Текст книги "Заложники Рока"

Автор книги: Джеральд Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

На сделанное предложение вскоре последовал простой и недвусмысленный ответ: киммериец женился на девице Дженне Сольскель из Пограничья. Зингарка молча проглотила обиду, в отместку приблизив к себе уроженца Рабиров, Рейе Морадо да Кадену. Пятнадцать последних лет он почти безвылазно обретался при кордавском дворе, став вторым человеком после самой правительницы. В обеих столицах шептались, что судьба любит жестокие шутки и не преминет однажды свести вместе Конана Аквилонского и гранда Морадо да Кадену – глянуть, что получится.

В итоге обитателям пограничной крепости все же пришлось уступить королевской воле и доводам рассудка, твердившего об опасностях жизни на внезапно ставших враждебными землях. Сам же варвар твердо вознамерился осуществить собственный замысел – любым способом отыскать пропавшего наследника. Единственный, кто мог бы оказать ему помощь, оставался магик Хасти, а тот, прежде чем окончательно потерять сознание, просил доставить его в принадлежащую ему колдовскую школу…

– Где это? Далеко отсюда? – пожелал узнать властитель Трона Льва.

– На берегу озера под названием Синрет. Полтора дня конного хода, но это настолько уединенное и укромное местечко, что туда мало кто знает дорогу, – внезапно подала голос гулька Иламна, до того ни разу не раскрывшая рта. – У меня есть кое-какие неоплаченные долги перед Элларом, и я согласна стать вашим проводником. Только не тащите с собой целую армию, ей не место в лесах и тем более в окрестностях Школы. Если ваше величество возьмет с собой больше чем дюжину спутников, я откажусь наотрез. Вам придется искать другого проводника, а таковых в Рабирах можно пересчитать по пальцам.

Заявление Иламны вызвало бурю эмоций. Сидевшей в дальнем углу Айлэ казалось, что единственный способ проехать через озлобившиеся Рабиры и уцелеть – окружить себя сотней-другой бдительных воинов. О том же твердили и пуантенцы, не желавшие отпускать правителя страны в полнейшую неизвестность и клявшиеся отправиться следом, даже если им этого не позволят. Наиболее решительно настаивали на своем братья Эйкар из крепости Идуанн, принимавшие участие в разгроме гульской засеки на мосту через Алиману и твердо уверившиеся: в Рабирах опасность поджидает за каждым кустом и всяким деревом. Младший из Эйкаров, Кламен, догадался прибегнуть к неотразимому аргументу, помянув гнев королевы Дженны – а таковой неизбежно постигнет всю Полуденную Провинцию, буде с ее героическим и упрямым супругом приключится хоть малейшая неприятность.

Конан вновь решительно пресек начинающиеся препирательства, сделав это самым простым способом: ударом могучего кулака в столешницу.

– Ваш король, месьоры, еще не превратился в дряхлую развалину, и мне не требуется легион панцирников, чтобы проехать пару-другую лиг! Мне случалось выходить целым и невредимым из гораздо худших передряг. А с моей супругой, любезный Эйкар, я уж как-нибудь разберусь без твоего совета! Раз ты так беспокоишься о безопасности своего короля, сам и обеспечишь эту безопасность. Поедешь со мной, понятно? Возьми еще с полдюжины тех, кому доверяешь, и на этом разговор окончен.

Правитель Трона Льва всегда предпочитал встревать в опасные предприятия в одиночку либо же в малой компании тех, на кого мог положиться. Однако он прекрасно понимал, а баронета Монброн не замедлила ему напомнить, что в предстоящей вылазке не обойтись без обладающих хоть какими-то колдовскими талантами или познаниями в целительстве. Таковых в форте насчитывалось всего ничего – книжники, пришедшие с Золотым Леопардом, да еще сама Айлэ, несколько против воли вынужденная стать лицом, замещающим скованного оцепенением Хасти.

