови Сойера нахмурились при этих словах, но он оставил свои мысли при себе, оглянувшись на Кэма.
– Она не может отсутствовать на работе два дня, и чтобы при этом никто не начал задавать вопросов.
– Она могла бы уехать на пару дней.
– Вы не понимаете. Миранда не берет выходных. Никогда.
– Одна из этих, да? – спросил Сойер, вздыхая. – Как насчет того, чтобы она поработала удаленно несколько дней? – спросил он. – Возможно, у нее случилось какое-то тяжелое пищевое отравление. Люди не задумываются о том, чтобы приходить на работу, когда у них проблемы с желудком, – сказал он.
И почти каждая женщина, которую я когда-либо встречал, предпочла бы, чтобы кто-то считал ее сумасшедшей, чем иметь неприятные проблемы с желудком на работе. Но он был прав. Вероятно, это сработает.
– Вы могли бы поработать за нее, не так ли? – спросил Сойер.
– Я, ах, да, я мог бы это сделать, – согласился Кэм.
– Ладно. Тогда сделайте это. Сделайте так, чтобы со стороны выглядело, будто Миранда выполняет всю свою работу дома в перерывах между походами в туалет. Тогда, когда она появится в среду уставшей и не в себе, люди поймут.
– Ладно. Хорошо. Да. Это может сработать, – сказал Кэм, доставая свой телефон и делая пометки.
– Итак, мы можем взяться за это дело, но мы не можем получить разрешение от вашего босса, пока она не освободится.
– Все в порядке. Я заплачу вам.
– Ты заплатишь нам? – спросил Сойер, приподняв брови.
– Она мой босс. Но и хороший друг.
– Я не думаю, что вы понимаете, какими могут быть гонорары… – Тиг рассуждал так, поскольку даже лучшие личные ассистенты зарабатывали максимум восемьдесят тысяч. Хорошие деньги, конечно, но не деньги генерального директора. Не деньги на полномасштабное личное расследование.
– Сколько бы это ни стоило, я заплачу, – сказал Кэм, вздернув подбородок, давая понять, что мисс Миранда Коултер очень хорошо платит ему за его услуги. Что объясняло не только его преданность, но и готовность сделать для нее все возможное, когда она была не в состоянии сделать это сама.
– Ладно. Мардж, – сказал он, когда она вошла с подносом для кофе. – Ты можешь составить контракт? – спросил он.
– Конечно, – сказала Мардж, снова пристально посмотрев на Кэма.
– Спасибо, – сказал он, отпивая кофе, выглядя немного смущенным под ее неодобрительным материнским взглядом.
– Что вам от меня требуется? – спросил Кэм у Сойера поверх чашечки кофе, прежде чем сделать большой глоток. Мужчина явно не спал последние тридцать часов с тех пор, как узнал о ситуации со своим боссом.
– Столько информации, сколько вы можете нам предоставить. Друзья и враги вашего босса. Имена недовольных сотрудников. Всех, кого она могла облапошить в бизнесе. Все такое дерьмо, – сказал ему Сойер.
– Я пришлю список по электронной почте до конца дня, – сказал Кэм, делая пометку одной рукой, в то время как другой продолжал держаться за кофе, как за спасательный круг.
– Нам также нужно будет узнать название больницы. И когда ее выпишут.
– Пришлось много копать, что граничило с незаконными способами, но я получил информацию о больнице. Ее перевезли из местной больницы в… – начал он, заглядывая в свои записи.
– «Блустоун», – подсказал я, получив еще один из тех взглядов Сойера, которые я тут же проигнорировал.
– Да. Это та самая. Это в часе езды отсюда. Я не понимаю, как они ее туда доставили.
– Привязанную к каталке в кузове машины скорой помощи, – сказал я ему.
– Не могу поверить, что собираюсь это сказать, но я думаю, что Брок возьмет на себя инициативу в этом деле, – сказал Сойер, бросив на меня взгляд, который даже я не смог прочитать, а мы были близки еще со времен нашей военной службы. – Дай ему свою визитку, – потребовал он у меня.
– Мне придется сходить за ней в свой офис, – сказал я, наблюдая, как он качает головой.
