Текст книги "Как поцеловать своего лучшего друга (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Кейт

Хорошо. Да. Когда я впервые придумала план – пробраться по тропе и удивить Броуди в середине его двухнедельного похода с Перри – я сильно недооценила, какой логистический кошмар на себя взвалила. Тропа Аппалачи – это тебе не прогулка по асфальтированной набережной с удобными пунктами подзарядки и чёткими указателями. Это дикая природа.

Участок, по которому сейчас идёт Броуди, пересекает несколько маленьких городков на границе Джорджии и Северной Каролины. Но угадать, в каком именно городе и в какой день он там окажется?.. Это как задача из школьного учебника по математике: если поезд А въезжает в туннель в 15:00 со скоростью 80 км/ч, а поезд Б въезжает в тот же туннель в 18:00 со скоростью 70 км/ч...

Мне бы очень пригодился Броуди и его математический мозг с этими бесконечными расчётами.

Сколько километров в день проходит человек в походе? Сколько дней мне нужно, чтобы добраться до одного из городков вдоль тропы? И возможно ли вообще рассчитать всё так, чтобы мы с Броуди оказались в одном месте одновременно?

Возможно? Да.

Просто? Ни капли.

Рискованно, потому что Броуди не знает, что я приехала, и, возможно, не захочет меня видеть? Сто процентов.

В худшем случае – я проведу шикарные выходные, гуляя по лесам и зависая в горном городке вместе с кузиной Кристин, которая прилетела из Чикаго помочь мне разобраться с домом бабушки Норы. Кристин, к моему удивлению, с энтузиазмом отреагировала на предложение поменять планы и половину времени провести в лесу, выискивая Броуди. Но её «дикое приключение», как она это называет, может быстро превратиться в разочарование, если мы его вообще не найдём.

– Ты уверена, что мы в правильном месте? – спрашивает Кристин.

Я бросаю рюкзак к ногам и потягиваюсь, разгибая спину.

– Вот табличка. Тут написано: «Сайлер Болд». Мы на месте.

Металлическая табличка, потемневшая от времени, поблёскивает в солнечном свете, обозначая координаты вершины.

Кристин подходит ближе, руки на бёдрах, взгляд устремлён на горизонт.

– Ты не врала насчёт этих гор.

– Кажется, я забыла, какие они красивые. – За последние годы я видела немало потрясающих видов и поднималась на кучу вершин. Но это… другое. Эти горы – как дом. Где-то в животе стягивается что-то тёплое и странное. Я чувствую, как эмоции расходятся от центра груди к самым пальцам.

Я сосредотачиваюсь на озере вдалеке, уютно устроившемся между зелёных холмов. Озеро. Лес. Небо. Вдох. Выдох.

Я переживу это лето. Даже если оно меня прикончит.

Тропа до Сайлер Болд занимает чуть больше четырёх километров в одну сторону. Мы прошли путь примерно за час, но последние четыреста метров – крутой подъём по высокой траве – оказались серьёзной нагрузкой на ноги. Вид того стоил. Полный круг обзора – волны зелени и синевы, горы до самого горизонта. Голубой хребет – единственные горы, которые будто растворяются в небе. В ясный день, когда небо ярко-синее, сложно понять, где заканчиваются горы и начинается воздух.

Кристин толкает меня плечом.

– Давно ты тут не была, да? Каково снова быть дома?

Это не совсем «дом». Но ближе к нему, чем я была за последние годы.

Я стараюсь подавить внутреннее беспокойство. Я не прошла весь этот путь, чтобы закатить истерику на вершине горы. За последние восемь лет я справлялась с куда более трудными вещами. Побывала на каждом континенте. Выживала на копейках и упёртости. Встречала людей с такими историями, что моя жизнь на их фоне – как детская сказка. Я справлюсь. Я держу себя в руках.

– Нормально, думаю. Хотя немного странно.

– Нервничаешь из-за встречи с Броуди?

Наверное, должна. Броуди был моей путеводной звездой. Когда всё вокруг рушилось, он оставался неизменным. Когда я скучала по отцу, который уехал после развода, когда мама злилась на меня без видимой причины – рядом был он. Как настоящий лучший друг. Но мы не виделись давно. И я сама перестала ему писать.

Он говорит, что я ему ничего не должна. Но я чувствую, что должна.