Господин Кодран, бывший преподаватель философических и естественных наук в тарантийской Обители Мудрости, возглавлявший ученый люд из Орволана, нерешительно вызвался пойти, получил отказ и украдкой вздохнул с облегчением. Для почтенного книжника, прожившего на свете шесть с лишком десятилетий, испытания и трудности последних дней оказались чрезмерными. Один из его помощников был похищен гулями и наверняка умер самой скверной смертью, двое наиболее опытных лекарей, в том числе личный целитель самого Просперо, угодили под гульские стрелы. Сам Кодран мечтал теперь лишь о том, чтобы как можно скорее вернуться в тишину и спокойствие уютной орволанской библиотеки и не вспоминать о пережитом как можно дольше, лучше всего – никогда.

Зато Ариен Делле, на протяжении всего вечера ерзавший, будто вместо гладкой скамьи под ним разложили тлеющий костерок, взвился с места, даже не дождавшись вопроса короля – не сыщется ли добровольца вместо почтенного месьора Кодрана? Изначально Делле пригласили исключительно ради его обширных познаний в древних и исчезнувших языках, дабы тот оказывал единомышленникам Коннахара посильную помощь в переводе старинных фолиантов. Увлекшись авантюрным духом предприятия, мэтр Ариен внес свой вклад, сложив то самое злосчастное десятистишие, перебросившее Кару Побежденных на другой конец Материка, в Пограничное королевство. Слабые, но явственные магические таланты месьора Делле принесли ему свирепую выволочку от Хасти Одноглазого, а после, когда магик слегка успокоился – предложение пройти обучение в «Сломанном мече».

За три десятка дней пребывания в Рабирах Ариен поразмыслил достаточно и все больше склонялся к мысли рискнуть и испытать свои способности. Особенно блистать красноречием ему не пришлось – с одобрения Айлэ и за неимением лучшего его взяли в команду. Итак, сам Конан, Иламна, Айлэ диа Монброн, Кламен Эйкар, мэтр Делле да с полдюжины лично отобранных Просперо егерей в качестве охраны и бивачной обслуги – вот и весь отряд, если не считать вытянувшееся под холстиной в простой крестьянской подводе тело, недвижное, бездыханное и вроде бы уже успевшее окоченеть.

Меллис Юсдаль и Гиллем Ларбера не рвались к новым приключениям, и Айлэ их понимала – с молодых людей достало уже пережитого. Ранним утром она проводила своих друзей до ворот форта и смотрела им вслед, пока очередной уходивший к Алимане отряд не скрылся под зеленым пологом леса. Указательным пальцем девушка, сама того не замечая, поглаживала гладкую поверхность прикрепленного к отвороту жилета эмалевого значка, изображавшего распустившийся цветок терновника в обрамлении колючих ветвей. Маленький герб, переливавшийся яркими красками, был подарком новой, весьма диковинной знакомицы баронеты – альбийской воительницы Каури Черный Шип из потаенного города Альвара. Айлэ почему-то решила, что в будущем непременно должна стать хоть немного похожей на эту женщину.

***

Отряд короля Аквилонии должен был отправиться в дорогу около десятого утреннего колокола, но, как оно всегда бывает, с выездом промешкали почти до наступления полудня. Сперва возникли какие-то неотложные дела, требующие непременного присутствия Его величества, потом ждали, пока через ворота пройдет длинный караван в десяток нагруженных фургонов, а за ним проследует большая часть пуантенской гвардии… Баронета Монброн успела наведаться к воротам крепости и вернуться к месту сбора, общинному дому, а кавалькада по-прежнему не трогалась с места. Добровольная проводница, госпожа Иламна, расположилась на нагретых ступеньках высокого крыльца и что-то монотонно насвистывала, созерцая мельтешение людей, повозок и домашних животных. Айлэ вдруг сообразила, что, помимо Иламны, с самого утра ей не попадался на глаза ни один уроженец Рабиров, включая распоряжавшегося в крепости да Кадену. Со вчерашнего совета гули ушли, продолжая о чем-то спорить, стало быть, за ночь они приняли решение. Вот только какое? Перебраться вместе с людской армией на правый берег Алиманы? Исчезнуть в лесах? Хотелось бы знать, куда подевался сам Рейе? Он ведь водит давнюю дружбу с Хасти и судьба чародея наверняка ему не безразлична. Они и в Рунель приехали вместе, спешно проделав путь из Кордавы до рабирийских пределов.

