Текст книги "Как поцеловать своего лучшего друга (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Кейт

О. Это был абсолютно голый Броуди.

Я вздыхаю от неожиданности.

Броуди ругается.

Наши взгляды встречаются. Его челюсть напрягается.

– Я же сказал – не смотри вниз.

Я резко отворачиваюсь и влезаю в окно с такой скоростью, что чуть не падаю лицом вперёд на кухонный пол. Поднимаюсь, хватаясь за стол ради равновесия.

Это было…

Он был…

У меня даже нет слов. Честно говоря, я не увидела всего. Его руки держали меня за ноги, и одна из них закрывала обзор. Это не была сцена с полной фронтальной наготой. Но я точно увидела всю длину его мускулистой ноги и изгиб его… Господи, помилуй. Я увидела достаточно, ладно?

Я оборачиваюсь к окну и украдкой выглядываю, но Броуди и его набедренная повязка – потому что иначе это крошечное полотенце не назвать – исчезли.

Ах да. Я же должна его впустить.

Я бегу к входной двери, изо всех сил стараясь не думать о том, как тело Броуди будто выточено из гладкого мрамора.

Преображение? Вот как это назвала Оливия? Это не передаёт и половины. Не то чтобы я раньше видела Броуди голым. Но даже его грудь, плечи – как он окреп... добавить недельную щетину после тропы? Он вывел сексуальность на какой-то совершенно новый уровень.

Я дотягиваюсь до дверной ручки и пробую повернуть – не выходит. Кручу ручку, и в этот момент за дверью слышится голос Броуди:

– Замок сломан. Поверни его и держи, пока поворачиваешь ручку.

Получается с первой попытки. Я распахиваю дверь и вижу его на крыльце – полотенце уже надёжно на месте.

Он поднимает палец, проходя мимо меня боком:

– Ни слова, мисс «Я Не Слышу Простые Инструкции».

Я с трудом сдерживаю смех, прижимая губы:

– Я как раз только что выполнила инструкции. Открыла же тебе дверь.

– Я про последние инструкции, а не те, что про замок, – бросает он, проходя через гостиную.

Ну тут он меня подловил. Но, честно говоря, это был чистый рефлекс. Если бы он сказал: «Кейт, у меня упало полотенце, пожалуйста, не смотри вниз», может, я бы успела сдержаться. Может.

– Это был несчастный случай! – кричу ему вслед.

– Ага, как же, – слышу из-за угла.

Он исчезает в спальне – ну, я так думаю. Я не уверена, остаётся ли мне тут или лучше уйти. Но я точно его не виню за то, что он не стал задерживаться и приглашать. Будь я на его месте, тоже захотела бы надеть штаны, прежде чем продолжать светскую беседу.

Оставаться как-то неловко. Но уйти – ещё хуже. Будто он меня спугнул своим... нет, стоп, не думай о голом Броуди.

Но если уйти, то при следующей встрече всё будет странно. Лучше уж перетерпеть и проговорить это всё сейчас.

Или – наоборот, забыть и сделать вид, что ничего не было?

Пока жду его, прохожусь по гостиной. Останавливаюсь у книжной полки. Всё, что на ней, неудивительно: научные книги, математика, романы размером с кирпич – типично Броуди. Но на второй полке вижу журналы Atlantic, аккуратно сложенные рядом с Southern Traditions, Travel, Explore Europe и ещё кучей изданий.

Для кого-то это показалось бы случайной подборкой. Но только не для меня.

Это все те журналы, в которых публиковались мои статьи.

Он собирает мои публикации.

В этот момент хлопает дверь в конце коридора. Я оборачиваюсь и вижу, как Броуди возвращается в джинсах и простой белой футболке. И с выражением смущения на лице, которое, возможно, самое милое, что я когда-либо видела.

Надо отдать ему должное – он носит одежду не хуже, чем обходится без неё.

Я сглатываю.

– Я видела тебя голым, – вырывается у меня.

Зачем? Почему я это сказала? Мой рот работает быстрее мозга.

И ведь ещё слова лезут наружу. Если он сейчас что-нибудь не скажет, я начну выбалтывать всё подряд, как словесный измельчитель.

Когда я нервничаю, слова срываются без разбора. И я знаю это о себе.

Побочный эффект: я ненавижу это в себе.

