Текст книги "Долгая игра (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Линн Барнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Дженнифер Линн Барнс

Долгая игра

Фиксер – 2

Оригинальное название : Jennifer Lynn Barnes «The Long Game» 2016

Дженнифер Линн Барнс «Долгая игра» 2017

Перевод: Дина Техова

Редактор: Анастасия Антонова

Русификация обложки: Ксения Левченко

Переведено специально для группы: https :// vk . com / e _ books _ vk

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО !

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Благодаря Кендрикам проблемы элиты Вашингтона исчезают… но некоторые тайны нельзя похоронить навечно.

Для Тэсс Кендрик, ученицы элитной Академии Хардвика в Вашингтоне, решение проблем – это семейное. Но у Тэсс есть и другое наследие. В нём замешана власть и создание политических династий. Когда одноклассница Тэсс просит помочь ей с предвыборной кампанией для студенческого совета, та соглашается. Но если кандидаты на пост – дети политиков, даже в школьных выборах могут быть замешаны поразительные тайны.

Тем временем, опекун Тэсс берется за невозможное дело. Террористическая атака заставляет усомниться в том, кому в Конгрессе можно, а кому – нельзя доверять. Тэсс лучше других знает, что единственная валюта Вашингтона – власть. Но совсем скоро она убедиться в том, что власть имеет свою цену.

ГЛАВА 1

– Тэсс, тебе когда-нибудь говорили, что ты прекрасно выглядишь, когда что-нибудь замышляешь? – Ашер Роудс одарил меня ленивой ухмылкой.

Я проигнорировала Ашера, не отрывая взгляда от улицы перед отелем «Рузвельт». Мужчина по имени Чарльз Бэнкрофт зарезервировал столик в пятизвездочном ресторане «Рузвельта» на время ланча. Дороговато, учитывая то, что недавно Мистер Бэнкрофт убедил судью в том, что алименты для его детей должны быть сведены к минимуму.

– Спрашиваю для друга, – уточнил Ашер. Затем он подтолкнул своего лучшего друга локтем. – Генри, мой добрый человек, скажи Тэсс, что она хороша, словно картинка, когда готовиться выпустить свой гнев на ничего не подозревающего отца одного из наших одноклассников.

– Кендрик? – произнёс Генри Маркетт.

– Да? – не сводя глаз с улицы, ответила я.

– Ты выглядишь донельзя жутко, когда что-то замышляешь.

У тротуара остановилась темная машина. Я улыбнулась.

– Спасибо, – сказала я Генри и обернулась к Ашеру. – Звони Вивви, – сообщила я. – Скажи, что мы начинаем.

Прежде чем Вивви и её тёте удалось найти квартиру в Вашингтоне, они почти месяц прожили в отеле «Рузвельт». Этого времени было достаточно, чтобы чрезмерно дружелюбная Вивви Бхарани успела расположить к себе персонал отеля.

Весьма кстати, – подумала я, наблюдая за тем, как Чарльз Бэнкрофт выбрался с заднего сидения своего роскошного седана.

Ашер передал Вивви мои слова, а затем включил громкую связь.

– Орёл приземлился, – произнесла Вивви на другом конце провода. – Птичка в кустарнике.

В жизни было не так уж и много вещей, которые радовали Вивви и Ашера так же сильно, как зашифрованные разговоры. Я не стала утруждаться переводом. Один из коридорных выкатил тележку с багажом, преграждая дорогу машине Бэнкрофта. Её владелец скрылся в ресторане, но водителю было некуда ехать.

Это был мой сигнал.

Я шагнула вперед. Генри поймал меня за локоть.

– Никакого кровопролития, – произнёс он. – Никакого шантажа. Никакого препятствия правосудию.

– Ты многого просишь, – сказала я, вырываясь из его хватки. – Как насчет вымогательства?

Не дожидаясь ответа, я направилась к машине Бэнкрофта.

Генри и Ашер последовали за мной по пятам.

– Кошка пляшет в кошачьей мяте, – сообщил Вивви Ашер. – Ворчливый лев ворчит.

– Ты только что назвал меня ворчливым львом? – спросил у Ашера Генри.

– Конечно, нет, – заверил его Ашер. Затем он отключил громкую связь и понизил голос. – Подозрительный лев что-то подозревает, – наиграно прошептал он.

