Текст книги "Птица-хохотунтья."

Автор книги: Джеральд Даррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Кто такая?

– Ее преподобие Джудит Лонгнекс – Джудит Длинная шея из Церкви Второго Пришествия. Штаб-квартира: Плаукипси, Вирджиния. Естественно, безбожному Ганнибалу она известна как Джудит Лонгникс – Джудит Длинные панталоны, но это прозвище ей нравится. Остальные из нас зовут ее просто преподобной,[38]38
  Опять игра слов. Лонг (англ.) – длинный, нек (neck) – шея, никс (knicers) – панталоны, штанишки.


[Закрыть]или Джу.

Они свернули с дороги к аккуратненькому садику, в котором стояло небольшое бунгало, рядом с ним крошечная церковь, у которой не было одной стены, чтобы прихожане, могли любоваться видом. Комплекс стоял на краю откоса, – внизу обширные зеленые сельскохозяйственные угодья и плантации Амелы, за ними море, гладкое, как эмаль.

Вдали виднелась огромная, белая, неустанно колышущаяся полоса пены – там, где волны разбивались о риф. А за ней глубокое море, такое темно-синее, что казалось почти черным. Территория, на которой стояли бунгало и церковь, была безупречно чистой, заполненной цветочными клумбами, блестящие лианы покрывали стены и дома, и церкви. У одной из клумб стояла высокая, похожая на журавля фигура в бесформенном фиолетовом атласном платье, совершая лоботомию цветущему кусту.

– Преподобная, доброе утро, – окликнула Одри, нажав на тормоз.

 Высокая, угловатая фигура обернулась. На ней красовалась гигантская соломенная шляпа, удерживаемая на голове с помощью шифоновой ленты и огромного количества старомодных булавок, которые выглядели так, что казалось, будто их воткнули непосредственно в череп ее преподобия Джудит Лонгнекс. Под лентой шляпы было неимоверное количество сложенных листков бумаги, прирепленных булавками.

Сей причудливый головной убор обрамлял длинное, серьезное и задумчивое, как у жирафа лицо, загоревшее до светло-коричневого цвета, покрытое сеткой морщин тонких и глубоких. – Казалось, что это прилипла паутина какого-то экзотического паука. В это кружево были вплетены большие, умные, искрометные, темные глаза, большой крючком нос и широкий подвижный рот.

– Привет! Черт возьми, я только что думала о тебе, а ты и легка на помине. А кто твой кавалер? Давай, рассказывай. Ты же знаешь, я не терплю, когда от меня что-то скрывают, но и хранить тайны не могу. Я считаю, что тайн вообще не должно быть. Это одна из причин, почему католическая вера не для меня. Тайна исповеди? – Да она стала бы известна от меня всему острову еще до того, как этот бедняга вернулся бы домой.

Я ничего  не имею против католиков. Бедняжки, их вера вполне достойная, просто не хватает нескольких деталей. Но это неправильно обременять священника таким количеством чужих секретов. Он должен ходить по общине, зная всю грязь и не имея возможности рассказать об этом, – ради всего святого, это не по-человечески. От этого у священника вполне могут возникнуть проблемы с пищеварением.

Во время произнесения этой речи Джудит, не давая гостям вставить ни слова, подошла к ним, обняла одной рукой Одри и, взяв другой, коричневой мозолистой,  за руку Питера, повела их к бунгало. Питер ошеломленно гадал, – на что похожи ее проповеди.

– Леонардо да Винчи! – Крикнула она зенкалийцу подстригавшему лужайку. – Иди сюда и закончи подрезать этот куст, вот этот, хороший мальчик.

– Входите, входите, входите и посидите немного. Я принесу что-нибудь выпить. Бетховен, Бетховен, Где тебя черти носят?! Бетховен!

Она умчалась на кухню и через несколько минут вернулась с торжествующим видом в сопровождении низенького и необыкновенно толстого зенкалийца, которого почти не было видно за огромным подносом, уставленным напитками.

– Ромовый пунш, конечно – бормотала Джу, возясь с подносом. – Нет ничего лучше ромового пунша.

Она протянула всем стаканы, затем села и нетерпеливо произнесла:

– Ну, рассказывайте… ты, должно быть, новенький.

