Текст книги "Преисподняя"

Автор книги: Джефф Лонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

23
Озеро

Он перестал быть неведомым местом, окутанным удивительной тайной…

Джозеф Конрад.

Сердце тьмы

Под Марианской впадиной и желобом Яп

Глубина 6010 фатомов

Озеру не было конца. Они шли уже двадцать один день. Айк никому не давал расслабиться. Он сам выбрал скорость, и каждые полчаса путники отдыхали, а он курсировал между ними, словно киплинговский Гунга Дин.[25]25
  Герой произведения Р. Киплинга, водонос; рискуя жизнью, подносил воду сражающимся английским солдатам.


[Закрыть] Наполнял им водой бутылки, хвалил за выносливость.

– Где вас, парни, носило раньше? Мне бы с вами на Макалу, – говорил он.

После Айка самым сильным в группе был Трой, молодой судебный антрополог. В те времена, когда Айк штурмовал гималайские пики, Трой, наверное, еще смотрел по телевизору «Улицу Сезам». Он старался подражать Айку, быть таким же заботливым и полезным. Но и он уже выдыхался. Иногда Айк, чтобы показать ему свое доверие, ставил его на марше впереди – на самое ответственное место.

Али решила, что лучше всего ей идти с Твиггсом, которого каждый с радостью связал бы и бросил. С самого утра он начинал ныть, клянчил у других еду и иногда подворовывал. Настоящий тунеядец – только Али его и выносила. Она все терпела, словно перед ней был молодой прыщавый послушник. Когда Пиа или Челси удивлялись ее терпению, Али объясняла – не будь Твиггса, на его месте был бы кто-то другой. В любой компании есть козел отпущения.

Палатки давно канули в прошлое. Спали все на тоненьких подстилках – в виде притязания на цивилизованность.

Спальные мешки остались у троих, остальным нести лишние три фунта оказалось не под силу. Когда становилось холодно, люди ложились вплотную и укрывались мешком. Айк редко спал вместе со всеми. Обычно он брал свой обрез и куда-то уходил, а возвращался только под утро.

Однажды таким утром, когда Айк еще не вернулся из своего ночного патруля, Али проснулась и спустилась к озеру умыться. От воды поднимался густой туман, но при слабом свечении песка Али видела, куда ей наступать. Она хотела обойти большой валун, лежащий у воды, и тут услышала голоса.

Голоса были высокие и тихие. Али сразу поняла, что говорят не на английском и, возможно, вообще не на человеческом языке. Она прислушалась, затем осторожно, прячась за валуном, сделала несколько шагов.

Говорящих, кажется, было двое. Али слушала их голоса – бормотанье, цоканье – и постепенно настраивалась на другой диапазон бытия. Это, без сомнения, были хейдлы. Али затаила дыхание. Один голос почти не отличался от шороха воды, мягко набегающей на берег. Речь второго звучала резче, преобладали согласные, более четко прослушивались концы фраз. Беседующие, казалось, или немолоды, или очень учтивы.

Али обошла камень, чтобы их увидеть.

Оказалось, их не двое, а трое. Один, с крыльями, походил на тех существ, которых убили Шоут и Айк. Он повис над водой, раскинув руки, а крылья вяло поднимались и опускались. Другие, по-видимому, были амфибиями, вроде рыбаков, ничего, кроме моря, не знающих, наполовину люди, наполовину рыбы. Один лежал на боку, ногами в воде, другой расслабленно плавал. У них были гладкие головы с большими, как у тюленей, глазами и острые зубы. Кожа белая и блестящая, на спине – короткая черная шерсть.

Али боялась, что они исчезнут.

И еще больше – что не исчезнут.

Лежащая амфибия шевельнулась и повернулась к Али. У животного оказался толстый член, который торчал вверх. Это был самец, и он занимался мастурбацией. Хейдл растянул пасть в обезьяньей ухмылке; оскал выглядел устрашающе.

– Ой, – глупо сказала Али.

О чем она вообще думала, идя сюда одна?

Существа смотрели на нее с невозмутимостью философов, расположившихся на природе. Один подался вперед и договорил какую-то фразу, не переставая глядеть на Али.

