Текст книги "До самой смерти (ЛП)"

Автор книги: Дженнифер Л. Арментроут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Дженнифер Арментроут
До самой смерти

Информация о переводе:

Перевод: Ekaterina Voronaya

Редактор: Tasha Kaiba

Русификация обложки: Александра Волкова

Вычитка: Ксения Кайба

Переведено специально для группы:Jennifer Armentrout|Дж. Арментроут [https://vk.com/jarmentrout]

Любое копирование без ссылки на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

Существуют определенные правила.

Правила нельзя нарушать, но сейчас получилось иначе и, черт возьми, наверняка получится снова. Неважно, что до этого момента все было под контролем. Неважно и то, что правила соблюдались, ведь это было необходимо.

Теперь все иначе.

Она возвращалась.

И она снова все испортит.

Жалкая тень в углу захныкала. Женщина наконец-то очнулась. Даже самое красивое тело не представляет интереса, если находится без сознания. Планирование требовало терпения, а он был виртуозом по этой части, оттачивая данное качество долгими годами ожидания.

Грязная окровавленная веревка стягивала запястья и лодыжки. Женщина медленно подняла головою. Ее ресницы распахнулись, затем последовал сдавленный крик, наполненный бесконечным ужасом. Все можно было прочесть в широко распахнутых глазах. Женщина знала. О, да, знала, что не выйдет отсюда. Знала, что солнечный свет, который она видела утром по дороге к машине, прежде чем отправиться на работу, был для нее последним. Женщине было известно, что это были ее последние глотки свежего воздуха.

Теперь она оказалась в тусклом искусственном свете. Ей предстоит вдыхать спертый воздух с запахом земли до последнего, и этот запах пропитает насквозь ее кожу и волосы.

Это станет местом упокоения.

Женщина прислонилась головой к грубой кирпичной стене. Ужас в ее глазах сменился мольбой. Так было всегда. Чертовски предсказуемо и бессмысленно. Здесь не было надежды. Никакого шанса на чудо. Как только кто-то попадал сюда, он понимал, что никакой рыцарь в сияющих доспехах уже не придет.

Сверху послышались шаги. Спустя секунду раздался взрыв хохота, и взгляд женщины устремился к потолку. Она попыталась кричать и стонать, но звук получился приглушенным. Эти жалкие звуки прекратились, когда она заметила отсвет лампы на остром лезвии.

Женщина яростно замотала головой, а светлые пряди разметались по бледному лицу. Карие глаза наполнились слезами.

– Это не твоя вина.

Грудь женщины содрогалась от рваного дыхания.

– Если бы она не вернулась, ты бы здесь не оказалась. Это ее вина. – Он сделал паузу наблюдая, как женщина в панике смотрит на нож. – Она поимела меня, я поимею ее в ответ самым неприятным способом.

На сей раз все закончится так, как должно было закончиться тогда. Она умрет, но сначала заплатит. Заплатит за все.

Глава 1

Сердце забилось быстрее, как только я бросила взгляд в зеркало заднего вида. Карие глаза показались слишком большими и широко распахнутыми. Я выглядела чересчур взволнованной и, к сожалению, чувствовала себя так же.

Глубоко вдохнув, я схватила сумочку, открыла дверь своей «хонды» и вышла на улицу. Холодный ветер тут же проник под тонкий свитер. Я жадно вдохнула аромат свежескошенной травы.

Передо мной была гостиница, в которой я выросла и которую не видела на протяжении долгих лет. Она совершенно не изменилась. Ветер раскачивал объявление о свободных номерах. Подвесные цветы, которые обычно висели в кашпо с весны по раннюю осень, исчезли. Крыльцо было свежевыкрашено в белый цвет, а ставни – в насыщенный зеленый, и…

Горло сдавило. Крошечные мурашки побежали по коже, и светлые волосы на загривке встали дыбом. Ужасное неприятное чувство сковало изнутри. Я задержала дыхание.

