Текст книги "Преисподняя"

Автор книги: Джефф Лонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Али достала свой швейцарский нож и попыталась открыть лезвие.

– Что вы делаете? – удивился биолог.

Али прокашлялась.

– Хочу ее отпустить.

– Али, думаю, сейчас это не лучший выход. У нее ведь сломано крыло.

– Их вообще не следовало ловить, – сказала она, продолжая дергать за лезвие; оно оказалось очень тугое. Все против нее! Али почувствовала, как глаза наполняются слезами, и опустила голову, чтобы волосы упали на лицо.

– Отойдите с дороги! – раздался чей-то голос позади толпы.

Образовалась небольшая давка, потом толпа резко распалась. Али удивилась даже больше остальных. К ней шагнул Айк.

Его не было видно уже больше трех недель. Он изменился. Волосы лохматые, чистая белая рубашка куда-то делась, вместо нее – заношенная камуфляжная майка. На руке красовалась полузажившая рана – он замазал ее красной охрой. Атаи уставилась на его руки – обе покрыты шрамами и отметинами, а тыльные стороны предплечий – печатными буквами, как это делают студенты для шпаргалки.

Свои вещи он потерял или спрятал, но обрез и нож висели на месте, как и пистолет с глушителем. На Айке были пучеглазые горнолыжные очки, и пах он как охотник. Проходя, он задел Али плечом – кожа была холодной.

Али испытала небольшое облегчение: хоть какая-то поддержка.

– А мы уж думали, что ты опять куда-то подался, – сказал Уокер.

Айк не ответил. Взял нож из рук Али и легко открыл лезвие.

– Она права, – сказал он.

Он нагнулся над животным и вполголоса – кроме Али никто не слышал – произнес что-то успокаивающее и в то же время торжественное, словно официальное обращение. Возможно, молитву. Животное замерло, и Али придержала ту часть веревки, которую Айку следовало перерезать.

Кто-то сказал:

– Сейчас посмотрим, умеют ли они летать.

Но Айк не стал резать веревку. Он быстро ткнул зверя ножом в шею. Обмотанные проволокой челюсти задергались, пытаясь глотнуть воздуха. И животное погибло.

Айк выпрямился и повернулся к остальным:

– Пленных мы не берем.

Ни секунды не раздумывая, Али сжала кулак и изо всех сил ударила Айка в плечо. Все равно что толкать лошадь – такой он был твердый. По ее лицу катились слезы.

– Почему? – спросила она.

Айк вытер нож и торжественно протянул ей. Али слышала, как он прошептал: «Прости», но обращался не к ней. К ее изумлению, Айк сказал это тому, кого только что убил. Затем повернулся к зрителям:

– Напрасно жизнь загубили.

– Вот только не надо, – сказал Уокер.

Айк в упор смотрел на него:

– Я думал, вы хоть что-то понимаете.

Уокер вспыхнул.

Айк обратился уже ко всем:

– Вам нельзя здесь оставаться. За этими скоро придут другие. Нужно уходить.

– Айк! – позвала Али, когда все разошлись.

Он повернулся к ней, и Али дала ему пощечину.

13
Плащаница

Дьявол – обезьяна Бога.

Мартин Лютер.

Застольные беседы, 1569

Венеция, Италия

– Али идет все глубже, – серьезно сообщила Дженьюэри, пока все дожидались Персивела.

Она сильно похудела, вены у нее на шее стали похожи на веревки, которыми голова привязана к туловищу. Она сидела в кресле и пила минералку. Рядом примостился Бранч; он тихонько постукивал пальцем по Бедекеровскому путеводителю по Венеции.

В этом месяце «Беовульф» собрался впервые. Кто-то трудился в библиотеках и музеях, кто-то, не щадя себя, работал на местах: расспрашивал журналистов, солдат, миссионеров – тех, кому приходилось спускаться под землю. Поиски продолжались.

Венеция очаровала всех. Извилистые каналы вели в сотни таинственных мест. На залитых светом площадях витал дух эпохи Возрождения. По иронии судьбы в это солнечное воскресенье, заливающее город колокольным звоном, они сидели каком-то банковском подвале.