– Немного, – наконец отвечаю. – Но больше волнуюсь. Даже если он не захочет возобновлять дружбу, я хотя бы уверена, что он всё равно будет добр ко мне.

– Мы ведь говорим о парне, с которым ты не виделась четыре года? – Кристин достаёт из рюкзака пару бананов и протягивает один мне.

– Мы не разговаривали четыре года. Виделись – где-то четыре с половиной назад.

– А если всё будет ужасно неловко? – спрашивает она, откусывая банан. – Такое ведь возможно.

Я бросаю на неё взгляд.

– Спасибо, Кристин. Очень приободрила.

– Я просто говорю как есть. Ты вообще знаешь, как у него сейчас жизнь устроена? Может, он уже женат и с детьми.

– За четыре года? Надо было постараться. – В животе снова что-то кольнуло. Я не думаю, что он женат. В соцсетях он почти ничего не публикует, но я подписана на его сестру Оливию. Если бы кто-то из её братьев женился – она бы выложила хотя бы фото.

– Я с Джейком познакомилась, вышла замуж и могла бы родить за полтора года, – говорит Кристин. – Если бы мы захотели ребёнка прямо сейчас…

Я снова бросаю на неё взгляд.

– Гипотетически, – добавляет она. – Не объявляю о беременности, честно. Просто говорю, что за четыре года можно и пожениться, и стать родителями.

Я берусь за край майки, приподнимаю его чуть вверх, позволяя прохладному ветру освежить кожу.

– Нет. Я бы что-нибудь услышала. Или сам Броуди бы мне сказал.

– Тогда он может быть помолвлен, – говорит Кристин. – Почему бы и нет?

Я выпрямляю плечи, вдыхаю горный воздух.

– Ну и что, если так? Я ведь просто его подруга. Всегда была. Прошло много времени, да, но наша дружба – выше времени и расстояний. То, что мы давно не виделись, не значит, что всё изменилось. – Хотя да, я буквально исчезла из его жизни.

Кристин смотрит на меня прищуренно.

– Ты меня или себя убеждаешь?

Я улыбаюсь.

– О, определённо себя. Но работает, так что не сбивай.

Она смеётся и качает головой.

– Просто не хочу, чтобы тебе было больно, Кейт.

– Я знаю. Но Броуди не причинит мне боль. – Я пожимаю плечами. – Он – моя семья.

Я подхожу к краю холма, туда, откуда лучше всего видно подножие. Тропа Аппалачи не поднимается на ответвление, ведущее к вершине, так что теоретически Броуди и Перри могут пройти мимо, не заметив нас. Но зная Броуди, ради такого вида он обязательно поднимется наверх.

– И в чём у нас, прости, план? – спрашивает Кристин, опускаясь в траву рядом. – Просто будем сидеть и ждать? А если они уже прошли?

– Не прошли. Когда я писала ему вчера вечером, он сказал, что они были на перевале Вайдинг-Стейр. Это близко. Если только они не стартовали до рассвета, то ещё не прошли.

Я начала закидывать Броуди вопросами о том, где они сейчас и сколько километров проходят в день сразу после того, как мы с Кристин приехали во Франклин – ближайший город к этому участку тропы. Назвала это «исследованием» для потенциальной статьи про Аппалачскую тропу, и, насколько я могу судить, Броуди это вполне устроило. Вчера вечером мне даже не пришлось уточнять, где они. Он сам прислал скрин с геолокацией и улыбкой.

Немного покопавшись в интернете, я выяснила, что большинство тех, кто проходит тропу, останавливаются во Франклине для пополнения запасов. С перевала Сайлер-Болд даже ходит шаттл прямо в город. Надеюсь, мы уговорим Броуди и Перри сойти с маршрута и поехать с нами.

Надеюсь.

Если он захочет.

Но он захочет. Конечно, захочет… Правда ведь?

Я обхватываю живот руками.

– Ладно. Кажется, я соврала. Немного я всё-таки волнуюсь.

Кристин смотрит на меня, на губах играет улыбка.

– А каким он был в школе?

Я тут же улыбаюсь.

– Он был самым милым. Высоким. Немного нескладным, но очень симпатичным. И из тех, кто был по-настоящему искренним. Реально добрым. Со всеми.

– Прямо как из сказки. А его братья такие же?

Я хмыкаю.