Тяжелое ощущение скользнуло по спине как липкое и неприятное существо. Затылок жгло огнем, словно позади находился он…

Резко обернувшись, я осмотрела передний двор. Высокие кусты росли на границах участка. Он находился в отдалении от Квинс Стрит, главной дороги, пересекающей весь город, но я все же слышала звук проезжающих по ней машин. Во дворе никого не было. Я повернулась кругом. На крыльце тоже было пусто. Может, кто-то смотрел из окна гостиницы, но на улице я была одна. Несмотря на это, мой пульс грохотал в ушах, а интуиция словно взбесилась.

Я снова внимательно осмотрела кусты. Они были настолько густыми, что не составляло особого труда спрятаться за ними и наблюдать, ожидая подходящего…

– Прекрати, – я сжала свободную ладонь в кулак. – Ты ведешь себя глупо и параноидально. Просто прекрати, никто за тобой не следит.

Но сердце не успокаивалось, более того, противная дрожь распространилась на напряженные мышцы. Тело реагировало, вопреки разумным мыслям.

Я запаниковала.

Ледяные щупальца ужаса сжали грудь, и я побежала мимо машины ко входу в гостиницу. Картинка перед глазами размылась, пока я неслась по ступенькам через двери и не добежала до самого последнего этажа.

Там, посреди тихого коридора, около дверей, ведущих в номера, я выбилась из сил и почувствовала тошноту. Я уронила сумочку на пол и оперлась руками о колени, чтобы перевести дыхание.

Я ни разу не остановилась, чтобы приметить изменения, произошедшие в гостинице за годы моего отсутствия, и не пошла на поиски своей матери. Только бежала так, словно демоны наступали мне на пятки.

Вот чем все это обернулось.

Возвращаться было ошибкой.

– Нет, – прошептала я в потолок, облокотившись на стену и прижав ладони к лицу, – это не ошибка.

Убрав руки от лица, я заставила себя открыть глаза и сделать глубокий вдох. Конечно же, я ожидала сильного потрясения от возвращения домой после всего, что произошло.

А когда уезжала, поклялась никогда не возвращаться.

Никогда не говори никогда. Эти три слова снова и снова всплывали в моей голове с момента, как я приняла решение вернуться домой. Я все еще не могла поверить, что и правда сижу здесь, сделав все то, что обещала себе не делать.

С самого детства я была убеждена, что в гостинице обитали привидения. А как иначе? Особняк в Грегорианском стиле и старинный каретный сарай были старше самой земли, которую использовали для строительства подземной железной дороги. По слухам, он также был заполнен ранеными и умирающими солдатами после кровавого сражения при Энтитеме.

По ночам везде скрипели половицы. Холодные порывы сквозили по комнатам. Но больше всего меня пугала старая лестница для прислуги. Казалось, везде по стенам, покрытым обоями, скользят тени. Если приведения и существовали, то гостиница «Скарлет Венч» должна быть ими заполнена. Сейчас, в возрасте двадцати девяти лет, как взрослая женщина, я была уверена, что так и есть.

Но теперь тут были совсем другие призраки.

По коридорам, полированным полам и темным лестничным пролетам верхнего этажа неслышно скользил призрак десятилетней давности прежней Саши Китон, той, что жила здесь до того… то того, как Жених появился в городе, в котором ничего никогда не происходило, и не разрушил все.

Я клялась самой себе, что никогда больше не вернусь в этот город, но, как любила говорить бабушка Либби: «Никогда не говори никогда».

Вздохнув, я оттолкнулась от стены и осмотрела коридор.

Возможно, я бы не отреагировала так остро, если бы не услышала в новостях по радио сообщение, что пропала девушка из Фредерика. Я услышала лишь ее фамилию – Бэнкс. Она работала медсестрой в Мемориальной Больнице. Муж видел ее в последний раз, когда она уходила на работу.

Дыхание снова перехватило, и холод пробежался по коже. Фредерик был совсем недалеко от округа Беркли. Без пробок до него можно добраться за сорок пять минут. Казалось, мои пальцы заледенели, поэтому пришлось размять их.

