Текст книги "Вуаль лжи"

Автор книги: Джери Уэстерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Криспин очнулся в собственной постели и первым делом подумал, что все случившееся ему приснилось. Впрочем, боль при попытке повернуть голову свидетельствовала об ином. Видеть он мог только одним глазом, и сквозь туман в голове всплыло объяснение.

– Джек?

– Я здесь, хозяин, рядом. – Джек положил прохладную руку Криспину на лоб. – Сэр, вам лучше?

– Не уверен, что слово «лучше» здесь уместно. Правильнее, наверное, сказать «в сознании».

Он попытался было встать, но сразу почувствовал, что этого делать не следует. Джек тоже был согласен с этим мнением, мягко толкнув Криспина обратно в постель.

– Вам здорово досталось. Потому что вы меня защищали.

Мальчишка шмыгнул носом. Его глаза были на мокром месте.

– Возьми себя в руки.

Джек провел пальцем под носом и вытер его о собственный рукав.

– Я очень вам благодарен, правда-правда. И за нее тоже. Вы, наверное, уверены, что она невиновна, потому что ее тоже защищали от шерифа. Никто не может вас винить, что пришлось ему все рассказать.

Криспин молча смотрел в потолок. Слова Джека попали на рану, в зияющую пустоту где-то внутри. Приходится признать, что он не знает, в каком ключе думать про Филиппу Уолкот. Если на то пошло, он не желал видеть в ней никакой вины, и это было на него не похоже.

Криспин взглянул на мальчишку. Тот чего-то ждал. Поскольку положение Криспина не позволяло ответить шерифу ударом на удар – пусть даже он страстно желал этого и вновь и вновь, до мелочей, проигрывал в голове, как мог бы это сделать, – допустить, чтобы Уинком причинил страдания ребенку, он не имел права. Тем более по собственной вине.

– Джек, ты не мог бы кое-что для меня сделать?

Паренек встал возле постели на колени и, уперев локти в соломенный матрац, молитвенно сложил руки перед грудью.

– Что угодно!

– Сходи в «Чертополох» и узнай, до сих пор ли наш давешний друг живет в той комнате.

– Трактирщик не скажет. Вы же сами слышали, как он врет.

– И ты тоже слышал. Вот и ответь: ты ему поверил?

– Да по глазам было видно, что он врун!

– Значит, и нечего его спрашивать. Сам осмотрись. Поговори со слугами. Может, они что-то тебе расскажут про ту комнату.

– Нуда, расскажут… Их придется подмаслить.

Криспин опустил глаза, отыскивая пояс, но Джек, оказывается, его снял. Сейчас и пояс, и кошель лежали на столе.

– Хорошо, возьми немножко мелкой монеты из моего кошелька. Давай, не стесняйся.

Джек уставился на мешочек, но с места не двинулся и даже закусил губу.

– Вы хотите… чтобы я… взял деньги из вашего кошелька?

Криспин усмехнулся:

– Вот именно. Это не воровство. Потому что я даю тебе разрешение.

Джек задумчиво облизнул губы. Наконец он встал и приблизился к мешочку с таким видом, словно тот был диким зверем. Открыл его – двумя пальцами – и сунул руку внутрь.

– Святые небеса! – посмеиваясь, воскликнул Криспин. – Можно подумать, тебя заставляют гнилую рыбу потрошить! Возьми деньги, и все.

Джек кивнул и быстренько вытащил несколько полупенсов. Спрятав монетки в одном из многочисленных секретных мест своей накидки, мальчишка неуверенно посмотрел на хозяина.

Криспину не в первый раз пришла в голову мысль, как все-таки юн этот сорванец. Должно быть, ох как несладко пришлось ему выживать в одиночку… Да, паренек упрям и вынослив. Смышлен. Он напомнил Криспину про… а-а, давно прошедшие времена.

Жизнь – штука нелегкая. А жизнь на Шамблз тем более. Пока Джек боролся с накидкой, Криспин сочувственно наблюдал за ним: «Да, он пристроился ко мне, но что, если это лишь оттягивает неизбежное?»