Одноконная повозка, сопровождаемая дюжиной всадников, наконец тронулась с места и покатила через вытоптанную площадь к воротам крепости. Рейенир Морадо да Кадена так и не появился, и Айлэ с горечью решила, что наследник Драго более не желает знаться с людьми. Оно и понятно. Кто, как не она сама и Коннахар Канах, по неведению причинили Лесному Княжеству за одно лето больше неприятностей, чем обрушивалось на этот край за все предыдущие столетия?

Сверху проплыли темные, грузные балки перекрытий надвратного укрепления. Пока еще там находились дозорные, наблюдавшие за округой, но через день-другой в крепости наверняка не останется ни одной живой души. Форт достанется рабирийцам, а уж как они с ним поступят – сказать трудно. Может, разберут по бревнышку. Или сделают своей опорой в грядущей войне с людьми. Ведь Токлау находится так близко от границы с Пуантеном, а Забытый Край более не защищен никакими призрачными стенами…

Ехавшая впереди Иламна вскоре свернула с разбитого множеством копыт и колес тракта на луговину. Сочно захрустела ломающаяся трава, качнулся на выбоинах возок, зубчатая темно-зеленая полоса леса словно прыгнула навстречу. Айлэ невольно оглянулась через плечо – оставшаяся позади крепость выглядела такой надежной, хотя она понимала, насколько обманчиво поверхностное впечатление. Но стены форта Токлау давали хоть какое-то укрытие, а расстилавшаяся впереди чаща казалась бескрайней и негостеприимной.

Разнотравная пустошь закончилась, отряд втянулся под кружевные тени дремлющей на полуденном солнце дубравы. Немедля выяснилось, что незваных гостей давно поджидают. Из-за бронзово-зеленых корявых стволов показался всадник с заводной лошадью в поводу и не спеша – чтобы сгоряча не утыкали стрелами или не кинулись рубить на клочки – приблизился.

– Ой, – невольно вырвалось у Айлэ Монброн. Незнакомец до чрезвычайности смахивал на одного из тех рабирийцев, что так стойко обороняли Алиманскую переправу, но при ближайшем рассмотрении оказался украдкой сгинувшим из крепости Рейе да Кадена. Высокомерный зингарский гранд из Золотой Башни исчез, вернувшись к своему изначальному облику обитателя таинственных Холмов над Хоротом, способным в мгновение ока раствориться среди окружающей зелени.

Конан при виде остановившегося на благоразумном расстоянии гуля нехорошо ухмыльнулся и жестом успокоил Эйкара, уже потянувшегося за оружием:

– Надо же, а я-то думал, он пересчитывает лиги по дороге на Кордаву…

– Как я уже говорил, после всего, что натворил твой отпрыск, я просто обязан лично позаботиться о том, чтобы ты окончательно не стер наш край с лика земли, – в тон киммерийцу откликнулся Рейе. – К тому же здесь, в лесах, прячется кое-кто, чья голова прямо-таки напрашивается стать украшением стены в моем доме, и когда Хасти придет в себя, у нас появится шанс эту голову заполучить. Так что я завершил все свои дела в Токлау и собираюсь присоединиться к вашему обществу… если ты не возражаешь, конечно.

Да Кадена нечасто приходилось испрашивать разрешения на какой-либо свой поступок. Последние слова дались ему с большим усилием.

…Макушки сторожевых башен Токлау давно уже скрылись из виду, шелест листвы заглушил отдаленный гул людских голосов. Маленькая кавалькада затерялась среди чащи, как цепочка муравьев теряется в густой траве. Иламна вела людей какими-то узкими тропками, где едва протискивался возок, избегая наезженных дорог и близости к поселениями. Возможно, за вон той купой деревьев или в соседнем распадке скрывался немаленький поселок или уединенный хутор, но проезжавшие мимо люди об этом не догадывались. Требование Иламны набрать группу поменьше вместо целого войска становилось понятным – большой отряд оповещал бы о своем продвижении всех враждебных существ на лигу вокруг, притом наверняка бы растянулся на узких лесных тропках на несколько перестрелов. Да и безопасности сотня мечников не прибавляла – от метко пущенной из укрытия стрелы не спасет большое войско, но может сохранить бесшумная скрытность. Бросая порой взгляд в пронизанную солнечными лучами пущу, девица Монброн в который раз спрашивала себя: замечен отряд местными обитателями или еще нет? Войско, осаждавшее Токлау, снялось и ушло – она видела собственными глазами оставленные лагеря. Но что, если армию не распустили? Что, если уже сейчас из чащи за маленьким караваном наблюдают чьи-то внимательные глаза поверх пестрого оперения стрелы?! А вдруг рабирийцам придет в голову напасть на людей, нахально шатающихся по их исконным землям? Остановит ли их присутствие в отряде соплеменников?