Но в последнее время ничто особо не заставляет меня нервничать. Я слишком много где была, слишком многое видела. Но сейчас я нервничаю.

Щёки Броуди заливаются краской.

– Господи, Кейт. Спасибо, что озвучила очевидное.

– Прости! Я не хотела, чтобы всё стало неловко.

– Отличный ход. Вообще не неловко теперь.

Я прижимаю ладони к лицу.

– Броуди, я ничего не увидела.

Он поднимает бровь.

– Не понимаю, как это возможно.

– Ну, я кое-что увидела. Но твоя рука всё закрывала. Я не увидела... ну, главное.

Он фыркает:.

– Главное? Это всё лучше и лучше. Пожалуйста, продолжай.

О боже. Я только что назвала его член «главным». Мне двенадцать лет. И, кажется, я прямо сейчас умру от стыда. Прямо здесь, в его гостиной. Я плюхаюсь в кресло у книжной полки и накрываю лицо руками.

И тут меня пробивает на смех. Настоящий, глубокий, трясущий всё тело смех. Слезы текут по щекам.

– Тебе это кажется смешным?

Я приоткрываю пальцы – он стоит напротив, руки на бёдрах. Выражение строгое, но глаза смеются. Он не по-настоящему злится.

– Броуди, ну а что мне остаётся? Только смеяться.

Он плюхается на диван:.

– Могла бы не смотреть, для начала, – говорит с ухмылкой.

Закидывает ноги на стол и я вдруг залипаю на его босые ступни. У меня нет фетиша на ноги. Просто... он такой естественный, расслабленный. Он действительно дома. Ну да. Это же его дом. Но я раньше его таким не видела. И только сейчас понимаю, как сильно скучала.

– Когда я была маленькой и не могла уснуть, я звонила папе, и он всегда говорил: «Только не думай о белых медведях». Ну и, конечно, я могла думать только о белых медведях. Так и ты. Как только сказал «не смотри», я не смогла не посмотреть. Это был рефлекс.

– Я не уверен, что мы вообще можем теперь быть друзьями, Кейт. По крайней мере – друзьями, которые смотрят друг другу в глаза.

– Ой, да перестань. Тебе вообще не о чем переживать. Ты же знаешь, что выглядишь хорошо.

– Я... ничего такого не знаю.

– Ну, может, ты не зацикливаешься на этом, как некоторые, но у тебя же есть глаза. Ты же замечаешь, что женщинам нравится на тебя смотреть.

Он усмехается.

– А тебе?

Я закатываю глаза.

– Да-да. Ты «расцвел», и мы все гордимся тем, сколько времени ты провел в спортзале, и этой небритой щетиной. Всё очень по-мужски и впечатляет.

Я встаю, перехожу к дивану и опускаюсь на противоположную от него сторону.

– Ты разговаривала с Оливией, – говорит он, поворачиваясь ко мне. – Это её выражение.

– Ага. Я отвезла Кристин в Стоунбрук перед тем, как она уехала. Мы увиделись с Оливией и твоей мамой. И с Ленноксом тоже, кстати. Он приготовил нам обед.

Он проводит рукой по почти бороде, почесывая щетину, прежде чем опустить руку обратно на колени.

– Мама, наверное, была в восторге.

Я улыбаюсь.

– Было приятно её увидеть. И да, Оливия действительно спросила, что я думаю о тебе. О твоем «преображении».

Теперь уже он закатывает глаза.

– Она постоянно это так называет. Но я ведь всё тот же. Всё тот же парень.

Его обнажённое плечо, изгиб бицепса, линия спины, очерченной мышцами, спускающейся к узкой талии… – этот образ на секунду мелькает в моей голове.

Он, может, и не совсем тот же самый.

Но я понимаю, что он имеет в виду.

Даже до того, как он раскрыл в себе потенциал супергероя, в нём была тихая, уверенная устойчивость. Он всегда чувствовал себя комфортно в собственной шкуре. А это немало значит, ведь его братья по обе стороны обладали такой внушительной внешностью, что могли бы легко затмить Броуди, если бы он позволил. Но он всегда держался уверенно. Ему было всё равно, что он меньше. Был – ключевое слово. Сейчас он точно уже не меньше.

