Текст книги "Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)"

Автор книги: Джен Коруна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

от тебя…

Жрец солнца почувствовал, как внутри него что-то перевернулось. Он

вдруг увидел Соик совершенно иначе! Такая уязвимая, но в то же время

исполненная какой-то скрытой, ведомой ей одной, тайной силы – словно

дерево, легко противостоящее порывам ветра, но способное погибнуть от

одного удара топора – и этот топор был в его руках! Волна нежности и

осторожности нахлынула на него. Он порывисто обнял лесную эльфу и

крепко-крепко прижал к себе.

– Клянусь, что никогда не заставлю тебя страдать! – с жаром прошептал

он. – Клянусь светом Краана!..

***

Последующие дни показались Кравою одним непрерывным сном, ибо

действительность редко бывает столь радужной и чарующей. С самого утра

на следующий же день он зашел за Соик в дом Алиадарна и с какой-то

подчеркнутой торжественностью пригласил ее в замок.

Быстро одевшись, Соик вышла вслед за ним на улицу. Нечаянный

сентябрьский снег уже успел растаять, оставшись мокрым глянцем на

камнях и еще зеленой траве; день был ясным и светлым, как будто его

тщательно умыли, прежде чем осветить солнцем. Веселые без причины,

как все, кто недавно обрел друг друга в любви, эльфы дошли до замка;

Кравой шел немного впереди, показывая, куда идти.

– Запоминай дорогу, – бросил он, оборачиваясь к Соик.

Певунья ускорила шаг. Поднявшись по лестнице, они повернули в

восточное крыло.

– Мы идем к тебе? – спросила Соик.

– Нет, – с загадочной улыбкой ответил Кравой и, пройдя еще немного,

остановился перед запертой дверью – она находилась на том же этаже,

что и его комната, но в противоположном крыле. Ключ был уже в замке.

Жрец солнца повернул его, толкнул дверь и, широким жестом распахнув

ее, вошел внутрь; Соик вошла следом.

– Какая большая! – не удержалась она, осматриваясь по сторонам.

Комната и впрямь была просторной – напротив двери выстроились целых

пять окон. Кроме того, она имела неправильную форму – загибалась под

прямым углом, образовывая как будто две отдельные комнаты, отчего все

помещение казалось еще больше. Мебели не было, что тоже создавало

иллюзию простора.

– Тебе нравится? – спросил Кравой.

– Очень хорошая комната! И хорошо, что там есть еще одна часть, – она

кивнула в сторону скрытого от глаз дальнего угла. – Там можно

спрятаться…

Жрец солнца, рассмеявшись, обнял ее за талию.

– Ну, тогда можешь начинать прятаться – эта комната теперь твоя!

Правда, окна здесь выходят на север, и здесь почти никогда не бывает

солнца, но…

Логимэ перебила его – зеленые глаза оживленно блестели.

– Это – самая лучшая комната на свете.

– Подожди, это еще только начало: сейчас должен подойти замковый

архитектор – я пригласил его, чтобы вы вместе придумали, как здесь все

обставить.

Не успел он это сказать, как за дверью послышались легкие шаги. Эллари,

довольно высокий, как для сына луны, с резкими чертами бледного лица,

шагнул в комнату.

– Ан синтари Эллар – прошу прощения, что заставил вас ждать, —

проговорил он спокойным, словно нарочно приглушенным голосом.

Кравой шагнул к нему.

– Что ты! Это мы просим прощения, что оторвали тебя от дел.

Обхватив рукой плечи эллари, он подвел его к лесной эльфе.

– Соик, познакомься – это тот самый архитектор, который поможет

превратить эту комнату в лес или в любое другое место на твой выбор.

Соик подняла глаза на лунного эльфа, улыбнулась ему.

– Уверена, благодаря его стараниям эта комната станет самым уютным

местом на свете.

Эллари несколько мгновений смотрел на нее, затем, тактично

высвободившись из-под руки Кравоя, осмотрелся, скользя цепким взглядом

по стенам и ряду окон.