Она обдумывала план бегства. Сделать шаг назад, повернуться и броситься бежать. Тот, что с крыльями, бросил на нее быстрый взгляд.

– Не двигайся, – раздался шепот Айка.

Он сидел на камне, слева от нее, на корточках, покачиваясь на пальцах. В опущенной руке – пистолет.

Хейдлы больше не разговаривали. Они пришли в состояние некой безмолвной восточной неги. Лежащий продолжал мастурбировать с каким-то обезьяньим увлечением, нисколько не смущаясь, как бы между делом. Теперь Али слышала только шелест воды по песку да шорох его пальцев.

Через некоторое время крылатый снова метнул взгляд на Али, оттолкнулся от воды и медленно полетел наискосок от берега, держась над самой водой. Когда Али перевела глаза на амфибий, одна из них уже исчезла. Потом и последний тоже – который себя ублажал – окончательно впал в оцепенение и уплыл. Скользнул под воду, словно его проглотили. И сверху сомкнулась пасть озера.

– Неужели это все было на самом деле? – тихо спросила Али.

Сердце у нее стучало. Она двинулась вперед, желая увидеть следы на песке и убедиться, что ей не привиделось.

– К воде не подходи! – предостерег Айк. – Он тебя поджидает.

– Думаешь, он еще там?

Неужели хейдл-созерцатель ее выслеживает? А на вид такие миролюбивые…

– Вернись, пожалуйста. Не заставляй меня нервничать.

– Айк! – Али запнулась от волнения. – Ты их понимаешь?

– Этих? Ни слова.

– А есть и другие?

– Сколько говорить, что мы тут не одни.

– Но мы же никого не видели…

– Али, мы все время идем мимо них.

– Вот таких?

– Таких и других, которых лучше бы и не знать.

– Но у них такой мирный вид. Как три поэта.

Айк только языком щелкнул.

– Тогда почему они на нас не напали?

– Сам не знаю. Пытаюсь понять. Кажется, что они как будто знают меня. – Он помедлил и добавил: – Или тебя.

* * *

Выдохшийся Бранч едва тащился. Он шел по следу, но потом след пропадал, а может, Бранч сбился. Он понимал, что, скорее всего, заплутал. Он болел от укусов насекомых. Лучше всего было бы отыскать какую-нибудь нору и отлежаться, пока не пройдет лихорадка. Однако внизу стало столько народу, что вряд ли получится найти надежное убежище.

Остановиться – значит привлечь всех врагов на много миль вокруг. Если его убежище найдут раньше, чем он поправится, все кончено. И Бранч держался на ногах.

Незаживающие раны замедляли шаг. Лихорадка ослабляла внимание. Майор чувствовал себя стариком. Казалось, он в пути целую жизнь.

Бранч дошел до узкой шахты, в которую стекал тоненький ручеек. С винтовкой на спине спустился по веревке. Внизу смотал веревку и отправился дальше. Сюда он попал впервые, но в подземье был не новичком.

По пути ему попался женский скелет. На черепе оставались длинные черные волосы, и это было странно – хейдлы плетут из волос прочнейшие веревки. То, что волосы не забрали, говорило о том, что такого добра тут в изобилии. Для Бранча это было к лучшему – на него меньше обратят внимания.

Обнаруживалось все больше признаков человеческого присутствия – целые скелеты, ребра, следы на земле, высохшие следы мочи или явственный запах homo sapiens среди хейдлской вони. Кто-то нацарапал на стене имя и дату. Дата – двухнедельной давности – вселила в Бранча надежду.

Затем он нашел расползшуюся кучу спасательных костюмов – некоторые оказались проколоты копьями или разрезаны. Неопреновые костюмы должны были показаться хейдлам волшебной запасной кожей или даже живым существом. Бранч порылся в куче, выбрал целый, подходящий по размеру, и натянул на себя.

Немного погодя он увидел рулон – карты Али. Бранч просмотрел все по порядку. В конце кто-то написал о предательстве Уокера и о том, что возле озера группа разделилась. Бранчу стало ясно, почему беззащитная группа шла отдельно и почему с ними нет Айка. Он понял, куда нужно идти: к подземному озеру. Там будут другие подсказки. В «хрониках» Али Бранч отлично разобрался. Майор взял карты и отправился дальше.