– Ты всё тот же парень, – тихо говорю я. Внутри у Броуди столько всего, что он точно не из тех, кто хотел бы, чтобы его определяли по внешности. Надеюсь, он понимает, что я это знаю. – И я этому рада.

Он долго смотрит мне в глаза.

– А ты как? Как дом? Ты в порядке без Кристин?

– Я в порядке. Она очень помогла мне на старте, это было здорово. Мы смогли составить план, с которым всё выглядит гораздо менее пугающим.

Мы сидим, облокотившись на спинки дивана, лицами повернувшись друг к другу. Мы бесчисленное количество раз сидели вот так в гостиной у Хоторнов, обсуждая, как прошёл день, делясь мечтами, надеждами и планами.

Именно сидя вот так, я сказала Броуди в конце одиннадцатого класса, что, когда уеду, больше никогда не вернусь в Силвер-Крик. У меня тогда была особенно тяжёлая ссора с мамой, и я мечтала уехать отсюда и больше никогда не оглядываться. Я не помню, из-за чего именно мы поссорились, но догадываюсь. Я слишком похожа на отца. Я не ценю всех жертв, на которые пошла мама ради меня. Я не понимаю всех прелестей жизни в маленьком городке. Это был избитый спор – я слышала его снова и снова, и он никогда ни к чему не приводил. Сколько бы бабушка Нора ни пыталась нас примирить, с мамой у нас редко это получалось. Чем больше она жаловалась, тем дальше я от неё отдалялась.

К тому же, мне нравилось быть похожей на папу. Папа – это было приключение. Папа – это была возможность.

Броуди тогда просто слушал – он всегда умел слушать – и сказал:

– Главное, чтобы ты была счастлива, Кейт. Больше мне ничего не надо.

Ностальгия накрывает меня волной, и тут же в голове всплывает вопрос.

– Броуди, ты счастлив? – спрашиваю я.

Он явно удивлен – это видно по тому, как у него поднимаются брови. Но взгляда не отводит. Его глаза продолжают внимательно смотреть в мои, будто он ищет там что-то, сам не зная, найдёт ли.

– Сейчас да, – наконец говорит он, и у меня сердце падает куда-то в живот.

Сейчас – потому что я здесь? Я хочу, чтобы он говорил обо мне?

– Я не был уверен, что ты действительно хочешь вернуться в Силвер-Крик после колледжа, – говорит он. – Частичка меня хотела пойти своим путём, понимаешь? Не быть настолько привязанным к семье. Но, думаю, я нашёл способ – с каяками, с программой в академии.

– Но ты бы скучал по своей семье, – говорю я. – Если бы уехал.

– Ну да, немного. Мне нравится, что мы близки, хотя иногда хотелось бы быть чуть дальше. – Он усмехается. – Только маме не говори.

– То есть ты рад, что не работаешь на ферме вместе с Оливией и Ленноксом.

– И с Перри, – добавляет он. – Не забудь про него. Хотя, если честно, я там так часто бываю, что иногда кажется, будто и правда там работаю.

– Пока мы были у вас, там техник чинил доильную установку. Твоя мама сказала, что обычно этим занимаешься ты.

Он смеётся.

– Эта дурацкая доилка. Клянусь, это всё сезонные работники, всё время что-то ломают.

– Ты с кем-то встречаешься? – спрашиваю я. Вопрос звучит буднично, будто я просто подруга, которая интересуется. И я мысленно хвалю себя за самообладание, потому что внутри всё во мне бурлит.

Он не сразу отвечает, и я едва сдерживаю себя, чтобы не начать оглядываться по комнате в поисках улик – вдруг где-то затаилась девушка и вот-вот выпрыгнет из-за дивана с табличкой: «Я его девушка!»

– Нет, не встречаюсь, – говорит он. – Несколько раз ходил на свидание с преподавательницей театра в академии, но ничего не получилось.

– А сейчас никого, кто бы тебе нравился, нет?

– Ты же знаешь Силвер-Крик. Почти всех девушек, что тут живут, я знаю с детства, и только две из них до сих пор не замужем. Хотя, если подумать, Моника – это та самая преподавательница театра – она выпустилась всего на пару лет позже нас. Ты, наверное, её помнишь.

– Ты её считаешь одной из двух незамужних женщин? – спрашиваю я. – А кто вторая?