– У них мама такая же. Вообще они все классные. Но в школе его братья – те, кто был с нами в возрасте поближе – были звёздами. Леннокс – тот ещё ловелас. Он выглядел лет на двадцать пять в семнадцать, и девчонки сходили по нему с ума. А Флинт – клоун. Постоянно всех смешил. Думаю, Броуди был таким спокойным именно потому, что чувствовал, будто должен уравновешивать их.

– Флинт был смешным? Странно. Сейчас он такой серьёзный актёр.

– Ну да. Он и правда круто играет в драме. Но он всё равно остался весельчаком, просто другим.

– Даже не представляю, каково это – быть сестрой Флинта Хоторна. Вот уж давление!

– А вся семья Хоторнов чего стоит. Красота, мозги – ну просто несправедливо, честно.

Кристин толкает меня плечом и многозначительно прищуривается.

– А вы с Броуди когда-нибудь… ну, ты понимаешь?

– Только об этом и думаешь, да?

– Конечно! Ты же знаешь, я всегда за грязные подробности, Кейт.

Я закатываю глаза.

– Обещаю, между мной и Броуди никаких грязных подробностей.

– Правда? Никогда не думала, что поцеловаться с ним было бы приятно?

Что-то ёкает в животе.

– Ну… может быть. У него такие потрясающие карие глаза. И порой, когда он на меня смотрел… казалось, будто видит меня насквозь, понимаешь? Были моменты, когда я действительно задумывалась об этом.

Кристин радостно хлопает в ладоши и расплывается в довольной улыбке.

– Прекрати, – говорю я. – Я знаю, что ты думаешь, но всё не так. Мне кажется, он всегда воспринимал меня как сестру.

– Эм, ты, конечно, не знаешь, каково это – иметь братьев, но мои на меня так не смотрят, чтобы мне хотелось их поцеловать.

– Я не говорила, что он хотел, чтобы я его поцеловала. Я просто… иногда сама думала об этом. Это не значит, что он тоже этого хотел.

– Не в этом суть. – Она разворачивается ко мне, скрещивает ноги, кладёт руки на колени и смотрит с серьёзностью, будто мы на приёме у терапевта. – Суть в том, что Броуди – горячий парень с мозгами. И потрясающей семьёй. И стабильной работой.

Чем дольше она говорит, тем больше разгорается её энтузиазм, и я начинаю смеяться.

– К чему ты клонишь?

Она поднимает руки, будто только что совершила величайшее открытие.

– К тому, что Броуди – просто джекпот! – Она хватает меня за колено. – Кейт! Это может быть роман по типу «от друзей к возлюбленным»!

Я закатываю глаза.

– С Броуди?

– Конечно, с Броуди! Вы уже знаете друг друга наизусть. Ты здесь на всё лето, он красивый и… немного мрачный.

– Броуди не мрачный. И ты слишком много читаешь романов.

– И все они меня многому научили, – говорит она важным тоном. – В историях «от друзей к возлюбленным» вся сложная часть уже позади. Вы уже дружите. Вы уже любите друг друга. Осталось только добавить немного огня.

– Ты невыносима. – Я бросаю в неё банановую кожуру, а она ловко её ловит и довольно улыбается.

– Сейчас ты так говоришь, но…

Она обрывает фразу, когда я хватаю её за руку. Мой взгляд прикован к двум фигурам, поднимающимся по склону.

– Смотри. Кажется, это они.

Они слишком далеко, чтобы различить лица. Но в мужчине впереди есть что-то знакомое. Очень знакомое. Это Перри. Я уверена. Тёмные волосы, осанка. Я не видела братьев Хоторнов уже много лет, кроме Флинта – его хоть в кино видела, – но у всех у них яркая, узнаваемая внешность.

А значит, второй… просто не может быть Броуди.

Цвет волос – да, светло-каштановые, чуть волнистые. Но он такой… широкий. Он поднимает взгляд, и у меня перехватывает дыхание.

Это Броуди.

Кристин рядом с шумом выдыхает.

– Эм, ты сказала, кто из них был нескладным в школе?

– Тот, кто сзади. Это он. Боже мой, Кристин, это он.

Я резко разворачиваюсь спиной к тропе. Но прятаться – бесполезно. Я стою на открытой вершине. Недаром же её называют «лысой». Ни деревца, ни куста, ни валуна – хоть тресни.

