Текст книги "Том, Дик и Дебби Харри"
Автор книги: Джессика Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
– Какое это имеет сейчас отношение к делу?
– Самое прямое. Я вышла за тебя замуж. И мы с тобой – семья. Только не получается. И мне осточертело жить со святым! Ты никогда не ошибаешься, никогда не оступаешься, никогда не грешишь, никогда не даешь слабины, да? Я не понимаю, зачем я тебе вообще нужна! – орала Сара.
Повисла тяжелая пауза; из соседней комнаты, где Ричард держал ночных пациентов, донесся лай.
– И ты решила излить душу Тому? – спросил наконец Ричард.
– Нет! Том к этому не имеет ни малейшего отношения, – отрезала она.
Вздохнув, Ричард принялся рассеянно передвигать склянки на столе. Завтра он как ни в чем не бывало придет сюда работать – общаться с животными, как тот самый муж из письма Гарри.
– Мы тогда потеряли не только ребенка, – произнес он наконец, – мы потеряли и Ангела. Когда погибает лошадь, это очень больно – в конце концов, это такие красивые животные, – но пережить можно. К этому привыкаешь и в глубине души знаешь, что так надо – не принимать смерть близко к сердцу. Если убиваешься из-за одного животного, начинаешь ко всем так относиться, а тогда работать становится просто невозможно.
Сара кивнула.
– Существуют определенные правила – как держать лошадь, поддерживать, – продолжал Ричард, захлебываясь словами, словно в горячке, – а я ее на руки взял. Почти как человека – да она и была для меня человеком. И для Бронте. Мы уже давно считали ее членом семьи. Понимаешь, мы в один миг потеряли и ребенка, и члена семьи.
Сара не могла отвести от него глаз.
– Меня это тогда совсем подкосило. Я потом много месяцев к лошадям даже близко подходить не мог. Передавал работу другим.
– Я не знала… – Сара сглотнула.
– Вот ты сказала, я тут что-то вроде местного героя, ничем меня не прошибить, но ты даже представить не можешь, как далека от истины. – Ричард чуть не плакал. Он чувствовал себя шестилетним ребенком. – Ты мне нужна, – тихо произнес он. – Когда я тебя встретил, это было похоже на чудо. Я уже совсем отчаялся – и вдруг ты. Словно дар небес. Думаешь, мне легко было до того, как я тебя встретил?
Он прошел в дальний угол кабинета, и Сара вдруг почувствовала всю глубину его одиночества.
– Очень жаль, что меня считают за святого; хоть это и полная чушь, все равно жаль. Но самое печальное, что Гарри прав.
– В чем?
– Я слишком много времени провожу здесь, – Ричард вздохнул и огляделся по сторонам, – слишком много времени провожу с животными. По сути, я совершенно одинок.
– Но ты же не один. Он покачал головой:
– Нет. Один. И сам в этом виноват.
– Ты не один, – медленно повторила Сара. – Иди сюда… – Она шагнула к нему.
– Сколько бы ты ни твердила весь этот бред про святость, это не так.
Она никогда еще не видела, чтобы он плакал.
– Ричард, я тебя люблю больше всех на свете и никогда тебя не брошу, – просто сказала она и обняла его.
– Я тебя потерял, – прошептал Ричард. – Я чувствую, что это конец, – давно чувствую.
– Ты меня нашел, – торопливо ответила Сара, прижимая его крепче. – Нашел, нашел, нашел!
Глава двадцать седьмая
Полтора месяца спустя Тасманию охватила изнурительная жара.
– Знаешь, Гарри, – сказал мистер Гилби, входя во флигель знойным утром пятницы, – придется тебе отказаться от твоих синтетических рубашек.
– Это еще почему? – спросил заспанный Гарри, выхватывая стопку писем из рук отца.
– Выражусь яснее – погода неподходящая. Я твой запах отсюда чувствую.
– А-а-а… Хочешь сказать, аромат со знаком «минус»?
– Ну если тебя это больше устраивает… – хмыкнул отец и ушел.
Гарри ненавидел летнюю жару. Сейчас же, несмотря на то что на дворе стоял лишь конец октября, температура была за тридцать. Для футболок у него были слишком хилые руки, а о шортах и говорить нечего. Подумав, Гарри решил лишний раз спрыснуть подмышки дезодорантом «Кельвин Кляйн» прямо поверх рубашки – глядишь, и синтетическая сойдет. Ему особенно нравилась сегодняшняя, усеянная яйцами-таймерами.
