Текст книги "Гражданин Винс"

Автор книги: Джесс Уолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Одевайся. В банк прокатимся.

Рей возвращается к дивану и подвигает телефон через стол.

– Звони.

Винс смотрит на картину, на черно-зеленые деревья. Вот так он себя и чувствует, не в фокусе. Не поймешь, где твои собственные очертания. Наконец он наклоняется вперед, снимает трубку и набирает номер. Рей наблюдает за тем, как пластмассовый круг вращается, отсчитывая цифры.

– Привет, это я. Винс. Помнишь, я тебе про одного человека говорил? Он хочет встретиться.

Слушает.

– Передумал я, вот почему.

Слушает.

– Где обычно. Скажем, в девять?

Слушает.

– Нет, не благодари. Нет, правда.

Слушает.

– Да, значит, в девять.

Он вешает трубку.

Рей улыбается.

– Ну и как его зовут?

– Клэй, – отвечает Винс.

– Клэй, а дальше?

– Клэй Гейнер.

– И если я наберу тот же номер, подойдет этот Клэй Гейнер?

Винс молчит.

– Молись, чтобы он подошел.

Рей поднимает трубку и набирает тот же самый номер, что Винс.

– Але, кто это? Клэй, а фамилия?

Он смотрит на Винса.

– А где работаешь, Клэй?

Слушает.

– Нет, я тот, с кем у тебя сегодня встреча. Просто хотел убедиться, что все в порядке. Так где встречаемся?

Рей слушает.

– Без балды? Там нормально кормят?

Он закатывает глаза.

– Да, наверно, зато дешево, ты прав.

Рей кивает Винсу.

– Лады. Слушай, давай лучше в половине десятого? Нам с Винсом сперва надо в банк заскочить. Лады. Покеда.

Он кладет трубку.

– Гребаные гамбургеры? В этом главная проблема города, именно в этом. Все тут так любят дешевизну, что приличной еды не заслуживают. Да вы же за гравием и древесной корой в очередь станете, если вам будут давать два по цене одного!

Поднялся ветер. Он срывает с деревьев листья и крутит провода, как скакалки. Все четверо, сгорбив плечи, идут к машине в ярком утреннем свете – солнце подмигивает им из-за несущихся облаков. Рей следует за Винсом и Ленни, обхватив Бет рукой за шею. Она успела умыться и надеть черные брюки и джинсовую куртку. Попыталась замазать косметикой фингал, поставленный Реем. Волосы падают ей на глаза.

– Ты поведешь, – командует Рей Винсу. Тот забирает у Ленни ключи и садится за руль.

Ленни падает на сиденье рядом с ним, придерживая окровавленное полотенце вокруг ножа в плече.

– Ну, хоть теперь можно вытащить?

Рей смотрит на рану.

– Вытащишь сейчас, кровищи еще больше будет. Не бзди. Позже разберемся.

– Но мне нехорошо, Рей. Может, высадите меня у дома?

– Само собой, – отвечает Рей. – Позже.

Рей и Бет садятся на заднее сиденье. Рей притягивает ее ближе к себе, не отпуская шею. Дуло упирается в ее грудную клетку прямо под грудью. Винс ловит взгляд Бет в зеркале заднего вида и пытается успокоить ее, сам не зная чем.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Бет кивает.

– Поехали, – распоряжается Рей, Винс подчиняется. – Ну и где этот дом?

– Какой дом? – удивляется Винс.

– Ну, который вы вдвоем хотели отхватить на мои бабки.

– Хочешь посмотреть на него?

– Ага. Сейчас только полдевятого. Время есть.

Винс едет на север, через реку, в пригород, где стоит маленькое унылое бунгало Бет. Краска потрескалась и выгорела, по обеим сторонам двери торчат неровные кусты. Табличка «ПРОДАЕТСЯ» – прикрытая новой табличкой «ПРОДАНО» – колышется на ветру, как расшатанный зуб, который вот-вот выпадет.

– Вот это? – Рей смотрит в окно. – Это же развалюха в натуре. – Он поворачивается к Бет. – Да я вам добрую услугу оказываю. Эта хижина – кусок говна, даже под сортир не годится.

– Внутри лучше, – замечает Бет.

– Надеюсь, потому что снаружи вид херовый. И сколько вы за него даете?

– Просили тридцать две, – отвечает Бет. – Мы предложили двадцать восемь с половиной.

Рей морщится и поворачивается к Винсу.