На следующий день он почуял погоню. Воздушный поток донес запахи преследователей, и Бранч обеспокоился. Это означало, что враги близко, поскольку обоняние у него слабое. Вот Айк унюхал бы их издалека. Бранч опять почувствовал себя стариком.

У него – как у любого живого существа – остался выбор: бежать или сражаться. Бранч бежал вперед.

Через три часа Бранч достиг реки. Он увидел идущую вдоль воды тропинку, но слишком поздно. Обернулся – хейдлов было четверо. Враги рассыпались по скату берега, бледные, как личинки.

Тонкое копье – тростник с обсидиановым наконечником – ударилось рядом с ним о скалу.

Другое пронзило воду. Было бы нетрудно подстрелить юнца, приближающегося слева. Но все равно их останется трое, и придется сделать то же самое, что он делает теперь.

Прыжок получился неуклюжий – Бранчу помешали винтовка и карты, упакованные в непромокаемую обертку. Он хотел прыгнуть подальше в воду, но правой ногой попал на камень. Услышал, как хрустнуло в коленке. Майор вцепился в винтовку, уронил на берег карты и только по инерции упал в реку. Течение утянуло его под воду. Бранч позволил реке протащить себя, покуда хватало дыхания. Потом дернул кольцо и почувствовал, как костюм наполняется воздухом. Бранча выкинуло на поверхность, как пробку.

Самый быстрый из преследователей все еще бежал вдоль реки. Как только голова Бранча показалась над водой, хейдл сделал бросок. Копье вошло глубоко, взметнув фонтанчик, похожий на петушиный хвост, и тут Бранч выпустил по хейдлу очередь. Хейдл перекувырнулся и, мертвый, плашмя упал в воду.

Река текла и текла, минуя излучины и изгибы, унося Бранча от опасности.

Следующие пять дней он провел в обществе мертвого хейдла; так они и плыли к озеру вдвоем. Река несла их, словно мать, не делающая различий между своими детьми. Бранч пил воду. Лихорадка его отпустила.

Копье в конце концов вышло из раны.

К коже присасывались угри-паразиты. Они пили кровь, зато рана не загноилась. Где-то по пути Бранчу удалось вправить колено.

Он столько намучился; неудивительно, что, подплывая к озеру, он впал в забытье.

* * *

А позади, на берегу реки, некто с раскрашенной кожей, весь покрытый шрамами и татуировками, поднял рулон карт. Он развернул их и придавил края камешками; хейдлы собрались вокруг. Они в таких вещах не разбирались, но Исаак понимал, как тщательно трудился картограф над этими листами.

– Вот наша надежда! – сказал он хейдлам.

* * *

Несколько дней спутники Айка обсуждали молочно-белое свечение, занимающее часть горизонта. Было высказано несколько гипотез: облачная гряда, водяная взвесь от водопада, айсберг. Али боялась, что у них начались голодные галлюцинации: все уже спотыкались и разговаривали сами с собой. Никто даже и представить не мог крепости, вырубленной в фосфоресцирующей скале.

Крепость высотой пять этажей, стены гладкие как египетский алебастр. Все сооружение вытесано из цельного камня. Кремнистый известняк, сказал Твиггс. Древние римляне добывали такой в Британии. Из него построено Вестминстерское аббатство. Кальцит кремового цвета; его извлекают из земли, мягкий как мыло, а с годами он приобретает твердость, необходимую для ваяния. Особенно Твиггс восхищался его пыльцевыми комплексами.

Давным-давно хейдлы обтесали лицевую часть скалы, обнажив более мягкий камень, чтобы вырезать комплекс комнат, крепостной вал и статуи, все из цельного куска. К этому огромному сооружению не добавили ни одного кирпича.

Крепость, в ширину три раза больше, чем в высоту, была пустая и почти развалилась. Она упиралась прямо в озеро и явно была важным узлом на торговых путях огромной исчезнувшей империи. В воде на дюймовой глубине виднелись остатки причалов.