Я не знаю, почему меня это волнует. Но какая-то нелогичная – и ревнивая – часть моего мозга подталкивает меня дальше. Я как собака с костью – не отстану, пока не вытащу из этого разговора каждую каплю смысла.

– Хизер Андерсон, – отвечает Броуди. – Она училась с нами.

– Ах да. Я тоже её помню. Но перестань. Не может быть, чтобы это были единственные две незамужние женщины в Силвер-Крике. Город ведь не такой уж крошечный.

– Он именно такой, мисс Путешественница по миру. Ты не жила здесь уже лет десять. – Он поворачивает голову, запрокидывая её к потолку, и закрывает глаза. – Память у тебя, наверное, уже подводит после стольких лет вдали, – говорит он с озорной ноткой в голосе. – Подожди немного. Поживи здесь пару недель, видя одних и тех же двенадцать человек каждый день и ты всё поймешь.

– В Силвер-Крике живёт больше двенадцати человек.

Он приоткрывает один глаз.

– Ладно. Но все они уже женаты.

Я смеюсь.

– Все до одного, да?

– Леннокс всё уговаривает меня переехать в Эшвилл. Говорит, там с романтикой дела обстоят куда веселее. Но… не знаю. Что-то не тянет в последнее время.

– Не тянет вообще встречаться?

– Это глупо, правда ведь? – Он закидывает руки за голову, и я снова с удовольствием отмечаю форму его бицепсов. – Я же понимаю, чего хочу, и знаю, что единственный способ это найти – это свидания. Но от всей этой суеты я устаю.

– Если бы только женщина могла свалиться тебе на колени прямо с неба.

Он улыбается.

– Было бы идеально. Ты ведь объездила весь мир. Наверняка у тебя связи где надо. Думаешь, сможешь меня устроить? Найти такую, которая согласится на жизнь в Силвер-Крике?

Не знаю, посылает ли он мне сейчас какое-то послание нарочно, но я его слышу очень чётко. Его жизнь – здесь. И как бы ни вспыхивали искры между нами каждый раз, когда я рядом, если я сама не захочу, чтобы моя жизнь была здесь же, у нас с Броуди нет будущего. Только дружба.

При этой мысли во мне что-то сжимается, и становится грустно. Но это же безумие. Настоящее безумие. Я даже представить себе не могу, какой бы была моя жизнь в Силвер-Крике.

Я вздыхаю, маленькая часть меня желает, чтобы у меня была такая же мечта. Я точно знаю, что хочу любви, но я никогда не представляла себе, что остепенюсь. Дом, двое детей, белый заборчик, собака. У Броуди это всё было в детстве. Конечно, он верит, что сможет это обрести снова.

А я?

Мои родители развелись, когда я ещё в детский сад не пошла. Мама злилась на меня каждый день моей жизни и злилась на папу за то, что он забирал меня каждое лето и на все праздники. Семья для меня никогда не была чем-то безопасным.

– А ты? – спрашивает Броуди. – Ты счастлива?

Кажется, нет в целом мире человека, который мог бы задать мне этот вопрос, не вызвав у меня страха осуждения. Но Броуди всегда хотел от меня только правды. И всегда принимал её с той же спокойной уверенностью, с какой делал всё в своей жизни.

– Нет, – наконец говорю я. – Думаю, что нет.

Он хмурится, но я качаю головой и касаюсь его руки.

– Это звучит хуже, чем есть на самом деле. Я бывала счастлива. Но я устала, понимаешь? Всё время ощущаю, что где-то там есть что-то, чего мне не хватает, чего я ещё не нашла… и… не знаю. Я объездила весь мир, Броуди. Что мне ещё осталось искать?

Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.

– Может, именно поэтому я и решилась вернуться в Силвер-Крик. Как там говорят, если ты потерялась в лесу – лучше сидеть на месте, тогда тебя легче найти?

Он кивает.

– Это правда.

– Может, если я хоть раз посижу на месте, то то, что я ищу, само меня найдёт.

– Может, ты ищешь дом, Кейт. Семью.

Я кладу подбородок на колени. Хочется, чтобы его слова были правдой, но я лишь пожимаю плечами.

– Это всегда была твоя мечта, Броуди, не моя.

Что-то в его взгляде тускнеет, но тёплое выражение не исчезает.

– Эй, – говорит он, похлопывая меня по колену. – Хочешь со мной съездить за моей собакой?

