Текст книги "Принцесса в опаловой маске (ЛП)"

Автор книги: Дженни Лундквитс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Я заканчиваю смотреть на себя в зеркало рядом с витриной. Маска, которая надета на мне сейчас, окрашена в черный, и черные опалы сверкают прожилками сапфировых тропинок, как будто слезы текут вниз по обе стороны.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что Арианна и Вена не вошли в гардеробную. Когда я вижу, что их нет, я развязываю маску и смотрю на свое отражение. У меня зеленые глаза и маленький нос. Волосы каштановые, такого же цвета, мне сказали, как у моей мамы. Во мне нет ничего примечательного. Однако и ужасающего тоже нет.

– Принцесса! – резко говорит Арианна. – Уже почти полдень!

Я вздыхаю и завязываю маску обратно. Каждую пятницу в полдень я появляюсь на балконе дворца перед толпой людей. Пристальные взгляды словно агония. Люди смотрят на меня, словно я не человек, которого они хотят узнать, а из-за жуткого любопытства, как на урода, который и интригует, и отталкивает их. Мужчины держат своих детей крепче, боясь, что слухи могут быть правдой, и у меня есть способности навредить их семьям. Красивые женщины пристально смотрят на меня, чувствуя себя отодвинутыми на задний план красотой моих драгоценностей и платьев. Крестьяне поклоняются мне и оскорбляют меня, выкрикивая пожелания добра и зла в равной степени.

Никто из них не хочет заглянуть под костюм Принцессы в маске и увидеть под ним девушку.

* * *

Скандирование становится громче до тех пор, пока не кажется, что стены дворца трясутся в ожидании. Я спешу вниз по коридору с Арианной и Веной, следующим за мной. Группа дворян, которые пришли, чтобы призвать моего отца, уносится с нашего пути. Одна женщина осторожно подносит руку к глазам, когда мы проходим рядом, в случае, если я внезапно решу сорвать маску и проклясть всех своим уродливым лицом.

Патрик стоит перед всеми охранниками у входа на балкон. Его черные волосы, широкие плечи и сильные руки и ноги дают отчетливое представление, что он солдат.

– Добрый день, Принцесса, – его голос формальный и он кланяется соответственно.

Я киваю.

– Добрый день, Патрик, – я пытаюсь соответствовать тону его голоса.

– Вы присоединитесь сегодня к нам на балконе? – Вена стоит за мной, прячет прядь коричневых волос за ухо.

– Не сегодня, – отвечает он, хотя смотрит на меня, пока говорит.

– Жаль, – говорит Вена поющим голосом. – Шальная стрела может стоить риска, если это вы придете на помощь даме.

– Шальные стрелы – это не то, о чем стоит шутить, – говорит Патрик сухо. – Особенно в то время, когда принцесса стоит рядом с вами.

– Конечно. Пожалуйста, простите меня, – Вена делает реверанс в моем направлении, но я читаю раздражение в ее глазах.

– Простите, что задерживаю Вас, мадам Арианна, – говорит Патрик и бросает краткий взгляд в ее сторону. – У меня есть сообщение для принцессы. Нам придется отменить нашу тренировку сегодня, – он останавливается, и я вижу разочарование в его глазах. – После Вашего появления на балконе, король требует Вашего присутствия в его кабинете. Мы перенесем наш урок в начало следующей неделе.

Я кратко киваю, как будто он просто обычный охранник.

Патрик кланяется и уходит, и пока Арианна раздает указания другим охранникам, Вена наклоняется близко, ее глаза задерживаются на удаляющейся фигуре Патрика.

– Во время ваших тренировок упоминает ли он кого-то? Он уже совершеннолетний. Обручен ли он?

– Я не знаю. Я не интересуюсь его личной жизнью, – говорю я, с сожалением понимая, что это правда. Я отворачиваюсь, не желая обсуждать Патрика больше.

Арианна приказывает охранникам открыть двери на балкон, и нас встречает запах дождя и мокрого камня. Приветствие толпы внизу смешивается с ревом ветра. Вена держит зонтик над моей головой, и я делаю шаг вперед.