В последний раз взглянув на Генри и Ашера, я подошла к машине Бэнкрофта и постучала в окно. Водитель открыл его.

– Чем могу помочь? – спросил он.

– Я – подруга Джереми, – ответила я. – Я хочу поговорить.

Джереми Бэнкрофт учился в выпускном классе Хардвика и должен был закончить школу весной. По крайней мере, так было до тех пор, пока его отец не перестал платить за его обучение. Судя по тому, что мне удалось разузнать, Мистер Бэнкрофт хотел заставить свою бывшую жену страдать за то, что она посмела с ним развестись. И он был вовсе не против использовать для этого своих детей.

А я была вовсе не против устроить засаду в его машине. Через час мои старания были вознаграждены.

– Говорю же вам, – произнёс Бэнкрофт, перенося телефон от одного уха к другому и усаживаясь на заднее сидение машины, – они заключат договор с фирмой завтра к концу рабочего дня. Безусловно.

Машина тронулась с места. Я сидела на переднем сидении, не издавая ни звука, до тех пор, пока мы не присоединились к потоку транспорта. Затем я обернулась.

– Что за… – Бэнкрофт повесил трубку и принялся выкрикивать приказы своему водителю. – Мик, останови машину.

– Мику пришлось отойти, – сказала я отцу Джереми. – Сейчас он, наверное, гадает, куда подевались вы с вашей машиной.

На самом деле, водитель Бэнкрофта согласился очень вовремя отлучиться в уборную. Как оказалось, он был куда сильнее привязан к сыну своего босса, чем к нему самому.

– Не знаю, кто вы, – сквозь зубы выдавил Бэнкрофт, – или чего вы хотите…

– Я хотела бы, чтобы вы перестали использовать своих детей в качестве пешек в сумасшедшей игре, которую вы затеяли со своей бывшей женой, – произнесла я. – Но я согласна на большой денежный перевод.

Бэнкрофт уставился на меня в недоумении.

– Кто тебя прислал?

– Лучше спросите, что я сделаю, если вы не переведете деньги.

– Сделаешь? – выпалил Бэнкрофт. – Да что ты можешь сделать? Ты же ребенок.

– Я – Тэсс Кендрик, – сказала я. – Кейс, – вторая фамилия последовала с опозданием. Эта комбинация заставила мужчину на заднем сидении побледнеть. – Я учусь с вашим сыном в Хардвике. Кажется, Джереми считает, что вы прячете деньги на офшорном счету, чтобы свести алименты к минимуму.

Когда я упомянула сына Бэнкрофта, на его лице не мелькнуло и следа эмоций.

– Докажи, – выплюнул он.

– Мне не придется, – я не спеша объяснила эти слова. – Либо вы скрываете свой капитал, – сказала я, – а значит, вы преступник; либо вы на самом деле разорились, как и утверждаете. А значит, вы последний человек, которому кто-либо в Вашингтоне доверит инвестировать свои деньги, – я сделала паузу. – Интересно, сколько времени понадобится, чтобы новости о ваших финансовых трудностях разлетелись по Вашингтону?

Бэнкрофт фыркнул, но глаза выдавали его волнение. Он нервничал. Отлично.

– Думаете, моя бывшая жена хочет, чтобы в Вашингтоне узнали, что она на мели? – парировал мужчина. – Если бы она хотела вынести это на публику, то уже сделала бы это.

Правда.

– Я – не ваша бывшая жена, – я достала свой телефон и открыла контактную информацию «Washington Post». – И, как оказалось, мне плевать на то, посчитают ли её банкротом, – я развернула телефон к Бэнкрофту, позволяя ему увидеть, кому я собиралась позвонить. Затем я нажала на кнопку вызова и включила громкую связь.

Один гудок.

Два.

– Стой, – произнёс Бэнкрофт.

Я сбросила звонок в тот самый момент, когда кто-то поднял трубку. Я достала документы, которые по просьбе Генри подготовил адвокат его семьи.

– В идеальном мире, – произнесла я, – вы бы внесли поправки в соглашение о разводе, которое вы заключили со своей бывшей женой.