На время люди забыли даже о голоде. Они бродили по муравейнику комнат, выходящих окнами на ночное озеро и с другой стороны крепости на скалы. На утесах были вырезаны звезды, тысячи звезд, ведущих в новые глубины.

Каменный монстр был возведен явно не для защиты от людей. Али предположила, что крепости около пятнадцати тысяч лет или больше.

– Люди тогда еще сидели в пещерах и обтесывали кремни, а хейдлы занимались морской торговлей – плавали от дома на тысячи миль, – сказала она. – Вряд ли мы для них представляли какую-то опасность.

– Куда же они подевались? – спросил Трой. – Что их уничтожило?

Идя по рассыпающимся развалинам, люди пытались понять этот народ из другой эпохи. Комнаты крепости и парапеты были построены по росту homo, и потолки везде были на удивление одинаковы – шесть футов.

На стенах виднелись следы вырезанных изображений, надписей и пиктограмм. Али сообщила, что надписи еще древнее тех, которые встречались им раньше. Она была уверена: ни один специалист никогда таких письмен не видел.

Внизу изрытого ходами здания стояла башня высотой около двадцати метров; она уходила наверх, в зал с куполом, расположенный в самой середине крепости. От основания башни людей отделяла высокая круглая платформа. Они обошли все огромное помещение по узенькой дорожке, светя вверх фонарями. На платформу не было ни лестницы, ни двери.

– Быть может, башня – царская усыпальница, – предположила Али.

– Или центральное укрепление замка, – добавил Трой.

– Или же старый добрый фаллический символ, – отозвалась Пиа, которая оказалась в группе, потому что Сперриер – ее любовник – доверял Гитнеру еще меньше, чем Айку. – Вроде фараонова обелиска или лингама Шивы.

– Нужно туда попасть, – сказала Али. – Это может быть важно. – Она не добавила, что важно для ее поисков Сатаны.

– И каким образом? Крылья отрастить? – спросил Сперриер. – Ступенек-то нет.

Водя по стене тонким лучом, Айк обнаружил, что в верхней части поддерживающей платформу стены вырезаны небольшие опоры. Он открыл свой тяжеленный рюкзак и начал извлекать содержимое. Все подошли взглянуть.

– Ты таскаешь с собой веревку? – изумился Руис. – И сколько метров?

Али бросились в глаза чистые носки. После стольких-то месяцев!

– Смотрите, сколько пайков! – сказал Твиггс. – А от нас прячешь!

– Замолчи ты, – оборвала Пиа. – Это его доля.

– Я их нарочно берег, – объяснил Айк. И роздал всем пакеты. – Последние. С Днем благодарения!

И точно, было двадцать четвертое ноября. Все набросились на еду. Последние уцелевшие члены Общества Жюля Верна впопыхах вскрывали упаковки, разогревали ветчину и ломтики ананасов и наполняли съежившиеся желудки. Распределить еду на несколько дней никто даже не пытался.

Айк стал разматывать веревки. От еды он отказался, но взял себе несколько драже «M&M's» – отобрал только красные. Его товарищи не знали, что и думать: такой надежный и бывалый следопыт – и вдруг так трепетно относится к выбору конфет.

– Разве они чем-то отличаются от синих или желтых? – спросила Челси.

– Конечно отличаются, – ответил Айк. – Они же красные.

Он обвязался веревкой.

– Подниму конец наверх, – сказал он. – Если там что-то есть, я его закреплю, и вы тоже сможете подняться.

Вооруженный налобным фонарем и их единственным пистолетом, Айк встал на плечи Сперриеру и Трою и дотянулся до нижней опоры. Отсюда до верха было около двадцати футов. Айк вскарабкался, ухватился за край платформы и начал подтягиваться, но вдруг остановился и целую минуту не двигался.

– Что случилось? – спросила Али.

Айк наконец подтянулся и посмотрел вниз:

– Взгляните лучше сами.

Он навязал на веревке петель, так что получилось подобие лестницы. Один за другим все поднялись – еле-еле, с его помощью. Для восстановления сил одного приема пищи оказалось явно недостаточно.

