Текст книги "Том, Дик и Дебби Харри"

Автор книги: Джессика Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцатая

Ровно в пять Гарри вышел из банка, надел наушники, врубил на полную катушку «Блонди» и направился к пабу.

Сегодня он намеревался как следует надраться. Раньше он себе такого не позволял, но ему почти тридцатник и надо же когда-то начинать.

– Надраться, – объяснил он своему отражению в мужском туалете на работе. – И никаких вопросов!

Он до сих пор не мог пережить потерю Венди Вагнер, а этим утром она заявилась в банк собственной персоной, что окончательно выбило его из колеи. В довершение всего на Венди было фиолетовое бархатное платье со шнуровкой, едва прикрывающей лифчик.

Уж если такие люди, как Хамфри Богарт, Джон Уэйн и Джеймс Бонд, не брезговали пить в одиночестве, заключил Гарри, то ему сам бог велел. В его положении это самое что ни на есть мужественное решение. Глядишь, и волосы на груди вырастут.

– А-а, Гарри! – поприветствовал его бармен. – Ты рано или она опаздывает?

– «Ее» сегодня не предвидится, – мрачно отозвался Гарри, снимая наушники и усаживаясь за стойку. – Стал бы я здесь торчать, если бы существовала «она».

– Джин?

– Виски со льдом. – Гарри решил, что на свете есть лишь один подходящий напиток, чтобы залить горе.

– Бабское пойло, – ухмыльнулся бармен, но послушно налил ему скотч.

– Еще рюмку – двойного, – добавил Гарри, в очередной раз пожалев, что не умеет презрительно кривить губу.

– Скажешь, когда захочется чего-нибудь покрепче, – усмехнулся Дон.

– Меньше льда, больше виски – и счастливее меня человека не найдешь. – Гарри облокотился о стойку.

– Так кто разбил твое сердце? – сжалился Дон. Гарри явно хотелось поговорить.

– Та, что еще пожалеет об этом, – пробормотал Гарри в стакан.

– Тут моя жена на прошлой неделе «Касабланку» взяла посмотреть, – задумчиво сказал бармен, протирая бокалы. – Отличный фильм. И с чего это он мне вспомнился, не знаешь?

– Ладно, колюсь, – вздохнул Гарри, неохотно выходя из роли Хамфри Богарта. – Я безнадежно влюблен в Венди Вагнер.

– В ведьму?!

– А ты откуда знаешь?

– Да она каждый раз, когда заказывает калуа с молоком, бормочет «с лихвой» – думает, я ей больше налью!

– Да ты что! – Гарри был поражен. – Она и в банке то же самое говорит!

– Значит, Венди положила глаз на Пиппин, так?

Гарри остолбенел.

– Истина в словах твоих! – восхищенно проговорил он, приступая к второй рюмке, которую поставил перед ним Дон.

– Они сюда заходили, – признался бармен. – Так и липли друг к дружке, смотреть противно.

– Лесбиянки хреновы. Это же противоестественно! Идет вразрез с законом эволюции!

– Да уж, где бы мы сейчас были, если бы среди динозавров водились лесбиянки, – согласился Дон.

– Но главное, Пиппин даже не лесбиянка! Все успевает, и нашим – и вашим!

– Еще виски? – услужливо предложил бармен.

– Тройной.

– С лихвой, – пошутил Дон, но шутку явно не оценили.

Гарри вздохнул, выбрал на стойке самое липкое место и аккуратно пристроил локти. Заливать горе нужно с достоинством, а о каком достоинстве может идти речь, когда локти то и дело разъезжаются в разные стороны?

– Мой тебе совет, – Дон поставил перед Гарри очередную рюмку, – поговори с женщиной.

Гарри мрачно кивнул.

– Не потому, что женщины больше знают, – это, конечно, чушь, – продолжал Дон. – Просто то, что Пиппин с Венди мутят, – из разряда их бабских штучек. Мужикам вроде нас с тобой в этом ни в жизнь не разобраться.

Польщенный тем, что его причислили к категории мужиков, Гарри слегка воспрянул духом.

