Текст книги "Путь страсти"

Автор книги: Дженнифер Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Андреа!

Подскочив, как от толчка, она рывком села в кровати. Возле окна, в одном нижнем белье, маячил Шон Морисси. Свет уличного фонаря бил ему в спину, отчего его фигура казалась окруженной каким-то призрачным сиянием.

Глава 6

Андреа, сдавленно ахнув, натянула простыню до подбородка.

– Шон! Какого черта ты тут делаешь?!

– Услышал, как ты кричала во сне, – пояснил он с таким невозмутимым видом, словно они сидели на скамейке в парке. – Мое окно как раз напротив твоего, забыла? А ты свое, похоже, никогда не закрываешь. – Повернувшись, он опустил оконное стекло. В комнате, казалось, сразу стало теплее.

– Между прочим, моя спальня на втором этаже. В самом центре хорошо охраняемого города оборотней, – огрызнулась она.

– Ну, на второй этаж легко попасть, если вскарабкаться на козырек над крыльцом. Для любого кота – плевое дело.

С невозмутимой улыбкой Шон приблизился к постели, и глаза Андреа полезли на лоб, когда она смогла наконец разглядеть во что он одет. Хотя назвать, его одетым язык не поворачивался – на Шоне не было ничего, кроме трусов и майки. Идеальная одежда, которую легко сбросить, если вдруг понадобится перевоплотиться… или забраться на козырек крыши.

– Трусы, – глубокомысленно пробормотала Андреа. – Так я и знала!

– Может, одолжишь мне одеяло, милая? Неплохо было бы набросить что-нибудь на себя. Тут чертовски холодно.

– Между прочим, это тебе пришло в голову обернуться котом и пробраться по крыше ко мне в спальню!

– Да, – кротко согласился Шон. – Но чтобы это сделать, мне пришлось часть одежды оставить внизу, перед домом, причем основную ее часть.

Послушать его, так это было самым обычным делом, фыркнула про себя Андреа. Впрочем, может, для самого Шона так оно и было, спохватилась она, хотя с трудом могла представить себе женщину, способную недрогнувшей рукой запереть окно и помешать Шону пробраться в спальню. Он стоял перед ней – высокий, мускулистый, широкоплечий, картинно положив руки на бедра. В спальне было темно, но небо уже стало светлеть, и его силуэт на фоне окна казался угольно-черным. При одном взгляде на него Андреа захотелось завыть, как воет волчица, призывая своего самца.

В коридоре послышались торопливые шаги. Дверь ее спальни распахнулась, и в комнату ворвалась Глория. Андреа была вынуждена признать, что в серебряных шлепанцах на босу ногу и развевающемся пеньюаре тетушка выглядит просто сногсшибательно. Влетев в комнату, она сжала кулаки и принялась озираться по сторонам, готовая перевоплотиться, но, увидев Шона, тут же успокоилась.

– Ах, вот это кто! – хрипло хохотнув, пробормотала она. – Выходит, сегодня у каждой из нас свой кот, да, Андреа?

– Мы Шоном просто болтали, – поспешно буркнула Андреа, чтобы помешать Шону изложить свою версию. – Успокойся, Глория. Все под контролем.

По губам Глории скользнула многозначительная ухмылка.

– Конечно, конечно, кто бы сомневался. Ну, тогда спокойной ночи. – Глория повернулась – взметнулись полы пеньюара – и величественно выплыла из спальни, плотно прикрыв за собой дверью.

– Так как насчет одеяла? – невозмутимо напомнил Шон: – Тут у тебя чертовски холодно.

– Одеяла? А я-то думала, что имею дело с большим, дурно воспитанным бастетом!

– Я и есть бастет. Только замерзший.

– И к тому же я решила, что ты уже уходишь.

– Ничего подобного я не говорил. – Шон невозмутимо уселся на край кровати. – Между прочим, ты трясешься как осиновый лист. И я чувствую запах твоего страха. Расскажи о своих кошмарах, милая. Только сначала дай мне одеяло, хорошо?

Насчет страха он угадал. Неожиданное появление Шона в ее спальне прогнало кошмар, но Андреа до сих пор била дрожь, хотя кожа была вся липкая от пота. Мучившие ее кошмары были какими-то… бессвязными, но оттого не менее пугающими.

