Текст книги "Как поцеловать своего лучшего друга (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Броуди

Сообщение от Кейт приходит только после одиннадцати утра.

Сначала я не волновался. Вчера мы рано встали. Захотеть поспать подольше – не преступление. Но когда утро начало незаметно перетекать в полдень, я стал задумываться.

Может, не стоило ей всё говорить.

Может, стоило подождать.

Может, предложение позавтракать и поговорить показалось ей слишком навязчивым. Слишком резким.

Но теперь всё это не имеет значения.

Я перечитываю её сообщение, пытаясь осознать, что именно она мне говорит.

Кейт: Прошлая ночь была ошибкой, Броуди. Я хочу быть тем, кто тебе нужен, но не уверена, что когда-либо смогу быть той, кого ты заслуживаешь. А я слишком тебя люблю, чтобы разрушить нашу дружбу, пытаясь притвориться.

Я смотрю в экран, когда приходит второе сообщение:

Кейт: Я еду в Лондон на собеседование. Надеюсь, мы скоро поговорим.

Собеседование.

Со всем, что происходило между нами, я совершенно забыл, что она сегодня уезжает в Лондон.

Я стал настоящим мастером в ментальной гимнастике, лишь бы не думать, каким может быть моё будущее с Кейт. Но когда я проснулся этим утром от запаха апельсиновых цветов в её волосах, от тепла её тела рядом – я перестал бороться. Закрыл глаза и позволил себе мечтать.

И мечты хлынули, как вода через плотину на озере Саммит. Свадьба на ферме. Свой дом. Совместная жизнь. Прогулки по магазинам. Походы. Сад.

Я видел, как мы растим детей. Как возим их на ферму – кататься на тракторе, кормить коз, срывать клубнику прямо с грядок. Я даже думал, как мог бы подстроить своё расписание, чтобы мы проводили лето в Европе, поближе к тем местам, о которых Кейт пишет больше всего.

Пять минут назад я собирался приготовить ей завтрак, сказать, что люблю её, и попросить остаться.

А теперь она ушла.

Я провожу рукой по волосам. Я совершил чудовищную ошибку.

Колоссальную.

Ошибку масштаба землетрясения.

Ошибку, которая разрывает душу.

Потому что даже если я больше никогда не увижу Кейт, она уже испортила меня для всех остальных.

Я должен был согласиться, когда она сказала, что не стоит ехать в Роббинсвилл. Должен был попросить Гриффина провести для неё второе занятие по каякингу. Должен был держаться подальше. Избежать всего этого.

Я хожу по кухне, как на грани взрыва. Перри предупреждал, что так и будет. И ведь не потребовалось даже всё лето. Кейт была здесь всего месяц, а я уже не нахожу себе места – от желания, от страха её потерять, от злости. Что она не останется. Что она не...выберет меня.

Я хватаю ключи от Gator и выхожу через заднюю дверь. Поворачиваю на тропу к ферме, еду так быстро, что в голове слышу голос матери: «Не гони!» Когда доезжаю до фермы, не останавливаюсь – пролетаю мимо дома и направляюсь к саду. Доехав до восточного пастбища, поворачиваю в лес, петляю между деревьями, пока не добираюсь до ручья с родниковой водой, в котором мы купались в детстве.

Но даже тут не чувствуешь себя в безопасности. Кейт тоже здесь плавала. Куда ни глянь – всё напоминает о ней.

Мне нужно найти братьев. Хотя бы одного.

Разворачиваю Gator и направляюсь к ресторану Леннокса. Или к тому, что почти ресторан – ремонт до сих пор не закончен, но Леннокс почти всегда там.

Паркуюсь у задней двери. Он вообще бывает здесь по воскресеньям? Насколько я знаю, он всё ещё живёт у Перри. Если его нет тут, может, он там?

