Текст книги "Записки о России. XVI — начало XVII в."

Автор книги: Джером Горсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Овладев городом, [Лжедмитрий] поместился в Кремле, во дворце, все священники и подданные пришли принести присягу, он был венчан и объявлен царем и великим князем всея Руси, хотя и был обманщиком и самозванцем, сыном попа, бродившего по стране и продававшего водку. Наступившая перемена возбуждала ропот в народе, особенно недовольном грубостью и самовольством поляков; завладев городом, [он] повелел прекратить толки, недовольства и выступления. Это усмирение проводил воевода (chieff viovode), поддерживавший самозванца и возглавлявший польскую армию; он выдал за самозванного Дмитрия свою дочь, надеясь укрепиться и выдвинуться, его дочь стала царицей[381]381
  «Воевода» – Юрий Мнишек, в русских источниках именуется как «воевода Сендомирский» (см.: Белокуров С. А. Разрядные записи за «смутное время» (7113–7121). М., 1907. С. 8. и др.). Юрий Мнишек – крупный польский магнат, поддержавший самозванца в Речи Посполитой. За согласие на брак с его дочерью Мариной Лжедмитрий I предлагал будущему тестю Новгород, Псков и миллион золотых. 2 мая 1606 г. Марина Мнишек в сопровождении огромной свиты прибыла в Москву, 8 мая состоялось бракосочетание (ДРВ. 1775. Т. VII. Свадебный чин Лжедмитрия I).


[Закрыть]. Поляки – высокомерная нация и весьма грубые, когда им выпадает счастье: они стали главенствовать, показывая свою власть над русскими знатными, вмешиваться в их религию и извращать законы, тиранить, угнетать и притеснять, расхищать казну, истреблять родственников и приближенных Бориса, приговаривая многих к позорной казни, и вообще вели себя как завоеватели, так что русская знать, митрополиты, епископы, монахи и все люди (all sorts of people) возмущались и роптали на порядки этого нового правительства. [Русские] решились уловить момент и пресечь своеволие поляков, но на каждого русского приходилось по сотне поляков, и это сильно смущало их. Между тем король и принцы польские, постоянные враги Московии, воспользовавшись положением, начали готовить армию к захвату страны и престола. Тем временем русские свергли самозванца царя Дмитрия; убив его стражу и захватив его в постели его жены, царицы, вытащили его на крыльцо[382]382
  Восстание против Лжедмитрия I вспыхнуло 17 мая 1606 г. Самозванец был тут же убит ворвавшейся в Кремль толпой, Мнишки не пострадали (см.: Платонов С. Ф. Очерки… С. 223–225).


[Закрыть]. Стрельцы и солдаты бросали в него ножи, изрубили его голову, ноги, тело, вынесли их на площадь, три дня показывали их народу, стекавшемуся туда и проклинавшему предателей, приведших его; воевода (the pallatine) и его дочь царица, а также польские солдаты были выпущены с большим милосердием, чем заслуживали, затем они [русские] приступили к выборам нового царя из своих родов. Были выдвинуты двое: князь Иван Федорович Мстиславский и князь Василий Шуйский[383]383
  Горсей перепутал имена и отчества. Правильно: Федор Иванович Мстиславский.
  Шуйский Василий Иванович (1552–1612) – представитель знатного рода суздальских князей, служил рындой у Ивана IV в 1574–1579 гг. В 1580 г. – царский дружка на свадьбе Ивана IV с Марией Нагой, с 1584 г. – боярин, в 1591 г. возглавлял «углицкий розыск» о царевиче Дмитрии. Один из организаторов свержения самозванца в мае 1606 г. В 1606–1610 гг. – русский царь. Был насильственно сведен с русского престола и пострижен в монахи 17 июля 1610 г. Умер в заточении в Польше (РК 1475–1598. С. 260, 276, 359, 530; Боярские списки. Ч. I. С. 48, 49, 76, 246; Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Указ. соч. С. 191; Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. С. 30; Повесть о победах Московского государства. Л., 1982. С. 25; Платонов С. Ф. Очерки… С. 325–340; Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 160–167; Скрынников Р. Г. Россия накануне «смутного времени». М., 1980. С. 74–85).


[Закрыть], оба они боялись принять правление в это мятежное время, когда были распри с поляками и распри между ними, все были разъединены и нельзя было положиться, что в короткое время вновь установится мир. Однако корона и царство прельщали честолюбие, поэтому их принял князь Василий Петрович Шуйский, достойный князь высокого происхождения, третий брат благородного князя Ивана Шуйского, высланного и задушенного, как вы уже знаете[384]384
  О смерти Ивана Петровича Шуйского см. примеч. 282 к «Путешествиям».


[Закрыть]. Этот князь был коронован и возведен на престол при всеобщем одобрении и очень торжественно, в соответствии с их древними обычаями, назван князем Василием Петровичем, царем и великим князем всея Руси со всеми остальными именами и титулами[385]385
  Коронация Василия Ивановича Шуйского (а не Петровича, как у Горсея) состоялась 1 июня 1606 г.


[Закрыть]. Он и его люди вооружились, чтобы не только освободиться, но и выдворить поляков и приготовиться на случай угрозы нового вторжения.

Новому царю, князю Василию, был прислан приказ принести присягу польской короне[386]386
  Источники не подтверждают это известие Горсея.


[Закрыть], польский король теперь признавал Россию своей завоеванной территорией, присоединенным к монархии Великим княжеством Русским, но не хотел так скоро и просто от него отказаться, он имел в запасе еще много Дмитриев, готовых принять этот титул. Никакие уговоры, уступки, миролюбивые ответы не помогали. Поляки ковали железо, пока оно было горячо, надеясь на поддержку своих интересов русскими боярами и простым людом, уставшим от безвластия, которые, однако, были очень довольны своим выбранным царем князем Василием и его правительством и молили бога о продолжении его царствования. Однако бог отверг их молитвы, готовя еще более суровую кару этому нечестивому племени.