Шон мог сколько угодно твердить, что ему холодно, но от него даже на расстоянии веяло жаром. Он был такой… теплый. Андреа изнывала от желания окунуться в это тепло. Даже не глядя на него, она могла бы поклясться, что видит каждую черточку его сильного, мускулистого тела; курчавые завитки волос у основания шеи, чувственные губы, которыми он только сегодня целовал ее. Дважды. Едва вспомнив об этом, она почувствовала, как ее бросило в жар.

Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы снова почувствовать его прикосновение… прижаться к его груди и снова почувствовать себя в безопасности.

Приподняв край одеяла, она подвинулась, освобождая ему место, чтобы он мог лечь рядом.

В глазах Шона полыхнул огонь. Его взгляд метнулся к лежавшей в постели Андреа, и он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. В комнате повисло молчание. Андреа уже решила, что он откажется, но тут Шон вдруг взялся за край одеяла, приподнял его и молча вытянулся рядом с ней.

Устраиваясь в постели, Шон гадал, что будет дальше. Ему вдруг пришло в голову, что он, возможно, только что совершил самую большую ошибку в своей жизни. Постель, на которой спала Андреа, была огромной – тут вполне хватало места для двоих… но не настолько, чтобы не заметить, что он в ней не один. Проклятие, как он ни старался, он никак не мог лечь так, чтобы не коснуться ее, а когда он закинул руку за голову, лицо Андреа оказалось совсем рядом.

Шон чувствовал на щеке ее теплое дыхание, рассыпавшиеся по подушке волосы Андреа игриво щекотали ему ухо. От нее изумительно пахло – теплым со сна, разгоряченным женским телом. На фоне лютого холода, царившего в ее спальне, постель Андреа казалась островком уюта и тепла – мечтой любого оборотня-самца – местом, где можно свернуться клубочком и уснуть возле любимой.

– А ты опасная, – пробормотал Шон. Ему вдруг вспомнился сегодняшний разговор с отцом – Дилан тогда сказал, что Андреа, мол, наплевать на принятую среди оборотней иерархию и… проклятие, так и есть! Андреа опять смотрела ему в глаза. Она не пыталась избежать его взгляда или изобразить покорность – и не испытывала при этом ни малейшей неловкости.

– Я? Опасная?! – поразилась Андреа. Она недоумевающе пожала плечами. – Ты был прав, тут действительно холодно. И если ты хочешь поговорить, то моя постель – самое теплое место. Уверяю тебя, я ничуть не опасна. Во всяком случае, для тебя.

– Нет, ты опасна, потому что младший брат вожака стаи, оборотней до такой степени потерял из-за тебя голову, что готов плясать под твою дудку.

По губам Андреа скользнула улыбка.

– Неужели? Выходит, ты пляшешь под мою дудку?

– Пляшу, милая. Причем джигу – прямо сейчас. Неужели не видишь?

Пухлые, ярко-алые губы насмешливо скривились.

– Нет, это ты опасный человек, Шон Морисси. Это ведь ты вскарабкался в окно и проник в мою девичью спальню!

– Потому что я беспокоился за тебя.

– Именно поэтому я и говорю, что ты опасный.

Глаза Андреа в лунном свете отливали серебром, лицо казалось высеченным из светлого Мрамора. При виде ее красоты что-то вдруг шевельнулось в душе Шона – на миг ему показалось, что ее глаза смотрят прямо ему в душу. И он понял, что не устоит перед ней.

Протянув руку, Шон отвел упавшую ей на лоб непокорную прядь волос.

– Расскажи мне о своих кошмарах, – шепотом попросил он. – Тебе снится Джаред? То, что он пытался сделать с тобой? Но, теперь он для тебя не опасен, милая. По закону он не имеет права трогать тебя, ты же знаешь – во всяком случае, после того как я предложил тебе стать моей подругой. Я убью его, если он только попробует близко подойти к тебе!

– Нет, – пробормотала Андреа, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу. Лицо ее стало хмурым. – Мои кошмары не имеют ничего общего с Джаредом. Мне кажется, они как-то связаны… с тем, что произошло сегодня, – упавшим голосом сказала она.

– Что?! – удивился Шон. – Ты имеешь в виду: они имеют какое-то отношение к Эли и его чудесному исцелению?