– Я бы и десяти за него не дал.

Винс отъезжает от дома и ведет машину по улочке жилого района, листья закручиваются вихрем на дороге. А он-то уже представлял себе, как будет жить в пригороде. Винс смотрит на Рея в зеркало заднего вида.

– Так что будешь делать?

– В смысле?

– Когда дело с кредитками пойдет. И когда получишь мои деньги. Потом что?

Рей молчит.

– Останешься здесь? Сколотишь дружный коллектив? План есть?

– Ты за меня не беспокойся. Планов у меня хватает.

– И какие же это планы?

Рей пожимает плечами.

– Отсидеться тут до поры до времени. Дать показания по паре-тройке дел в Филли. А потом, когда с этим расквитаюсь и бабла поднакоплю, вернусь и продолжу с того, на чем остановился.

– В Филли?

– Нет, в Филли я потом не ездок. Вернусь в Нью-Йорк.

– Думаешь, они разрешат тебе вернуться?

Рей машет пистолетом.

– Е-мое, да я ничего не говорил ни про кого, кто еще не в земле и не в тюрьме. Я ни слова про Нью-Йорк не сказал. И хер кому скажу.

– Они-то думают, что ты порвешь все связи в конце концов. Мне один маршал намекнул, что ты важный свидетель.

– Да пошел он! – Рей смотрит в окно, кусая нижнюю губу. – Я никогда не соглашался говорить о Нью-Йорке. Сдам пару покойников в Филли и назад.

– Ты правда уверен, что они тебя отпустят?

– Федералы-то?

– Нет, – коротко отзывается Винс.

– Кто, пацаны? – Рей смеется. – Мать моя женщина, да пацаны парад с салютом устроят, когда я вернусь. Никто не умеет так выполнять мою работу, как я. Когда они узнают, что я никого не сдал, они мне такую поляну накроют!

Винс не отвечает. Рей смотрит в окно и тоже молчит. Вдруг Винс резко поворачивает руль, колеса визжат, машина влетает на крошечную парковку католической школы.

Рей ошарашенно озирается, пригибается за Бет и тыкает Винса дулом в ухо.

– Какого хера?

Винс выключает мотор и указывает рукой.

– Голосование.

– Чего?

– Мне нужно проголосовать.

– Что ты несешь?

– Выборы. Президента. Мне нужно отдать свой голос.

Рей пялится на него пару секунд, его злость перерастает в любопытство.

– Без балды? И как это происходит?

– Голосование? Понятия не имею. У меня это впервые.

Рей пожимает плечами и указывает пистолетом на дорогу.

– Ну… сделаешь это потом.

Винс встречается с ним взглядом в зеркале. Улыбается.

– Да ладно тебе. Мы же оба знаем, что потом я не смогу.

Рей тычет пистолетом в голову Винса.

– Давай. Заводи тачку.

– Нет. – Винс разводит руками. Голова наклонена вперед, поскольку в шею упирается дуло. – Придется тебе пристрелить меня.

Мужчина и женщина идут по парковке к школе.

– Вашу мать! – бросает Рей. – Поехали, тебе говорят!

Винс говорит тихо, наклонив голову, холодный ствол пистолета словно прирос к шее.

– Послушай. Я тут не плачусь. Не умоляю. Не притворяюсь, что мы не те, кто есть на самом деле. Но я должен сделать это сейчас.

Они вваливаются вместе, странная компания со следами рукопашной на лицах. Винс идет впереди, порез на его щеке вздулся и стал ярко-красным, следом – Рей, обхватив Бет за шею так, что со стороны они вряд ли похожи на влюбленную парочку. Правой рукой она прижимает левую к груди, сложив ее, как птичка поломанное крыло. В конце процессии плетется Ленни, который выглядит гораздо хуже всех и обливается потом. Он бледен, как простыня, застегнутая куртка натянулась на бугре у плеча – окровавленном полотенце, закрывающем рукоятку ножа длиной восемь сантиметров.

Они останавливаются в фойе школы, у фонтанчика со святой водой. Рей обмакивает пальцы и крестится. Голосование проходит в конце короткого коридора, в актовом зале. Бет и Рей следуют за Винсом по коридору, на стенах которого висят рисунки детей из воскресной школы – два ряда бумажных аппликаций с изображением кроликов. Все поворачивают головы, проходя мимо кроликов из ваты. Винсу представляется, как крошечные пальчики рисовали маленьких кроликов и наклеивали им ватные хвостики. Он косится на Бет, думает о Кеньоне и вдруг понимает, что важно лишь одно: вытащить ее из этой передряги.