На челюсти Бэнкрофта дернулся мускул. Лучше уж рискнуть провокационными слухами, чем пойти на встречу его бывшей.

– Но, – продолжила я, – я подумала, что, возможно, вы предпочтете сделать анонимное пожертвование на обучение ваших детей.

Я снова протянула ему бумаги. Бэнкрофт взял их и, нахмурившись, принялся их читать.

– Стипендиальный фонд?

– Спонсоры могут указывать любые условия для пожертвований. Ваши условия очень точны.

Джереми и его младшая сестра получат стипендию, которой будет достаточно, чтобы оплачивать их учебу в Хардвике до её окончания.

– У меня только двое детей, – Бэнкрофт поднял взгляд от бумаг и сердито взглянул на меня. – Почему я спонсирую три стипендии?

Я одарила его сдержанной улыбкой.

– Цена моей работы.

На лбу Бэнкрофта пульсировала вена.

– Что, если я порву эти бумаги, позвоню в полицию, и тебя арестуют за угон машины?

Я пожала плечами.

– Формально, – произнесла я, – я не угоняла вашу машину.

Обогнув квартал, машина снова остановилась у тротуара «Рузвельта». Сидящий в водительском сидении Генри обернулся к Бэнкрофту.

– Формально, – сказал он, – это был я.

– Генри Маркетт, – уточнила я для мужчины на заднем сидении. – Его мать – Памела Эбеллард, – я просияла, словно кошка, съевшая канарейку. – Поправьте, если я ошибаюсь, но разве Эбелларды – не самый важный клиент вашей фирмы?

Бэнкрофт крепче сжал свой телефон. Костяшки его пальцев побелели.

– Мы оба знаем, что вы не станете никому звонить, – сказала я и кивнула на бумаги в его руках.

Мужчина снова взглянул на Генри.

– Обычно, – непринужденно произнёс Генри, – когда кто-то просит меня совершить угон, я сразу же отказываю. Но у меня есть сестра, – выражение лица Генри было абсолютно вежливым, но его мятно-зеленые глаза ярко сверкали на его шоколадной коже. – Моей младшей сестре, – продолжил Генри, – столько же лет, сколько и вашей дочери. Девять.

Бэнкрофт подписал документы. Он сделал звонок, подтверждая денежный перевод.

Выбравшись из машины, я взглянула на Генри.

– Позвонить Ашеру и сказать, что нам не понадобиться отвлекающий маневр для побега?

Прежде чем Генри успел ответить, заиграла поп-музыка. Ашер подбежал к толпе людей и замер в драматической позе.

– Ты говоришь «отвлекающий манёвр», – невозмутимо произнёс Генри, – а Ашер слышит «флэшмоб».

Пять секунд спустя рядом с нами оказалась безумно танцующая Вивви. Она одарила меня вопросительным взглядом. Я кивнула.

– Опоссум упал на монахиню! – крикнула Вивви Ашеру.

Ашер не пропустил ни единого движения танца. Он потряс плечами и выбросил в воздух кулак.

– Да здравствует опоссум!

ГЛАВА 2

У меня было ровно три часа на то, чтобы прийти в себя после стычки с отцом Джереми Бэнкрофта. Затем мне предстояло столкнуться с другим противником.

– Что ты знаешь о Войне Роз? – мой дед по отцовской линии сжал пальцы на черном коне, с его помощью забирая с шахматной доски мою ладью.

Без жалости. Без промедления.

– Войны Роз, – произнесла я, делая ответный ход. – Во множественном числе.

Уголки губ старика изогнулись в улыбке. Он слегка склонил голову – одновременно признавая мою правоту и приказывая мне продолжать.

– Кучка ребят из пятнадцатого века сражались за трон Англии.

Коротко и по существу. Как и в шахматах, в разговоре с Уильямом Кейсом каждый ход нёс за собой последствия, иногда сразу же, а иногда – со временем. Он растил из меня свою наследницу, пытался изменить меня по собственному подобию. Если я протяну ему палец, он откусит всю мою руку. А я вовсе не хотела, чтобы меня меняли или растили.

Особенно человек, который может быть замешан в убийстве судьи Верховного Суда США.