Многие помолодели – загорелые, энергичные. В глазах снова появился блеск. Им не терпелось поделиться друг с другом находками. Дженьюэри начала первой. Только вчера она получила письмо от Али. Его передал один из семи ученых, оставивших экспедицию, когда ему наконец удалось вырваться из пункта Z-3.

Сообщение Али и рассказ ученого поразили всех. После отбытия экспедиции Шоута оставшиеся провели несколько недель в настоящих мучениях. У них отобрали вещи. Всех – и мужчин и женщин – избивали и насиловали. Потом отправили поездом в Наску. На поверхности им пришлось лечиться – от какого-то подземного грибка, от венерических болезней, от нарушений, вызванных пребыванием на глубине. Но все их несчастья меркли перед той новостью, которую они сообщили.

Дженьюэри рассказала собравшимся о намерении «Гелиоса». Читая выдержки из письма Али, написанного за час до отбытия из Z-3, сенатор объяснила план экспедиции – пройти под Тихим океаном и подняться на поверхность где-то вблизи Азии.

– И Али тоже там, – простонала Дженьюэри. – И все из-за меня. Что я наделала?

– Не нужно себя винить. – Десмонд Линч постучал вересковой тростью в плиточный пол. – Она сама сделала выбор. Как и все мы.

– Спасибо за утешение, Десмонд.

– Но что все это значит? – спросил кто-то. – Ведь затраты совершенно непомерные, даже для «Гелиоса».

– Я знаю Купера, – сказала Дженьюэри. – И я опасаюсь худшего. Думаю, он намерен создать свое собственное государство. – Она сделала паузу. – Мои подчиненные кое-что разузнали. «Гелиос» определенно готовится к полномасштабной оккупации подземных территорий.

– Именно собственную страну? – спросил Томас.

– Не забывайте, этот человек уверен, что лишился президентского кресла в результате заговора. Он, видимо, решил начать все заново. Начать там, где он сам будет писать законы.

– Тирания. Плутократия.

– Купер, конечно, назовет иначе.

– Но он не сможет! Это нарушение международных законов! Конечно…

– Захват решает все, – сказала Дженьюэри. – Вспомните конкистадоров. Между ними и их королем лежал океан, и они решили построить собственные маленькие королевства. И в мире нарушилось политическое равновесие.

Томас выглядел мрачно.

– Майор Бранч, вы, конечно, можете прервать экспедицию. Возьмите солдат и верните этих захватчиков, пока из-за них не разгорелась война.

Бранч закрыл путеводитель.

– Боюсь, святой отец, у меня недостаточно власти.

Томас повернулся к Дженьюэри:

– Это ваш солдат. Прикажите ему. Дайте полномочия.

– Так не делается, Томас. Элиас не мой солдат. Он мой друг. Что касается полномочий, я уже говорила с офицером, который отвечает за военные операции. С генералом Сэндвеллом. Экспедиция находится за пределами военной юрисдикции. И, так же как и вы, он не хочет спровоцировать войну своим вмешательством.

– Для чего тогда все ваши десантники, специалисты? «Гелиос» может отправить под землю наемников, а армия США – нет?

Бранч кивнул:

– Вы рассуждаете, как некоторые мои знакомые офицеры. Да, корпорации совсем вышли из-под контроля. Беда в том, что мы-то обязаны играть по правилам.

– Мы должны их остановить, – требовал Томас. – Иначе могут быть разрушительные последствия.

– Даже если нам дадут зеленый свет, будет, наверное, слишком поздно, – сказала Дженьюэри. – У них преимущество в два месяца. И с момента отбытия экспедиции от них не было никаких вестей. Мы понятия не имеем, где они находятся. «Гелиос» никакой информации не дает. Я уже с ума схожу. Возможно, люди в опасности. Возможно, они уже в стране хейдлов.