– Симпатично, – замечает Рей. – Ватные хвосты.

– Мне плохо, – стонет Ленни.

Одна половина актового зала используется для занятий физкультурой, другая – как столовая. Баскетбольные щиты подвешены на крюках к потолку. Столики сложены и придвинуты к стенам. В центре зала стоит длинный деревянный стол, за которым сидят три немолодые женщины над толстыми черными гроссбухами. Справа от них – четыре кабинки для голосования, закрытые занавесками, и деревянный ящик для бюллетеней с большим замком впереди. Винс останавливается у входа. Какая-то женщина заканчивает ставить пометки. Выходит из кабинки и опускает лист в прорезь ящика.

– Ну и как это делается? – шепчет ему в ухо Рей.

– Да не знаю я, – отзывается Винс и переводит взгляд на Бет. Она пожимает плечами. Ленни расстегивает куртку, приподнимает красное полотенце, смотрит на рану и снова прижимает полотенце к плечу.

Одна из женщин комиссии встает. На вид росту в ней не больше метра двадцати. Она седая, обута в туфли того самого фасона, который в свое время обожала матушка Винса; такие обычно носят медсестры.

– Это ваш участок, лапуля?

Винс шарит в бумажнике в поисках учетной карточки.

– Да ладно. Не нужно показывать. Если вы есть в списке, проголосуете. А вы все тоже с этого участка?

– Нет, – поспешно выпаливает Рей. – Мы просто его ждем…

С минуту она сверлит его взглядом, поджав губы, словно пытаясь сдержать готовые вырваться слова.

– Хорошо. – Она указывает на дальнюю стену. – Думаю, вы можете подождать там, если желаете.

Рей, Бет и Ленни плетутся тесной группкой.

Пожилая женщина берет Винса за локоть и ведет к столу.

– Как ваша фамилия, лапуля?

– Камден.

Она останавливает его у первого толстенного гроссбуха.

– Этот милый, приятный молодой человек говорит, что его фамилия Камден. Эрлина, у тебя есть бюллетень для Камдена?

Эрлина листает гроссбух, просматривая списки фамилий через бифокальные очки.

– Винсент Дж.?

– Да.

Она поворачивает гроссбух к нему и протягивает ручку. Винс ставит подпись напротив своей фамилии. Они дают ему длинную узкую карточку с несколькими рядами цифр и соответствующих им окошек. Винс смотрит на карточку, испугавшись, что должен, видимо, помнить фамилии, зашифрованные под номера. Наверное, их зачитывали до его появления.

Первая женщина машет в сторону кабинки.

– Выбирайте себе пристанище, Винсент Дж. Камден. – Винсу нравится легкий присвист в ее голосе, от зубных протезов. – Кладете карточку в книгу и пробиваете по всем пунктам, ничего не пропуская.

Винс оглядывается через плечо. Рей и Бет внимательно следят за ним. Ленни стоит, прислонившись к стене, и невидящими глазами смотрит на флуоресцентные лампы на потолке.

Винс идет к кабинке. К ее остову веревочкой привязаны книга и маленький дырокол. Он засовывает карточку в книгу так, чтобы две дырочки наверху совпали с двумя штырьками книги. Винс открывает первую страницу.

 
                                    Предложение группы
                                 «Инициативная петиция»
                             ИНИЦИАТИВНАЯ МЕРА№ 383
 

Следует ли Вашингтону запретить ввоз и хранение немедицинских радиоактивных отходов, произведенных за пределами Вашингтона, если это не будет разрешено межштатным договором?

Он переходит к следующему пункту.

 
                               Предложение группы
                  «Народ – к законодательному собранию»
                          БИЛЛЬ О РЕФЕРЕНДУМЕ № 38
 

Следует ли пустить 125 000 000 долларов в облигациях общих обязательств на проектирование, расширение, строительство и улучшение системы водоснабжения?

Он читает весь список. Вопросов всего пять. У него вдруг возникает ощущение, что это экзамен, к которому он не готовился. Хочет ли он перечислить 450 миллионов долларов на утилизацию бытовых отходов? Хочет ли он, чтобы государство отказалось от непригодных федеральных земель? Хочет ли он создать комиссию для контроля над судьями?

