Текст книги "Девочка в стекле"

Автор книги: Джеффри Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

ПАТРОН В ПАТРОННИКЕ

На следующее утро я поднялся с постели последним. Исабель, похоже, встала рано, оделась и отправилась на кухню – приготовить всем яйца, бекон и кофе. Когда я наконец заставил себя встать и вышел к завтраку, трапеза уже почти закончилась. Я налил себе чашку кофе и сел. Мне бросились в глаза, во-первых, улыбка Исабель, а во-вторых, суровое лицо Шелла. Он смерил меня ледяным взглядом, но ничего не сказал. Мне было ясно: босс обнаружил, что я не всю ночь провел на диване, и это его не обрадовало. Однако я знал, что его представления о приличиях не позволят устроить по этому поводу скандал. А вот уже потом он непременно прочтет мне лекцию.

Поначалу меня смущала суровость Шелла, и я старался не встречаться с ним взглядом. Но это продолжалось недолго, и мое смущение прошло при виде Исабель – она смеялась и разговаривала с другими. Я знал, что влюблен, и не собирался это отрицать. Шеллу придется смириться с этим, думал я. Проникнувшись таким настроением, я набрался дерзости и, когда Шелл посмотрел на меня, ответил ему взглядом и улыбнулся.

Антоний, как обычно, поднялся рано и пошел купить газету. И точно так же, как некогда известие об обнаружении тела Шарлотты Барнс, мы прочли заголовки, возвещавшие о жестоком убийстве Паркса и его слуг.

– Я так думаю, мы тут должны затаиться и сидеть тихо даже дольше, чем собирались, – предложил Антоний. – Так будет спокойнее.

– Ты прав. На какое-то время мы должны залечь на дно. Мы с Диего выедем сегодня вечером, – сказал Шелл. – Может, это не очень хорошая идея, но мне нужно больше информации.

– Где ты ее собираешься взять?

– Мы поедем к коронеру.

– Что, покажешь ему эти липовые документы?

Шелл кивнул.

– А что насчет меня?

– Оставайся-ка здесь и отлеживайся, – сказал Шелл. – Потренируйся с глушилкой.

К моему удивлению, Антоний согласился остаться дома. Наверное, события предыдущего вечера не прошли для него бесследно.

– А как ты выяснил про коронера? – спросил силач.

– Позвонил Кейт и узнал адрес.

– Удивительно, что она не потребовала денег.

– Кто сказал, что не потребовала?

– Постойте секундочку, – вмешалась Морган. – Мне нужна одежда. И этой юной даме тоже нужно что-нибудь. Я знаю, к Парксу за ее вещами вы не поедете, но у меня много одежды в коробках, там, в моем домике. Нельзя ли заехать туда вечером и прихватить что-нибудь для нас, если мы проведем здесь неделю или больше?

Шелл задумался на секунду, взвешивая просьбу, затем помотал головой:

– Не хочу подставляться. Я готов рискнуть и заехать к коронеру, потому что мне нужна информация, но не хочу сталкиваться с теми, кто вшивается у вашего домика. Кто-нибудь из нас купит вам вещи.

На этом разговор был закончен, и вскоре мы встали из-за стола. Вопрос о том, заезжать к Морган или нет, был, однако, далеко не решен – я увидел, как Морган Шоу продолжает обрабатывать Шелла. Мы с Исабель сидели в гостиной, но слышали их разговор на кухне, где они вдвоем мыли и вытирали посуду.

– Томас, я смотрю, у вас там лесок. Возьмите меня на прогулку и покажите вашу собственность.

– Я туда никогда не хожу.

– Никогда? Сегодня такой прекрасный день. Мне бы хотелось посмотреть ваше владение. С дороги нас не будет видно. Дом у вас довольно уединенный.

– Я собирался поработать с бабочками.

– Забудьте вы ненадолго о бабочках. Я ваша гостья. Я с ума сойду, если мне придется все время сидеть взаперти.