Сперва Айлэ вздрагивала от всякого шороха, а пуантенцы во главе с Эйкаром бдительно вглядывались в каждый куст на обочине тропы. Конан, ехавший верхом в середине процессии, был мрачен и молчалив, так же как и Рейе да Кадена. Мэтр Делле ухитрился задремать в седле и шумно грянулся в папоротники – после чего, бормоча проклятия, перебрался в повозку, благо соседство полутрупа его, похоже, ничуть не смущало.

Потом бояться собственной тени прискучило – время шло, и ничего особенного с путниками не происходило.

Звонко выводили рулады насекомые, пегий жеребец Иламны бодро рысил впереди, покряхтывал и скрипел возок, звякали пряжки на лошадиных сбруях. Чем-то окрестные леса напоминали Пограничье, но тамошние чащобы представали более темными, хмурыми, затянутыми колючим еловым подлеском, валежником и буреломом, оставшимся с прошедших зим. Здешний смешанный лес шелестел светлой буковой листвой, уходил под небеса кронами высоченных красных сосен, позвякивал перекатами крохотных потоков, связывавших россыпь больших и малых озер. Встретилось несколько ручьев и небольшая речка с кристально чистой ледяной водой – через ручьи переправились вброд, а берега речки связывал маленький мостик из горбатых плашек, застонавший под тяжестью подводы и верховых.

– Госпожа Иламна! – не вынеся тишины и монотонности дороги, тихонько окликнула баронета. – Долго ли нам еще ехать?

– Завтра к середине дня будем на месте, – был ответ.

***

К приходу сумерек девице Монброн уже казалось, будто путешествие растянулось на целую вечность. Сколько ей еще предстоит болтаться в седле, отгоняя сломанной веточкой назойливых слепней, и таращиться на подпрыгивающий слева от нее дощатый задник повозки? Никакого озера Синрет на самом деле не существует, отряд бесцельно кружит по лесу, а когда стемнеет, отовсюду выскочат разъяренные гули…

– Стой! – передаваемый по цепи сигнал заставил Айлэ очнуться от сонной дремоты и поспешно заозираться по сторонам. Выяснилось, что постепенно поднимавшийся вверх лесистый склон закончился. Кавалькада достигла плоской вершины холма, утыканной торчащими из земли красно-оранжевыми валунами, маленькими и побольше, почти в рост человека. Похоже, место издавна служило приютом для странствующих по Холмам. В квадрате из толстых бревен виднелось черное пятно кострища, припорошенное хлопьями пепла, рядом торчали заостренные рогульки, валялась охапка дров и оставленный кем-то жестяной котелок, а у подножия холма журчал родник. – Привал! Спешиться всем, расседлать коней!

– Здесь и заночуем, – громогласно объявил киммериец, легко соскакивая с коня. – Лучшего места не придумать. Кром Могучий! Наконец-то вон из седла!

– И долой с телеги, – буркнул Делле, скатываясь с козел, где он клевал носом последние полдня. Он потянулся, и в спине у мэтра явственно захрустело. Глядя на него, даже хмурый Рейе не сдержал улыбки.

Когда на небе высыпали крупные яркие звезды, на вершине холма вырос небольшой походный лагерь. У подножия бродили, пофыркивая, стреноженные лошади. Над разведенным костром повисли, булькая, вместительные котелки, потянуло аппетитным запахом, Конан и Рейе да Кадена, позабыв о чинах, азартно спорили о сравнительных достоинствах белого хауранского муската и крепкого красного из Шема. Делле растянулся в траве, привалившись спиной к валуну, и молча блаженствовал. Айлэ заглянула в повозку – проверить, как обстоят дела у Хасти. Долговязая фигура на охапках соломы по-прежнему не двигалась и совершенно не дышала, в чем девушка уверилась, поднеся травинку к окостенелому лицу.