Джек еще раз оглянулся и подарил Криспину слабую улыбку. Поднял засов, дернул за чугунное кольцо и распахнул дверь. В каморку ворвался туманный порыв ветра, мальчик выскользнул наружу и был таков.

Вновь очутившись в одиночестве, Криспин осторожно вылез из постели и тут же испытал наплыв головокружения. Подойдя к прибитому к деревянной стене зеркалу, он уставился на собственное отражение в небольшом прямоугольнике полированной бронзы. Левый глаз напоминал две сдавленные сливы. По одной щеке неровной бурой линией шла полученная от Уинкома ссадина, в то время как на другой щеке выделялся синяк с прожилками. Криспин понимал, что в таком виде на улицу показываться не следует – если бы даже имелись силы выйти.

Разве можно задавать вопросы, когда ты сам напоминаешь проигравшего в драке? Криспин взял тряпку, которой Джек вытирал у него кровь с лица, сунул ее в жбан с холодной водой и прижат к глазу. Несколько дней пройдет, прежде чем он вновь станет достойно выглядеть. Будем надеяться, что к тому времени появится больше ответов, которые можно будет предъявить шерифу, да и самому себе.

К следующему утру Джек не вернулся. Криспин обнаружил, что не в состоянии просто лежать и выздоравливать, а посему убивал время, шуруя кочергой в очаге или доканчивая остатки той еды, что Джек приготовил для него прошлым вечером. Криспин разламывал кости и высасывал мозг, затем бросал объедки в огонь, где они шипели и обугливались. Затем высунулся в окно, выходившее на задний двор, и, вдыхая холодный, свежий утренний воздух, попытался разглядеть, что делается на улице. Убедившись, что отсюда ничего не видно, он перевел взгляд на крыши, перемежавшиеся проплешинами двориков, где окруженные сонмом ребятишек домохозяйки развешивали постиранное белье. Мужчины сидели за верстаками, занимаясь работой, что приносила их семьям хлеб насущный. Ну и, как всегда, по дворам бродили кошки, охотившиеся на домашнюю птицу.

Криспин вернулся в комнату и, окинув ее единственным зрячим глазом, наконец обнаружил стопку Уолкотовых книг. Выдвинул стул из-под стола, присел. Подвинув к себе первый том, откинул обложку. Запах кожаного переплета, чернил, подопревшего пергамента напомнил ему куда более счастливые деньки, когда он сам сидел над счетными книгами, потому что в кошельке водилась отнюдь не мелочь. Сосредоточившись, он провел пальцем по каждой колонке на странице, выискивая что-нибудь необычное.

За чтением записей и таблиц прошло несколько часов. Судя по почерку, над книгой работала только одна рука, и, надо полагать, принадлежала она Николасу Уолкоту. Стало быть, о расхищении средств речь не идет.

Он отложил том и взял учетную книгу таможенных расходов. А вот над ней потрудилось уже несколько человек, причем на протяжении последних двух лет. Записи были полны мельчайших подробностей отгрузки и вывоза товаров за море; мешки необработанной шерсти, рулоны тканей, названия судов, идущих в главный сырьевой порт Франции. К примеру, ранней весной 1382 года в порт Кале вышел «Скворец» с 1152 мешками шерсти на борту, а королевская вывозная пошлина составила восемьдесят фунтов. В Кале отправился также и «Святой Георгий», и пошлину заплатили с двухсот рулонов крашеного холста. И так далее и тому подобное, месяц за месяцем, строка за строкой…

Однако год назад что-то случилось. Криспин прочел запись о семидесяти фунтах пошлины за 1008 мешков шерсти, отгруженных из таможенного порта Сэндвич с пунктом назначения в Кале. Пролистал назад и нашел сведения о предыдущих партиях товара. Практически всякий раз речь шла о пошлине в восемьдесят фунтов за 1152 мешка, или восемь гроссов.[15]15
  Гросс – единица измерения, 12 дюжин.