– Ну что ж, тогда начнем… – проговорил он, видимо, увидев все, что было

нужно. – Я предлагаю покрасить стены в белый цвет, а по нему пустить

трафаретом темно-зеленые узоры в виде сплетения ветвей. Узор должен

быть достаточно густым, иначе он будет теряться…

– Не будет ли это слишком мрачно? – позволил себе вставить Кравой. —

Здесь и так немного света. Может, будет лучше выкрасить стены в светло-

зеленый или желтый цвет. Или, может, оставить белыми…

Архитектор медленно развернулся к нему, затем взглянул на Соик. Его

темно-голубой взгляд подернулся холодом, точно зимняя ночь.

– Может, прекрасная дочь леса соизволит выслушать мои предложения?

– Думаю, не только выслушать, но и прислушаться, – с мягкой,

обезоруживающей улыбкой отозвалась Соик.

Эллари почтительно склонил в поклоне стройный стан, Кравой

почувствовал, как к его сердцу подступил холодок. Ревновал ли он?.. – О

нет! Он был слишком счастлив, чтобы ревновать, но явно ощущал, что

архитектор по какой-то причине не благоволит к нему, и это задевало…

– Итак, – продолжал эллари, аккуратно соединив вместе кончики тонких

пальцев, – пол нужно будет застелить ковром с толстым ворсом под цвет

узора на стенах, а на окна я предлагаю повесить темные гардины…

– Темные?! – не выдержал Кравой. – Но ведь тогда в комнату совсем не

будет попадать свет! Здесь будут вечные потемки!

– Я думал, эта комната для твоей кейнары, – с едва заметным холодком

проговорил архитектор. – Или… – он усмехнулся, – или, может, ваши

вкусы полностью совпадают?

Кравой почувствовал тонкий укол насмешки, причину которой он до сих

пор не мог понять. Он сделал вид, что не заметил издевки, и заставил себя

улыбнуться.

– Беру свои слова назад! Едва ли мне следовало вмешиваться в то, в чем

другие разбираются лучше моего – дурацкая привычка, неизбежно

приобретаемая, если ты по жизни ответственен за слишком многое.

Эллари склонил голову в знак понимания и примирения. Кравой

развернулся на каблуках.

– Думаю, будет лучше всего, если я оставлю вас, – с улыбкой сказал он,

– и вернусь, когда все будет готово.

Архитектор бросил на него взгляд, точно говорящий «и правда, так будет

лучше». Кравой быстро подошел к Соик, поцеловал ее руку; лесная эльфа

улыбнулась ему мягкой, как бы снисходительной улыбкой, точно

благодаря. Жрец солнца кивнул эллари, прощаясь, и легким,

стремительным шагом вышел из комнаты.

Больше в этот день он не виделся с Соик. Наверное, обустройство комнаты

полностью поглотило ее, – успокаивал он себя, и все же ощущение

холодка, посетившее его во время встречи с архитектором, не уходило.

Естественно, он не допускал даже мысли о том, что между этим эллари и

его кейнарой могло быть хоть что-то, выходящее за рамки обычной

вежливости, и, тем не менее, в сердце копошилась какая-то смутная

тревога. Он вдруг понял, насколько они все-таки разные с Соик. Прав был

Алиадарн... Что он знает об логимэ?.. Да ничего! И о Соик – о ней он ведь

тоже толком ничего не знает: ни ее чувств – даже к нему самому – ни

мыслей!

Это открытие неожиданно обескуражило солнечного эльфа. До сих пор он

был уверен, что любовь – настоящая любовь – подразумевает какую-то

особую близость, предельную открытость двух сердец. Именно так она

выглядела в его представлении, а тут… тут лишь долгие взгляды, слова, за

смыслом которых – он чувствовал это! – таится какой-то другой, тайный

смысл. Он вспомнил, как Соик улыбнулась перед тем, как он ушел, оставив

ее с архитектором – улыбнулась так, словно понимала то, что ему,

Кравою, в жизни не понять! От этой мысли он так растерялся, что даже

остановился: когда он общался с Моав, ничего такого не было… Да, у нее

были секреты, но сама ее сущность была понятной и знакомой: ее глаза

были словно зеркало, где отражались ее мысли, чувства, желания; они

никогда не лгали, ничего не утаивали!

