Текст книги "Гражданин Винс"

Автор книги: Джесс Уолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Все слова резко вылетают изо рта детектива Чарли, кроме слова «гребаный», которое он растягивает, словно припев церковного гимна, тянет так, будто это кит, выныривающий на поверхность. Он идет по аэропорту широкими шагами, покачивая чемоданом. Дюпри то и дело переходит на бег, чтобы не отставать.

– Вот я, никого не трогаю, своими делами занимаюсь, тут звонит мой гребаный лейтенант и говорит, что какого-то гребаного мудака из Сиэтла надо покатать вокруг какого-то там убийцы. А я думаю, ну на хера мне этот напряг?

Детектив Чарлз проносится через зону выдачи багажа и выходит на улицу к машине без полицейской эмблемы, припаркованной у бордюра. На заднем сиденье высится гора из примерно двадцати обувных коробок. Одна из них открыта, и в ней виднеется пара новеньких кроссовок «Адидас». Юный латиноамериканец стоит, привалившись к капоту. Завидев Чарлза, он выпрямляется. Детектив открывает заднюю дверцу и протягивает парню пару кроссовок, тот кивает и убегает. Потом Чарлз открывает багажник и бесцеремонно швыряет туда чемодан Дюпри.

– Обезьяны гребаные. Приходится подмазывать их, чтобы за моей гребаной тачкой следили. У вас в Сиэтле та же херня? Гребаные пуэрториканцы антенну могут свистнуть. У вас в Сиэтле много этих пуэртяшек, Пердюпри? Какой у тебя размер, десятый, что ли? Выбери себе тут тапочки.

Наконец они отъезжают.

Дюпри ощущает себя плывущим против течения многословности Дет-Чарли. Кроме того, ему хочется произвести впечатление человека, который знает, что делает. Он достает папку, чтобы вкратце ознакомить напарника с ситуацией – ему кажется, что так это должно происходить.

– Мы благодарны вам за помощь в нашем деле. – Дюпри открывает папку. – Этого парня зовут Винс Камден. Впервые мы заметили его на месте убийства примерно тридцать шесть часов назад. Он заявил, что с жертвой не знаком. Но позднее мы обнаружили его фамилию в ежедневнике убитого.

– Ага, – отзывается Чарлз, глядя вперед.

– Он явился по собственной воле на допрос и признал, что был знаком с жертвой. Но у него алиби, поэтому мы его отпустили.

– Ага. – Чарлз спешит и вовсе не слушает.

– После того допроса я подвез его до дома и велел не покидать город. Потом среди вещей жертвы мы нашли номера похищенных кредитных карточек, на которых была его фамилия. Поэтому я поехал к нему, чтобы задать еще пару вопросов. Но оказалось, что он сбежал. В его доме жуткий бардак. Чемодана нет. Мы получили ордер, обыскали дом и обнаружили остатки марихуаны и еще номера кредиток.

– Ага.

– Тогда я отправился в ресторан, где этот Камден, по его же словам, завтракал в тот день. Владелец вспомнил его и сказал, что он звонил несколько раз по телефону и что-то записывал. Я просмотрел мусор…

Первый раз за всю беседу Чарлз поворачивается. На его губах играет ухмылка.

– Ты копался в гребаном мусоре?

– Да, – подтверждает Дюпри и показывает полиэтиленовый пакет со смятым листком из блокнота внутри. Читает. – «Партнер. Бей-Ридж. Замужем. Джерри. Тина Макграф. Лонг-Айленд».

Чарлз смеется.

– Вот тебе и разгадка.

Но Дюпри нравится рассказывать, как все было, пусть даже себе самому.

– Поэтому сегодня я обзвонил авиакомпании, проверил все рейсы до Нью-Йорка, и – пожалуйста! Винс Камден вылетел самолетом «Пан-Ам» из Спокана в Чикаго, а из Чикаго прибыл в Ла-Гуардиа сегодня утром. Мы едва разминулись. Тогда мы заказали билет и позвонили вам, ребята, чтобы просить о содействии. И… я прилетел.

Чарлз наконец проявляет интерес.

– Как, говоришь, парня звать?

– Винс Камден…

– Камден? Как город в Нью-Джерси.

– Мы считаем, это не настоящее имя.

Детектив Чарлз выглядит сбитым с толку.

– Что за хрень? Так настоящее или нет? Ты давай мне мозги-то не трахай, Сиэтл, настроение у меня сейчас мудовое.

Дюпри не знает, что ответить.

Чарлз бьет его в грудь.