– Питер Фоксглав, – представила Одри. – Я просто показываю ему остров, и здесь наша первая остановка.

– Ты привезла его сюда ко мне, до того, как Англиканская церковь и католики смогли развратить его? Это очень по-соседски с твоей стороны, Одри! Нечасто случается, чтобы потенциальный новообращенный доставлялся прямо как на блюдечке, так сказать, к завтраку, к утренней рюмке!

Питер усмехнулся:

– Уверен, вы сможете обратить меня во что угодно. За вами я готов хоть куда.

– Давай попробуем, давай попробуем. – Ее преподобие, сделав глоток, приступила к вербовке:

– Прежде всего, скажи, тебе нравится Зенкали? Ты как раз вовремя, чтобы полюбоваться им напоследок.

– Напоследок? Что вы имеете в виду?

Преподобная подняла длинный тощий указательный палец, и замогильным голосом произнесла:

– Остров обречен. Обречен и проклят, и, похоже, нет способа предотвратить это.

– Вы имеете в виду постройку аэродрома? – спросил Питер, который уже начал привыкать к тому, что на Зенкали, похоже, была только одна тема для разговоров.

– Именно так, – многозначительно кивнула Джу. – Если это произойдет, мы обречены.

– Ну, ну, преподобная. Ты еще хуже Ганнибала, – сказала Одри.

– Это один из немногих случаев, когда у меня с Ганнибалом взгляды совпадают. Поскольку вся эта катастрофа, похоже,  становится неизбежной, то я подумала о последнем рубеже обороны. Знаешь, Одри, я убеждена, что и всемогущий Бог настроен против этой затеи, ибо он наполняет мой рассудок самыми дерзновенными идеями. Как тебе известно, у меня хоть и небольшая, но очень преданная паства, и я думаю, мне удастся сформировать из них небольшой партизанский отряд для проведения диверсионных операций при строительстве аэродрома и плотины. С этой целью я выписала несколько книг и нашла там превосходнейшие идеи.

Преподобная встала и метнулась в угол комнаты и возвратилась оттуда с охапкой книг:

– Вот, смотрите, здесь столько полезной информации! Например, «Тайный агент гитлеровской Германии» – в книге есть кое-какие полезные сведения о взрыве мостов. Или вот «Россиньоль[39]39
  Россиньоль – известная французская фирма, производитель лыж самого разного назначения.


[Закрыть] и Французское Сопротивление» – знаете ли вы, что ложка сахара, подброшенная в бак с горючим, искалечит машину куда быстрее, чем (тут она многозначительно посмотрела на Одри) женщина, которая, по несчастью, оказалась за рулем?

А вот еще «Пятьдесят лет шпионажа и диверсий» графа «Дивного Сокола». Правда, тут много всякой бесполезной для нас ерунды про тайнопись, но есть первоклассный рецепт «коктейля Молотова» и замечательные чертежи магнитной мины. Капитан Паппас пообещал мне привезти все необходимое для приготовления превосходного пороха, и я надеюсь, с Божьей помощью, мы окажемся им достойное сопротивление.

Питер уставился на женщину. Казалось, что она говорит серьезно.

– Э-э, а вы обсуждали это с Ганнибалом?

– Пока нет. Но у меня есть для него записка на эту тему, – преподобная говорила с волнением, дико озираясь по сторонам. – Куда я положила свой архив, куда, во имя Всего святого, я положила свой архив?

– Да вот же, на стуле, – сказала Одри. Питера удивило, что она относится к разговору на удивление спокойно.

– Ах да, – преподобная взяла свою огромную шляпу и стала  ее крутить в руках . – Так, посмотрим, посмотрим… Рецепт варенья, который просила у меня леди Эмеральда… перечень покупок… а это что? Ах да, моя проповедь на завтра… Вот оно, «Краткий план восстания на Зенкали». – Она вытащила из-под ленты на шляпе листок бумаги и протянула его Питеру. – Передай это Ганнибалу, и скажи ему, что я могу собрать свои партизанские силы за месяц. И если он знает источник хороших недорогих ручных гранат, пусть даст мне знать.

– Можете на меня положиться, я все передам, – серьезно сказал Питер и аккуратно уложил послание в карман.

Когда они, в конце концов, вернулись в машину и отъехали, а Джудит на прощанье помахала им рукой, Питер повернулся к хохотавшей Одри.