Шелл ничего не ответил.

– А за этим лесом можно увидеть пролив? – спросила Морган.

– Наверное. Я там никогда не был. Диего вам скажет.

– Диего занят. Я хочу, чтобы вы меня проводили.

Я представил, как Шелл на кухне уперся взглядом в раковину. Если он что и ответил, мы не услышали, но чуть погодя Морган начала напевать мелодию, перешедшую в песню. Потом я услышал, что воду выключили, а задняя дверь открылась и закрылась. Я поднялся, подошел к кухонному окну и увидел Шелла и Морган Шоу – они направлялись по травке к тропинке, которая вела между деревьев.

Пока я там стоял, в кухню вошел Антоний и остановился у окна – посмотреть, что это я там разглядываю.

– Это босс? – спросил он. – Прогуливается по леску?

– Можно и так сказать, – ответил я.

– Если брать этих двоих, то и не поймешь, кто кидала, а кто лох.

– Она его подцепила на крючок.

– А может, он позволяет ей считать, что она его подцепила на крючок?

– Или она позволяет ему считать, что он позволяет ей считать, что она подцепила его на крючок?

– Любовь, – сказал Антоний – Кидала настолько сходит с ума, что к тому времени, когда патрон попадает в патронник, ты не знаешь, то ли ты сделал, то ли тебя сделали.

– Любовь? – переспросил я. – Ну это немного преждевременно.

– Да назови это хоть хером собачьим.

Когда он отвернулся от окна, у входа на кухню, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, стояла Исабель. Интересно, подумал я, давно ли она там стоит и сколько слышала. Антоний подошел к столу и взял свою газету.

– Пойду почитаю новости. – И он вышел, подняв руку с газетой. – Adiós – добавил он и прошлепал по коридору мимо кабинета к своей комнате.

Как только Антоний ушел, я сел с Исабель за кухонный стол и объяснил ей, в какую передрягу она попала – так, как мне это объяснил Шелл. Она уже сама неплохо разобралась в своем положении и понимала, что будет нелегко. Я сказал ей, что, по мнению Шелла, ей лучше всего уехать в Мексику и попытаться найти отца.

– А вдруг он просто хочет отослать меня подальше от тебя? Ты не думаешь? – спросила она.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Видел его лицо, когда ты появился из комнаты?

– Да. Никогда об этом не размышлял. Он на меня возлагает большие надежды. Хочет, чтобы я поступил в колледж.

– И не хочет, чтобы ты связывался с нелегалкой, – сказала она с саркастической улыбкой.

– Я не думаю, что Шелл что-то имеет против тебя. Просто он, наверно, очень долго опекал меня, и ему трудно смириться с тем, что я повзрослел.

– Creo que él tiene dificultad con que te vuelvas mejicano otra vez[54]54
  Думаю, он просто боится, что ты опять станешь мексиканцем (исп.).


[Закрыть] – сказала она.

– С этим я согласен.

– А что должна делать я, по-твоему?

– Остаться со мной.

– No es possible, en realidad.[55]55
  По правде говоря, это невозможно (исп.).


[Закрыть] А если бы я осталась, нам бы пришлось покинуть Лонг-Айленд и жить в другом месте.

– Верно.

– Не знаю, – проговорила Исабель, и я увидел, как она погрустнела.

– Шелл сказал, ты можешь оставаться здесь, сколько хочешь. Нам не обязательно что-то решать сейчас. Может, если мы поразмыслим об этом несколько дней, что-нибудь придумаем.

Она прикусила нижнюю губу и кивнула.

– Слушай, – решил я сменить тему, – идем, покажу тебе что-то невероятное.

Мы оба встали, я взял ее за руку и повел по коридору в Инсектарий. Когда мы подошли к двери, я велел ей закрыть глаза, и она закрыла.

Доведя Исабель до середины комнаты, я разрешил ей открыть глаза.

– Зри Инсектарий, – объявил я.