– Но самое обидное – я же знаю, что Венди все еще хочет меня, – с горечью пробормотал он.

– Конечно, хочет, – согласился Дон, – ты ей можешь выгодный кредит устроить.

– Да нет же, мы с ней родственные души. Плесни-ка еще виски… Брехта любит, на укелеле играет!

– Бойся всеядных женщин, на укелеле играющих! – пробормотал Дон, протягивая руку за бутылкой «Джонни Уолкер».

– К тому же Пиппин она на хрен сдалась. Эта сука мне все назло устроила…

– Я же говорю – посоветуйся с женщиной. Напиши в какой-нибудь женский журнал.

– Вроде колонки «Поговорим по душам» в «Долли» [34]34
  Австралийский молодежный журнал.


[Закрыть]?

– Из «Долли», пожалуй, ты уже вырос, но таких колонок в каждом дамском журнале навалом. Моя жена их обожает.

– Ну да, ты же женат, – сообразил Гарри. – И не первый год… Тогда, наверное, знаешь, о чем говоришь.

– Ну конечно знаю, – уверил Дон, наблюдая, как локти Гарри разъезжаются в разные стороны. – Хелен туда все время пишет.

– Да ты что?

– Это все равно что бесплатный психолог. Нашей семейной жизни только на пользу пошло.

– Как думаешь, твоя жена не отдаст мне свои журналы?

– Сомневаюсь.

– Тогда придется купить, – пробормотал Гарри. Окутанный облаком алкогольных паров, он чувствовал, как по телу разливается тепло.

– Зачем? У брата одолжи.

– Ричард что, женские журналы читает? – поразился Гарри.

– Может, и не читает, но в приемной лежат. В клинике. Целая стопка. Мы недавно Генри туда возили – у него блохи завелись.

– Сара, наверное, покупает, – обрадовался Гарри. – Дон, ты гений! Ну и башка! То, что надо… Да, старик, – добавил он заплетающимся языком, – ты знаешь в жизни толк. Сам-то хоть это понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – ответил Дон, расставляя стаканы.

Гарри залпом допил виски.

– Ладно, пойду поищу Ричарда. Пора решать эти идиотские проблемы.

– Давай, – кивнул Дон, провожая взглядом спотыкающегося о стулья Гарри.

Когда Гарри добрался до клиники, Ричард уже опускал жалюзи и проверял сигнализацию. День был нелегкий, он устал и торопился домой.

– Слушай, хочу одолжить у тебя несколько журналов из приемной, – объявил Гарри, как только брат открыл дверь.

– Ничего не выйдет, – твердо ответил Ричард. – Они мне здесь нужны. – Он принюхался. – Ты что, пил?

– Просто залил горе вином. Пора решать свои проблемы. Надо выслушать женскую точку зрения, письмо написать в журнал. Домашнему психологу.

– Чего?

– Венди Вагнер и Пиппин пошли по стопам Элис Б. Токлас и Гертруды Стайн [35]35
  Элис Б. Токлас (1877–1967) – подруга и любовница американской писательницы Гертруды Стайн (1874–1946).


[Закрыть]и слились в противоестественном экстазе! А мне – по губе раскатанной.

– Что ты плетешь? – Ричард вздохнул. Отец всегда говорил, что в пьяном виде Гарри несет жуткую околесицу, и теперь Ричард был склонен с ним согласиться.

– Хочу написать в журнал, домашнему психологу. Выслушать мнение женщины, – повторил Гарри.

– А если я тебе дам журналы, ты уйдешь? Гарри кивнул.

– Ну ладно, – сдался Ричард. – Бери. Только потом вернешь.

Гарри радостно сгреб в охапку кучу журналов, еле поместившуюся под мышкой. Подумав, прихватил еще парочку – свернул их трубочкой и распихал по карманам пиджака.

– Спасибо, старик!

– Да не называй ты меня стариком! – воскликнул Ричард, подталкивая брата к выходу.

– Знаешь Дона, бармена? – спросил Гарри.

– Так это он тебе насоветовал?

– Дон знает толк в жизни.

– Да ну?