Кристин встаёт рядом, кладёт руку мне на плечо.

– Просто дыши. Это ничего страшного. Он твой друг. Он будет рад тебя видеть.

Простые слова. Но именно то, что мне нужно. Я киваю.

– Ты права. Я справлюсь. Пустяки.

Я поворачиваюсь обратно к тропе – и вижу, как Броуди поднимается всё ближе.

Его взгляд прикован к неровной тропе под ногами, руки вцепились в лямки рюкзака, он чуть наклоняется вперёд, уравновешивая вес. Футболка натянута на широкой груди и таких же мощных плечах, обтягивает бицепсы, которых, без сомнения, у него не было в последний раз, когда я видела его вживую.

Но всё равно – это Броуди. Мой Броуди.

Сердце сжимается при виде его, и из груди вырывается лёгкий, удивлённый смешок. Я была полной дурой, что держалась в стороне так долго.

Не раздумывая, я делаю несколько шагов вперёд, выходя на тропу, и прикрываю глаза ладонью от солнца.

Что бы ни принесло это лето – пути назад уже нет.

Глава 4

Кейт

– Броуди! – окликаю я, когда он остаётся метрах в шести от нас.

Он резко останавливается, вскидывая взгляд к вершине холма, где я стою. На его лице вспыхивает изумление, но почти сразу оно тает, сменяясь широкой улыбкой. Он качает головой, начинает смеяться и, не теряя ни секунды, преодолевает оставшийся подъём. Самая крутая часть маршрута, но он будто не замечает – не то чтобы я обращала внимание на то, как напрягаются его квадрицепсы с каждым шагом.

Ладно. Я определённо обращаю внимание.

Но это всё равно он. Мой Броуди. Просто теперь… его как будто стало больше. И не только в смысле плеч.

Он идёт, расстёгивает нагрудные ремни рюкзака, сдвигает его на одно плечо. На вершине он сбрасывает рюкзак на землю, делает два широких шага – и уже стоит прямо передо мной. Одним движением он обнимает меня, поднимает над землёй и кружит.

Он тёплый, крепкий, живой – под моими руками. И с такой силой нахлынувших эмоций я не справляюсь. Глаза наполняются слезами.

Этот момент – в объятиях Броуди, с мокрыми от слёз щеками, как у влюблённой старшеклассницы, – это удар под дых, к которому я совершенно не готова.

Я – взрослая, независимая женщина. Я побывала в двадцати семи странах. Жила с племенами в сердце Амазонки. Поднималась в Гималаи с тибетскими шерпами и ела живых муравьёв-медоносок с аборигенами в Австралии. У меня не было дома уже почти десять лет.

Но вот он – Броуди. И он чувствуется как дом. Как нечто родное, вызывающее тоску по тому, от чего я давно отказалась. И решила, что больше не хочу.

Весь момент слегка портит запах… мягко говоря, не из приятных. Вполне ожидаемо для человека, который три дня был в походе без душа.

– Что, чёрт возьми?.. – говорит он, ставя меня на землю. – Что ты здесь делаешь?

Он снова обнимает меня, мои руки упираются в его грудь, и я начинаю смеяться.

– Хотела сделать сюрприз, – говорю, наконец делая шаг назад и вытирая слёзы.

– Я… ты… я не могу поверить, что ты здесь, – он держится за голову. – Так вот почему ты засыпала меня вопросами о маршруте.

Я поднимаю плечи, криво улыбаюсь.

– Виновата.

Он смеётся. Его лицо открытое, глаза искрятся – он весь в этом разговоре. И он снова смотрит на меня так… вот этим тёплым, внимательным взглядом, в котором растворяешься.

– Я просто смотрю на тебя, Кейт, – говорил он раньше.

И он правда видел. Всю меня. Видел грусть, раздражение, одиночество – особенно когда я злилась на маму. И всегда знал, как поддержать. Как никто другой.

Мне вдруг становится интересно: а что он сейчас видит, когда смотрит на меня?

Вспоминается Кристин и её слова. Смогла бы я увидеть в Броуди что-то большее, чем друга? С тем, как сейчас трепещет каждая клеточка моего тела… это уже не кажется таким уж невозможным.

Хотя это ещё не значит, что я должна делать этот шаг.

Броуди оглядывается на Перри, и я следую его взгляду.

– Привет, Перри, – говорю я.