Даже в дождь двор заполнен. Люди по-прежнему пробиваются сквозь позолоченные ворота, мимо садов и фонтанов, и до каменных ступеней, где стоит линия дворцовой стражи.

Крестьяне, одетые в простую одежду, смешаны с богатыми дворянками Аллегрии, которые принесли их собственные зонтики пастельных цветов. Несколько мужчин и женщин, по-видимому, паломники, судя по их иногородней одежде. В самом начале толпы несколько мужчин одеты в коричневые плащи и маски, сделанные из золотой нити. Я знаю, что они «Дети маски», культ посвященный Принцессе в маске.

Я рассматриваю маски, которые одели некоторые женщины в толпе: просто костюмированные те, что у купечества, и инкрустированные драгоценностями, меньше чем мои маски, те, что у дворянок. Крик поднимается в моем горле, вырываясь на свободу. Но я проглатываю его, потому что поймет ли кто когда-нибудь?

– Улыбайся и маши, ради Элеоноры, – шипит Арианна мне на ухо. – Перестань стоять там, выглядя так, как будто тебя ведут на плаху.

Я подчиняюсь и заставляю себя махать. Толпа, состоящая из двух мужчин, каждый из которых держит под руку третьего. Все трое выглядят рванными и грязными. Но у третьего в кровь разбит нос, его левый глаз распух, его губы в синяках. Его рубашка порвана, и он борется, чтобы освободиться и других двух.

Первый мужчина говорит:

– Принцесса в маске, мы хотим сообщить о преступлении, – и он встряхивает третьего. – Этот мужчина украл зерно у семьи в нашей деревне. Один из самых маленьких заболел от голода и умер. Этот человек виновен в убийстве!

– Мы пришли сюда, чтобы требовать справедливости! – второй мужчина повышает голос. – Снимите маску и прокляните его! Дайте ему наказание, которого он заслуживает!

В толпе наступает тишина. Даже ветер прекращает реветь. Ужас сжимает все внутри, когда его слова достигают меня. Я хватаюсь за перила балкона и смотрю вниз на избитого и кровоточащего мужчину, который смотрит на меня напуганными глазами. Мужчины, которые держат его, суеверны. Тем не менее, они не просят об исцелении или благословении, как некоторые из них раньше.

Они просят меня убить этого человека.

Несколько женщин хватают своих детей и спешат прочь. Несколько других горожан закрывают глаза.

– Я не пытался убить кого-нибудь, – кричит окровавленный мужчина, в то время как его похитители ставят его на колени. – Я был голоден!

– Все голодны! – кричит крестьянка в толпе. – Все за исключением Эндевинов и богачей!

Арианна сжимает мое плечо железной хваткой.

– Скажи что-нибудь! – шипит она. – Пока все это не стало скверным.

Я смотрю на толпу. Воздух наполнен молчаливым ожиданием. Я открываю рот, но слова не выходят.

Арианна проклинает меня сквозь зубы и затем кричит на мужчин внизу.

– Отведите его в здание суда, если вы чувствуете, что он причинил вам зло. – Она начинает тащить меня обратно во дворец. – Зайдите внутрь, если не желаете стать причиной еще одной смерти.

Раздаются громкие вздохи охранников и Вены. Арианна бледнеет, поскольку понимает, что произнесла вслух ужасное.

– Ваше Величество, – говорит она, на сей раз используя надлежащий титул. – Я прощу прощения. Я перешла границу.

Я слепо киваю и следую за ней обратно во дворец. Вена спешит прочь, бормоча что-то о поручениях.

После того как она уходит, я понижаю свой голос и спрашиваю Арианну:

– Она умерла? После того, что случилось, Ринна умерла?

Арианна отказывается смотреть мне в глаза.

– Ваш отец желает видеть Вас в своем кабинете. Вы же не хотите заставлять короля ждать.

– Пожалуйста, – я умоляю. – Никто не говорит о ней со мной.

Арианна вздыхает.

– В мои обязанности не входит задавать вопросы, – говорит она осторожно. – Но вскоре после… этого инцидента, Лорд Мерсендер сказал мне, что Ринне пришлось вернуться в ее деревню в связи с семейными обязательствами.