– Он сказал, что, если бы среди динозавров были лесбиянки, неизвестно еще, где бы мы сегодня были.

– Понятно. – Ричард выключил свет в коридоре, надел пальто и открыл дверь, пропуская брата вперед.

– Подбросишь меня до дома? – спросил Гарри, размахивая номером «Космополитен».

– Думаю, тебе лучше прогуляться пешком. Воды не забудь выпить.

Гарри скорчил рожу, поправил вываливающиеся журналы и зашагал в противоположном направлении, на всякий случай стараясь идти как можно ровнее – с Ричарда вполне станется наблюдать за ним в зеркало машины.

По пьяни Гарри мог развивать просто нечеловеческую скорость, и это ему страшно нравилось. Обычно дорога до родительского дома занимала целую вечность, а сейчас это скорее напоминало квантовый скачок – пусть даже этот квантовый скачок подразумевал последовательное перемещение ног в вельветовых джинсах.

Напевая старые песни «Блонди», Гарри отбивал ритм свернутым в трубку журналом. Он был настолько пьян, что всерьез подумывал о святотатстве – отлить под отцовским лимонным деревцем у почтового ящика.

Гарри и сам не заметил, как очутился дома, – казалось, весь путь занял не более трех минут. Удержавшись от искушения завалиться прямо в саду, Гарри добрался до своего флигеля, швырнул журналы на кровать и ринулся в туалет. В дни своей юности флигель представлял собой обычный сарай – ванную к нему пристроили только в начале восьмидесятых, и это объясняло розовый интерьер.

– Напишу-ка я еще разок Дебби, – поделился Гарри с зеркалом над раковиной. Перекошенное отражение возражать не стало.

Он нашел бумагу и ручку, завалился на кровать, несколько минут для вдохновения пялился на плакат «Блонди» и наконец старательно вывел свой адрес на верхней строчке. Дебби ему еще ни разу не ответила, но все когда-то случается в первый раз, а как любила говаривать мама, если долго мучиться – что-нибудь получится. Не то чтобы он сильно мучился, но все же…

Дорогая мисс Харри, —начал Гарри как можно аккуратнее. – Недавно я прочитал, что в Вашей стране появилась новая мода – «больше чем забава». Я хотел бы предложить Вам нечто гораздо большее, чем просто забава. Меня зовут Гарри Гилби, мне 29 лет, я абсолютно здоров, а благодаря моим бачкам меня нередко сравнивают с Ником Кейвом в юности. (Это австралийский музыкант, вероятно, Вы о нем никогда не слышали.) Я располагаю возможностью получения льготного банковского кредита, а также парой ценных коллекционных пиратских дисков «Блонди». Если надумаете позвонить – не стесняйтесь, звоните в любое время, телефон в правом верхнем углу. ВАЖНО! Не забудьте про разницу во времени между Америкой и Тасманией! Кроме того, если ответит моя мать, пожалуйста, положите трубку и перезвоните позже.

Дебби, мне сейчас одиноко, и я мечтаю о Вас. Думаю, у нас много общего. Так же как и Вы, я музыкант. Так же как и Вы, я знаю, каково это – чувствовать себя белой вороной среди женатых друзей и подруг. Сердце мое принадлежит Нью-Йорку, хотя судьба распорядилась иначе, поселив меня в Комптоне. С другой стороны, здесь хорошая экология и дешевое масло, – думаю, Вам бы у нас понравилось. Может, Вам даже захочется присоединиться к моей группе под названием «Барабанные палочки «Блонди» в наших надежных руках».

Преисполненный любви и восхищения (без крайностей Марка Чапмена [36]36
  Убийца Джона Леннона.


[Закрыть] , конечно!),

Гарри Гилби.

P.S. К Вашему приезду в моей группе может произойти незначительная смена состава.