Перемена темы резкая, но я рада ей.

– У тебя есть собака?

– Басет по имени Чарли. Он остался в Стоунбруке, пока меня не было.

– Я его видела! Он спал на веранде, когда я приезжала.

Броуди приподнимается.

– Он, наверное, даже ухом не повёл, когда ты прошла мимо?

– Он лежал на солнце. Кристин подумала, что он умер.

Броуди смеётся.

– Вполне в его духе. – Он встаёт и протягивает мне руку. – Пошли. У меня сзади стоит Гатор. Можем проехать по лесной тропе, как в старые времена.

Я вкладываю руку в его ладонь, слишком чётко ощущая её тепло и силу, и позволяю ему помочь мне подняться. Он держит мою руку чуть дольше, чем я ожидала, и даже слегка сжимает её, прежде чем отпустить.

Он что, нарочно пытается меня сломать? Потому что у него это точно получается.

– Мои туфли всё ещё у тебя во дворе, – говорю я. – Или ты, может, прихватил их, когда шёл домой?

Он улыбается.

– А, нет. Я был совсем не в том состоянии, чтобы что-то подбирать.

Мы расходимся на минуту – я за обувью и велосипедом, который оставляю на его веранде. А когда выхожу к заднему двору, он уже завёл Gator. Я сажусь рядом, сразу замечая, насколько всё это знакомо. Тёплая от солнца виниловая обивка под коленями. Солнце, пробивающееся сквозь верхушки деревьев, заливающее всё мягким вечерним светом. Жужжание цикад, несущихся по лесу, как волна.

Может, мне и не нужен свой дом, чтобы почувствовать себя дома. Может, всё, что мне нужно – это Броуди.

Глава 11

Броуди

Я совсем не хочу обсуждать, насколько правильно ощущается присутствие Кейт рядом со мной в Gator, как её плечо прижимается к моему.

Я вполсилы пытаюсь убедить себя, что это просто потому, что мы сто раз делали это в детстве, но мой здравый смысл – тот самый, что, клянусь, был у меня наготове, пока Кейт не появилась у меня дома – полностью меня покинул. Всего два часа рядом с ней, и я уже начинаю прикидывать, как бы уговорить её остаться.

И уж точно я не хочу говорить о том, насколько голым я был в течение части этих двух часов. Даже думать об этом не хочется, хотя, если честно, услышать, как Кейт говорит, что ей понравился «вид», может и стоило неловкости.

Я никогда ещё не был так благодарен за часы, проведённые в спортзале. И под спортзалом я имею в виду свой гараж. В Силвер-Крике нет настоящего спортзала, так что я потихоньку обустроил свой. Перри, а теперь и Леннокс тренируются со мной и тоже вносят вклад – добавили штанги, вторую скамью. Конечно, это не то, что можно найти в большом городе, но всё лучше, чем ничего.

Когда мы подъезжаем к фермерскому дому в Стоунбруке, Чарли, как я и ожидал, развалился на веранде. Он поднимает голову и приветственно тявкает как раз в тот момент, когда из дома выходит Оливия. С ней – кто бы вы думали – Моника.

Моника улыбается, увидев меня, но потом её взгляд перемещается на Кейт, и выражение лица становится больше похоже на гримасу.

– Кто это? – спрашивает Кейт, когда я глушу двигатель.

– Это Моника.

– Та самая, с которой ты встречался? Ага. Похоже, я её помню. Думаешь, будет неловко?

Я внимательно смотрю на неё.

– Есть причины для неловкости?

Кейт усмехается.

– Ну, я же тебя видела…

– Ааа, стоп, – перебиваю я. – Не заканчивай это предложение. Мы больше никогда об этом не говорим.

Она сжимает губы.

– Поняла.

Чарли успевает добежать до меня ещё до того, как Оливия и Моника спускаются с крыльца. Я наклоняюсь и чешу ему уши.

– Привет, дружище. Скучал? Надеюсь, ты хорошо себя вёл.

– Да ты шутишь? – говорит Оливия, подходя ближе. – Он бы и хотел нашкодить, да не смог бы. Едва двигался.

– Поздравляю, Чарли, – говорю я, хорошенько его почесав. – Ты официально самый ленивый басет-хаунд в истории всех басет-хаундов.

Моника подходит к Gator и неуверенно улыбается.