Он внимательно изучил конверты. Одно письмо было из мельбурнской газеты «Эйдж», другое – из журнала «Элль», остальные, как и следовало ожидать, оказались счетами. Пока пришло восемь отказов. В этих двух наверняка то же самое. Гарри решил прочитать письма попозже – будет не так обидно. И вообще, пора уже относиться к подобным вещам философски. А если вдруг кто-то согласится – что ж, можно расценить как приятный сюрприз.
– Или приятный шок, – сказал Гарри коту, который просунул морду в дверь. – Брысь!
Усевшись на край кровати, Гарри внимательно изучил грозное предупреждение об уплате задолженности по кредитной карте и уведомление о неоплаченных счетах на общую сумму в сто долларов от любимой музыкальной комиссионки в Сиднее:
Уважаемый мистер Гилби,
К нашему великому сожалению, мы больше не можем закрывать глаза на Вашу задолженность в размере 100 долларов за пластинки «Блонди».
С уважением,
Звукозаписывающая компания «Эгг».
P.S. Как поживает группа?
Вздохнув, Гарри распечатал письма от «Эйдж» и «Элль». Просто удивительно, сколько журналов и газет жаждет занести его в свой архив. Если верить всем этим писулькам, его пробная колонка бережно хранится по крайней мере в десяти крупнейших изданиях страны.
Запихнув письма в ящик стола, Гарри прикинул, не набраться ли ему смелости и не позвонить ли в очередной раз Бронте. Она давным-давно обещала помочь, но до сих пор от нее ни слуху ни духу. Если он в ближайшее время не откроет свою колонку, придется возвращаться в банк. От одной этой мысли у Гарри подскакивала температура, а он и без того исходил потом в своей до скрипа синтетической рубашке.
Сняв трубку, Гарри отыскал номер Бронте, записанный каракулями на полях записной книжки. К своему стыду, он обнаружил, что рядом с номером ее телефона он накалякал женские губки и нечто весьма напоминающее красные подвязки.
– Да? – вместе с зевком выдохнула Бронте. И это в пятницу-то!
– Это Гарри. Разбудил?
– В три только легла…
Она нашарила в кармане скомканную салфетку и высморкалась.
– В загул пустилась? – забеспокоился Гарри.
– Нет, – ответила Бронте. – В загул в двадцать пускаются. Когда в сорок ложатся в три, это означает фильм с Гаррисоном Фордом и кофе в чрезмерных количествах.
– Ну ладно. – Гарри растянулся на кровати. – Дико неудобно тебя беспокоить, но мне простительно, как вконец отчаявшемуся элементу.
– Что ты там несешь? – вяло поинтересовалась Бронте, устраиваясь поудобнее в кресле.
– Никто не берет мою колонку, – пожаловался Гарри, грозя кулаком мухе, выписывающей круги над подушкой.
– Пришли мне. – Бронте опять зевнула.
– Это всего лишь образец, – засуетился Гарри, – и одну проблему я уже оттуда выкинул… Пришлось. Ричард решил, что это про него.
– Ого, тогда оставь, – засмеялась Бронте. – Вытаскивай из помойки и немедленно присылай.
В последнее время у нее как-то изменился голос, подумал Гарри, прислушиваясь к ее смеху. Словно вдруг перестала нестись неведомо куда, затормозила и расслабилась.
– Ричард мне сказал, ты с работы ушла?
– А мне он сказал, что ты с работы ушел, – в тон ему ответила Бронте.
– Уйти-то ушел, только на меня счета посыпались, – вздохнул Гарри, поправляя поудобнее подушку. – Я уже не уверен, что правильно поступил.
– Конечно, правильно. Жизнь должна быть в радость, Гарри!
– Это твое новое кредо? – заинтересовался Гарри. Ему не терпелось узнать, что заставило ее отказаться от блестящей карьеры.
– Скажем так – я поняла, что жизнь слишком коротка, – туманно ответила Бронте. Изливать душу брату бывшего мужа в ее планы не входило. Она ведь даже Ричарду еще ни о чем не рассказывала.
– Знаешь, я раньше все время боялся, что скоро умру, – задумчиво произнес Гарри, отгоняя настырную муху. – Особенно подростком, буквально каждый день мучился мыслями о смерти.