Один пропавший человек – ужасно и грустно, это трагедия вне зависимости от обстоятельств. Пропажа нескольких людей была уже главной новостью и пугающей закономерностью…

Сосредоточившись на дыхании, я остановила поток убивающих мыслей. Пропавшая женщина никак не связана со мной. Это очевидно. Одному богу известно, как хорошо я понимала, насколько может травмировать пропажа человека, и я очень надеялась, что женщину найдут живой и здоровой, но ко мне это не имело никакого отношения.

Или к тому, что случилось десять лет назад.

Порыв холодного январского ветра прокатился по крыше и привел меня в чувства. Сердце все еще сильно билось. Я чувствовала себя мышкой в комнате полной голодных кошек. Это было…

Телефон зазвонил, вырывая меня из потока тревожных мыслей. Я наклонилась к своей объемной сумке и принялась шарить рукой внутри до тех пор, пока не нащупала смартфон. Достав его, я улыбнулась, увидев номер на определителе.

– Саша, – сказала мама, как только я ответила на звонок. От ее смеха моя улыбка стала еще шире. – Ну, где же ты пропадаешь? Я увидела твою машину снаружи, но тебя нигде нет.

Я немного поморщилась.

– Наверху. Вышла из машины и направилась ко входу, но… – я не хотела договаривать и признаваться в том, как сильно разнервничалась.

– Хочешь, я поднимусь? – тут же спросила мама, и я крепко зажмурилась.

– Нет. Я уже в порядке.

Последовала пауза.

– Саша, детка, я… – мама снова затихла, и я могла лишь гадать, что именно она хотела сказать. – Я рада, что ты наконец-то дома.

Дома.

Большинство двадцатидевятилетних восприняли бы провалом в жизни то, что им пришлось вернуться домой, но со мной все было совершенно иначе. Возвращение домой было для меня подвигом, шагом, на который трудно было решиться. Я открыла глаза и сделала еще один глубокий вдох.

– Я спускаюсь.

– Я так и думала, – мама снова рассмеялась, но уже немного нервно. – Я на кухне.

– Ладно, – я покрепче сжала телефон. – Сейчас подойду.

– Хорошо, милая, – мама повесила трубку, и я медленно положила телефон обратно в сумку.

Мгновение я стояла на месте, словно приросла к полу, а потом коротко кивнула сама себе.

Наконец время пришло.

Я спускалась этаж за этажом.

Внутри все было совсем не так, как я запомнила. Наконец, я добралась до холла, под впечатлением от изменений, произошедших за последние десять лет.

С сумкой в руке я медленно обходила первый этаж. Вазы, заполненные искусственными орхидеями, были новыми, а старые кресла для гостей около стойки регистрации пропали. Две большие комнаты объединили в одну огромную. Обои в цветочек сменились успокаивающей серой краской, а старомодные стулья с вельветовой обивкой – изящными и белыми, с резными деревянными спинками. Они стояли около стола, чтобы людям было удобно беседовать. Кирпичный камин тоже реконструировали и покрасили в белый цвет.

Еще один сюрприз ждал меня в столовой гостиницы. Огромный стол, который вынуждал всех постояльцев ужинать вместе, пропал. Он никогда мне не нравился, потому что всем было неловко. Теперь в большой комнате стояли пять отдельных столиков, покрытых белыми скатертями. Камин в этой комнате был сделан так же, как и в большой. За стеклом виднелось пламя. В этой комнате также был бар с напитками и удобные кресла у камина.

Гостиница «Скарлет Венч» наконец шагнула в XXI век.

Разве мама упоминала об этом в разговорах? Мы много говорили по телефону, и мама несколько раз навещала меня в Атланте за прошедшие десять лет. Она должна была упоминать об этом. Наверняка так и было, но я взяла за правило ограждать себя от любой информации об этом городе и, видимо, вычеркнула слишком многое.

Было невероятным увидеть все это и понять, как сильно я отдалилась от семьи.

В горле образовался твердый ком, а к глазам подступили непрошенные слезы.

– Боже мой, – пробормотала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони и часто моргая. – Так. Соберись.