Поляки вторглись с сильной многочисленной армией, напали на слабые духом войска и города москвитян, много военачальников и храбрых солдат было убито с обеих сторон. Поляки победили и вновь захватили Москву, приговорив многих к смерти. Царь князь Василий и разная знать были захвачены в плен, их поместили под строгую охрану в крепости Вильне, столице Литвы[387]387
  Горсей не совсем верно передает канву событий. 17 июля 1610 г. Шуйский был сметен с престола не интервентами, а массовым движением в столице, начавшимся после поражения русских войск и подхода к Москве сторонников Лжедмитрия II. Л. В. Черепнин считает, что решение об отставке самодержца было принято земским собором (см.: Платонов С. Ф. Очерки… С. 325–340; Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 160–167). Василий Шуйский был вывезен в Польшу, власть на время оказалась в руках группы бояр.
  Лжедмитрий II – авантюрист, самозванец, выдававший себя за русского царя Дмитрия Ивановича, якобы спасшегося во время восстания 17 мая 1606 г. (см. примеч. 269 к «Путешествиям»). Происхождение его неясно. Б 1608 г. с отрядом польских и казацких войск Лжедмитрий II подошел к с. Тушино под Москвой (отсюда кличка «Тушинский вор»), где было сформировано правительство из русских феодалов и приказных. Разорял русские села и города. Убит в декабре 1610 г. (см.: Платонов С. Ф. Очерки… С. 267–281).


[Закрыть]. Теперь они стали оскорблять и притеснять русских повсюду еще сильнее, чем раньше; захватили их имущество, деньги, сокровища и богатства; многие переправляли товары и казну в Польщу и Литву. Но те сокровища, которые были спрятаны старым царем Иваном Васильевичем и царем Борисом Федоровичем в самых секретных местах, без сомнения, остаются там необнаруженными по той причине, что участников их захоронения никогда не оставляли в живых. Русские покорились и стали вассалами, признав короля Польши своим царем и правителем, и просили его официальной грамотой (instrumenl), сохраненной в записи их царствий (in reccord of their crown), чтобы его сын стал их царем, был коронован и жил бы среди них в Москве. Но король не согласился на это и не доверил им особу своего сына[388]388
  17 августа 1610 г. «семибоярщина» заключила договор, по которому русским царем признавался польский королевич Владислав. Однако Сигизмунд III, принявший условия о переходе королевича в православную веру и сохранении прерогатив боярской думы, земского собора, а также о снятии осады Смоленска, на деле не собирался их выполнять, надеясь править Россией. Владислав не был послан в Москву Сигизмундом III. Публикацию договора 17 августа 1610 г. см.: СГГиД. Ч. II. С. 200.


[Закрыть], паны польские также не хотели этого, так как были властными вельможами и считали, что этим лишат корону польскую удачного преемника, подающего большие надежды, а кроме того, они не хотели оказать русским такую честь; они лишь вводили, подобно своим, то одни, то другие законы, чтобы подчинить страну и управлять ею по своей воле, пока ее судьба не определится окончательно. Русские запаслись терпением и сносили с тяжелым сердцем все, пока не нашли способа добыть свою свободу. Вторжения и набеги крымцев сильно беспокоили поляков; бунты и недовольство черемисы Луговой[389]389
  В XVI в. «Луговой стороной» называлась территория к востоку от Казани вдоль берегов Волги. Основное население этой местности составляли мари и удмурты, известные под обобщенным именем «луговой черемисы» (см.: Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. С. 485).


[Закрыть] (Lugavoie), ногайцев, мордвы (Mordevite), татар, черкесов с их князьями и правителями, которые были хорошими воинами и наездниками, были вызваны тем, что при русском царе они привыкли к лучшему обращению, а теперь терпели стеснения в своих привилегиях от поляков; они оказали и себе и русским большую услугу. Собравшись в большое войско, они напали на поляков и поставили их в опасное положение: грабили, убивали и истребляли их, заставив поспешно бежать с тем, что они успели награбить и захватить. Так они очистили всю страну[390]390
  Рассказ об освобождения от интервентов далек от достоверности. Освобождение Москвы произошло в основном силами русского народа 26 октября 1612 г. Ему предшествовала борьба против польско-шведских интервентов первого ополчения под руководством П. П. Ляпунова, Д. Т. Трубецкого, и И. М. Заруцкого, а затем второго ополчения Д. М. Пожарского и К. Минина, объединившего патриотические силы в стране (см.: Платонов С. Ф. Очерки… С. 360–423; Любомиров П. Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611–1613 гг. М., 1939. С. 146–157).


[Закрыть].

Оставшаяся в живых знать, священство и все люди (all sortts of people) воспрянули духом и опять начали думать об устройстве государства и правления внутри страны. Выдворили поляков и всех других иноземцев и свергли их гнет, хотя с условиями и ограничением. Хотя их изгнали, но им были отданы пограничные города и территории, в древности принадлежавшие польской короне. Их последний царь, князь Василий Шуйский, находившийся в бедственном положении, не был выкуплен и продолжал содержаться в жалкой тюрьме[391]391
  В. И. Шуйский умер в польском плену в сентябре 1612 г.


[Закрыть]. Они решили выбрать другого царя, столь многочисленные подданные и монархия не могли существовать без главы и великого правителя. Вы уже знаете, что в начале правления Бориса Федоровича в качестве протектора с ним правила персона поважнее, чем он сам: дядя царя Микита Романович, которого околдовали, он лишился речи, а потом и жизни из-за волшебства, или умопомешательства, или из-за того и другого сразу. Его старший сын, Федор Микитич (Feodore Micketich), достойный и подающий надежды князь, был пострижен в монахи и стал молодым епископом Ростовским, а теперь, говорят, Московским патриархом[392]392
  Датирующее известие, указывающее на время написания Горсеем этого заключительного фрагмента. Филарет был провозглашен патриархом в июне 1619 г. (см. примеч. 194 к «Путешествиям»).