– Любопытно, – ответила Бронте спокойно, хотя у нее возникло ощущение, что Гарри читает ее мысли.
– Жаль, что сейчас это прошло. Ну, в смысле, для меня это было вроде стимула совершить что-нибудь стоящее.
– Например? – Теперь Бронте по-настоящему заинтересовалась.
– Кто его знает. Прокатиться на машине по всей Америке, что ли. Господи! Да я даже в Квинсленде не был, о чем я говорю? – вздохнул Гарри.
– А я ведь однажды прокатилась по всей Америке… – припомнила Бронте. – С подругами. Должна сказать, вовсе не сплошной Джек Керуак [43]43
Керуак – американский писатель-битник.
[Закрыть], виски «Джек Дэниэлс» и секс без перерыва. Не верь романтике дорог.
– Тогда мне уже легче. В конце концов, может, я ничего и не потерял…
Поерзав, Бронте решила снять халат. Воздух в Сиднее накалялся с каждой минутой, а она еще не успела включить кондиционер.
– Слышала, твоя группа распалась.
– Ага, барабанщица сбежала с этой… Ладно, ну ее к черту.
– Значит, любовь пока не маячит рядом? – тактично спросила Бронте.
– Да я даже кошку не могу заставить рядом спать! – ответил Гарри, глядя, как кот задрал обе лапы за голову, словно жареная индюшка.
– Не переживай, я тут вообще на священника запала, – рассмеялась Бронте. – Дальше катиться некуда.
– Вот здорово. А я в ведьму влюбился.
Почему-то сейчас, когда он признался в этом Бронте, все казалось не таким уж и страшным.
Они помолчали.
– Довольно странный разговор, – сказал наконец Гарри. – Приятный, но странный.
– Да, я тоже об этом подумала, – согласилась Бронте. – Когда мы в последний раз виделись?
– Ты скакала верхом на Микки в оранжевых ворсистых сабо, – вспомнил Гарри.
– Ох нет, только не в сабо!
– В образе богатой хиппуши. Да нет, ты клево смотрелась.
– А главное, ни то ни другое не соответствует истине. Во-первых, я не богатая, а во-вторых – не хиппуша.
– Так кто же ты? – спросил Гарри, поражаясь, что у них вышел такой разговор.
– Стареющая баба, чьи капиталы тают с каждым днем.
– Помолчала бы, – прогундосил Гарри, изображая американский акцент. – Боже, Бронте, где это ты про старость вычитала?
– Но я же правда старею – совсем разваливаюсь. У меня даже волосы седые появились. К тому же я не влезаю ни в одну из этих модных шмоток в обтяжку.
– Ну, волосы подкрасить не проблема. Знаешь, наверное, мне не стоило бы в этом признаваться, но…
– Ну-ка, ну-ка, – подбодрила его Бронте, предвкушая самое интересное.
– Ты мне тут недавно в убойном сне приснилась.
– Да? Что за сон?
– Если тебя это утешит, ты выглядела довольно… соблазнительно.
– Соблазнительно?
– Все-все, молчу! – сказал Гарри, хотя и по голосу понял, что она польщена.
– Соблазнительно? В каком смысле?
– Как леди Годива, – пробормотал он, краснея. – Ты скакала верхом на Микки и была похожа на леди Годиву.
– Это ты специально придумал, чтобы я за тебя словечко замолвила? – засмеялась Бронте.
– Да нет, правда. Истинная правда.
– Вот уж действительно, странный разговор, – повторила Бронте.
– Да уж, – согласился Гарри, припомнив, что счет за междугородние переговоры неуклонно растет.
– Но приятный, – добавила она.
Бронте никогда бы не подумала, что Гарри Гилби может так поднять ей настроение с утра, но факт оставался фактом.
– Ну ладно. Ты на годовщину свадьбы приедешь?
– Ах да! Ричард с Сарой… – Бронте вернулась на землю. – Неужели целый год прошел?
– Это все Сара затеяла, – пояснил Гарри. – Они тут поссорились в день его рождения, так что она решила устроить грандиозное торжество, чтобы загладить свою вину.
– Они что, прямо на дне рождения поссорились?
Бронте тоже была приглашена, но, как всегда, предпочла остаться в стороне.