Сосчитав до десяти, я прочистила горло и кивнула сама себе. Я была готова ко встрече с мамой. Наконец я смогу сделать это, не сорвавшись и не начав плакать, как голодный обиженный младенец.

Как только я убедилась, что смогу остановить эпичный нервный срыв, то пошла дальше. Запах жареного мяса привел меня в заднюю часть дома. Дверь с табличкой «только для персонала» была закрыта. Я потянулась к двери и внезапно перенеслась в прошлое: через секунду уже видела себя, пробегающую через эту дверь прямо в руки отца, который ждал меня после первого дня в детском саду. В руках у меня был мой детский рисунок. Я вспомнила, как проходила через эту дверь, когда мое сердце впервые разбили, а лицо было в потеках, потому что Кенни Робертс толкнул меня в грязь на детской площадке. Я видела и пятнадцатилетнюю себя, осознавшую, что отец больше никогда не будет ждать меня.

Еще я вспомнила парня, с которым познакомилась во время учебы на экономическом факультете, и как провела его через эту самую дверь, чтобы познакомить с мамой. Сердце сбилось с ритма, когда разум закружился в потоке воспоминаний.

– Боже, – простонала я, останавливая его, прежде чем перед мысленным взором предстали бы бледно голубые волчьи глаза. Потому что стоит этому произойти, как следующую тысячу лет я буду думать лишь о нем, а сейчас мне это было не нужно. – Я совершенно не в себе.

Покачав головой, я толкнула дверь. Ком в горле вернулся, когда я увидела маму за столом, там, где обычно стоял отец до того, как его подкосил бич всех видов – обширный инфаркт.

Все волнение, что я ощущала на протяжении долгой дороги сюда, и ужас от новостей по радио испарились, и я снова ощутила себя маленькой пятилетней девочкой.

– Мама, – выдохнула я, опуская сумку на пол.

Энн Китон вышла из-за стола, и я поспешила ей на встречу. Прошел год с нашей последней встречи. На прошлое Рождество мама приезжала в Атланту, чтобы убедиться, что я готова вернуться домой. Прошел всего год, но мама изменилась не меньше, чем гостиница.

В ее длинных по плечи волосах было теперь больше седины. Около карих глаз пролегли более глубокие морщины, а вокруг губ появились новые. У мамы всегда была хорошая фигура, в конце концов, именно от нее мне достались бедра и грудь, талия и даже животик, но сейчас она была на двадцать фунтов худее.

В моем желудке свернулся ком беспокойства, когда она обняла меня. Неужели я ничего не заметила за прошедший год? Разве меня так долго не было? Десять лет – это огромный срок, особенно когда видишь кого-то так редко.

– Милая, – сказала мама хриплым голосом. – Детка, я так рада тебя видеть. Так счастлива, что ты здесь.

– Я тоже, – серьезно прошептала я в ответ.

Возвращаться домой мне совсем не хотелось, но, когда я крепко обняла маму и вдохнула знакомый аромат ванили, поняла, что это было верное решение. Уверенность росла во мне с каждой минутой, что я проводила рядом с ней.

Маме было всего пятьдесят пять лет, но возраст не всегда имеет значение в жизни. Ничто не имеет, если речь заходит о смерти. Я знала это лучше других. Отец умер молодым десять лет назад, когда мне было девятнадцать. Я сама едва не сделала свой последний вдох после того, как у меня отняли все.

Глава 2

Железный закусочный столик напротив окна с видом на веранду и сад стоял на кухне, сколько я себя помнила. Проведя рукой по нему, я ощутила под пальцами едва заметные, но знакомые отметины, вырезанные по бокам. За этим самым столом я рисовала, когда была ребенком, и делала домашнее задание вечерами, став старше.

Дверь, ведущую на старую кухню, которую теперь использовали как кладовую, снабдили табличкой «Только для персонала». Эта дверь, как и все на обновленной кухне, была свежевыкрашена белой краской.

Мама принесла две чашки кофе и села напротив меня. Теперь в комнате пахло как в кофейном магазине, и я совершенно не думала о том, что волновало меня ранее.