[Закрыть], у него был сын, родившийся до того, как его обрекли на монашескую жизнь. Этот его сын был теперь провозглашен и венчан Михаилом Федоровичем (Michall Fedorowich), царем и великим князем всея Руси, как преемник своих предков, со всеобщего одобрения и согласия всех сословий государства (of all estates of the kingdom) [393]393
  Михаил Федорович Романов был избран царем на земском соборе в феврале 1613 г. и коронован 11 июля того же года (см.: Черепнин Л. В. Указ. соч. С. 194–201).


[Закрыть]. Пошли ему бог продолжительное и безопасное царствие, счастье, мир и лучшие деяния, чем те, которыми известны его предшественники. Хотя он вступил на престол во времена неблагоприятные, при недостатке казны, которую разграбили, и при отсутствии других средств, нужных государю для поддержания своей короны и государства, однако он продолжает править с большим искусством и прислушиваясь равно как к умным советам своего святого отца, так и к велениям времени. Его отцу для его удовольствия, когда он был молод, я написал славянскими буквами латинские слова и фразы вроде грамматики, в которой тот находил много развлечения. Не могу умолчать и о другом, заслуживающем упоминания деле. Известная Компания английских купцов, торгующая с этими странами, предложила последнему царю заем на 100 тыс. фунтов на нужды его величества в знак их благодарности за дружбу и расположение к ним предков этого царя.

О положении вещей и нынешних событиях в этих странах вы можете узнать из рассказа сэра Томаса Смита[394]394
  Смит Томас (1558?—1625) – управляющий Московской компанией в начале XVII в. Он побывал в России в 1604–1605 гг. (Willan Т. S. The Muscovy Merchants of 1555. P. 122). Близость записок Горсея к его документам уже отмечалась выше (см. примеч. 271 к «Путешествиям»); на английском языке этот отчет был опубликован в 1604 г. (см.: Берри и Крамми. С. 368. Примеч. 27; см. также: Смит Т. Путешествие сэра Т. Смита. СПб., 1893).


[Закрыть], некоторое время служившего там, а особенно из сведений сэра Джона Мерика[395]395
  Мерик Джон (ум. 1638) – агент и позднее управляющий Московской компанией. Побывал в России в первые годы XVII в. (Willan T. S. The Muscovy Merchants of 1555. P. 144; Берри и Крамми. С. 368; Примеч. 28; Phipps J. M. Sir Gohn Merrick. Newtonville, 1983).


[Закрыть], человека, подолгу жившего там и обладающего большим опытом. За последние годы было несколько посольств, более частных, нежели общественных и скорее невыгодных, чем полезных.

Итак, опасаясь испытывать ваше терпение скукой моих рассказов, многие из которых можно было бы продолжить, я не стал добавлять многих объяснений относительно имен, выражений, терминов, к которым вы не привыкли, особенно учитывая мой столь некрасивый почерк. Предоставляю на ваше суждение и обдумывание не без удивления эти странные события, о которых не упоминает никакая история и которым бог за грехи мира дозволил совершиться в короткое время из-за злых людских умыслов.

С тех пор моя жизнь изменилась, я прожил более 30 лет в плодородном графстве Букингемском, был там шерифом; выполняя все свои обязанности, я во всех делах старался честно соблюсти мирское правосудие, снискал большую дружбу и любовь как у судей, дворян, так и у всех других, воздавал должное тем судьям, которые с верой правили делами, руководствуясь человеколюбием, благоразумием и справедливостью. Благословением божьим много делает добра в Англии ревностное проповедание Евангелия достойнейшими учеными, благочестивыми и набожными богословами. Да благословит их бог и да продлит сие на долгое время!

Я служил также более 30 лет в парламенте, опыт жизни в этом грешном мире, дома и зарубежом, заставляет меня теперь желать пожить в мире лучшем. А пока я должен оставаться как старый корабль, сослуживший добрую службу, в доке при всех своих снастях. Сказать правду, изо всех известных народов и царств в мире нет ни одного, которое могло бы сравниться с нашей трижды благословенной Англией и ее народом – ангельским царством Ханаана[396]396
  Ханаан (библ.) – древнее название территории Палестины, Сирии и Финикии. В употреблении Горсея, вероятно, означает «земля обетованная».


[Закрыть]. Итак, не желая дальнейшего познания и испытания этой жизни, я следую справедливому высказыванию: «Si Christum sis nihill est si cetera non sis» [397]397
  «Будь христианином, не заботься об остальном» (лат.).


[Закрыть].

Торжественная и пышная коронация Федора Ивановича, царя русского и проч., 10 июня 1584 года, увиденная мистером Джеромом Горсеем, джентльменом и слугой ее величества, человеком, много путешествовавшим и испытавшим в тех краях. Сюда же присоединено описание его путешествия по суше из Москвы в Эмден[398]398
  Коронация Федора Ивановича состоялась 31 мая 1584 г., Горсей сообщает даты уже по новому стилю. В заголовке стоит «1548» – явная описка автора или опечатка издания Э. Бонда 1856 г.; мы даем исправленную дату.


[Закрыть]

Когда прежний царь Иван Васильевич умер (по нашему счету, 18 апреля 1584 г.)[399]399
  Ошибка автора: не 18 апреля, а в ночь с 18 на 19 марта этого года.