– Думаю, да. Но… точно не знаю.

– Может, расскажешь мне? А я попробую разобраться, так это или нет.

Андреа облизала губы – заметив, как они влажно блеснули. Шон едва не растерял остатки самообладания. Он еще не забыл, как он целовал эти губы и с каким пылом она отвечала на его поцелуи. Он украдкой перевел глаза вниз – грудь Андреа распирала пижамную куртку. Воровато шевельнув ногой, Шон догадался, что пижамных брюк на Андреа нет.

– Я вижу какие-то нити, неуверенно проговорила она. – Нет, не так… Они скорее похожи на провода – они опутывают меня по рукам и ногам, словно пытаются задушить. Я никак не могу выпутаться из них. И так бывает всегда, как только я пытаюсь кого-то исцелить, – мне видятся те же самые нити… только я не могу понять, действительно ли вижу их или просто пытаюсь представить их себе, чтобы сосредоточиться. Вот, например, сегодня… я видела, как они тянутся от твоего меча. И я воспользовалась ими, чтобы исцелить твоего кузена.

Интересно, подумал Шон.

– А эти твои кошмары… они как-то связаны с твоим даром?

– Нет. Я вообще не понимаю, при чем тут они.

Но беспокойство, мелькнувшее в ее глазах, подсказало ему, что на самом деле это не так. Андреа знала… и это очень ему не понравилось.

– Они имеют какое-то отношение к феям? – помолчав, спросил Шон.

– Не знаю, – повторила она. Голос Андреа звучал резко. От нее явственно пахло страхом, гневом и еще недоверием.

Шон, протянув руку, погладил ее по спутанным волосам. Но не только потому, что пытался своим прикосновением успокоить ее. Ему нравилось трогать ее, нравилось чувствовать, как его пальцы касаются ее шелковистых волос, украдкой задержать пальцы у нее на щеке.

– Ты можешь доверять мне, любовь моя, – прошептал он.

– Неужели правда могу?

– Да. Мой отец спит с твоей тетушкой – возможно, они занимаются любовью прямо сейчас. Это практически делает нас семьей.

Наградой ему была ее улыбка.

– Ну если мы теперь родственники, выходит, я не могу стать твоей подругой.

– Я не имел в виду кровное родство. Я сказал «семья». А кто может стать лучшей семьей, чем подруга?

Он услышал вздох.

– Не знаю. Отчим любил мою мать, но его родственники так никогда и не приняли ее. Представляю, какое облегчение они почувствовали, когда она умерла!

– Смерть – это всегда горе, – прошептал Шон, проведя пальцем по ее бровям. – Для всех оборотней. Мы всегда горюем, когда умирает кто-то из наших.

– Ты – возможно.

Богиня… она просто комок нервов! Одно неловкое слово – и уже ощетинилась. Да, такова его Андреа – резкая и в то же время хрупкая. Ей причинили боль, и Шон отдал бы все на свете, чтобы излечить ее раны. Он ни перед чем не остановится, лишь бы избавить ее от кошмаров, и уничтожит любого, кто посмеет обидеть ее.

– Ты можешь доверять нам, Андреа, – повторил Шон. – И ты можешь доверять мне. Возможно, ты по-прежнему считаешь, что ты одна против всех, но это не так. Ты уже не одна.

Лицо Андреа смягчилось, она немного подумала и усмехнулась:

– Замечательные слова – особенно в устах человека, забравшегося сначала в окно моей спальни, а после в мою постель.

Шон приподнялся на локте.

– Ну, хочу напомнить, что ты сама меня пригласила, радость моя. Я имею в виду – в постель.

Протянув руку, он провел кончиком пальца по ее щеке, погладил шею у выреза пижамной куртки, осторожно коснулся ее ошейника. Потом потрогал украшавший ошейник кельтский узел, который приходился как раз у основания ее шеи. Жаль, что ему не довелось познакомиться с ней до того, как люди надели на нее этот ошейник, чтобы подчинить ее своей воле, с бессильной яростью подумал он. Он мог бы тогда покрывать поцелуями ее шею, спускаясь до самых плеч, мог зарыться лицом в ее волосы, вдохнуть их аромат. Правда, он и сейчас мог это сделать, но Шону хотелось почувствовать вкус Андреа, а не металлический привкус ее ошейника.