– Войны Роз были серией кровавых стычек и политических манёвров между домом Ланкастеров и домом Йорков, – поправил меня Кейс, двигая по доске своего слона. – Политические беспорядки часто бывают жестоки к слабым и слабохарактерным королям.

Его взгляд застыл на шахматной доске – на моём короле – но я знала, что он думает о другом правителе и другом троне.

Каждое воскресенье я ужинала в особняке Кейсов, всё больше убеждаясь в том, что у моего деда было множество союзников и множество врагов. Чаще всего он относил президента Нолана к последним. Каждую неудачу в правлении президента он считал неоспоримым доказательством того, что Питер Нолан никогда не был подходящим кандидатом на эту должность.

Я подняла своего слона и снова опустила его на доску.

– Шах.

– Кровожадная девочка, – прокомментировал Кейс. – Это у тебя от матери. Терпение, – оглядывая доску, продолжил он, – вот черта Кейсов.

Так было всегда – он постоянно проводил черту между кровью Кендриков и кровью Кейсов в моих венах.

– Ты знала, что «создателем королей» впервые назвали графа Уорика во времена борьбы между Ланкастерами и Йорками? – мой дед продолжил свою лекцию, но я знала, что его глаза не упускают ни единой детали – ни того, как я реагировала, когда кто-то называл Айви моей матерью, ни положения фигур на шахматной доске. – Во время Воин Роз, Уорик сверг двух королей.

Именно «создателем королей» называли Уильяма Кейса. Он обладал колоссальной властью и влиянием на закулисье политической арены Америки.

– Уорик был не просто богат и влиятелен, – продолжил Кейс. – Он был стратегом.

Власть. Политика. Теория. Такими были повседневные разговоры в этом доме. У Уильяма Кейса было двое сыновей. Один из них был мёртв, другой стал для него чужим. Я была его единственной внучкой. А значит, я была его единственной наследницей.

– Я бы хотел, чтобы ты проявила чуть больше стремления стать частью сообщества в Хардвике, Тэсс.

За две секунды мы перешли от Войн Роз к внеклассным занятиям в старшей школе.

– Я не слишком компанейский человек, – сказала я. Преуменьшение.

– Дискуссионный клуб, парочка спортивных кружков, – проигнорировав меня, продолжил Уильям Кейс. – Тебе пора чем-то выделиться.

Престижная Академия Хардвика была Вашингтоном в миниатюре. Там я была известна благодаря определенным умениям – включая то, что я сделала для Джереми Бэнкрофта несколько часов назад – которые нельзя было внести в резюме. И мой новообретенный дед явно их не одобрил бы.

– Королева, – возвращая меня к нашей игре, произнёс Кейс, – самая опасная фигура на доске, – на несколько секунд его указательный палец замер на черной королеве, а затем он двинул её вперед. – Шах.

Он зажимал меня в угол.

Я уже знала, чем закончится эта игра.

– Вы объявите шах и мат через три хода.

Губы старика раскрылись в опасной улыбке.

– Да?

Начиная игру, он был полностью уверен в своей победе. Точь-в-точь как он был уверен в том, что я поддамся его указам насчёт Хардвика.

– К счастью для меня, – сказала я, сжимая собственную королеву, – мне понадобится всего лишь два.

ГЛАВА 3

Удивительно, но к началу последнего урока в понедельник у меня всё ещё не появилось и малейшего желания записаться в дискуссионный клуб.

– Чисто гипотетически, – произнёс Ашер, занимая соседнее со мной место на последнем уроке, – если бы я сказал Кармен Севилл, что ты можешь позаботиться о небольшой проблеме, в которой замешана мстительная бывшая подруга, работающая над ежегодником, и несколько нелестных ракурсов… это было бы плохо или хорошо?

Произнося слово «хорошо», Ашер улыбнулся. Видимо, эта улыбка должна была меня подкупить.

Вивви проскользнула за соседнюю парту. Ей хватило одного взгляда на моё лицо.

– Плохо, – сказала она Ашеру, правильно истолковав выражение моего лица. – Это было бы очень плохо.

– Давай я перефразирую, – сказал Ашер. – Если бы я невзначай предложил ей твои прекрасные услуги…

Я перебила его.

– Я не оказываю услуги, – в ответ на скептические выражения их лиц, я уточнила. – То, что случилось вчера, с отцом Джереми? Это был первый и единственный раз.