Прежде чем я успеваю обдумать варианты, Леннокс появляется в дверях. Босой, без рубашки, в спортивных штанах и с миской хлопьев в руке. Волосы торчат во все стороны – явно только что проснулся.

– Я уж думал, ты врежешься прямо в кухню, – говорит он сухо. – Ветер сносит?

– Уже почти полдень.

Он меняет миску из одной руки в другую и достаёт телефон, смотрит на экран:

– Ну да. Полдень. – Показывает на миску. – Хочешь хлопьев?

Для человека, который готовит лучше всех, кого я знаю, вне работы у Леннокса самые простые вкусы: хлопья, фрукты, бутерброды с ветчиной.

Я качаю головой.

– Ты что тут делаешь? Живёшь здесь?

– Квартира пустая. Так что да, временно. Надоело жить у Перри, а своё жильё я ещё не нашёл.

– Жюльен съехал? Он ушёл?

Жюльен был поваром на кейтеринге в Стоунбруке столько, сколько у нас вообще есть кухня.

Я вылезаю из Gator и иду за ним внутрь.

– Не ушёл, но уходит на пенсию в конце лета. Купил дом на озере Саммит, – говорит он, поднимаясь по лестнице в маленькую квартиру над кухней. – А ты где был прошлой ночью? Думал, ты Кейт с собой приведёшь.

Каякинг был удобной отговоркой, чтобы пропустить семейную встречу на Четвёртое июля. Но, если честно, в любом случае я бы не пошёл. Не с тем, как все смотрят на нас с Кейт, как будто ждут, что я сломаюсь.

– Я маме написал. Я был на каяках.

Он бросает миску в раковину.

– Очень удобная причина. А почему ты ушёл пораньше в прошлое воскресенье?

Я падаю на диван в гостиной.

– Оливия вела себя глупо с Кейт.

Он усаживается в кресло напротив, облокачиваясь на колени.

– Она за тебя переживает. И, судя по твоему состоянию сейчас, не без оснований.

– Всё нормально, – говорю я. – Не хочу это обсуждать.

– Тогда почему ты здесь? Явно же хочешь что-то обсудить. – Он наклоняется и шлёпает меня по колену. – Хочешь, я позвоню Перри? У забора на восточной границе сада пару столбов менять надо. Поможешь?

На ферме хватает рабочих, которые справятся с этим. Но мы с детства находили себе работу просто чтобы что-то делать. Когда папа хотел с нами поговорить, он всегда придумывал, чем занять руки – говорил, так легче разложить мысли по полочкам.

Я вздыхаю.

– Я бы починил забор.

– Отлично. Перри и так собирался к тебе через полчаса заехать. Позвоню ему, скажу, что не надо.

– То есть ты уже всё это придумал?

– А как бы я иначе знал, что забор надо чинить? Я ж за такими штуками не слежу.

Он исчезает в комнате и возвращается в джинсах, тёмно-серой футболке и с ботинками в руках. Улыбка невольно трогает мои губы. Леннокс выстроил себе блестящую жизнь, работая в Шарлотте. После победы на Chopped его знали все – местная звезда. Съёмки, интервью, шик. Всё это ему нравилось. Но даже весь этот блеск не отменяет того, что он вырос на ферме – чинил заборы, кормил козлят, ловил рыбу в ручье по воскресеньям. Он мог бы вписаться в ту, глянцевую жизнь. Но он принадлежит и этой тоже.

Он опускается на кухонный стул, чтобы надеть ботинки. Я смотрю вниз на свои кроссовки – одет я скорее как на пробежку, чем на работу на ферме, но как-нибудь справлюсь.

– Мы с Перри всё обговорили ещё прошлой ночью, – наконец говорит Леннокс. – Ты перестал отвечать на звонки, ускользаешь с семейных ужинов, игнорируешь традиции. Мы решили, что кто-то должен тебя спасти от самого себя.

– Почему мне кажется, что я только что угодил в ловушку?

Он ухмыляется.