Бабочки, словно по сигналу, вспорхнули и затанцевали. Исабель, нервно хихикая, развернулась, чтобы увидеть все помещение целиком.

– Это все мистер Шелл сделал? – спросила она.

Я кивнул.

– Ну как, тебе нравится?

– Не знаю.

Она присела на краешек дивана, стреляя туда-сюда глазами.

Я сел с другого конца.

– Он говорит, что изучает бабочек, потому что они мастера обмана, но мне кажется, за этим скрывается нечто большее.

Она кивнула, и я пожалел, что у меня нет камеры и я не могу запечатлеть это выражение очарованности на ее лице. Следующие несколько часов мы провели, делясь детскими воспоминаниями. Она росла в Сакатекасе, старом колониальном городке в высокогорье, где ее отец работал на серебряных рудниках. Мать, родом из Веракруса, была индианкой из племени уастеков,[56]56
  Уастеки – индейский народ в Мексике, относящийся к языковой группе майя.


[Закрыть] в ее семье знали язык майя и говорили по-испански. Мы вспоминали родственников и игры, моле-поблано[57]57
  Моле-поблано – острая какао-перечная приправа, обычно к тушеной птице.


[Закрыть] и чилакилес,[58]58
  Чилакилес – блюдо из перемешанных и обжаренных кусочков лепешек-тортилья, перца, сыра, колбасок, яиц, курятины, говядины; типичная еда мексиканской бедноты.


[Закрыть] я рассказывал ей о мужчинах с Пласа-Санта-Доминго, которые сочиняли любовные письма и завещания для неграмотных. Чем дольше мы говорили, тем сильнее захлестывали нас воспоминания.

Когда пришло время покидать Инсектарий, я снова спросил Исабель, как ей здесь понравилось.

– Una cárcelita muy preciosa,[59]59
  Очень дорогая тюрьма (исп.).


[Закрыть] – ответила она.

Я был разочарован тем, что Инсектарий ей не понравился, но в то же время ее слова заронили в мою голову семя сомнения, и я не был уверен, что смогу смотреть на Инсектарий теми же глазами, что до разговора с ней.

ИСТИНА – ЭТО КРАСОТА

Когда Шелл отложил в сторону гримерную коробочку, мы постарели лет на десять. У него теперь была эспаньолка и густые брови. Моя кожа стала почти совсем белой, на лице появились черные усы и очки с круглыми стеклами. Шелл сказал мне, что федеральные агенты обычно не носят ни усов, ни бороды, но нам придется рискнуть – запудрить мозги коронеру, чтобы он потом не мог вспомнить.

Шелл считал, что самая важная часть любого костюма – это туфли, и у него было их множество, купленных за гроши у Армии спасения: так он добавлял необходимые штрихи к своему очередному ложному воплощению.

– Федеральный агент – это тот же полицейский, только власти у него побольше, – сказал он.

Имея это в виду, Шелл выбрал две пары простых черных туфель, на вид чуть обшарпанных, с сильно стертыми каблуками. Мы оделись в костюмытройки, дополнив наш облик фетровыми шляпами и просторными плащами.

Шелл звался «агент Барлоу» – так было указано в украденном на Пенн-Стейшн документе. Я стал агентом Смитом. Окружной коронер, некто доктор Джеймс Кардифф, жил в милом старом двухэтажном доме у Мидл-Нек-роуд в городке Грейт-Нек. Мы прибыли в его дом точно во время обеда, как и планировал Шелл. Солнце уже зашло, и атмосфера была скорее зимняя, чем осенняя. В большинстве домов квартала горел свет, запах жареного лука висел в воздухе. Когда мы шли по дорожке к крыльцу, Шелл сказал мне:

– Без любезностей. Смотри клиенту в глаза, словно подозреваешь его в чем-то.

Я кивнул.