– И ты веришь ему? – шепчу я.

Арианна не отвечает. Но я читаю правду в ее глазах и знаю, что, как и многие другие, она верит в то, что я чудовище.

Глава 4

Вилха

Всю мою жизнь мне было запрещено показывать свое лицо. Но я не знаю, почему. Все, что я знаю о своем рождении, было связано со скандалом. В то время как моя мать, королева Астрид, рожала в своей постели, мой отец приказал, чтобы Опаловый дворец был очищен от всех придворных работников. Несколько членов совета консулов были вызваны во дворец, и ни слова не было слышно ни от них, ни от моего отца в течение двух дней. Каждый в Аллегрии предполагал, что моя мать умерла, и ребенок, которого она носила, возможно, тоже.

Но на третий день мой отец, король Феннрик Великолепный, появился на балконе. Уставший и измученный заботами, он заявил, что королева Астрид, несмотря на то, что серьезно болела, жива и родила здоровую девочку, которую они назвали Вилхамина. Когда моя мать, наконец, появилась на публике, она была неузнаваема. Пропала Астрид Великая, сильная королева, правящая с изяществом и состраданием. Она была настолько бледна, от нее осталась одна тень. Мой отец сказал, что она была ослаблена рождением ребенка и еще не восстановилась.

Большинство горожан в Аллегрии поверили бы ему, если бы не паж, которого послали передать сообщение, чтобы вызвать Хранителей. В следующую ночь он напился в таверне и громко клялся тому, кто его слушал, что слышал, как король кричал по поводу рождения своего первого ребенка. Что ребенок не благословленный, а проклятый.

Когда меня, наконец, показали публике, на мне была надета крохотная, инкрустированная опалами маска. Официального заявления по поводу маски так и не дали. Королевские чиновники, которые сами недоумевали от решения моего отца скрыть мое лицо, предполагали, что это был трюк, план короля Феннрика, чтобы получить больше славы и известности для Галандрии.

Но многие помнят слова пажа, который исчез вскоре после пьяной исповеди, и начали ходить другие слухи. Некоторые верят, что я родилась с дефектом лица, и мой отец, с разбитым сердцем от того, что его прекрасная внешность не перешла по наследству, постановил, что я должна носить маску, чтобы скрыть свое уродство. Другие верили, что моя мать взглянула на меня и серьезно заболела, прожив затем достаточно, чтобы родить сына, моего брата, наследника, принца Андрея; и что маска обеспечивает защиту всем остальным, чтобы их не постигла та же участь, что и королеву.

А один из слухов отчаянно верит, что один взгляд Принцессы в маске может благословить или исцелить тех, кто в этом нуждается. Но я знаю, что мое лицо никому не может помочь.

На протяжении многих лет эти слухи о Принцессе в маске распространились далеко и широко, возможно, как и намеревался мой отец. Большинство здравомыслящих в Аллегрии не замечают их. Но все же наиболее суеверные верят в каждый из них.

Мой отец и его советники всегда уверяли меня, что с моим лицом и со мной нет ничего плохого. Но трудно верить им, так как они никогда не предлагали реального объяснения маске. Однажды, когда я была ребенком, я сняла свою маску на глазах у Ринны, моей любимой няни. Было лето, и я не понимала, почему мне все еще приходится носить маску, даже в самые жаркие дни, когда все, чего я хотела – прижаться щекой к холодной ладони Ринны.

Я все еще помню шок и печаль на лице Ринны, и ее подавленный плачущий голос:

− Принцесса, Вы же знаете правила!

− Пожалуйста, Ринна, − я рыдала, цепляясь за нее. – Я забыла. Никто не узнает. Пожалуйста.

В то время я верила, что выслушаю хорошую лекцию, и мой отец, чей гнев был грозным зрелищем, отшлепает меня. Но наказание было хуже. Ринна была благородна, чтобы врать, даже бездействуя, потому она пошла к моему отцу и сообщила об инциденте.

И это был последний раз, когда я что-либо видела и слышала о ней.

Лорд Мерсендер, один из Хранителей моего отца, навестил меня на следующее утро.

– Ринна серьезно заболела прошлой ночью. К сожалению, она больше не может прислуживать королевской семье.