– Послушайте, мисс Дэмиэн,… – сурово начал он.

– Прости, – сказала она, – но ты выглядел таким испуганным. Посмотрел бы ты на себя со стороны.

– А чего ты хотела? – обиделся Питер. – Я не привык, чтобы служители церкви предлагали партизанскую войну как средство решения проблем. Она что это всерьез?

– Всерьез. Преподобная всегда серьезно относится ко всему. Это не значит, конечно, она это сделает, но спланирует все до мелочей, применив все полученные знания. Если на Зенкали когда-нибудь понадобится снести какое-нибудь сооружение, Джу будет экспертом, она точно будет знать, сколько динамита потребуется, чтобы взорвать Дом правительства или, что-то еще. Знаешь, она никогда не тратит время впустую. В свой отпуск она не на родину едет, а туда, где можно научиться чему-то полезному, и, вернувшись, обучает этому зенкалийцев.

– Ну и чему, например? – спросил Питер, ожидая чего угодно.

– Да ты не думай. Исключительно тому, что приносит пользу. Она узнала, например, что из здешнего песка можно варить прекрасное зеленоватое стекло, так она научилась его варить и выдувать. И теперь один из ее прихожан завел крошечную стекольную фабрику. Или вот еще: ей не нравилось, как зенкалийцы строят себе жилища, так она отправилась в Скандинавию и изучила самые современные способы обработки древесины и изготовления из нее готовых изделий. – И теперь у ее прихожан самые лучшие на Зенкали дома и мебель.

Чего только она не может! Она может разобрать машину или грузовик на части и собрать их снова. Целый год осваивала новые методы ведения сельского хозяйства. Научилась плести из тростника корзины и стулья – и пожалуйста, новый промысел на острове! Прихожане без ума от нее, и я никак не возьму в толк, почему их у нее так мало. Самую большую группу на острове составляют католики, вторую по численности – последователи Англиканской церкви, а у бедняжки Джу – те немногие, что остались.

– А что представляют собой другие служители церкви?

– Ничего хорошего о них сказать нельзя. Отец О'Мэлли только и знает, что пугать своих прихожан-католиков огнем, серой и вечным проклятием от всемилостивого Бога, если те не будут подчиняться правилам Церкви. Англиканскую церковь представляет чета Брэдстич. Мистер Брэдстич напыщенный сноб, строит из себя чуть ли не папу римского. Зенкалийцев не любит, пьет анисовую настойку и бьет жену. А она целыми днями вяжет и совершает несомненно непостижимо важное доброе дело – ведет занятия по вязанию салфеток в Воскресной школе. Знаешь, давай прекратим говорить о миссионерах, и будем любоваться видами. Сейчас мы на вулкане Матакама на  высоте где-то девятисот метров, и я направляюсь в долину, вокруг которой столько шума. Устроим там пикник, я думаю, это твой последний шанс увидеть ее, прежде чем ее затопят.

Покинув дом Джу, Одри и Питер сначала проезжали через плантации дерева амела и сельскохозяйственные угодья. Но чем выше в гору, тем больше петляла дорога и тем более диким становился лес. Впрочем, и здесь время от времени попадались маленькие дощатые домики, окруженные садами. Но вскоре и эти домики перестали попадаться – машина шла сквозь густую чащу. Глядя на окружающую растительность, Питер поинтересовался:

– Правду ли пишут в путеводителе, что от родных лесов на острове  не осталось ничего?

– Все верно, лишь несколько видов кустарников и дерево амела.  Все остальное пришлое: баньян, манго, пальма путешественника[40]40
  Пальма путешественника. Названа так по причине того, что ее веер лежит в плоскости восток-запад (грубый компас).


[Закрыть] и, не добром будь помянута, китайская гуава[42]42
  Китайская гуава.


[Закрыть], которая глушит все на свете. Плоды, конечно, божественны, но сам кустарник угроза всей растительности.

