Текст книги "Вуаль лжи"
Автор книги: Джери Уэстерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Глава 3
Филиппа обернулась на звук открывающейся двери. Хотя Криспин был беден, у него все же имелся слуга, поддерживавший в каморке хотя бы видимость порядка – пусть юный Джек Такер и отличался свойством вечно куда-то пропадать. На полу грязных следов не видно, с полки и досок топчана пыль сметена, и даже очаг почищен. Сейчас в нем горели куски торфяника, бросая на пол золотые отблески – пожалуй, единственное золото, которое суждено видеть этим стенам.
Комнатка была тесной, даже в сравнении с палатками, в которых ему доводилось жить в военных походах под стягом старого короля. Одно из окон, покамест затворенное, выходило на Шамблз, на подоконнике второго – в противоположной стене – стоял щербатый кувшин с вином. Окно было распахнуто, открывая вид на дворик жестянщика и многочисленные лондонские крыши.
Лежак изголовьем упирался в перегородку, которую Криспин делил с хозяйской четой. По другую сторону от очага, в углу, был брошен ворох сена для Джека, который опять где-то пропадал. На деревянном ларе возле двери располагался жбан с водой, а еще выше к стене прибили полочку для съестных припасов, которые сегодня были представлены остатками хлеба под холщовой тряпицей, куском сыра, и еще имелось две миски, а также бритва. Над полкой висело небольшое бронзовое зеркальце. Колченогий стол с грязной столешницей занимал середину комнаты и нес на себе жестяной подсвечник с одиноким сальным огарком, издававшим слабое сияние. Кресло с подлокотниками и спинкой, а также задвинутая под стол табуретка дополняли обстановку, которая служила Криспину пиршественным залом и рабочим местом одновременно.
Эти более чем скромные пожитки в свое время были взяты внаем вместе с каморкой. На самом деле Криспину принадлежали лишь одежда да письменные принадлежности, спрятанные в ларе.
Он откинул капюшон, стянул с плеч отсыревший плащ и повесил его на колышек, затем слегка поклонился гостье.
– Вы упомянули, что хотели бы нанять меня. В каком качестве?
Филиппа капризно выпятила губки – алые, как ее бархатное платье, – и недавние обиды тут же вылетели у Криспина из головы. Эти губы, это платье, прекрасно сложенная женщина – все вместе разом напомнило о той миниатюре, которую он до сих пор носил в кошеле. Криспин подумал было, что следует упомянуть о портрете и даже вернуть его, однако дальше намерений дело не пошло.
– Насколько надежно должна быть спрятана вещь, чтобы вы тем не менее сумели ее отыскать?
Единственная полоска света, падавшая налицо гостьи в тусклой комнате, все же позволяла разглядеть полуприкрытые глаза, прятавшиеся под густыми ресницами и не желавшие давать ответы на все тайны. Похоже, уклончиво томный вид был для этой женщины естественным и единственно возможным.
Криспин на мгновение призадумался.
– Вы изумитесь, узнав, что мне доводилось находить, – ответствовал он. – Возможно даже, до смерти.
Филиппа презрительно фыркнула, заставив черный дымок от коптящей свечи на секунду метнуться в сторону Криспина.
– А вы изумитесь, узнав о том, что доводилось видеть мне! – парировала она. – Возможно даже… до смерти.
Криспин позволил себе улыбнуться.
– Мне мало что известно о вас или вашем муже – requiescat in pace,[10]10
Мир праху его (лат.) – заключительная формула католической заупокойной молитвы; обычная надпись на надгробных памятниках.
[Закрыть] – сказал он, осеняя себя крестом. – То, что происходит за закрытыми дверями, меня не интересует.
– А следовало бы. – Она шагнула к столу и оперлась о него бедром. – Королевства продаются и покупаются за закрытыми дверями.
– У меня нет королевств на продажу.
– Не сомневаюсь. – Филиппа окинула комнатушку насмешливым взглядом. – Если вы столь успешны в своем ремесле, то отчего ваше жилище так убого? В моем доме и стойла обставлены побогаче.
Улыбка Криспина поблекла.
– Если вы не намерены меня нанимать, то незачем понапрасну тратить мое время.
Она пренебрежительно махнула левой рукой. Надменной искоркой сверкнуло золотое кольцо.