«Все будет хорошо. В конце концов, он ведь не обычный человек. Он жив, конечно же, жив», – старательно убеждала саму себя баронета, избегая бросить лишний взгляд на изувеченное лицо мага. Сожженная некогда плоть теперь казалась еще и тронутой разложением.

Неподалеку кто-то из гвардейцев окликнул Кламена Эйкара, спрашивая, нужно ли выставлять на ночь дозоры. Ответила почему-то госпожа Иламна, заметив, что, если ее сородичам взбредет в голову напасть на бивак, то караульные им не помешают и предупредить остальных не успеют. Хищных же зверей отпугнет костер, если оставить его гореть на всю ночь. Кламен, пожав плечами, согласился. Айлэ вздохнула и побрела к костру.

Король Аквилонии где-то пропадал. Егеря, рассевшись рядком по одну сторону костра, сосредоточенно и молча поглощали содержимое котелков. Напротив на бревне сидели занятые неспешной беседой Рейе да Кадена и мэтр Делле – видимо, их беседа не предназначалась для женского слуха, поскольку при появлении Айлэ оба, переглянувшись, умолкли. Девушка присела на шершавый край неошкуренного бревна, на миг ощутив себя посторонней и никому не нужной. Зачем она вообще так рвалась в эту поездку? Почему не осталась дожидаться возвращения отряда в Орволане, как подобает воспитанной девице? Что она делает в обществе полузнакомых между собой людей, на земле своих предков, ставшей теперь чужой и враждебной? Что она может там, где бессильны легендарные короли и могучие маги?..

– Кого хороним? – из темноты почти беззвучно вынырнул повелитель Аквилонии. Киммериец, одетый без всякой неуместной роскоши в простую и удобную дорожную одежду, в правой руке сжимал вместительный мех с вином. Следом объявились Эйкар-младший и рабирийка, снисходительно взиравшая на людей из-под кудрявой челки. – На моей далекой родине вообще-то справляют тризну с застольем и боевыми песнями, дабы последняя дорога воина не была скучна…

– На твоей очень далекой родине, насколько мне известно, тризну с застольем учиняют в любом случае, начиная от рождения двухголового теленка и заканчивая кончиной прадедушки, объевшегося жаркого из дрохо, – рассеянно заметил да Кадена. – Впрочем, если для веселья тебе потребен покойник, там, в телеге лежит один, не особенно протухший. Сообразно традициям можешь его закопать, возложить на костер или же подвесить на дереве.

– Тьфу, пропасть, ну в самый раз к ночи разговор, – буркнул один из егерей. Варвар, нимало не смутившись, поддержал:

– Спалить, пожалуй, – он грузно опустился на бревно по соседству с Айлэ Монброн и плюхнул сочно булькнувший мех на колени Делле. – Усопший при жизни обожал всякие огненные забавы. Хлебом не корми, дай чего-нибудь поджечь, да чтобы непременно с шумом и треском.

– Сие чревато, – подал голос Ариен, проворно откупоривая бурдюк. – Иные маги древности, если верить легендам, умели надолго отделять свой дух от бренной телесной оболочки, дабы продлевать свой век и странствовать в незримом. Ежели здесь у нас именно такой случай, то нехорошо было бы подвергнуть сожжению живого человека. – Сладкий мускат полился в подставленные посудины. – Кроме того, должно быть осторожным вдвойне при погребении мага. Разобщение сущностей может привести к тем более скверным последствиям, чем большей колдовской силой обладал покойник…

– Проще говоря, тут все полыхнет на триста лиг в округе. И настанет мир в Забытых Лесах. Ай, хорошо будет, да, Рейе? – хохотнул Конан. Просто одетый, с кривобокой оловянной кружкой в руке, в отсветах кострового пламени, он в этот миг меньше всего походил на особу королевской крови – и все же этот седеющий гигант источал могучую силу, он казался непобедимым и вечным, как лес, шумевший вокруг. – Ну выпьем, что ли, за это самое…

– За то, чтоб полыхнуло? – уточнил Рейенир. – За такой мир в Забытых Лесах?