– Потому что так и есть. Но не обманывай себя. Ты сам знаешь, что нуждаешься в нас. Иначе не пришёл бы.

Глава 22

Броуди

Через полчаса мы втроем едем на старом фермерском пикапе Стоунбрука к забору на восточной стороне яблоневого сада. Он отделяет деревья от холмистых пастбищ, где пасутся мамины козы. За рулем – Перри, а я с Ленноксом устроились на заднем борту рядом с новыми столбами, досками и инструментами, чтобы заменить сгнившие участки ограды.

Пикап останавливается, Леннокс бросает мне перчатки.

– Ну что, за дело.

Мы молча работаем почти полчаса, солнце жарит в спину. Приятно чувствовать, что делаешь хоть что-то полезное. Это маленькое дело – чинить забор вместе с братьями – это хоть что-то, что я могу контролировать. Пусть и ненадолго.

Перри и Леннокс не давят, но я вижу, как они переглядываются.

Наконец я роняю кувалду, которой забивал очередной столб, и упираюсь руками в бока. Братья тут же прекращают работу, будто почувствовали, что я готов говорить.

Тыльной стороной запястья вытираю лоб:

– Я её поцеловал, – говорю наконец.

Они обмениваются взглядом, который я не могу расшифровать. Потом оба смотрят на меня.

– Окей? – говорит Леннокс.

– Я поцеловал Кейт, – повторяю. – Вчера вечером. Практически всю ночь.

Леннокс хмурится, его взгляд метается к Перри, который почему-то выглядит... довольным? Почему он доволен?

– Это большое событие, потому что вы раньше не целовались? – спрашивает Леннокс сухо.

Я хмурюсь.

– Конечно не целовались. – Технически, неделю назад она поцеловала меня, но после вчерашнего это уже не кажется важным.

– А я тебе говорил, – бросает Перри. – Я же говорил!

Он толкает Леннокса, на лице – улыбка, которую мы давно не видели. Леннокс отвечает тем же, толкая его локтем в живот, но Перри только смеётся и пытается обнять его сзади, будто собирается завалить с ног. И только то, как весело Перри, удерживает меня от того, чтобы остановить этот балаган. Последние пару лет он будто был в полуспячке. Хорошо хоть, если начинает оживать.

Но пусть оживает позже. Сейчас мы говорим обо мне.

Я откашливаюсь.

– Кто-нибудь объяснит мне, что вообще тут происходит?

Леннокс ещё раз толкает Перри, потом оба наконец замирают, ведут себя почти как взрослые.

– Леннокс думал, что вы с Кейт... ну, у вас больше «друзья с бонусами», чем просто дружба.

– Что? Нет. Никогда. Мы – просто друзья. Всегда были.

– Ну да, – говорит Леннокс, – но иногда друзья... – Он трясёт головой, словно не может подобрать слов. – Ты серьёзно хочешь сказать, что дружил с такой сногсшибательной девушкой столько лет и даже не поцеловал её?

– Я же говорил, – вставляет Перри. – Броуди не такой, как ты.

Леннокс закатывает глаза.

– Ну да, конечно. Каждый раз, как она приезжала, ты всё бросал ради неё. В Шарлотте я тебя видел только тогда, когда она проездом бывала. И у тебя ведь никогда не было серьёзных отношений с кем-то другим. Я просто... ну, предполагал...

– Это серьёзно всё, о чём ты думаешь? – говорю я. – Дружба, Леннокс. Попробуй когда-нибудь. Заведи отношения с женщиной, в которых нет секса.

– Не в этом суть моих отношений. Ты вообще меньше меня знаешь, чем тебе кажется. Или ты хочешь, чтобы я стал похожим на тебя? Влюбился в кого-то, кто никогда не ответит взаимностью? Потратил годы на ожидание того, что никогда не случится?

Перри поднимает руку.

– Эй, – говорит он голосом, который звучит так похоже на папин, что я чуть не теряю нить разговора. – Хватит.