Он остановился и добавил:

− Правда, что Вы сняли маску перед ней?

− Да, − ответила я шепотом маленькой девочки. – Она заболела из-за этого?

− Конечно, нет, − сказал быстро лорд Мерсендер. – Но, Вилха, ты знаешь, что сказал твой отец. Будь хорошей девочкой и не снимай маску.

Позже слухи об инциденте распространились во дворце, большинство других нянь и слуг в опаловом дворце осторожно присматривали за мной, чтобы убедиться, что я больше никогда не сниму маску. И в течение нескольких лет я спрашивала, что стало с Ринной, но ответа так и не последовало. Я становилась старше и начала понимать, почему некоторые люди прикрывают свои глаза, увидев меня, сопровождая все это перешептыванием, и перестала спрашивать о ней. Я не была уверена, что смогу перенести ответ.

Часто, когда я одна, я снимаю маску и провожу часы, смотря на свое отражение. И я не могу не задаваться вопросом…

Это лицо смерти?

* * *

Кабинет моего отца находился как раз около тронного зала Элеаноры − большой холл, где он принимает гостей и осуществляет государственное управление. В северном конце зала стоит его позолоченный трон. В западной стороне, как будто наблюдая через всю комнату, стояла белая статуя основательницы Галандрии, королевы Элеаноры Великой. В каждой своей руке она держит один из двух разбитых опалов, которые она уронила на своей коронации. Пятнадцать дворцовых охранников окружают статую, и они кланяются, когда я прохожу через холл.

Когда я захожу в кабинет, мой отец и лорд Квинланд, Хранитель обороны, стоят над столом отца, изучая стопку пергаментов.

− … собрали достаточно информации, и они отправились в погоню за ним, как мы обговаривали, − слышала я голос лорда Квинланда. – Мы должны обговорить все очень скоро. И что касается другого дела…

− Что касается другого вопроса, я уже придумал, − резко ответил мой отец. − Я не буду слушать… − он замолчал, когда увидел меня, стоящую в дверях.

Лорд Квинланд поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его толстое драгоценное колье блестит в свете свечей, и он поспешно собирает все пергаменты.

– Берегите себя, Феннрик, − говорит он, выходя из комнаты. – Все сделано правильно, война может быть прибыльной. – Он проходит мимо меня, кратко поклонившись.

Мой отец хмурится в ответ и подает сигнал, что я должна подождать, пока он строчит что-то на полоске пергамента. Все еще привлекательный, мне кажется, он постарел за ночь. Мне интересно, если то, о чем говорят, правда, то война с Киренией теперь неизбежна.

Мой отец сворачивает пергамент и начинает говорить.

– Дочь, ты знаешь, я веду переговоры с сэром Рэйнхолдом, послом Кирении? – Он вынимает голубя из клетки и привязывает пергамент к его лапке. Затем он отпускает голубя, и тот вылетает в открытое окно в дождь.

Я киваю:

− Знаю.

Он потирает виски и открывает рот, но, кажется, он лишен слов. В этот момент я вижу его, и я понимаю многое – он просто второй сын, которого никогда должным образом не учили править. Его короновали только после смерти более компетентного старшего брата, которого унесла та же лихорадка, от которой умер мой дедушка король.

− Я убежден, что жители Кирении атакуют нас. Тем не менее, сэр Рэйнхолд играет свою роль хорошо. Он говорит, что король Эзеро верит, что Галандрия готова вторгнуться в Кирению. Я заверил его, что, пока я король, Галандрия стремится мирно сосуществовать с Киренией.

− Сила Кирении растет год от года, − продолжил он. – Таким образом, мы не должны сидеть сложа руки. Мы должны сохранять мир сейчас, когда мы можем предложить киренийцам то, чего они желают. Вместо того, чтобы ждать, пока они станут достаточно сильны, чтобы взять это силой.

Я не уверена, когда мой отец решил это. Он не часто обсуждает политику – или что-то еще – со мной. В большинстве случаев он, кажется, притворяется, что меня не существует.

− И чего же они хотят? − спросила я.