Ашер поднял бровь до смешного высоко.

– Значит, когда выпускник из команды по лакроссу издевался над девятиклассником, а ты тайно записала это на камеру и прикрепила запись к его заявлению в колледж… Что это было?

Я пожала плечами. Никто так и не доказал, что это была я.

– А когда ты уничтожила слухи о том, что Мередит Саттон попала в центр реабилитации? – спросила Вивви.

Это были не слухи. Это была правда – но это было личным делом Мередит.

– А в тот раз, когда парень Линдси Ли угрожал рассказать её родителям о том, как далеко зашли их отношения, если она с ним расстанется? – Ашер поднял вторую бровь. – Поправь, если я ошибаюсь, но, кажется, в итоге он оказался в военном училище?

– Что вы пытаетесь сказать? – спросила я.

– Они пытаются сказать, что ты в каждой бочке затычка, – Генри опустился на соседний со мной стул. – Это неизлечимая болезнь. Ты ничего не можешь с собой поделать, Кендрик.

Разве не он вчера сидел рядом со мной? Я не стала об этом упоминать и обернулась к нему.

– Я не затычка, – сказала я.

К несчастью, мои слова заставили Вивви и Ашера хором выпалить:

– Ты – фиксер!

В мою первую неделю в Хардвике я непреднамеренно пришла на помощь дочери вице-президента. Тогда я понятия не имела о том, кто она. Я знала лишь, что её унижал парень постарше, сделавший несколько довольно интимных снимков. Когда я услышала, как этот придурок хвастался фотографиями, я вышла из себя, украла его телефон и озвучила парочку угроз.

Анна Хейден была очень благодарна. Она посчитала меня кудесницей и, вот так просто, ученики Хардвика решили, что я выступала для них тем же, кем моя сестра была для их родителей.

Человек, профессионально решающий проблемы. Справляющийся с кризисными ситуациями. Фиксер.

Я не фиксер. Я не стала произносить это вслух. А Айви, – произнёс в моей голове настойчивый голос, – не моя сестра.

Недавно я узнала, что она была моей матерью.

Мои размышления нарушил звонок. Он спас меня от попыток понять, кем мне на самом деле приходилась Айви.

– Я знаю, как сильно вы любите понедельники, – произнесла Доктор Кларк в передней части комнаты. – А единственное, что может сделать понедельник ещё лучше, это неожиданная контрольная, не так ли?

Раздалось шумное ворчание.

– Достаньте бумагу и карандаши, – проигнорировав стоны, сказала Доктор Кларк. Заглавными буквами она написала на доске один-единственный вопрос: «Что, по вашему мнению, больше всего повлияет на результаты промежуточных выборов?».

Вместо истории в Хардвике изучали «Проблемы современного мира». В теории, этот предмет должен был сделать нас гражданами мира, осведомленными о множестве вопросов, поднимающихся на международной арене. В реальности, большинство учеников были как-то связанны с политиками, а значит «проблемы мира» часто оказывались личными.

– От ваших ответов на этот вопрос будет зависеть сегодняшняя дискуссия, – Доктор Кларк облокотилась на свой стол. – Так как я недостаточно жестока, чтобы на самом деле устраивать контрольную в понедельник, можете не подписывать ваши работы.

Пока мои одноклассники записывали свои ответы, я обдумывала вопрос. Во мне было достаточно крови Кендриков – и Кейсов – чтобы понимать, что промежуточные выборы обещали быть жестокими. Если президент потерял контроль над Конгрессом, его шансы остаться в Белом Доме на второй срок были близки к нулю. Сейчас Айви работала как минимум на трёх конгрессменов, которые хотели быть переизбраны на промежуточных выборах. Я понятия не имела о том, чем именно она для них занималась, но люди приходили к Айви Кендрик только для решения проблем – только если они хотели похоронить свои тайны.

Я медленно опустила ручку на бумагу и вывела свой ответ – букву за буквой. Какой фактор сыграет самую важную роль в промежуточных выборах?

К-о-р-у-п-ц-и-я.