– Я поинтересовалась лишь оттого, что не склонна впадать в легковерие.
– О да. В таком случае зачем вы здесь? Без сопровождения.
Женщина повернула голову и взглянула в упор.
– Самой себе я доверяю.
Криспин опустил голову. Про себя он такого сказать не мог. В памяти всплыла недавняя сцена: Филиппа обнаженная в объятиях нетерпеливого любовника, и у него вновь зарделись щеки.
– Довериться кому-то так и так придется, коли хотите получить ту помощь, о которой упоминали. – Он отошел подальше и встал по ту сторону стола. – У меня нет доказательств результатам моих усилий, если не считать честного слова других людей. Я вообще не из тех, кто выпячивает собственные заслуги.
Филиппа в очередной раз неторопливо смерила его взглядом. Она не улыбнулась, хотя ее настороженное отношение несколько помягчело. Если не сказать ослабло. Она прикусила нижнюю губу и отвернулась, уже не разыгрывая из себя гранд-даму. Сейчас Филиппа напоминала просто испуганную девушку.
– В моем Доме спрятано нечто опасное и странное, – произнесла она хрипловатым голосом. – Именно поэтому, как мне представляется, был убит мой муж. Я хочу, чтобы вы нашли эту вещь и избавились от нее.
Криспин нахмурился:
– Почему вы не рассказали об этом шерифу?
Филиппа холодно рассмеялась:
– Тешу себя мыслью, что умею читать характер человека, мастер Криспин. И обладаю знанием людской натуры. Из двух возможных кандидатур я предпочла остановиться на вас.
Криспин тоже разбирался в людях, по крайней мере надеялся на это. И еще умел расшифровывать интонации. Он вновь отметил, что ее говор не вполне соответствовал статусу. Да и витиеватая речь казалась слишком уж нарочитой.
– Нет необходимости разыгрывать мелодраму, – сказал он, пересек комнату и принялся кочергой ворошить угли в очаге.
Огонь вспыхивать отказывался. Тогда поверх углей он положил несколько поленцев и принялся дуть в надежде, что дрова займутся. Впрочем, добившись своего, он продолжил тыкать кочергой в огонь, давая себе время поразмыслить.
Филиппа неспешно приблизилась к очагу, шурша складками пышного платья.
– Вы не понимаете. Даже вообразить себе не можете. Они убили несчастного Николаса. О, и зачем я только согласилась держать это в доме…
Она зябко обхватила себя за плечи, хотя к этому моменту огонь успел разгореться.
Криспин отошел к дальнему окну и захлопнул ставни. Впрочем, не до конца, и ветер теперь посвистывал через небольшую щель.
– «Они»? Кто именно? Ваш любовник?
– У меня нет любовника.
Он покачал головой и сложил руки на груди.
– Вы опять за свое? Что ж, в этой игре я мастер, и вот вам шах и мат. Я видел вас обоих в «Чертополохе». В комнате, что наверху. – Криспин многозначительно вздернул брови. – Я видел, что там происходило. Мне продолжать?
Выражение ее лица не изменилось, разве что стало более надменным.
– Мастер Гест, я выкроила время на посещение вашего… обиталища. И время мое крайне ограничено.
– Вы держите сторону убийцы?
Она отвернулась, и теперь Криспин мог видеть только нежную щеку да косичку, заплетенную кольцом над розовым ухом.
– Я держу сторону моего мужа. Хотя сейчас он в этом не нуждается. – Женщина резко обернулась. – С какой стати было его убивать? В чем тут выгода?
– Ну как же, в этом случае вы бы безраздельно принадлежали своему любовнику.
Филиппа помотала головой:
– Вздор. Он не хотел, чтобы…
Она запнулась и поджала губы. А через пару секунд слегка улыбнулась.
– В таком случае у меня есть другой вопрос, – сказал он, внимательно следя за ее реакцией. – Вы его убили?
Улыбка исчезла.
– Нет!
Криспин сделал шаг к Филиппе. Выражение ее лица не изменилось. Она явно отдавала себе отчет в происходящем и, подобно дикому зверьку, настороженно следила за поведением Криспина. Одно плечо приподнялось, подбородок опустился, Филиппа бросила на него косой взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Он ощутил слабый, сладкий аромат цветов бузины[11]11
В средневековой Европе бытовало поверье, что бузина отводит злые чары, защищает от ведьм, сглаза и т. д.