– Ага. Ничего, уже помирились. Вчера за ужином друг от друга не отрывались. С ними даже есть противно было.
– Только избавь меня от подробностей, – торопливо сказала Бронте.
– Да-да, извини, я и забыл, что ты за ним замужем была. Но ты только представь – Сара попросила меня быть диджеем!
– Ну вот и чудно.
Гарри пожал плечами:
– Я, правда, пока не решил, соглашаться ли. Моя любовь к музыке умерла на пороге муниципалитета Хобарта. Я теперь, даже когда по ночам музыку кручу, не все слушать могу.
– Сочувствую.
– Да ладно, это старые счеты с хорьковой девчонкой. Говорить не о чем.
– Ну ладно так ладно, – дипломатично согласилась Бронте.
Она поколебалась, не выпытать ли у Гарри подробности праздничного скандала между Ричардом и Сарой, но в конце концов решила, что не стоит. Положа руку на сердце, ее и интересовало-то это исключительно по старой памяти. Как ни странно, тема Ричарда и его новой жены больше не трогала.
– Вообще-то я бы хотела приехать, – сказала она. – Но с другой стороны, на свадьбу-то я не явилась, так что даже не знаю…
При воспоминании о своей жутко пьяной речуге про Бронте на свадьбе брата Гарри слегка покраснел. Слава богу, она об этом так ничего и не узнала.
– Думаешь, меня пригласят? – нерешительно спросила Бронте. – Даже не верится, но мне и правда хочется приехать…
– Конечно, приезжай, – великодушно предложил Гарри. – У тебя, по-моему, было достаточно времени, чтобы пережить их брак.
– Более чем, – согласилась Бронте.
– Я бы удивился, если бы тебя не пригласили, – продолжал Гарри. – И потом, ты же все равно примерно в это время Микки навещаешь? Ну так и давай, приезжай!
– Заодно обсудили бы твою карьеру психолога.
– Ну, не стоит так утруждаться. – Гарри явно засмущался. – Хотя, – поспешно добавил он, – было бы классно. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Договорились, – решительно сказала Бронте.
– Договорились? – Гарри и забыл, насколько стремительно она принимает решения – он всегда этому завидовал.
– Я позвоню Ричарду насчет приглашения. На всякий случай. Но если я и в самом деле приглашена, то точно приеду.
– Слушай, если ты здесь будешь… Может… Может, выпьем по рюмочке-другой или сходим куда-нибудь?
Поежившись в своей расписной рубашке, Гарри понял, что имел в виду отец, когда говорил про запах.
– С удовольствием, – тут же согласилась Бронте, чувствуя, как он нервничает.
– Закрась седину перед приездом.
– Я, может, вообще волосы отращу. А то пока до леди Годивы мне далеко.
Положив трубку, она с радостным ужасом осознала, что заигрывала с Гарри Гилби в десять часов утра.
Что он там про нее плел? Соблазнительная…
Еще полгода назад Бронте с присущим ей цинизмом истолковала бы этот разговор как попытку Гарри устроить свою судьбу. Но сейчас она знала, что это не в его духе. Не тот он человек, так что волей-неволей приходилось верить в его искренность. Удивительно, как ему удалось так быстро уговорить ее приехать.
Поставив чайник, Гарри вспоминал телефонный разговор. До него вдруг дошло, что раньше он никогда никому не рассказывал про свои страхи, всегда хранил это в тайне. Но было в голосе Бронте нечто, располагающее к искренности.
– Эй, парень, я пригласил ее пропустить рюмочку! – сообщил он коту под свист чайника.
С одобрительным урчанием кот свернулся на подушке.
Бронте Николсон,подумал Гарри. Женщина, которая заставила его надеть килт на свадьбу. Женщина, которая развелась с его братом, отправилась в Сидней и сделала такую головокружительную карьеру, что до сих пор внушает ему трепет и – если хорошенько разобраться – зависть.
Разговор с Бронте пробудил в нем весьма недвусмысленные желания, и Гарри не знал, радоваться этому или нет. Более того, за последние полгода это было уже второй раз.
– Во всем виновата жара, – сказал он коту, который урчал, словно дрель, потом заварил чай и опять улегся в постель.
Глава двадцать восьмая
В утро годовщины температура поднялась до тридцати градусов, а днем в Хобарте обещали тридцать восемь. Услышав по радио прогноз, Гарри заметался в поисках подходящей одежды. Если в Хобарте до тридцати восьми, в Комптоне будет еще хуже, а значит, ему все же придется надеть футболку – не самую любимую одежду.