Немедля начались споры о том, где могут прятаться хейдлы, сколько их осталось в живых и представляют ли они угрозу. Линч считал, что популяция хейдлов небольшая и рассеянная и через три-четыре поколения вымрет окончательно. Общее количество особей, по его мнению, не более ста тысяч. «Это – угрожаемый вид», – заявил он.

– Наверное, хейдлы переселились, – предположил Мустафа.

– Переселились? Куда? Куда им переселяться?

– Не знаю, наверное, еще глубже. Такое возможно? На какую глубину тянутся коридоры?

– Я вот подумал, – начал Томас, – а что, если они хотели подняться наверх? Завоевать место под солнцем?

– Думаете, Сатана ждет приглашения? – спросил Мустафа. – Вряд ли найдутся желающие иметь таких соседей.

– Это может быть такое место, где никто не живет или куда боятся ходить, например пустыня. Или джунгли. Территории, не представляющие ценности.

– Мы с Томасом это уже обсуждали, – сказал Линч. – Когда прятаться негде, где спрячешься, кроме как у всех на виду? И возможно, он так и поступит.

Бранч внимательно слушал.

– Мы узнали об одном вожде народности карен – они живут на юге Бирмы, рядом с красными кхмерами, – продолжал Десмонд. – Говорят, к нему приходил дьявол. Так что, быть может, он разговаривал с нашим неуловимым Сатаной.

– Думаю, это только слухи, местные байки, – уточнил Томас. – Но есть и вероятность, что Сатана пытается найти себе новое прибежище.

– Если так, то это почти чудо, – сказал Мустафа. – Сатана, ведущий свое племя из глубин, подобно Моисею, ведущему народ свой в Израиль.

– А можно нам узнать побольше? – поинтересовалась Дженьюэри.

– Как нетрудно себе представить, вождь не покинет свои джунгли, чтобы дать нам интервью, – сказал Томас. – Кабели там не проложены, стало быть, телефонной связи нет. В той местности свирепствует голод и всяческие зверства. Там – зона геноцида, ситуация у них катастрофическая. Вероятно, вождь решил повернуть время вспять, к точке отсчета.

– Тогда информации мы не получим.

– Вообще-то, – заявил Десмонд, – я намерен отправиться в джунгли.

Дженьюэри, Мустафа и Pay в один голос воскликнули:

– Что ты, Десмонд, это же очень опасно!

– Я уже решил, – сказал он, довольный произведенным впечатлением.

Расследование было для него лишь одной частью цели; другой, не менее важной было приключение.

Заседание проходило в настоящей клетке с массивной стальной дверью и блестящими решетками. За решеткой виднелись стены хранилища с ячейками и другие двери со сложными запорами. Заговорщики ждали Персивела и продолжали обсуждение.

Ученые начали представлять факты.

– Его можно сравнить с Хубилаем или Аттилой, – утверждал Мустафа. – Или королем-воином, наподобие Ричарда Первого, который поднимал все христианство в поход на неверных. Личность с неимоверным честолюбием. Как Александр, Мао или Цезарь.

– Не согласен, – заявил Линч. – Почему король-воин? С его стороны мы в основном видим оборонительные или партизанские действия. В лучшем случае я бы сравнил Сатану с индейским вождем Джеронимо, но не с Мао.

– Тогда уж не с Джеронимо, а с актером Лоном Чейни – «человеком тысячи лиц», – это сказал де л'Орме.

В отличие от других де л'Орме не помолодел за время расследования. Он сгорал от рака, пожирающего его плоть и кости. Левая сторона лица стала бесформенной, глаз провалился – его приходилось скрывать за темными очками. Старик был практически прикован к больничной койке. Здесь, на фоне железных решеток и мраморных колонн, он казался таким слабым и одновременно сильным – Самсон с одной почкой и одним легким.

Появились Бад Персивел и двое монахов-доминиканцев. Чуть поодаль стояли пятеро карабинеров с винтовками и автоматами. Персивел пригласил:

– Пройдите сюда, пожалуйста. У нас будет только час.