Мы поднялись по ступенькам, и Шелл принялся настойчиво и громко стучать в дверь. Наконец появилась пухленькая женщина поздних средних лет, с седеющими волосами, внушительным двойным подбородком и в переднике. Увидев нас, она немного испугалась, но тут же собралась и спросила:

– Чем могу вам помочь?

Шелл мельком продемонстрировал документ и значок и тут же сунул их в карман.

– ФБР, – сказал он. – Я – агент Барлоу, это агент Смит. – Я прикоснулся к полям моей шляпы, словно приветствуя женщину, но лицо мое осталось бесстрастным. – Нам нужно поговорить с доктором Кардиффом.

– Прошу вас, входите, – сказала женщина и открыла дверь.

Мы вошли в гостиную. Слева от нас располагалась столовая, где за столом сидели мальчик лет четырнадцати и мужчина – Кардифф, как догадался я. Джентльмен встал, положив салфетку на стол, и направился к нам. Он был коренастого сложения, с редеющими волосами, и шел какой-то нервной пружинящей походкой. Шелл снова представился, продемонстрировав документ, на этот раз медленнее, чтобы Кардифф мог хорошенько его разглядеть.

– Чем могу вам помочь? – сказал он, пожимая руку Шеллу. – Всегда рад служить закону.

Он потянулся было и ко мне за рукопожатием, но напрасно – я одарил его лишь взглядом.

– Тут есть место, где мы бы могли поговорить конфиденциально? – спросил Шелл.

Жена Кардиффа вернулась за обеденный стол, а сам он повел нас через весь дом в маленький кабинет, уставленный книжными шкафами. Когда мы вошли туда, он закрыл дверь и предложил нам сесть. Шелл и Кардифф уселись в кожаные кресла, я остался стоять чуть в стороне, но так, чтобы Кардифф видел, как я наблюдаю за ним.

Нервная энергия – я уже обратил на нее внимание, проследив за походкой коронера, – теперь проявилась в движениях рук: он сцепил их, потом принялся потирать, потом стал сгибать пальцы, а потом начал заново этот бессознательный ритуал.

Шелл одним пальцем сдвинул шляпу на затылок.

– Мы проводим тайное расследование дела Барнса, – заявил он. – Вы знаете, о чем я говорю? Убийство Шарлотты Барнс.

Кардифф кивнул.

– Вы никому не должны говорить о нашем визите, – продолжил Шелл.

– Конечно, джентльмены. Я буду нем как рыба.

– Вы работали в этом деле, верно?

– Неофициально.

– Но вы подписывали свидетельство о смерти?

– Нет. Вернее, я на нем расписался, но вскрытие делал другой человек.

– Кажется, это не очень обычная процедура, – сказал Шелл, поднимая одну кустистую бровь.

– Я – коронер. И в этом качестве я подписываю бумаги. Только и всего.

– И кто же делал вскрытие?

– Ну, обычно если есть сомнения в причине смерти, то тело осматриваю я, поскольку я, кроме всего, еще и лицензированный патологоанатом.

– Но в этом случае вскрытие делали не вы?

– Нет. Сверху распорядились, чтобы за вскрытием наблюдал специальный судебный эксперт.

– И вы знаете, кто это был?

– Ничего про них не знаю. Меня попросили взять выходной, когда проводилось вскрытие. Поначалу я подумал, что это сам Барнс нажимал кнопки – он ведь человек влиятельный. Но мне так кажется, его влияния как раз и не хватило против кого-то еще более влиятельного.

– Сообщается, что девочка умерла от удушения.

– Да, так сказано в заключении. Но, говоря по правде… это сомнительно.

– Сомнительно? Что вы имеете в виду? – спросил я.

Кардифф метнул взгляд на меня. Он теперь явно потел и потому провел рукой по лбу.

– Я осмотрел тело девочки, когда оно поступило, – сказал он. – На горле не было никаких ссадин. Никаких травматических повреждений трахеи. Никаких типичных признаков удушения. Ничто не заставляло вести поиски в этом направлении. Напротив, девочка была бледной, кожа имела желтоватый оттенок, то есть признаки одновременно анемии и желтухи.