От воспоминания о Моав Кравоя вдруг охватила привычная тоска —

чувство, которое ни разу не посещало его с тех пор, как он впервые

коснулся лесной эльфы. Как все было просто с Моав: они понимали друг

друга с полувзгляда! Жрец солнца вздохнул. А Соик… Она так мало

говорит, так редко высказывает свои желания… Он помотал головой – и

зачем он только вспомнил о Моав! К чему эти тени прошлого?! Сейчас, когда он стоит на пороге счастья столь огромного, что даже не может

представить себе в полной мере, как оно будет выглядеть! Нет, пусть

прошлое остается прошлым – не стоит тревожить старую боль, она и так

слишком долго мучила его. Конечно, он никогда не сможет совсем забыть

Моав – хотя бы потому, что глаза его дочери каждый день будут

напоминать о ней, но ведь это лишь воспоминание – бесплотное, да еще и

болезненное, а Соик – она так полна жизни, так прелестна, точно бутон,

готовый вот-вот распуститься… И пусть она сколько угодно скрывает свои

мысли – она принадлежит ему, Кравою, и он не променяет ее ни на какие

воспоминания! К тому же в глубине души Кравой понимал, что в этой

загадочности во многом и заключается привлекательность Соик, ее особое,

не приедающееся очарование, которое сводило его с ума. От этой мысли в

нем поднималась какая-то приятная, торжествующая гордость – гордость

оттого, что среди всех она выбрала именно ЕГО! Она, такая загадочная и

красивая… Кравой улыбнулся уголками губ – что ж, придется постараться,

чтобы разгадать ее тайны, и он постарается! Он будет любить лесную

эльфу, и она раскроется перед ним, как раскрывается цветок перед

солнцем. Осталось только дождаться дня свадьбы.

Глава 8

И этот день наступил! Рассвет еще только занимался, а в покоях старшего

жреца солнца уже царила паника. Сам хозяин в одних домашних штанах-

юбке – карасе – растрепанный, точно мятежный дух огня, носился по

комнате со скоростью урагана, брал в руки то одну вещь, то другую, бросал обратно, продолжая хаотичное передвижение. В кресле за столом,

одними глазами следя за метаниями друга, сидел Иштан; его лицо

выражало невозмутимое спокойствие.

– Да успокойся ты, костюм сейчас дошьют, – проговорил он, не меняя

позы, когда солнечный эльф в очередной раз пробегал мимо стола.

Кравой заломил руки.

– Когда дошьют?! Мне УЖЕ надо быть в храме Луны! В костюме!!!

– Ну, положим, не сейчас, а часа через три… – спокойно возразил веллар.

– Сейчас еще весь город спит – один ты здесь паникуешь. Ну и я с тобой

заодно…

Он не удержался и зевнул – эллари никогда не вставали рано, но Кравой

не пощадил веллара, разбудив его под предлогом, что они ни в коем

случае не должны опоздать. По традиции свадьбы праздновали вечером, с

восходом луны, но по просьбе Соик торжество перенесли на утро: у логимэ

были свои обычаи, касавшиеся того, что надлежит сделать невесте в день

свадьбы, и сразу после свершения обряда в храме Луны Соик должна была

на время покинуть кейнара, уйдя вместе с отцом и другими логимэ. На

вопрос Кравоя, можно ли ему пойти вместе с ней, Соик, извиняясь,

ответила, что на выполнение тайных ритуалов не разрешено приглашать

кого-либо, кроме лесных эльфов, даже если этим кем-либо был сам

жених… Кравою не оставалось ничего, кроме как смириться и попросить

Иштана в виде исключения перенести свадьбу на утро.

Однако вовсе не опасность опоздать – тем более в виду столь раннего

часа – была причиной метаний старшего жреца солнца. По традиции,

жених и невеста являлись в храм Эллар в одеждах темно-синего цвета —

такого же, как и одеяния старших велларов – ибо считалось, что в этот

день влюбленные и сами становятся избранными детьми богини. Когда же

Кравой зашел к портному, чтобы забрать только что сшитый костюм, то

оказалось, что тот по ошибке использовал алую материю, как если бы

свадьба намечалась в храме Солнца. Конечно, так бы оно и произошло,

будь невеста из краантль, но в случае смешанных союзов торжества

проходили в обители Эллар. Портной же, вероятно, упустил из виду тот

факт, что кейнара Кравоя была лесной эльфой… Поняв свою ошибку, он

под трагические восклицания несчастного жениха пообещал за пару часов

пошить новую одежду, уже нужного цвета, и вот с тех пор старший жрец

солнца метался по комнате, точно зверь по клетке, в состоянии, близком к

ужасу. Иштан, как мог, успокаивал взволнованного друга – главным

образом, тем фактом, что до назначенного часа свадьбы было еще куча

времени.