– Спасибо, – сказала я, обхватывая ладонями чашку. Губы растянулись в улыбке. На чашке были маленькие рождественские елочки. Несмотря на то, что Рождество прошло две недели назад и все украшения уже сняли, эти чашки будут актуальны весь год. Осмотрев кухню, я нахмурилась и спросила:

– Где же Джеймс? – Джеймс Джордан был шефом на этой кухне как минимум последние пятнадцать лет. – Я чую запах еды.

– Ты чувствуешь запах тостов. – Мама сделала глоток кофе. – У нас произошли изменения. Гости должны заранее уведомить нас, будут ли они ужинать в гостинице, тогда мы готовим на их выбор. Это уменьшает нагрузку, и у нас не пропадает много еды просто так. – Она сделала паузу. – Теперь Джеймс приходит всего три раза в неделю. Во вторник, четверг и субботу. – Мама поставила чашку на стол. – У нас довольно стабильное положение в бизнесе, но со всеми этими новыми отелями, открывающимися повсюду каждый год, мне нужно внимательнее следить за расходами. Помнишь, я рассказывала тебе про Анжелу Реиди?

Когда я кивнула, мама продолжила:

– Она наша главная горничная, убирается утром и днем со среды по субботу. Дафна все еще работает, но она не молодеет, поэтому я перевела ее на свободный график. Это позволяет ей больше времени проводить с внуками. Анжела замечательная работница, но немного рассеянна и временами забывчива. Она то и дело запирает себя в домике, что снимает, ей даже приходится хранить запасной ключ в задней комнате.

Я слушала это, попивая любимый сладкий кофе. Из всего, что рассказывала мне мама, получалось, что основной работой она занимается в одиночку. Это объясняло глубокие морщинки вокруг глаз и губ и прибавление седины в светлых волосах. Управление гостиницей или любым другим бизнесом с такой командой повлияло бы на кого угодно. Я знала, что последние десять лет были для нее сложными по многим другим причинам.

По тем же, по которым они были сложными и для меня.

Иногда, хоть и нечасто, мне удавалось забыть о том, что заставило меня уехать далеко от дома. Эти моменты были редкими и непродолжительными, но когда они случались… Это было самое приятное ощущение умиротворения в моей жизни. Я чувствовала себя как раньше, словно могла притвориться обычной женщиной, построившей карьеру в любимом деле, с самым обыкновенным, даже скучным прошлым. Я бы не сказала, что не смирилась с тем, что произошло с моей семьей и со мной. Мне понадобились шесть лет интенсивной терапии, чтобы пережить все, но я все же наслаждалась моментами временного забытия и была за них благодарна.

– Ты делаешь все сама, мама. – Я поставила чашку на стол и закинула ногу на ногу. – Это большая нагрузка.

– Но выполнимая. – Мама улыбнулась, но улыбка не затронула ее глаз цвета виски, таких похожих на мои собственные. – Теперь ты дома. Мне не придется все делать самой.

Я кивнула, опустив взгляд на кружку.

– Мне стоило вернуться домой…

– Не начинай. – Мама потянулась через стол и накрыла мою руку своей. – У тебя была очень хорошая работа…

– Она заключалась в слежке за боссом, чтобы он не изменял своей третьей жене. – Я сделала паузу и усмехнулась. – Очевидно, справилась я не очень, раз номер три уходит от него.

Мама покачала головой и подняла свою чашку.

– Милая, ты была личным ассистентом человека, управляющего мультимиллионной консалтинговой компанией. В твои обязанности входило гораздо больше, нежели просто следить, чтобы он держал член в штанах.

Я захихикала.

Единственным, что могло посоревноваться с хваткой моего босса в бизнесе, – его неудержимое желание спать со всеми женщинами, с которыми это было возможно. Но то, что мама сказала, тоже было правдой. Поздние встречи в офисе, переговоры за ужинами и плотное, изменчивое расписание с бесконечными перелетами с одного побережья на другое и по всему миру были моей жизнью последние пять лет. В этом были свои плюсы и минусы, но решение оставить работу далось мне нелегко. Однако работа позволила мне накопить средства, которые дадут мне окунуться в более спокойную жизнь, не беспокоясь о деньгах.