После очередного поворота они выехали на широкий мост. Посередине его  Одри остановила машину.  Слева возвышалась красно-желтая скала высотой около ста метров, с ее вершины падал поток белой воды. На половине высоты он ударялся об выступ, взрываясь розой пены, украшенной радужными гирляндами. Разделялся надвое и продолжал падение, обрушиваясь на основание утеса, – огромную груду камней, блестевших от воды и покрытых зелеными мхами. Вода ревела и пенилась между камнями, а в воздухе висела тонкая дымка, сотканная из десятков маленьких изящных радуг. Далее вода проносилась под мостом, падала со следующего высокого уступа, и уже одним мощным потоком устремлялась вниз – в долину.

– Это река Матакама, – Одри старалась перекричать рев воды. – На ней и собираются строить эту идиотскую плотину.

Дальше дорога больше не петляла  и бежала вдоль реки вниз. Вскоре Одри, свернув с дороги, остановила машину и припарковала ее на берегу под деревьями. Выгрузив еду и питье, они устроились у самой воды. Здесь река была широка и глубока, протекая между гладкими, как надгробия, скалами, украшенными мхом и дикими желтыми бегониями. В сумраке нависавших над потоком ветвей вспыхивали, точно красные и голубые огоньки, зимородки, весь воздух был наполнен пением птиц, жужжанием и стрекотанием насекомых, жалобным писком и трелями лягушек. Трава, на которой они сидели, была усыпана маленькими пурпурными цветами, похожими на четырехлистный клевер.

– Какое прекрасное место! – Питер согнал со своего сэндвича зеленую стрекозу. – В голове не укладывается, что кто-то захотел его уничтожить.

– Прогресс, – отрубила Одри, разрезая жареного цыпленка. – Подумаешь, будет загублен райский уголок, ну и что! Зато будем с электричеством! Будем смотреть по цветному телевизору, как выглядит остальной мир!

– Одри, знаешь, мне не совсем понятно, как расположена эта долина.

– Смотри, – Одри насыпала из земли небольшой конус. – Это вулкан Матакама. – Взяв прутик, она провела на конусе кривую. – Это река Матакама и долина, в которой мы находимся. А вот это множество ответвляющихся от нее, словно ребра от позвоночника, меньших долин. – Она нарисовала серию линий. – В целом похоже на слегка искривленный рыбий скелет. Когда возведут плотину, не только большая, но и меньшие долины будут затоплены. Таким образом, исчезнет огромная территория прекрасной горной страны.

– А что находится во всех этих боковых долинах?

– Ничего. Я имею в виду, никакого человеческого жилья. До некоторых из них можно добраться только на вертолете, а до других можно, но очень тяжело. Кроме того, в них земля непригодна для сельского хозяйства – стоит срубить лес, как тонкий слой почвы исчезает, и обнажаются голые скалы. Это, конечно, весомый аргумент в глазах сторонников проекта. Ведь уходят под воду только «неудобья», то есть бесполезные для сельского хозяйства земли. Дикая природа и эстетика во внимание не принимаются.

Покончив с едой, Питер и Одри лежа на спине, всматривались в небесную голубизну сквозь мерцающий узор листьев. Время от времени налетал теплый ветерок, шевеля ветки, и хрупкие лепестки, спрятавшихся где-то в кроне деревьев цветов, плавно кружа, опускались на землю.

…Полчаса спустя они припарковали машину на окраине Дзамандзара, и пересели на карету Кинги. Народу на улицах было много.  Они доехали до небольшого здания в центре города, недалеко от главной площади, на котором  была внушительная вывеска: «Голос Зенкали. – Единственная правдивая газета на острове».

Питер подумал, что заявление это довольно странное,  поскольку это была просто единственная газета на острове.

 В крошечном захламленном кабинете они нашли Симона Дэмиэна. Это был высокий крепкий мужчина с такими же большими миндалевидными, как у дочери, глазами и спутанной копной рыжих, как у лисы зимой, волос. По нему было видно, что пьет он давно и меры не знает.

– Я более чем рад познакомиться с вами, – сказал он с сильным ирландском акцентом, пожимая Питеру руку. – Любой человек, способный на целый день избавить меня от назойливой критики, и, забрав это дьявольское отродье, подарить мне райский покой, оказывает мне большую услугу.

– Я более чем готов оказывать вам эту услугу каждый день, – улыбнулся Питер.