[Закрыть] в городе Москве, после того как царствовал 54 года, поднялось некоторое беспокойство и волнение среди знати и простого народа (cominaltie), однако оно было быстро подавлено. Немедленно, в ту же ночь, боярин Борис Федорович Годунов, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Иван Петрович Шуйский и Богдан Яковлевич Вельский, – все знатные люди и главнейшие по завещанию царя[400]400
  См. соответствующий текст в «Путешествиях», см. также примеч. 131, 133 к «Путешествиям», 35 к «Трактату».


[Закрыть] (особенно лорд Борис, которого он считал своим третьим сыном, брат царицы, любимый всеми сословиями вполне заслуженно благодаря своим добродетелям и мудрости), – все они были назначены, чтобы утвердить на троне его сына Федора Ивановича, привели к присяге друг друга, всю знать и чиновников. Утром умерший царь был положен в церкви Архангела Михаила в вытесанную гробницу, богато украшенную и с подобающим покровом; затем было провозглашено: царь Федор Иванович всея Руси и проч. По всему городу Москве была назначена сильная охрана из солдат и стрельцов, был утвержден порядок и назначены чиновники для успокоения недовольных и водворения тишины. Было любопытно наблюдать, с какой быстротой и с каким умом все это делалось. Это было сделано в Москве, а высокие по рождению и положению люди были сразу же посланы в пограничные города, такие, как Смоленск (Smolensko), Псков (Vobsco), Казань (Kasan), Новгород (Novogorod) и проч., со свежими гарнизонами, а старые были отосланы. На 4 мая был собран парламент (parliament), представленный митрополитом, архиепископами, священниками, высшими духовными лицами и всей знатью, какая только была (all the nobility whatsoever), там решались вопросы, о которых я не могу рассуждать: все говорило за перемены в правительстве, но [что для нас] особенно интересно, определили срок и день празднования коронации нового царя[401]401
  Для обоснования предположения о Земском соборе 1584 г. этот рассказ Горсея использовал В. О. Ключевский в работе «Состав представительства на земских соборах древней Руси» (Сочинения. М., 1959. Т. VIII. С. 476–478). Н. И. Костомаров (Собрание сочинений. СПб., 1906, Т. 19. С. 189–190), М. Н. Тихомиров (Сословно-представительные учреждения в России XVI в. // ВИ. 1958. № 5. С. 17–18) и некоторые другие исследователи (см. разбор литературы вопроса в работе: Зимин А. А. В канун грозных потрясений. М., 1986. С. 117–119). «Соборными» деталями считаются упоминания Горсеем терминов «parliament», «all the nobility whatsoever», хотя перевод указанной последней английской фразы как «всего дворянского сословия» (в изд. 1909, г., пер. Н. А. Белозерской, с. 110) или «со всеми боярами» (в изд. 1907 г., пер. Ю. В. Толстого, с. 47–48) явно подвел историков, искавших ответа, полным или неполным был состав предполагаемого собора (см. также: Павленко Н. И. К истории земских соборов XVI в. // ВИ. 1969. № 5. С. 104). В данном случае невозможно утверждать, что Горсей говорит именно о боярстве, Боярской думе или именно о дворянстве; сказанное относится и к употреблению слова «парламент» (см.: Севастьянова А. А. Записки о Московии Джерома Горсея: (К вопросу о принципах научного перевода терминов при публикации источников) //АЕ за 1976 г. М., 1977. С. 71–78). Н. И. Павленко справедливо подметил, что у Горсея собрание 4 мая не избирает Федора, названного царем в день смерти Ивана IV, а назначает день венчания; справедливо и замечание М. Н. Тихомирова о том, что это не было единственным обсуждавшимся вопросом (см.: Павленко Н. И. Указ. соч. С. 104; Тихомиров М. Н. Сословно-представительные учреждения… С. 18).


[Закрыть].

Между тем царица, супруга прежнего царя, вместе со своим ребенком, сыном царя царевичем Дмитрием Ивановичем (Chariewich Demetrie Ivanowich), которому был год или около этого, была послана с ее отцом Федором Федоровичем Нагим (Nagay) и их родственниками, пятью братьями, в город Углич, отданный ей и молодому князю, ее сыну, со всеми прилежащими землями; царицу сопровождала разная свита, ее отпустили с платьем, драгоценностями, пропитанием, лошадьми и проч. – все это на широкую ногу, как подобает государыне[402]402
  Сводку данных источников о высылке в Углич «малого двора» царевича Дмитрия и Нагих см.: Зимин А. А. В канун… С. 111.


[Закрыть]. Когда пришло время печали, по их обычаю называемое «сорочины» (sorachyn), или 40 назначенных дней, наступил день празднования коронации, сопровождаемый большими приготовлениями: 10 июня 1584 г.; в этот день было воскресенье и ему [Федору?] было 25 лет[403]403
  Федор Иванович родился 19 октября 1557 г., в год коронации ему было 27 лет.


[Закрыть]. В этот день мистер Джером Горсей был приглашен[404]404
  Изложение в «Коронации» ведется от 3-го лица. Разгадка этой особенности текста «Коронации» (в третьем сочинении, «Трактате», рассказ идет то от 3-го, то от 1-го лица) откроется, если обратиться к наблюдениям Р. Кроски над первой публикацией этого произведения. Исследователь отмечает, что «Коронация» в основе была просто рассказана Ричарду Гаклюйту, первому публикатору (и, думается, редактору. – А. С.) этого и других сочинений путешественников, имевшего обыкновение записывать рассказы своих авторов, что отразилось в опубликованной «записной книжке» Гаклюйта (Xroskey R. The Composition of Sir Jerome Horsey's «Travels» // Jahrbiicher fiir Geschichte Osteuropas. Wiesbaden, 1978. Bd. 26. H. 3. S. 366–367; Simmons J. S. G. Russia // Hakluyt Handbook/Ed, by D. B. Quinn. L., 1974. Vol. 2. P. 335–336).