[Закрыть] Одно и то же количество – страница за страницей.

Криспин призадумался. Объем партии уменьшился. Теперь вместо 1152 мешков во Францию отправляли по 1008. С чего это вдруг суда стали брать на 144 мешка меньше? Вряд ли из-за нехватки места на борту. Сказать с уверенностью было трудно, однако возникало впечатление, что записи про 1008 мешков делал один и тот же человек. Криспин сравнил почерк с книгами собственно Уолкота. Не сходится. Выходит, отнюдь не Уолкот записывал таможенные сведения, и, наверное, не он собирал деньги за пошлину. Тогда кто? Под колонками стояли лишь инициалы: «Б.В.». Кто он, этот «БВ»? Как правило, за такие вопросы отвечал один из членов гильдии, стало быть, Б.В. должен принадлежать к гильдии торговцев шерстью. Или к ткачам. Или к торговцам тканями…

– Кое-кто снимает себе сливки… – пробормотал Криспин.

Он не сомневался, что поставщики всякий раз привозили по восемь гроссов шерсти и выплачивали за них законные восемьдесят фунтов пошлины, однако кто-то на этом неплохо зарабатывал, принимая от них деньги, утаивая десять фунтов и регистрируя доставку только семи гроссов. Но кто?

Криспин поиграл пальцами на твердом кожаном корешке. Он был готов побиться об заклад, что где-то имеется второй набор учетных книг, на сей раз с точными сведениями – партии из восьми гроссов мешков по восемьдесят фунтов пошлины – в полном согласии с более ранними записями. Не исключено, что Уолкот прищучил мошенника. Увы, этот секрет он забрал с собой в могилу…

Солнце уже начинало робко светить в окно, и колокола собора Святого Павла пробили терцию,[16]16
  Терция – созыв на 9-часовую утреннюю молитву.


[Закрыть] когда в дверь постучали. Криспин обернулся. Это мог быть кто угодно: новый заказчик или старый враг. Он на цыпочках прокрался к двери.

– Кто там?

– Это я, Джон Гуд!

Криспин снял засов, открыл дверь.

– Мастер Гуд, как вы меня отыскали?

Гуд пожал плечами.

– Да ведь все знают, где живет Следопыт.

– Понятно… И что случилось?

Когда мужчина стянул капюшон с головы, то не удержался от восклицания:

– Боже милосердный! Что с вами произошло?!

Криспин расправил плечи.

– Обычное дело: повстречался с милордом шерифом.

– Простите, что вмешиваюсь, но при следующей встрече вам, пожалуй, следует пригнуться.

– Дельный совет. Итак, вы пришли для…

– Я просто подумал, что следует вам рассказать про подозрительного мужчину, который прошлой ночью отирался возле особняка Уолкотов, прямо у самой стены. Хотя ничего не сделал. Стоял и смотрел на дом. Привратник в конце концов его прогнал, но через час он вернулся снова.

– Можете его описать?

– Да нет, слишком темно было. Ну… ростом где-то с вас, весь закутанный в темный плащ. Вот я и подумал, надо бы вам рассказать…

Криспин отошел к очагу, уставился на огонь.

– Спасибо, Джон. Выходит, мои опасения не были напрасны…

– А кто это, мастер Криспин? Он угрожает моей госпоже?

– Да. Прошу вас продолжать наблюдение и ставить меня в известность, как сейчас. Вы хорошо относитесь к своим новым хозяевам, Джон, и это вам зачтется.

– Рад слышать. Если вы замолвите за меня доброе словечко, такое никак не повредит. А то, боюсь, невзлюбил меня этот Бектон. Да и взгляд у него волчий.

– Согласен.

Гуд встал рядом и тоже уставился на очаг. Криспин повернул к нему голову:

– Прошу прощения, запамятовал о правилах гостеприимства. Может быть, вина? Хотите что-нибудь перекусить?