Доминиканцы озабоченно зашептались, разглядывая Бранча. Один из карабинеров прислонил винтовку к стене и отпер решетчатую дверь. Когда все прошли, доминиканцы что-то сказали карабинерам, и те преградили Бранчу путь. Майор стоял перед ними, словно людоед из сказки, одетый в поношенную спортивную куртку.

– Он с нами, – сказала Дженьюэри доминиканцам.

– Простите, но мы – стражи святой реликвии, – ответил монах. – А он не похож на человека.

– Даю вам слово, что он настоящий человек, – прервал Томас.

– Пожалуйста, поймите правильно, – продолжал монах, – времена сейчас неспокойные. Приходится подозревать всякого.

– Я дал вам слово, – повторил Томас.

Доминиканец посмотрел на иезуита – старинного врага своего ордена. Сознавая свою власть, улыбнулся. Повел подбородком, и карабинер пропустил Бранча.

Вся группа прошла гуськом вслед за Персивелом и монахами в глубину подвала, в большее помещение. Свет включился только после того, как все вошли.

Здесь висела плащаница, почти пятиметровой длины. Когда загорелся яркий свет, зрелище получилось впечатляющее. Прославленная реликвия напоминала длинную скатерть, на которой много раз обедали, но ни разу не стирали. На ветхой пожелтевшей ткани темнели пятна и подпалины. Посередине, словно следы какой-то пищи, виднелся слабый отпечаток тела. Плащаницу повесили так, что были видны отпечатки и лица, и спины. Изображенный человек был голым и бородатым.

Один из карабинеров не выдержал. Он протянул оружие товарищу и опустился на колени. Другой карабинер стал читать «Меа culpa» и ударять себя в грудь.

– Как вы знаете, – начал старший из монахов, – в тысяча девятьсот девяносто седьмом году Туринский собор сильно пострадал от пожара. Только благодаря высокому героизму и самопожертвованию великую святыню удалось спасти от уничтожения. Пока не закончится восстановление собора, святая синдон[19]19
  Саван, погребальная одежда (греч.).


[Закрыть] будет находиться здесь.

– Но почему именно здесь, позвольте спросить? – Томас говорил беспечно, даже пренебрежительно. – В подвале банка? В храме торговли?

Старший доминиканец не поддался на провокацию:

– Это, конечно, печально, но мафия и террористы способны на все – даже похитить святыню и потребовать выкуп. Пожар в соборе был именно попыткой похищения. Мы решили, что хранилище банка – самое надежное место.

– И даже не Ватикан? – настаивал Томас.

Доминиканец выдал свое раздражение лишь тем, что постукивал пальцем о палец. Отвечать он не стал.

Персивел переводил взгляд с монахов на Томаса и обратно. Все мероприятие организовал он и хотел, чтобы все прошло как следует.

– К чему вы клоните, Томас? – спросила Вера, тоже заинтригованная.

Ему предпочел ответить де л'Орме:

– Церковь отказалась принять плащаницу. И тому есть причина. Плащаница – интересный памятник, но доверия больше не заслуживает.

Персивел был шокирован. Ему, нынешнему руководителю проекта исследования Туринской плащаницы, пришлось использовать все свое влияние, чтобы устроить сегодняшний показ.

– Что вы говорите, де л'Орме!

– Это подделка.

Персивел был похож на человека, который вдруг обнаружил, что пришел в театр нагишом.

– Но если вы так считаете, для чего просили меня все это устроить? Зачем мы здесь собрались? Я думал…

– Нет, я как раз верю, – успокоил его де л'Орме. – Но, во всяком случае, верю не так, как вы.

– Но это же – чудо! – не выдержал младший монах. Он перекрестился, видя такое богохульство.

– Да, чудо, – подтвердил де л'Орме. – Чудо искусства и техники четырнадцатого века.

– История говорит, что плащаница – нерукотворный образ. Священная погребальная пелена. «И, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе», – процитировал доминиканец.

– И все ваши доказательства – цитата из Писания?