[Закрыть] и невольно нагнулся еще ближе.
Взгляд Филиппы, казалось, нес с собой приглашение к тайне, которую она пока не хотела раскрывать. Криспин помимо своей воли утонул в блеске этих глаз.
– Я знаю, что могу вам довериться, – хрипло промолвила она.
Неужели эти губы в самом деле не дано целовать другим мужчинам? Криспин попробовал вообразить, какой на вкус может быть ее поцелуй… насколько мягкие ее губы… А действительно: они мягкие и сочные – или же просто влажные и неотзывчивые? Хочется узнать. Хочется попробовать их на вкус, впиться в них зубами, ощутить их прикосновение по всему телу… как опадающие лепестки… Интересно, а она сейчас то же самое чувствует?.. И тут он вздрогнул, вспомнив про ее мужа.
Криспин выкинул из головы подобные мысли и отступил на несколько шагов.
Филиппа сделала глубокий вдох, лицо обрело строгость.
– То, что я собираюсь вам открыть… попросту невероятно. Но вы должны этому поверить. Иначе все теряет смысл, и мне лучше сразу уйти.
– Как я могу что-то обещать, пока не узнаю, в чем дело?
Она не отрываясь смотрела ему в глаза, словно притягивая – и даже встряхивая, заставляя слушать.
– Вы верите в силу святых реликвий?
Криспин потер затылок, смахивая дождевые капли.
– Ну, пару-тройку раз доводилось с ними сталкиваться. – Он кивнул. – Но вот насчет их силы я не уверен.
– Вы обязаны в это уверовать… Когда-нибудь слышали о «верониках»?
– Э-э… выражение «плат Вероники» мне знакомо…
– Да-да, я именно об этом. Только их имеется несколько. Название взято из латыни и греческого – vera icona, – что означает…
– «Истинный образ», – закончил за нее Криспин. – Да, госпожа, мы тоже знаем языки.
Она кивнула.
– Существует один плат Вероники, тот самый, который держал в своих руках наш Спаситель. Женщина по имени Вероника предложила платок Господу, чтобы Он смог отереть пот и кровь с лица в крестном пути на Голгофу, и лик Господень чудесным образом запечатлелся на ткани…[12]12
В русской православной традиции этот образ (по-гречески «мандилион») более известен под названием Спас нерукотворный.
[Закрыть] А еще есть другая «вероника», Его погребальный саван, который принято именовать плащаницей. Но все дело в том, что были и другие, более ранние «вероники».
– В жизни о них не слыхал.
– Вы не один такой.
– А вам-то откуда все это известно?
– Я, пожалуй, присяду?
Он предложил ей единственное кресло, сам же устроился на краешке топчана.
Филиппа церемонно сложила руки на коленях, причем не торопясь, словно от нее требовалось обязательное соблюдение правил этикета, как и где садиться, как держать руки… Наконец она подняла голову.
– Полгода назад Николас вернулся из долгой поездки на континент. По его возвращении я поняла, что он совершенно переменился. Стал дерганым, пугливым. О, я знаю, что за слухи о нем ходят. Он-де никогда не покидает дом, кроме как ради деловых поездок. Николас всегда настороженно относился к малознакомым людям. Однако здесь было нечто иное. Он сам стал иным. Я умоляла рассказать, что его гложет, но тщетно. Вскоре он распорядился навесить замки на все двери, и только я да еще Адам Бектон имели второй комплект ключей, причем нам полагалось запирать за собой каждую дверь, через которую мы проходили.
– Адам Бектон? Кастелян?
– Да. Вы его видели.
Криспин нахмурился:
– Хм-м. Бектон… Прошу вас, продолжайте.
– Вообще-то мне мало, что есть добавить. Николас все же поведал мне про мандилион – именно так он называл эту вещь, и еще он сказал, что держит ее в нашем доме. Так вот, я хочу от нее избавиться.
– Но почему вы ее так боитесь? Вашего мужа попросту обманули. Знаете, поддельных реликвий развелось так много.
Филиппа покачала головой:
– Нет-нет. Это не подделка. И она очень опасна.
– Как так?
– Она… действует на людей.
– Что значит «действует»?
– Я прошу! Пожалуйста, избавьте меня от этой вещи! Я вам заплачу!