[Закрыть], и его поместили в хорошее место, откуда он мог видеть торжество. Царь вышел из дворца, впереди шествовали митрополит, архиепископы, епископы и главнейшие лица из монашества и белого духовенства в богатых шапках и священническом одеянии, они несли иконы богоматери и другие, икону святого ангела царя, хоругви, кадила и много другой утвари, соответствующей этой церемонии, и все время пели. Царь со всей знатью, в определенном порядке, вошли в церковь, именуемую Благовещенской (Blaveshina or Blessednes), где справлялись, согласно обрядам их церкви, молитвы и богослужения. Потом они пошли в церковь по имени Архангела Михаила, где совершили тот же обряд, а оттуда – в церковь Пречистой (Prechista) богоматери, которая является их кафедральным собором.

Деталь царского места Успенского собора. Заседание Боярской думы.

В центре ее было царское место, которое занимали в подобных же торжественных случаях предки царя. Его одежду сняли и заменили богатейшим и бесценным нарядом. Царя возвели на царское место, его знать стояла вокруг по чинам (in their degres); митрополит надел корону на голову царя, в правой руке у него был скипетр и держава, в левой – меч правосудия, богато убранный, перед царем помещались все шесть венцов – символы его власти над землями страны, и лорд Борис Федорович стоял по правую руку. Затем митрополит стал громко читать небольшую книгу – увещания царю творить истинное правосудие, мирно владеть венцом его предков, дарованным ему богом, причем, в следующих словах: «Бог всемогущий и безначальный, прежде века бывший, в Троице славимый, единый бог, отец, сын и дух святой, создатель, все и везде творящий, чьим соизволением человек живет и дарует жизнь; бог единый, словом своим через господа нашего Исуса Христа и святого духа жизни даровавший нам свое откровение, теперь, в тревожные времена, укрепи нас хранить в правоте скипетр, да царствует разумом своим на благо государства и подчинение народа, на одоление врагов и восторжествование добродетели». Затем митрополит благословил и возложил на него свой крест.

Затем царя свели с царского места, на нем была верхняя одежда, украшенная разными драгоценными камнями и множеством восточного ценнейшего жемчуга. Она весила 200 фунтов, ее шлейф и полы несли шесть князей (dukes). Его главный царский драгоценный венец был надет на голову, в правой руке был царский жезл из кости единорога в три с половиной фута длиной, украшенный богатыми камнями, купленный прежним царем у аугсбургских купцов в 1581 г., что стоило ему 7000 марок стерлингов. Эту драгоценность м[истер] Горсей хранил некоторое время, прежде чем царь ее получил. Скипетр и державу нес перед царем князь Борис Федорович; богатую шапку, украшенную камнями и жемчугом, нес другой князь; его шесть венцов несли дяди царя: Дмитрий Иванович Годунов (Demetrius Ivanowich Godonova) и Микита Романович, братья царской крови: Степан Васильевич, Григорий Васильевич, Иван Васильевич[405]405
  Годуновы, которых Горсей называет главными, вместе с Никитой Романовичем, в церемонии венчания Федора не могут быть причислены к царской родне «по крови»: Дмитрий Иванович Годунов был дядей царицы Ирины и Бориса Годунова, а Степан, Григорий и Иван Васильевичи – троюродными братьями Ирины и Бориса. Горсей справедливо отразил взлет влияния и положения Годуновых в этот момент времени: в 1584 г. боярство получили С. В. и Г. В. Годуновы (Боярские списки. Ч. I. С. 262; Зимин А. А. В канун… С. 112); к июню 1584 г. стал боярином И. В. Годунов (ЦГАДА. Ф. 79. № 15. Л. 244 об. Благодарю А. П. Павлова, указавшего на этот источник).
  В составленном по случаю коронации Чине венчания Федора Ивановича, знакомство с которым обнаруживает в этом произведении Горсей, имеются пробелы в местах упоминания имен лиц, участвовавших в церемонии (СГГиД. М., 1819. Ч. II. С. 75). Вместе с тем дословной передачи текста Чина венчания в «Коронации» нет.


[Закрыть]. Таким церемониальным шествием царь подошел к великим церковным вратам, и народ закричал: «Боже, храни царя Федора Ивановича всея Руси!» Ему подвели богато убранного коня, покрытого вышитой жемчугом и драгоценными камнями попоной, седло и вся упряжь были убраны соответствующим образом, как говорят, все стоило 300 тысяч марок стерлингов.

Были сделаны для него, с его князьями и знатью, подмостки в 150 морских саженей длиной, в две шириной и на три фута поднятые над землей, чтобы они могли пройти из одной церкви в другую через напиравшую толпу, так как народа было так много, что некоторые в то время были задавлены до смерти в этой толчее. По возвращении царя из церквей, под ноги ему стлали золотую парчу, паперти церквей были покрыты красным бархатом, а подмостки между церквами – алым стаметом. Как только царь проходил, парча, бархат и стамет обдирались теми, кто только мог добраться до них, каждый желал иметь кусочек, чтобы хранить его как память. Серебряные и золотые монеты, вычеканенные по этому случаю, в большом количестве разбрасывались в народ. Лорд Борис Федорович был пышно и богато одет с украшениями из больших восточных жемчужин и всяких драгоценных камней. Подобно ему были одеты все Годуновы в соответствии с их положением как и остальные князья и знать; один из них, по имени князь Иван Михайлович Глинский (Knez Ivan Michalowich Glynsky)[406]406
  Об И. М. Глинском см. примеч. 134 к «Путешествиям».


[Закрыть], как найдено в регистре, имел одежду, коня и его убранство стоимостью 100 тысяч марок стерлингов, причем все очень старинное. Царица, находясь в своем дворце, сидела на престоле у большого открытого окна. Ее одежда была так богато украшена камнями и восточным жемчугом, что блестела и сверкала; на голове ее был надет царский венец. Вокруг нее находились знатные дамы и княгини. Народ воскликнул: «Боже, храни нашу благородную царицу Ирину (Irenia)!»