– О нет, мастер Криспин. Спасибо. Я просто… подумал… – Он окинул взглядом скудно обставленную каморку. – Надо же, такой человек, как вы, и живет на Шамблз, выполняет случайную работу для толстосумов… Неправильно как-то получается.

– Я сам выбрал свой путь, мастер Гуд. И теперь должен следовать ему вплоть до Судного дня. Бог да смилуется, и мне вынесут приговор помягче.

– Аминь, – неуверенно пробормотал Гуд, поскольку совершенно не понимал, что Криспин имеет в виду. – Что ж… Надо поспешать, пока в доме не хватились. Храни вас Господь, сэр.

– И вас тоже.

Гуд открыл дверь – и столкнулся на пороге с вернувшимся Джеком. Оба вытаращились друг на друга, причем мальчишка отказывался уступать дорогу. Наконец Гуд сделал первый шаг, протиснулся мимо Джека и громко сбежал по лестнице под ворчливые проклятия.

Паренек, стоя на площадке, смотрел вслед мужчине, пока его шаги не затихли. Лишь после этого он повернулся к Криспину, на сей раз выражение его лица смягчилось. Под мышкой Джек держал краюху хлеба, в одной руке – колбасная гроздь, а во второй – была небольшая головка сыра, да еще с винным мехом в придачу. Из поясного мешочка высовывался краешек мясного пирога.

– Не нравится мне этот малый. Скользкий он какой-то…

– Он умелый соглядатай. И пока что мне приходится ему верить. – Криспин сдвинул подсвечник и книги, освобождая место под доставленные припасы. – Итак? Тебя не были всю ночь. Что удалось выяснить?

Джек осторожно выложил еду на стол и с улыбкой посмотрел на Криспина.

– Ваш глаз выглядит получше. Что-нибудь уже видно?

– К черту глаз! Ну, ты нашел его?

– Нашел. Он до сих пор там, по крайней мере вещи на месте. А с трактирщиком я разговаривать не стал, как вы и советовали.

Джек взял в руку длинную железную вилку, надел на каждый зубец по колбаске и закрепил над огнем. Затем извлек свой нож и, взрезав сырную корку, отхватил несколько увесистых кусков. Криспин перехватил его запястье и повысил голос, едва не упираясь носом в нос:

– Я спрашиваю: что выяснилось?!

Джек высвободил руку, посерьезнел, убрал на место испачканный нож.

– Ну, я пришел и поговорил с горничной, а она сказала, что хозяин, дескать, запретил ей рассказывать про того постояльца. И она про него ничего не знает, только он иноземец и появляется очень поздно, а уходит рано. И еще она сказала, что не знает, почему хозяин запрещает о нем говорить или даже кого-то пускать в ту комнату. Вот. – Джек состроил гримаску и залился румянцем. – Ее даже подкупать не пришлось. Она меня пощипала за щеку, велела уносить ноги поживее и еще обозвала сладким рыжим лисенком. Ничего себе!

Криспину пришлось отвернуться к огню, чтобы спрятать улыбку. Колбаса шипела и пузырилась над пламенем, по комнате расплывался аппетитный запах.

– Так вот откуда все это добро?

– Если вы про еду, да. Сегодня у нас ужин без похлебки! А еще я принес вина от мистрис Элеоноры из «Кабаньего клыка», вместе с весточкой. Она сказала, что зря вас обидела, и надеется, что вы идете на поправку. А плату за еду она записала на ваш счет.

– Выходит, ты все ей выложил?

– Понятное дело! Вы же спасли меня от шерифа. Это благородно!

Криспин сел и уронил голову в ладони. Вновь накатила боль.

– Она сказала, что завтра вас навестит.

– Господи Боже!

– Да-да, знаю. Я сказал ей, что мы заняты работой, но она и слышать ничего не хотела. Женщины!

Мальчишка передал Криспину кусок сыра, второй запихнул себе в рот и принялся чавкать.

– И почему эта твоя работа заняла всю ночь? Джек с трудом проглотил сыр и обтер рот рукавом.