Филиппа вскочила на ноги и принялась суетливо рыться в денежном мешочке. Криспин бесстрастно наблюдал, не вмешиваясь, как она высыпает горсть монет на стол – целую горсть! – такого количества денег он уже давно не видел. Филиппа сгребла монеты в ладони и протянула руки в сторону Криспина как подношение.
– Возьмите! И с меня спадет это проклятие!
Криспин упорно отмалчивался, и тогда на лице женщины отразился гнев.
– Вам нужны деньги, и я их вам предлагаю. Так берите же! И сделайте то, о чем я вас просила. Или вы так богаты, что можете позволить себе отказать вдове Уолкота?
Слова разбередили незаживающую рану, от которой вечно страдала гордость Криспина. Он прыгнул вперед, схватил Филиппу за руку, и монеты звонко просыпались на стол, покатились по полу. Он лишь сильнее сжал пальцы.
– Я работаю только на себя. И делаю то, что мне нравится – и когда нравится. Не собираюсь быть на побегушках у лживой развратной дамочки, которая норовит забить мне голову соломой и вздором насчет каких-то там проклятых реликвий. Мне все равно, насколько вы богаты. От вас попахивает кровью, которая в следующий раз может оказаться моей.
Страх на ее лице уступил место чему-то исступленному и не от мира сего. Она посмотрела на побелевшие пальцы Криспина, сжавшие ее запястье.
– Вы делаете мне больно.
Криспин недовольно хмыкнул, однако руку отпустил, вернее, даже оттолкнул в сторону.
– Все, разговор окончен. Забирайте свои деньги – и скатертью дорожка.
Филиппа часто-часто заморгала, поджала алые губы, и они налились темной краской.
– Так вы отказываетесь помочь?
– А с какой стати? Вы пожаловали ко мне со смехотворной байкой и лишь затем, чтобы скрыть собственную распущенность. Я не желаю попусту терять свое время. Всего хорошего.
– Но я не могу идти к шерифу.
– Это не мое дело. Еще раз, миледи: всего вам хорошего.
Она вздернула подбородок и сгребла монеты со стола. Криспин помог поднять те, что оказались на полу, и ловко поместил беглянок в денежный мешочек Филиппы. Женщина не проронила ни слова, сердито прошла к выходу, резко распахнула дверь и была такова.
Криспин еще несколько мгновений стоял в задумчивости, разглядывая откинутую дверную створку.
– Есть хочу, – наконец решил он.
Он сидел возле очага в «Чертополохе» и рассеянно следил за лестницей, что вела к двери, за которой не так давно состоялось свидание Филиппы Уолкот. Заказанная им густая похлебка была вполне сносной и могла бы показаться даже вкусной, если бы Криспина не одолевали думы, вращавшиеся вокруг загадочной личности ее смуглого возлюбленного. Собрав краюхой ржаного хлеба остатки супа, он рыгнул и, отняв голову от миски, вдруг увидел знакомую физиономию. Этот человек, судя по всему, не отличался наблюдательностью.
Рыжий паренек пробирался в толпе, ежесекундно извиняясь. Чего не видели завсегдатаи кабачка, так это крошечного ножа, которым он проворно срезал кошели с поясов – один за другим. И напрасно, что не видели: зрелище было поистине удивительным, и Криспин помимо своей воли восхитился такой ловкостью, хотя и начинал испытывать раздражение. Мальчишка вьюном проскользнул сквозь ряды сидящих и шмыгнул за дверь.
Криспин нагнал его на улице и цапнул сзади за капюшон.
– Джек Такер.
Воришка извернулся и…
– Хозяин! А вы что здесь делаете?!
– Я работаю. Да и ты тоже, как я смотрю.
– Ч-что? Я? – Джек спрятал руки за спину, словно они могли послужить уликой. – Нет, я бросил свое негодное ремесло, когда вы спасли меня из лап шерифа, помните? И теперь больше жизни хочу услужить вам.
– А я тебе сто раз повторял, что слуги мне не надобны.
– Ну-у, мастер Криспин, такой видный мужчина, как вы, не может обходиться без слуги!
– В таком случае почему ты не сидишь дома?
– Просто вышел прогуляться. Подышать воздухом.
– Далеко же завела тебя прогулка.