– Я смотрю, ты всегда стараешься наладить связи для бизнеса, – сказал он. – Хорошо. Вот. Возьмите визитку Тига, но на связи будет Брок, – сказал Сойер, записывая что-то на обороте. – Вы можете звонить ему днем или ночью. Возможно, ему понадобится доступ в дом вашего босса, чтобы поискать улики.
– У меня есть ключи и коды, – сказал Кэм, кивая с таким видом, словно с его плеч свалилась небольшая тяжесть.
– Мой совет, – сказал я, привлекая его внимание к себе. – Поспите немного в эти выходные. Вы здесь ничего не измените. Она застряла там на какое-то время, как бы неприятно это ни было слышать. Поспите немного, чтобы быть на высоте в течение недели, когда будете выдавать себя за нее.
– Он прав, – согласился Сойер. – Вы не окажете ей никакой услуги, загоняя себя в землю. Отдохните. Мы продолжим расследование с этого момента. Но если у вас есть какие-либо мысли или вопросы, контракт с нами означает доступ к нам круглосуточно, поэтому не стесняйтесь обращаться к Броку или любому из нас, – сказал Сойер, забирая документы у Мардж, когда она вошла.
– Спасибо. Хорошо. Давайте сделаем это официально.
Затем, вот так просто, мне поручили вести одно из наших крупнейших дел.
Однако в то время мы этого не знали.
И я, конечно, ни хрена не представлял, что меня ждет, когда я, наконец, познакомлюсь с неуловимой Мирандой Коултер.
Глава 3
Миранда
Я сорвала с ног дурацкие, дешевые, белые тапочки в полоску и швырнула их на пол со вздохом облегчения, что мне больше никогда не придется их надевать.
Ну, что ж, когда тебя держат взаперти против твоей воли, тебе не разрешено носить обувь. Так что пришлось довольствоваться носками-тапочками.
Элис, девушка, с которой я жила в одной палате, вполне нормальная женщина, у которой была долгая история с биполярным расстройством, сказала мне, что у нее целый ящик комода был забит такими тапочками, оставшимися после ее пребывания в разных психиатрических отделениях.
Когда я спросила, почему она их сохранила, она пожала плечами и сказала:
– Эй, они были бесплатными! Кто же отказывается от бесплатных тапочек?
Я, наверное.
Не потому, что я что-то имела против тапочек как таковых. Просто то, что они олицетворяли. Дни моей жизни, которые я никогда не верну. Людей, смотрящих на меня и обращающихся со мной так, словно я одновременно хрупкая и опасная. Бессонные ночи из-за того, что кто-то время от времени приходил с фонариком и светил мне в лицо, чтобы убедиться, что я все еще жива.
Как будто в этом богом забытом месте было что-то, что можно было бы использовать, чтобы свести счеты с жизнью, даже если бы я была к этому склонна.
Все, что там было, – это белые стены, линолеумные полы, решетчатые окна и этот вездесущий запах промышленных чистящих средств, который просто не мог полностью заглушить запах толпы людей, запертых в одном и том же безвоздушном пространстве. Некоторые, из которых не желали принимать душ.
Я волновалась, когда меня вели в палату, задаваясь вопросом, встретят ли меня люди, кричащие и раскачивающиеся, плюющиеся или пытающиеся каким-то образом причинить мне боль.
Я была приятно удивлена и невероятно опечалена, обнаружив, что большинство людей были просто… нормальными. Люди, которым, вероятно, просто нужна была дополнительная поддержка – психологическая, экономическая – чтобы иметь возможность справляться с жизнью снаружи, не желая покончить с собой или впасть в глубокую депрессию.
Однако было и несколько действительно… нездоровых людей.
Включая одного пожилого мужчину, который не раз спускал штаны и либо мочился, либо испражнялся на пол. Прямо у всех на глазах.
– Это Пит, – сказала мне Элис, кивая, когда я слегка позеленела от всего этого испытания. – Он вроде пожизненный. Как и я. Но, очевидно, слегка более чокнутый. Я могу сойти с ума и переспать со слишком многими парнями за сутки, но я никогда не срала у них на полу.
Мне нравилась Элис.
Она была слишком молода, чтобы так часто бывать в психушках.