– Я хотел проследить за комнатой того заморского мошенника. Просидел в таверне до самого конца, пока им не пришлось меня вытолкать за дверь. А потом я простоял всю ночь у жаровни и следил за окном.

И, словно желая подчеркнуть правдивость собственных слов, он зевнул, да так широко, что мог бы посоперничать с Ньюгейтскими воротами.

Криспин налил себе вина и залпом выпил. Подлил еще, пальцами отхватил кусок мясного пирога и принялся жевать, но больная челюсть сразу же дала понять, что торопиться не следует. Джек тем временем занимался жареной колбасой.

– Получается, этот человек живет в «Чертополохе», и никто не знает, что он за птица. Хм, любопытно…

Джек взмахнул ножом, разбрасывая крошки пирога.

– Вот и я так подумал. «Кто этот плут?» – спросил я себя. Поэтому когда он ушел на рассвете, я залез к нему в комнату и еще разок осмотрелся.

Криспин подался вперед и неторопливо принялся за колбасу, полученную от Джека. На подбородок тут же брызнул горячий жир, и он аккуратно вытер его ладонью.

– Ясно. И что же ты нашел?

Джек возвел глаза к потолку и принялся задумчиво жевать, будто силился вообразить себе ту комнату.

– Там все очень странное, – наконец заявил он с набитым ртом. – Много-много разных бумаг, и на них всякие надписи вроде тех, что мы видели. Я бы захватил парочку для вас, но вы уже говорили, что не получается их разобрать, да и он мог их хватиться. А в сундуке у него много самой разной заморской одежды. Очень странная, и от нее пахнет.

– Что значит «странная»?

– Все такое шелковое. С лентами. И ни одного плаща или упелянда. Только разные широкие одежды. И от них пахнет, как от сладкого пирожка.

– Широкие одежды, говоришь? Как на витражах… то есть на церковных окнах?

– Да, – улыбнулся парнишка сравнению, которое для него подобрал Криспин. – Вот именно. Как у тех волхвов, которые шли в Вифлеем.

И сладкий запах… Заморские пряности… Чего же незнакомец добивается от Филиппы Уолкот? Пожалуй, настало время выяснить.

Глава 7

Несмотря на все возражения Джека, Криспин следующим утром встал засветло. Быстро побрился – хотя при этом старался щадить больную челюсть – и придирчиво осмотрел подбитый глаз в бронзовом зеркальце. Лучше, чем вчера. Веки по меньшей мере поднимались, зато кровоподтек до сих пор выглядел налитым и зрелым. Если бы он мог себе это позволить, то прибег бы к услугам цирюльника с его пользительными пиявками. Увы, придется довольствоваться холодными примочками.

Криспин покинул свое жилище и нырнул в лондонскую непогоду. Своенравный дождь набрасывался на одни улицы, а другие оставлял без внимания. Запахнувшись в накидку, Криспин брел по раскисшей глине и наконец не без радости завидел очертания «Чертополоха», маячившие сквозь надоедливую морось. Он нырнул в дверь и стряхнул воду с плаща, заодно выгадывая время, чтобы оглядеть окутанный паром и дымом кабачок.

Завидев трактирщика, Криспин направился к нему уверенным, вальяжным шагом.

Мужчина обернулся, и на его физиономии мелькнуло нечто вроде узнавания.

– Мой добрый господин, – промолвил трактирщик. – Чем могу служить?

Правая ладонь Криспина принялась играть с рукояткой кинжала, в то время как второй рукой он ухватил хозяина кабачка за локоть.

– Да мне многого не надо, – негромко сказал он.

Трактирщик кидал ошалелые взгляды то на руку Криспина, которая с каждой секундой давила все сильнее, то на его лицо.

– Достаточно назвать имя постояльца, что снимает вот ту комнату на втором этаже.

– Я… я уже говорил вам. Там нет никого…

– Тогда давайте поднимемся и посмотрим. Если ваши слова правдивы, то не увидим ни одежды, ни бумаг, ни свежей золы в очаге…

– Нет! – Мужчина дернулся в сторону, увлекая и Криспина подальше от лестницы. – Он меня убьет!