После всего этого царь вошел в палату Думы (the parliament house), которая также была богато убрана. Там он занял свое царское место, украшенное, как и прежде, на столе перед ним были поставлены шесть его венцов; один из его приближенных держал царские чашу и кувшин из золота, по обе стороны от него стояли два человека, называемые рындами (kindry), в белой, затканной серебром одежде, с жезлами и золотыми топориками в руках. Князья и знать в богатых одеждах расположились вокруг по старшинству.

Царь после краткой речи допустил каждого поцеловать его руку, что и было сделано, затем он перешел на свое царское место за столом, где ему с почестями прислуживали его знатные люди. Три передние комнаты, большие и просторные, были уставлены блюдами из серебра и золота от пола до потолка, одно над другим, среди них было много золотых и серебряных бочонков. Празднества продолжались целую неделю, в течение которой устраивались разные царские развлечения. После этого главнейшие лица из знати были выбраны и получили разные должности и назначения: так, князь Борис Федорович был назначен главным советником (chiele counseller) царя, конюшим (master of the horse), телохранителем царя (had a charge of his person), военным наместником (livetenant of the empire) и начальником военного снаряжения, правителем, или наместником (gouvernor or livetenant), царств Казани, Астрахани и других[407]407
  Ср. с титулом, приведенным в «Путешествиях» (с. 51 настоящего издания; о титуле Бориса см. примеч. 132 к «Путешествиям»).


[Закрыть]. Кроме этих званий, в дар от царя и парламента (parliament) он получил множество доходов и богатых земель, так, например, ему и его семейству была отдана провинция Вага в 300 английских миль длиной и 250 шириной и много городов, деревень, населения и богатства. Его годовой доход с этой провинции был 35 тысяч марок стерлингов, будучи едва ли не пятой частью его доходов вообще[408]408
  Ср. у Флетчера: «Ежегодный доход его с поместьев, вместе с жалованьем, простирается до 93 700 рублей и более, как можно видеть из следующих подробностей. С наследственного имения в Вязьме и Дорогобуже, увеличеннаго им самим, он получает 6000 рублей в год; за должность конюшаго (konnik) – 1200 рублей или марок, взимаемых с конюшенных слобод или по особым преимуществам, присвоенным этой должности, которые заключаются во владении некоторыми землями и городами близ Москвы. Кроме того, он берет в свою пользу доход со всех пчельников и лугов по обеим сторонам берегов Москвы-реки на тридцать верст вверх и на сорок вниз по течению. Сверх жалованья по должности ему дается еще по 15 000 рублей в виде пенсии от царя. С области Важской ему предоставлено получать по особому преимуществу 32 000 рублей из Посольской четверти, кроме дохода от мехового промысла, с Рязани и Северска (по другой особой статье) 30 000 рублей, с Твери и Торжка, другого привилегированного места, 8000 рублей, от бань и купален в Москве 1500 рублей, не говоря уже о поместьях или землях, коими он владеет по воле царя…» (Флетчер Дж. С. 43–44; ср. с англ. изд.: Берри и Крамми. С. 144). Исследователь записок Флетчера С. М. Середонин считал, что доходы Годунова англичанин преувеличивал (см.: Середонин С. М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe Commonwealth» как исторический источник. СПб., 1891. С. 190–191).


[Закрыть]. В дальнейшем он и его дом стали столь могущественны, что могли в 40 дней представить 100 тысяч снаряженных солдат[409]409
  Явное преувеличение автора. О численности русского войска см. примеч. 22 к «Путешествиям».


[Закрыть].

Празднества царской коронации завершились пальбой из пушек, называемой царской пальбой, в двух милях от города [были расставлены] 170 больших орудий всякого калибра, прекрасно сделанных. Эти орудия стреляли разом в специально приготовленные валы. 20 тысяч стрельцов, разодетых в бархат, отделанный шелком и стаметом, были расставлены в 8 рядов на протяжении 2 миль, они выстрелили дважды очень стройно.

После всего этого царь, сопровождаемый всеми князьями и знатью, по крайней мере 50 тысячами всадников, проехал через город в свой дворец. Эта царская коронация требует много времени и бумаги для настоящего ее описания. Стоит сказать, что подобного зрелища никогда не видели в России.

Коронация и другие празднества кончились, вся знать, чиновники и купцы, следуя существующему порядку, каждый в свою очередь и на своем месте, приносили богатые дары царю, желая ему долгой жизни и счастья в своем царствовании.

В это самое время мистер Джером Горсей, упомянутый выше, будучи на службе в России у ее величества королевы, был призван к царю, восседавшему на престоле. И тогда же известный купец из Нидерландов, только что приехавший в Москву (который выдавал себя за подданного короля Испании), по имени Ян де Вале (John de Wale)[410]410
  Де ла Балле Ян (Иван Белобород – в русских источниках) – нидерландский купец, активно действовавший в Москве с конца 70-х годов (см.: Кордт В. А. Очерк сношений Московского государства с республикою Соединенных Нидерландов по 1631 г. // Сб. РИО. СПб., 1902. Т. 116. С. 34–35); называл себя «испанского короля гостем». Соперничество Горсея с Яном де Балле, по мнению Я. С. Лурье, имело политический характер: англичане пытались таким образом противостоять союзу католических государств, в который входила и Голландия (см.: Лурье Я. С. Письма Джерома Горсея // Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та. Серия ист. наук. Л., 1946. Вып. 8. № 73. С. 191–192).