– Доказательства? – вмешался Персивел. Хотя ему было под семьдесят, в нем оставалось много от типичного «надежного парня». Легко было представить, как он с мячом бросается в прорыв и спасает игру. – Какие вам нужны доказательства? Я сюда прихожу много лет. В рамках проекта исследования Туринской плащаницы она подвергалась десяткам анализов, потрачены миллионы долларов и сотни тысяч часов. Ученые, включая и меня, достаточно поупражнялись в скептицизме.

– Но мне казалось, радиоуглеродный анализ определил возраст плащаницы где-то в пределах тринадцатого-четырнадцатого веков.

– Вы что – проверяете меня? Я ведь рассказывал о моей теории вспышки!

– То есть – вспышка ядерной энергии запечатлела на плащанице облик Христа? И ткань притом не сгорела дотла.

– Вспышка была небольшая, – ответил Персивел. – Она, кстати, объясняет и ошибочность радиоуглеродного анализа.

– Небольшая вспышка радиации, создавшая негативное изображение с деталями лица и тела? Разве такое возможно? В лучшем случае мог образоваться силуэт. Или просто темное пятно.

Все их аргументы были стары. Персивел давал привычные ответы. Де л'Орме задавал новые вопросы, и объяснения Персивела становились все сложнее.

– Я лишь утверждаю, что, прежде чем поклоняться, стоило бы узнать, кому или чему поклоняешься. – Де л'Орме встал рядом с плащаницей. – Одно дело – знать, кому не принадлежит этот отпечаток. А мы сегодня можем сказать, кому он принадлежит. Для того я и затеял представление.

– Он принадлежит Сыну Божьему в его человеческой ипостаси, – сказал младший доминиканец.

Старший лишь покосился на реликвию. Неожиданно глаза его расширились. Рот открылся, и губы образовали круг.

– Господи, Отец Небесный, – сказал младший.

Теперь и Персивел заметил. И все остальные тоже. Томас не верил своим глазам.

– Что вы сделали? – закричал Персивел.

Человек на плащанице был не кто иной, как де л'Орме.

– Это – ты! – хохотал Мустафа. Он пришел в восторг.

На изображении де л'Орме был обнажен, руки целомудренно прикрыли низ живота, глаза закрыты. Парик, фальшивая борода. Оригинал и изображение на ткани были одного роста, имели одинаковые короткие носы и узкие гномьи плечи.

– Отец мой Небесный! – причитал младший доминиканец.

– Иезуитские фокусы! – шипел старший.

– Обманщик! – завывал младший.

– Де л'Орме, какого черта?! – сказал Фоули.

Всеобщее смятение охватило и карабинеров. Они сравнили человека с изображением на полотне и сделали выводы. Четверо немедля опустились на колени перед де л'Орме, один даже прижался лбом к его туфлям. Пятый солдат отступил к стене.

– Да, на полотне – я, – подтвердил де л'Орме. – Это действительно фокус. Но не иезуитский, а научный. Алхимический, если угодно.

– Схватить его! – приказал старший доминиканец.

Но карабинеры увлеченно поклонялись новому Богочеловеку.

– Не волнуйтесь, – успокоил де л'Орме перепуганных монахов. – Оригинал находится в соседней комнате, целый и невредимый. А эту я изготовил в целях демонстрации. Ваша реакция убедила меня, что мне удалось достичь нужного сходства.

Старший монах в гневе обвел глазами комнату и уставился на пятого карабинера взглядом Великого инквизитора. Несчастный словно прилип к стене.

– Ты! – сказал монах.

Солдат вздрогнул.

Значит, подумал Томас, де л'Орме заплатил карабинеру, чтобы тот помог сыграть шутку. Тогда он правильно испугался. Переполошил целый орден.

– Не вините его, – попросил де л'Орме. – Вините себя. Вас одурачили. Я обманул вас именно так, как плащаница обманула очень многих.

– Где она? – спросил монах.

– Сюда, пожалуйста, – пригласил де л'Орме.