Криспин отпустил его руку и отшагнул назад. Похлопал по рукояти кинжала:

– Или он – или я.

Трактирщик огляделся и поманил его за собой в кухню.

Какой-то коротышка сидел возле огня, над которым висел громадный котел, из чьих кипящих недр вырывались мясные и пряные ароматы. Два поваренка о чем-то спорили, громыхая деревянными мисками и чугунными сковородами в широком корыте, ожесточенно отдирая пригарки щетками.

Царивший здесь шум убедил трактирщика в том, что их никто не подслушает. Если на то пошло, даже Криспин с трудом разбирал его слова.

– Он мне заплатил, и очень неплохо заплатил, чтобы я ничего о нем не рассказывал, – поведал хозяин кабачка, взволнованно всплескивая руками. – И угрожал, да-да!

– Кто он такой?

– Назвался Смитом.

– «Назвался»?

– Имя наверняка не настоящее. Он чужеземец.

– Откуда?

– Понятия не имею. Похож на мавра. Темный такой.

– Не исключено… – Криспин достал полпенса и дал его мужчине. – Это, конечно, не золото, но, надеюсь, поможет вам держать язык за зубами о моих расспросах.

Трактирщик кивнул и зажал монетку в побелевшем кулаке.

– Молчок! Молчок!

Криспин весь день провел в шумном и буйном «Чертополохе», попивая вино из щербатой роговой чашки и время от время отщипывая кусочки от холодного цыпленка, заляпанного застывшими потеками жира.

Сидел он в дальнем углу, спиной к стене, наблюдая за входящими и выходящими посетителями, покамест встревоженный трактирщик суетливо сновал между столами, стараясь не смотреть в его сторону.

Криспин заметил какого-то сгорбленного человека, который, очутившись внутри, явно норовил затесаться в толпу. Вошедший бросил на него взгляд и сразу кинулся наутек, но Криспин выставил ногу, и неудачливый беглец ничком рухнул на пол под смешки сидевших поблизости посетителей и, не вставая с грязной соломы, повернул лицо к своему обидчику.

Криво усмехнувшись, Криспин посмотрел вниз.

– Ленни. Я так и думал, что это ты. Опять взялся за старые штучки?

– Ох, мастер Криспин! – Ленни поднялся, отряхивая солому с ветхого рубища. – А я вас даже не приметил.

Он решил было сесть рядом, замер на мгновение, потом все же опасливо пристроился на лавке. Когда Криспин обнял его за плечо, Ленни вздрогнул и нацепил жалкую улыбку.

– Промышляем по кабачкам, да? – спросил Криспин. – Ах ты, бездельник…

– Да ведь про вас можно то же самое сказать… – Он посмотрел на Криспина, и его улыбка поблекла. – Извините, я ошибся.

– А ответь-ка мне, Ленни, сколько времени прошло с тех пор, как я отправил тебя в каталажку?

– О, мастер Криспин, почти восемь месяцев. Шериф меня выпустил месяца два тому назад, и с тех пор никто меня не арестовывал. Вот гляньте. – Он поднял ладонь и пошевелил пальцами. – И рука на месте, и уши. Люди говорят, что за это вам спасибо.

Крисцин посмотрел в сторону.

– На кой ляд шерифу твоя чумазая рука?

Ленни рассмеялся, почесал щетину на узком подбородке. Над его лбом с громадными залысинами торчали спутанные волосы, жиденькие пряди свешивались за уши.

– Да, тут вы правы, милорд.

– Какой я тебе лорд…

Криспин похлопал Ленни по плечу и убрал руку. Вот уже много лет, как от его титула остались одни воспоминания. Он отогнал мрачные мысли и пристально взглянул на Ленни.

– Пожалуй, не стоит рассказывать шерифу, что я тебя видел?

– Ах, мастер Криспин, как это у вас все по-человечески получается! А если вам что-то понадобится – да что угодно! – просто позовите старого Ленни.