Вообще, за прошедшие две недели отношения Кравоя и молодого веллара

претерпели столь сильные изменения, что их с трудом можно было бы

описать кратко. Хотя после того, как он невольно выдал свои чувства на

утро после снегопада, Иштан больше ни разу не позволял себе вспомнить

об их соперничестве за лесную эльфу – казалось, он твердо решил

закрыть этот вопрос – все же Кравой чувствовал, что их отношения уже

никогда не станут прежними. С этого утра что-то словно закрылось для

него в до сих пор такой открытой душе лунного эльфа, ставшей

непроницаемой, как вода в источнике Эллар. И все же они остались

друзьями, и дружбе этой суждено было продлиться еще не один десяток

зим – возможно, именно благодаря благородству молодого эллари,

который в данный момент, борясь с зевотой, пытался найти аргументы,

способные убедить солнечного эльфа в том, что еще не все потеряно.

– Видишь, как хорошо, что ты с самого утра зашел к портному… —

увещевал он. – А ведь это могло выясниться прямо перед свадьбой!

Но Кравой не слушал – он подбежал к открытому окну и, опершись

голыми смуглыми руками о подоконник, выглянул на улицу. Где-то далеко

за городской стеной розовело небо, бросая на снег нежный румяный

отсвет. Кравой резко развернулся.

– А что, если он не успеет?!

– А что, если успеет? – ровным голосом парировал веллар.

К счастью, в этот момент в комнату постучали. Кравой стрелой метнулся к

двери: слава Краану, портной! Он вошел, бережно неся костюм двумя

руками так, словно это было захворавшее привидение или не в меру

исхудавшая девушка.

– Ну, наконец-то! – вскричал Кравой, выхватывая одежду и бросая на

кровать.

Портной и Иштан с улыбками переглянулись, наблюдая за его волнением.

– Я бы на твоем месте не стал надевать сорочку, – посоветовал веллар, —

все равно будешь мокрый до нитки. А так меньше переодеваться придется.

– Да? – выдохнул Кравой – его лицо выглядело настолько растерянным,

что на него нельзя было смотреть без смеха. – А что же мне одеть?..

– Одевай котту, штаны и все – вода в источнике теплая, так что ты вряд

ли замерзнешь…

Жрец солнца схватил принесенный костюм – лихорадочно, словно

торопясь на бой с врагом – стал вертеть его, пытаясь понять, где зад, где

перед. Портной, видимо, решивший, что его миссия окочена, поспешил

откланяться.

Когда же влюбленный краантль явился вместе с Иштаном в храм, там еще

никого не было. Вода тихо поблескивала в круглом, обрамленном

мраморными бортами, источнике; над ней белыми прядями поднимался пар

– лунная вода оставалась теплой круглый год. Косые лучи взошедшего

солнца светлыми полосами пробивались в окна, точно несмелые и пока что

единственные гости. Однако это затишье было лишь временным —

сегодняшняя свадьба обещала быть самой торжественной за последние

годы: не каждый ведь день женятся старшие жрецы солнца! К тому же все

в городе искренне любили Кравоя, и, следовательно, не могли пропустить

его праздник.

Но до этого оставалось не меньше полутора часов – пока же виновник

торжества, облаченный в парадный темно-синий костюм с серебряной

отделкой, широкими шагами мерил тишину храма, тщетно пытаясь скрыть

волнение. Проходя мимо источника, бездумно заглянул в воду —

собственное отражение глянуло на него с зеркальной глади. – Ну и вид у

него! Как будто его сейчас будут судить! Глаза – две темные дыры,

волосы совсем растрепанные – не старший жрец, а мальчишка перед

посвящением в храме! Ему показалось, что он даже похудел – скулы

казались еще более четкими, под ними – тени… Надо взять себя в руки! —

подумал Кравой. – Хотя какое там! – Ужасная мысль заставила его

отпрянуть от бассейна.