– Нет, – Конан посерьезнел. – Просто за мир в Рабирах. За мир между Рабирами и Аквилонией. За это ты согласен выпить по кружечке?

Оловянные кружки столкнулись с громким лязгом. Рейенир, немного не допив, плеснул вином на землю и в пламя костра. То же сделал Конан, чуть помедлив.

– Лесным Хранителям, – сказал да Кадена.

– Древним богам, – кивнул киммериец.

Какое-то время никто не произносил ни слова. Иламна, катая между ладонями пустую кружку, задумчиво наблюдала за пляской огня. Егеря таращились на короля Аквилонии с неприкрытым то ли изумлением, то ли обожанием. Еще бы, подумала Айлэ, такого Конана им видеть не доводилось. Такого Конана видел разве что Рейе в стародавние времена, да еще, наверное, одноглазый маг – во времена еще более давние.

В лесу протяжно закричала ночная птица, заставив Айлэ вздрогнуть. Делле встряхнул бурдюк.

– Кстати о воссоединении сущностей, сиречь о воскрешении, – начал он. – Ваше величество, дозволительно ли узнать, какие указания оставил, э-э… месьор Хасти касательно своего состояния, буде нам удастся…

– Дозволительно, – благодушно рыкнул Конан, – только излагай короче. Пока ты доберешься до конца вопроса, я забуду, что было в начале. Если ты так же разговариваешь с девицами, то состаришься, не познав женщины. Хочешь знать, как мы будем его воскрешать? Понятия не имею.

– То есть как? – опешил Ариен. Иламна выпрямилась, отставив в сторону кружку, и внимательно посмотрела на Конана.

– А вот так, – продолжал варвар. – Он только сказал, чтобы мы не вздумали принимать его смерть всерьез, он, мол, только спит. И потребовал довезти тело до его магической школы. А затем, мерзавец эдакий, просто взял да перестал дышать. Кто знает, может, надо его трижды обнести вокруг собственного дома посолонь или, скажем, макнуть в колодец во дворе… Иламна, а что вообще такое эта пресловутая школа, куда мы так рвемся по наущению одноглазого мошенника? Там кто-нибудь живет? Ученики, прислуга? Может быть, стража?

– «Сломанный меч» – просто большая усадьба над озером, – Иламна аккуратно приподняла крышку с кипящего котла, принюхалась и вроде осталась довольна. – Дом наставника, странноприимные дома для учеников, службы и все остальное, – она призадумалась. – В самом деле, что сталось с тамошней челядью? Учеников Эллар распустил еще в начале лета, сам отправился погостить в Кордаву, но кто-то наверняка остался приглядывать за поместьем… Если они пережили Грозу, то могут отнестись к чужакам не слишком дружелюбно.

– Надеюсь, они не откажут мирным путникам в ночлеге, – хмыкнул владыка Трона Льва. – А то моя секира их вежливо попросит… Ба, да что толку гадать! Доберемся и увидим сами. Хасти при всех своих недостатках никогда не был глупцом. Если уж он что-то делает, то делает правильно.

– Гм, – громко сказала Айлэ. Киммериец бросил на нее насмешливый взгляд:

– Ну, разве что пару раз ошибался. Не так уж много за те пять десятков лет, что я его знаю. Эй, ученик колдуна, заснул? Разливай по новой, у твоего короля пересохло в горле…

Выпили по второй. Один из егерей, кряжистый усач в чине десятника, с багровым пятном от старого ожога на левой щеке, смущенно кашлянув, пробормотал:

– Ваше величество, дозвольте у наших проводников спросить… Давно меня любопытство гложет…

– Так спроси, коли гложет. Чего мнешься, как девка? Стесняешься, что ль, кого? – гаркнул Конан. – Говори, не жмись!

– Месьор Кадена… Госпожа Иламна… Тут такое дело… Когда мы только в Рунеле появились, его светлость герцог Просперо разъезды отправлял по окрестностям. Вроде как на разведку. Ребята в нашей сотне бывалые, видали всякое, плохое и хорошее поровну, но тут кое-кто по сю пору в себя не пришел, посмотревши, как в ваших лесных деревнях живут. Так у нас с парнями давеча спор загорелся… Как это у вас выходит, вот мы чего в толк не возьмем?