Я подхожу к длинной доске, которая должна соединить два столба, поднимаю один конец, жду, пока Перри встанет с другой стороны.

– Нет, он прав, – горько говорю я. – Я и правда ждал чего-то, чего никогда не будет. Потому что сразу после того, как я её поцеловал, она улетела в Лондон.

Мы опускаем доску в пазы на столбах.

– Она вернётся? – спрашивает Леннокс. – Или это всё? Она просто... опять исчезла?

– Без понятия. Я даже не видел её. Она отправила мне сообщение.

– Ух, – морщится Леннокс. – Не лучший знак.

– Почему Лондон? – спрашивает Перри. – Она что, просто так выбрала этот город, или...

– Какая разница, какой город? Она уехала. Я её поцеловал – и её реакция была: бежать за границу.

Я несправедлив. Кейт не убегала. Она поехала на собеседование, которое давно запланировала, о котором говорила. Но после того, как я наконец признался в своих чувствах, я надеялся, что что-то изменится. Я уже мысленно готовился сказать ей: останься, потому что я тебя люблю. А у неё было всё наоборот.

– Я просто пытаюсь понять, – говорит Перри. – Она ведь вернулась, чтобы продать дом бабушки, да? Она это уже сделала?

– Дело не в этом, – я тянусь за телефоном. – Она не уехала навсегда. Она вернётся, чтобы закончить с домом. Но суть не в этом. – Я прокручиваю до последнего сообщения от Кейт и протягиваю телефон Перри. – Она всё сказала прямо.

Он поворачивает экран так, чтобы и Леннокс мог прочитать.

Леннокс морщится.

– Это жесть, брат. Мне жаль.

Он поднимает футболку и вытирает лоб, потом переходит к следующему гнилому столбу. Я встаю рядом, и вместе мы начинаем его расшатывать, пока он не выходит из земли, распадаясь от гнили.

Перри возвращает мне телефон, а Леннокс выбрасывает гнилую древесину из ямы.

– Может, оно и к лучшему, – говорит он, работая лопатой. – Теперь ты точно знаешь. Ничего не будет – и можно забыть всё это, двигаться дальше.

– Не знаю, – говорит Перри. – А как был поцелуй?

Я бросаю на него взгляд. Он что, правда спрашивает?

– И ей тоже понравилось?

Я вспоминаю Кейт у себя в объятиях – тёплую, откликающуюся на каждое движение.

– Кажется, да.

– Не то чтобы я был лучшим источником советов, но... – Перри пожимает плечами. – Может, не стоит сдаваться.

– Что? – поднимаю бровь.

– В её сообщении нет слов «я тебя не люблю», Броуди. Там написано, что она боится. – Он качает головой. – Слушай. Я, может, последний человек, который должен раздавать советы по отношениям. Но если мой развод чему-то меня научил, так это тому, что каждый делает свой выбор по своим причинам.

Леннокс быстро смотрит на меня. Перри никогда не говорит о разводе. Никогда.

– Представим, что Кейт не улетела сегодня в Лондон, – продолжает он. – Представим, что ты попросил её остаться. Ради тебя. Ради того, чтобы быть с тобой.

Он почти слово в слово повторяет мой утренний сценарий.

– Если она тебя любит, – говорит Перри, – может, она бы и осталась. Потому что это тебе этого хотелось. И, возможно, какое-то время всё было бы прекрасно. Месяцы, может, даже годы. Но поверь – ты не этого хочешь. Если Кейт останется в Силвер-Крике, пусть это будет потому, что она этого хочет. А если ей для этого нужно уехать в Лондон – пусть едет.

– Но почему Лондон? – снова задаёт тот же вопрос Леннокс. – Стремновато, если она просто от страха сбежала.

– Работа, – говорю я. – Ей предложили должность редактора в туристическом журнале. Она поехала в Лондон на собеседование.