Джек ухмыльнулся, и весь его характер словно выплеснулся наружу, на физиономию пройдохи-сорванца: нос пуговкой, рыжие вихры и обильные веснушки, осыпавшие щеки и лоб.
– Тут дышится полегче, чем у нас на Шамблз, – рассудительно ответил он.
– Сдавай улов.
Криспин протянул к нему ладонь. Джек застенчиво подергал себя за подол туники.
– Ох, хозяин, вы меня обижаете. Честное слово. Я ведь обещал…
Криспин сунул руку в шнуровку на груди Джека и извлек из-за пазухи несколько кошелей. Целых три штуки.
– Тогда объясни, откуда вот это взялось.
Джек уставился в землю.
– Сэр, просто такая привычка… она как привяжется… И еще я знаю, что вы поиздержались. Вот и решил чуть-чуть помочь…
Криспин положил руку ему на плечо. Мальчик поначалу испуганно дернулся, но потом присмирел от незлых, спокойных слов.
– Джек, такая помощь мне не нужна. Ты знаешь, как я к этому отношусь. И ведь ты сам придумал быть мне слугой, не я. Если ты и впрямь желаешь оказать мне услугу, то пойди и верни все это законным владельцам. Сейчас.
– Но, хозяин…
– Я сказал «сейчас». Ступай. А я прослежу.
Криспин вернул кошели Джеку, сложил руки на груди и выжидательно вздернул брови. Паренек стушевался под его пристальным взглядом.
– Что, прямо все?!
Криспин сделал строгое лицо.
– Учти: будь осторожен! Если тебя заметят и неправильно истолкуют намерения, то вздернут за милую душу. Второй раз мне спасти тебя не удастся.
Недовольно ворча, Джек вернулся в таверну, сопровождаемый Криспином. Мальчик вновь нырнул в толпу и по очереди вернул кошели владельцам, пояснив, что те, видно, их обронили. Хмуро и подозрительно мужчины выслушивали Джека, скупо благодарили и старательно прятали деньги поглубже в складки платья – за исключением последнего владельца, который достал из мешочка фартинг и вручил его мальчику в награду за такую честность.
Паренек вернулся и гордо показал полученную монетку.
– Вот! За мою честность! Господь и вправду прощает!
– Да. А за Его милосердие ты бросишь эти деньги в кружку для пожертвований на ближайшей воскресной мессе.
– Хозяин! Какой прок от честности, когда ты не можешь оставить у себя то, что ты этой честностью заработал?
Криспин отвернулся, пряча улыбку. Заработок. Ах как трудно зарабатывать себе на жизнь честным трудом. Он почти сочувствовал Джеку. Вот стоит паренек, простой и бесхитростный; паренек, который хотел стать тем, кем в свое время был Криспин для своего бывшего сюзерена, лорда Джона Гонта, герцога Ланкастерского. Криспин тоже следовал за своим повелителем, надеясь на одобрение и похвалу. Да, он прилежно трудился на службе во имя герцогского блага, хотя и не за деньги, потому что некогда у Криспина было состояние и титул барона Шинского. Но после бесчестья, что выпало на долю Криспина восемь лет тому назад, Ланкастер больше не желал его видеть. А ведь когда-то их отношения были близки, как у отца с сыном. Впрочем, даже отец с сыном ведают разлад. О, если б только здесь не шла речь еще и о предательстве…
О государственной измене. Криспин никогда не слышал, чтобы после такого человеку оставляли жизнь. Он был единственным в своем роде. По справедливости его следовало вздернуть на виселице Смитфилда, где его измочаленный труп болтался бы потом с выклеванными вороньем глазами и с кишками, вываливающимися из распоротого брюха. Но именно Ланкастер умолил короля, и хотя он не смог сохранить для Криспина рыцарский титул и состояние, ему по крайней мере удалось спасти своему вассалу жизнь…
Криспин вздохнул. Давняя история. Лучше ее забыть.
Джек не был пажом для лорда Криспина. Его не ждали ни наследуемые земли, ни батальоны, которые он мог бы повести в бой. Криспин ему даже не платил, лишь предоставлял кров над головой да пищу. Сколь убогим был этот «заработок»! Пожалуй, Криспин во многом завидовал благословенному невежеству Джека Такера.