С довольной ухмылкой Гарри перечитал письмо, сложил его, поцеловал и запечатал конверт, предварительно убедившись, что от бумаги не разит виски. Он представил, как Дебби вскрывает письмо в интимной атмосфере будуара: губы удивленно приоткрыты, глаза сияют в восторженном предвкушении скорой встречи – какое счастье, на этот раз он не забыл прислать ей свой номер телефона! Лишь бы только про разницу во времени помнила, забеспокоился Гарри. Если Дебби позвонит посреди ночи, его отца точно удар хватит. А уж он миндальничать не будет – пошлет ее куда подальше.

– Так, переходим к фазе номер два! – объявил Гарри и притянул к себе стопку журналов.

Он нашел немало «советчиц», к которым можно было обратиться за помощью, только все они назывались либо «специалистами по проблемам семьи», либо «семейными консультантами». Ему понравилась одна по имени Мэри О'Фланаган, хоть он и подозревал, что это всего лишь псевдоним. У нее была милая улыбка и круглые щечки, как у хомячка.

– Ну что ж, начнем с тебя, Мэри, – обратился Гарри к фотографии. Потом взял чистый лист и задумчиво покусал конец ручки.

Уважаемая мисс/миссис О'Фланаган, —написал он, – или можно просто Мэри?

Меня зовут Гарри Гилби (пожалуйста, не публикуйте мое имя, иначе я потеряю работу), и я погряз в дебрях любовного гетеро-би-лесбийского треугольника. Если Вы представите шоколадку «Тоблерон», то я – один из ее углов. Пару недель назад между мной и одной особой возникло сильное взаимное влечение. Многие годы я считал ее тихой сумасшедшей, но впоследствии оказалось, что она – женщина моей мечты. Тем временем другая особа, с которой меня связывают профессиональные отношения, затеяла с ней флирт, – по крайней мере, липла к ней в баре как банный лист. Как Вы посоветуете мне поступить?

Я, конечно, понимаю, что смелость города берет, но на дворе двадцать первый век, а не девятнадцатый. Возможно ли обратить предполагаемую лесбиянку или бисексуалку на истинный, то есть гетеросексуальный, путь? По каким признакам можно с точностью установить, что между ними произошел секс? В чем разница между бисексуалкой и лесбиянкой? Чем могут похвастаться лесбиянки, чего нет у мужчин? Не распустить ли мне группу?

Искренне ваш

Г. Г., Тасмания.

P.S. Мне почти тридцать, но за все эти годы у меня было всего две девушки, с которыми я встречался больше двух недель. Это нормально?

P.P.S. Я собираюсь написать и другим «советчицам» – Дане Грей, Рэнди Стайнберген, Харриет Хьюго, Фенелле Данливи и Трэйси Кокс. Надеюсь, Вы не станете. возражать. Мой отец всегда говорит: одна голова хорошо, а две – лучше, а мать уверяет, что, если долго мучиться, что-нибудь получится.

– Ну вот, – довольно произнес Гарри, откидываясь в постели.

Два письма за один вечер – весьма недурственно, особенно если учесть, в каком он состоянии. Гарри решил пока не запечатывать письмо к Мэри О'Фланаган, чтобы можно было переписать и разослать другим «советчицам». Письмо же к Дебби нужно отправить поскорее – нельзя заставлять ее ждать.

Одно Гарри знал твердо: в «Женщину Австралии» он писать не будет – из-за Бронте. Ей он не доверял ни на грамм. К тому же он был уверен, что она его раскусит, даже если буквы из газеты вырезать. И первое, что сделает, – это позвонит его матери или Ричарду.

Лежа на кровати, Гарри закрыл глаза и припомнил их последнюю встречу, с год назад, когда Бронте в очередной раз навещала Микки. У нее тогда был период богатой хиппи – скакала верхом в сиреневой юбке, расшитой бисером или в той немыслимой оранжевой шали и ворсистых сабо? Нахмурившись, Гарри напряг память, махнул рукой и тут же отключился, даже не успев погасить свет. Проснувшись в четыре утра в помятой одежде и с пересохшей глоткой, он с ужасом осознал, что ему снилась Бронте.

– Да еще в красных подвязках! – пожаловался он вслух неизвестно кому. – Ужас!

Более того, это был один из тех восхитительных эротических снов в трех частях, после которых так не хочется просыпаться.