[Закрыть] был таким же образом призван. Некоторые из знати пытались оказать предпочтение этому подданному Испании перед мистером Горсеем, слугой королевы Англии, на что мистер Горсей не хотел ни в коем случае согласиться, говоря, что скорее допустит, чтобы ему отрезали по колено ноги, чем такое неуважение чести ее величества королевы Англии, и что не сможет поднести подарок царю после подданного короля Испании или любого другого. Царь и князь Борис Федорович, узнав о столкновении, послал к ним казначея Петра Ивановича Головина (the Lord Treasorer Peter Galavyn) и Василия Щелкалова (Vasili Shalkan)[411]411
  О П. Головине см. примеч. 172 к «Путешествиям»; Василий Щелкалов – брат Андрея Щелкалова (см. примеч. 105 к «Путешествиям»), служил в Посольском приказе думным дьяком (см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. М., 1975. С. 588).


[Закрыть], оба – члены совета (of the counsell), они передали царю речь мистера Горсея. Вследствие этого он был первым по порядку (как и следовало) принят и преподнес свой дар царю от английских купцов, торговавших в стране, с пожеланиями счастливого и долгого царствования в мире; он был допущен поцеловать руку царю, который милостиво принял подарок и обещал из уважения к своей сестре королеве Елизавете быть для английских купцов столь же милостивым, сколь был его отец. После того его отпустили и в тот же день ему прислали 70 разнообразных мясных кушаний с тремя подводами, нагруженными разным питьем. После него [Горсея] упомянутый подданный испанского короля был принят со своим подарком, ему царь пожелал быть таким же верным слугой, какими являются подданные королевы Англии, и тогда они будут получать такие же милости.

После всех этих церемоний во всех церквах были отслужены молебны. Будучи очень набожными, царь и царица пешком обошли главные церкви города, а на Троицын день предприняли путешествие в известный монастырь, называемый Троице-Сергиев (Sergius and the Trinitie), в 60 милях от города Москвы, в сопровождении огромного количества бояр, дворян и других приближенных, верхом на хороших конях в соответствующем убранстве.

Царица из набожности шла всю дорогу пешком, сопровождаемая большой свитой княгинь и знатных дам. Ее охрана состояла из 20 000 стрельцов, ее главным советником, или сопровождающим слугой, был знатный человек царской крови, ее дядя, пользующийся большим авторитетом, по имени Дмитрий Иванович Годунов. После богомолия царь и царица возвратились в Москву. Вскоре после этого царь, направляемый князем Борисом Федоровичем, послал войско в Сибирь, откуда шли все богатые меха и соболи. В течение полутора лет это войско завоевало 1000 миль. В ходе этой войны был взят в плен царь этой страны по имени «Царь Сибирский» (Chare Sibersky), а с ним многие другие князья и знатные люди, все они были доставлены в Москву, охраняемые солдатами, были с почетом приняты в городе, где и находятся по сей день[412]412
  О родственниках Кучума в Москве см. примеч. 189 к «Путешествиям». Во второй половине 80-х и в 90-е годы после разгрома Пелымского и Кондинского княжеств (1593) началось основание новых городов в Сибири: Тюмени (1585/86), Тобольска (1587), Пелыма (1593), Тары и Сургута (1594), Обдорска (1595), Верхотурья (1598) (см.: Миллер Г. Ф. История Сибири. М.; Л., 1937. Т. I. С. 272–300; 348; Сергеев В. И. Правительственная политика в Сибири накануне и в период основания городов // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 179; Зимин А. А. В канун… С. 201. Примеч. 66).


[Закрыть].

Были также по всей стране смещены продажные чиновники, судьи, военачальники и наместники, их места заняли более честные люди, которым по указу, под страхом сурового наказания, запрещалось брать взятки и допускать злоупотребления, как во времена прежнего царя, а отправлять правосудие не взирая на лица; чтобы это лучше исполнялось, им увеличили земельные участки и годовое жалованье. Большие подати, налоги и пошлины, собиравшиеся во времена прежнего царя, были уменьшены, а некоторые совсем отменены, и ни одно наказание не налагалось без доказательства вины, даже если преступление было столь серьезным, что требовало смерти [преступника][413]413
  По наблюдениям А. А. Зимина, источники фрагментарно рисуют внутреннюю политику и, в частности, судебную деятельность правительства Бориса Годунова; в целом эти сведения, как отметил историк, сходны с приведенными здесь Горсеем (см.: Зимин А. А. В канун… С. 123–124).


[Закрыть]. Многие князья и знать из известных родов, попавшие в опалу при прежнем царе и находившиеся в тюрьме двадцать лет, получили свободу и свои земли. Все заключенные освобождались, и их вина прощалась. Словом, последовали основательные перемены в правлении; однако все произошло спокойно, тихо, мирно, без труда для государя, без обиды для подчиненных, это принесло государству безопасность и честь, особенно большую роль в этом сыграла мудрость царицы Ирины.

Эти меры дошли до слуха королей и князей граничивших с Россией стран и были столь устрашающими и грозными для них, что монарх всех скифов, называемый крымским татарином или самим великим ханом (Monarch of all the Scythians, called the Crimme Tartar or great Can himselfe), по имени Сафа-Гирей (Sophet Keri Alii)[414]414
  16 июля 1585 г. из Астрахани в Москву прибыл Мурат Гирей, которому была устроена торжественная встреча. Он несколько месяцев был на крымском престоле, поэтому считался в России крымским царем. Его братья Сеадат и Сафа – Гирей, бежавшие, как и Мурат, из Крыма из-за династической распри, оказались в Орде Ногаев (ПСРЛ. М., 1965. Т. 14. С. 37; ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. С. 233; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией (вторая половина XVI – 30-е годы XVII вв.). М., 1963. С. 260–263).


[Закрыть] прибыл к царю русскому. В сопровождении большой свиты из своей знати верхом на добрых лошадях. Хотя они выглядели для христиан грубо, однако были храбры и привлекательны по наружности. Этот визит был приятен царю, им оказан достойный прием. Татарский хан привез с собой своих жен, получил у русского царя приветливый прием.