Он хорошо помнил тот день, когда подловил Джека за воровством: тот попытался срезать тощий кошелек Криспина. Случилось это несколько месяцев тому назад, и в ту пору мальчишка походил скорее на дикого зверька, нежели на человека. Одиннадцатилетний – а может, и двенадцатилетний – паренек был покрыт коростой из грязи и вшей. Сирота, уличный попрошайка – воришка-щипач. Джека ждала верная виселица, но Криспин вырвал его из мертвой хватки шерифа Уинкома и был вознагражден неожиданной и неослабевающей преданностью со стороны подростка. Как-то раз он застал Джека у себя в комнатушке, где тот старательно наводил чистоту, и с той поры плут сам себя назначил ординарцем Криспина, переехав к нему жить. Большой приспособленец этот наш Джек…
Криспин отвернулся от испытующего взгляда мальчишки и посмотрел на кабачок, где шумные бражники и прочий люд пили и торопливо набивали животы.
Итак, именно здесь живет любовник Филиппы. Чем больше он думал о нем, тем плотнее становился ком в горле. Что это за человек? Не привечает ли Филиппа убийцу? Криспин мог бы обратиться к шерифу, однако сама эта мысль оставила во рту кислый привкус. Нет, ни забыть об этом, ни оставить все на откуп шерифу нельзя, и уж тем более после убийства заказчика чуть ли не под носом у Криспина.
Подобное отношение плохо сказывается на деловой репутации.
Криспин углубился в зал, разыскивая трактирщика. Джек старался не отставать.
– Хозяин, а куда мы идем?
Криспин предостерегающе поднес палец к кончику носа парнишки.
– Тсс! Не шуми.
Вытянутая, зобатая физиономия делала трактирщика похожим на гончую собаку. Руки его отличались изрядной волосатостью, а ладони – шириной.
– Добрый день, добрый день, мастер. Чем могу служить?
– Я хотел бы узнать, кто поселился в верхней комнате, – сказал Криспин. – Сдается мне, это мой старинный приятель. Он такой темноволосый, смуглый…
Трактирщик бросил взгляд на лестницу и с недоумением повернулся к Криспину:
– Да, но… там ведь никто и не селился…
– Вздор! Не так давно я сам видел, как он туда поднимался.
– Ах, любезный господин, – ответил мужчина усмехаясь. – Над вами кто-то подшутил. Никто не ходил в ту комнату ни вчера, ни позавчера.
– Вот оно что, – добродушно кивнул Криспин. – Меня разыграли. Пожалуй. Надо же, какого дурака я свалял.
– Что вы, что вы. Ничего страшного не случилось. Что-нибудь закажете?
– Нет, спасибо. Я уже напился вина.
Трактирщик ушел, и улыбка Криспина тут же поблекла.
– Вы чего задумали, хозяин? – прошептал Джек.
– Послушай-ка… У меня к тебе поручение. Видишь вон ту комнату? Заберись в нее.
Джек побледнел.
– Я?!
Криспин сел за свободный стол и рассеянно покрутил в руках пустую винную кружку.
– Да, ты. Я вижу, тебя так и подмывает что-нибудь где-нибудь стащить.
Джек оглядел дверь на втором этаже, вновь перевел взгляд на Криспина. Присел рядом на лавку.
– И что мне там надо будет сделать?
Его хозяин криво усмехнулся:
– Трактирщик врет. Он сдал эту комнату одному постояльцу. Так вот, ты должен украсть его кошель.
– Мой господин! Что я слышу! После ваших проповедей!.. Разве это честный заработок?
Криспин обнял Джека за плечи и доверительно наклонился.
– Украсть кошель надо не ради денег, – заговорщицки шепнул он, – а ради всяких сведений о владельце, которые там могут содержаться. Понял?
Джек вздохнул и почесал нос.
– А если кошеля там нет? Может, он его с собой носит?
– Тогда мы дождемся его возвращения.
– А если он сидит в этой комнате?
– Так ведь ты же у нас ловкач по таким делам. Придумай что-нибудь.
Мальчишка с минуту поразмышлял, затем решительно кивнул:
– Ладно.
Он вскочил и пошел к лестнице. Достигнув верхней площадки, осмотрел темную галерею и осторожно потянул дверное кольцо. Убедившись, что дверь заперта, он еще раз огляделся кругом, опустился на колени и стал возиться с замком, пока тот не поддался.