Что за ерунда? Винс смотрит на первый вопрос. Перечитывает его снова. Оборачивается на пожилую женщину, которая протягивает бюллетень бородатому мужчине. Первая женщина замечает выражение лица Винса, нежно улыбается, встает и подходит к нему.

– Что случилось, лапуля?

– Такого я не ожидал.

– В каком смысле?

– Ну, вот такого… Я, кажется, не готов…

Она наклоняет голову к плечу.

– Взять хоть вопрос о радиоактивных отходах. Я об этом даже не слышал.

Она похлопывает его по руке, вертикальные морщины на ее лице разглаживаются улыбкой.

– Послушайте, лапуля. Выберите то, что считаете правильным. Ну, пропустите один пункт.

Она возвращается к столу, а Винс – к бюллетеню. Он решает, что ввозить немедицинские радиоактивные отходы плохо, и ставит дырокол над дырочкой «да», рядом со стрелкой от номера один. Нажимает и чувствует, как выпадает круглый кусочек бумаги. Такое приятное крохотное ощущение. Водоснабжение – тоже штука полезная. Стало быть – да. По поводу утилизации бытовых отходов он отвечает «нет», потому что 450 миллионов долларов слишком крупная сумма, на его взгляд. К тому же ему известно, что мафия держит мусорную отрасль в своих руках, и наверняка отхватит большую часть этих денег. Он пробивает «да» против вопросов об общественной земле и контроле над судьями (есть у него пара-тройка знакомых судей, он с удовольствием посмотрел бы, как их будут контролировать), потом переворачивает страницу и – вот они: кандидаты в президенты и вице-президенты. Винс оживляется. Первыми идут Рейган и Буш, следом Картер и Мондейл, Джон Андерсон и Патрик Льюси, а дальше еще какие-то фамилии, которые он не ожидал увидеть. Клифтон Деберри от Социалистической рабочей партии, Дейдра Гризволд от Всемирной рабочей партии. А еще – либертарианцы, социалисты, загадочная Партия граждан… даже парочка коммунистов – Гэс Холл и Анджела Дэвис.

Бородатый мужчина входит в кабинку и встает рядом.

– Что вы поставите напротив радиоактивных отходов? – шепчет Винс.

Мужчина поднимает на него глаза.

– Что?

– Я и не знал, что кандидатов в президенты будет так много, – продолжает Винс. – Тут и женщины, и коммунисты – кого только нет.

Бородач пожимает плечами и отворачивается к бюллетеню.

Винс оглядывается, принюхивается и возвращается к книге. С президентом потом разберемся, решает он, пролистывает страницы до фамилии Гребби в разделе представителей штата и пробивает дырочку. Пробегает взглядом по остальным фамилиям претендующих на государственные посты, но все они ему незнакомы, поэтому Винс переходит к странице с фамилией крупного конгрессмена из бара – Фоули. И голосует за него. Гадать насчет остальных ему не хочется. Так же, как и отдавать голос за того, кто потом окажется полным бараном, поэтому он пропускает их. Остался президент.

Винс возвращается к списку кандидатов и вглядывается в фамилии. Он думает об этих людях… что у них там в голове. Какие они? Порядочные? Мудрые? Крепкие? Вышли ли они из всех нас? Они – это лучшее, что мы можем предложить? Он задает себе вопрос: какие черты ценит больше – те, какими обладает, или те, которые у него отсутствуют. Вот так читаешь газеты, смотришь новости, и тебе кажется, что ты понимаешь этих людей. Но какие они на самом деле, когда остаются наедине с собой, ночью? Как бы он себя повел на их месте? А они – на его?

Рональд Рейган. Джордж Буш. Джимми Картер. Уолтер Ф. Мондейл. Джон Б. Андерсон. Патрик Дж. Льюси. Он пытается сопоставить фамилии с тем, что знает об этих людях. Но это всего лишь буквы на бумаге. Винса переполняет холодная паника. Может быть, вся эта затея – сплошная глупость? Он чувствует себя идиотом. Ты выстраиваешь некую конструкцию в своей голове и начинаешь верить, что она связана с твоей жизнью и имеет какой-то смысл. А вдруг ты лишь обманываешь себя? И в конечном итоге смысла-то и нет?

Или нужно просто верить, что смысл есть? Он бросает взгляд на Бет, делает вдох и склоняется над книгой. Весь мир на мгновенье сужается до размеров кабинки с занавесками.