Все это время она неотрывно смотрела на него своими огромными серыми глазами. У многих волколаков серые глаза, но обычно они светло-серые, как у Глории. Глаза Андреа были дымчатые, вернее, свинцово-серые, точно такие же, каким бывает небо над Ирландским морем. Густые, пушистые ресницы были темными – одного цвета с ее роскошными волосами. Темная ирландка – так прозвали бы ее в тех местах, откуда он был родом. Темные волосы и кожа цвета слоновой кости… и к тому же серые глаза – все это заставило Шона вспомнить Силхе, фею, одну из народа фэйри.

«Фэйри… проклятые ублюдки! – мысленно выругался Шон. В незапамятные времена именно фэйри породили на свет оборотней – просто так, забавы ради. Им хотелось, чтобы оборотни охотились вместо фэйри, а также развлекали их. Звери, которые могли превращаться в зверей, а после были бы способны вновь вернуть себе человеческий облик. О, как это будет забавно! Но они просчитались… сотворили оборотней слишком сильными! Оборотни непрерывно враждовали между собой, а потом, восстав против своих хозяев, заставили тех вернуться в страну Фэйри. И обрели долгожданную свободу.

Случалось и так, что кто-то из фэйри, украдкой пробравшись обратно, соблазнял оборотня или человека, и тогда на свет появлялись полукровки. Это были самые опасные из всех. Существо, в жилах которого текла кровь фэйри, могло жить среди людей – они не были такими хрупкими, как чистокровные фэйри, которые так и не смогли притерпеться к тому, что в мире людей используется такое невероятное количество железа. На полукровок железо не действовало, и вдобавок все они обладал и тем же невероятным обаянием, что их предки фэйри. Именно полукровка, потомок человека и фэйри, и его сын в свое время смогли убедить правительство, что оборотни представляют опасность для людей и, следовательно, их нужно держать на коротком поводке. Именно им, полукровкам, потомкам людей и фэйри, оборотни были обязаны своими ошейниками.

И вот теперь в его жизнь тоже вошла полукровка – наполовину фэйри, наполовину оборотень. Андреа Грей, испуганная и озлобленная, живое доказательство того, что война между оборотнями и фэйри не закончена, потому что на этот раз полем боя было ее собственное тело.

«Ты можешь доверять нам, – сказал Шон. И он не покривил душой. – Ты можешь доверять мне».

Андреа коснулась его горла, потрогала обвивавший его тугой ошейник. Шон прикрыл глаза и едва не замурлыкал от наслаждения. Прикосновение ее нежных пальцев было невероятно возбуждающим… не говоря уже о том, что ему страшно нравилось ощущать тепло ее тела и вдыхать присущий только ей запах.

Губы Андреа легко коснулись его подбородка, и Шон вздрогнул, едва не свалившись с кровати. Открыв глаза, он увидел совсем близко смутные очертания ее лица… а потом оно придвинулось вплотную, и в следующее мгновение губы Андреа прижались к его губам.

Это был нежный, томительно медленный поцелуй. Вернее, просто легкое касание ее губ, аромат ее дыхания: от нее замечательно пахло – медом и чуть-чуть мятой. Именно этот запах и выдавал в ней примесь крови фэйри.

Ее губы робко шевельнулись, и Шон с энтузиазмом откликнулся на этот призыв – его горячие, жесткие губы впились в ее рот, отыскали язык и властно завладели им. В горле Андреа что-то заклокотало, и этот звук едва не заставил Шона окончательно потерять голову. Его напрягшаяся плоть, казалось, превратилась в камень.

Но эта ночь – не для того, чтобы заниматься любовью, остановил себя Шон. В спальне стоял лютый холод, только под одеялом им удалось согреться. Это было время для поцелуев и ласк, для нежных объятий – эта ночь дала им возможность лучше узнать друг друга. Если Андреа согласится стать его подругой, для любви еще будет время. Много времени… целая вечность.