Вокруг башни – в девяноста футах от края – их встретила целая глиняная армия. Недвижная, но как живая.

Это были терракотовые воины-хейдлы. Целые сотни их стояли концентрическими кругами, лицом к незваным гостям.

У каждой статуи было оружие и свирепое выражение лица. На некоторых сохранились доспехи из нефритовых пластин, соединенных золотой проволокой. Кое-где золотая проволока растянулась или разорвалась, и пластины упали к ногам хозяина, оставив его беззащитным.

Говорить хотелось только шепотом. Всех охватил благоговейный ужас.

– На что это мы наткнулись? – спросила Пиа.

Некоторые воины замахивались палицами, наподобие доацтекских, утыканными кусками обсидиана. Попадались и атлатли – устройства для метания копья – и каменные булавы с железными цепями и рукоятями. Кое-что из оружия походило очертаниями на маорийское, но эта культура обогнала маорийскую на четырнадцать тысяч лет. Копья и стрелы, изготовленные из тростника, были оперены рыбьими костями.

– Совсем как некрополь императора Цинь Ши-хуанди, – сказала Али, – только меньше.

– И в семь раз старше, – добавил Трой. – И к тому же – хейдлский.

Они нерешительно вошли в круги, ступая осторожно, как ученики кун-фу, словно боялись потревожить это место. Те, у кого еще оставалась пленка, начали снимать. Айк вынул пистолет и осторожно ходил от статуи к статуе, разглядывая что-то, понятное ему одному. Али бесцельно бродила. Ошеломленный Трой присоединился к ней.

– Вон те канавки наполнены ртутью. – Он указал на сетку желобков, вырезанных на каменном полу. – Она течет, словно кровь. Интересно, для чего?

Судя по некоторым подробностям, статуи, вероятно, делали с натуры. Получается, средний рост воинов составлял целых пять футов и десять дюймов – и это пятнадцать столетий назад! Как заметил Трой, судить по армии обо всем народе не стоит, потому что в армию обычно отбирают самых крепких и здоровых. Но даже если и так – средний рост homo sapiens в ту же самую эпоху был на пять-восемь дюймов меньше.

– Рядом с этими ребятами Конан-варвар показался бы бесформенным недоростком во главе горстки коротышек, – сказал Трой. – И мне даже удивительно – почему они нас не завоевали?

– А кто сказал, что не завоевали? – возразила Али. Она продолжала разглядывать статуи. – Что интересно – так их изогнутое основание черепа. А челюсти совсем прямые. Помните голову, которую принес Айк? Череп крепится к шее совсем иначе. Я это хорошо помню. Вытянутый, как у шимпанзе. И челюсти заметно выдаются вперед.

– Я тоже заметил, – отозвался Трой. – Интересно, ты думаешь то же самое, что и я?

– Обратный ход?

– Точно. Ну, то есть возможно. – Трой развел руками. – Я ни в чем не уверен.

На научном языке маленькая челюсть означает ортогнатизм – эволюционную ступень вверх по сравнению с прогнатизмом, то есть сильным выступанием челюсти. Антропология не пользуется или почти не пользуется такими терминами, как «эволюционное восхождение» и «эволюционный упадок». Маленькая челюсть считается так называемым продвинутым признаком. Как все признаки, она выражает адаптацию к условиям среды. Однако совокупность воздействий окружающей среды постоянно изменяется и может привести к появлению новых признаков, иногда напоминающих примитивные. Это называется реверсией. Реверсия – не поворот вспять, хотя так может показаться, не возвращение к примитивному признаку, а развитие нового продвинутого, имитирующего примитивный. Маленькая челюсть развилась у хейдлов пятнадцать или двадцать тысяч лет назад – как видно по статуям, – но потом она опять стала выступающей и очень похожей на обезьянью, то есть стала выглядеть как примитивный признак. По каким-то причинам у хейдлов произошла реверсия.

