Текст книги "Птица-хохотунтья."

Автор книги: Джеральд Даррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Итак, ты Фоксглав, да? Племянник сэра Осберта?

Было что-то в том, как Ганнибал произнес «сэра Осберта», что насторожило Питера. Он вспомнил, как его дядя, в свою очередь,  презрительно говорил «на помощь этому олуху Олифанту», и, поняв, что нужно держаться осторожно, постарался ответить дипломатично:

– Да, сэр, но я надеюсь, что вы из-за этого не станете ко мне плохо относиться.

Ганнибал бросил на гостя острый взгляд, глаза его блеснули, и сказал приказным тоном:

– Зови меня просто – Ганнибал, – Здесь меня все так зовут.

– Хорошо, сэр.

– Сядь, сядь. Одри, приготовь парню выпивку, – сказал Ганнибал, устраиваясь поудобнее на своих подушках.

Девушка встала и смешала Питеру ром с колой. Она протянула ему бокал с такой очаровательной  улыбкой, что он чуть не выронил его.

Ганнибал наблюдал за этим с сардонической усмешкой, плавно раскачиваясь взад-вперед в своем огромном кресле и потягивая из своего стакана. Затем спросил:

–Так, хорошо, а теперь ответь – зачем сэр Осберт, благослови его Господь, послал тебя?

Питер удивился и сказал озадаченно:

– Ну… На помощь вам. Я так понял, – что вы просили прислать себе помошника.

Ганнибал поднял брови, похожие на растрепанные белые флаги и произнес:

– Одри, разве я похож на человека, нуждающегося в помощи?

– Но, позволь, ведь тебе только что понадобилась моя помощь? – напомнила Одри. Ее слабый ирландский акцент ничуть не напоминает голос базарной торговки – обрадовался Питер.

– Да, я чуть без руки не остался, – Ганнибал продемонстрировал Питеру забинтованную руку, и с чувством продолжил:

– Ужасная ситуация, почти как в романе мистер Герберта Уэллса. Сегодня утром на меня набросился, намереваясь убить, шершень, гигант раза в два больше «Духа Сент-Луиса»[25]25
  «Дух Сент Луиса» – название самолета. Перелет через Атлантику Нью-Йорк – Париж. Чарльз Линдберг 1927 год.


[Закрыть], полосатый, словно в арестантской робе. Я позвал своего неандертальца-слугу, чтобы он меня защитил, и этот дурак ударом теннисной ракетки направляет прожорливое насекомое прямо мне на грудь. Опасаясь, что оно ужалит меня в сердце, я его хватаю, и жало размером с гарпун вонзается мне в руку. И только благодаря тому, что в этот момент пришла Одри, а она немного разбирается в оказании первой помощи, удалось избежать ампутации руки по самый локоть. И все это из-за нелепого указа, запрещающего использование на острове инсектицидов, – тучи вредоносных тварей чувствуют, себя здесь абсолютно в безопасности.

– Не обращайте внимания на Ганнибала, – девушка взяла на руки пекинеса и так ласково прижала его к груди, что тот заурчал от удовольствия. – Он принадлежит к числу самых несносных людей на всем острове и виртуозно владеет искусством делать из мухи слона.

– Ирландские крестьянки всегда были грубиянками, – сокрушенно произнес Ганнибал, обижено глядя на девушку, а затем обратился к Питеру:

– Твой дядюшка послал тебя шпионить за нами, я думаю…

– Послушайте, – прервал его Питер, – я не шпион. Если бы мой дядюшка попросил меня об этом, я наотрез отказался бы ехать.

– Ладно, ладно, не обижайся, – успокаивающе сказал Ганнибал, – просто до тебя он уже присылал мне «в помошники» троих, и всех их пришлось отправить восвояси, когда я понял, для чего их послали.

После последовавшей паузы Одри тихо подтвердила:

– Это правда.

Питер взглянул на нее и вздохнул:

– Да, я знаю, что мой дядя  старый ублюдок, но, уверяю вас, я не его человек и не разделяю его взгляды.

Ганнибал ухмыльнулся в ответ:

–  Не пойми меня неправильно, мой мальчик. Твой дядюшка ненавидит цветных, а я их люблю. – И затем продолжил. – Что ж, когда с этим вопросом покончено, давай поговорим. Скажи мне, была ли у тебя какая-то особая причина, по которой ты хотел приехать в эту Богом забытую, управляемую Сатаной, кишащую ниггерами дыру?