– Да это я шучу так гнило. Ты, парень, не принимай всерьез мой базар. Такая херня. Спроси любую собаку, тебе все то же скажут: никогда не принимай всерьез базар Дет-Чарли. Если, конечно, он не смотрит вот так.

Он складывает губы, морщит нос и становится похожим на бульдога. Дюпри узнает эти остекленевшие глаза. Он под кайфом. Этот парень под кайфом.

– Запомни это лицо, Пердюпри. Увидишь его, быстро сигай под ближайший стол.

Чарлз гонит свой «Краун-Вик» через поток машин, ныряет в промежутки между ними, проскакивает, не сбавляя скорости.

– Пошел на хер с дороги! – жмет на клаксон, подгоняя впереди идущих. – Вали отсюда!

Когда он вылетает на полосу встречного движения, чтобы обогнать автобус, Дюпри хватается за приборную доску. Машина возвращается на свою сторону, и Чарлз шлепает по клаксону.

– Куда они все прутся, мать их, что за важность у них там? Вы что, мудилы, убийцу преследуете? Нет? Тогда валите на хер с моей улицы!

Дюпри открывает рот, чтобы напомнить Чарлзу: на данный момент Винс Камден, или как там его зовут по-настоящему, всего-навсего важный свидетель, – но решает промолчать.

– Надо завалить к моему представителю в АПП [17]17
  Ассоциация помощи полицейским.


[Закрыть], – говорит Чарлз. – А потом прижмем одного моего осведомителя, может, он твоего парня знает. Как к итальяшкам относишься?

– Вообще-то, я думал, лучше начать с той девушки. – Дюпри лезет в папку за письмом, обнаруженным в доме Винса Камдена. По какой-то причине фамилия и адрес были вырезаны из конверта и письма, но подписано оно именем Тина. Поэтому-то Фелпс и согласился отправить Дюпри. Из-за письма и смятого куска бумаги, найденного в мусорном ведре. – Вот. Письмо от Тины и ее имя на листке. Тина Макграф. Мы полагаем, это одно лицо.

Чарлз его будто не слышит.

– В справочнике есть Джерри и Тина Макграф. И угадайте, где они живут?

Молчание.

– На Лонг-Айленде. У меня и точный адрес ее есть. И вот. На листке, что я нашел в мусоре, тоже Лонг-Айленд. Понимаете?

– Тебе баба нужна, Пердюпри? Так чего сразу не сказал? Приехал в большой город и думаешь, старина Дет-Чарли не поможет тебе с этим? На хера нам переться на Лонг-Айленд? Забей на все напряги, Сиэтл! Думай о хорошем.

Дюпри открывает рот, чтобы возразить Чарлзу, который лезет за сиденье, достает бутылку виски «Джек Дэниелс», делает большой глоток, протягивает бутылку Дюпри, потом машет ею машине впереди:

– Пошел на хер с моей дороги!

До встречи с Бенни надо как-то убить два часа. Винс едет на метро обратно на Манхэттен. Гуляет по городу, по Пятой авеню, похожей на реку из качающихся голов. Столько глаз, столько лиц – все они выбивают из колеи. Ему все время кажется, что он видит Рея-Прута в толпе и между домами. Сколько пройдет, прежде чем Рей догадается, что Винса нет в Спокане, и выследит его здесь? Он смотрит на афишу кинотеатра. Один из трех идущих там фильмов – «Другие ипостаси». Роман, по которому снят этот фильм, он начал читать пару месяцев назад, когда решил попытаться произвести впечатление на Келли. В нем рассказывалось о молодом ученом, который провел на себе эксперимент в депривационной камере. Винс точно помнил, что бросил книгу, не прочитав еще и тридцати страниц, когда один из героев сказал: «Мы рождаемся, крича от неопределенности, мы умираем, крича от неопределенности, а человеческая жизнь состоит из постоянного самоубеждения в том, что мы живы». Но он не против узнать, чем там дело кончилось, поэтому заходит в кинотеатр.

Однако кино оказывается нудным и мрачным, Винс не может сосредоточиться. Он уходит, когда кончается его попкорн. Прогуливается, потом берет такси и едет до ресторанчика «Кафе Гриджо» на Дебросс-стрит. Рядом с Бенни стоит парень в черной рубашке и белом пиджаке, держащий руки внизу, как футбольный защитник перед штрафным. Он весь состоит из оттенков серого – синевато-серые брови, вздымающиеся над солнцезащитными очками, седые волосы, редеющие на висках. Черная рубашка расстегнута, в складках шеи и кустиках серебристых волос на груди примостилась золотая цепь.