– Привет, Мон, – говорю я спокойно.

– Привет. Я заезжала привезти пробники свадебных тортов из пекарни. Для мамы. Она была слишком занята, чтобы самой забрать.

Я киваю. Она мне, по сути, ничего и не должна объяснять. Она дружит с Оливией. Но после всего, что между нами было, понимаю, почему она хочет объясниться.

– Когда ты вернулась в город? – спрашивает она, бросая на Кейт вопросительный взгляд.

– Сегодня днём, – отвечает Кейт, опустившись на корточки и гладя Чарли. Моника явно наблюдает за ней.

– Ты помнишь Кейт, – говорю я медленно. – Она приехала в город на лето.

Моника улыбается.

– Как я могла забыть? – Поднимает руки в притворном восторге. – Снова вместе – динамичный дуэт. Ура.

Её «ура» звучит настолько неубедительно, что Оливия фыркает от смеха.

Надо отдать должное Монике – следующие слова звучат куда искреннее.

– Добро пожаловать домой, Кейт. Мне нравится твой Инстаграм.

Я удивлён. Даже не знал, что Моника следит за Кейт в Инстаграме. Если подумать, мы вообще, кажется, никогда о ней не говорили – странно, учитывая, что Моника только что назвала нас «динамичным дуэтом».

Кейт засовывает руки в карманы.

– Спасибо. Броуди говорит, ты преподаешь театр в академии Green River.

– Ага. Он очень помог мне освоиться в школе. – Она бросает на меня быстрый взгляд. – Мы с ним стали хорошими друзьями.

О, черт. Мне не нравится, куда всё идёт.

Но Кейт не ведётся. Она улыбается во весь рот.

– Он правда отличный друг. Лучший, на самом деле. Тот самый, который поможет тебе попасть в дом, когда ты забудешь ключи. Который просто…

– Эй! – говорю я, подходя к ней и обнимая за плечи. Обнимаю чуть крепче, чем нужно. – Это замечательно. Отличные друзья. Мы хорошие друзья. Можно на этом и закончить.

Она усмехается, в глазах – озорство.

– Ты боишься, как я закончу фразу, Броуди? Я же о дружбе. О той самой «наготе», которая возникает между людьми, по-настоящему близкими друг другу.

Я сжимаю губы, плечи подрагивают от сдерживаемого смеха.

– Тебе надо остановиться.

Теперь смеётся и Кейт, и мне всё равно, что Оливия и Моника смотрят на нас как на сумасшедших.

Наконец, Оливия прочищает горло.

– Ладно, всё весело, но Моника как раз говорила, что ей пора идти.

Сестра бросает на меня укоризненный взгляд, и я быстро становлюсь серьёзнее. Я не хотел делать Монике больно, но понимаю, как это могло выглядеть.

– Точно. Извини. Рада была тебя видеть, Моника.

Она улыбается, но в глазах – печаль, которой раньше не было.

– Проведёшь меня до машины?

Я перевожу взгляд на Оливию, и она едва заметно кивает.

– Кейт, хочешь пройтись со мной до козлятника? У Пенелопы первые роды. Тайлер и мама сейчас с ней, но я хочу тоже заглянуть.

– Та самая Пенелопа с ТикТока? Знаменитая Пенелопа?

Оливия кивает.

– Она.

– О, да. Конечно, хочу, – говорит Кейт. – Пошли.

Тайлер сделал Пенелопу знаменитой. Её первое лето на ферме – ещё до свадьбы с Оливией – он начал выкладывать видео, где она ходит за ним по пятам, когда была ещё козлёнком. И её соцсети взлетели почти моментально.

– Я скоро подойду, – говорю я, когда они уходят в сторону сарая.

Я догоняю Монику.

– Прости за то, что было раньше, – говорю. – С Кейт… это была внутренняя шутка, и я…

– Тебе не нужно объяснять, – перебивает Моника. – Честно, мне это, наверное, даже пошло на пользу.

Мы подходим к её машине, она достаёт ключи.

– Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

Она усмехается, но с грустью.

– Похоже, я всё ещё надеялась. Думала, что если буду рядом достаточно долго, ты, может, передумаешь насчёт нас. Но когда я увидела тебя с Кейт… – Она качает головой. – Броуди, это слишком очевидно. Я не могу с ней тягаться.