– И никаких следов насилия? – спросил Шелл.

– Единственный след, что я видел на ней, – колотая рана на сгибе левой руки. Вот здесь.

Кардифф положил два пальца правой руки на сгиб левой – с противоположной стороны от локтя.

– И каков характер этой раны? – поинтересовался Шелл.

– Нанесена иглой большого диаметра. Я взял кровь на анализ, но потом поступило распоряжение все затормозить. Тогда-то у меня и возникли подозрения, что, возможно, тут заправляет делами вовсе и не Барнс. Но кровь у меня тем не менее была. Я дождался, пока патологоанатом не напишет отчет. Когда я прочел, что, по его мнению, причина смерти – удушение, то не мог в это поверить. Я сообщил своему начальству, что это невозможно, но начальник меня спросил: «Ты держишься за свою работу?» В наше время… вы же понимаете, как у нас делаются дела. Я не мог рисковать своей работой.

– И поэтому вы решили не вмешиваться.

– Не совсем. Всем остальным это, похоже, было безразлично, но я послал кровь в лабораторию под другим именем.

– И что вы узнали?

– Совершенно необычную вещь, – сказал коронер. – Я не могу быть стопроцентно уверен, потому что не исследовал внутренние органы, а теперь уже это невозможно, но мне кажется, что девочке сделали переливание крови. Я думаю, она умерла от плохого переливания крови.

– Плохого? В каком смысле?

– Я знаю, это может показаться безумием, потому что в остальном девочка казалась абсолютно здоровой. Я думаю, кто-то закачал в нее кровь не той группы. Все признаки налицо: свертывание, желтушность от дисфункции печени, бледность от недостатка кислорода – кровь не доносила его до клеток.

– И что случается с человеком в подобных обстоятельствах?

– Высокая температура, боли во всем теле, в разных органах. Не самая приятная смерть. Единственное, что противоречит моей теории, – это отсутствие другой крови в ее кровеносной системе. У нее кровь группы А с положительным резус-фактором. И хотя другая кровь была обнаружена анализом, идентифицировать ее оказалось невозможным. Да, конечно, у меня был только один образец и только один шанс для анализа. Будь у меня еще один шанс, может, я и определил бы, какая это кровь.

– Сталкивались с чем-нибудь таким прежде? – спросил я.

– Я слышал о случаях плохого переливания крови. Но такого никогда не видел.

– Вы очень помогли нам, – сказал Шелл, поднимаясь с кресла. – Благодарим за информацию. Помните, что вы поклялись хранить наш разговор в тайне, кто бы ни спрашивал. Иными словами, мистер Кардифф, вы держитесь за свою работу?

Кардифф энергично кивнул и рассмеялся, словно Шелл сказал что-то смешное. Но ни Шелл, ни я не изобразили даже тени улыбки, и коронер тут же посерьезнел.

Когда мы вернулись в машину и выехали на дорогу, Шелл сказал мне:

– У меня такое ощущение, что Господь в отместку за мою долгую карьеру мошенника решил устроить для меня какое-то космическое надувательство. Теперь у нас есть плохое переливание крови и заговор с целью сокрытия фактов. Никогда еще меня так не заботила Истина.

– Истина – это красота. Так сказал Китс,[60]60
  Истина – это красота. Так сказал Китс. – Цитируется стихотворение Джона Китса «Ода греческой вазе».


[Закрыть] – сообщил я, сдирая фальшивые усы; очки, плащ и шляпу я уже зашвырнул на заднее сиденье.

– Истину сильно переоценивают. А на самом деле это сплошной геморрой.

Освободившись наконец от усов, я спросил:

– А как насчет Исабель и меня?

Я целый день ждал, что Шелл устроит мне нахлобучку, но напрасно. И по дороге к Кардиффу я ждал, что он коснется этого. Теперь, когда наша миссия завершилась, я был более чем готов ответить на его упреки.