– А, – кивает Перри. – Тогда тем более. У неё есть выбор, и ты не можешь сделать его за неё.

– Ты читал её сообщение, Перри. Она уже сделала выбор. И это был не я.

– Но она написала, что хочет выбрать тебя, – говорит он. – А это уже кое-что.

– И что мне теперь делать? Просто сидеть и ждать? Кажется, я только этим и занимаюсь всё это время – жду. Я устал ждать.

Он пожимает плечами.

– Тогда не жди. Только ты можешь решить, что стоит усилий, а что нет.

Я хватаю ямокопатель и врезаюсь в землю с удвоенной силой. Я понимаю, о чём говорит Перри, но внутри всё равно кипит: Кейт не просто уехала – она уехала от меня. Уехала, не поговорив. Не объяснив, что происходит в её голове. Кажется, она отказалась от того, за что я был готов бороться до конца.

Рука Перри ложится мне на плечо, останавливая это бешеное копание.

– Уже достаточно, – говорит он мягче, чем обычно.

Я вздыхаю и отступаю, наблюдая, как братья опускают новый столб в выкопанную яму. Когда он встаёт на место, Леннокс поворачивается ко мне, пока Перри засыпает яму землёй.

– Ладно, только послушай, – говорит он, ладони вверх.

Я уже чувствую, куда всё идёт и почти уверен, мне это не понравится.

– В четверг вечером у меня в Шарлотте мероприятие. Вручение премий. Kitchen 704 получает несколько наград. Хочется, чтобы я был, раз я был в команде, когда они это заслужили, – он машет рукой. – Долго, нудно, но еда будет классная, и потом – вечеринка. Много женщин. – Он смотрит на меня. – Устал ждать? Может, тебе просто надо вырваться. Напиться, найти пару свиданий. – Он усмехается. – Или десяток. – Бросает взгляд на Перри. – Кстати, ты тоже должен поехать.

Представление о том, как я, под рукой Леннокса, нахожу «свидания», звучит как кошмар. Особенно если его план – сперва напоить меня. Но, может, стоит поехать просто ради него.

– Тебя награждают? Почему мы об этом не знали?

– Награждают ресторан. Я всего лишь буду упомянут как шеф, который был на месте в тот момент. Это больше про общее: еда, вино, атмосфера. Я еду только потому, что это хороший повод для знакомств перед открытием Hawthorne.

– Это поможет найти нового шефа на кейтеринг? Через пару месяцев он нам понадобится, – говорит Перри с деловым видом.

– Возможно, – отвечает Леннокс. – На такие штуки много кто из индустрии приходит.

– Ну вот, значит, Перри есть повод ехать. – Я бросаю ямокопатель в кузов пикапа. – Он может быть твоим фанатом. Главное, чтобы хоть кто-то был. – Я пожимаю плечами. – Желаю повеселиться, но у меня в четверг занятия.

– Ты не понял, – говорит Леннокс. – Это не про награду и не про знакомства. Не для тебя, во всяком случае. Это про то, чтобы выкинуть Кейт из головы. И это только вечер – занятия не мешают.

– Где сейчас Флинт? – спрашивает Перри. – Может, позвонить ему – пусть присоединится?

Леннокс поднимает палец, словно задумался.

– Не такая уж и плохая мысль. Флинт привлечёт прессу, и, естественно, они упомянут, зачем он там. Такой способ ненавязчиво заявить о Хортоне.

– Кроме того, что это ровно то, что вы будете делать, – говорю я.

– Но со стороны так не будет казаться, – говорит Перри. – Будто Флинт просто поддерживает брата. А если пресса случайно упомянет, что Леннокс открывает ресторан…

– А они точно упомянут, – добавляет Леннокс.

– Тогда в чём вред? – заключает Перри.

У моих братьев больше причин болеть за успех Hawthorne, чем у меня. Я хочу, чтобы у Леннокса всё получилось, но они нуждаются в этом. Ферма вложила в проект кучу средств, и на кону стоит репутация Леннокса.