Питер вспомнил поток брани, который Ганнибал обрушил на голову своего слуги-зенкалийца и с какой невозмутимостью тот все это проглотил. Очевидно, любовь Ганнибала к цветным была оригинальной и своеобразной:

 – Мой друг, Хьюго Чартерис провел здесь месяц и, вернувшись, назвал это место уголком тропического рая. Он сказал, что для других подобных мест это определение звучит как преувеличение. Но этот – настоящий. Вот мне и захотелось пожить в раю.

– Ах, боже мой, – печально сказал Ганнибал. – Я тебя понимаю! Я тоже, мечтал о райском уголке, всю жизнь провел в поисках земного эдема, а что в итоге? – Оказался в этом Богом забытом захолустье, замурованный, как бабочка в куске янтаря; сколько лет я тут, я уж и не припомню.

– Все это чушь собачья, и вы сами это знаете, – с улыбкой прервала его Одри.

–  Чушь собачья?! – возмутился Ганнибал. – Откуда ты нахваталась таких выражений?!! И что ты имеешь в виду, говоря так?!

– От вас же и нахваталась, – улыбнулась вновь Одри, – а имею я в виду то, что вы обожаете это место и всех, кто тут живет, и, пока вам платят, никуда отсюда не уедете.

–  А ты уверена, что мне платят. Ведь приходится влачить нищенское существование, отчаянно пытаясь свести концы с концами, – Ганнибал окинул взглядом огромную комнату.

– Но что здесь не так? – заинтересованно спросил Питер, поскольку Ганнибал, казалось, говорил серьезно.

– Все, – пространно произнес Ганнибал.

– Вздор! Не слушайте его, – сказала Одри. – Он богат, как Крез, работать ему не нужно, участвует во всех интригах и манипуляциях, которые здесь происходят. В этом он мастер. Кроме того, он любит жаловаться. И волноваться нужно, если он перестает жаловаться.

– Видишь, какова благодарность! – сердито сказал Ганнибал Питеру. – Ну ладно. А сейчас главное. – Пойми, мой дорогой, ты попал на самый край земли, в ту часть Ада, о которой не знал Данте. Туземцы живут в каменном веке, а те европейцы, которые здесь есть, имеют умственный уровень лишь на чуточку выше, чем у среднего кретина. Никакой культуры здесь не найдешь, даже не пытайся.

– Что ж, – сказал Питер. – Если мне тут работать, нужно быть готовым к самому худшему. А что я должен сделать в первую очередь?

– Да ничего особенного, – угрюмо ответил Ганнибал. Он встал, снова наполнил свой стакан и принялся расхаживать взад-вперед, временами останавливаясь, чтобы почесать носком туфли дремлющую собаку. – Сейчас поедем к Кинги, а затем заскочим в Дом правительства побеседовать с Его Превосходительством. Должны же они с тобой познакомиться. Все, что от тебя требуется, – быть с ними повежливей. Все это безобидные мероприятия. Но ситуация здесь далеко не безобидная.

Он снова сел в качалку и, нахмурившись, принялся раскачиваться. Потом возобновил свой монолог:

– Зенкали собирается получить самоуправление. Другого пути нет. Остановить это невозможно, да и не нужно, как бы ни хотелось некоторым. По сути, еще несколько месяцев назад у них уже было самоуправление, все необходимые преобразования были проведены, конечный результат был неизбежен. Я же просто сидел, задрав ноги, давал кое-какие советы, когда меня спрашивали, и ждал, когда наступит этот великий день. И вдруг спокойное течение событий закончилось: какой-то чертов дурак в Уайтхолле  выдвинул идею строительства аэродрома. Ты что-нибудь слышал об этом?

– Только от капитана Паппаса. Он утверждает, что на этом некоторые собираются неплохо нажиться.

– Похоже на то, – фыркнул Ганнибал. – В двух словах суть такова. До этого Зенкали считался абсолютно бесполезным с военной точки зрения, и вдруг оказывается, что это идеальное место для размещения чертовски отличного аэродрома. Что таким образом нужно попытаться, пока не поздно, удержать русских подальше от Индийского океана.  Оставляя в стороне тот факт, что военные умники собираются сделать глупость – закрыть дверь конюшни после того, как лошадь уже сбежала, я лично не думаю, что аэродром и все, что неизбежно с ним связано, принесет пользу острову.