− Права на добычу на северной стороне опаловых гор. Они потребовали, чтобы мы позволили им проходить без вмешательства со стороны нашей армии. Если мы не дадим им этого, когда-нибудь они прибегнут к своей армии. В обмен на это, они будут устранять торговые ограничения с Галандрией, которые подрывают нашу экономику. И…, − он остановился, чтобы прокашляться. – И король Эзеро требует вашей помолвки с его сыном, наследным принцем Кирении.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и мое тело окаменело. Сродниться с королевской семьей киренийцев, что может быть хуже?

Сто лет назад Кирения − морской порт Галандрии, объявила о своей независимости. Восстание в Кирении возглавляла Эйслинн Эндервин, сестра-близнец моей прапрабабушки, королевы Роуэн Храброй. Говорят, Эйслинн горько завидовала, что Роуэн, которая была старше всего лишь на семь минут, была коронована королевой Галандрии вместо нее.

Королева Роуэн отправилась в Кирению разрешить спор. Она была предана Эйслинн, которая была известна как великий предатель, была взята в плен в кирейнийском замке. Роуэн была приговорена к смерти. Однако за ночь до казни, она мистическим образом исчезла. Эйслинн была ответственна за побег королевы Роуэн, и взамен была казнена прадедом короля Эзеро – Бронсоном Страсбургом – дворянином, который помогал Эйслинн подстрекать киренийцев против королевы Роуэн. Война началась основательно и продолжалась несколько лет, пока Галандрия не была вынуждена признать свое поражение. Бронсон Страсбург провозгласил себя королем новой независимой Кирении и нескольких присоединенных прибрежных регионов, в результате чего у Галандрии практически нет выхода к морю.

И то, что когда-то было огромным государством Галандрия, по существу было разделено на две части. Многие верили, что это было сбывшимся проклятием, предсказанным в легенде о расколотых опалах в день коронации королевы Элеаноры.

Всю свою жизнь меня учили верить, что киренийцы и их королевская семья Страсбурги − жестокие, отчаянные люди. Что они вредят моей семье и каждому в Галандрии.

Несколько секунд я не отвечаю, и когда могу, мой голос становится высоким и трепещущим.

– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Страсбурга? Киренийца?

− Ты выйдешь замуж за наследного принца Стефана, будущего короля Кирении.

− Я слышала, как ты говорил, что самый низкий слуга в Галандрии более достоин, чем величайший лорд в Кирении. Ты называл их собаками. Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за собаку?

− Я хочу, чтобы ты спасла жизни. Кажется, что короля Эзеро не пугают слухи о твоей маске, и он хочет видеть ваш брак с его сыном. Он просит твоего немедленного отъезда. Ты уезжаешь через три месяца.

− Через три месяца? − повторяю я. – Но я не могу выйти замуж, пока мне нет семнадцати.

− Ты выйдешь замуж в семнадцать. Через год, – кивает он. – Но мы договорились, что в качестве жеста доброй воли, я пришлю тебя раньше. И это даст тебе время, чтобы привыкнуть к Кирении до свадьбы.

− Но … Я думала, у меня есть еще один год…, − я чувствую себя слабой и опускаюсь в кресло перед его столом. Почему он так стремится избавиться от меня?

Мой отец откладывает в сторону пергамент на своем столе, и, когда он смотрит на меня, вздыхает.

– Будь хорошей девочкой, Вилха. Хорошей принцессой. Королевствам нужен кто-то, в кого верить. Позволь им верить в тебя.

Потом он встает, будто вопрос решен. И я полагаю, что это так.

− Я поеду, − говорю я, вставая. – Ты знаешь, что поеду. Но сделай кое-что для меня до этого.

− Подарок? Конечно. Все драгоценности и платья…

− Нет, не это. Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Если слухи неправда, как ты говоришь, тогда, пожалуйста, посмотри на меня. – Я тянусь развязать маску.

− Вилха, остановись! – его голос твердеет. – Не делай все сложнее!

− Не делать сложнее что? Ты говоришь, что слухи абсурд. Если это правда, то почему ты не смотришь на меня?

Он не отвечает. Вместо этого он выходит из комнаты, не сказав ни слова. И я остаюсь одна с застывшим страхом, который был моим постоянным спутником.