Тот кивает в своей обычной сухой манере, даже не пытаясь улыбнуться.

– Кейт.

Я едва сдерживаю смешок. Прошли годы, а Перри всё такой же ворчун.

Кристин негромко кашляет рядом, и я отступаю, жестом приглашая её вперёд.

– Это Кристин. Моя кузина. Прилетела из Чикаго.

Броуди протягивает руку.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно. О тебе я слышала очень много, – улыбается Кристин.

Броуди снова смотрит на меня, чуть прищурившись, руки на бёдрах.

– Ты отлично выглядишь, Кейт. Всё та же, но… даже лучше.

– Спасибо. А ты будто прошёл курс суперсыворотки, как Стив Роджерс. – Я легонько толкаю его в грудь. – Что это вообще? Я и представить не могла, что всё вот так изменилось.

– А что мне было делать? Присылать тебе селфи с голым торсом?

Он улыбается – как Броуди, с искоркой. Только теперь в этом больше уверенности.

Мой взгляд непроизвольно падает на его грудь. И на мгновение я представляю себе это селфи.

Мысль одновременно чужая и… слишком притягательная.

Я резко отступаю назад, чуть не налетая на Кристин.

– Аргумент принят, – бормочу, пытаясь сохранить равновесие и облокачиваюсь на плечо кузины. – Хотя, честно, большинство парней с вот этим всем… – я делаю неуверующий жест в сторону его тела, – наверняка бы засыпали Инстаграм фотками. Или хотя бы выкладывали сторис.

Голос звучит выше, чем должен. Сбивчиво. Я откашливаюсь.

Что вообще происходит? У меня два параллельных состояния. Мой мозг – взрослая женщина на концерте Гарри Стайлза, сидит с берушами и держит сумку на коленях. А тело – студентка на первом ряду, рыдающая от счастья и кидающая лифчик на сцену.

Но это же Броуди. Моё тело вообще не должно реагировать. Это же шутка. Нужно шутить. Потому что альтернатива?..

Фантазии про Броуди без рубашки (или без чего-то ещё) – это совсем неприемлемо.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает Кристин.

– Угу, – бормочу я. – Всё супер. Отлично. Прекрасно.

Она только смеётся. Вообще-то ей бы стоило извиниться. Не внуши она мне эту идею – я бы сейчас ничего не чувствовала.

Хотя нет. Броуди тянется вверх, руки над головой, и футболка приподнимается. На секунду оголяется полоска гладкой кожи над поясом шорт.

Хорошо. Возможно, я бы всё равно что-то почувствовала. Но обвиняю я всё равно её.

– Какие у вас планы? – спрашивает Броуди, переводя взгляд с меня на Кристин и обратно.

– Мы остановились во Франклине, – отвечаю. – Сегодня просто поднялись сюда, надеялись тебя застать.

Он качает головой.

– До сих пор не могу поверить, что ты угадала, что мы будем на Сайлере именно сегодня.

– После твоего последнего сообщения всё стало ясно. Мы уже были во Франклине, надеялись, что вы рядом. Когда ты ответил – оставалось только выйти пораньше и успеть сюда до вас.

– А если бы я не ответил?

– Пришли бы и разбили лагерь. Надеялись бы, что ты всё-таки появишься. Но, поверь, мы были только рады отказаться от ночёвки в палатке ради ещё одной ночи в гостиничной кровати.

– Говорит женщина, которая спала под открытым небом больше раз, чем я.

Я слегка склоняю голову. Его осведомлённость о моих путешествиях вызывает в груди странное, тёплое ощущение.

– Ну, скажем так… Кристин не совсем спец по выживанию в диких условиях.

– Я всё слышала, – отзывается Кристин, копаясь в своём рюкзаке, как будто ищет там спрятанные сокровища. – Я была вполне готова спать на земле, между прочим!

– Вы поедете во Франклин пополнить запасы? – спрашиваю я, не пытаясь скрыть надежду в голосе. – Мы могли бы вас подбросить, а потом, может, провели бы вместе вечер перед тем, как вы снова уйдёте на тропу?

– Запасы нам точно нужны, – отвечает Броуди. – И душ. – Он оттягивает футболку от тела, скривившись. – Мы уже четыре дня не сходили с маршрута. Если ты не заметила – мы жутко воняем.

– О, я заметила, – говорю я, морщась. – Ты пахнешь ужасно.