– А вдруг она не придет?!

Иштан, сдвигавший в это время лавки к стенам, чтобы освободить

пространство вокруг источника, устало вздохнул.

– Ну, куда она денется?

– Ну… – протянул Кравой, хмуря брови. – Мало ли куда… Вдруг она

передумала?!

Веллар толкнул лавку ногой, придвигая к стене.

– Если бы она хотела передумать, ей стоило бы сделать это немного

раньше, – резонно заметил он.

– Да, да, ты прав! – оживился Кравой. – Это я, не подумавши, сказал!

– Должен же ты хотя бы один день в своей жизни не думать, – заметил

Иштан.

Увидев, что, друг продолжает нервничать, он оставил лавки и подошел к

Кравою, с улыбкой положил руку ему на плечо.

– Немедленно прекрати нагонять эмоции! Сегодня твоя свадьба и ты

должен быть счастлив.

Жрец солнца расплылся в улыбке и помотал головой, точно пытаясь

вытрясти тревожные мысли.

– Ты даже не представляешь, насколько я счастлив! – вырвалось у него.

– Я… я никогда не думал, что так будет!

– Как так?

На смуглых скулах Кравоя вспыхнул румянец.

– Ну, что я когда-нибудь смогу снова полюбить. И что меня полюбят…

Слушавший его Иштан улыбнулся терпеливой улыбкой, однако где-то

далеко, в самой глубине его глаз мелькнул странный стальной огонек —

мелькнул, и тут же исчез.

– Лишь одной Эллар известно, кто и когда встретит свою судьбу, —

проговорил он, продолжая улыбаться, – но я точно знаю – она не любит,

чтобы кто-то был одинок.

– У вас просто замечательная богиня! – искренне восхитился Кравой.

Их разговор прервало появление первых гостей. Как и следовало ожидать

с учетом раннего времени, это были краантль – Коттравой и несколько

всадников из Дома Солнца. Старший всадник, красивый, как селезень,

шествовал впереди, за ним, улыбаясь до ушей и непривычно щурясь в

полумраке храма, шли его подопечные. Отойдя от двери, они вдруг

стушевались – краантль редко захаживали в храм Луны… Зато Коттравой

просто излучал энергию.

– Ну что, краанова свечка, готов к купанию? – еще издалека крикнул он

Кравою своим сочным голосом, знаменитым в полевых учениях и

заставлявшим лошадей прижимать уши.

– А то! Вот видишь, даже явился пораньше, чтобы попробовать воду.

– Это ты правильно!

Опередив спутников, он быстро двинулся к Кравою. Жрец солнца с

улыбкой смотрел, как он твердым упругим шагом пересекает пространство

храма: в высокой, статной, по-кошачьи гибкой фигуре старшего всадника

было столько свежести и той уверенной, страстной мужской силы, на

которую так охотно отзываются женщины, что невозможно было не

залюбоваться им. Точно споря с сумраком святилища, его живые, блестящие глаза были удивительно светлыми, почти серыми.

Поравнявшись с женихом, он осмотрел его с ног до головы.

– Что-то у тебя больно голодный вид – как будто тебя неделю не

кормили.

– Две, – буркнул Кравой.

Коттравой рассмеялся здоровым веселым смехом.

– Смотри только, не объешься после такой голодовки! Говорят, из голода

нужно выходить постепенно.

– Обязательно приму это к сведенью, – пробормотал Кравой, принимая

мрачное выражение – он и сам не уставал удивляться, как резко меняется

его настроение сегодня утром! Казалось, все его чувства вдруг

обострились и теперь вспыхивают огнем от любой мысли или брошенной

кем-то фразы. Точно в подтверждение этого феномена в следующий же миг

его лицо расплылось в счастливой улыбке.

– Я тебе это еще припомню, когда ты сам тут будешь стоять, – совсем уже

беззлобно бросил он в сторону Коттравоя.