Шелл вздохнул и улыбнулся.

– Диего, – сказал он, – ты хороший мальчик и хороший сын. Мне приходится доверяться твоему суждению на сей счет, но мне кажется, что с Исабель ты слишком уж спешишь. Спать в одной кровати у нас в доме? Ты знаешь, что это нехорошо. Зачем весь этот бурный роман в такой момент? Кто знает, что с ней случится. Может, ей придется вернуться в Мексику. И уж из штата Нью-Йорк точно придется убраться. А тебе ведь нужно еще работать и работать. Я многого жду от тебя.

– Я думал, ты на меня разозлился сильнее.

– Признаюсь, утром я был взбешен. Но в основном я волновался.

– Исабель думает, это все из-за того, что она мексиканка.

Он задумался на секунду, потом сказал:

– Да, но по другим причинам, чем она, наверное, думает. Она, похоже, хорошая девочка. Очень умная, прелестно выглядит. Но я не хочу, чтобы ты попался в эту ловушку. Это слишком опасно.

– В какую ловушку?

– Ловушку своего прошлого.

Мне не хватило мужества сказать Шеллу, что я подумывал о возвращении в Мексику, если это придется сделать Исабель. И без того слишком много свалилось на него. Поэтому я прикусил язык.

– А вообще, – посоветовал он, – будь осторожен с женщинами. Среди них есть такие кидалы, что тебе и не снилось.

– Это как? – спросил я.

Он вытащил из кармана лист бумаги и протянул его мне.

– Что это?

– Список коробок, которые нужно привезти из домика Морган.

Я было заулыбался, но он поднял руку:

– Прошу, избавь меня от этого унижения.

ВЫГОДНАЯ СДЕЛКА

В гуще деревьев у домика не было видно ни зги. Мы только что съехали с дороги. Шелл спрятал машину за живой изгородью чуть поодаль от шестого номера. Мы, спотыкаясь, шли сквозь мрак, стараясь не цепляться ногами за пеньки и не натыкаться на другие домики. Где-то высоко каждые полминуты ухала сова. Свой плащ я оставил в машине, и в костюме мне было холодно.

– Кажется, это здесь, – сказал Шелл, зажигая спичку.

В недолгом свете пламени мы увидели дорожку к дверям, а когда подошли к домику вплотную, Шелл зажег еще одну спичку – проверить, тот ли это номер.

– Все верно, ты его нашел, – сказал я.

Он засунул руку в карман и извлек оттуда ключ, который вручила Морган, потом открыл дверь, и мы вошли внутрь. От запаха сырости у меня перехватило дыхание, а в памяти возникло тело Шарлотты Барнс в полуразвалившемся сарае. Шелл зажег одну из свечей на столе, и ее свет изгнал из моей памяти тяжелые воспоминания.

– Ты можешь себе представить, каково это – жить здесь, – произнес я, видя перед собой клубы собственного дыхания.

– Мало того, услышав, что кто-то бродит под окном, ты забираешься в подпол.

– Она изобретательная, это точно. Но она в придачу еще и… – Я подыскивал слово, которое выразило бы ее эксцентричный характер и звучало необидно.

– …чокнутая? – помог мне Шелл и тихонько рассмеялся.

– Вообще-то я думаю, что она очень милая, но вот ее пение… – Я покачал головой.

– А вот мне пение нравится в ней больше всего. Список у тебя?

Я протянул ему клочок бумаги, Шелл пробежал его глазами и покачал головой.

– Коробка с джемпером-шотландкой. Боже, что это еще такое?

Я пожал плечами.

– Нет, я не собираюсь рыться в этих коробках, – отрезал он. – Мы в два приема отнесем в машину четыре коробки – и до свидания.

Я схватил коробку, он тоже, и мы направились к двери. Когда мы возвращались к домику, то легко его нашли благодаря мерцанию свечи в окне.