Для Али важность открытия заключалась в том, как этот процесс повлиял на речь и сознание хейдлов. Маленькая челюсть предполагает большее разнообразие согласных звуков, а прямая шея и вогнутое основание черепа – опущенную гортань и, следовательно, большее разнообразие гласных. Тот факт, кто хейдлские статуи возрастом пятнадцать тысяч лет имеют маленькие челюсти и прямую голову, а трофей Айка – нет, говорил о том, что у современных хейдлов есть проблемы с речью и, возможно, с сознанием. Али вспомнила замечания Троя о симметрии мозга хейдлов. Что, если подземное существование превратило хейдлов из существ, способных построить подобную крепость, вылепить терракотовые статуи, освоить подземные реки и озера, в обычных зверей? Айк говорил, что хейдлы не умеют читать свои письмена. Что, если они потеряли способность мыслить? И Сатана – всего лишь злобный кретин? Что, если правы разные гитнеры и сперриеры, и homo hadalis не заслуживают иного отношения, чем злая собака?

Трой недоумевал:

– Но как могла реверсия быть такой быстрой? Пусть даже двадцать тысяч лет. Этого недостаточно для таких заметных изменений, правда?

– Я не могу объяснить, – сказала Али. – Но не забывай, что эволюция – реакция на окружающую среду, а посмотри, какова она. Радиоактивные камни, газы. Электромагнитный фон, гравитационные аномалии. Кто знает? Может, виновато межродственное скрещивание…

Айк шел впереди, вместе с Руисом и Пиа, разглядывал фигуры, водя лучом света как мечом, и заглядывал им в лица, словно искал самого себя.

– Что-то не так? – спросила Али.

– Теперь они совсем другие, – сказал Айк. – Похожи, но сильно изменились.

Али и Трой переглянулись.

– В каком смысле? – спросила Али.

Она думала, что он имеет в виду изменения, которые обсуждали она и Трой.

Айк обвел вокруг руками:

– Посмотрите. Здесь – мощь. Здесь – величие. Зато время, пока я жил у хейдлов, я не видел и намека на такие вещи. Какое уж там величие.

* * *

Остаток дня они посвятили дальнейшим исследованиям. Натеки кальцита свисали с потолков, разрушая дверные проемы. Спустившись поглубже, ученые нашли множество предметов, большей частью человеческой работы. Тут были древние монеты из Стигии и Крита, американские пятицентовики начала двадцатого века с изображением бизона, испанские дублоны, отчеканенные в Мехико. Бутылки из-под кока-колы, японские бейсбольные карточки, кремневые ружья. Были здесь и книги, написанные на мертвых языках, самурайские доспехи, зеркало работы инков и, наконец, статуэтки и изделия из резной кости, глиняные таблички с письменами давно забытых цивилизаций. Одной из самых удивительных находок стала армиллярная сфера, устройство, состоящее из нескольких металлических колец – одно в другом; их применяли когда-то для демонстрации вращения планет.

– Господи, она-то для чего хейдлам понадобилась? – удивился Руис.

Больше всего людей притягивала платформа с глиняной армией. Человеческие артефакты, разбросанные по крепости, были бесценными, но по сравнению с этим зрелищем они казались обыденными. На следующее утро Айк обнаружил в самой башне несколько едва заметных выступов. Пользуясь ими, он без страховки поднялся наверх.

Остальные смотрели, как он балансирует на верхушке башни. Очень долго Айк просто стоял. Затем крикнул вниз, чтобы выключили фонари. Полчаса все просидели в темноте, лишь камни слабо светились.

Когда Айк спустился, вид у него был потрясенный.

– Мы стоим прямо на их мире, – сказал он. – Эта платформа – огромная карта. А верхушка башни – смотровая площадка.

Все посмотрели себе под ноги и увидели, что на некрашеном каменном полу вырезаны какие-то линии. Во второй половине дня Айк помог товарищам по очереди взобраться и спуститься по веревке, чтобы они тоже посмотрели. К тому времени как настала очередь Али, Айк побывал наверху уже шесть раз и стал немного разбираться в карте.

Верхушка башни была плоской, размером не больше трех квадратных футов. Всем, кроме Айка, тут было не по себе, и он сделал пару петель, чтобы другие могли сидеть на них, как на веревочной лестнице. Али повисла рядом с Айком, ожидая, пока привыкнут глаза.