Потому что, если мой собственный отец отказывается смотреть на меня, то должно быть со мной что-то ужасное.

Глава 5

Элара

Я не могу дышать. Я не могу говорить. Я могу только слепо смотреть на книгу.

Она была моей матерью?

Перед тем, как я смогу задать любой из тысячи вопросов, бьющихся в моей голове, шум в таверне внезапно затихает, и громкий голос призывает:

− Я ищу человека, которого вы все знаете, как мистер Траверс.

Мистер Траверс бледнеет. Он хватает меня за руку и толкает в нишу рядом с кухней, где Сильвия держит свои запасы.

− Но кто хочет…, − начинаю я.

− Тише! − он хватает меня за плечи и смотрит на меня напряженно, как никогда прежде.

– Оставайся здесь, пока я не уйду, ты поняла? − яростно шепчет он, сжимая мои плечи крепче, пока я не киваю. – Никому не говори, что мы разговаривали.

− Мы видели, как он заходил сюда, − продолжает голос за кухней. – Мы вознаградим любого, кто доставит его к нам.

− Я видел, как он заходил на кухню, − говорит другой голос.

Мистер Траверс быстро шагает к двери и открывает ее. С мрачной решимостью он заявляет:

− Я тот, кого вы ищете.

Как только он исчезает в главной комнате, я прячу книгу в свой плащ, иду через кухню и приоткрываю дверь на дюйм.

В комнате тишина. Дворцовый стражник, который носит нагрудный знак с гербом Эндевин, связывает руки мистера Траверса цепями. Несколько других охранников стоят рядом, настороженно разглядывая людей, многие из которых встали со своих мест и положили руки на пояс, как будто готовы в любую секунду схватиться за оружие.

− Мы пришли только за этим мужчиной, − говорит стражник. – Остальные могут продолжить свои дела.

Стража выводит мистера Траверса за дверь. Уходя, стражник, который связал руки мистера Траверса, достает большой черный бархатный мешочек. Он открывает его и бросает горсть вортингов на пол.

– Подарок от короля Феннрика.

Тишина, опустившаяся на комнату, рушится, и мужчины падают на пол, сгребая один за другим вортинги. И, хотя я не забыла слова мистера Траверса, звон золотых монет заставляет меня окунуться в толпу, царапая, сгребая, толкаясь, пока я не набираю двенадцать вортингов. Я подхожу и отдаю восемь из них Тимоти, у которого глаза на мокром месте.

− Возьми их, − говорю я, отодвигая его быстро от двери. – Бери и спрячь у себя в кармане. Не показывай их никому и беги, пока не доберешься до дома.

Как только Тимоти убегает, я разворачиваюсь в противоположном направлении и вижу стражника, ведущего мистера Траверса к позолоченной карете.

− Это королевская карета из Аллегрии, − говорит Гордон, присоединяясь ко мне у двери.

Занавеска в карете скрывает того, кто там сидит; и бледная рука, украшенная кольцом с большим опалом, протягивает несколько вортингов стражнику, который принимает их и кланяется.

− Что может хотеть король Феннрик от мистера Траверса? − спрашивает Гордон. Он поворачивается ко мне и смотрит с беспокойством. – Когда он заходил на кухню, он что-нибудь говорил тебе?

Моя рука скользит вниз по плащу. Я чувствую край книги, спрятанной в кармане. Я оглядываюсь на карету и принимаю решение.

– Ничего. Он совсем ничего мне не сказал.

* * *

После того, как я наконец-то вырываю мистера Огдена из «Глотка», и мы начинаем путь домой, я удивляюсь, как книга, которая принадлежала моей маме, оказалась в распоряжении у мистера Траверса. Я рассмотрела каждую возможность и поняла, что ни одна не подходит.

Мистер Огден, хотя был в состоянии управлять усадьбой Огденов, мог поддерживать подпольный бизнес, систематически распродавая содержимое усадьбы. Частично он сделал себе имя как антиквар. Мало кто из его клиентов понимал, что он продавал свое имущество.