Бенни стоит между ним и Винсом, как рефери в боксе. Даже несмотря на его прическу, он сантиметров на пятнадцать ниже их обоих.

– Привет, – говорит он Винсу. – Это тот клиент, о котором я тебе говорил. Пит, это… – Винс замечает: старый друг мысленно напоминает себе, что нужно называть его новым именем, как они условились. – Это Винс Камден.

Они осторожно пожимают друг другу руки и заходят в ресторан, мимо кассира, прямо к кабинету у окна. Стол уже накрыт для них: три прибора и три бокала с водой. Пит задвигает ситцевые занавески и, не переставая дергаться, водит пальцем по бумажной салфетке перед собой. На салфетке написано «Прекрасная Италия!». Пит обводит очертания Италии, не глядя на нее.

Бенни сидит со стороны Пита.

– Так, – начинает он. – Я посвятил Пита в наши дела. В качестве одолжения мне он согласился помочь тебе выпутаться.

– Большое спасибо, – отвечает Винс.

– Но ты не должен никому говорить, что общался с ним и что я вас познакомил. Если ты задашь вопрос, а он не ответит, значит, тема закрыта. Понял?

Винс кивает.

– Ты не должен передавать полученную информацию никому, даже мне. У Пита могут быть неприятности из-за того, что он помогает такому, как ты.

Винс удивлен тем, что эта ремарка ему неприятна.

– То есть, сегодняшнего дня вообще не было, – продолжает Бенни. – Понял?

– Конечно, – соглашается Винс.

– Хорошо, – говорит Бенни. – Тогда я пойду сяду у бара, потому что мне не следует слушать все это. Когда закончите, махните мне.

Они смотрят, как Бенни идет к бару и снимает пальто. Подходит официантка, Пит заказывает пиво и каннеллони [18]18
  Каннеллони (ит.) – трубочки из теста, фаршированные мясом и сыром и запеченные в сливочном или томатном соусе.


[Закрыть]с телятиной. Винс говорит, что будет только чистый виски. Когда официантка приносит напитки и тарелку антипасто [19]19
  Закуска.


[Закрыть], Пит снимает очки, открыв усталые глаза, тоже серые. Он отправляет в рот кусочек проволоне [20]20
  Проволоне (ит.) – сорт сыра.


[Закрыть], салями и маслину.

– Бенни сказал, вы вляпались в дерьмо с Реем-Прутом? – говорит он медленно, низким голосом, словно под водой.

Винс кивает.

– Похоже на то. Здоровенный коренастый парень, черные волосы и брови как гусеницы. Называет всех «шефами»…

Не успевает он закончить фразу, как собеседник кивает и отхлебывает пива.

– Да. Это Рей-Прут. Я играю в карты с этим зверюгой.

– Так как же мне понять, кто заказал ему меня?

– Только один человек мог заказать вас ему.

– Кто?

Пит берет еще одну маслину с тарелки антипасто.

– Прут работает на парня по имени Джонни-Малыш, босса банды Гамбино из Квинса. Контролирует все за пределами парка «Озон» – налеты на автомобили, угоны, сутенерство, азартные игры. Его брат наложил лапу на продажу наркотиков. Джонни живет по старым принципам «Коза Ностры». Традиционалист. Без конца болтает о том, что нужно вернуть славу прежних времен. И о прочей лабуде. Скользкий тип. Он контролирует все, что с возу упало. Видимо, так они вас и нашли. С возу упавшим.

– Как думаете, он позволит мне выплатить долг?

– Сомневаюсь. – Пит хмурится и наклоняет голову. – Джон неравнодушен к деньгам. Но от него не знаешь, чего ждать. Он нервный. Слишком много фильмов смотрит. В прошлом марте его сын попал под машину. С той поры у него крыша и поехала. Совершенно непредсказуемый.

– Так как мне его найти?

– Штаб-квартира Джонни-Малыша – в этом районе. Называется «Клуб охотников и рыболовов „Бергин“». Но я бы держался оттуда подальше. Такому, как вы, не прорваться в подобное заведение, – впервые он смотрит Винсу в глаза. – Без обид.

Винс пропускает это мимо ушей.

– Тогда где?

– Попытайтесь захватить его врасплох. Он любит азартные игры. Напьется и спускает в карты по десять-двадцать штук за выходные. Вы играете?

– Да. Немного.

Пит отрывает край салфетки и выхватывает ручку у проходящего мимо официанта.