Шагая к машине и обратно, Шелл успел пересмотреть свое решение. Вернувшись в домик, он вытащил лист из кармана и взял со стола свечу, чтобы лучше видеть.

– Ладно, может, нам и правда удастся найти что-нибудь из списка.

Я встал в ожидании рядом со стопкой коробок. Наконец Шелл сказал:

– Тут есть один пункт, который выглядит достаточно просто – коробка с черным платьем.

Я приступил к делу – снимал коробки со стопки на пол, залезал внутрь и перебирал сложенную в них одежду. Я хотел попросить Шелла пододвинуть свечу поближе, когда снаружи раздался какой-то звук. Шелл оторвал взгляд от списка и повернул голову. Я замер. Секунду спустя незапертая дверь стала открываться. Первое, что я увидел, был ствол. Еще мгновение – и я понял, что это ствол автомата. Одетый в черное человек, державший оружие, выкрикнул:

– Не двигаться!

Прежде чем он успел полностью войти в комнату, Шелл отскочил в сторону и изо всех сил пнул по двери. Та ударила незнакомца в бок, и он рухнул на пол, оружие выпало из его рук. Шелл не стал терять времени и пнул упавшего по голове. Одновременно в домик попытался забраться еще один человек, который толкал дверь, заблокированную телом его упавшего товарища. Ему удалось приоткрыть дверь наполовину, и он начал поднимать пистолет, но тут Шелл сунул руку в карман, вытащил горсть какого-то вещества и бросил его в воздух. Порошок для осветительных вспышек. Человек с пистолетом собирался спустить курок, когда Шелл швырнул свечу в облако порошка. Послышался хлопок, а за ним – яркая вспышка взрыва. Второй человек отпрянул назад, пистолет выстрелил, пуля прошила потолок.

– Быстро! – крикнул мне Шелл.

Я в один прыжок преодолел расстояние до двери и выбежал за ним на улицу. По пути я пнул – на этот раз под ребра – автоматчика, который пытался подняться на колени. Снаружи второй человек, ослепленный вспышкой, яростно тер глаза. Он услышал, что мы пробегаем мимо, и выстрелил дважды – пули прошли высоко над нашими головами. Выскочив из дверей, мы обогнули домик и пустились бежать со всех ног.

Бежали мы около минуты – к счастью, не врезавшись ни в одно дерево и не задев веток, потом что-то стукнуло меня сзади, и я упал. Сбил меня с ног Шелл.

– Голову ниже, – прошептал он.

И тут ударил шквал огня – автомат долго лаял без перерыва, пули обгрызали листву и ветки вокруг нас. Справа со стволов отлетели куски коры, взметнулись камни и комья земли.

Огонь закончился – я был ошеломлен и весь дрожал. Шелл встал, подхватил меня под мышки и поднял. Он не произнес ни слова, но я все равно инстинктивно побежал. Я не видел ничего. Ветки хлестали меня по лицу, несколько раз я оступался и чуть не падал. Мы пробежали еще ярдов двадцать, когда снова послышалась очередь. Шеллу уже не нужно было ронять меня на землю. Мы упали, а стрелок на сей раз целился еще дальше, вправо от нас. Когда огонь прекратился, в наступившей резкой тишине я услышал вдалеке шаги – они приближались к нам по опавшей листве.

Потом раздался голос. Но прозвучал он не у нас за спиной, а справа от нас.

– Скорее, они идут, – проговорил голос. И пару мгновений спустя: – Давай сюда, – на сей раз еще правее.

Когда снова залаял автомат, я понял, что голос принадлежал Шеллу – он чревовещал, пытаясь сбить с толку наших преследователей; классическая техника сеанса. Стрельба прекратилась, и мы услышали, как люди прошли всего ярдах в десяти от нас в том направлении, откуда звучал голос Шелла. Еще минуты две-три – и мы снова услышали очередь, но на сей раз вдалеке. Повсюду пахло порохом.