Родители грозились взять с собой фотоаппарат, и ему совершенно не хотелось предстать перед потомством эдаким членистоногим насекомым, но пиджаки и рубашки с длинным рукавом были исключены. Его флигель превратился в финскую сауну – не хватало только голых скандинавов с березовыми вениками.
Намыливая голову, Гарри по привычке принялся напевать «Мечтай», одну из своих любимых песен «Блонди». Было немного странно вновь слышать собственное пение, пусть даже в ванной, – правда, признал Гарри, чувство оказалось довольно приятным. Но сегодня он обойдется без «Блонди». Эта эпоха осталась позади.
Былого не вернешь, думал Гарри, смывая пену с волос и намыливая подмышки мылом «Имперская кожа». Даже если бы Пиппин и прислала ему обещанные барабанные палочки, о возрождении группы не могло быть и речи, а на мечтах о пятидесятитысячной аудитории, размахивающей руками, словно рожь на ветру, можно смело ставить крест.
В душевой кабинке – совсем другое дело, решил Гарри, добравшись до своего любимого отрывка, где Дебби поет про чашечку чая.
Он вылез из душа, обернул полотенце вокруг бедер, как вдруг услышал стук каблуков по дорожке, ведущей к флигелю. Господи, мать же просила его помочь надуть шарики к празднику!
– Я еще не готов! – крикнул он.
Если повезет, она передумает и уйдет. Совсем сдурели – четыре пакета шариков с мерзопакостным привкусом! Да его легкие этого просто не выдержат. Они, видимо, забыли, что у него грудная клетка как у сурка.
– Гарри? – раздался голос у дверей, и он с ужасом осознал, что это Бронте. – Ты там? – спросила она, заглядывая во флигель.
– Нет!!! – завопил он в панике. – Тебя же только вечером ждали!
– А я решила пораньше прилететь. Все утро названивала твоим родителям, чтобы тебе передали, но никого не застала. Зашла к Ричарду с Сарой – их тоже дома нет, так что осталось тебя проведать. Не возражаешь?
– Подожди лучше на улице, ладно? – Гарри судорожно поддернул полотенце.
– Да пожалуйста, – согласилась Бронте и вышла в сад.
Как будто его отсюда не видно, усмехнулась она про себя. Гарри всегда был худым, даже в том килте на свадьбе, а ведь он тогда еще только в школу ходил. Худоба ему идет, подумала она, глядя на воробьев, плещущихся в луже у крана. Сложно представить Гарри мускулистым или хотя бы загорелым. Типаж мальчика в черном костюме и солнечных очках подходил ему куда больше.
– Я купила ящик «Моэ» к праздничному столу, – крикнула она ему через дверь. – Это, правда, окончательно добьет мои финансы, но что поделать – я же знала, что здесь хорошего шампанского днем с огнем…
– Да уж, – отозвался Гарри. – У нас в винном и «фанта» раз в год по обещанию. Они там, по-моему, считают, что текила – это бутылка пива с дохлой мышью внутри.
– Так что это мой свадебный подарок Саре и Ричарду. На дюжину бутылок раскошелилась.
– Молодец!
Гарри торопливо одевался. Если сначала надеть рубашку с бумерангами, а потом через пару часов переодеться в рубашку с подковами, глядишь, можно обойтись без темных кругов под мышками. Одно он знал точно – в присутствии Бронте ничто не заставит его напялить футболку. Он не собирался выглядеть как какая-нибудь мокрица.
– Слушай, ты не поверишь… – продолжала Бронте из-за двери. – Сара предложила мне у них дома переодеться – их целый день не будет.
– Да ты что? Мало того, что на праздник тебя пригласила, теперь еще и дом оставляет в твое распоряжение? – поразился Гарри.
– Я сама удивилась. Она сразу после тебя позвонила – мне даже Ричарду звонить не пришлось. Но ночевать я все равно решила в гостинице, – добавила Бронте, щурясь от яркого солнечного света. – Спать на их диване – это уже слишком.
– И идти далеко не придется, – заметил Гарри. – Хоть на карачках до номера ползи.
– А кому вообще пришло в голову праздновать в пабе?