– Я даже не знаю, в стране ли сейчас Флинт, – говорю. – Неделю назад он был на съёмках в Бразилии.

– В Боливии, – поправляет Перри. – Но он говорил с мамой в пятницу. Кажется, он уже вернулся.

– Ща узнаем. – Я вытаскиваю телефон. – Вопрос-то несложный.

Несмотря на безумный график, Флинт почти всегда отвечает, когда звонит кто-то из нас. Это совет, который дал ему агент после первой успешной роли: «Никогда не прекращай говорить с обычными людьми. Они держат тебя на земле.»

– БРОУДИ!!! – орёт он в трубку так, что я отдёргиваю телефон от уха. Перри и Леннокс закатывают глаза. Классика. Флинт – громче всех в любой комнате. Так было ещё до того, как он стал знаменит.

– Эй. Ты где?

– Сейчас? На пляже за домом в Малибу. А вы где?

– Чиним забор на восточном пастбище. Я, Перри и Леннокс.

– Вот блин, – говорит он. – Завидую.

– Конечно. Как там загар?

– Я серьёзно. Ненавижу, когда вы собираетесь без меня.

И это я ещё могу понять.

– Я почему звоню. Что ты делаешь в четверг?

– Хороший вопрос. ДЖОНИ! – кричит он куда-то в сторону. – Что у меня в четверг?

Хотя прошло уже столько лет, меня до сих пор поражает, насколько отличается его жизнь от моей.

– Джони говорит, у меня фотосессия, но можно перенести. А что такое?

Я включаю громкую связь, и Леннокс объясняет всё сам. Через пару минут мы уже договорились встретиться в Шарлотте. Нас будет четверо. В каком-то доме, который, скорее всего, будет огромным и неприлично дорогим – как всё, что Флинт снимает.

– Но чтобы было понятно, – говорит Флинт, – хоть официально мы едем поддержать Леннокса, на самом деле это всё ради того, чтобы Броуди мог поговорить с нами о Кейт, да?

Я выдыхаю. Надо было догадаться – мама или Оливия уже всё ему рассказали.

Леннокс смотрит на меня с той самой ухмылкой – мол, ну что, теперь-то не отвертишься.

– Умный парень, – говорит он Флинту.

Он знает, что поймал меня. В четверг я поеду. Проведу выходные с братьями. Наверняка расскажу Флинту всё. Но это ничего не изменит.

Кейт всё равно будет далеко. А я всё равно останусь один.

Я хочу верить в то, что сказал Перри. Хочу надеяться.

Но всё чаще задаюсь вопросом – а не слишком ли дорога цена этой надежды?

Глава 21

Кейт

В Лондоне дождливо, и, хотя на календаре июль, мне ужасно не хватает худи Броуди, который я не взяла с собой из отеля этим утром. Да, того самого худи Броуди. Того, что он одолжил мне пару дней назад, когда мы возвращались из Роббинсвилла. Да, он всё ещё у меня. Да, я взяла его с собой в Лондон. И нет, я не собираюсь оправдываться. Спасибо за понимание.

Конечно, я взяла его с собой. Он пахнет божественно. Проблема только в том, что теперь весь мой чемодан пахнет этим божественным запахом. Если бы я смогла как-нибудь упаковать «эссенцию Броуди» в бутылочку, я бы заработала миллионы. Я уже представляю рекламную кампанию: полуголые каякеры, мускулы, бурлящая белая вода на фоне...

К чёрту журналистику. Мне в маркетинг. Женщины планеты были бы сражены наповал.

Вот в таком состоянии я бродила по Лондону, окутанная его запахом. Что бы я ни делала, во что бы ни была одета – я думаю о Броуди. И это совершенно не то, ради чего я приехала. Я хотела очистить голову, а вместо этого – не могу его из неё вытряхнуть.