Опрокинув Шона на живот, Андреа нежно покусывала его спину. Руки ее легко лежали на его плечах. Она была сильной – и одновременно такой хрупкой, тоненькой и изящной, но не слишком худой, с изысканными формами. Оборотень – и все же немного другая…

Шумно дунув Андреа в щеку, Шон очертил поцелуями ее щеку, высокие скулы. От ее волос пахло так же приятно, как и от тела, – он зарылся в них лицом и с наслаждением вдохнул.

– Дилан наверняка знает, что ты здесь, – прошептала она.

Шон шутливо прикусил мочку ее уха.

– Конечно, знает. Даже если Глория ничего ему не сказала, он не мог не почувствовать запах собственного сына!

– Я ему не нравлюсь.

Он снова укусил ее.

– Конечно, нравишься, милая. У него сейчас нелегкое время – ведь всю свою сознательную жизнь он был вожаком стаи. Подозрительность у вожака в крови – от нее не так-то просто избавиться. Вожак должен за версту чуять чужака.

– Вроде меня, да?

– Дай ему шанс, милая. Он ведь дал его тебе, верно?

– Неужели?

Уловив нотку сарказма в ее голосе, Шон оставил в покое ее ухо, которое нежно покусывал.

– Милая, если бы отец не хотел, чтобы ты была здесь, тебя бы здесь не было. И не важно, что вожак нашего клана теперь Лайам. Если бы отец почувствовал, что ты представляешь для нас реальную угрозу, твоя просьба никогда не была бы удовлетворена – невзирая на то, чего хотел вожак твоей стаи. И как бы я ни хотел, чтобы ты стала моей подругой, отец бы костьми лег, но не допустил этого.

Андреа была потрясена.

– Но разве Дилан может наложить запрет на решение вожака стаи, к которой принадлежит Глория? В конце концов, он же не волколак, а бастет! И он не вожак клана города оборотней.

– Это не имеет значения. – Шон с трудом удерживался от смеха. – Думаешь, власть вожака – единственное, что правит стаей, или кланом? Считаешь, что никакая сила извне не способна повлиять на нее? Нет, милая. Жизнь в городе оборотней позволила мне многое узнать – о власти и доминантности, о власти вожака и управлении стаей. Дело не в том, кто становится вожаком, – правит тот, у кого реальная власть. Доминантность – великая вещь. Мой отец всегда был доминантным самцом. Теперь вожаком стал Лайам, но он по-прежнему прислушивается к мнению отца.

– А ты? – Губы Андреа расползлись в улыбке. – Ты тоже прислушиваешься к мнению отца?

– Как правило, да. – Шон провел кончиком пальца по ее улыбающимся губам. – Но и он тоже считается со мной. И раз уж я сказал, что ты для меня самая подходящая подруга, он был вынужден смириться с этим. Не сразу, конечно… но в конце концов смирился.

– Ты всегда был для меня загадкой, Шон Морисси.

– Как и для многих других. Но хватит об этом. Иди ко мне. – Шон снова поцеловал ее, очень нежно, едва касаясь губами ее губ. Его рука легко поглаживала ее спину. Андреа, запустив руку в его волосы, шаловливо укусила его за нижнюю губу.

Губы Шона скользили по ее губам, шее, горлу. Потом он быстрым движением перевернул Андреа на бок, и она оказалась к нему спиной. Вытянувшись рядом с ней, он прижался к Андреа, обхватил ее рукой за талию и шутливо посопел в ухо.

– А теперь спи, – приказал Шон. – Больше не будет никаких кошмаров. Если они появятся, я их напугаю.

– Интересно чем? – хмыкнула она. – Той палкой, которой тыкаешься в меня?

Хмыкнув, Шон шевельнул бедрами – его напрягшаяся плоть уютно устроилась в ложбинке между ее ягодицами.

– Бикини, – констатировал он. – Я так и знал! – Тебе не кажется, что мы оба испытываем какой-то нездоровый интерес к тому, какое нижнее белье носит каждый из нас? – хихикнула Андреа.

– Даю слово, что не буду носить твое, если ты поклянешься не носить мое, – торжественно пообещал Шон.

Андреа принялась смеяться – тело ее затряслось от смеха, кровать под ними заходила ходуном, и Шон едва не застонал. Нет, он точно спятил, не иначе, когда улегся с ней в постель, убедив себя, что даже пальцем ее не тронет!

– Большой испорченный бастет в дамском нижнем белье! – хихикнула Андреа.