– Сегодня вечером в одной квартире на Мотт-Стрит будет игра на большие ставки. Я поручусь за вас. Тогда вас впустят. А вы оплатите мой взнос. Потом я быстро проиграюсь и унесу свою задницу, прежде чем вы начнете разговор. – Пит пишет адрес на обрывке салфетки. – Всегда играют две-три компании. Не гарантирую, что вы окажетесь за столом Джонни-Малыша, но вы трясите деньгами, стройте из себя болвана, даже выиграйте разок… может, и повезет.

Винс благодарит его, Пит пожимает плечами. Поднимает глаза на Бенни, который сидит у барной стойки, потом поворачивается к Винсу.

– Послушайте, Бенни говорит, вы хороший парень, поэтому я вам еще одно скажу. Берегитесь этого Джона. Он безбашенный. С тех пор как погиб его ребенок… – он не заканчивает фразу.

– Сколько лет было ребенку?

Пит ковыряется в тарелке.

– Двенадцать.

– Господи. А тот человек, который сбил его? Что с ним стало?

Пит накалывает вилкой маслину на тарелке. Смотрит на нее, показывает Винсу, потом роняет в бокал с водой. И наблюдает, как она опускается на дно – на самое дно Ист-Ривер.

Они несутся через тоннель, детектив Чарлз жмет на клаксон и педаль газа одновременно, не отпуская при этом бутылку виски. На другой стороне тоннеля Дюпри видит знак «Магистраль штата Нью-Джерси». Он оборачивается к Чарлзу.

– Мы что, в Нью-Джерси?

– Да уж не в гребаном Сиэтле.

Дюпри опускает глаза на папку, которую держит в руках.

– Видите ли, я думаю, нам следует поговорить с этой девушкой, Тиной Макграф, пока не поздно…

– Да завянь ты, Сиэтл. Сначала мои дела решим.

– Но…

– Слушай, сегодня пятница, я не работаю, мог без напрягов оттянуться, но когда мой лейтенант сказал, что вам, говнюкам недоделанным из Мейберри, помощь нужна, я все бросил и прибежал! Думаешь, так просто найти детектива из нью-йоркского отделения полиции, который согласится тягать твою задницу по городу вечером в пятницу? Мог бы проявить понимание к моим заботам, а не парить мне яйца.

– Простите, – отвечает Дюпри.

Они сворачивают с магистрали, проезжают по улице жалких, близко натыканных лачуг и через несколько минут попадают в небольшой деловой центр. Чарлз останавливает машину напротив кирпичного магазина. Над входом висит табличка «Химчистка», сбоку над раздвижной дверью – «У Нитти».

Чарлз выпрыгивает из машины.

– Шевелись, Сиэтл. Перекусим с моим профоргом. А потом и к твоей бабе поедем.

Дюпри сидит в машине, не зная, что делать.

– Ну, давай! Что ты как баба недотраханная? – Чарлз скрежещет зубами, просовывает голову в машину и лучезарно улыбается. – Слушай, сукой буду, ты такой охеренной жратвы никогда не пробовал. Парень твой никуда не денется за тот час, что мы потратим на тарелку гребаной лапши. Ну, не тормози. Помоги мне.

В «У Нитти» довольно светло. На стенах висят обрамленные фотографии итальянских актеров – завсегдатаев кафе, стоящих в обнимку с миниатюрной итальянской супружеской парой, карты Италии, корзинки с баклажанами и артишоками, бутылки кьянти в оплетке.

Пожилой сгорбленный итальянец кричит с табурета за кассой:

– Два, Чарли?

– Точно, Джузеппе. Это Пердюпри. Он полицейский, работает по жуликам из Калифорнии, приехал поучиться у профи.

Дюпри открывает рот, чтобы поправить Чарлза, но тот оборачивается и бормочет:

– Да знаю я, что ты не из Калифорнии, но этот старый пердун про Сиэтл не слышал.

– Он есть ковбой, Чарли? Пиф-паф?

– Именно, Джузеппе. Хренов ковбой, пиф-паф.

Пожилой итальянец наставляет палец.

– Пиф-паф!

– Ты платишь, – говорит Чарлз. – Отбашляй ему.

Дюпри протягивает хозяину кафе пятнадцать долларов.

Чарлз берет тарелку. Дюпри не знает, что еще сделать, поэтому повторяет за ним. Они наполняют тарелки едой и присоединяются к суровому человеку в углу. Узкое лицо, волосы клочьями, попыхивает сигаретой, опустошенная тарелка отодвинута в сторону вместе с простецкой рюмкой. Он переводит взгляд с Чарлза на Винса и обратно, фыркает и затягивается.