– Не понял, – озадаченно шевельнул бровями да Кадена. – Что выходит?

– Ну вот возьмем хоть любое ваше селение, – оживился десятник. – Что ни дом – загляденье. Всякое бревнышко ровно изнутри светится, будто только вчера выскоблено, ан ведь не один десяток лет этим домам! А резьба какая наведена! Чисто, красиво, убранство богатое, скотина при каждом хозяйстве… И хоть раз бы нашли хибару-развалюху или там огород, бурьяном заросший, – нету их, хоть плачь! Иные особо искали, хотели знать, может, хоть кто-то из ваших да бедствует – нет, никого… Многих зависть да злоба взяла, а я просто удивляюсь, что откуда берется…

– Ах вот ты о чем… – медленно процедил Рейе, каменея лицом. – Понимаю… И откуда оружие дорогое, интересно тебе знать, поди? Самоцветы, золотишко? Пошарили ведь ваши парни по сундукам, не удержались?

Иламна, брезгливо кривя губы, стремительно встала и в два шага растворилась в ночи.

– Вы поймите верно, – насупился усач. – Я грабить настрого запрещал, а мое слово парни уважают. Я…

– Альмарик, – холодно перебил Эйкар-младший, – сходи-ка проверь лошадей. Про гульские поселения я тебе сам расскажу… попозже.

– Нет, Кламен, погоди его отсылать, – взмахом руки Конан остановил побагровевшего десятника, неуклюже поднявшегося с места. – И ты, благородный месьор Кадена, умерь свой гнев. Вопрос как вопрос, не со зла ведь, а по непосредственности характера… Ваших деревень я, правда, не видал, зато людских насмотрелся вдосталь – во всех краях на восемь сторон света, так что его понять можно. Что, десятник, и впрямь так хорошо живут в Рабирах?

– У нашего старосты в Розноге домишко против ихних за сарай разве что сойдет, – буркнул воин. – Про остальных я молчу. А здесь каждый…

– Пожалуй, мне тоже интересно, – непринужденно заявил Конан, откидываясь спиной на стоящий торчком валун. – Ну-ка, Альмарик, садись. Рейе, в самом деле, мы знакомы уже… сколько? Ого, два десятка лет без малого, и ни разу я от тебя не слышал, каково житье в ваших Забытых Лесах. Неужели так хорошо? В чем же секрет? Ариен, бездельник, наши кубки пусты.

Рейенир едва заметно покачал головой. Впрочем, упрямое выражение на его лице немного смягчилось, и протянутый кубок он взял, предварив свой рассказ добрым глотком мускатного вина.

– Да нет никакого секрета. Вернее, секрет в нас самих, и вам он ничем не поможет. Нас не слишком много, и мы довольствуемся малым. Обычно в гульской семье рождается один, редко два ребенка, и после определенного возраста наши женщины утрачивают способность к деторождению. Таким образом, население Забытых Лесов почти не растет, зато отпущенная нам жизнь измеряется веками, и до самой смерти гуль сохраняет телесное здоровье и ясность мысли. Дверги копят несчитанные сокровища в норах, люди стремятся затоптать своего ближнего, чтобы самому урвать побольше за отпущенный им природой краткий срок, – ну, а Забытые Леса, как встарь, сонно ведут счет проносящимся над ними столетиям… Скажи, десятник – кажется, твое имя Альмарик? – так вот, Альмарик, представь, что у тебя впереди триста лет полнокровной обеспеченной жизни. Как ты ими распорядишься?