– Это как огромная мандала на песке, только без песка, – объяснял Айк. – Просто удивительно, сколько я их видел там, внизу. Я имею в виду такие места, как подземье Ирана или Гибралтара. Я думал, хейдлы похитили кучку монахов и заставили их заниматься резьбой. Теперь вижу, что ошибался.

Али тоже увидела. Гигантский круг платформы у нее под ногами теплился призрачным разноцветным свечением.

– Камень пропитали каким-то пигментом, – сказал Айк. – Возможно, когда-то это свечение можно было увидеть, стоя там, внизу. Однако мне кажется, что это не так. Скорее всего, простолюдины не имели доступа к таким знаниям. Только высшим позволялось подниматься сюда и видеть полную картину.

Чем дольше Али смотрела, тем больше привыкали глаза. Появились новые детали. Заполненные ртутью желобки превратились в текущие по камню реки. Линии – бирюзовые, красные, зеленые – извивались и пересекались самым замысловатым образом: это были коридоры.

– Думаю, вон то большое пятно – наше озеро, – сказал Айк.

У самого основания столба виднелись какие-то смутные очертания. Сюда из отдаленных мест сходились дороги. И если это все настоящее, тогда здесь, внизу, жил целый огромный мир. Быть может, были тут провинции, или государства, или края; зияющие пустоты стояли, как воздушные пузырьки в гигантских легких.

– Что такое? – Али задохнулась от удивления. – Оно оживает.

– У тебя глаза только еще привыкают. Подожди. Изображение объемное.

Плоское изображение вдруг обрело глубину и четкость. Цветные линии уже не пересекались, каждая показывала свой уровень, опускаясь и поднимаясь среди других.

– Ой, – проговорила Али, – я как будто падаю.

– Знаю. Оно открывается все дальше и дальше. В том-то и хитрость. Наверное, это искусство давным-давно позаимствовали цивилизации Гималаев. И теперь буддисты применяют его для изображения сферы обитания божеств. Если медитировать достаточно долго, создается оптическая иллюзия объема. Здесь перед нами – мандала в своем первоначальном предназначении. Полная карта подземья.

Даже у темного пятна озера был объем. Али видела и его плоскую поверхность, и то, что под ней, – неровные контуры дна. Реки казались подвешенными в пространстве.

– Я не совсем понимаю, как читать эту карту. Ни севера-юга, ни масштаба, – сказал Айк. – Но и здесь есть своя логика. Посмотри на береговую линию озера – и ты увидишь, как мы сюда шли.

Карта сильно отличалась от тех, что рисовала Али. На ее картах – она по-прежнему их рисовала – не было даже магнитного азимута, лишь ломаная линия из прямых отрезков, стремящаяся на запад. А здесь линии более округлые, более подробные. Теперь Али видела, как сильно она обуздала свой страх перед этим местом. Подземный мир не имел конца и больше походил на небо, чем на землю.

Озеро имело продолговатую грушевидную форму. Али тщетно пыталась различить какие-либо особенности рельефа с правой стороны, куда ушел Уокер. Ничего опасного Али не увидела, разве что его маршрут пересекали несколько рек.

– Башня должна обозначать середину карты, нашу крепость, – сказала Али. – А крестиком отмечено это место. Но ведь башня не касается озера – она от него на некотором расстоянии.

– Меня это тоже сбило с толку, – признался Айк. – Но видишь, как сходятся линии здесь, у столба? Мы выглядывали из крепости, и тут такого не видно. Дорога, по которой мы пришли, идет и дальше вдоль озера. И позади крепости тоже только одна дорога. Я думаю, что мы находимся где-то на одной из многих дорог, – он указал туда, где от озера отходила зеленая линия, – вот здесь.

Если Айк не ошибся и если пропорции карты верны, то получается, они не одолели и одной пятой окружности озера.

– Тогда что означает башня? – спросила Али.

– Я об этом думал. Знаешь поговорку: «Все дороги ведут…» – Он дал ей договорить.

– В Рим? Неужели?

– Почему нет?

– Сердце древней преисподней?

– Можешь на минутку встать на верхушку? – спросил Айк. – Я тебя подержу за ноги.