Он делает шаг ко мне и обнимает так, что мои руки оказываются прижатыми к телу.

– Что ты там говорила? – спрашивает он. Я не вижу его лица, прижатая к его груди, но по голосу слышно – он улыбается. – Что-то про то, что я плохо пахну?

Я взвизгиваю в протесте – он и правда пахнет довольно резко – и пытаюсь отстраниться, но кого я обманываю? Если бы действительно хотела вырваться, то смогла бы. Вместо этого я просто остаюсь в его объятиях. Потому что он здесь. Потому что мы снова вместе.

Я не то чтобы с нетерпением ждала это лето в Сильвер-Крик. Признаться в ошибках, всё исправить – это тяжёлый путь.

Но Броуди тоже будет в Сильвер-Крик.

А это значит только одно – со мной всё будет хорошо.

Глава 5

Кейт

Что-то изменилось.

Для начала – вспотевший, пахнущий походом Броуди оказался... чертовски привлекательным.

Я даже не знаю, как к этому относиться. Я любила Броуди как своего самого близкого друга почти столько, сколько себя помню. И за всё это время ни разу не чувствовала такого глубокого, инстинктивного притяжения, такой искры, как сегодня на тропе.

Мышцы, конечно, сыграли свою роль. Он стал шире, крепче, и кажется, чувствует себя в своём теле увереннее, чем когда-либо. Но дело не только в этом. Есть в нём что-то ещё... другое.

Или, может, дело вообще не в нём, а во мне?

Когда Броуди заходит в двери мексиканского ресторанчика, что в паре кварталов от нашей крошечной гостиницы, из моего горла вырывается тихий звук – будто вздох, будто стон. Что-то между тем и другим.

Если Броуди в походной одежде был «вкусным», то после душа и с гладко выбритым лицом – он просто великолепен. Настолько, что хочется писать стихи. А я ни разу не поэт, но в этот момент – вполне могла бы. Где, простите, ангелы? Где хотя бы пара скрипачей в углу, чтобы они сыграли нам серенаду?

Стоп. Нам? Нет, тут точно не «нам». Это сугубо платонические, исключительно физические наблюдения. Никакой романтики. Честно.

Кристин протягивает мне салфетку с выражением абсолютной невозмутимости:

– Ты пускаешь слюни, Кейт, – говорит она, слегка помахивая салфеткой. – Лучше вытрись, пока он не подошёл.

Я автоматически хватаюсь за подбородок, прежде чем понимаю, что она прикалывается, и хмурюсь.

– Это было подло.

Она только ухмыляется.

– Ты слишком явно пялишься. Может, немного поубавь огня?

Я вздыхаю и опускаюсь ниже на сиденье.

– Просто...

– Просто тебе нравится привлекательный, добрый и надёжный мужчина? Ужасно неожиданно, да.

– Заткнись. Мы ведь не о каком-то случайном парне говорим. Мы говорим о Броуди. Это совсем другое.

Она поднимает бровь.

– Почему?

– Потому что мы друзья.

– Мы уже обсуждали это, помнишь? Все лучшие отношения начинаются с дружбы.

– Мы просто друзья.

– «Просто» не отменяет правдивости моих слов.

– Но он не видит меня так. И даже если бы видел – у нас совершенно разные жизни. Абсолютно...

Я замолкаю, когда Броуди и Перри садятся на скамейку напротив.

Я слегка пинаю Кристин под столом – мол, не смей открывать рот по поводу всей этой «привлекательности» – и улыбаюсь Броуди.

– Полегчало?

Он кивает.

– Намного. – Он замечает пустую корзинку на столе, ухмыляется: – Голодная, Кейт?

Я мгновенно расплываюсь в улыбке, узнавая ту самую интонацию, с которой он каждый день спрашивал меня об этом в школе. Тогда я всегда была голодна, и этот вопрос стал нашей маленькой игрой. Он спрашивал, а потом вытаскивал из рюкзака что-нибудь вкусное, принесённое из дома. Его мама готовила гораздо чаще, чем моя, а к старшей школе его брат Леннокс уже вовсю экспериментировал с рецептами.

– Всегда, – отвечаю я, как раньше. Мы обмениваемся взглядом, и у меня замирает сердце.

– Официантка принесёт ещё, – добавляю.