– О, моя мама впервые засадила меня в нее, когда мне исполнилось восемь. Это было хуже всего, – сказала она мне, и ее красивые голубые глаза потемнели, когда она вспомнила об этом. – В ту первую ночь там был пятилетний ребенок. Снова и снова оплакивающий свою маму. И те куски дерьма, которые работали в той отделении, потащили его, буквально потащили за ноги в тихую палату. Можешь себе представить? Быть запертым в палате с мягкой обивкой, в одиночестве, потому что ты оплакивал свою маму, когда тебе было пять гребаных лет? В той больнице были бессердечные монстры.
– Я не могу себе это представить, – сказала я, мое сердце болело за этого маленького мальчика, я задавалась вопросом, где он сейчас, рассказывал ли он когда-нибудь о своей маме, что с ним случилось, было ли ей вообще не все равно.
– Они не все такие. Эта больница не так уж плоха. Я имею в виду, что иногда здесь встречаются настоящие психи. Но пока они не склонны к насилию, я не возражаю.
– Могу я спросить тебя, почему ты, ну, знаешь, продолжаешь возвращаться?
– О, ты знаешь нас, людей с биполярным расстройством. Мы никогда не усваиваем урок. Всегда отказываемся от лекарств. Я имею в виду, конечно, есть много стабильных, хорошо приспособленных людей с биполярным расстройством, которые принимают свои лекарства. Ну, что ж, я знаю многих таких же, как я. Затем у нас начинается приступ маниакальности. У каждого из нас это проявляется по-разному. Я становлюсь по-настоящему распутной. И иногда балуюсь наркотиками, к которым мне не следует прикасаться. Особенно учитывая, как часто они в наши дни плетут это дерьмо.
– Но в маниакальном состоянии все всегда довольно хорошо. Именно спад от этого кайфа возвращает меня сюда. У меня нет энергии. Я живу в своей постели. Не принимаю душ. Почти не ем. Друзья и семья беспокоятся, но они ни хрена не могут сделать. Потом, ну, через несколько недель после этого, начинают раздаваться тихие голоса, говорящие отвратительную чушь, заставляя меня верить в это.
– Я имею в виду, ненастоящие голоса. У меня нет раздвоения или, типа, шизофрении. В смысле, я люблю своих хороших друзей с несколькими личностями. Они самые лучшие. В некоторые дни ты разговариваешь с ними по-настоящему. Ты знаешь, Джанет сорок лет, у нее пара детей и муж, который ее любит. А потом Джанет исчезает, и на ее месте оказывается этот резкий, похабный водитель грузовика по имени Рассел.
– В любом случае, да, это ненастоящие голоса. Просто говорит депрессия. И она становится все хуже. И я пытаюсь что-то сделать, а иногда просто… сдаюсь, прежде чем смогу что-то сотворить.
– Воу. Я рада, что тебе помогают. Хотя я бы хотела, чтобы тебе не приходилось повторять этот цикл.
– Есть старая поговорка о нас, биполярниках, о том, как часто нам нужно опускать руки, прежде чем мы, наконец, сдадимся и примем тот факт, что нам нужны лекарства. До этого еще не дошло, но я надеюсь.
– Почему ты их не принимаешь? – спросила я. – Если это не оскорбительный вопрос.
– На самом деле мы все тут не боимся быть оскорблёнными. Мы здесь в основном по одной и той же причине, верно? – спросила она, и я заметила, как ее взгляд скользнул по моему забинтованному запястью. – Лекарства отстой. Я продолжаю надеяться на новую комбинацию, которая не заставит меня чувствовать себя зомби, но пока безуспешно.
Это была Элис.
Полная надежд, но хрупкая.
Мне будет грустно расставаться с ней.
***
– Ты покидаешь меня, да? – спросила Элис, вырывая меня из воспоминаний, заставляя поднять глаза и увидеть, что она стоит в дверях моей комнаты.
Маленькая.
Боже, она была такой крошечной.
Я не была уверена, что когда-либо раньше видела взрослую женщину такой похожей на ребенка. Невысокая, такая хрупкая, что казалось, будто сильный ветер может переломать ей кости, с короткой стрижкой темных волос и этими большими, как у куклы, голубыми глазами.
Она была почти навязчиво хорошенькой. Как привидение во сне. Вы могли бы увидеть ее и сразу же задаться вопросом, настоящая ли она или какое-то неземное существо.