– Где тебя черти носят, мать твою, Чарли? Уже почти восемь.

– Да работаю сегодня, Майк. Я ж говорил.

– Ни хера ты не говорил. Ты почему до сих пор на дежурстве?

– Подумал, поработаю сверхурочно, потом пригодится. – Он смотрит на Дюпри. – Заодно будет кому подтвердить, где я был.

– Что это за перец?

Дюпри хочет отрекомендоваться, но Майк не удостаивает его взглядом, поэтому он предоставляет это детективу Чарлзу.

– Офицер Пердюпри. Пердюпри, это Майк. Мой представитель в АПП. Пердюпри – полицейский из Сиэтла. Мы с ним сегодня помогаем друг другу со всяким дерьмом. Вроде как напарники – гребаное алиби друг дружке обеспечиваем. Правда?

При слове «алиби» Дюпри пробирает холодок, который, впрочем, тут же забывается, стоит ему откусить вкуснейшую в его жизни фрикадельку – пряную и сочную, будто кто-то засунул стейк в помидор.

– Господи, и правда вкусно, – говорит он.

Чарлз смеется. Майк молча смотрит.

– Видишь, я же сказал, Пердюпри в порядке. Он подтвердит, что я ему весь вечер помогал. Ведь так, Пердюпри? – Чарлз отправляет вилку с едой в рот.

Дюпри чувствует, что ему сдавило грудь.

– О чем это вы?

Майк стряхивает пепел в тарелку детектива Чарлза.

– Поверить не могу, что после всего у тебя не пропал аппетит. Чарли, ты просто свинья гребаная.

– Пошел на хер, Майк.

– Нет! Это ты пошел, Чарли! Ты на этот раз облажался конкретно, козел!

Дюпри оглядывается, не доев фрикадельку на вилке.

– Знаю. – Чарлз дожевывает печеные дзити [21]21
  Дзити – короткие макароны, обычно запекаемые в томатном соусе.


[Закрыть]. – И…

– И? – Майк гасит сигарету. – И я устал спасать твою задницу.

– Да ладно! Чего ты со мной как с недоноском разговариваешь? Хватит мне яйца парить. Говори, что делать.

Майк вздыхает.

– Ты по уши в дерьме, Чарли.

– Я сам знаю, где я.

– Пора платить по счетам, друг. – Майк снова закуривает. – Еда тебе не даром дается, Чарли. Да и кроссовки тоже.

– Я знаю, что не даром, Майк. Просто скажи, что мне делать.

Дюпри только переводит взгляд с одного на другого.

– Сколько раз я тебя предупреждал? Не суйся на этот берег реки, Чарли. Отец этой девки – член муниципального совета Ньюарка. Тут я тебе не помощник.

– Ты узнал… что она говорит? – спрашивает Чарлз.

– Она говорит… – Майк снова косится на Дюпри. – Ты уверен, что хочешь обсуждать это при…

– Я подожду на улице. – Дюпри поднимается.

Рука Чарли придавливает его ногу к стулу.

– Нет. Пердюпри остается. У напарников нет секретов друг от друга.

Майк пожимает плечами.

– Она с подружкой ехала в Алфавитный город [22]22
  Район Ист-Виллидж в Нью-Йорке, где авеню названы буквами алфавита: А, В, С, D.


[Закрыть], чтобы купить дешевую сумку. Ты тормознул их, увел одну девчонку к себе в машину, заставил ее сделать тебе минет, а потом спер их кокс.

Дюпри понимает, что потерял аппетит, и отодвигает тарелку.

– Ну. – Чарлз мрачнеет, его лысая голова покрывается морщинами до макушки. Отправляет лапшу в рот и тычет в Майка вилкой. – Все было совсем не так, Майк.

– Да? И как же? – Майк снимает крошку табака с языка и смотрит в тарелку Дюпри, потом впервые поднимает глаза на Алана. И переводит взгляд на Чарлза.

– Да она сама мой ремень расстегнула, Майк. Я никого ни к чему не принуждал. Да я ей, мать ее, одолжение сделал.

– О, Господи.

– Да ладно тебе, Майк. Ну откуда мне было знать, что она дочка члена совета? Ты меня просто на хер убил на месте. – Детектив Чарлз допивает вино и тянется к бокалу Дюпри. – Слушай, а нельзя как-нибудь все утрясти?

– Утрясти? Отдел внутренних расследований уже что-то пронюхал. Как же теперь это утрясать, Чарли? – Майк глубоко затягивается.