– Только не с Бронте! – категорически заявил он и налил стакан воды.

Решив, что во всем виноваты тесные трусы и переполненный мочевой пузырь, Гарри попытался выкинуть Бронте из головы. И все же последнее, что промелькнуло перед его сомкнутыми веками в предрассветный час, – это голое видение, гарцующее в одних красных подвязках. А в восемь утра, когда родители принялись барабанить в окно, он все еще видел ее во сне – Бронте скакала по дальним пастбищам верхом на Микки, и волосы ее развевались, как у леди Годивы.

Глава двадцать первая

Сара никогда особенно не интересовалась Микки, поэтому, когда Ричард увидел ее на пастбище, на душе у него потеплело.

Он надел плащ и резиновые сапоги, чтобы составить ей компанию. Раньше Сара не выказывала большой склонности к верховой езде, а он не настаивал. Может, она наконец надумала? Бронте не станет возражать, решил он. Не будет же она требовать, чтобы, кроме нее, к Микки никто и близко не подходил. И потом, на правах жены Саре принадлежит половина всех его пастбищ, а следовательно, и половина конюшни.

Ричарду и в голову не приходило рассматривать их брак с материальной точки зрения, но в мысли, что Сара – равноправная совладелица его имущества, было что-то успокоительное. А может, просто в последнее время он хватался за эту мысль, как за спасительную соломинку? Ричард поспешно отбросил это предположение.

Сунув руки в карманы, Ричард ускорил шаг. Он не мог налюбоваться на светлые волосы Сары – даже в предзакатном свете они выделялись на фоне темнеющего неба. Ему больше нравилось, когда они были распущены, но даже собранные в высокий хвост, как сейчас, они излучали сияние.

Сара стояла к нему спиной и не слышала его приближения. Взгляд ее был устремлен на горные вершины. Она до сих пор не могла привыкнуть к ярким тасманским цветам, таким непохожим на блеклую Англию. Величественные горы сверкали ослепительной голубизной, а заходящее солнце переливалось всеми оттенками красного.

Сара пыталась угадать, взойдет ли сегодня Венера – для них с Томом это стало чем-то вроде условного сигнала. Благодаря Тому она досконально изучила весь южный небосклон. Если взойдет, решила Сара, она позволит себе один звонок, пусть даже для этого ей придется идти к телефону-автомату. Они не виделись всего несколько дней, но каждый час разлуки был для нее мучением.

Накручивая волосы, она погрузилась в блаженные воспоминания о последней встрече. Друзей Тома не было дома, и они поднялись на чердак, занавесили окно одеялом и откупорили бутылку вина. Даже завели Мориса Равеля и потом долго смеялись над собственной сентиментальностью. Том где-то отыскал благовония – она до сих пор не могла забыть этот экзотический запах.

Сара зябко натянула рукава замшевой куртки на кончики пальцев. Ей и раньше рассказывали, что тасманское лето сменяется холодами, но она не верила. Сейчас с этим было сложно поспорить – пальцы совсем окоченели.

Сара уже почти решила, что позвонит Тому вне зависимости от появления Венеры, как вдруг заметила Ричарда. При виде хозяина Микки радостно заржал и пустился галопом ему навстречу.

– Привет! – крикнул Ричард.

– Привет! – ответила Сара, имитируя радость в голосе.

Со звонком придется подождать – в присутствии Ричарда она не могла себе позволить даже думать о Томе, разве что перед сном.

– Решила познакомиться с Микки? – улыбнулся Ричард.

У него усталый вид, подумала Сара. Наверное, только что вернулся с работы – так что уже совсем поздно.

– Симпатичный, – пожала она плечами.

– Если хочешь, можешь брать уроки верховой езды.

– Да нет, – покачала головой Сара.

– Точно?

– Точно. Ты меня уже спрашивал, и я сказала, что не хочу, – разве с тех пор что-нибудь изменилось? Мне и так неплохо. И Микки тоже. Мы… друг другу не мешаем.

Ричард молча посмотрел на Сару, затем взял ее за руку:

– Совсем замерзла. Может, в дом пойдем? Я тебя согрею.