Все прошли в соседнюю комнату, где уже ждала Вера в своем кресле. За ее спиной висела плащаница – неотличимая от подделки де л'Орме, за исключением самого отпечатка. Изображенный здесь человек был выше ростом и моложе. Нос у него был длиннее и скулы целые. Доминиканцы бросились к своей святыне, поочередно проверяя ее сохранность и загораживая от слепого обманщика.

Де л'Орме держал себя по-деловому.

– Думаю, вы согласитесь, – сказал он монахам, – что оба изображения созданы одинаковым способом.

– Вы разгадали тайну ее изготовления? – воскликнул кто-то. – И чем же вы пользовались – краской?

– Кислотой, – сказал другой голос. – Я так и подозревал. Слабый раствор – только чтобы слегка протравить волокна.

Все обратили взгляды на де л'Орме.

– Я изучал отчеты исследований. И мне стало ясно, что подделка выполнена без помощи краски. На ткани лишь следы пигмента, оставленные, вероятно, различными предметами, которые прикладывали к плащанице с целью освящения. И это не кислота, иначе цвет был бы другой. Нет, это нечто совершенно иное.

Де л'Орме сделал эффектную паузу.

– Фотография!

– Глупости! – отрезал Персивел. – Мы такую теорию проверяли. Вы вообще представляете, какой сложный процесс фотография? А химикаты? Нужно несколько этапов: подготовить поверхность, сфокусировать изображение, определить экспозицию, закрепить полученное изображение. Даже если плащаницу изготовили в Средние века, какой же нужно иметь ум, чтобы охватить все принципы фотографии в то время?

– Ум выдающийся, тут вы правы.

– Вы, знаете ли, не первые уже, – продолжал Персивел. – Была парочка умников несколько лет назад. Состряпали версию, будто это шутка Леонардо да Винчи. Мы их в пух и прах разнесли. Дилетанты.

– У меня иной подход, – сказал де л'Орме. – Вообще-то, Бад, тебе должно быть приятно. Поскольку он подтверждает твою собственную теорию.

– Ты о чем?

– О твоей «теории вспышки», – пояснил де л'Орме. – Только тут требуется не вспышка, а скорее слабый поток радиации.

– Радиации? Теперь выходит, что Леонардо обскакал мадам Кюри?

– Это не Леонардо, – ответил де л'Орме.

– Не он? Тогда Микеланджело? Или Пикассо?

– Бад, имейте терпение, – мягко вмешалась Вера. – Пусть вам все известно, но остальные хотят услышать.

Персивел кипел. Но теперь уже плащаницу не свернешь и не выставишь всех отсюда.

– Здесь изображение реального человека, – сказал де л'Орме. – Распятого человека. И его не мог создать художник – оно безукоризненно с точки зрения анатомии. Посмотрите на отпечатки ног, на полоски крови на лбу – они именно там, где складки кожи. И отверстия от гвоздей – на запястьях. Это самое интересное. Согласно результатам опытов, проводимых на трупах, распять человека, прибив ладони, невозможно. Ладони разорвутся от веса тела.

Вера, которая как врач все это знала, кивнула. Вегетарианец Pay с отвращением передернулся. Почитание мертвеца ему претило.

– Единственное место на руке, способное выдержать вес человека, – вот здесь. – Де л'Орме указал на свою руку. – Точка Десто, естественная полость между костями запястья. Недавно судебные антропологи подтвердили, что следы от гвоздей у жертв распятия находятся именно там. Это ключевой момент. Если изучить живопись того времени, когда создана плащаница, вы увидите, что европейцы и не думали о точке Десто. На всех картинах Иисус изображен с прибитыми к кресту ладонями. Такой характер повреждений, как мы видим на плащанице, считается доказательством того, что она не могла быть подделана средневековыми фальсификаторами.

– Ну а дальше? – торопил Персивел.

– Существует два объяснения, – продолжал де л'Орме. – Основателем анатомии и судебной антропологии был, конечно, Леонардо. Он располагал временем – и трупами, – чтобы экспериментировать с различными способами распятия.

– Это смешно, – сказал Персивел.