– Слушай… – Чарлз хватает Майка за руку.

Майк высвобождает руку и тычет пальцем в нос Чарли.

– Я знаю, у тебя были тяжелые времена, Чарли. Но пора заканчивать с этим дерьмом.

– Закончу. Закончу. Клянусь. – Чарли наконец чувствует брезжившую надежду.

Майк следит взглядом за струйкой дыма своей сигареты.

– Я связался с этим членом совета и, как нетрудно догадаться, он не пришел в восторг от того, что его дочь покупает кокс за десять дней до выборов.

Чарлз поднимает вилку.

– Я знал, ты поможешь мне, Майк.

– Закрой пасть, Чарли! Тебе повезло, что этот мужик не отягощен моралью. Если бы речь шла о моем ребенке, я бы тебе яйца оторвал к чертовой матери. – Он переводит дыхание. – У этого мужика проблемы с профсоюзом, поддерживающим его оппонента. Ему такие напряги ни к чему… так что если ты его выручишь… даже не знаю. – Майк двигает по столу сложенный листок бумаги.

Чарли берет листок и разворачивает. Дюпри видит, что там написан номер телефона местного профсоюза и имя – Дэрил Грин.

– Что ему нужно от этого парня? – спрашивает Чарли. – Ножку? Крылышко?

– Нет, нет, ничего такого. Просто доставь сообщение.

Чарли сияет, словно выиграл в лотерею.

– И все?

– Серьезное сообщение, – отвечает Майк. – А после этого, думаю, член совета разберется с дочкой. Но это решение только половины твоей проблемы.

– Ты о чем?

– Эмвэдэшники знают фамилию продавца кокса. Они думают, ты договорился с ним и ловишь покупателей в городе, после того как он толкнет им наркоту.

– Что за херовина, Майк! – брызжет слюной Чарли. Потом вытирает лицо и пытается восстановить на нем улыбку. – Я разберусь с этим. И все улажу.

Майк подается вперед.

– Ты должен взять этот срач под контроль, Чарли.

– Возьму, Майк. Возьму. Обещаю. После этого я сделаю паузу… наведу порядок. Только помоги мне с этим делом.

Он кладет руку на стол.

– Ладно уж. – Майк жмет руку Чарли.

Дюпри наблюдает за ними с ужасом и интересом. Откашливается.

– Слушайте, ребята. Я не желаю в этом участвовать. Ваши дела – это ваши дела. Но они не имеют никакого отношения ко мне…

Оба полицейских медленно поворачиваются к Дюпри, словно только что вспомнили о его присутствии. Майк улыбается и похлопывает его по плечу.

– Может, еще винца, Пердюпри?

Две карты взакрытую. Три на флопе. Открывай одну на торне, потом на ривере [23]23
  Термины покера.


[Закрыть], потому что можно промахнуться. В «Техасском холдеме» [24]24
  Одна из самых популярных разновидностей клубного покера.


[Закрыть]есть свой порядок и смысл. Игра похожа на дыхание. Даже после трех суток без сна. И вдруг становится неважно, кто ты: Винс, Марти или Джимми Картер… есть только карты, одинаковые у всех, пятьдесят две штуки, четыре масти, слегка скругленные углы, клетчатая рубашка, повсюду одинаковые. И ты вступаешь в игру, словно она способна спасти твою жизнь, что, разумеется, не так.

Винс начинает серьезно, с короля и валета одной масти. Решает сразу забрать весь банк, заявить о своем присутствии. Ставит много. Два человека выходят из игры. Еще две на флопе. И три на торне. Винсу не удается собрать флеш, но приходит еще один король на ривере. Он берет три кона у лысого парня в очках с толстыми линзами. Разговор кипит вокруг него: кому-то парят яйца, кто-то по уши в долгах, у кого-то надзирающий офицер [25]25
  Должностное лицо, надзирающее за условно-досрочно освобожденными.


[Закрыть]полное дерьмо. Местный жаргон ему знаком, но все же Винс не запоминает подробностей, кто что сказал, чьи яйца, какой ростовщик, какой офицер. И вдруг эта болтовня для него перестает отличаться от разговоров в магазине пончиков или бесед нормальных женщин на улице: школьный родительский комитет и угольный гриль, белье и чековые счета. «Банан, яблоко, клубника».

Винс сбрасывает карты на одном кону, в следующем ставит мало на флопе, снова сбрасывает. Один из игроков пытается разговорить Винса, но он дает краткие ответы. Жил когда-то в Большом городе. Переехал на Западное побережье. Работает управляющим магазина пончиков в штате Вашингтон. Столкнулся со старым приятелем, который сказал, что здесь идет серьезная игра.