Криспин посмотрел окрест себя, но никто, похоже, не обратил внимания на подозрительного сорванца, чему немало способствовали полумрак и чад, царившие в галерее наверху.
Джек подмигнул Криспину, тихонько приоткрыл дверь и просунул голову внутрь. Затем показал Криспину большой палец и, подобно тени, скользнул в комнату, закрыв за собой дверь.
Криспин с облегчением откинулся на лавке и принялся вертеть в пальцах кружку, убивая время, не забывая, впрочем, поглядывать наверх. Ожидание затягивалось. В зале музыкант заиграл на волынке, некоторые из посетителей принялись отбивать ритм на столешницах, а когда волынщик закончил, ему бросили несколько монеток.
Криспин поднес кружку к губам, забыв, что она пуста. Раздраженно фыркнув, он отставил ее и вновь взглянул на лестницу. Наконец дверь отворилась, и высунулась рыжая голова. Джек аккуратно закрыл за собой дверь, проскакал вниз по лестнице через ступеньку и плюхнулся на лавку подле Криспина.
– Итак?
– Нашел!
Джек сунул руку за пазуху и вытащил кошель.
Криспин немедля выхватил его из рук мальчишки, открыл достал несколько листков и, разгладив их на столе, впился глазами в непонятные закорючки.
– А что здесь написано? – прошептал Джек, заглядывая в бумаги.
Криспин покачал головой:
– Не знаю. Похоже на латынь… – Он повел пальцем по строчке. – Подозреваю, что это по-итальянски, хотя что-то я смысла не улавливаю…
Тот мужчина напоминал скорее сарацина из какой-то пустыни, а вовсе не итальянца. Не исключено, что он был торговцем, объезжавшим Средиземноморье, и это объяснило бы наличие итальянских бумаг. Но с какой стати Филиппа Уолкот решила связаться с сарацином? Мало того, что такая связь была аморальна, она еще напрямую нарушала церковные законы.
Он задумчиво посидел с минуту, затем сложил бумаги и сунул их обратно в кошель.
– Это надо вернуть.
– Обратно? Но, хозяин…
– И еще, дружочек, верни на место те монеты, что ты отсюда «позаимствовал».
Мальчишка издал горький вздох, нехотя, едва шевеля пальцами, извлек из складок своего шапа[13]13
Шап – короткая круглая накидка с капюшоном, чаще всего изготавливалась из войлока.
[Закрыть] похищенные монетки и сердито пихнул их в кошель.
– Не тяни время, – сказал Криспин, ставя локти на стол.
Громко топая, Джек вернулся на лестницу и исчез в комнате. Едва за ним успела закрыться дверь, как в зал ворвался вихрь осеннего воздуха, неся с собой шуршащую листву. Кто-то зашел в трактир, и в обычной ситуации Криспин, естественно, не обратил бы на это никакого внимания. Сейчас, однако, он обернулся и, прищурившись, оглядел вошедшего. Тот был одет в длинный темный плащ с остроконечным капюшоном. Входная дверь захлопнулась, поток воздуха еще плотнее нахлобучил капюшон ему на голову, а мерцающий свет от очага обрисовал огненным контуром силуэт мужчины, еще больше мешая разглядеть его черты.
Лишь на краткий миг лицо мелькнуло перед глазами Криспина, но он все же рискнул предположить, что это любовник Филиппы.
Криспин бросил взгляд на лестницу, что вела в комнату, где сейчас находился Джек. Паренек попал в ловушку.
Мужчина мельком оглядел трактир – и решительно направился к лестнице, шурша складками плаща.
Криспин встал.
– Джек… – пробормотал он.
Что придумать, чем бы отвлечь? Окликнуть? Но он даже нез нает имени…
Времени на раздумья не остается: незнакомец уже поставил ногу на нижнюю ступеньку.
Криспин торопливо обогнул стол, впопыхах больно ударившись бедром об угол, и быстро пошел к лестнице, когда мужчина уже успел подняться на верхнюю площадку. В любую секунду Джек может высунуться из двери, и тогда…
Криспин машинально потянулся за мечом на поясе, позабыв, что давно лишился права его носить.
– Проклятие!
Рука схватилась за кинжал, Криспин махом преодолел первые три ступеньки…
– Хозяин! – раздался из-за спины голос Джека.