– У тебя была своя жизнь в Атланте, – продолжила мама, и я приподняла бровь. Мое время почти полностью принадлежало мистеру Бергу. – К здешней жизни нелегко будет вернуться.

Я напряглась. Мама ведь не собиралась поднимать эту тему, не так ли? Я сжала ладонь.

Я ошиблась.

– Этот город и все воспоминания – нелегкое испытание для тебя, я знаю это, милая. Я понимаю это. – Мама снова улыбнулась, но как-то неуверенно. – Так что я понимаю, насколько все серьезно. То, что тебе пришлось преодолеть, принимая решение вернуться сюда, ради меня. Не преуменьшай значение того, что ты делаешь сейчас.

Боже, я была готова расплакаться снова.

Да, я делала это не только для мамы, но и для себя самой.

Я высвободила руку и буквально накинулась на кофе, прежде чем начала бы рыдать и биться головой о стол, как я делала много раз в прошлом.

Мама откинулась на спинку стула.

– Так, – сказала она, прочистив горло. – Несколько коробок с твоими вещами прибыли в среду. Джеймс занес их наверх. Думаю, в машине у тебя еще что-то есть?

– Ага, – пробормотала я, когда мама поднялась и понесла свою чашку к раковине. – Я сама смогу перенести коробки. Там только одежда, мне не помешает размяться после многочасовой дороги.

– Ты можешь передумать, когда вспомнишь, сколько ступенек тебе предстоит преодолеть. – Мама вымыла чашку. – Сейчас у нас всего три номера заняты, два из них освободят в воскресенье, и еще один, там живут молодожены, освободится во вторник.

Я допила свой кофе.

– А что, уже зарезервировано?

Вытирая руки кухонным полотенцем, мама рассказала мне о том, чего стоит ожидать на следующей недели, и мне нравилось, что она могла все это рассказать по памяти.

– Я могу сейчас тебе чем-нибудь помочь? – спросила я, когда она закончила.

Но мама лишь покачала головой.

– Постояльцы из двух номеров обедают здесь. Жаркое еще готовится, а картошка уже сварена, нарезана и готова к подаче. Даже если ты решишь помочь с сервировкой обеда – до него еще два часа.

– Звучит здорово. – Я начала подниматься из-за стола. Мое внимание привлекло движение, которое я заметила краем глаза.

Повернувшись к окну, я обратила внимание на тени в правом углу веранды. Их отбрасывали ветки раскидистой яблони. Я прищурилась и подошла к окну. Что-то двигалось позади беседки, которую раньше обвивал плющ. Тень была плотнее остальных и держалась поближе к ограде. Я ждала, что кто-то покажется, но когда этого не произошло, я внимательно осмотрела весь сад. Ничего не увидев, снова вернулась к веранде. Качели и другие кресла, стоявшие там, были пусты, но я могла поклясться, что видела кого-то снаружи.

– Что ты там высматриваешь, милая? – я не могла ответить на этот вопрос, поэтому лишь моргнула и покачала головой, повернувшись к маме.

– Кажется, кто-то из гостей снаружи.

– Странно. – Она обошла стол и подошла к духовке. – Никого из гостей нет в гостинице. Я была уверена, что они все разошлись.

Я снова повернулась к окну, пока мама перебирала прихватки.

– Конечно же, кто-то из них мог проскользнуть мимо меня, – сказала она, с громким звуком открывая дверцу старой духовки. – Это вполне вероятно.

Снаружи не было ни малейшего движения.

Скорее всего, там никого и не было. Это просто нервы. И паранойя. Как и до этого, когда я забежала в дом и наверх. Возвращение домой довело меня до предела и хотелось думать, что никто меня не будет в этом винить.

Я нервно жевала нижнюю губу и думала о новостях, что слышала по радио. Желудок сжался, и я сцепила руки.

– Я слышала кое-что по радио. О пропавшей девушке из Фредерика. – Мама остановилась на полпути. Наши глаза встретились и, когда она ничего не сказала, я почувствовала, как узел в моем животе затянулся. – Почему ты ничего не сказала? – спросила я.