– Вы  все время это повторяете, но никогда не объясняете почему, – вмешалась Одри.

– Это трудно объяснить, чтобы не показаться твердолобым, бросающим вызов любому прогрессу и любым переменам. Уверяю вас, это не так. Просто я считаю, что в мире слишком много говорят о «прогрессе» вместо того, чтобы сесть и разобраться, не является ли прогресс в большинстве случаев регрессом. Поясню это на примере Зенкали. Зенкали уникален. Вы не найдете другой такой страны.

Во-первых, она настолько удалена от торговых путей и вообще от цивилизаии, что до последнего времени была никому не нужна.

Во-вторых, в ней нет достойной внимания расовой розни, если не принимать во внимание случаи, когда фангуасы и гинкасы от скуки и теша свою мужскую гордость,  помашут слегка копьями.

В-третьих, у нас, к счастью, нет ни минералов, ни нефти,  так что ни одна крупная держава не заинтересована в том, чтобы «опекать» нас.

В-четвертых, у нас полная занятость, не считая, конечно, хронических алкоголиков да стариков, которые не могут работать.

В-пятых, у нас нет тяжелой промышленности и почти нет легкой. В основе нашего общества по-прежнему лежит сельское хозяйство, которое не только полностью обеспечивает нас продуктами питания (за одним-двумя незначительными исключениями), но и позволяет продавать кое-что на экспорт.

В-шестых, и это самое главное, Господь счел нужным дать нам и только нам дерево амела, из которого проистекает все благополучие острова.

Ганнибал снова встал с кресла-качалки и принялся беспокойно расхаживать взад и вперед. Наконец он остановился и сделал большой глоток, поставив ногу на могучую спину тибетского мастиффа:

– Знай, мой мальчик, на этом острове основной ценностью является дерево амела. От его экспорта мы получаем большие прибыли, обеспечивающие каждому зенкалийцу курицу в супе, как говаривал Людовик XIV. Благодаря этому замечательному дереву мы почти не знаем, что такое подоходный налог, да и пошлины на импорт являются чисто символическими.

– Все это очень хорошо, – сказал Питер, осмелевший после второго бокала. – Но так ли уж мудро, чтобы будущее острова зависело от одной-единственной культуры?

– А почему бы и нет? – в свою очередь спросил Ганнибал. – Возьми Маврикий. Он почти полностью зависит от сахарного тростника. Один приличный циклон – и вся экономика острова подорвана. Но здесь другое дело, – здесь не бывает циклонов, и не будет, если земля не начнет вращаться по-другому. Вот почему я считаю этот остров уникальным. И, если его оставить в покое, он может продолжать развиваться и процветать. Но если этот идиотский аэродром будет построен, то я не вижу впереди ничего, кроме катастрофы.

– Ну так объясните почему! – настаивала Одри. – Вы так и не сказали нам, почему.

– Дорогая моя. Это будет не аэродром, который позволит тебе слетать на выходные за покупками в Джакарту. Нет, это будет военный объект. А чтобы вообще построить этот чертов аэродром, нужна довольно мощная гидроэлектростанция. И как только у нас появится излишек электроэнергии, на острове тут же возникнут промышленные предприятия и все сопутствующие  им беды. Далее. Помимо аэродрома они собираются пробить в рифе огромную дыру, которая позволит довольно крупным военно-морским кораблям заходить и бросать якорь. Так в одночасье  мы станем военно-морской, и военно-воздушной базой, а, следовательно, непосредственной целью для врага.

Помимо всего прочего, представь себе, что здесь будут вытворять пять-шесть тысяч изнывающих от скуки бравых летчиков и моряков. Уму непостижимо. Нет, я решительно против всего этого, всего вместе взятого, от начала до конца.  Но боюсь, меня никто не послушает! А уж теперь, когда этот проходимец Лужа протянул к пирогу свои жирные пальчики, я опасаюсь и думать о последствиях.

– Правда ли, что он прибрал к рукам единственную долину, где можно построить гидроэлектростанцию? – спросил Питер.