– А ты знаешь, я ведь тебя подловлю на слове. Ты чем сейчас занят?

– Ну… там… по-разному.

– Да нет же, ты не понял. Могу предложить работу. Насколько я знаю, этот кабачок ты облюбовал потому, что здесь удобно срезать кошельки.

– Ох, мастер Криспин! Такие выдумки рассказывать про старика Ленни! Вы мне душу поранили.

– Про душу потом поговорим. Мне нужны кое-какие сведения.

– Стало быть, вот оно что… Ладно. – Ленни скользнул ближе и забормотал столь тихим голосом, что Криспину пришлось к нему пригнуться – в нос ударил дурной запах. – А что вам хочется узнать? Старый Ленни все ведает, истинный крест. Да, сэр, от старого Ленни ничего не спрячешь.

Криспин улыбнулся:

– Тебе надо будет несколько дней последить за этим местом. Если заметишь что-то необычное, дай мне знать. В особенности про одного чужестранца. Он похож на сарацина.

– А, такой высокий? Чернявый? Таинственный?

Ленни повернул голову, и Криспин проследил за его взглядом. В дверь входил человек в островерхом капюшоне.

– На ловца и зверь бежит… – негромко произнес Криспин.

Накидка вошедшего мужчины окутывала его с ног до головы, чуть ли не обмахивая пол. Криспин перехватил взгляд трактирщика, но тот немедленно отвернулся и торопливо скрылся в поварской, толкнув недоумевающего слугу на свое место за стойкой.

– Ты ведь знаешь, где я живу? Так вот, когда увидишь, что он вошел или вышел, а тем паче если узнаешь, куда он направился, сразу сообщи. – Криспин нашарил фартинг и сунул его в руку Ленни. – Понял, о чем я толкую?

– Спасибо, мастер Криспин! – расплылся тот в широкой, беззубой улыбке. – Я всегда говорил, что вы благородный человек!

Ленни соскочил с лавки и поклонился, чуть не угодив задом в очаг. Его серую хламиду окутал дым и чад.

Поднеся кружку к губам, Криспин исподволь наблюдал за мужчиной, который поднимался по лестнице. Достигнув верхней площадки, тот остановился, посмотрел вниз, на пирующих посетителей, и, не откидывая капюшон, быстро вошел в комнату.

Криспин отставил кружку, затем встал. Осмотрелся кругом, однако никто, похоже, не обращал на него внимания, даже когда он ступил на ступеньки лестницы. Криспин постучал в дверь. Нет ответа, хотя тоненькая полоска мерцающего света над порогом исчезла. Криспин мрачно улыбнулся, постучал вновь, и ответом ему опять-таки была тишина. Он прислонился к двери и громким шепотом произнес:

– Смит! Я знаю, что вы здесь. Лучше откройте, пока я людей не позвал.

Несколько секунд ничего не происходило. Криспин подождал, вскинул руку, чтобы еще раз постучать, – и в этот миг лязгнул засов. Дверь приотворилась на ширину пальца.

– Что вы хотите? – раздался приглушенный голос.

Акцент напомнил Криспину о пребывании в Святой земле, когда он сопровождал герцога Ланкастерского в составе его свиты. Последователи Магомета были смуглыми, черноволосыми и говорили на языке, напоминавшем речь этого мужчины. Вот тебе и Смит!

– Надо побеседовать.

– Я этому псу трактирщику язык отрежу.

– Ни к чему. Когда требуется, я умею быть очень настойчивым.

Карий глаз, изучавший Криспина сквозь дверную щель, пару раз моргнул. Голос буркнул:

– Я не желаю разговаривать ни с вами, ни с кем бы то ни было еще.

Дверь начала закрываться, однако Криспин навалился на нее плечом.

– Это насчет Филиппы Уолкот. Давление на створку ослабло.

– О ком, о ком?

– Она меня наняла. И теперь я хочу задать кое-какие вопросы насчет ваших с ней отношений.