Дырокол едет вдоль фамилий. И только тогда ты принимаешь решение. Слегка нажать, и бумага поддается, словно освобождаясь, и в твоей голове возникает дом, который ты купил для Бет, детишки, прыгающие через скакалку, и сама Бет, наблюдающая за ними с крыльца. Тебя смущает однообразие твоих грез, даже когда ты всматриваешься в бюллетень и думаешь о том, что по крайней мере в первый и последний раз за свою короткую бестолковую жизнь Винс Камден проголосовал за президента.

Ленни привалился к дверце, лицо покрыто капельками пота, куртка по-прежнему натянута на плече. Винс едет молча. На его губах играет едва уловимая улыбка.

– Ну и? – спрашивает Рей. – Что, как с ресницей на щеке? Или со свечками на именинном торте? Скажешь, что загадал, и желание не исполнится?

– Нет. Просто не хочу говорить, и все.

– Что ты не хочешь говорить, бля? Это что-то меняет?

– Для меня меняет.

– Врешь.

– Слушай, я тебе ничего не скажу. Хотя могу и сказать. Только ты все равно не узнаешь, соврал я тебе или нет.

Дуло снова упирается в шею Винса.

– Но я могу выстрелить в твою гребаную голову!

– Ладно-ладно. Я проголосовал за Рейгана.

– Правда?

– Нет. За Картера.

– За него?

– Не-а. За Андерсона. Понял, к чему я клоню? Я могу назвать любую фамилию.

Рей смотрит в окно. Они едут по центру города. Винс поворачивает к банку Бет – красный кирпич, двойные стеклянные двери – и останавливается на площадке с паркометром. Ставит рычаг коробки передач на «парковку», тянется к Ленни, пытается нащупать пульс на его шее. Он почти неразличим. Винс расстегивает куртку Ленни и осматривает кровоточащую рану, ручка ножа торчит прямо над ключицей.

– Я считаю, нам нужно отвезти его в больницу. Он плохо выглядит.

– До того, как я его пырнул, он выглядел не лучше, – отвечает Рей.

Он оборачивается на здание банка, скользя взглядом с дверей на окна и колонны.

– Значит, сделаем вот как, – говорит Рей. – Он хватает Бет за запястье сломанной руки. Ее передергивает от боли. – Пойдешь туда одна. А я останусь вон там, на дорожке, с твоим дружком. Если я увижу, что ты указываешь на нас, разговариваешь с охранником или делаешь еще что-нибудь глупое в этом роде, тогда произойдут три события и довольно быстро.

Рей поднимает кривой палец с идеально остриженным ногтем. Костяшки припухли и искривились от участия в постоянной работе кулака.

– Во-первых, я отстрелю твоему гребаному дружку яйца. Прямо у тебя на глазах. Ты увидишь, как он будет падать на землю, зная, что могла бы спасти его. Во-вторых, я поеду прямо к тебе домой и пристрелю старушку, которая присматривает за твоим пацаном. В-третьих, возьму твоего засранца, и ты его больше не увидишь. И вот еще что, леди: я стану ангелом его гребаных кошмаров. Буду снимать с него кожу, как с яблока, и отправлять тебе по почте маленькими кусочками. Думаю, он доживет лет до шести. Слышь, нет?

Бет кивает. Рей отпускает ее запястье. Она тяжело дышит.

Они медленно вылезают из машины. Ленни не шевелится. Идя к входу, Винс пытается поймать взгляд Бет – «Беги!», – но она на него не смотрит.

Рей и Винс стоят на дорожке, сунув руки в карманы, ежась от порывов ветра. Из их ртов вырывается пар. Они следят за Бет, которая входит в банк и приближается к окошку кассира.

– Она не сбежит, – говорит Рей. – И на помощь не позовет. Знаю, знаю, ты думаешь, что позовет. Не надейся.

Винс ничего не отвечает.

– Я в людях разбираюсь. Это… дар. Я все вижу в ее глазах.

У нее кишка тонка для такого. Она сломалась. Вот сейчас бабки мои возьмет и принесет мне. Тогда я выстрелю ей в глаз.

И в общем-то ей так будет лучше.

Винс закрывает глаза.

– Знаешь, в чем я уверен? В глубине души? В том, что я ни разу не убрал человека, который на самом деле не желал быть убранным. Я в это верю. Правда. В глубине души они все понимали, что я оказываю им услугу.

Рей переминается с ноги на ногу, пытаясь поддерживать светскую беседу.

– Так что давай, шеф. Расскажи. За кого ты там проголосовал?