Ему пришлось заплатить за вход по две тысячи за себя и Пита. Но Пит, видимо, ушел, не поиграв. А у Винса возникло ощущение, что он застрял здесь с компанией полных ничтожеств, стоящих на самом дне пищевой цепи. И теперь он прикован к первому столу – девять выпивающих ребят, мусолящих сигары и играющих в «Техасский холдем». Если он разбирается в этой игре – по одной ставке за раз, 10 процентов повышение в банк, – то должны быть еще столы с девятью людьми за ними в других комнатах здания, за которыми играют, пока кто-то не выходит из игры, тогда остальные садятся за один стол и ставят уже по десять-пятнадцать штук. И если ему удастся остаться в игре за этим столом, и, возможно, за следующим, у него получится попасть в другие комнаты, за столы, где кошельки потолще, и в конце концов – за стол Джонни-Малыша, где он попытается купить себе свободу.

– Военный?

Винс поднимает взгляд на старика с запавшими щеками.

– Что, простите?

– Да стрижка. Теперь так не стригут уже.

Винс еще не привык к тому, что у него на голове «ежик».

– Нет. Я не военный.

– А я служил в «Нормандии», Омаха-Бич, – доверительно сообщает старик. – За час потерял половину взвода.

Никто не поднимает глаз. Все это уже слышали.

– Пули – это что, морская болезнь куда страшнее. Как мы радовались, когда высадились на берег!

Остальные игроки не обращают на него внимания.

– Никогда не забуду. Я видел, как один парень ушел на дно со всей выкладкой. Ни одного выстрела не сделал. Спрыгнул с корабля и утоп. Под тяжестью.

Винс смотрит в свои карты. У него складывается пара девяток, он блефует так явственно, что в «Берлоге» ему не взять бы и банк в двадцать долларов, не говоря уже о здешних ставках. Винс вытягивает еще одну девятку, и на какое-то мгновение мысль о том, что нужно уладить дела с Джонни-Малышом, становится менее важной, чем то, как идут карты. В следующем кону у него получается валет-пятерка разной масти. При обычных обстоятельствах он пасовал бы, но сейчас нет времени для заумных ходов, поэтому он решает, что пришло время взять банк. Научно доказанный факт: чем выше ставки (а выше здешних он еще не видел), тем легче блефовать и обманывать. На практике так и выходит. Остальные игроки пасуют – к счастью, потому что у него нет комбинации. Потом пасуют еще четверо, ему снова достается банк. Двое остаются в игре. У него туз, дама, четверка. Раздающий открывает девятку и, на ривере, четверку. Парень напротив открывается: туз-девятка. Кто-то присвистывает. Винс показывает карты. Пара дам. Бросает еще один пятицентовик. Двое игроков встают из-за стола. Сломались, и часу не отыграв. Один из них – старик из Омаха-Бич. Он смотрит на Винса, который не знает, что сказать. Он представляет старика солдатом, нагруженным военной выкладкой, тонущим в черной воде.

– Было приятно с вами играть, – говорит Винс. Его фишки уже не сложены столбиками, а лежат кучей. Изначальные две штуки превратились в шесть. Настоящие игроки только разогреваются.

– Ты сказал, что печешь пончики, это ты в том смысле, что…

Винс оборачивается на парня слева от себя.

– Что?

– Пончики. – У парня лицо будто резиновое – глубоко посаженные глаза, толстые губы. И явно не нью-йоркский говор. – Ты про всякие там кленовые пышки и все такое? Бисмарки?

– Ага. Кленовые пышки. Бисмарки. Эклеры. Пончики. И так далее.

Резиноволицый смеется.

– Ясно. А я думал, может, выражение такое. Ну, знаешь… пончики пеку.

Остальные игроки за столом подхватывают его смех. Но один говорит серьезно.

– А вы их с начинкой печете?

– Да. С начинкой.

Он улыбается.

– Звучит аппетитно. Правда, Кен? Разве не аппетитно? Гребаный пончик с начинкой?

Черноволосый парнишка с глазами хорька пожимает плечами и указывает на свою шелковую рубашку.

– В этой рубашке я хреновы пончики с начинкой не ем. И вообще, Томми, иди ты. Пора повзрослеть. Пончики – это для детей.