Мужчина издал скабрезный смешок и вдруг с силой захлопнул створку, тут же лязгнув засовом.

Криспин стиснул зубы и в бессильной ярости уставился на запертую дверь. Спустя некоторое время перевел взгляд на ближайший факел и даже подумал, что неплохо бы ее поджечь, когда его посетила потрясающая мысль.

Сбежав вниз, он быстро вышел из таверны во дворик и действительно обнаружил там приставную лестницу, которая сейчас лежала возле конюшни. Криспин поднял ее, аккуратно поставил под окно. Ставни были прикрыты не полностью, и он позволил себе улыбнуться, взбираясь по ступенькам.

Достигнув вершины лестницы, он заглянул в щель между ставнями и увидел мужчину, сидевшего напротив очага. Криспин собрался с духом и прыгнул в окно плечом вперед.

Ввалившись в комнату, он перекатился по полу и вскочил на ноги, одновременно выхватывая кинжал. Мужчина отпрянул, перевернув стул. Полез было за своим кинжалом, но тут Криспин покачал головой:

– Не успеете. Лучше садитесь, и поговорим.

Постоялец насупился. Не сводя глаз с Криспина, нагнулся, нащупал стул и опасливо присел.

– Руки держите на виду, – приказал Криспин, и мужчина повиновался.

Лицо его было круглым и плоским, рот широкий, как жабья пасть, и это впечатление еще больше усиливали выпуклые глаза под гребешками черных, кустистых бровей. Бронзовый тон кожи говорил о жизни в солнечных землях.

– Итак, мастер Смит… Как ваше настоящее имя?

– Какая разница?

– У меня нет времени на лишние разговоры. Я начинаю с пощечин, затем перехожу на кулаки, а там уже и клинку место найдется. Ничего приятного не обещаю.

Мужчина не выказал никаких чувств, разве что в глазах мелькнула тень одобрения.

– И насколько хороши ваши навыки? Вы умеете нарезать мускулы тонкой стружкой? Это очень мучительно и дает превосходные результаты.

Криспин плотнее сжал рукоять.

– Ради вашего имени мне придется пойти на такие крайности?

– Абид Ассад Махмуд. Вам, англичанам, проще называть меня Смитом.

При слове «Смит» его рот раздался в стороны, обнажив неровные, щербатые зубы. Криспин кивнул.

– Вы сарацин?

– Я имею честь принадлежать к расе последователей пророка Магомета, неверный. Впрочем, кто я такой, не имеет значения.

– Что вам нужно от Филиппы Уолкот?

– Вы говорите про ту потаскуху?

Не отдавая себе отчета в том, что творит, Криспин хлестнул Махмуда по лицу и с удовлетворением отметил кровь в уголке разбитого рта. Впрочем, Махмуд, похоже, тоже был этим удовлетворен и, прежде чем сплюнуть на пол, даже нацепил улыбку. Криспин выпрямился, держа кинжал наготове.

– Я предпочитаю более благородное описание.

– Разве существует что-то более благородное для женщин ее сорта? Тех, кто ложится с мужчиной за плату?

Ах, как было бы приятно, подумал Криспин, всадить клинок ему в глаз. Трепыхнется, постучит ногами и испустит дух, когда лезвие войдет в мозг…

Криспин скрежетнул зубами и сунул кинжал в ножны, от греха подальше.

– Она богата, – промолвил он обманчиво спокойным тоном. – Ей ни к чему торговать собой.

– Разве я упоминал деньги? Да и разве нельзя купить любого человека?

Криспин исподлобья уставился на Махмуда.

– Пошли на вымогательство? Ради совокупления? Что вы за человек такой?

– А такой, кто всегда своего добивается.

Дверь распахнулась. В ярком проеме возникли два силуэта и тут же кинулись вперед. Криспин попытался было вытащить кинжал, но один из мужчин стиснул ему горло громадными ручищами и принялся давить и давить, пока не перекрыло дыхание. И без того темная комната окончательно погрузилась во мрак.