Криспин мигом обернулся, едва не потеряв равновесие. От гула крови в ушах он почти потерял слух, сердце так и прыгало.
– Ты как здесь оказался, чертенок?! – вытаращился он на ухмыляющегося мальчишку.
Джек пожал плечами.
– Я услышал шаги на лестнице и подумал, что это наш постоялец. Вот и выпрыгнул в окно.
Криспин перевел дух и усмехнулся. Потрепал сорванца по всклокоченным кудрям, но тот сердито увернулся из-под руки.
– А ты молодец, Джек.
Мужчина уже скрылся в своей комнате, захлопнув за собой дверь. Прямо сейчас с этим человеком разговаривать не хотелось. Что ж, время еще есть… Оглядев трактир в последний раз, Криспин поманил Джека за собой.
– А в чем вообще дело? – спросил мальчик, семеня за хозяином и размахивая на ходу руками.
Криспин втянул носом холодный сырой воздух. Пахло плесенью и отхожим местом.
– В прелюбодеянии. Хотя сейчас, я полагаю, речь идет об убийстве.
– Господи Иисусе…
– Меня нанял один человек, чтобы я проверил, вправду ли его жена нарушает обет верности. Так оно и оказалось. А на следующий день его нашли убитым.
– Ого! Как пить дать, это она!
– Не исключено. Но только не в одиночку. Сегодняшним утром я ее видел в том же самом платье, что было на ней в ночь убийства. Ей сначала пришлось бы его скинуть, убить мужа, а потом опять одеться.
– Это почему?
– Потому что на полу был кровавый отпечаток колена. Значит, такой же след должен был остаться у нее на платье.
– Получается, это ее любовник? – Джек ткнул большим пальцем себе за спину, в сторону «Чертополоха», который уже скрылся за поворотом. – Он убил?
– Может быть. Только вот какая закавыка: убийство произошло в комнате, которая была заперта изнутри, а других способов выйти из нее нет.
– Лопни мои глаза! Вот так штука!
– То-то и оно.
– А кого убили?
– Николаса Уолкота.
– Богача? Ничего себе! – Джек покрутил головой. Ошеломленное выражение лица медленно уступило место гордости. – И хозяин теперь ловит его убийцу?
– Мне не нравится, когда я лишаюсь заказчика. Особенно из тех, кто побогаче.
Через четверть часа они добрались до сторожки возле дома Уолкотов, и Джек присвистнул, завидев внушительные каменные стены и крышу с множеством печных труб. Признав Криспина, будочник впустил их на двор, хотя и окинул Джека подозрительным взглядом.
Вместо того чтобы направиться сразу к двери, Криспин обогнул особняк с угла, заодно осматривая садовую ограду, и наконец нашел место напротив окна мезонина. Обойдя дом со всех сторон, он так и не обнаружил иного входа. После этого он обратил внимание на плющ, которым была увита ограда, подергал за одну из свисавших плетей, повис на ней всем телом…
– Хозяин, – дрожащим голосом позвал Джек. – Нас впустили через ворота. Зачем же вы сейчас лезете тайком?
– Надо проверить вон то окно, – объясняя, Криспин кивнул в сторону окна.
Он понадежнее ухватился за растения, подтянулся и полез по стене. Не все плети оказались одинаковой прочности. Под руками и ногами то и дело обрывались стебли, осыпая голову Джека мусором и листвой. Покряхтывая от натуги, Криспин добрался до верхнего среза и ухватился за волглый гранит. Заглянул за ограду, перевалился через край и тяжело спрыгнул на землю.
Через секунду рядом шлепнулся Джек со страдальчески перекошенной физиономией.
– Ты как? – спросил его Криспин. Мальчишка встал на ноги и потер мягкое место.
– Не привык я лазить по оградам. У меня другое ремесло.
– Если увижу подходящий кошелек, дам тебе знать.
Криспин окинул взглядом небольшой садик с аккуратно подстриженными, прямоугольными шпалерами кустарников, среди которых встречались даже конусы и спирали. Все кругом было припорошено инеем ранней, но суровой осени. У дальней стены выстроились голые плодовые деревья. Возле дома, поникнув ветвями чуть ли не до щебенчатой дорожки, стояла ива, напоминавшая девицу с распущенными волосами.