Винс рассматривает остальных игроков: шоферы, домушники, болтуны, сброд, никаких выдающихся способностей, вряд ли зарабатывают на жизнь честным путем – поэтому он не видит причин не выиграть у этих придурков все до последнего цента. Он поднимает уголки двух своих карт. Пара десяток. Подумать только. Многого он ожидал сегодня: что ему не позволят играть; что позволят, но он не найдет Джонни-Малыша; что найдет, но тот сразу прикажет его вывести и пристрелить. Меньше всего Винс ожидал удачи.

Когда игра у него идет, он безжалостен. Винс наводит страх и не обращает внимания на блеф, столбики выигранных фишек растут, кренятся и, наконец, падают друг на друга, как римские колонны. Он то забирает банк, то следит за другими игроками на лучших конах. Это один из тех редких вечеров, когда карты сами по себе не имеют значения. С тем же успехом все могло происходить у него в голове. Он мог бы играть и без карт и выиграть половину конов. Остальные игроки делают именно то, что он хочет.

Когда остаются трое, он начинает: подсматривает в свои карты (дама-девятка), когда они играют, и оставляет их ни с чем. Ставит немного. Позволяет им повышать. Потом удваивает их ставки. Они сердятся, глядя на карты Винса (лежащие рубашкой вверх; он больше не посмотрит на них, и партнеры будут гадать – а смотрел ли он вообще?), потом на свои, на Винса и наконец уравнивают. Приходит флоп. Дама, валет, девятка.

Подумать только. Они не могут выйти из игры сейчас. У них ведь стриты. И третий игрок – тихий парень с черными волосами – совершенно обессилел. Винс просто продолжает удваивать ставки, пока и Кен тоже не выбивается из сил. Торн и ривер: шестерка и еще дама. Получите банк.

Кену достается стрит с дамой. Черноволосому – тузовый флеш. Один кон лучше другого. Такие случаются раз на сто. Но у Винса полный набор, дамы бьют девятки. И снова он берет банк. Давненько он не играл на большие ставки, тем более не выигрывал их. Заплатив две тысячи на входе и сев играть с восемью людьми, Винс выиграл шестнадцать тысяч долларов менее чем за два часа. Даже заплатив Колетти, взнос за себя и Пита, он располагает восемнадцатью. Теперь ему нужно только найти Джонни.

Винс откидывается на спинку стула и допивает виски. Черноволосый парень закуривает и тоже откидывается на спинку.

– Значит, пончики печешь.

– Точно, – соглашается Винс.

Машет сигаретой над столом.

– Для человека, зарабатывающего на жизнь пончиками, в карты играешь охеренно.

– А кто сказал, что я зарабатываю на жизнь пончиками?

Все смеются.

– Шулер? Этим деньгу зашибаешь?

– Нет, – отвечает Винс. – Просто повезло. Повезти может каждому.

– Нет, – говорит черноволосый. – Нет. Не каждому. Каждому повезти не может. Такая это штука, удача. Пристрастная, сука.

Винс только улыбается в ответ.

Черноволосый протягивает руку.

– Кармин. Ты только что взял мою игру.

– Винс.

Рукопожатие.

– Рановато как-то. Не хочешь еще поиграть, Винс?

– Говоришь, можно играть дальше, Кармин?

– Винс… – Кармин затягивается сигаретой. – Играть дальше можно всегда.

Призраки повсюду. И вампиры. Скелеты. Ковбои, принцессы, лягушки, бродяги и наряды, которые Дюпри не знакомы, странные сочетания масок, накидок, накладных бакенбардов. Йода и Дарт Вейдер [26]26
  Персонажи фильмов Дж. Лукаса «Звездные войны».


[Закрыть]с наволочками. Детектив Чарлз медленно едет по улице, в лучи его фар попадают стайки детей. Они бродят вдоль длинной ровной линии аккуратных двухэтажных домов, на многих верандах висит американский флаг.

– Я и забыл, какой сегодня день, – говорит Дюпри. Ему становится спокойнее от того, что Хэллоуин отмечают даже в этом городе, где все поставлено с ног на голову, где полицейские разъезжают по улицам, как напившиеся психи, воруют наркотики и заставляют делать себе минет. Если бы не дома, стоящие так близко – и метра между ними нет, – Алан подумал бы, что катается по Спокану. И это приводит его в чувство.

Чарлз тормозит у небольшого кирпичного здания с фанерной табличкой «Локал 4412». Над дверью – другая табличка: «За Джимми Картера». В окнах – листовки с призывами голосовать за кандидата в совет Нью-Йорка Джеймса Рея Бёрка. Чарлз выходит из машины.