Мама снова сосредоточилась на духовке.

– Я не хотела тебя волновать, чтобы ты нервничала и огорчалась. – Она легонько покачала головой. – И я не хотела, чтобы ты передумала возвращаться домой.

Я мягко вздохнула. Неужели мама считала меня настолько нежной, что исчезновение женщины в ближайшем штате заставит меня передумать? Сразу после того, как все произошло, я и правда была довольно слабой. Прежняя я могла бы сломаться, но сейчас я совершенно другая девушка.

– То, что произошло с той женщиной – ужасно, но ты знаешь, что они говорят. Чаще всего, в исчезновении кого-то виноват близкий ему человек, – сказала мама, – скорее всего, муж.

Вот только, когда подобное случилось со мной, он не был мне знакомым. Это был тот, кого я и не подозревала, пока не стало слишком поздно.

Спустя несколько часов, я помогла подать ужин прелестной взрослой паре, которая остановилась на третьем этаже, и семье из трех человек из Кентукки, которые приехали навестить родственников и теперь стояли посреди своих новых апартаментов.

Боже, было так странно оказаться здесь снова.

Вроде все так же, но в то же время по-другому.

За ужином все прошло хорошо, однако было странно делать то, что когда-то казалось второй жизнью, спустя столько лет. В каком-то смысле, это было даже похоже на обязанности личного ассистента. Как и с мистером Бергом, мне предстояло предугадывать, что может понадобиться. Просто это было уже немного другое. Вроде того, что надо наполнить бокалы или заменить тарелки.

Убираться я все еще не любила – некоторые вещи остаются неизменными.

Но пока я убирала тарелки и ополаскивала их, прежде чем поставить в посудомойку, а мама готовила кровати, я не изводила себя плохими мыслями. Мой разум был благословенно пуст до того момента, как я поднялась наверх.

Чердак был разделен на две с половиной комнаты. Папа скончался прежде, чем закончили третью, и она так и осталась нетронутой за закрытыми дверьми. Я не была уверена, что с третьими апартаментами когда-либо закончат, а даже если и так, то не могла представить, зачем они нужны. Мне-то уж точно не понадобится место в ближайшее время.

Или вообще когда-нибудь.

Я бездумно потерла безымянный палец левой руки правой. Даже покинув этот город и шесть лет посещая психотерапевта, я не думала, что когда-нибудь надену свадебное платье или позволю хоть кому-то надеть кольцо мне на палец.

Мой врач говорил, что это может измениться, но я серьезно сомневалась в этом. Я даже не смогла заставить себя пойти на третью свадьбу своего бывшего шефа. От одной мысли о торжестве сводило желудок.

Наконец, поняв, что я делаю, я опустила руки и сосредоточилась на своей комнате.

Она была не совсем такой, какой я ее помнила. Появились подозрения, что мама внесла свои коррективы. А может, мне так казалось, потому что исчезли вещи бабушки и места стало больше, даже воздух стал свежее. Сейчас в комнате пахло тыквой с пряностями, а не пылью и старостью, тут было мило и комфортно в уютном смысле.

Жилая зона была объединена с небольшой кухней, на которой был лишь холодильник, микроволновка и раковина. Мне понадобились лишь барные стулья кухонного островка. Мой роскошный и мягкий диван доставили сюда из Атланты с другими необходимыми вещами; любимые, светло-серые пушистые пледы, в которые мне так нравилось заворачиваться, тоже лежали на спинке дивана.

Спальня была просторной, гардеробная – маленькой, между гостиной и спальней располагалась большая ванная на чугунных лапах, что меняло размеры комнаты.

Остаток вечера я провела, приводя в порядок апартаменты, что в основном включало в себя настройку телевизионных каналов и разгрузку вещей в гардеробе, глядя на количество которых, я пожалела, что не раздала большую часть. От данного занятия у меня уже заболели мышцы.