Вскоре после этого 1200 польских дворян, храбрых солдат и достойных людей, пришли на службу к царю и были приняты; точно так же предлагали свои услуги черкесы и уроженцы других стран. Как только весть о новом царе разнеслась по другим государствам Европы, к царю были посланы разные гонцы с пожеланиями мирного и счастливого царствования. Так, приезжали послы от турок, персов, бухарцев, крымцев, грузин, от разных татарских князей. Прибыли также послы германского (Almaine) императора, королей польского, шведского, датского и др. И со времени его коронации ни один из его врагов не имел успеха в действиях против него.

Случилось, что вскоре после этого царь пожелал послать грамоту ее величеству королеве Англии, для этого поручения самым подходящим человеком был мистер Джером Горсей, так как предполагалось, что подданный королевы будет наиболее приятен ей как посол. Содержание грамоты заключалось в том, что царь желал продолжить союз, дружбу, любовь и торговые отношения, существовавшие между его отцом и королевой и ее подданными. Кроме того, были и другие поручения, которые не подлежат оглашению.

М-р Горсей получил письма и наказы царя, приготовился к путешествию по суше, отбыл из Москвы на 5-й день сентября во Тверь (Otver), Торжок (Torshook), Великий Новгород, во Псков (Vobsky); оттуда на Нейгауз в Ливонии, Венден и к Риге (где он был задержан, предстал перед кардиналом Радзивиллом, но в конце концов был отпущен). Оттуда [он] проследовал в Митаву, Голдингем, Либаву в Курляндии; на Мемель и Кенигсберг в Пруссии; на Элбинг, Данциг, Щецин в Померании; на Росток, Любек, Гамбург, Бремен, Эмден, а там – морем до Лондона. Прибыв ко двору ее величества и предъявив письма царя, он удостоился больших милостей и хорошего приема, а затем получил приказание вновь ехать в Россию[415]415
  В 1585 г. Московское правительство выбрало Горсея посланником к Елизавете с известием о восшествии Федора на престол. Королева назначила его гонцом в Москву в 1586 г.


[Закрыть] с посланиями королевы к царю и к князю Борису Федоровичу; послания содержали ответы на грамоту царя, королева просила продолжать оказывать дружбу и милость английским купцам, как делал его [царя Федора] отец. Сами лондонские купцы также усердно просили его [Горсея?] ходатайствовать за них. Таким образом, отправившись из Лондона морем, он приплыл в Москву 20 апреля 1586 г. и был с почетом встречен[416]416
  В «Трактате» сказано о прибытии Горсея «около 5 июня» (см. «Трактат о втором и третьем посольствах…»).


[Закрыть]. Все его просьбы за купцов были удовлетворены, причем особенно милостив был благородный князь Борис Федорович, который всегда относился к мистеру Горсею с особой симпатией. Добившись привилегий для купцов, он вновь был послан от царя к его госпоже королеве Англии, которой Борис в знак почитания и добрых отношений послал царские подарки: соболей, драгоценности (luzarns), золототканные одежды и другие богатые дары. Компания английских купцов кроме благодарности королеве знала о своем особом долге м-ру Горсею, который добыл для нее такие привилегии, которые не были получены на протяжении двадцати предыдущих лет[417]417
  Преувеличение автора. См. примеч. 198 к «Путешествиям».


[Закрыть].

Церемония последнего отъезда [в Англию] м-ра Горсея достойна того, чтобы ее записать, так как это было очень почетно. К его услугам были почтовые лошади для него самого, его слуг, а также съестное и все необходимое для долгого путешествия.

В каждом городе от Москвы до Вологды, на протяжении 500 миль, он получал такой же прием за царский счет. Свежие припасы, доставляемые царскими чиновниками, были к его услугам в каждом городе на протяжении 1000 миль по реке Двине. Когда он прибыл к новой крепости, называемой Архангельском (Archangel)[418]418
  Крепость Новохолмогоры получила современное название Архангельск официально в 1613 г. Но в быту, видимо, она называлась Архангельском и ранее, о чем и свидетельствует Горсей.


[Закрыть], то был встречен князем Василием Андреевичем Звенигородским по приказанию царя. В крепости по их обычаю были построены в ряды стрельцы, и его прибытие было великолепно отпраздновано. Оттуда он выехал с обильным провиантом на судне князя, причем сотня человек гребла, а другая сотня стрельцов на другом судне сопровождала его, возглавляемая военачальником-дворянином. Когда подъехали к рейду с английскими, датскими и французскими судами, стрельцы разом выстрелили из своих ружей, а корабли дали залп из 46 пушек, затем он был доставлен в резиденцию английского дома на Розовом острове.

Наиболее ярким доказательством дружбы царя и Бориса Федоровича с Горсеем была присланная на другой день с дворянином и военачальником следующая провизия:

16 живых быков, 2 лебедя.

70 овец, 65 галлонов меда.

600 кур, 40 галлонов водки.

25 окороков, 60 галлонов пива.

80 кулей муки, 3 молодых медведя.

600 караваев хлеба 4 сокола.

2000 яиц, запас лука и чеснока.

10 гусей, 10 свежих семг.

2 журавля, дикий кабан.

Все эти вещи были доставлены дворянином царя, а другим [дворянином] – от князя Бориса Федоровича и были надлежащим образом приняты слугой мистера Горсея Джоном Фризом вместе с письмом и наградой от Бориса Федоровича, присланных с англичанином м-ром Фрэнсисом Черри[419]419
  См. о нем примеч. 211 к «Путешествиям».


[Закрыть]; подарок [представлял собой] цельный кусок богатой золотой парчи и прекрасную пару соболей.