– Боюсь, такого цветка мне не перепадет! – притворно вздохнул тот. – И

почему только все самые красивые женщины всегда достаются тебе? —

Соик ведь – это что-то особенное! Голос просто волшебный! – он

восхищенно покачал головой, в его лице и в глазах вспыхнуло живое, искреннее выражение, очаровывающее всех без исключения. – А какая у

нее кожа! – Точно из сахара! До сих пор не могу поверить, что она

согласилась стать твоей кейнарой.

Жрец солнца опять нахмурился.

– Это ты на что намекаешь?!

Коттравой замахал руками.

– Да нет, нет! Ни на что! Просто она такая… – он описал рукой в воздухе

неопределенную фигуру, не в силах подобрать слова. – Себе на уме, что

ли… Я был уверен, что если она и возьмет кого на сердце, то уж точно не

краантль!

Испепеляющий взгляд Кравоя заставил его осечься.

– Ну да ладно, – поспешил он сменить тему, – а как там твоя стрекоза?

Как она ее приняла?..

Жрец солнца со вздохом отвел глаза. Коттравой выставил руки ладонями

вперед, точно извиняясь за вопрос:

– Я все понял! Хотя с ее характером этого и следовало ожидать. Зелье-

девка!..

Затем с сочувствием похлопал Кравоя по плечу.

– Ну да ладно! Глядишь, подрастет, поумнеет…

– Будем на это надеяться, – вздохнул Кравой.

Звук множества шагов прервал разговор. Дверь храма широко

распахнулась, лица – все радостные, светлые, какие-то особенно

красивые – тут же окружили Кравоя, наперебой поздравляя. Жрец солнца

аж растерялся – он и не думал, что придет так много гостей! А они

пришли… Кого здесь только не было! И его друзья из храма, и всадники-

краантль из Дома Солнца – похоже, все до единого! – и стройные,

изящные эллари, с белыми волосами и ясными глазами похожие на

сборище фей.

Пришли посмотреть на свадьбу своей мэлогрианы и логимэ. Сдержанные, в

нарядах мягких приглушенных тонов, они держались отдельной группой,

тихо переговариваясь на своем мелодичном языке и глядя на собравшихся

большими глубокими глазами. Эллари и краантль невольно бросали

любопытные взгляды в сторону лесных эльфов: ореол загадочности,

окружавший детей леса, всегда привлекал внимание остальных жителей

города; кроме того, если не считать отдельных певцов в Круге песен,

логимэ редко появлялись в обществе, а уж тем более, в таком количестве!

Судя по всему, на свадьбу Соик собрались все лесные эльфы, жившие в

городе, не хватало лишь самой невесты и ее отца – по традиции,

Алиадарн должен был лично привести дочь в храм и передать жениху. И

это должно было случиться уже скоро.

А пока невесты еще не было, в храме продолжала царить праздничная

суета. Кравоя уже почти не было видно из-за желающих поздравить, а

также друзей, дававших шутливые советы разной степени полезности и

смелости. Несколько служителей во главе с Иштаном уговаривали

собравшихся потесниться, пытаясь освободить проход между дверью и

находящимся в центре источником – здесь должна была пройти невеста.

Еще несколько велларов ходили среди собравшихся, раздавая серебряные

сосуды, похожие на кубки без ножек: в них, по традиции, набирали воду

из источника, чтобы облить главных виновников торжества. Считалось, что

в этот день лунная вода смывает с новоиспеченных кейнаров все печали,

очищая сердца, дабы они могли в полной мере принять радость любви,

дарованной богиней, и жизнь для них начинается заново. Гости по мере

возможности помогали этому процессу, окатывая жениха с невестой водой

с головы до ног – чем больше они промокнут, тем лучше.

Судя по количеству розданных кубков, Кравоя и его кейнару ждало просто

невероятное счастье. Особенно решительно выглядели самые юные гости:

маленькие эллари, краантль и логимэ, отделившись от взрослых и

образовав собственную, чуждую различиям по цвету волос и верованиям

группу, сжимали сосуды маленькими руками с таким сосредоточенным

видом, что было ясно – они отнесутся к заданию со всей

ответственностью.