– И немного кесадильи, – вставляет Кристин, совершенно не замечая напряжения между мной и Броуди.

Он осматривает ресторан.

– Гугл обещал, что это хорошее место. Посмотрим, так ли это.

Я прослеживаю за его взглядом. До этого момента я была слишком голодна, чтобы замечать. Место... ну, скорее фестивальное. Хотя безвкусное – точнее. Стены увешаны огромными сомбреро и гигантскими кактусами из папье-маше. В углу настраивается мариачи-группа (*Мариачи – это традиционный мексиканский музыкальный ансамбль, а также стиль музыки, который исполняется такими группами.), хотя они больше похожи на кантри-музыкантов, случайно оказавшихся не там. Один из них под мариачи-костюмом носит клетчатую рубашку, торчащую сантиметров на десять из-под пиджака.

Если бы я не слопала уже целую корзину начос, может, и предложила бы поискать что-то поаутентичнее. Но чипсы были божественные. Явно домашние. И сальса – настоящая.

Я пожимаю плечами.

– Пока всё отлично. Но музыка ещё не началась – посмотрим, как пойдёт дальше.

Броуди смотрит на «музыкантов» и усмехается.

– Они точно туда попали?

– У меня были те же сомнения.

Мы быстро переходим к лёгкой, непринуждённой беседе. Даже Перри оживляется, подключаясь к рассказу Броуди о встрече с медведем пару дней назад.

– Она была в десяти шагах от моей палатки, – говорит Перри, – и ещё ближе – к Броуди.

– Близко настолько, что я почуял её, – невозмутимо добавляет он.

– А, ну да, почувствовал запах медведя. Подумаешь. – Я качаю головой. – Ты точно тот же человек, который прятался за мной, когда мы наткнулись на енота в яблоневом саду?

Перри хмыкает.

– Слушай, – говорит Броуди, скрестив руки. – У енотов очень жуткие зубы. И он точно шипел. Был готов к нападению.

– Что вполне объясняет, почему ты использовал меня как живой щит.

– Ну да, – усмехается он. – Мы оба знали, что ты круче меня. Наверное, до сих пор так.

Я бросаю взгляд на его торс.

– В этом я уже не так уверена.

Он делает глоток воды, и я наблюдаю, как его кадык поднимается и опускается. У него вообще был кадык в школе? Кажется, нет. Потому что иначе я бы его заметила. Обязательно.

Кристин незаметно толкает меня локтем, и я резко возвращаюсь в реальность. Я что, пялилась?

Я точно пялилась.

О, я в большой беде, если даже его глотание кажется мне сексуальным. Что со мной происходит?!

Я прочищаю горло.

– Какие у тебя планы на оставшееся лето?

Я подвигаю к центру стола свой наполовину съеденный буррито. Он был размером с футбольный мяч – и я горжусь тем, что осилила хоть половину.

– Сначала доем твой буррито, – говорит Броуди, поднимая вилку над моей тарелкой. Он вопросительно поднимает брови – я киваю и подвигаю блюдо ещё ближе. Он откусывает огромный кусок, и меня окутывает волна ностальгии.

В этом есть что-то до боли знакомое. И в то же время – новое.

Мы столько раз это делали. Делили еду. Менялись тарелками – без лишних слов.

– После похода я работаю восемь недель в Triple Mountain, а потом во второй неделе августа возвращаюсь в академию, – говорит Броуди.

– Triple Mountain? – переспрашиваю я.

Он кивает:

– Школа гребли на каяках на реке Грин.

– А, точно. Это же та история с каяками. Помню, ты что-то про это упоминал.

– Тогда это было просто хобби. А теперь я преподаю.

– Преподаёшь как грести? – удивляется Кристин. – Там же просто садишься в лодку и плывёшь по течению?

Перри фыркает, а Броуди лишь мягко улыбается.

– В принципе, можно и так. Но я преподаю сплав по бурной воде. Это немного сложнее.

– А, ну да, конечно, – говорит Кристин. – Мы с Джейком как-то сплавлялись по реке Меномини в Висконсине. Это была его идея, – она прижимает руку к груди. – Я была в ужасе. Хотя мы были в огромных надувных лодках, так что, когда ты сказал «каяки», я просто подумала о чём-то совсем другом.