– Мы просто друзья, – говорю я автоматически. – Мы всегда были просто друзьями.

Оба утверждения правдивы, как бы мне ни не нравилось это признавать.

Моника опирается на машину.

– Может быть, но не делай вид, что ты хочешь, чтобы всё так и оставалось. Это сейчас видно почти так же отчётливо, как в старшей школе.

Не знаю, как насчёт сейчас, но отрицать то, что она видела тогда, бессмысленно.

– Я ведь тогда и правда был довольно очевиден, да?

Она усмехается.

– Если бы она была землёй, ты бы был её луной. – Она слегка толкает меня в плечо. – Ты когда-нибудь говорил ей?

– Нет, – отвечаю я быстро. И никогда не скажу. – Есть вещи, которым не суждено случиться, Мон.

– Как нам с тобой.

По крайней мере, теперь она, наконец, всё поняла.

– Прости.

Она пожимает плечами.

– Не надо извиняться. Я серьёзно, Броуди. Я считаю тебя хорошим другом, и именно поэтому хочу, чтобы ты был счастлив. Просто… я увидела, как ты светишься рядом с другим человеком. И это очень ясно показало, что со мной ты так не светишься.

Мне хочется усмехнуться от той безнадёжной картины, которую она рисует.

– Не знаю, что это говорит о моём будущем, но ничего хорошего.

– Почему? Если не она, то кто? – удивительно точная формулировка всей моей внутренней путаницы.

– Вот именно.

– А ты уверен, что не она?

– Нет. Но я почти уверен, что она уверена – не она.

Моника смотрит на меня, нахмурившись.

– Ну, тогда она дура.

Она открывает дверь машины и закидывает сумку на переднее сиденье.

– Знаешь, ты можешь просто сказать ей сейчас, – говорит она, будто это самое простое в мире. – Она ведь не может сделать выбор, если не знает всех вариантов, правда?

Мы прощаемся, и я поднимаюсь по склону к сараю, прокручивая её слова в голове.

Я мог бы просто сказать Кейт, что я к ней чувствую. Что чувствовал? Что, возможно, снова чувствую?

Но Моника – достаточное доказательство того, что иногда искры просто нет. А если у Кейт со мной так же? Я знаю, что она меня любит. Но если она не чувствует ту же искру, что и я, я не смогу заставить её почувствовать это – так же, как Моника не смогла заставить меня.

И честно говоря, после всех этих лет, если бы у неё и правда была ко мне искра… разве мы бы не поняли это уже давно? Я хочу верить, что в этот раз всё ощущается иначе, что между нами появилась какая-то новая напряжённость, которой раньше не было. Но я не уверен, что могу доверять себе – вдруг я вижу это просто потому, что хочу увидеть.

Я нахожу Кейт и Оливию с мамой. Все трое облокотились на перегородку, отделяющую проход от стойла Пенелопы. Тайлер внутри стойла с Пенелопой, которая всё ещё на ногах, хоть и двигается неуклюже.

Мама обнимает меня, крепко сжимая плечи.

– Добро пожаловать домой. Как съездили? Как провёл время с Перри?

Я проглатываю дюжину саркастических ответов, которые сразу лезут в голову – мама не та аудитория, и просто улыбаюсь.

– Отлично. Я рад, что поехал с ним.

– О, я так рада. Оливия рассказала мне про заседание школьного совета. Чувствуешь себя готовым?

Я пожимаю плечами.

– Настолько готов, насколько могу быть, наверное.

Она кладёт ладонь на мою щёку.

– Просто говори от сердца, Броуди. Они это увидят. Поймут, сколько пользы ты приносишь.

– Спасибо, мам. – Я прислоняюсь к перегородке рядом с Кейт и смотрю на Пенелопу. – Как она?

– Пока всё идёт как надо, – говорит Тайлер. – Ветеринар только что была, сказала, что всё по плану.

– Вы уже позвали ветеринара? – удивляюсь я. Мама помогла сотне коз рожать впервые. Обычно она звонит врачу только если что-то идёт не так.

Мама смотрит на меня поверх головы Оливии.

– Новоиспечённые родители, – шепчет она.

– Я слышал, – говорит Тайлер, и мама усмехается.

– Думаю, он больше волнуется за козлёнка Пенелопы, чем за нашего собственного, – говорит Оливия.