Винс молчит.

– Знаешь, что? Лучше скажи сейчас. Потому что через час, когда будешь стоять на коленях, ссать в штаны и утирать кровищу, льющуюся из глаз, умоляя прикончить тебя… все равно ведь скажешь.

– Нет, – отвечает Винс. – Не скажу.

Рей взрывается и подходит вплотную к Винсу.

– Ах ты, хер моржовый! Ты еще не знаешь, на что я способен!

Винс молчит.

Рей секунду смотрит ему в глаза, потом отступает, словно застеснявшись, что вышел из себя. Откашливается. Вымученно смеется.

– Знаешь, меня тут одно только не раздражает… погода. Сегодня, правда, холодновато. Но уж по гребаной влажности я точно не скучаю.

Бет выходит из банка. Ветер поднимает ее волосы, словно стайку птиц. Она протягивает Рею свою сумочку. На мгновенье встречается взглядом с Винсом. Они идут к машине. Винс сжимает ее локоть.

– Вперед, – командует Рей. Бет садится между Винсом и Ленни, привалившимся к окну.

Рей начинает пересчитывать пачки стодолларовых купюр.

– Ты сказал, что отпустишь нас, когда получишь деньги, – напоминает Бет.

Рей улыбается. Чешет в затылке. Изображает удивление.

– Я тебе так скажу. Если твой дружок признается, за кого голосовал, я вас отпущу.

– Нет, – настаивает Винс.

Рей хохочет.

– Не пойму, бля, что за важность, за кого ты голосовал.

– Правда хочешь знать? – спрашивает Винс.

– Ага. Хочу.

Винс поправляет зеркало заднего вида, чтобы глаза Рея оказались в центре. «Чего тянуть?» – думает Винс. Он касается ноги Бет. Бет поднимает на него взгляд, полный надежды, словно зная, что он ждал подходящего момента, чтобы что-то сделать.

– Впервые я по уголовке попал в колонию для несовершеннолетних в четырнадцать лет.

– Я в девять, – отвечает Рей. – Ну и что?

Винс продолжает:

– Через две недели после того, как мне исполнилось восемнадцать, я сел уже во взрослую колонию. Так что я всю свою жизнь остаюсь осужденным уголовником. Знаешь, что теряет человек, обвиненный в уголовном преступлении? Во-первых, право иметь оружие. Во-вторых, право голосовать. Все президентские выборы на моем веку случались, когда я либо сидел в тюрьме, либо отбывал условное наказание. Но ни разу мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь жаловался, что ему запрещено голосовать. Всем плевать, ведь так?

Рей пожимает плечами.

– Голосуют и платят налоги одни придурки. И работают один придурки. А пушки – да это вообще не проблема. Ствол можно и на улице найти. Любой уголовник в состоянии купить пистолет. А вот попробуй проголосовать в тюрьме. Не получится. Если вдуматься, это смешно: единственное, что нам НЕ позволено, нам и так на хер не нужно. Но потом я кое-что понял. – Винс косится на Бет, которая внимательно следит за ним. Снова встречается взглядом с Реем в зеркале. – Вот наша прошлая жизнь, Рей. Она крутилась не вокруг денег, наркоты, баб и даже власти. Мы пытались заполнить некую дыру. Огромную блядскую дыру. Еще один навар, еще одно дело… больше выпивки, больше шлюх, больше бабок. Но эта дыра никак не заполняется. Нам кажется, что мы такие умники, потому что не следуем правилам. Но скажи мне, Рей, ты хоть раз видел состарившегося счастливого уголовника? Видел, чтобы один из нас сидел в саду со своими внуками? А знаешь, почему ты этого не видел? Потому что к этому времени от тебя остается только дыра.

Рей молча смотрит ему в глаза.

– Когда меня включили в программу по защите свидетелей, я должен был стать новым человеком. Должен был измениться. Но я взялся за старое. И остался все тем же говнюком. – Винс вытаскивает бумажник. – И вот неделю назад получаю по почте это. – Он протягивает мятую учетную карточку Рею, сидящему сзади. – И я вдруг подумал: а может, оставить попытки измениться? Может, просто стать этим человеком? Тем, кто указан в карточке.

Рей вертит карточку в руках и возвращает Винсу.