Пока моя ручка выводила буквы, я всё меньше думала о том, чем сейчас занималась Айви, и всё больше – о тайнах, которые скрывала я сама – частично, из-за неё. Мои первые недели в Хардвике были полны событий – включая попытки убийств, тайны и похищение вышедшим из подчинения телохранителем президента.

– Сдавайте ответы, – произнесла Доктор Кларк.

Я сложила лист бумаги напополам, а затем обернулась, чтобы взять работу Генри, и посмотрела ему в глаза. Он удержал мой взгляд, и я задумалась о том, каким был его ответ.

Я гадала о том, думал ли Генри о политическом заговоре, который мы раскрыли.

Собрав наши ответы, доктор Кларк заговорила.

– Сейчас президента Нолона поддерживают как палата представителей, так и Сенат. Но – уверенна, многие из вас об этом знают – это может измениться в один миг, учитывая то, что эти выборы обещают быть самыми напряженными за последние годы.

Сидящий рядом со мной Ашер достал из своего рюкзака моток изоленты. Генри издал негромкий звук, который я перевела как: «Боже, почему у Ашера изолента, и что он будет с ней делать?».

В передней части комнаты Доктор Кларк снова присела на край стола.

– Так, – продолжила она, – давайте посмотрим, что, по вашему мнению, повлияет на расстановку сил в этой стране. – Она принялась разворачивать листы бумаги. – Рабочие места. Медобеспечение. Иммиграция, – читая ответы, она сортировала их, откладывая некоторые на потом. – Снова рабочие места. Терроризм. Экономика. Терроризм. Защита. А теперь начинается что-то интересное, – Доктор Кларк перешла к работам, которые она отложила. – Идеология. Религия. Явка избирателей, – она сделала паузу. – Не совсем то, что я имела в виду, но без сомнения верно, мисс Роудс.

В передней части комнаты сестра-близнец Ашера перебросила через плечо свой светло-рыжий хвостик. Почему-то я не удивилась тому, что она подписала свой ответ. Эмелия Роудс считала, что людям всегда нужно было воздавать должное – особенно если речь шла о ней.

– Последняя тройка, – сообщила Доктор Кларк. – Рейтинг популярности президента, – она мельком взглянула в мою сторону – в сторону Генри. – Честность, – она перешла к предпоследней работе и закончила моей. – И коррупция, – она сделала паузу. – Мистер Роудс, вы, конечно, очень похожи на Гудини, но я бы предпочла, чтобы вы не склеивали свои руки изолентой во время урока.

Ашер одарил её очаровательной улыбкой.

– Как пожелаете, – он попытался притвориться, что его руки ещё не были наполовину склеены.

На такое способен только Ашер, – подумала я. Но другая часть моего мозга – часть, в которой инстинкты смешивались с эмоциями; часть, которая была готова драться или бежать – вспомнила о том, как я сама была связана по рукам и ногам.

Я почувствовала чьё-то прикосновение на своём плече. Генри. Я не стала к нему оборачиваться, но что-то подсказывало мне, что он прекрасно знал, о чём я думала. Телохранитель президента держал меня в заложниках. Когда я думала об этом, воспоминание теряло часть своей власти надо мной. Этот человек помог убить судью Верховного Суда. И Америка никогда об этом не узнает.

Честность – не самая сильная сторона президента Нолана.

Остаток урока прошел размыто. Когда прозвенел звонок, я поднялась на ноги.

– Насчет злопамятного редактора ежегодника… – начал было Ашер, но прежде чем он успел продолжить уговоры, его бесцеремонно перебили.

– Ты задолжала мне услугу, – Эмилия Роудс была не из тех, кого волновали примитивные слова вроде «привет». Она была так же напряжена, как Ашер был расслаблен – и, к несчастью, она была права.

Я действительно задолжала ей услугу.

– Чего ты хочешь? – спросила я у Эмилии.

Она взяла меня под руку.

– Прогуляйся со мной, – она замолчала и продолжила только когда мы оказались в коридоре. – Завтра в часовне будут принимать номинации в студенческий совет.

– В ноябре? – спросила я.

– Выборы студенческого совета проходят в тот же день, когда и настоящие выборы, – Эмилия изящно пожала плечами. – Традиция Хардвика.

Хардвик не был нормальной школой. Обычно, он даже не притворялся.