– Мне, – ответил Гарри. – Бармен теперь мой лучший друг. Обещал нам целый зал выделить бесплатно.
Наконец Гарри появился – в черных облегающих штанах, любимых кроссовках и красной синтетической рубашке в бумерангах.
– Ужас, – сказал он, заслоняя глаза от солнца. – Сейчас же выключите погоду!
– И так всегда – в Сиднее дожди, а в Тасмании жара. – Бронте цокнула языком и взмахнула бутылкой шампанского. – Ты бы видел, что там утром творилось.
– Я смотрю, ты уже пригубила… – заметил Гарри, глядя на бутылку.
– Решила, что не мешает нам пропустить по стаканчику за теплой беседой о твоей карьере психолога. И вообще, что еще делать в этой богом забытой дыре?
– Это точно, – согласился Гарри. – Сегодня весь город на пляже. Из населения в три тысячи человек две тысячи девятьсот девяносто четыре разложили свои телеса на песке.
– И Сара с Ричардом там же, – кивнула Бронте, – они мне записку оставили.
– А мама с папой в пабе шарики надувают, – вздохнул Гарри. – По идее, я им помогать должен. Они наивно считают, будто у меня дыхательные пути есть.
– Не вздумай – никаких шариков, Гарри. Это вредно для здоровья – говорю тебе как курильщик со стажем. Давай просто тихо – мирно посидим вон там, – она указала на древний эвкалипт в углу сада.
На ней была старая зеленая юбка, белая рубашка с короткими рукавами и кофейным пятном на груди, на ногах – кроссовки «Адидас». В сочетании с этим нарядом красные чулки в сеточку смотрелись довольно нелепо.
– Не успела толком одеться, – объяснила Бронте, поймав его взгляд. – Чулки на вечер, а в остальном я прилетела. Начала примерять всякие шмотки, а потом надоело. Вечером переоденусь.
– Да-а, красные чулки с кроссовками… Неплохо!
– А может, – игриво предложила Бронте, – мне вообще прийти голой, распустить волосы и прокатиться верхом на Микки?
Гарри смущенно ухмыльнулся:
– А я-то надеялся, ты про это забудешь!
– Поздно! – Бронте ловко откупорила бутылку шампанского. Пробка запрыгала по траве. – Назад дороги нет. Но не переживай, твои тайные фантазии о перезрелых дамах умрут со мной.
– Какие еще фантазии о перезрелых дамах? – спросил Гарри, наблюдая, как она отхлебывает шампанское прямо из горлышка. – На Дебби Харри я поставил крест, если ты это имеешь в виду.
– Конечно, а ты что подумал? – улыбнулась Бронте, вытирая губы тыльной стороной ладони и передавая ему бутылку.
Все это начинало ей нравиться – и больше всего то, что Гарри беспрерывно пялился на ее ноги.
– На тебе красные подвязки, – выговорил наконец он.
– Ну а на чем же еще могут держаться красные чулки? – спросила она, выхватывая у него бутылку и одергивая юбку.
– Прямо как в моем сне…
– Про леди Годиву?
– Нет. – Гарри почувствовал, как его бросает в пот. – В другом.
– Ну конечно, иначе здесь явно прослеживалась бы историческая неточность, поскольку нам достоверно известно, что подвязок в то время просто-напросто не существовало, не говоря уже о чулках в сеточку. К тому же, как сообщают незаинтересованные источники из крестьянской среды, на ней вообще ничего не было.
Теплая, шипучая жидкость приводила Бронте в восторг, напоминая о летних вечерах, пикниках – и о любви.Пожалуй, прежде всего – о любви.
– Так, значит, – спохватилась Бронте, не желая упустить случая вогнать Гарри в краску, – ты хочешь сказать, что тебе еще один сон про меня снился?
– Я, наверное, телепат, – ошалело пробормотал Гарри. – Красные подвязки… Я до сих пор в себя прийти не могу. Они у тебя и правда есть. И ты в самом деле в них.
– Да, впечатляет, – хитро произнесла Бронте, ставя бутылку на траву. – Правда, не столько твои телепатические способности, сколько твои сны – не каждый день встретишь человека, которому снишься целых два раза.
Они замолчали, с завистью наблюдая за мокрыми, взъерошенными воробьями.
– Как странно. – Гарри потер лицо.
– Что?
– Я же тебя почти не знаю.
– Да уж.