– Что будет после того, как ты получишь деньги, Рей? После того, как встретишься с почтальоном? Сколько тебе нужно для полного счастья? Пятьдесят? Сто? Миллион? Тебе всегда будет мало. Дыра расширяется. Чем больше в нее бросаешь, тем больше она требует. Убей меня. Убей почтальона. Перестреляй весь город, Рей. Забери все, что у них есть. А что потом?

Винс оборачивается к Рею.

– Нам подарили свободу, Рей! Не от тюрьмы. От нас самих, какими мы были раньше. Нам сказали: «Иди и стань кем-нибудь другим. Залатай дыру…» Ты хоть понимаешь, как редко выпадает такая возможность? И насколько это трудно? Никакое дело в нашей жизни не требовало от нас столько храбрости. Но стоит захотеть, и возможность появится, Рей. Всего-то и надо… вставать утром с постели. Идти на работу. – Он поворачивается к Бет и берет ее за руку. – Возвращаться вечером домой и заботиться о своей семье. – Винс снова смотрит на Рея. – Всего-то и надо – проголосовать.

Рей отводит глаза.

– Нельзя тебе в Нью-Йорк, когда это все закончится, – продолжает Винс. – Я только что оттуда. Видел Джонни-Малыша.

Рей впивается взглядом в Винса.

– Я пошел к нему, потому что думал, что он подослал тебя сюда, чтобы убрать меня. – Винс пожимает плечами. – Оказалось, он обо мне и знать не знает. Кармин. Андж. Тоддо. Я их всех видел. В картишки перекинулись на Мотт-Стрит. Все расспрашивали о тебе. Джон тоже.

Верхняя губа Рея шевелится в полуулыбке от воспоминаний.

– Как там Джон? – спрашивает он шепотом. – Его сын…

– Да. Знаю. Ведь это ты помог ему разобраться, Рей? С тем, кто сбил его сына. Твоих рук дело. Ну… Джон отправил меня сюда, чтобы я разобрался с тобой.

Рей смотрит на него.

– Брехня.

– Он послал меня назад, чтобы я убил тебя, Рей.

Лицо Рея остается бесстрастным.

– Не верю.

– Тебе нельзя возвращаться, – настаивает Винс. – Никогда. Рей-Прут умер. Как Марти Хейген. Мы умерли в ту секунду, когда нас включили в программу. Теперь у нас всего два выхода. Можно стать призраком и слоняться, думая, что ты жив. А можно стать другим человеком.

Рей чешет в затылке.

Винс подается вперед.

– Поехали к маршалам, Рей. Расскажешь им, что Готти в курсе, где ты сейчас. Все им расскажи, И начни сначала. И узнаешь, можем ли мы что-то сделать с этой жизнью.

Рей опускает глаза на пачки купюр на коленях.

– Рей, если возьмешь эти деньги… если встретишься с почтальоном, значит, ты все тот же безмозглый мудак, каким был всегда. И останешься ты призраком Рея-Прута, который думает, что по-прежнему жив. И, взглянув на тебя, человек увидит только дыру на том месте, где когда-то был ты.

Рей смотрит на него, и Винс замечает в его глазах проблеск понимания и надежды.

– Посмотри на меня, – не унимается Винс. – Я, наверное, наименее полезный гражданин этой страны. Мне тридцать шесть. Я за свою жизнь ни дня не проработал честно, до того как пришел в магазин пончиков. Но сегодня я проголосовал. И мой голос имеет такое же значение, как остальные. Да, для других придурков это, может, и неважно, а для меня… для меня важно.

Рей проводит рукой по лбу. Косится на Бет, потом на Винса. В окно. На улице ветер играет ветвями деревьев у тротуара. Он поворачивается к Винсу, и Винс понимает, что ничего не изменилось.

– Поворачивай. Поехали, – говорит Рей.

Винс держит руку Бет. Они молча едут по Третьей авеню, вывеска «Дикс Драйв-ин» светится неподалеку. Винс останавливается перед светофором, ветер слегка покачивает машину из стороны в сторону; Рей выглядит растерянным.

– Знаешь, почему я тебе не верю? – спрашивает он. – Насчет Джона.

Винс поднимает глаза к зеркалу.

– Потому что ты ничего не сделал. Если бы Джон правда тебя послал убрать меня, ты бы уже хоть что-то отколол.

Винс оглядывается назад на дорогу.

– Сначала, когда Андж передал мне поручение, я начал думать, как же его выполнить. Где купить пушку? Стрелять ли в тебя издалека? Сбить ли машиной? Заманить тебя в неожиданную ситуацию? Я даже прикидывал, не нанять ли кого. Но кого же я мог нанять, чтобы он был круче тебя?