Дэмиен ухмыльнулся, запустив пальцы в волосы и спутав их еще больше, – его курносый, как у бульдога, нос сморщился:

– Выпьем. Вы когда-нибудь пробовали аппендектомию? Три части «Нектара Зенкали», две части «Кюрасао», две белого рома, одна водки и щепотка соды для придания бодрости. Вы садитесь, садитесь – фея не успеет моргнуть, как я сооружу.

– Нет, – твердо сказала Одри. – У нас масса дел, мы не можем остаться, отец. Мы заскочили только поздороваться.

– Ты уверена? – Папаша был явно разочарован. – Ты уверена, что нет времени даже на маленький стаканчик, размером с яйцо крапивника[58]58
  Крапивник – одна из самых маленьких европейских птиц, его длина составляет всего 9—10,5 см.


[Закрыть], ты точно уверена?

– Уверена! – отрезала Одри. – Знаю я твои маленькие стаканчики.

– Моя собственная дочь, так со мной разговаривает. – Уязвленный Дэмиен обратился за поддержкой к Питеру. – Да простит меня Бог за такие слова, но его мир суров и жесток, дочь отказывает собственному отцу, у которого почернел язык и потрескались губы, в глотке живительной влаги. Как же все-таки жестоко устроен этот мир!

– Не пытайся давить на жалость, ты уже принял больше, чем яйцо крапивника. – Одри была непреклонна.

– Я тебе клянусь святым указательным пальцем апостола святого Павла, – что спиртного, которого сегодня касались мои губы, не хватило бы даже намочить зубную щетку гнома.  – Речь мистера Дэмиэна была не совсем четкой и внятной.

– Врун, – усмехнулась Одри.

– Врун… Врун? – Дэмьен  словно не верил своим ушам. – Питер, вам наверно неприятно быть очевидцем такого.  Святая Мария, Матерь Божия, – дочь, называет собственного отца лжецом. Меня, самого честного и порядочного из всех ирландцев, когда-либо покидавших Изумрудный остров. Меня – посланника, несущего миру правду и культуру!

– Ты уже отправил номер в набор? – сменила тему Одри.

– Не задавай глупых вопросов, конечно отправил. – Дэмиэн был рад отказаться от роли отца, которого не понимает родная дочь.

– Тогда тебе лучше тоже отправиться  домой и лечь в постель.

– Да, даже девушке иногда приходят в голову замечательные мысли, – ухмыльнулся Дэмиэн. – Это как раз то, что я собирался сделать, когда вы пришли.

Девушка подошла к отцу, поцеловала его и погладила по щеке:

– Иди домой, старый негодник. А мы с Питером сейчас поедем к Кармен, а потом я покажу ему дерево омбу. Думаю, к восьми буду дома. И смотри, чтобы больше не больше, чем одно яйцо крапивника! Иначе своими руками голову тебе оторву!

– Обещаю, обещаю, – Дэмиэн нахмурился. – Да, чуть не забыл. Тут тебя Друм искал.

– Что он хотел?

– Сути я так и не понял… Ты же знаешь, как он тарахтит без умолку. Говорит, что сделал важное открытие и должен встретиться с Ганнибалом или Кинги.

– Бедняжка. Они считают его занудой, и  не подпускают к себе ближе, чем на километр.

– Он просил, чтобы ты повлияла на Ганнибала, и тот принял его. Говорит, это очень важно, но сказать он может только Ганнибалу или Кинги. Я обещал сказать тебе об этом.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. До свидания, многоуважаемый родитель.

– Да поможет тебе борода доброго короля Венцеслава, дочь моя, – медленно проговорил Дэмиэн. – Тебе и всех, кто с тобой в одной лодке.

Когда они уселись в карету Кинги, Одри вздохнула, а затем рассмеялась:

– Бедный отец. С тех пор как не стало мамы, он и пристрастился к бутылке. Я пытаюсь его контролировать, но он безнадежен.

– Выпивший он очарователен, – заметил Питер.

– В том-то и беда, – печально сказала Одри, – что он так чертовски обаятелен не только пьяный, и всегда добивается своего. Ну, поедем, я познакомлю тебя с Кармен, а затем – на свидание к дереву омбу. Можешь пощупать, поласкать его. Тебе ведь не скучно, правда?

– Как может мужчина скучать в твоем обществе? – удивился Питер. – К тому же, когда знакомишься с целой толпой чудаков, при всем желании не соскучишься.