– А у меня такое чувство, будто мы с тобой всю жизнь знакомы.
Бронте кивнула:
– Да. Я об этом тоже думала.
Она откинулась на траву, сбросила кроссовки, высвобождая ноги в красных чулках.
– Меня бы совершенно не удивило, если бы у тебя и вправду были телепатические способности. За последний год со мной много странного приключилось. Сначала этот тип, Бернард Болтон, который жил в доме над забегаловкой… всю душу мне просканировал. А заодно и души призраков. Лошадиных в основном.
– Это твой приятель?
– Да нет, что ты. Просто один тип, который чуть меня не сбил на машине.
Гарри сдался и, последовав ее примеру, развалился на траве. Ботинки он решил не снимать – у него были дырявые носки.
– Ну а что там за история со священником? – Он понимал, что выдает себя с потрохами, но ему необходимо было разобраться в ее личной жизни.
– Обычный священник, у него сумка с продуктами порвалась. Ничего там и не было. – Она вздохнула. – Но должна признаться, на каких-то десять минут я совсем голову потеряла, пока не поняла, что смысла жизни он мне не откроет.
– А почему тебя так интересует смысл жизни? – спросил Гарри, наблюдая за муравьем на травинке.
– Помнишь, ты мне сказал, что мечтал прокатиться по всей Америке, когда думал, что скоро умрешь?
Гарри кивнул.
– Не бойся, я никому не расскажу, – уверила его Бронте. – Вот и со мной произошло что-то подобное.
– Что? – Гарри перевернулся на бок и прищурился на бутылку шампанского, пытаясь понять, осталось ли там что-нибудь. Похоже, Бронте допила все до последней капли.
– Сначала мне стала являться Ангел и намекать на приближающуюся смерть. А потом Бернард Болтон, тот самый, который с духами общается, чуть было меня не переехал, но в последнюю минуту Ангел оттолкнула меня в сторону. А потом, когда я поняла, что не умру, я ушла с работы и пустилась на поиски смысла жизни. Я понятно объясняю?
– Не очень, – признался Гарри, подперев подбородок рукой. – Но я приблизительно представляю. И про Ангела понимаю.
– Правда?
– Я вообще в такие вещи верю.
– Ну да, – Бронте вздохнула, – у тебя же роман с ведьмой был.
– Нет, – поправил ее Гарри, – это у Пиппин был роман. У моей барабанщицы. А я был одним из углов любовного «Тоблерона». Согласись, как приятно, когда и ты понимаешь и тебя понимают. – Гарри почувствовал, что его разморило от жары и шампанского. – Даже если несешь полную чушь.
– Да, – кивнула Бронте с улыбкой, – я тебя понимаю – про то, что все понимают.
Тепло разливалось по телу, и Бронте раздумывала, не прикорнуть ли ей под деревом. Но тогда был риск проснуться с солнечными ожогами и ногами в клеточку.
– Так ты по-прежнему переживаешь из-за возраста? – сонно спросил Гарри.
– Только из-за седины. Я как раз об этом в самолете думала. Дальше тянуть некуда.
– Может, сделать из тебя блондинку? – оживился Гарри. – Тебе пойдет.
– Думаешь? – спросила Бронте, выпрямляясь.
– У меня даже краска в ванной есть, – предложил он. – Если хочешь, могу пожертвовать.
– Ты что, хочешь сказать, что просто берешь тюбик и выдавливаешь его на голову?
– Да это же просто. – Гарри тоже сел и посмотрел на нее. – Я и раньше так делал. Главное, знать итальянский. Понимаешь, краска совсем дешевая, доллар за упаковку. Из Саламанки. Итальянская. И инструкция такая же – лазанья, лазанья, лазанья. Ну вот…
– Итальянская блондинистость – это, должно быть, очень сексуально, – задумчиво произнесла Бронте. – Как та красотка из «Сладкой жизни».
– О да! – Гарри даже вздохнул, припомнив вампиршу Аниту Экберг [44]44
«Сладкая жизнь» – фильм Федерико Феллини (1960), главную роль исполнила шведская актриса Анита Экберг.
[Закрыть]из фильма.
– Говоришь, абсолютно безопасно?
– Я однажды на Пиппин испробовал – и все нормально.
– Ладно, – махнула рукой Бронте. – Красимся.
Ну вот опять, подумал Гарри, пять секунд – и пожалуйста, решение принято.