– Другое объяснение: мы имеем настоящую жертву распятия, – рассказчик сделал паузу, – но еще живую в тот момент, когда изготовили плащаницу.

– Что? – удивился Мустафа.

– Да-да! – подтвердил де л'Орме. – Этот любопытный факт мне помогла установить Вера. На полотне – никаких продуктов разложения. Более того, Вера сообщила мне, что отпечатки ребер смазаны, как если бы человек дышал.

– Ересь! – прошипел младший доминиканец.

– Не ересь, – возразил де л'Орме, – если допустить, что здесь изображен не Иисус.

– Но это он!

– Тогда еретик – вы, святой отец. Ибо вы поклоняетесь какому-то титану.

Наверное, доминиканец никогда в жизни не бил слепого, но по его оскалу было видно, что он готов это исправить.

– Вера его измерила. Два раза. Рост у этого человека шесть футов и восемь дюймов.

– Глядите-ка, крупный парень, – вставил кто-то. – Как же так?

– Разумеется, – сказал де л'Орме, – евангелисты непременно упомянули бы о таком огромном росте Христа.

Старший доминиканец уже шипел.

– Теперь, думаю, самое время открыть наш секрет, – сказал де л'Орме Вере.

Он положил руку на ее кресло, и Вера подвела его к столу. В руках у нее была картонная коробка, из которой слепой вынул маленькую пластмассовую статуэтку Венеры Милосской. Он едва ее не уронил.

– Помочь? – предложил Бранч.

– Нет, спасибо. Вам лучше держаться подальше.

Де л'Орме и Вера напоминали сейчас двух школьников, ставящих научный опыт. Де л'Орме достал из коробки стеклянную банку и кисточку. Вера расстелила на столе кусок ткани и надела пару резиновых перчаток.

– Что это вы делаете? – сурово спросил доминиканец.

– Ничего опасного для вашей плащаницы, – ответил слепой.

Вера отвинтила у банки крышку и опустила туда кисточку.

– Наша «краска», – объяснила она.

В банке была тщательно просеянная пыль тускло-серого цвета. Де л'Орме взял Венеру за голову, а Вера аккуратно припудрила ее пылью.

– А теперь – улыбочку. Снимаем, – сказал де л'Орме Венере.

Вера осторожно взяла статую за талию и стала держать в горизонтальном положении над расстеленной тканью.

– Это недолго, – уверила она.

– Скажи мне, когда начнется, – попросил де л'Орме.

– Уже, – сообщил Мустафа.

На ткани начало появляться изображение Венеры. Это был негатив. Постепенно прояснились детали.

– Это опровергает все! – заявил Фоули.

Персивел не желал верить. Он стоял и тряс головой.

– Радиация попадает на одну сторону ткани и создает изображение. Если подержать статуэтку достаточно долго, ткань потемнеет. Если поднять ее повыше – изображение получится крупнее. Если я подниму ее совсем высоко – миниатюрная Венера превратится в гиганта. Вот и объяснение росту Христа на плащанице.

– Наша «краска» – редкий изотоп ньютоний, – сказала Вера. – Существует в природе.

– И чтобы изготовить вот эту подделку, вы им намазались – да еще нагишом? – спросил Фоули.

– Да, – подтвердил де л'Орме. – С помощью Веры. Должен сказать, мужскую анатомию она и так знает.

Старший доминиканец, казалось, вот-вот обсосет эмаль с зубов.

– Но она же радиоактивная! – сказал Мустафа.

– Честно говоря, благодаря изотопам мой артрит на несколько дней приунялся. Я уж думаю – может, я наткнулся на подходящее лекарство и еще задержусь на этом свете.

– Глупости! – взорвался Персивел, словно вспомнив, какой занимает пост. – Если все так обстоит, мы бы обнаружили радиацию.

– На нашей ткани вы ее обнаружите, – признала Вера. – Но только потому, что на нее просыпалась пыль. А если бы мы были поаккуратнее и не прикасались к полотну, на нем не осталось бы ничего, кроме изображения.