Было далеко за полночь, когда я зашла в ванную, чтобы умыться. Мой взгляд был устремлен на белоснежную раковину, пока я умывалась пенкой, а после смывала ее теплой водой. На ощупь я потянулась к полотенцу и обрадовалась, найдя его на месте. Вытерев лицо, я выпрямилась и открыла глаза.

И тут же встретилась лицом к лицу со своим отражением в зеркале.

Я отскочила на шаг и врезалась спиной в дверь ванной.

– Черт, – пробормотала я, закатывая глаза. Потянувшись за зубной щеткой, резко выдохнула и сделала то, чего не делала уже давно.

Посмотрела на себя.

По-настоящему.

Прошли годы с тех пор, как я делала это в последний раз. Я так преуспела в искусстве избегать свое отражение, что могла профессионально накладывать макияж без зеркала и даже рисовать стрелки.

Мои карие глаза были не такими темными, как у отца. Они выглядели теплее и светлее, как мамины. Светлые волосы я убирала наверх в небрежный пучок, но в распущенном состоянии они достигали середины спины. Мое лицо могло бы быть классической сердцевидной формы, если бы не квадратная челюсть.

Сжав зубы, я наклонилась ближе к зеркалу.

К первому курсу колледжа мне наконец начали нравиться мои нос и рот. Или, как минимум, я смирилась с ними, потому что до этого нос казался мне слишком огромным, а губы – пухлыми. Как бы странно это ни звучало – сочетание совсем непривлекательное. Губы достались мне от бабушки. А вот челюсть – точно от отца. Фигура и глаза – мамины.

На первом году обучения я внезапно осознала, что из совершенно непримечательной девочки превратилась в симпатичную блондиночку по-соседству. В данный момент мне казалось, что я выгляжу как женщина, которая могла бы приносить соседям пироги с яблоками и быть беременной третьим ребенком.

Уголки губ приподнялись от этой мысли, но улыбка вышла слабой и грустной, даже немного пустой. Под моими глазами пролегли тени, и в них все еще была настороженность, которая, казалось, никогда не исчезнет, сколько бы лет ни прошло и как бы я ни менялась.

Если бы я могла вернуться назад во времени, я бы сказала девятнадцатилетней Саше жить на полную катушку. Ходить на все вечеринки, на которые ее приглашали. Поздно ложиться спать и вставать еще позже. Больше верить в себя. Ценить то, что она видела в зеркале.

Сделать шаг вперед в отношениях с парнем, которого встретила на первом курсе экономического факультета.

Из своего прошлого больше всего я жалела о том, чего не испытала до… до того, как Жених нашел меня, потому что он забрал все мои первые разы и извратил их, превратив в нечто ужасное и жестокое.

Сжав губы, я посмотрела вниз. Я положила руки на бедра и провела ими верх до самой талии, задумываясь над тем, как я выгляжу обнаженной.

Честно говоря, я не могла себе этого представить.

Даже в интимные моменты с мужчинами, с которыми я встречалась на протяжении этих лет, я не смотрела на себя. Если уж совсем честно, то я даже и не раздевалась полностью перед кем-то.

На то были причины.

Точнее, их было всего две.

Мне стало неуютно от того, куда завели меня собственные мысли, и я опустила руки, приводя себя в чувства. Быстро закончив с умыванием, я вышла из ванной и выключила свет.

Прежде чем забраться в незнакомую кровать, я еще раз прошлась по гостиной и кухне, ощущая холод пола голыми ногами. Заметив ключ, который мама оставила на стойке в кухне, я сделала для себя пометку – добавить его на свой брелок. Рядом со стойкой была дверь. В каждых апартаментах был свой выход на старую деревянную лестницу, ведущую на общий балкон.

Я остановилась около двери и проверила все замки, убедившись, что они заперты. Мой желудок скручивало от нервов. Ощущая себя ужасно нервной, я еще раз повернула ручку, просто чтобы удостовериться. Определенно заперта. Вздохнув с облегчением, я отправилась в кровать, натянула теплое и уютное одеяло до самого подбородка и… уставилась в темный потолок. Даже после изматывающего пути, всех нервотрепок и бесконечного разбора вещей, я никак не могла уснуть.