– Следующий срок студенческого совета начинается в январе, – продолжила Эмилия. – И я намерена стать его президентом. Ты обладаешь некоторым… влиянием, – Эмилии было больно произносить это слово, – в этой школе, особенно в кругах девятиклассников и изгоев. Завтра утром, когда директор спросит о номинациях, я хочу, чтобы ты выдвинула мою кандидатуру. Майя поддержит твою номинацию.

Я ждала уловки.

– И всё? – спросила я, когда её не последовало. – Выдвинуть твою кандидатуру на должность президента студенческого совета, и мы в расчете?

Эмилия закатила свои зелено-голубые глаза.

– Нет. Ты выдвинешь мою кандидатуру и сделаешь так, чтобы я выиграла, тогда мы будем в расчете.

Я прищурилась.

– И как я должна это сделать?

– Как хочешь? – парировала Эмилия. – Я не прошу тебя о чуде, Тэсс. Я подхожу для этой должности. Я в хорошем социальном положении. У меня есть подходящие связи. И ты знаешь, что я справлюсь лучше, чем Джон Томас Уилкокс.

Джон Томас был ужасным подобием человека. Именно он уговорил дочь вице-президента позировать для тех фотографий. После того, как я не позволила ему их распространять, он стал считать меня своей целью. Он был хищником и трусом. От одного звука его имени у меня заболели зубы.

– Твой конкурент – Джон Томас? – сама того не желая, я нахмурилась.

– Один из них, – выпятив подбородок, подтвердила Эмилия. – За последние десять лет девушка была президентом студенческого совета Хардвика всего один раз. Мои родители – дантисты. Его отец – конгрессмен, – Эмилия остановилась и повернулась ко мне. – Я собираюсь победить, Тэсс.

В последний раз Эмилия пыталась нанять меня для того, чтобы я присмотрела за Ашером. Сделать так, чтобы она победила Джона Томаса Уилкокса, будет куда проще – и намного более приятно.

– Ладно, – сказала я. – Я помогу тебе с выборами, и тогда мы квиты.

Губы Эмилии растянулись в небольшой улыбке.

– Добро пожаловать в предвыборную компанию.

ГЛАВА 4

Ровно через десять минут после того, как Боди забрал меня из школы, он успел выведать самые яркие моменты моего дня. Для человека, почти наверняка совершившего не одно преступление, водителю Айви очень хорошо удавалось притворяться многодетной мамашей, когда он выпытывал у меня информацию по пути домой из школы.

– Сомневаюсь, что, когда Кейс говорил, что ты должна быть активнее в школе, он имел в виду «руководителя выборной компании», – Боди одарил меня улыбкой.

– Я согласилась ужинать с ним каждый вечер и позволила ему публично назвать меня Кейсом, – парировала я. – Мы не договаривались о хоккее на траве и дискуссионном клубе.

Несколько секунд Боди изучал меня, как он делал каждый раз, когда разговор касался Уильяма Кейса.

– Если старик начнет спорить, – сказал он, пытаясь скрыть тот факт, что он мысленно конспектировал моё состояние для Айви, – ты всегда можешь сказать ему, что берешь пример с Кейсов и пытаешься распоряжаться происходящим из-за кулис.

Я скорчила рожицу. Последнее, чего я хотела, чтобы ученики Хардвика решили, что я будущая «создательница королей».

– Это услуга для друга, – сказала я. – Вот и всё.

– Ты – Кендрик, – сказал мне Боди, сворачивая к дому Айви. – Услуги для друзей часто оказываются сложнее, чем кажутся.

Когда мы подъехали к дому, Боди сбросил скорость. Он был не только шафером Айви, но ещё и нашим телохранителем. Он небрежно осмотрел улицу перед домом Айви. Его взгляд замер на припаркованной у тротуара машине.

Учитывая то, что офис Айви находился на первом этаже нашего просторного дома, клиенты довольно часто приезжали сюда, но эта машина не походила на типичную машину клиентов Айви. Она была грязной, желтовато-красной – и явно подержанной. Окна не были пуленепробиваемыми. Я сомневалась в том, что её владелец нанял водителя.

Я мельком взглянула на Боди, пытаясь прочитать выражение его лица. Он узнал эту машину?