– Боюсь, что так, – мрачно сказал Ганнибал, – и это моя вина. Я так увлекся, объясняя Кинги, насколько опасна затея со строительством аэродрома, что не подумал о принятии соответствующих защитных мер. Я должен был бы убедить Кинги ввести эмбарго на продажу земель, по крайней мере, до тех пор, пока вопрос не будет решен, так или иначе. И этот отъявленный мошенник Лужа успел сделать несколько умных спекуляций. Конечно, он купил этот район по дешевке. Никому не нужны были эти чертовы долины. Их никак нельзя использовать – хотя бы потому, что до них очень трудно добраться. Но, попомни мои слова, из-за этого еще будут неприятности.

– Почему? – спросил Питер. – Я имею в виду, что, кроме очевидных причин, есть еще какие-то?

– Видишь ли, Фоксглав, в чем дело… между племенами гинкасов и фангуасов есть некоторые трения. Наш друг Лужа из фангуасов, а земли он купил у вождя гинкасов Говсы Маналовобы. Вполне естественно, когда старина Говса – сам порядочный плут, – обнаружит, что Лужа надул его на несколько сот тысяч фунтов, ему это не понравится. Конечно, сделай это кто-то другой, он тоже был бы не в восторге, но Лужа – особая статья. Если бы мы провели опрос общественного мнения, кто самая непопулярная фигура на Зенкали, то и фангуасы, и гинкасы единодушно назвали бы имя Лужи. В нем есть что-то отталкивающее, его, наверное, выгнали бы даже из колонии прокаженных. Большинство зенкалийцев – если не все – согласятся со мной, что его надо было задушить подушкой еще в колыбели.

– Капитан Паппас говорил, что Лужа получил огромную взятку от строительной фирмы, чтобы строительство поручили именно ей, – сказал Питер. – В этом есть доля правды?

– Более чем вероятно, – сказал Ганнибал, – но этот слух недавний, точно еще  ничего не известно. Но если это и всплывет – он выкрутится! Этот Иудушка Искариот сумеет представить себя святым Франциском Ассизским.

– Так почему же он министр развития, раз он такой мошенник? – спросил Питер.

– С легкой руки Кинги, – хмуро сказал Ганнибал. – Он, как монарх, прекрасно владеет искусством политических манипуляциях, но иногда совершает такое, что у меня в голове ум за разум заходит. Когда он, надо сказать к всеобщему ужасу, назначил Лужу министром, я спросил его почему. Он ответил, что своих жуликов предпочитает держать на виду, назначать на достаточно высокие должности, чтобы они боялись их потерять, и не слишком явно и крупно двурушничали. Нужно признать, что Лужа до последнего времени не очень вылезал за рамки приличия, но полагаю, что шанс сделаться миллионером стал для него слишком большим искушением.

Я предвижу впереди бурные времена и предупреждал об этом Кинги, но он меня не слушает. Он почему-то считает, что аэродром и все с ним связанное пойдет на пользу Зенкали, и что его долг – осчастливить родной народ. Иногда он слишком серьезно относится к своей роли короля, и именно тогда совершает ошибки.

– Но еще хуже, когда он начинает потакать своему чувству юмора, – сказала Одри. – Помнишь, сколько было шуму, когда он ввел институт мальчиков-грамотеев?

– Мальчиков-грамотеев… Это еще кто такие? – спросил заинтригованный Питер.

– Один из них привез тебя сюда, – сказал Ганнибал. – Мальчики-грамотеи – это своего рода королевские курьеры. Все началось с того, что Кинги начитался книг о первопроходцах Африки – Стэнли, Ливингстоне и им подобных.

Он узнал, что эти люди переняли у африканцев обычай посылать друг другу вести, пряча их в специальных полых расщепленных тростях, загорелся этой идеей и ввел институт курьеров с тростями для переноски сообщений и сопровождения гостей. А так как на здешнем жаргоне любой текст – будь то письмо или книга – называется грамотой, их и назвали «мальчики-грамотеи Кинги». Более образованные зенкалийцы в лежку лежали от смеха: они сказали, что это возвращение в каменный век и что в глазах других народов зенкалийцы станут посмешищем. На это Кинги тут же дал ответ, по-моему не лишенный остроумия. Он сказал, что полую трость для переноски сообщений изобрели негры, и этим надо гордиться, а не стыдиться, а у европейцев есть другие изобретения, которые гораздо менее полезны.