– Не нужно. Кстати, я как раз собиралась прогуляться.

– До чего же ты забавно произносишь «кстати»! – улыбнулся Ричард.

– Ну как же, помню: уморительная шутка Гарри – англичаночка, у которой все всегда кстати.

– Ладно, – сдался Ричард. – Понял!

– Вот и отлично. Если хочешь знать, мне просто хотелось побыть одной, а Микки тут вообще ни при чем.

– Ты и ко мне так относишься? – внезапно спросил Ричард.

– Не говори глупостей.

– Тебе хочется побыть одной, а я тут вообще ни при чем?

Сара с досадой отвернулась.

– Хочешь или не хочешь, а мы с Микки имеем к тебе теперь самое непосредственное отношение.

– Микки к Бронте имеет отношение, а не ко мне! – Сара сама поразилась, как стремительно раздражение вылилось в злость. – И нечего устраивать сцены!

Ричард подошел к Микки, погладил его длинную морду.

– Прости, сама не знаю, что на меня нашло…

– Что-то не похоже, чтобы ты раскаивалась, – ответил Ричард, перебирая лошадиную гриву.

– Понимаешь… Ох, сама не знаю… – вздохнула она.

– Ты жалеешь, что вышла за меня?

– Что? – Саре показалось, что ее оглушили.

– Жалеешь, что вышла за меня?

– Да нет же!

Ричард продолжал гладить Микки, не глядя на жену. Об истинных ее чувствах ему приходилось лишь догадываться по ее голосу.

– Я купил двуспальную кровать, но, по-моему, это мало что изменило. Не думаю, чтобы дело было в кровати.

Сара молча опустила голову – вид у нее был крайне жалкий.

– Сначала ты привыкала к разнице во времени, потом тебе было слишком жарко, потом тебе стала мала кровать. Теперь уже почти зима, и у тебя чуть ли не самая широкая кровать в Тасмании…

– Прошу тебя, давай не будем выяснять отношения.

– А я и так их никогда не выясняю, – может, в этом все дело?

– Ричард…

– Знаешь, что мне тут рассказали на днях? Что ты покупаешь книги о том, как сохранить брак.

– Что?

– Брачное руководство. Что-то я его у тебя не видел. Спрятала? Интересно, ты его сразу после свадьбы купила или подождала немного?

Вот сука, подумала Сара, припоминая, что собака Берил буквально не вылезает из клиники Ричарда. Еще она вспомнила потрепанную книжицу «Любовь и секс» – прежде чем выкинуть на помойку, Сара обернула ее в два полиэтиленовых пакета.

– Мне уже и книги запрещено читать? – крикнула она зло. – Ненавижу этот город! Плюнуть некуда! Улицу нельзя перейти без того, чтоб об этом в газете не написали!

– Значит, ты уже и город ненавидишь. Понятно…

– Да нет… – Сара закусила губу. – Это я сгоряча. Прости, я не хотела… Черт, да не знаю я! Давай потом об этом поговорим, хорошо?

Ричард подошел к Саре, отвел с ее лица волосы.

– Мы должны поговорить сейчас, – мягко сказал он. – Проблемы нужно решать.

Было уже совсем темно, и Сара не видела его глаз, но она достаточно хорошо знала Ричарда, чтобы понять, насколько он серьезен.

– Все дело во мне, – прошептала она.

– Но я же с тобой. – Он положил руку ей на плечо. – Я тебе помогу. Мы ведь договорились, помнишь? Как корабль и маяк? Если одному плохо, другой поддержит?

– Мне не плохо, правда, – возразила Сара, испытывая облегчение от собственной уверенности.

– Ты не одна. Вместе мы что-нибудь придумаем, – терпеливо продолжал он. – Я не хочу, чтобы ты считала наш разговор сценой. Извини, если я сорвался.

– У тебя есть на это право, – признала она.

– Нет. Что бы ни случилось, твои беды – мои беды. Это ведь и есть любовь.

– О господи… – Сара взяла его за руку, и некоторое время они так и стояли, не разнимая рук.