– Ш-ш-ш, тише! Хватит уже смеяться! – Шон поцеловал ее за ухом. – Спи!

И конечно, только подлил масла в огонь. Андреа снова захихикала, и Шона, как и следовало ожидать, тут же бросило в пот.

– Надеюсь, мне это приснится. Здоровенный оборотень… ой, умираю!

Шон сердито куснул ее:

– Спи, я сказал!

– Ну вот, теперь понятно, кто тут у нас доминантный самец!

Андреа снова захихикала. Постепенно смех перешел в мирное посапывание. Шон, обхватив ее руками, стал баюкать, пока она, свернувшись в клубочек, не заснула спокойным, без сновидений, сном.

* * *

Когда Андреа утром открыла глаза, Шона уже не было. Не обнаружив его в постели, она вдруг жутко расстроилась. И это ей совсем не понравилось.

Прошлой ночью Шон вел себя с ней, как и положено самцу: целовал и ласкал ее, покусывал за ухо, тыкался в нее носом. Это было типично для оборотней. Именно так они ведут себя, превратившись в зверей, – устраивают добродушную возню, то и дело стараясь ненароком коснуться друг друга, или укладываются рядом, абсолютно счастливые тем, что они вместе. Ее отчим вел себя точно так же после смерти матери, когда она была еще совсем маленькой, – брал ее на руки, обнимал, и они подолгу сидели, прижавшись друг к другу, поддерживая и утешая друг друга.

Как долго она была лишена этого! Шону удалось обрушить стену, которую возвела вокруг себя Андреа, чтобы защититься от всего остального мира. И теперь она не знала, что ей делать – радоваться или пугаться.

Сходив в душ, Андреа оделась и спустилась вниз – Дилан в гордом одиночестве пил кофе на кухне. При виде его Андреа подумала, что, пожалуй, поторопилась радоваться. В кухне царил запах Глории. Дилан, похоже, насквозь пропитался им… а по тому, как при виде ее вдруг на мгновение побелели его глаза, из синих став почти белесыми, как у всех оборотней, Андреа мгновенно сообразила, что он тоже почувствовал исходивший от нее сильный запах Шона.

– Ничего не произошло, – отрезала она, направившись к кофеварке.

– Шону скоро стукнет сто – он давно взрослый, – сухо бросил Дилан. – Так что он может спать с кем хочет. Меня это не касается.

Налив себе кофе из старомодной кофеварки, Андреа взяла чашку и уселась за стол напротив Дилана. Все равно им придется когда-то поговорить, решила она, так почему не сейчас? Она еще не забыла, как он смотрел на нее в тот вечер, когда Глория привезла ее к себе, – этот горящий взгляд Шон скорее всего унаследовал от отца. У Дилана были такие же синие глаза, как и у обоих его сыновей, и такие же черные волосы, густые, точно львиная грива, только у Дилана на висках уже пробивалась седина. При этом он всегда был немного мрачен, держался сурово и замкнуто – к счастью, ни Лайам, ни Шон не унаследовали от отца эту его черту. Впрочем, Андреа догадывалась, почему так случилось. Дилан был на пару столетий старше своих сыновей – он появился на свет задолго до того, как оборотням впервые пришло в голову, что они когда-нибудь смогут жить в мире с людьми. В его взгляде чувствовался груз прожитых лет. Дилан и не думал скрывать, что его не так уж радует перспектива жить под одной крышей с оборотнем-полукровкой, от которой за версту разит фэйри.

– Знаете, Дилан, я ведь переехала сюда совсем не для того, чтобы причинить кому-то неприятности, – вздохнула Андреа. – И не для того, чтобы осложнить ваши отношения с Шоном… или с Глорией. Если честно, мне просто хотелось найти безопасное место, где бы я могла зализать свои раны, снова обрести душевный покой.

Дилан невозмутимо кивнул. Андреа заметила, что глаза его вновь приняли нормальный оттенок.

– И ты его нашла. Лучшего места, чем наш город, чтобы прийти в себя и снова обрести душевный покой, просто нет. Тут ты в безопасности, Андреа, обещаю.