Однако, его своеобразное чувство юмора, иногда приводит к нежелательным результатам. Вот на днях мне сообщили, что некоторые из Гинкасов отказались платить земельный налог, и Кинги предлагает вернуть каннибализм и в качестве наказания съедать неплательщиков. – Пришлось срочно реагировать.

Одри запрокинула голову и безудержно расхохоталась, а Питер поинтересовался:

– Что, черт возьми, ты сделал?

– Да, пришлось потрудиться. – Ганнибал, взял на руки спаниеля и поцеловал его в нос. – Видишь ли, я знал, что это была шутка, но все остальные думали, что это он это серьезно… Что творилось в Доме правительства… На Его Превосходительство просто жалко было смотреть, – так разволновался, почти истерика. Прихожу к Кинги во дворец, и, изобразив свой коронный образ колониального чиновника, докладываю.

Тут Ганибал засунул большой палец в воображаемый жилет, поправил воображаемое пенсне и начал говорить высоким, брюзгливым голосом коренного англичанина, окончившего университет:

– Ситуация выходит из-под контроля, черномазые волнуются. Для этой части света такое недопустимо, это не Индия. Что происходит? Черномазые бросают камни и все такое… Один веселый старый негритос довольно сильно порезался серпом, которым размахивал.

Выйдя из образа, Ганибал продолжил:

– Кинги на мои слова изображает ярость, выглядит это впечатляюще при его размерах, угрожает вернуть каннибализм. Я ему опять тоном представителя цивилизованного высшего общества втолковываю.

Кинги вновь входит в образ:

– Нормально застрелить парня в честном бою, или даже подсыпать ему  отравы, если представится такая возможность. Но съедать своего противника… Боже мой, нет… совершенно неэтично… Не по-британски.

 Ганнибал запрокинул голову и радостно засмеялся над собственной имитацией, и так заразительно было его веселье, так это было по-детски, что Питер почувствовал, что тоже смеется – над Ганнибалом и вместе с ним. Питеру нравился этот любопытный человек. Личность Ганнибала была настолько переменчивой, что часто трудно было понять, говорит ли он серьезно или просто это очередной поток преувеличенной риторики, которую он, казалось, так любил.

– И как Кинги это воспринял? – поинтересовалась Одри.

– Ему понравилось, он назвал это лучшей имитацией строителя Империи, которую он слышал с тех пор, как окончил Итон.

– А как насчет каннибализма? – волновался Питер.

– Согласился отказаться от этой идеи, но неохотно. По-моему, единственно, почему он хотел на время ввести каннибализм, – хотелось проверить рецепт, доставшийся от прапрабабки,  которая, я полагаю, была миссис Битон[26]26
  Миссис Битон. – Британская домохозяйка и писательница, автор ставшей знаменитой книги по кулинарии и домоводству считается одним из первых кулинарных писателей.
  Родилась 12 марта 1836 г., Лондон
  Умерла 6 февраля 1865 г.


[Закрыть] своего времени. Я его видел, начинается как-то так: «Возьмите пятерых павших противников, еще теплых». Когда я сказал ему, что это будет убийство, он ответил, что не понимает, почему, поскольку в качестве улик не будет трупов. Да, иногда он бывает просто невыносим.

– Так что ж, все закончилось благополучно? – спросила Одри.

– Вроде да, – сказал Ганнибал. – После того как старый плут насмеялся от души. Но я удивлюсь, если он не заговорит об этой идее снова, когда они получат самоуправление. Вероятно, это будет один из его первых указов, просто чтобы заставить Дом правительства содрогнуться. Кинги нравится губернатор, но ему также нравится заставлять его дергаться. Бедняга совершенно не понимает шуток, когда ты с ним познакомишься, тебе самому захочется его подразнить. Так что, по моему мнению, не стоит слишком винить Кинги.

– Ну, если вы собирались во Дворец, то сейчас самое время,  – напомнила Одри.

– Да, хорошо, не суетись, женщина, – недовольно, потому что его прервали, сказал Ганнибал, – где этот проклятый убийца?… Томба!… Томба!… ТОМБА! А, вот ты.

Томба, услышав свое имя, возник среди мебели, как джинн из бутылки:

– Масса звал?

– Конечно, звал. Я и масса Фоксглав едем во дворец к Кинги, понял? Приготовь кареты Кинги, да поживей!