– Я побывал на Луне и вернулся на землю, – сказал Персивел. Когда Персивел ударялся в воспоминания о своих лунных заслугах, это означало, что он дошел до точки. – Но никогда я не сталкивался с таким свойством минералов.

– Просто вы никогда не спускались под землю, – объяснил де л'Орме. – Хотел бы я, чтобы это было мое открытие. Но уже много лет шахтеры рассказывают о том, что на ящиках и вагонетках появляются фантомные изображения. Вот вам и объяснение.

– То есть, по вашим же словам, на поверхности есть только следы этого вещества, – не сдавался Персивел. – Вы утверждаете, что люди недавно обнаружили светящийся порошок в количестве, достаточном для того, чтобы создать подобный эффект. Так как же мог средневековый мошенник заполучить его столько, чтобы намазать целое тело и создать плащаницу?

Де л'Орме нахмурился:

– Но я вам уже сказал, что это не Леонардо.

– Вот чего я не понимаю, – Десмонд Линч взволнованно стучал тростью, – для чего? Для чего такие крайности? Неужели это просто чья-то шутка?

– Дело опять же касается власти, – ответил де л'Орме. – Подобная реликвия, да еще во времена таких суеверий? Когда целые церкви увлеклись чудодейственной силой простой щепки от Креста. В тысяча триста пятидесятом году Европу потрясло обретение реликвии – Плата Вероники. Вы знаете, сколько святых реликвий ходило в те дни в христианском мире? Крестоносцы возвращались домой со всевозможными военными трофеями. Среди мощей и Библий, принадлежавших святым мученикам, были и молочные зубы Иисуса, и его крайняя плоть – даже семь, если быть точным! – и столько щепок от Святого Креста, что хватило бы на целый лес. Конечно, в ход пошла не только плащаница, но она была самой могущественной. Что, если кто-то вдруг решил сыграть на легковерии невежественных христиан? Это мог быть Папа, король или просто талантливый художник. Что может быть чудеснее, чем запечатленное в натуральную величину тело Христа, изображающее его после крестных мук и перед Вознесением? Искусно выполненное, цинично разрекламированное – с помощью такого изделия можно изменить ход истории, или нажить состояние, или править умами и душами.

– Да бросьте вы, – жалобно сказал Персивел.

– А что, если цель была именно такая? – настаивал де л'Орме. – Что, если он намеревался проникнуть в культуру христианства через свое собственное изображение?

– Он? Чье «свое» изображение? – спросил Десмонд. – Вы кого имеете в виду?

– Того, разумеется, кто изображен на плащанице.

– Отлично, – рыкнул Десмонд. – И кто же этот негодник?

– Посмотрите на него, – предложил де л'Орме.

– Да мы и смотрим.

– Это – автопортрет.

– Портрет обманщика, – сказала Вера. – Он намазался ньютонием и встал перед полотном. Намеренно прибег к столь искусному обману. Примитивная фотокопия Сына Божьего.

– Ладно, сдаюсь. Мы что – должны его узнать?

– Он чуть-чуть на вас похож, Томас.

Томас надул щеки.

– Волосы длинные, бородка. Скорее, похож на вашего приятеля Сантоса, – поддел кто-то де л'Орме.

– Если на то пошло, – возразил де л'Орме, – так о любом из нас можно сказать.

Разговор уже походил на какую-то игру.

– Сдаемся, – сказала Вера.

– Но вы же почти угадали.

– Хватит! – рявкнул Гольт.

– Хубилай, – сказал де л'Орме.

– Что?!

– Вы сами говорили.

– Да что говорили-то?

– Джеронимо, Аттила, Мао. Король-воин. Пророк. Или просто скиталец, почти такой же, как мы.

– Вы серьезно?

– А почему бы и нет? Почему не автор писем Иоанна Пресвитера? Он же – автор этой подделки. И возможно, легенд о Христе, Будде и Магомете?

– Вы говорите…

– Именно, – сказал де л'Орме. – Знакомьтесь – Сатана.