Рей пожимает плечами, принимая комплимент.

Винс заезжает на стоянку «Дикс Драйв-ин».

– Но все это время меня неотступно преследовала мысль о том, что я не могу этого сделать. Не могу, потому что все, что я сейчас говорил, для меня не пустой звук. Поэтому… я так им и сказал, что не могу. И тогда же решил попытаться уговорить тебя бросить это все и стать нормальным человеком.

– Ты отказал Джону Готти? – смеется Рей. – Ну, теперь я точно знаю, что ты врешь.

Винс заводит машину на стоянку и выключает мотор. На другой стороне стоянки за одним из выносных столиков кафе сидит Клэй.

– Слушай, – произносит Рей. – Говорить буду я один. Ясно? – Он начинает распихивать деньги по карманам брюк. Карманы оттопыриваются от стодолларовых купюр. – Только дернись, я пристрелю девку, а потом и тебя. Усек, шеф?

Рей и Винс выходят из машины. Смотрят на столики кафе. Бет с трудом выбирается из машины после всех.

Клэй ждет в одиночестве.

– Это он и есть? Черный?

– Да, – отвечает Винс.

Бет встречается глазами с Винсом, в ее взгляде читается вопрос: «Что дальше?» Винс радуется, что им нельзя разговаривать, и ему не нужно объяснять ей, что на самом деле у него нет никакого плана. Планом была та речь, которую он произнес в машине.

– Ленни! – орет Рей в машину. – Шевелись.

Ленни не двигается. Рей шлепает ладонью по капоту.

– Лен. Пошли! – Потом Винсу. – Вытащи его.

Винс наклоняется, скользит по сиденью, прикладывает пальцы к шее Ленни сбоку. Кожа холодная и рыхлая. Пульса нет. Он хватается за запястье Ленни. Ничего. Он смотрит на плечо Ленни. Ножа нет. Винс вылезает из машины.

– Ну, он идет? – спрашивает Рей.

– Нет, – отвечает Винс и смотрит на Бет, на лице которой застыла решимость.

Рей качает головой, будто хочет сказать: «От Ленни следовало ожидать такой подставы».

– Ладно, с этим потом разберемся.

Они пересекают стоянку, подходят к столикам, где одиноко сидит Клэй. Он поднимается им навстречу, лезет в задний карман и достает буклет о спортивной машине, которую хочет купить.

– Здорово, Винс.

Винс указывает на него, потом на Рея.

– Клэй Гейнер. Ральф Ларю.

Рей обжигает Винса взглядом.

– Рей, – поправляет он. – Меня зовут Рей.

Добавить нечего. Они садятся, Клэй и Винс по одну сторону, Бет и Рей по другую. Винс протягивает руку под столом, надеясь, что Бет передаст ему нож для фруктов. Но она только смотрит на него так же безмятежно. «Не надо, – умоляет про себя Винс. – Господи, не делай этого!» Клэй открывает буклет и показывает Рею.

– Перво-наперво, пока мы не начали разговор, я спрошу напрямик. Хочу вот тачку прикупить. Вы не будете против?

Рей берет буклет, вертит в руках.

– Против? Еще как буду, жопа ты с ручкой! Если работаешь со мной, езди на «Кадиллаке». Или на «Мерседесе». На любой тачке этого класса. Но чтоб я этого японского дешевого дерьма не видел. Это, бля, не машина, а наручные часы.

Рей возвращает буклет Клэю, который бросает на Винса взгляд, означающий: «Я ж тебе говорил!»

– Ладно. – Винс обращается к Рею. – Ты получил все, что хотел. Теперь отпусти Бет.

– Рано еще, – улыбается Рей.

В этот момент Бет вдруг подпрыгивает, и Рей от неожиданности поворачивается к ней, предоставляя прекрасный ракурс. Он настолько потрясен, что не пытается увернуться или заслониться рукой, когда Бет всаживает маленький нож для фруктов ему в грудь со всей силой, которой только может обладать женщина сорока пяти килограммов весом. Трое мужчин за столом открывают рты. Нож с хрустом врезается в грудину. Проходит секунда, прежде чем Винс понимает, что случилось. Невредимый Рей смотрит перед собой, отломившееся лезвие стукается о стол, а храбрая Бет, замечательная Бет – подчиняясь теперь только порыву – молотит его оставшейся в руке рукояткой.