– Да, сахиб, –  Томба  исчез.

– В путь, мой дорогой, – Ганнибал прикурил длинную тонкую сигару, – нам пора… Где моя шляпа… Почему вечно прячут мои вещи… А, вот она.

Он извлек из-под кресла большой потрепанный викторианский пробковый шлем и водрузил его на свою спутанную гриву волос.

– Вперед, мои милые собачки! – внезапно проревел он. – Добрый дядюшка Ганнибал берет вас с собой!

Собаки поднялись всем скопом и окружили его, – море машущих хвостов, громкий лай.

– Какие у тебя планы на завтра, Одри? – спросил Ганнибал, стараясь перекричать шум.

– Да вроде никаких, – с удивлением ответила та. – А что?

– Сделай одолжение, – серьезным тоном сказал Ганнибал. – У меня работы выше головы. Возьми завтра мистера Фоксглава на целый день… Покажи ему интересные места на острове… познакомь… Ну, в общем, не мне тебе объяснять… К тому же юноше будет приятно, что ему уделяет внимание такая девушка.

– Ну,  я не знаю, действительно ли Питер хочет… – с сомнением начала она.

– Я был бы просто в восторге, – поспешно сказал Питер. – Нельзя было придумать ничего лучшего. И обещаю не задавать слишком много дурацких вопросов.

– Ну, если ты уверен, что не хочешь исследовать все сам…

– Нет-нет, ничто не сравнится с экскурсией по новому месту, – улыбнулся Питер. – И я уверен, что вы лучше всех подходите для того, чтобы показать мне все и ввести в курс дела.

– Ну, я в этом не уверена, – сказала Одри. – Итак, завтра в восемь утра, подойдет?

– Замечательно.

Сопровождаемый сворой возбужденных собак, Ганнибал двинулся по залу, Питер следом. Они спустились по ступенькам веранды. Внизу их уже ждали рикши – два мускулистых зенкалийца.

– Едем в дом Кинги, – инструктировал Ганнибал зенкалийцев, забираясь одну из тележек. – Быстро-быстро, слышите, а то масса убьет вас.

– Да, сахиб, мы слышали, – ухмыльнулись юноши.

Питер сел в другую тележку, и оба экипажа тронулись в путь. У колес, с пыхтеньем и тявканьем, бежали собаки, за исключением далматинца, который ехал вместе с Ганнибалом. Тележки бежали плавно, бок о бок, словно были соединены вместе.

– Почему вы называете эти штуки «каретами Кинги»? – спросил Питер.

– Это единственный вид транспорта, разрешенный в черте города, – объяснил Ганнибал. – Очень разумно, на самом деле. – Обеспечивает занятость, дешев в эксплуатации, более или менее бесшумный и не загрязняет окружающую среду.

– А что ж, прекрасная идея! – одобрил Питер. – Куда лучше, чем куча чертовых машин.

– Именно так, – сказал Ганнибал, – и все они принадлежат Кинги. Он, так сказать, изобрел их. У него монополия на их производство. Фабрика, где их делают, управляет его дядя. Юноши, которые возят кареты, должны платить Кинги налог. – Их называют перевозчиками Кинги, и эта работа, как и работа мальчиков-грамотеев, считается почетной, поскольку им покровительствует сам король. Этим молодым людям, прежде чем получить королевскую карету  и начать свой бизнес, нужно выдержать строжайший экзамен. – Они сначала должны пробежать три мили за рекордное время в дневную жару, везя центнер картофеля или другого овоща, а в конце, ухватив за рога поставить бычка на колени. По сравнению с этим экзамен на получение водительских прав в Англии кажется невинной шалостью.

Рикши бежали равномерной рысцой, колеса шуршали по красной пыльной дороге. Питер любовался окружающими видами. Слева, сквозь заросли деревьев огненного леса, глубоко утопающих корнями в алых лужицах собственных лепестков, Питер мог видеть голубые, гладкие воды лагуны и пенное кипение рифа.

 Справа на пологом холме, – маленькие разноцветные дощатые домики, каждый из которых стоял в собственном саду с аккуратной оградой из бамбука. В этих садах росли кокосовые пальмы, сахарный тростник, кусты маниоки, сладкий картофель, и огромные, щедрые на тень хлебные деревья[27]27
  Хлебные деревья вырастают до высоты 26 м, вкус плода описывается как картофельный или похожий на свежеиспеченный хлеб. Одно хлебное дерево может производить 200 кг плодов каждый сезон.