При взгляде на эту постоянно шевелящуюся стайку Кравою вдруг стало

грустно – как жаль, что среди них нет Аламнэй... Он долго размышлял,

стоит ли брать дочь на торжество – особенно, после того, что она

устроила, когда он сказал ей о Соик, – и после нескольких дней

мучительных сомнений пришел к выводу, что лучше этого не делать. Вид

его, счастливого, рядом с лесной эльфой может слишком сильно расстроить

крошку – ей будет трудно смириться с тем, что в его жизни теперь

появилась еще одна женщина. Как ни горько, но пришлось оставить ее на

попечение няни. Кравой тут же мысленно пообещал, что завтра же, когда

суета останется позади, он на целый день отправится с Аламнэй на

прогулку – теперь ведь ему надо быть с ней особенно ласковым…

Точно отзвуком на мысли старшего жреца солнца в этот момент раздались

звонкие детские голоса. Двое эллари, мальчик и девочка, со всех ног

вбежали, расталкивая гостей.

– Идут! Идут!!!

Разговоры мигом затихли, зашуршали одежды, головы собравшихся, точно

по команде, повернулись к распахнутой двери. Кравой почувствовал, как у

него похолодело где-то в животе; он глубоко вдохнул, пытаясь побороть

волнение, но оно только продолжало нарастать. Чья-то рука – как

оказалось, она принадлежала Иштану – крепко взяла его за локоть и

подтащила к мраморному борту источника в том месте, где начинались

ступеньки в воду. Кравой послушно застыл там, где его отпустила рука, и

вперил взгляд в ослепительно белый проем дверей. Светлый квадрат плыл

перед глазами от волнения, дыхание перехватило… Неужели она сейчас

появится! И тогда станет окончательно ясно, что все это не сон! Ему

показалось, прошла целая вечность, прежде чем на фоне яркого белого

пятна, наконец, появились две фигуры. Шорох одновременно

обернувшихся гостей, точно порыв ветра, пробежал по храму,

послышались удивленные возгласы.

Соик шла под руку с отцом; ее волосы были непривычно высоко уложены,

оставляя открытой белую, словно алебастр, шею; на плечах – тяжелый

бархатный плащ, скрывающий всю фигуру. Именно он и стал причиной

удивления собравшихся, вернее, его цвет: он был серебристо-серым

вместо синего!!! Но Кравой не видел ни цветов, ни одежд – лишь ЕЕ…

Нежное лицо, кажущееся особенно белым между каштановой темнотой

волос и серебром плаща, было слегка опущено, темные ресницы

прикрывали глаза – точно драгоценная шкатулка, закрытая от

любопытных взглядов! Жрец солнца словно врос в мрамор пола – какая

же она красивая, и какая высокая! – в тяжелом, спадающем наряде,

окружающем нежное тело, точно футляр, Соик показалась ему какой-то

особенно статной и прямой.

Медленно ступая между двумя рядами расступившихся и слегка сбитых с

толку гостей, Алиадарн и его дочь приблизились к месту, где стоял Кравой.

На мгновение они замерли, затем Соик вдруг сделала едва заметное

движение плечами: тяжелый плащ спал к ногам, из-под него, словно

вспыхнув своим сочным цветом в полумраке храма, открылось темно-

синее, точно драгоценный сапфир, платье. Восторженный ропот

прокатился по святилищу. Что же касается жениха, то он едва ли мог ясно

осознать, чем именно вызвано это восхищение: ему просто показалось, что

лесная эльфа по какой-то причине вдруг стала еще прекраснее, и это было

похоже на чудо… Он заметил, как ее ресницы дрогнули, она подняла глаза, но лишь на мгновение, затем опустила, одновременно с этим подавая руку

жениху. Кравой даже не запомнил, как он прикоснулся к протянутым

белым пальчикам – осторожно и неловко, словно взял за руку статую…

В каком-то оцепенении он вместе с ней переступил мраморный бортик и

спустился по ступенькам в воду; Кравой инстинктивно напрягся, ожидая

холодного прикосновения, но вода была теплой и приятной. Зайдя в

источник чуть выше колен и все еще сжимая пальцы Соик, он остановился,

не зная, что делать дальше. Сколько раз он сам проводил свадьбы в храме

Солнца, а теперь стоял, точно потерявшийся… Возникшая рядом фигура

Иштана в синей мантии показалась ему самым настоящим спасением! Стоя

так же по колено в воде, старший веллар протягивал им большую

хрустальную чашу.