А ещё я каждый свободный момент работала над статьёй о его программе по каякингу. Так что дело не только в запахе – я ещё и постоянно пишу о том, какой он замечательный. О его сердце, полном самоотдачи. О том, как он заботится о каждом своём ученике. Как ставит их безопасность на первое место, не забывая при этом о развитии. А фотографии, которые прислал Гриффин, где Броуди проходит узкие участки на прошлогоднем Green Race? Забудьте. Не думать о Броуди – всё равно что отказаться от воды посреди пустыни.

Статья теперь закончена, что само по себе чудо, учитывая, сколько времени я провела в офисе Expedition. Но мне нужно было торопиться. Если эта статья должна что-то изменить, её нужно опубликовать как можно скорее. Помогло и то, что есть огромное количество исследований по теме опытного обучения, особенно на открытом воздухе, и их влиянию на академическую успеваемость.

Гриффин, кстати, был просто спасением. С его помощью я вышла на нескольких бывших учеников Броуди, и все они с готовностью делились историями – как о нём, так и о самой программе. Даже тот парень, которому я позвонила в два часа ночи, не зная, что он служит на базе Рамштайн и живёт по центральноевропейскому времени, сказал много тёплых слов.

Я отправила статью Джеймсу Уайли, редактору Beyond, американского журнала, рано утром. Он уже публиковал мои тексты и не раз говорил, что будет рад прочитать всё, что я пришлю.

Сегодня я уже свободна – все встречи в Expedition позади, а до ужина с отцом ещё два часа. Вполне достаточно, чтобы вздремнуть в обнимку с худи Броуди.

Да-да. Я полный бардак высшей категории.

И, кажется, я влюблена в него. Что, если честно, очень неудобно, потому что любить его и подходить ему – не одно и то же.

Как только узнала, что лечу в Лондон, сразу позвонила отцу, чтобы узнать, сможет ли он прилететь из Парижа. Мы давно не виделись, а после всех переживаний последнего месяца мне очень нужно было немного его спокойствия.

Я перехожу улицу и направляюсь к отелю, останавливаясь у светофора, когда зазвонил телефон. Дыхание перехватывает, когда вижу, кто звонит. Может, я хоть в этом не ошиблась.

– Привет, Джеймс.

– Ты спасла меня, Кейт Флетчер.

Улыбаюсь. Редактор Beyond никогда не был большим поклонником светской беседы.

– Спасла?

– Мне очень понравился твой текст. Он отличается от того, что ты обычно присылаешь, но мне нравится твой подход. Особенно то, как ты пишешь о взволнованных родителях: не выставляешь их идиотами, хотя, по-честному, они ими и являются. Очень тонко.

– Спасибо? Наверное?

– Ты отправляла это кому-то ещё?

Сердце замирает.

– Нет. Хотела, чтобы ты увидел первым.

– Отлично. Я беру. Мы только что сняли наш основной материал... Что? – его голос обрывается, он говорит с кем-то на фоне: – Никаких исключений. Пока идёт расследование, мы не публикуем ничего о его пивоварне. Всё. Точка. – Потом возвращается ко мне. – Боже, какие у них нервы. Так, на чём мы?

– Ты говорил, что сняли основной материал. Это что значит для меня?

– Это значит, что я – герой, потому что у меня есть твой текст. И ты выходишь в печать через десять дней – в августовском номере.

Я едва сдерживаю восторженный писк прямо посреди Грейсчерч-стрит. Надеялась успеть к началу осени, и то с трудом. А тут – август. Просто идеально.

– Где ты сейчас? – спрашивает Джеймс. – Мы будем гнать макет по ускоренной схеме. Пришли список источников и тех, с кем надо связаться по поводу фотографий. Они выглядят профессиональными.

– Я в Лондоне, но завтра вечером буду в Штатах. Всё пришлю прямо сейчас. Надеюсь, Гриффин знает, кто снимал Green Race, или хотя бы, кто может знать.