[Закрыть]. Козы, привязанные к деревьям, недобро смотрели на проезжавших бледными, свирепыми глазами и негодующе блеяли, а целые орды кур, уток и индеек, прервав свое безмятежное купание в дорожной пыли, кудахтая вырывались из-под колес, и хлопая крыльями, убегали.

– А славная девушка эта Одри! – задумчиво сказал Ганнибал.

– Восхитительная! – Согласился Питер. – Удивляюсь, что она до сих пор не замужем.

Ганнибал усмехнулся:

– Слишком много здравого смысла  и ирландского упрямства… и в любом случае, здесь нет никого, за кого стоило бы выходить замуж, конечно, кроме меня. А от меня она отказалась, и очень мудро поступила – усмехнулся Ганнибал. Ее отец – сумасшедший ирландец в старом смысле этого слова. Он выпускает «Голос Зенкали» – нашу местную газету, известную своими острыми передовыми статьями, и тем, что на каждой странице содержится больше типографских ошибок, чем когда-либо со времен «Кентерберийских рассказов»[28]28
  Произведение поэта Джеффри Чосера, написанное в конце XIV века


[Закрыть]. На днях на первой полосе была фотография нашего благородного короля рядом с парой диких кабанов, которых он подстрелил, а подпись гласила: «Миссис Амазуга, которой сегодня исполнилось сто пять лет, на фото со своими двумя сыновьями».

 А на второй полосе – фотография этой несчастной леди и ее сыновей и подпись: «Искусный охотник и на сей раз не остался без добычи». Такого достаточно, чтобы старушка не  дожила до ста шести. Слава Богу, у нашего монарха есть чувство юмора. Бедняга Дэмиен всегда устраивает такой хаос. –  Некоторое время назад он поверг медицинское сообщество в состояние полного замешательства своей статьей о Флоренс Найтингейл под названием «Леди с шишкой».[29]29
  Флоренс Найтингейл (1820 – 1910) – сестра милосердия и общественная деятельница Великобритании. Крымская война сделала Флоренс национальной героиней. Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о ней легенды, называя её «Леди со светильником» (The Lady with the Lamp), потому что по ночам с лампой в руках она сама обходила палаты с больными. Напечатав вместо Lamp Lump, газета превратила ее в «Леди с шишкой»


[Закрыть]

Питер рассмеялся и спросил:

– Одри помогает ему?

– И да, и нет, пытается заставить его есть, а не пить, старается чтобы ошибок было поменьше. Но когда редактор – ирландец, а наборщик и все сотрудники – зенкалийцы, эта задача для сверхчеловека. – Тут Ганнибал, заметив движущуюся им навстречу тележку, простонал: – Вот и он, черное пятно на теле острова Зенкали, наш  друг Лужа!

Когда рикши, поравнявшись, остановились, Питер принялся с любопытством рассматривать человека, который вызывал у всех такую враждебность. Низкорослый (всего каких-нибудь полтора метра), очень худой, он выглядел так, будто его слепили из куриных костей и тонкого коричневого пергамента. Белые как снег, тщательно причесанные волосы, огромный нос крючком и большие, совершенно лишенные выражения черные глаза делали его внешность весьма запоминающейся. Одет он был в изысканный бледно-серый костюм, белую шелковую рубашку с манжетами. Пятисантиметровые манжеты напоминали по форме зубчатые стены и плотно облегали его тонкие запястья, на одном из которых красовались блестевшие на солнце золотые часы.

Его ботинки, блестевшие, словно отполированные морскими волнами раковины, видимо, были изготовлены с той же любовью, что и костюм. Завершающим штрихом являлся старый плебейский галстук. Лужа наклонился вперед в своей повозке, приоткрыл рот,  обнажив белые маленькие, как у щенка, зубы и сказал с огромной теплотой в голосе:

– Ганнибал, дорогой мой, куда путь держишь? – При этом глаза его оставались такими же плоскими, холодными и невыразительными, как у кобры.