– Ну, если тебе действительно станет скучно, тебе стоит только сказать. И тогда, чтобы тебе насолить, я бы отвезла тебя в Английский клуб. – Чтобы ты понял, что такое настоящая скука.

Карета Кинги мчалась по узким улочкам, заполненным яркими толпами. Навстречу Питеру неслись миллионы самых разнообразных запахов, сопровождающих жизнь человеческих существ.  Запахи свежевыстиранной «воскресной лучшей» одежды, меда и трав от тысячи блестящих, липких сластей; запахи животных: вонь козлов, сладковатый запах коров, насыщенный, перебивающий все на свете запах свиней, сухой, затхлый запах куриных перьев и отдающий водой и тиной запах уток.

А вот целое море овощей и фруктов, воздействующих на наше обоняние не хуже, чем симфонический оркестр на слух. Нежной скрипке плодов личи[59]59
  Личи – вечнозеленое дерево с раскидистой кроной, высотой примерно 15 м. Плоды 2,5 – 4 см. Вкус – виноград + клубника, винный оттенок.


[Закрыть] вторила виолончель плодов манго; ягоды винограда звучали, словно клавиши рояля; мощная чарующая мелодия органа досталась ананасу, а кокосовые орехи стучали, словно выбивая барабанную дробь.

Питер подумал, что не может быть ничего более приятного, чем проехаться по улицам в этом нелепом экипаже (перед которым люди расступаются, как в иных местах расступаются перед машиной «скорой помощи») с красивой девушкой рядом, ощущая, как весь Зенкали укладывается слоями у тебя в ноздрях.

Наконец они доехали до набережной и подкатили к приземистому двухъярусному  зданию, в конце гавани у самой воды. Оно было построено в основном из плохо поддающихся разрушению бревен амелы. Но в том-то и дело, что остальные материалы, пошедшие на постройку, не отличались столь завидной прочностью, отчего здание выглядело, словно женщина в корсетах, которой они стали слишком большими из-за того, что она похудела. Построенное примерно в 1800 году, теперь здание выглядело так, словно кто-то игриво его подтолкнул и оно, потеряв равновесие, нависло над водой, над блестящими на солнце водорослями, над снующими пестрыми рыбами.

На фасаде здания – разноцветная неоновая вывеска: «Мамаша Кэри и ее курочки. Существуем с 1925 года».  Питер и Одри подошли к большой черной уродливой двери, которая выглядела, словно вход в самую мрачную темницу древнего замка. На двери  была прикреплена маленькая красная табличка с надписью: «Будьте как дома. Джентльменам – налево, дамам – направо. Плеваться строго воспрещается».

– Интересно, на месте ли сегодня Кармен, – Одри толкнула незапертую дверь.

Большая комната, обставленная как бар, но выглядевшая скорее как когда-то шикарный, но пришедший в упадок ночной клуб двадцатых годов. – Зеркала, вазы, полные цветных перьев страусов, гирлянды разноцветных лампочек, засиженные мухами фотографии застенчивых дам в кринолинах. Меж столов шныряли с десяток разномастных кошек; белые кролики с розовыми глазами и длинношерстные морские свинки прохаживались взад и вперед; на полу валялись, высунув языки и прерывисто дыша, четыре собачки. На насестах кричали и бормотали  какаду и ярко-голубой ара с желтыми глазами. В углу стояла большая клетка, в которой препирались  две зеленовато-серые обезьянки-верветки[60]60
  Верветка или карликовая мартышка. Рост самца примерно  50 см.


[Закрыть].

Столы с пластиковой верхом расставлены по всей комнате. За столом рядом с барной стойкой сидят двое. Мрачно нахмурясь неподвижно застыл  капитан Паппас, перед ним массивная кружка пива. Напротив – Кармен Кэри – невысокая, очень толстая, с блестящими черными курчавыми волосами, выпуклыми голубыми глазами и ртом идеальной формы. Этот лук Купидона, казалось, был нарисован на ее лице. На кончике носа висит пенсне, от него к пышному бюсту тянется цепочка. На шее ожерелье из жемчужин – столь крупных, что ни один из известных современной науке моллюсков не мог бы произвести их на свет без риска для жизни. Пальчики ее пухленьких ручек украшены полудюжиной перстней. В обтягивающем шелковом платье цвета морской волны с развевающимися кружевными вставками, с безупречно гладкой кожей, она выглядела женственной и привлекательной. Было очевидно, что она была очень красивой женщиной до того, как заплыла жиром. Перед ней стаканчик с мятным ликером  розовые, как фламинго, ногти выбивают по столешнице быструю нервную дробь, но затем перестают.