Шелл похлопал меня по плечу, и мы поднялись. Он прошептал: «Не беги». Мы двинулись в направлении нашей спрятанной машины, шагая осторожно, стараясь не производить шума. Потом вдалеке раздался одиночный пистолетный выстрел, и я представил себе мертвого енота или оленя. Поиски дороги в темноте были сплошным кошмаром, и лишь благодаря везению нам все же удалось найти «корд».

Когда мы сели в машину, Шелл сказал:

– Как только я заведу движок, они понесутся сюда, так что держи голову пониже.

Когда двигатель заработал, мне показалось, что он еще никогда так не грохотал. Не включая фар, Шелл выехал из кустов, развернул машину и нажал педаль газа. Мы так резко выехали на дорогу, что было мгновение, когда мне казалось: «корд» вот-вот перевернется.

В нескольких ярдах на левой стороне дороги мы увидели их машину. Шелл остановился, нагнулся и откуда-то из нижней части брюк вытащил выкидной нож. Он нажал крохотную пружинку где-то сбоку, и из корпуса выскочило длинное лезвие.

– Только быстрее, – сказал он. – Коли им покрышку.

Я схватил нож, выскочил из «корда», через мгновение оказался у их машины и вонзил лезвие в правую переднюю покрышку. Струя воздуха с шипением устремилась наружу. Шелл нажал на газ в тот момент, когда я запрыгнул в машину, и мы рванулись с места так, что шины завизжали.

Когда я отдавал нож Шеллу, меня била дрожь. Он убрал лезвие, уперев его себе в ногу:

– Вот как я чуть не погиб из-за джемпера-шотландки, – сказал он, включая наконец фары.

– Значит так: за мной гнались на берегу, какая-то тварь измолотила меня в доме Паркса, а теперь меня чуть не пристрелили, – сказал я. – А нам за это даже не платят.

– Да уж, выгодная сделка, ничего не скажешь.

– Кто, по-твоему, были эти типы?

– Понятия не имею. Все это дело настолько… Я и слова-то нужного не подберу. Мне уже кажется, что та девочка в стекле, с которой все началось, была не настоящим призраком.

– Девочка-призрак – в это как раз поверить легче всего.

Добравшись до дома, мы обнаружили в гостиной Антония, развлекающего Исабель и Морган историями из жизни бродячего цирка. В воздухе висело облако табачного дыма, а на столе стояла бутылка виски.

– Ну и как коронер? – спросил Антоний.

Шелл, не отвечая, прошел на кухню.

– Малыш? – обратился Антоний ко мне.

Я махнул рукой, отметая вопрос, и взял одну сигарету из его пачки. Силач посмотрел так, будто собирался что-то сказать, но, видимо, по моему лицу понял, что мне эта сигарета необходима, – и без лишних вопросов передал мне зажигалку. Шелл вернулся из кухни со стаканом и налил себе большую порцию виски. Даже не сев, он сделал большой глоток, проглотив четверть налитого.

– Вы нашли мою пеструю накидку? – спросила Морган.

Шелл сел напротив нее.

– Не знаю, привезли ли мы пеструю накидку или джемпер-шотландку, – ответил он. – А вот свинцом нас чуть не начинили.

– У коронера? – спросил Антоний.

– Нет, – сказал я. – В лесу, у домика Морган.

– Не может быть, – сказала она.

Шелл кивнул, подтверждая мои слова, и, прихлебывая виски, рассказал о том, что случилось в двух домах, где мы побывали этим вечером.

– Жаль, что меня не было с вами, – расстроился Антоний.

– Нас таких двое, которым жаль, – сказал Шелл и посмотрел на Морган. – Те ваши знакомые из города, о которых вы мне сегодня рассказывали, это случайно были не они?

– Не знаю. Как они выглядели?

– Два типа в темных костюмах, шляпах, пальцы так и тянутся к спусковому крючку. А вот чтобы лица разглядеть – на это у нас времени не было.

Морган покачала головой и пожала плечами.