Она вспомнила, как когда-то в Лондоне они поклялись, что будут друг для друга маяком, – и он исполнял эту клятву. Как же он верен своему слову, подумала она, презирая себя за предательство.

– Сара? – тихонько окликнул Ричард.

– Прости. Сейчас пройдет.

Она сглотнула слезы и обхватила себя руками, глядя на горные вершины. Не будет сегодня ни звезд, ни Венеры – глупо было вообще на это рассчитывать.

– У меня пару недель назад появилось такое странное чувство… – заговорил Ричард.

– Какое?

Он пожал плечами:

– Как будто у тебя кто-то есть. Представляешь, до чего я дошел.

– Правда? – Сара привычно почувствовала, как затрепыхалось сердце, и опять натянула рукава, чтобы чем-то себя занять.

– Но если бы у тебя кто-то был, ты ведь сама бы мне все рассказала?

– Что?

Ричард в упор посмотрел на нее, но из-за темноты не смог разглядеть выражения ее лица.

– Не знаю, – поспешно ответил он. – Какой-то идиотский разговор. Ни к чему все это.

В досаде на самого себя, он сунул руки в карманы. «Расскажи ему, – приказала себе Сара в панике. – Сейчас или никогда. Соверши хоть один достойный поступок. Расскажи ему правду. Ты же не виновата. Просто ты влюбилась в его лучшего друга, вот и все».

– Ты себя во всем винишь, а ведь я тоже виноват, – мягко произнес Ричард, снова беря ее за руку.

– Пойдем домой, – проговорила Сара помертвевшими губами.

– Да, что-то похолодало, – согласился он. Они медленно двинулись в сторону дома, Микки вышагивал рядом.

Первые слова – самые трудные, думала Сара, и чем больше надеешься найти некую волшебную фразу, тем меньше шансов на успех. Может, главное – просто быть искренней? Она продолжала идти, а сердце ее стучало в ожидании, что вот-вот нужные слова сорвутся с губ, – но ей не хватало духа.

Сара уже давно перестала подсчитывать все плюсы и минусы своего брака, но не вернуться ли к этому занятию? Когда-то она запретила себе это, так как уже одно то, что ей приходится раскладывать семейную жизнь по полочкам, свидетельствовало о крушении любви. Но сейчас ей казалось, что стоит только захотеть, и все еще можно спасти.

Она начала – с того самого дня, когда Ричард помог ей измерить окно, придерживая конец рулетки. Руки ее были заняты планшетом и портфелем со страховыми документами, но ни один человек в зале даже пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. И тут появился он, молча ей помог и был готов так же молча удалиться. И в этом весь Ричард. Затем она припомнила давно забытый эпизод – как однажды в Кентербери цветочница предложила им купить букетик белого вереска, а кончилось все тем, что Ричард купил ей весь лоток.

– Как бы я хотела начать все сначала, – внезапно произнесла Сара, – с того дня, как мы познакомились в Лондоне, когда я и поверить в свое счастье не смела.

Ричард издал смущенный смешок. От всего сердца, подумал он, и в самое яблочко.

– Любая нормальная женщина сочла бы меня сумасшедшей, – продолжала Сара. – Любая другая при одном взгляде на тебя решила бы, что я совсем рехнулась, раз так с тобой поступаю.

– Глупенькая, – ответил Ричард, пожимая ей руку, но впервые за долгие недели в его душе шевельнулась надежда. – Ты в самом деле освещаешь мою жизнь. И, знаешь, я тебя не стою.

Сара хотела обернуться, чтобы поцеловать его, но почувствовала, как Ричард целует ее в затылок. Он так крепко сжал ее, что застежка его плаща впилась ей в спину.

Держась за руки, они брели к дому. Сара поняла, что ей никогда недостанет смелости рассказать ему о Томе, а еще она поняла, что ее презрение к себе, страсть к Тому и любовь к Ричарду одинаково сильны. Многое бы она отдала, чтобы набраться решимости и сделать выбор – остаться или уйти, но продолжала плыть по течению. «Может, через месяц. Может, в июле, когда я во всем разберусь».