Андреа поднесла чашку к губам, вдохнула аромат горячего кофе, стараясь успокоиться. Руки у нее слегка дрожали. Возможно, Дилан уже не вожак клана города оборотней, но это отнюдь не означало, что она может вертеть им как хочет. В клане оборотней, как и в волчьей стае, царит строгая иерархия – то, что Дилан теперь занимает более низкое положение, означает только, что его власть в клане лишь чуточку меньше той, которой обладает Лайам.

Она набрала полную грудь воздуха.

– Шон сказал мне, что если бы вы были против моего приезда, мне бы никогда не позволили стать членом стаи.

– Совершенно верно.

– Тогда почему вы согласились? – Андреа глотнула кофе. Он уже достаточно остыл для того, чтобы его можно было пить. Кофе, как обычно, оказался на высоте – крепкий и ароматный. Впрочем, другого у Глории и не было.

– Из-за Глории, конечно. Она привязана к тебе, и она была уверена, что тебе лучше всего переехать сюда. Я привык считаться с ее мнением.

Неужели!..

– Тогда почему вы тут же сбежали, едва только я переступила порог ее дома? – Это до сих пор не давало ей покоя. – Я ведь даже не знала, что вы тут живете. Глория соизволила сообщить мне об этом, лишь когда я уже поднялась на крыльцо. «Ах да, кстати, забыла сказать… я живу с самым влиятельным среди бастетов южного Техаса», – шутливо объявила она.

Дилан даже не улыбнулся.

– Самый влиятельный из бастетов южного Техаса – это Лайам, – сурово отрезал он. – Мы с Шоном лишь чуть-чуть уступаем ему по рангу, хотя Шон очень скоро наверняка займет более высокое положение, чем я. Он молодой, сильный, а я уже устал от этих игр.

Андреа, оторвав взгляд от края чашки, заставила себя посмотреть прямо в бледно-голубые глаза Дилана.

– Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы сразу же ушли, как только я переступила порог этого дома?

– Дела, – туманно ответил Дилан. – В клане возникли проблемы, нужно было их срочно решить. Это никак не связано с тобой.

– Значит, это просто совпадение, что эти дела потребовали вашего присутствия именно в тот вечер, когда я приехал? – не отступала Андреа.

Улыбка, скользнувшая по губам Дилана, исчезла так быстро, что Андреа вряд ли бы заметила ее, если бы не смотрела на него в упор.

– Именно так.

– Придется поверить вам на слово, – пробормотала она.

– Придется, – хмыкнул он.

Глория, вприпрыжку сбежав по лестнице, ворвалась на кухню, помешав им довести разговор до конца. Высокая, стройная, гибкая, с головы до ног в ярко-розовом – Андреа глаз не могла отвести от тетушки.

– О, разговариваете? Здорово! Рада за вас. А где Шон? Уже ушел домой?

– Вероятно, – буркнула Андреа.

Глория улыбнулась:

– Судя по всему, больше кошмары тебя не мучили, верно?

– Нет. – Тугой узел где-то глубоко внутри как будто вдруг ослаб, и Андреа сразу стало легче дышать. – Нет, спала как убитая.

– Замечательно. Дилан пообещал приготовить завтрак. А после мы отправимся в бар. Лайам сказал, будет собрание всего прайда [3]3
  Прайд – семейная стая, обычно у львов и некоторых других хищников, предпочитающая жить и охотиться вместе, которую обычно возглавляет доминантный самец (в редких случаях два самца, являющиеся родными братьями).


[Закрыть]. По поводу стрельбы, насколько я поняла.

Андреа удивленно воззрилась на тетку:

– Хочешь, чтобы я тоже пошла? Но ведь я не член прайда! – Впрочем, и Глория тоже, мысленно добавила она.

Дилан, встав из-за стола, направился к плите.

– Ты приглашена в качестве свидетеля. Ты и Глория с Ронаном. Ну и… в общем, мы с Лайамом хотели бы, чтобы ты присутствовала.

Повернувшись к ним спиной, он загремел сковородкой, и очень скоро Андреа с Глорией с аппетитом поедали восхитительную яичницу с картофелем и колбасой. На этом дискуссия и закончилась.