Если моя мать оставила горстку вещей, перешедших мне по наследству, у меня нет сомнений, что Огдены увидят в этом только право продать эти вещи. И я уверена, мистер Траверс, будучи школьным учителем и увлекаясь историей, ухватился бы за возможность владеть такой дорогостоящей книгой. Хотя, как он мог узнать, что книга принадлежала моей матери, я не знаю. И если она оставила мне книгу, что еще она могла оставить? Были ли там другие вещи, которые могли раскрыть тайну истоков моей семьи?

Но это не объясняет, почему дворцовую стражу, прибывшую за мистером Траверсом или по его настоянию, я не видела с ним. И стражник сказал, что они ищут мужчину, которого мы знаем как Траверса. Это не его настоящее имя?

− Гарольд, ты пьян! – рыдает хозяйка Огден, пока я втаскиваю его в кухню.

− Нисколько, дорогая, − говорит мистер Огден и качается перед тем, как с трудом сесть на табурет, который я вытащила для него. – У меня была бесподобная партия в карты, − он с размаху роняет несколько вортингов. – И ты никогда не догадаешься, что сейчас произошло в «Глотке».

− Мне все равно, − рявкает хозяйка Огден.

– Вы опоздали. Мистер Блэквилль будет здесь совсем скоро, − она смотрит на меня. – Мне пришлось начать готовить картофельное рагу самой.

− Мистер Блэквилль, ба! − говорит мистер Огден с отрыжкой. – Никогда не нравился взгляд этого человека. Расчетливый, как змея, хотя именно поэтому он так нравится тебе, дорогая. Не люблю, когда его черные змеиные глазки пялятся на меня так, будто он лучше меня.

− Он лучше тебя. У него есть вортинги.

Пока они спорят, я быстро прячу книгу в кладовую и обещаю себе, что посмотрю ее позже.

− Вортинги? Что я только что сказал…, − мистер Огден наклоняется назад и сразу же валится с табурета. Его вортинги разлетаются по кухонному полу.

− Гарольд, вставай немедленно! – миссис Огден практически топает ногой в отчаянии.

− Свечи в столовой горят, − сердито говорит Серена, войдя на кухню. Увидев мистера Огдена на полу, она спешит к нему: − Отец, что случилось?

− Я скажу, что случилось, моя милая! – мистер Огден поднимает вортинг и размахивает им как мечом. – Я только что выиграл в «Глотке Жизни»! Не нужно, чтобы жуткий мистер Блэквилль, приходя в мой дом, говорил, что к чему. Разве я не Огден из усадьбы Огденов? – он широко разводит руками, как будто усадьба Огденов огромный дворец, а не гниющая свалка на самом деле.

Хозяйка и я смотрим друг на друга. Она может презирать меня, но когда ей действительно нужно что-то сделать, она смотрит на меня, не на Серену.

− Идемте, мистер Огден, − говорю я самым покорным голосом. – Ужин скоро будет, и я думаю, что вы должны быть одеты, как подобает вашему положению. В конце концов, вы господин Огден, не так ли?

Серена встает.

– Не смей говорить с ним так, будто он дурак.

− Серена! – отрывисто говорит миссис Огден. – Проводи своего отца наверх и помоги ему привести себя в порядок.

Серена понижает свой голос так, что только я слышу:

− Я не знаю, как ты можешь ненавидеть ее так сильно, когда ты такая же, как она.

Она гордо выходит из кухни, практически волоча мистера Огдена под руку, и я хватаюсь за прилавок, борясь с подступившей рвотой. Я не такая, как хозяйка Огден. Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох, и представляю, как кормлю голодного котенка словами Серены.

− Накрой стол, − приказывает хозяйка Огден.

Когда я не двигаюсь, она добавляет:

− Ну? Чего же ты ждешь?

− Когда детский дом отдавал меня вам, они дали вам что-нибудь, принадлежавшее моей матери? − спрашиваю я. – Подарок на память, чтобы я могла вспоминать ее? – Я не упомянула книгу или мистера Траверса, также как и что спрятала ее, чтобы хозяйка не смогла украсть книгу во второй раз.

Она достает вазу с полки.

– Твоя мать была никто иная как грязная шлюха, которая отказалась от тебя при первой же возможности. Ты действительно думаешь, что она оставила тебе что-то?