– С добрым утром, Лужа, – сказал Ганнибал с язвительной улыбкой. – Мы едем повидаться с Кинги. Ты вроде тоже должен туда направляться. Ведь в полдень важная встреча. Как же там без тебя?

– Мой дорогой Ганнибал, без любого из нас можно обойтись. Ты это должен знать лучше, чем кто-либо другой. Но я там появлюсь. Такая досада, забыл кое-какие бумаги, вот и возвращаюсь за ними, – Лужа перевел взгляд на Питера. – А вы, надо полагать, мистер Фоксглав, новый помощник Ганнибала? Очень приятно, меня зовут Мурамана Лужа. О, я хорошо знаю вашего дорогого дядюшку! Я рад познакомиться с вами. Простите, но сейчас я не могу пожать вам руку и поприветствовать вас должным образом. Ну ничего, в следующий раз обязательно.

Он помахал тонкой ручонкой, и его тележка умчалась.

– Боже милостивый, – сказал Питер с неподдельным изумлением, – какое отталкивающее создание. Даже если бы я ничего не знал о нем, все равно сказал бы так! От него исходит что-то угрожающее и ядовитое. Такое ощущение будто перевернул камень и смотришь на маленького черного скорпиона, притаившегося под ним.

– Хорошо сказано, – согласился Ганнибал. – Действительно, лиса в курятнике, кошка в голубятне. Это правда, что он знаком с вашим дядей?

– Ну, дядя никогда не упоминал о нем при мне.

– Хм… Это любопытно. Оч-чень любопытно, – Ганнибал, развалившись, надвинул на глаза свой нелепый шлем и, казалось, уснул.

Дорога все петляла и петляла вокруг Дзамандзара и наконец поднялась на мыс, который образовывал одну сторону бухты «Хохотунья». Рикши подкатили к воротам из кованого железа с выгравированном на них официальным гербом Зенкали – дельфин, птица-хохотунья и между ними дерево амела. Ворота висели на массивных столбах из коралловых блоков. В сторожевых будках должны были неотлучно находиться, охраняя  въезд в королевскую резиденцию, два высоченных солдата-зенкалийца, с ружьями, в желтых, расшитых золотом куртках, черных брюках, и больших белых пробковых шлемах, с грациозно изгибающимися, страусиными перьями.

Однако весь должный эффект был несколько смазан тем фактом, что один часовой сидел на корточках и бросал кости, в то время как другой задумчиво наблюдал за результатами, ковыряя в носу. Их ненужные винтовки стояли у сторожевых будок. Но как только рикши показались из-за угла, часовые тут же бросились за ними, и когда повозки подкатили к воротам, оба уже, как положено, стояли по стойке смирно  с ружьями на караул.

– Мы приехали посмотреть на Кинги, – объяснил Ганнибал. – Открывайте, парни!

Часовые отворили ворота, и рикши понеслись по петляющей дорожке, обсаженной огромными деревьями манго[30]30
  Дерево манго.


[Закрыть] и баньяна. А вот и дворец: большое невысокое здание, сооруженное из массивных коралловых блоков, выкрашенных в бледно-розовый цвет, похожее на красивый, но странный торт.

Возницы остановились, тяжело дыша и лоснясь от пота. Парадные двери дворца открылись, и появился мажордом, одетый в алый мундир и с феской на голове. За ним следовали трое слуг рангом пониже, одетых в белую униформу.

– С добрым утром, сахиб, мистер Ганнибал, – мажордом улыбался от уха до уха. – Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, Малапи, – ответил Ганнибал, вылезая из повозки. – Будь хорошим парнем, отведи этих чертовых собак на кухню, ладно? Да смотри, не давай им слишком много, а то еще, чего доброго, изгадят мне все ковры! А где Кинги? Я привез представить ему нового массу – мистера Фоксглава.

– Проходите, масса, проходите, – сказал Малапи, кланяясь Питеру. – Кинги в саду, сахиб, мистер Ганнибал. Сюда, пожалуйста.

Он повел их быстрым шагом в большой сумрачный зал, полный странных запыленных портретов, а оттуда – в залитый солнцем сад, расположившийся в квадратном внутреннем дворе, образованном стенами здания. Лужайки здесь были точно бархат, крохотные фонтанчики, числом около тридцати, плели туманные кружева из капель в недвижном воздухе, напоенном ароматами различных цветов и кустарников, которые окружали клумбы со всех сторон.