Тайлер подскакивает, подходит к Оливии и целует её – так долго, что мне хочется отвернуться.

– Это совсем не правда, – говорит он.

Рядом со мной Кейт тихо вздыхает.

– Эй, поможешь мне с кое-чем? – спрашивает Оливия.

Я бросаю на сестру подозрительный взгляд – интересно, что ей понадобилось, – но всё равно иду за ней.

Она останавливается у лестницы на сеновал.

– Просто хотела узнать, как ты. Каково это – когда она снова рядом?

– Ну, прошло всего часа четыре, так что спроси лучше на следующей неделе.

Она закатывает глаза.

– Но ты ведь знал, что она в городе, дольше четырёх часов. И она появилась прямо на тропе? Ты был в шоке?

Я провожу рукой по волосам.

– Да. Я был. Всё ещё странно, если честно. Такое ощущение, что она в любой момент исчезнет, и окажется, что всё это мне приснилось.

Её лицо меняется, в глазах появляется тревога.

– Броуди, я тебя знаю. Если ты будешь проводить с ней время, ты снова начнёшь надеяться. Ты же знаешь.

У меня сжимается челюсть.

– Я в порядке, Лив. Всё под контролем.

Она приподнимает бровь – обвинительно.

– По тому, что я видела раньше, как вы ржали, как подростки, – совсем не похоже.

– Это была внутренняя шутка.

– Ага. Ну да, конечно. Это всё объясняет. – Она упирает руки в бока, и я понимаю, что она только разогревается. – Ты бы видел её, когда я спросила про твоё «преображение». Она вся запнулась, заговорила перебивая сама себя каким-то странным писклявым голосом. Думаю, ты ей нравишься.

– А я думал, ты говорила мне не надеяться.

– Так вот именно. Когда я думала, что Кейт никогда не сможет тебя полюбить…

Я хватаю её за руку и тяну дальше по коридору.

– Ты не хочешь говорить чуть погромче, Лив? – шепчу с раздражением.

Бросаю взгляд назад, но Кейт всё ещё полностью сосредоточена на Пенелопе.

– Когда я думала, что Кейт никогда не сможет тебя полюбить, – повторяет Оливия, теперь тише, но не менее жёстко, – я переживала за тебя, потому что безответная любовь – это ужасно. Но знаешь, что хуже? Когда ты испытываешь любовь, а потом её у тебя отбирают.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что если Кейт действительно к тебе неравнодушна, и ты решишь рискнуть, и это будет самое волшебное лето в твоей жизни – и всё такое, – она вздыхает, – ты правда веришь, что она останется? Я никогда не знала человека, который бы так стремился выбраться из этого города, Броуди. Даже если у неё и есть к тебе чувства, я не верю, что она изменится. Не верю, что она останется.

– Я ценю твою заботу. Правда. Но со мной всё в порядке, Лив. Поверь мне. Я справляюсь.

По её лицу видно, что она не особо в это верит. Но что ей остаётся? Я же не собираюсь избегать Кейт.

– Послушай. Я хочу, чтобы у тебя было то же, что у меня. И я знаю, ты этого хочешь. – Она берёт меня за руки чуть выше локтей, сжимает их. – Но, по-моему, Кейт – не та, кто тебе нужен. Ты достоин того, чтобы ради тебя остались. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя замечали.

– Эй, Лив! – зовёт Тайлер из стойла. – Можешь подойти и снять это? Всё начинается!

Оливия глубоко вдыхает, закатывая глаза к потолку.

– Не верится, что я это говорю, но мне надо идти стримить роды козы моего мужа для его миллионов подписчиков в ТикТоке.

Я улыбаюсь.

– И это меня ты считаешь проблемным?

– Просто будь осторожен, ладно? И подумай над тем, что я сказала.

Я киваю, но она уже уходит по коридору, доставая телефон.

Я понимаю, что в её словах есть смысл. И я не виню свою семью за то, что они волнуются. Но когда мы с Кейт забираем Чарли и едем домой, я думаю не о её предупреждении. А слова Моники. И то, как Оливия сказала, что Кейт смутилась, когда речь зашла обо мне.

Я делаю ровно то, чего моя семья не хочет.

Я начинаю надеяться.

Может, всё будет иначе.

Может, она передумает.

Может, в этот раз… она останется.