Картина наблюдалась любопытная. –  Капитан Паппас мрачно смотрит на женщину, а в  ее голубых глазах досада, губы надуты. Со стороны казалось, будто она и капитан Паппас играют в шахматы и застыли над трудной позицией.

Кармен Кэри делает долгий прерывистый вдох и начинает говорить медовым аристократическим голосом:

– Ну, что сказать, капитан Паппас, что сказать – ты лишь всего-навсего чертов грек, и больше ничего.

Капитан Паппас прищурил свои маленькие глазки цвета черной смородины:

– Я грек, но чертов ли – это вопрос спорный.

– Я не знаю, кто кроме грека осмелился бы потребовать с меня такую цену за перевозку юных леди. –  Это форменный грабеж на большой дороге.

– За перевозку шлюх полагается надбавка!

Кармен вспыхнула. Ее щечки залились краской, но явно от гнева, а не от стыда.

– К твоему сведению, капитан Паппас,  мои юные леди не шлюхи! – Это было произнесено она с такой аристократической холодностью, что капитану на мгновение даже стало неловко за свою прямоту.

– Да? Если не шлюхи, то кто же?

– Компаньонки джентльменов.

– Для меня, шлюха – это шлюха. – Капитан, пожал плечами, очевидно, не желая увязать в семантике. – Так что я настаиваю на прибавке за моральный ущерб.

– Не падай так в моих глазах, капитан Паппас. Ведь ты же не мошенник. Даже грек должен понимать, что честно вести дела, это для бизнеса лучшая политика. Неужели ты никогда не слышал слово «скидка»?

– Слышал, но за перевозку проституток ее не бывает.

После этих оскорбительных слов воцарилась молчание. Капитан и Кармен смотрели друг на друга, словно два самбиста, выжидающих удобного момента, чтобы, ухватив за запястье, бросить противника на ковер.

Вдруг Кармен, краем глаза увидев вошедших Питера и Одри, пронзительно взвизгнула от восторга:

– Мисс Одри! Мисс Одри! Какая прелесть! Какой сюрприз!

Она встала и вышла навстречу гостям, кланяясь и воркуя, словно голубка, ее лицо расплылось в улыбке:

– Как я рада видеть тебя! Сколько лет, сколько зим!

– Надеюсь, мы не помешали, Кармен? – спросила Одри. – Я только хотела представить тебе мистера Фоксглава.

– Очарована, ей-богу, очарована, – Кармен, протянула свою пухлую ручонку с отогнутым мизинцем. – Да нет, ерунда, не помешали. Тут с капитаном небольшое недоразумение. Он хочет содрать с меня три шкуры за доставку новеньких девушек из Джакарты.

– Новеньких? – спросила Одри. – А куда же денутся старые?

– Все останутся при мне, но, дорогая, когда начнется строительство аэродрома, потребуются дополнительные. Сама понимаешь, будет столько офицеров, бравых матросов, отважных пилотов! А что нужно бравым пилотам? Первым делом, конечно же, хорошенькие девушки! Мои теперешние девушки заняты по горло, у них сложилась постоянная клиентура. Так что срочно нужно пополнение, а то скажут еще, что заведение «Мамаша Кэри и ее курочки» не справляется с нагрузкой! Я в первую голову блюду репутацию фирмы!

Кэри направилась к бару. Ее крохотные ступни так быстро семенили под подолом длинного платья, что казалось, она не идет, а скользит:

– Дорогая, позволь угостить тебя чем-нибудь освежающим, может мятный ликер? А чего желает джентльмен? Чего-нибудь покрепче?

– Два пива, Кармен. Ей-богу, мы заскочили на минутку, я показываю Питеру остров, и хочу познакомить его с самыми уважаемыми здесь людьми.