– Знаешь, я тобой восхищаюсь, – произнес он, наблюдая, как она поднимается с земли.
– Чем это?
– Твоей решительностью. Сказано – сделано.
– Грациа, грациа! – ответила Бронте на самом ужасающем итальянском, который ему приходилось когда-либо слышать.
– Блондинкой ты будешь неотразимой, – сказал Гарри, глядя на нее, – уж поверь мне.
– Как ни странно, – ответила Бронте, следуя за ним во флигель, – верю.
На другом конце города Том в это время спускался к Лилейной заводи. До пляжа было далеко, к тому же чистая проточная вода привлекала его намного больше. Он приехал на девятичасовом автобусе – в Комптон ходило всего два автобуса, утром и вечером, – и сейчас у него оставался целый день до праздника. «Если я вообще пойду», – подумал он.
Ричард специально ему позвонил и пригласил – Тому потом даже удалось вполне сносно побеседовать с Сарой, – но, приехав в Комптон, он вынужден был признать, что ему совершенно не хочется присутствовать на торжестве. У него даже подарка нет.
Ему так и не удалось узнать, что же все-таки произошло на дне рождения Ричарда, но интуиция подсказывала, что скандал имел к нему самое непосредственное отношение. Из Гарри было слова не вытянуть, звонить Ричарду или Саре с расспросами не очень-то хотелось, так что пришлось просто-напросто выкинуть это из головы. Правда, уже три ночи подряд его мучила бессонница.
Чтобы отвлечься, Том стал любоваться пейзажем. Он скучал по Комптону. Работа в парке была тихой и спокойной, а присутствие Перситы превращало ее в нечто большее, чем нудный труд, но что могло сравниться с настоящими оврагами или купанием в дикой заводи?
Интересно, была ли здесь Сара после того раза? Скорее всего, нет. Ему хотелось, чтобы сегодняшнее купание стало для него чем-то вроде душевного очищения.
Услышав шум в кустах, он обернулся. Может, жара выгнала кенгуру к воде? Но вместо кенгуру он увидел небольшого пса.
– Мерлин! – обрадовался Том.
– Привет, – окликнула его Анни, выходя из-за деревьев.
– Привет. – У Тома перехватило дыхание. За Анни шел седой мужчина с рюкзаком за плечами. В руках он держал большую бутылку с водой.
– Познакомься, это мой друг, – Анни кивнула на него. – Показываю ему наши места.
– Здравствуйте, – произнес седой с американским акцентом. – Алек.
Том представился и пожал руку.
– Воды не хочешь? – Алек протянул ему бутылку.
Том с благодарностью сделал пару глотков и передал бутылку Анни.
– Говорят, до сорока поднимется, – сказала Анни, наблюдая, как Мерлин вытанцовывает вокруг эвкалипта в поисках кроликов.
Том покачал головой:
– Да, такая жара не для меня.
Судя по мокрым волосам, Анни и Алек возвращались с заводи.
– Мы тут такой шалаш на дереве отыскали! – алек махнул рукой в сторону шалаша.
– Да, – Том натянуто улыбнулся, – шалаш что надо.
– Ну ладно. – Анни протянула бутылку Алеку. – Заходи как – нибудь… – И пошутила: —Когда волосы отрастут.
– Обязательно, – пообещал Том, зная, что пройдет не один месяц, прежде чем он на это решится.
– Ну пока, – махнул рукой Алек, и они двинулись по тропе. Мерлин бежал перед ними.
У Тома подкашивались ноги после этой короткой встречи, но он продолжал идти. Главное, добраться до заводи, уговаривал он себя. А там можно будет присесть, перевести дух и во всем разобраться.
Анни выглядела постаревшей, но в то же время и посвежевшей, – наверное, потому, что теперь счастлива, подумал он, проклиная себя.
Было в ней что-то новое, – может, то, что позволила американцу взять себя под руку? В былые времена, когда Том ходил с ней к Лилейной заводи, она категорически отказывалась принимать его помощь, упрямо продираясь сквозь кусты.
Все насмарку. Он приехал сюда, чтобы обрести душевный покой, даже твердость, а сейчас решимость как ветром сдуло. Может, просто уехать обратно в Хобарт – глядишь, с попуткой повезет?.. А Ричарду и Саре позвонить и сказать, что заболел.