Часом позже Андреа уже была в баре – сидела возле Ким Морисси, с интересом поглядывая по сторонам. Посетителей не было, для них сегодня бар был закрыт. Лайам устроился рядом с Ким, развалился на стуле, удобно закинув длинные ноги на стол. На ногах у него были такие же байкерские ботинки, как и у сидевшего поодаль Шона, только тот в отличие от брата обвил ногами ножки кресла, положив руки на подлокотники.

Вспомнив, как удобно он давеча вытянулся возле нее, обхватив ее обеими руками, Андреа мгновенно залилась краской. И сама удивилась. Казалось, с чего бы ей краснеть? В конце концов, они не занимались сексом… и вообще, все было на редкость невинно. Ким, конечно, заметила, как у нее заполыхали уши, и понимающе улыбнулась, отчего щеки Андреа стали свекольного цвета.

Ронан тоже присутствовал – увидев Андреа, громадный вербэр с улыбкой помахал ей рукой. Эллисон вошел сразу и уселся позади Ронана. Старик, как обычно, явился в ковбойских сапогах, черной рубашке, с широченным кожаным ремнем с серебряной пряжкой и в ковбойской шляпе – войдя, он повесил ее на вешалку возле бара, пригладил пшеничного цвета волосы и устроился на свободном стуле.

Энни, вторая официантка, тоже была здесь – стояла, обняв за талию высокого мужчину, человека, как с первого взгляда определила Андреа. Она вспомнила, что Энни как-то мельком упомянула, что встречается с одним парнем из людей – по ее словам, он был кем-то из друзей Ким, но до этого дня Андреа его не видела. Мужчина не выглядел испуганным. Судя по всему, тот факт, что он оказался в окружении оборотней, нисколько его не смущал, зато во взгляде Энни сквозила настороженность. Андреа заметила, что она подобралась. «Тронь его – и ты труп!» – было написано у нее на лице.

– Владелец бара собирался закрыть его – испугался того случая со стрельбой, – без предисловий начал Лайам, когда все расселись. – Но я убедил его не делать этого, не поддаваться тем, кто хочет запугать нас. И потом, сказал я, как же тогда бедняге управляющему и нищим официанткам заработать себе на хлеб – учитывая, что все они оборотни?

При этих словах Лайам, как истый ирландец, улыбнулся своей чарующей улыбкой. Остальные оборотни моментально заулыбались – только Сайлас, приятель Энни, выглядел слегка сбитым с толку. Видимо, он не сообразил, о чем речь, но Андреа поняла шутку Лайама. Если эти люди настолько тупы, что считают, будто оборотни способны свести концы с концами, работая неполный день, значит, они заслуживают того, чтобы им вешали лапшу на уши.

– Однако ситуация сложилась серьезная, – продолжал Лайам. – Шону пришлось объясняться с полицией. Верно, Шон?

– И еще раз – с детективом, вчера утром, – кивнул Шон. – Правда, ей особо нечем было меня порадовать.

– «Ей»? – встрепенулась Андреа.

Шон, казалось, не заметил угрожающего рычания, заклокотавшего в горле Андреа, – так рычит ревнивая самка, когда другая приближается к ее самцу.

– Похоже, эта дамочка не слишком обрадовалась, что ей приходится заниматься нашими проблемами. Но в конце концов мне удалось ее разговорить.

Было бы странно, если бы не удалось! Андреа без труда представила, как он улыбается своей обаятельной улыбкой, как тает женщина-детектив, не в силах устоять перед взглядом его голубых глаз. «Интересно, догадывалась ли та, что только этим утром Шон разгуливал без трусов?» – мстительно подумала она, с трудом подавив желание зарычать.

– Она пообещала, что дело не закроют, – продолжал Шон. – Однако она считает, что это дело рук какой-нибудь молодежной банды, члены которой не выносят оборотней. Обычная разборка, сказала она. Возможно, кто-то хочет выжить нас из города. Кстати, она проверила номера автомобиля – как ты и предполагал, Лайам, он в угоне. Она уверена, что эти парни задумали недоброе, и даже вчерашняя перестрелка в Сан-Антонио не смогла ее переубедить – во всяком случае, сегодня, когда я беседовал с ней еще раз, она придерживалась того же мнения. Такое случается, сказала она. Похоже, никому нет дела до наших проблем.

Шон старался не выдавать своих чувств, но Андреа чувствовала, как под напускным спокойствием в нем закипает гнев.