– Ты права, милая! – воскликнула Кармен, задирая нос и покрываясь румянцем от гордости. – Ни одна культурная программа, ни одна экскурсия по острову не будет полной без визита к нам. Ну что ж, мистер Фоксглав, если вдруг будет на сердце тяжесть и холодно в груди, приходите к нам, здесь среди веселых товарищей вы сможете забыть о своих заботах!

– Спасибо, – улыбнулся Питер. – Буду иметь в виду.

– Ну, мне пора, – капитан Паппас допил свою кружку и вытер пену с губ, – я должен идти.

Кармен, наполняя бокалы, налила и ему:

– Выпей еще, прежде чем идти. Ведь, мы не пришли к соглашению.

– Тридцать фунтов с головы, и ни пенсом меньше, – отрубил капитан, шлепнув ладонью по столу.

– Десять, и ни пенсом больше, – отрезала Кармен.

– Двадцать восемь, – пошел на уступки капитан, – если партия будет не менее десяти.

«Они совсем как работорговцы в былое время» – подумал Питер.

– Хай, гарантирую, будет десять. Но – двенадцать фунтов за каждую, ведь тебе не придется кормить их. У них будет свое.

– Кармен, последняя цена – двадцать пять за голову, – твердо сказал Паппас.

– А почему ты не берешь девушек зенкалиек? – поинтересовалась Одри.

– Моя дорогая, они очаровательны, нежные, и все такое, но вот с личной гигиеной – прямо беда! Это не то, к чему привыкли вы, я и наши джентльмены. Потные вонючие подмышки и все остальное – это не для моей клиентуры. Девушки красивы и трудятся ударно, но к чистоте не привыкли, благослови их Бог.  Да, когда у тебя заведение, подобное этому, ты скоро понимаешь, что пословица права, – «чистоплотность сродни праведности». Чистота – лучшая красота, особенно в жаркий день.

Вот недавно пришлось избавиться от одной. Такие большие глаза, и так хотела работать, но первый же  джентльмен сказал мне: «Кармен, она настоящая маленькая красавица, но мне всю наволочку засморкала». Пришлось уволить, да джентльмены все такие чувствительные. Приходится принимать это во внимание, такая специфика.

Капитан Паппас одним махом осушил свою кружку:

– Двадцать фунтов с головы, и ни пенсом меньше.

– Договорились, – Кармен, наполнив крохотную медную рюмку ромом, перелила его в пустую кружку капитана. – Это выгодная сделка, дорогуша.

– Выгодная, – согласился капитан и рыгнул мягко, самодовольно. Грек чувствовал, что выиграл.

– Что ж, – сказала Одри, допивая пиво. – Теперь, мы убедились, что о вооруженных силах позаботились, и можем спокойно ехать.

– Дорогая, вам действительно нужно? Ну, ладно, раз надо, значит, надо. Послушай, не могла бы ты с твоим милым джентльменом прийти на ужин в следующую пятницу? У меня будет день рождения, и я устраиваю небольшую вечеринку. Ничего особенного – будет горстка гостей, будем петь и пить. Капитан, ты принесешь свой инструмент, эту базуку, а, капитан?

– Конечно! Какой же вечер без хорошей греческой музыки!

– Охотно будем! – пообещала Одри.

Юноша и девушка протиснулись к выходу сквозь пеструю толпу кошек, собак, кроликов и морских свинок. Попугаи вразнобой пожелали им счастливого пути, пронзительно закричав на прощанье, и повозка тронулась в путь.

– Я в смятении. Я думал, мое сердце навеки отдано Джу, а теперь, когда ты познакомила меня с Кармен, я понял, что девушка моей мечты – это именно она.

– Кармен вне конкуренции, – согласилась Одри. – И еще она – одна из самых добрых людей, которых я знаю. Если кому нужна помощь, она тут как тут. Несколько лет назад у нас была эпидемия ветряной оспы, так она и ее девушки сутками не отходили от больных, самоотверженно выхаживая их.

– Да, видно, что характер у нее сильный, в лучшем смысле этого слова… А теперь куда?

– К дереву омбу. А потом отвезу тебя домой.

– Знаешь, мне очень хочется вернуться туда, наверх, и тщательно обследовать долины, прежде чем они уйдут под воду. Их когда-нибудь исследовали должным образом?

– Сомневаюсь. Единственный, кто туда добирался, это Друм.

– Это еще кто?