– Как вода в этой чаше неразделимо смешана с лунным светом, так и

ваши сердца неразделимы теперь – и пусть свет Эллар хранит их от

печали и отчаяния!

Кравой послушно отпустил руку своей кейнары, взял чашу, отпил – вода

была странно холодной в отличие от той, в которой они стояли, – и

протянул чашу Соик. Она подняла глаза – о, этот взгляд! – положила

ладони поверх его рук и, продолжая смотреть ему в лицо, сделала

несколько глотков. Старший веллар забрал чашу, отступил на шаг назад.

Это как будто стало сигналом для гостей – таинство свершилось, самое

время поздравлять кейнаров! Точно гром разразился под мраморным

потолком. «Ан синтари Эллар!» – неслось по храму, отражалось от стен, дрожало в искрящейся толще воды, где стоял старший жрец солнца —

бледный, счастливый; стоял, сжимая руки своей кейнары и не спуская

блестящих глаз с ее лица, не слыша и не видя ничего вокруг.

Дети кинулись к источнику первыми. Всколыхнутая вода заискрилась,

раздался плеск, такой странный в замкнутом помещении, и первые потоки

воды окатили Соик и Кравоя. Взрослые тут же последовали примеру

малышей – через несколько секунд кейнары уже были мокрыми с ног до

головы; вода лилась с волос, одежды, а гости все продолжали обливать их,

с улыбками желая благословения великой богини.

Но Кравой едва ли мог понять, что они говорили – ему вдруг показалось,

что все это происходит не с ним! Он слышал звонкие голоса,

восклицающие «ан синтари Эллар!», чувствовал, как с него потоками

льется вода, но все это было где-то очень далеко… Одежда прилипла к

телу, от нее шел холод, и это еще больше создавало ощущение

невероятности происходящего – и та, что стояла перед ним, тоже казалась

нереальной… Он смотрел на нее, не отрываясь – он не мог оторваться! На

темных волосах Соик, точно алмазы, сияли капельки воды, такие же

капельки сверкали на опущенных ресницах. У Кравоя вдруг возникло

удивительно стойкое ощущение, что то, что происходит в этот миг – это

некий рок, и он настиг его. Здесь и сейчас! И теперь его жизнь изменится

навсегда, и никакая сила ни на этом, ни на том свете не сможет помешать

этому. Соик робко подняла глаза, он взглянул в ее мокрое лицо – такое

нежное, все в блестках воды – и в одно мгновение почувствовал себя

сильным и счастливым…

Не раздумывая, он обхватил руками голову логимэ и у всех на глазах

поцеловал в губы. И от этого поцелуя ощущение отчужденности,

окружавшее его все это время, словно раскололось, и он услышал все —

плеск воды, веселые голоса, хлопанье десятков ладоней! А когда, наконец,

отстранился от губ Соик, увидел десятки глаз, десятки светлых, ничем не

омраченных улыбок, и осенний день – светлый и ясный, как эти улыбки.

Он снова взглянул на Соик – она уже не казалась ему чужой и

неприступной – он буквально ощущал тепло, идущее от ее мягкого,

нежного тела! Чувство огромной радости внезапно охватило Кравоя, его

красивое лицо осветилось открытой улыбкой – радостный, он одним

движением подхватил Соик на руки и быстро вышел вместе с ней из

источника. Его глаза сияли, привычная живость движений и чувств

вернулись: казалось, он распространяет вокруг себя какую-то кипучую,

неуемную энергию, подобно тому, как костер распространяет свет и тепло.

Точно привлеченные этим теплом, гости тут же окружили его. Кравой

поставил логимэ, воздел руку, продолжая другой крепко обнимать стоящую

рядом Соик.

– Если я когда-нибудь скажу, что не знаю, что такое счастье, любой из вас

может напомнить мне этот день, и я признаю, что был неправ! – с

широкой улыбкой воскликнул он.

Окружающие рассмеялись. Алиадарн и несколько логимэ подошли к

кейнарам.

– Надеюсь, этот день никогда не наступит… – улыбаясь, произнес

мэлогриан, укутывая мокрую до нитки дочь тяжелым плащом и взглядывая