Егерь аж зажмурился, наморщил лоб, пытаясь представить такую прорву времени:

– Три-иста? Ух, поди ж ты… Обеспеченной, значит… Вот ведь, задача… Ну, детишек в люди выведу… Потом внуков… Хозяйство подниму, понятное дело, поле, скотина, как без них… Службу брошу к демонам свинячьим, на кой мне служба, коли жизнь долгая да спокойная… Дом выстрою большой, всей семьей жить…

– …И наведешь на нем великолепную резьбу, – с грустной иронией закончил да Кадена. – Вот ты сам себе и ответил. Мы не воюем, не содержим войска, не лезем в политику, лес обеспечивает нас всем необходимым. Земля на Полудне родит дважды в год, и нам известно, как сделать так, чтобы почва не истощалась, а выстроенный дом простоял без гнили и просадки пятьсот лет. Мы мало торгуем, не платим налогов – кому платить, зачем? Князю? Носитель Венца не нуждается в ином золоте… Что еще? Ах да, о золоте. В горах Рабиров есть золотые и самоцветные рудники, и, хотя они почти истощены за тысячелетия, нам пока хватает. Ведь драгоценные украшения для нас не содержимое сундуков, как, скажем, для подгорных жителей, и не средство скорой наживы, как для людей. Мы приумножаем красоту ради самой красоты. Верно, молодые гули в своей жадной нетерпеливости похожи на недолговечных людей – но когда впереди почти что бессмертие, понимаешь, что очень немногое в этом мире стоит твоего спокойствия.

Альмарик, слушавший как завороженный, испустил душераздирающий вздох и покрутил головой на крепкой шее:

– Сказка… Эх…

– И верно, – поддержал Конан, как бы между делом подставляя пустую кружку произведенному в виночерпии Ариену. – Повезло же вам, Рейе. Крепко повезло.

– Ага, – хмыкнул гуль. – Прямо таки несказанно повезло: сиди пять сотен лет взаперти за Незримой Границей, живи под властью Красной Жажды… в большой мир появляйся не иначе как тайком и под чужой личиной, не то опознают как кровососа и возьмутся гонять с собаками… Сейчас еще ладно, но раньше, давным-давно… Знаешь, Конан, в наших преданиях говорится о седой древности, о тех почти забытых страшных временах, когда Проклятие уже тяготело над нашим народом, но мы еще не свыклись с ним и не научились утолять Жажду кровью животных. Так вот, тогда нас было гораздо больше – в десятки раз. Но мы очень быстро скатились на грань исчезновения, из хранителей высокого знания превратились в алчных вампиров, обреченных убивать и быть убитыми любым, кто достаточно силен, чтобы защищаться. О, Исенна знал, что делает! Было время, когда племени гулей грозило полное вымирание. Видно, боги сжалились над жалкими остатками некогда могущественного народа, остановив у последней черты… И это ты называешь везением?

– Что поделать, раз этот мир сотворен несовершенным. Чем больше получаешь от жизни, тем больше приходится платить, – пожал плечами король Аквилонии. – Но вот теперь, когда благодаря, гм… неведомой магии… проклятие более не имеет над вами власти – кем прикажешь вас считать? Людьми? А ваше хваленое долголетие – оно как, сохранилось или сгинуло вместе с кровопийством?

– Поверь, я знаю сейчас не больше твоего, – вздохнул рабириец. – Возможно, ответ дадут лишь последующих лет тридцать – когда наши мужчины превратятся в седых старцев или же, напротив, ничуть не постареют. Хотя по праву рождения мы являемся альбами… Очень надеюсь, ими мы и останемся.

– Фью-ю! – насмешливо присвистнул варвар. – Прости меня, любезный, но вот уж будет всем шуткам шутка: альбийская провинция меж Зингарой и Аквилонией! А ведь сожрет вас Чабела, братец. Как есть сожрет. И твои заслуги перед Золотой Башней не помогут. Разве только я по старой памяти вступлюсь. А? Как думаешь?

Да Кадена неприязненно покосился на Конана, однако намек проглотил молча и с мрачным видом принялся ворошить угли в костре. Делле расплескал по кружкам остатки вина. Свою посудину он опростал одним глотком, поболтал пустым мехом и отправился, слегка покачиваясь, к подводе. Из темноты навстречу ему вынырнула Иламна и уселась, как ни в чем не бывало, на прежнее место. Отсвет костра покрыл ее щеки горячим румянцем и зажег веселые огоньки в темных глазах рабирийки. Казалось, Иламна чем-то взволнована или возбуждена. «Словно только что получила весточку от друзей», – внезапно подумала Айлэ, бросив взгляд на загадочную полуулыбку гульки, и эта мысль почему-то отозвалась в ней неприятным тревожным холодком.