Али забралась на площадку, сначала встав на колени, потом на ноги. Отсюда она увидела все линии, начерченные внизу. И неожиданно испытала ощущение невероятного могущества. Словно на миг слилась с целым миром. Центр был здесь, и он был только один – цель долгого пути. Теперь она поняла, почему Айк в первый раз спустился в таком состоянии.

– Пока стоишь, – попросил Айк, крепко держа ее за лодыжки, – скажи – ты отчетливо видишь карту?

– Отсюда линии видны лучше, – сказала Али.

Ни сзади, ни спереди нее не было ничего, никакой опоры; изображение вдруг стало надвигаться на нее. Огромная паутина линий, казалось, поднимается все выше. И вдруг Али показалось, что она смотрит не вниз, а вверх.

– Господи!

Башня превратилась в яму. Али смотрела на мир из глубины. У нее закружилась голова.

– Сними меня, – взмолилась она, – а то я упаду.

* * *

– Хочу тебе кое-что показать, – сказал Айк ночью.

«Опять?» – подумала Али. Вечернее открытие совершенно ее опустошило. А он казался очень довольным.

– А завтра нельзя? – спросила Али.

Она устала. Прошло несколько часов, а у нее все еще кружилась голова от созерцания карты. И хотелось есть.

– Вообще-то нельзя, – ответил Айк.

Лагерь был разбит у входа с колоннами, рядом с полуразмытым желобом, по которому стекала чистая вода. Голод не давал себя забыть. Второй день исследований всех утомил. Те, кто забирался на верхушку башни, устали больше других. Они лежали на земле, свернувшись калачиком и прижав руки к пустым животам. Пиа обнимала Сперриера, который мучился от мигрени. Трой сидел лицом к озеру, держа пистолет Айка, и клевал носом. Хорошего ждать неоткуда.

Али передумала:

– Веди.

Она взяла его за руку и поднялась. Айк повел ее внутрь, каким-то тайным ходом. Там оказались вырубленные в камне ступени.

– Не спеши, – сказал он. – Береги силы.

Они дошли до башни, возвышающейся над крепостью. Потом им пришлось ползти по какому-то лазу к другой лестнице. Когда они поднялись по последнему пролету, Али увидела наверху яркий свет. Айк пропустил ее вперед.

В комнате, выходящей на озеро, стояло множество масляных ламп. Простые глиняные ковшики, в которые налито масло; с одного конца оно стекало по носику и горело.

– Где ты их нашел? – удивилась Али. – А откуда масло?

В углу стояли три большие глиняные амфоры – такие поднимают с затонувших древних кораблей.

– Они лежали в подвале. Их там пятьдесят или даже больше, – сказал Айк. – Наверное, здесь было что-то вроде маяка. Может, вдоль берега есть и другие – своеобразная система оповещения.

Света одной лампы хватило бы, чтобы рассмотреть кончики своих пальцев, но сотни ламп залили комнату золотым сиянием, и Али представила корабли хейдлов, скользившие по темному озеру двадцать тысяч лет назад.

Она украдкой взглянула на Айка. Он сделал это все для нее. У него от света болели глаза, но он их не прятал – ради Али.

– В крепости оставаться нельзя, – сказал Айк, вытирая слезы. – Я хочу, чтобы ты ушла вместе со мной.

Он старался не щуриться. То, что Али нравилось, ему доставляло боль. Она испытывала искушение погасить несколько светильников, чтобы Айку было не так больно, но решила, что он обидится.

– Выхода нет, – сказала она. – Мы не можем идти дальше.

– Можем. – Айк указал на бескрайнее озеро. – Все не так безнадежно, путь продолжается.

– А как же другие?

– Они тоже могут идти. Но они сдались. Нельзя сдаваться, Али. – Он говорил горячо. – Пойдем со мной.

Это тоже – только для нее, как и свет.

– Прости, – сказала она. – Ты – дело другое. А я – как они. Я устала и хочу остаться здесь.

Айк отвернулся в сторону.

– Ты, конечно, думаешь, что я говорю это из любезности, – добавила Али.

– Нам необязательно умирать, – настаивал Айк. – Что бы ни случилось с ними, нам необязательно здесь умирать.