− Пожалуйста, − говорю я, преодолевая гнев в своем голосе. – Оставила она мне что-нибудь?

−У меня нет времени для твоих глупостей, − она начинает натирать вазу. – Мистер Блэквилль придет через несколько минут…

− Скажите мне правду! – я пытаюсь схватить ее за руку. Я попадаю низко, и моя рука выбивает вазу из ее рук. Стекло разлетается по каменному полу.

Хозяйка Огден стоит неподвижно.

– Ты уберешь это немедленно, или…

− Или что? – перебиваю я. – Вы побьете меня? Лишите меня еды? Опять запрете меня в сарае? Если вы собираетесь сделать что-то, то должны быть уверены, что не оставите следов, иначе мистер Блэквилль может решить не платить вам сегодня.

− Я не хочу играть в твои игры, − она берет метлу и протягивает мне.

Я хватаю метлу и затем швыряю ее через всю комнату. Она ударяется об стену и со стуком падает на пол. Я подхожу ближе к хозяйке, и в первый раз я вижу тень страха на ее лице.

– А может быть, это я не хочу играть в ваши игры? Может быть, мне стоит рассказать мистеру Блэквиллю, кто вы на самом деле?

Миссис Огден тянется ко мне. Ее длинные ногти вонзаются в мое оголенное предплечье, протыкая мою кожу, и я задыхаюсь от боли.

– Мистер Блэквилль придет сегодня вечером, − шипит она. − И ты будешь играть свою роль, ты поняла?

Она царапает своими ногтями вниз по моей руке, оставляя маленькие красные реки на своем пути.

– А если нет, ты окажешься в цепях как обычный вор, так как мне придется рассказать шерифу, как ты обкрадывала нас.

– Я никогда не крала у вас!

Она наклоняется ниже и шепчет мне на ухо:

− Это будет мое слово против твоего. Ты думаешь, кто-нибудь поверит тебе? – Ее ногти вонзаются глубже. – Ты понимаешь?

− Да, − я вздыхаю с облегчением, когда она, наконец, отпускает меня.

− Сейчас, − говорит она, поправляя свою юбку, − ты уберешь этот беспорядок. Отскребешь грязь от себя. И будешь прилагать усилия, чтобы выглядеть как приличная девушка.

Она отворачивается, чтобы уйти, но возвращается.

– И Элара? − ее взгляд остановился на моем кровоточащем предплечье. – Убедись, что оденешь достаточно длинные рукава.

Глава 6

Элара

Когда дело доходит до обмана, самое важное − это внимание к деталям.

Стол сервирован серебряными чашами и кубками (теми, что хозяйка Огден держит взаперти, чтобы мистер Огден не продал). Белые свечи расставлены перед каждым столовым прибором, и их пламя мерцает от сквозняка в столовой. Это выглядит, будто мы собирались сесть за семейной трапезой, вместо представления, тщательно продуманного хозяйкой Огден.

Когда мистер Блэквилль приезжает, и хозяйка Огден провожает его в столовую, я чувствую холод, режущую боль. Как зазубренный кусочек льда воткнули в мою грудь.

− Добрый вечер, Элара, − мистер Блэквилль протягивает свою руку, которую я принимаю.

− Добрый вечер, сэр.

Он подносит мою руку к своим губам, и я сдерживаюсь, чтобы не вырвать ее обратно. Что-то в мистере Блэквилле отталкивает меня. Он худощав. Практически скелетообразен. Его длинные черные волосы спадают на спину и его глаза темные, нечитаемые шары.

Мы занимаем свои места за столом. Хозяйка и я садимся рядом друг с другом. Она наполняет наши кубки и кивает в моем направлении. Это небольшой, практически незаметный наклон ее головы, и, как ученик, принимая заказы от своего хозяина, я понимаю. Время начинать.

− Как дела в Аллегрии? − спрашиваю я мистера Блэквилля. Я заставляю себя взять маленький, контролируемый кусочек рагу, не давая понять, насколько я голодна.

− Хорошо, − отвечает мистер Блэквилль. – Город занят подготовкой к бал-маскараду принцессы.