– Прямо сейчас. Через пять минут, если можешь. Все твои источники достоверные?

– Абсолютно. Могу поручиться за каждого. И вышлю ссылки на исследования, которые упоминаю, плюс расшифровку интервью с профессором из Западной Каролины.

Тот звонок был чистой интуицией, но оказался невероятно полезным – услышать мнение человека, посвятившего карьеру изучению эффективных методов обучения, оказалось очень кстати.

– Я у тебя в долгу, Кейт, – говорит Джеймс.

– Назовём это ничьей. Ты не представляешь, как для меня важно, что ты так быстро запускаешь этот текст.

– Хм. Этот каякер из Северной Каролины. Он что-то значит для тебя?

– Не для публикации?

– Это не повлияет на моё решение, если ты об этом. В отчаянные времена, как говорится.

– Он близкий друг, – говорю я. – Не хочу, чтобы его программу закрыли, вот и стараюсь дать ей немного позитивной огласки.

– Это должно сработать, – говорит он. – Хорошо написано. Пришли адрес, где ты будешь завтра – я пришлю оттиски курьером.

Разговор заканчивается ровно в тот момент, когда я подхожу к двери бутик-отеля, который снял Expedition. На секунду я задумываюсь – может, позвонить Броуди, рассказать о статье. Но я вернусь в Силвер-Крик уже завтра, и тогда смогу показать ему оттиски. Хотя... вряд ли он захочет меня видеть. Он ведь так и не ответил на моё сообщение.

Но, если честно, а с чего бы? Я ведь не заслуживаю ответа.

Отец встречает меня в уютном бистро недалеко от отеля. Он встаёт, как только я подхожу, и обнимает крепко-крепко.

– Как ты, Кэти? Выглядишь хорошо. Очень хорошо.

Когда папа обнимает меня, сдавленность в груди начинает отпускать. Хорошо, что я здесь. Никто не понимает мой образ жизни лучше, чем он – потому что он всегда жил так же.

Мы устраиваемся в угловой кабинке, и он начинает рассказывать, где был, чем занимался.

– Сейчас я курирую весь европейский филиал, – говорит он. – Это серьёзно.

– Всё ещё много поездок?

Он пожимает плечами и улыбается, но в его лице появляется что-то пустое, чего я раньше не замечала.

– Ты же меня знаешь. Я всегда в пути.

Под глазами у него тёмные круги. Волосы поредели. Кожа чуть дряблее, чем раньше. Впервые я вижу в нём возраст.

– Пап, ты с кем-нибудь встречаешься?

Он удивлённо приподнимает брови.

– В смысле, романтические отношения?

– Ну... да. Или просто, я не знаю. У тебя есть друзья?

Вопрос вылетает сам собой. Но вдруг становится до боли важным.

Он отмахивается.

– О, Кэти. Ты же знаешь, у меня нет времени на такие вещи.

Я всегда чувствовала с ним особую связь. Мы с ним – странники. Люди мира. Те, кого мама никогда не понимала. Я не такая, как она. Мне не по душе маленькие города и скучные распорядки. Я – как папа. Искатель приключений. Свободный дух.

И... одна.

Глаза наполняются слезами, и выражение лица у папы резко меняется.

– Эй, эй, что случилось?

Я резко качаю головой и промакиваю глаза салфеткой.

– Это из-за работы? Как прошло собеседование?

– Дело не в этом. Встреча прошла отлично. Им понравилась я, понравились мои тексты. И мне они тоже нравятся. Если я захочу эту работу – они будут рады, если я начну как можно скорее.

– Ну, звучит как отличная новость, разве нет?

– Если я захочу эту работу.

Он делает глубокий вдох.

– То есть... возможно, не хочешь?

Я поднимаю плечо в слабом, растерянном жесте.

Папа снова вдыхает, на этот раз медленно и глубоко.

– Ну что ж, давай начнём с самого начала.