Я благодарна Кристин за то, что она продолжает разговор, потому что мой мозг всё ещё буксует. Я только-только перестала представлять, как у Броуди движется кадык, а теперь мне ещё и думать о том, как он несётся по бурной реке в каяке? Я и раньше знала – если бы я встретила случайного мужчину, который бы сказал, что занимается экстремальной греблей, я бы моментально нашла его привлекательным. Люблю приключения. И мужчин, которые тоже любят приключения.

Когда мы обсуждали будущее, всегда казалось, что это я отправлюсь на поиски впечатлений, а Броуди останется в Сильвер-Крик, в родных горах. В моём представлении это означало, что он будет заниматься тем же, чем и в школе: учёбой, хозяйством, может, погоняет с братьями на квадроциклах – вот и все его «приключения».

Он что-то ещё говорит, но я пропускаю мимо ушей – пока Перри не вмешивается, возвращая моё внимание в реальность:

– Он скромничает, – говорит Перри, глядя на меня с такой серьёзностью, как будто хочет донести что-то важное. – Он инструктор пятого уровня по бурной воде. Лучший в Triple Mountain. И он ведёт каякинг-программу в академии Green River, о которой говорят уже на уровне штата.

– Ты там преподаёшь? – спрашиваю я у Броуди. Он кивает.

Он сидит, опершись локтями о стол, пальцы сложены «домиком» у лица. Плечи слегка ссутулены – видно, как ему неловко от похвалы Перри. Но когда он встречает мой взгляд, в его глазах есть что-то ещё. Что-то вроде... гордости? Или вопроса. Он хочет, чтобы я знала о его каякинге. И хочет знать, что я думаю об этом.

– Это правда впечатляет, Броуди, – говорю я.

Уголки его губ чуть приподнимаются.

– Это не так уж важно.

Перри фыркает.

– Да брось. Это очень важно. – Он снова смотрит на меня: – Он всегда занижает свои заслуги, но на самом деле он очень крут.

Броуди издаёт звук, почти точь-в-точь как у Перри, и мне хочется хихикнуть. Они с Перри такие разные, но во всей семье Хоторнов есть что-то общее – в жестах, в интонациях, даже в ворчании.

– Вот Дэйн Джексон – он крут. А я просто справляюсь, – говорит Броуди.

Перри закатывает глаза. И это, честно говоря, очень мило – видеть, как он так уверенно расписывает младшего брата.

– Дэйн Джексон – профессионал. Это его работа. Сравнение не совсем честное. К тому же, то, что ты сделал в академии, правда достойно уважения. – Он качает головой и тянется к стакану: – Несмотря на всяких идиотов вроде Карсонов.

Последнюю фразу он произносит скорее себе под нос, чем кому-то конкретно. Но я уже напряглась.

– Кто такие Карсоны?

– Родители одного ученика, – отвечает Броуди, челюсть сжата. – В конце учебного года произошёл инцидент, и теперь они жалуются на безопасность программы. Но это не так серьёзно. Всё уладится.

Выражение его глаз говорит об обратном. Но давить я не могу – прошло всего пять часов с момента, как мы снова начали общаться.

– Инцидент? – в голосе Перри чувствуется презрение. – Какой-то идиот не послушал Броуди, залез в воду, когда не надо, перевернулся и не смог выбраться. Броуди понадобилось аж целых двадцать секунд, чтобы его вытащить.

Я снова смотрю на Броуди, он кивает.

– В общем, да. Хотя, думаю, под водой он был меньше двадцати секунд. Если бы слушал, а не удирал вперёд, то уже знал бы, как самому выбраться из лодки. Для новичков переворот – вопрос когда, а не если. Но вместо этого он прибежал к родителям с жалобами, что чуть не утонул.

– Подожди, – я нахмурилась. – Он перевернулся, но остался внутри? Он был пристёгнут?

Броуди качает головой.

– Не совсем. В бурной воде используется специальная юбка – spray skirt. Она надевается на талию, а сверху натягивается на обод лодки, чтобы внутрь не попадала вода, когда ты проходишь пороги.

– Ага. Отлично работает... пока ты не перевернулся вверх ногами?

Возможно, у меня появилась чуть-чуть симпатии к этому Карсону. Застрять в перевёрнутой лодке под водой – даже для меня, любящей приключения, звучит страшновато.

– Только если ты не подготовлен. Существует техника мокрого выхода – можно вылезти из лодки за четыре секунды. Главное – знать как.