Когда он свернул на подъездную дорожку, завибрировал его телефон. Сообщение, почти наверняка от Айви. Боди прочитал его. Натянув свой лучший покер-фейс, он снова обернулся ко мне.

– Что думаешь о мороженом?

Боди не пускал меня домой целый день. К тому времени, как мы вернулись к дому Айви, стемнело, а к оранжевой машине присоединился ещё один автомобиль. На этот раз, я узнала его.

– Здесь Адам, – произнесла я.

– Так и есть, – ровно ответил Боди.

Если бы я уже не гадала о том, почему сюда приехал мой новообретенный дядя, тот факт, что Боди не назвал его «Капитаном Пентагоном» или «Мистером Америкой» наверняка заставил бы меня заподозрить что-то неладное. У Боди всегда был наготове бесконечный запас прозвищ – а подшучивать над дотошным Адамом Кейсом было его любимым занятием на свете.

Айви позвонила Адаму. Она написала Боди и сказала ему держать меня подальше от дома. Я продолжала размышлять об этом, выбираясь из машины и шагая в вестибюль.

Боди взглянул на меня и закрыл за нами дверь.

– Если я скажу тебе подняться наверх и забыть обо всём этом, ты проигнорируешь меня, так что окажи нам обоим услугу, котенок, и не попадайся на глаза Айви.

Озвучив этот совет, Боди направился в кабинет Айви. Я услышала, как открылась и закрылась дверь – а затем последовала тишина.

Сначала Адам, теперь Боди.

Чтобы не происходило, Айви созывала свои войска.

ГЛАВА 5

Я не стала подниматься наверх. Вместо этого я замерла в коридоре перед офисом Айви, глядя на дверь. Я слышала приглушенные голоса, но не могла разобрать слова.

Айви, как могла, пыталась скрыть от меня эту часть своей жизни – своих клиентов и вещи, которые она для них делала, черты, которые она переступала.

Рассуждая логически, я понимала, что род занятий Айви требовал гарантии конфиденциальности и осмотрительности. А ещё – рассуждая логически – я понимала, что она хотела меня защитить. В последний раз, когда я оказалась замешана в одно из её дел, меня похитили.

Но логика не могла притупить ту острую боль в моей груди, которую я ощущала, глядя на закрытую дверь и зная, что это Айви не позволяла мне войти.

Иногда мне казалось, что вся моя жизнь состояла из бесконечной череды закрытых дверей. Айви закрыла дверь, когда она отказалась быть моей матерью и отдала меня своим родителям. Она захлопнула её, согласившись мне лгать, и заперла на засов, когда отдала четырехлетнюю меня – плачущую на поминках наших родителей – дедушке.

Когда мне было тринадцать, она приоткрыла эту дверь, а затем захлопнула её прямо у меня перед носом.

Айви решила меня бросить. Она решила выбросить меня из своей жизни. Она возвела между нами стены, потому что жить ложью о том, что она была моей сестрой, оказалось слишком сложно.

Неважно, было ли это логично или справедливо. Именно об этом я думала каждый раз, когда Айви закрывалась от меня в своём офисе. Я не могла подавить бурлящее во мне чувство того, что она потеряла право на секреты, когда не рассказала мне о самом главном из них.

Повзрослей, Тэсс. Я заставила себя отвернуться от двери в офис, но, вместо того, чтобы подняться наверх, в комнаты, которые мы делили с Айви, я обернулась и зашагала к комнате для переговоров. Как и в случае с офисом Айви, формально, мне не позволялось сюда заходить.

Я была не из тех, кого заботили формальности.

Я покрутила ручку и толкнула дверь комнаты для переговоров внутрь, переступая порог. Несколько недель назад мы с Айви стояли в этой комнате, глядя на три снимка, которые она повесила на стену. Три мужчины – включая телохранителя президента и врача Белого Дома – сговорились убить дедушку Генри, судью Верховного Суда Теодора Маркетта. Именно в этой комнате Айви призналась, что в этом может быть замешан кто-то четвертый. Этот человек всё ещё был на свободе, и мы понятия не имели о том, кто он. Всего на одну ночь Айви впустила меня. Она не пыталась скрыть те части себя, которые она считала опасными. Она признала, что, нравилось ей это или нет, мы с ней были слишком похожи.