Текст книги "Преисподняя"

Автор книги: Джефф Лонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Купер кивнул:

– Генетики называют это «разрубить гордиев узел». Нужно сделать многое. Выделить вирусы и ретровирусы. Исследовать гены и фенотипы. Изучить факторы окружающей среды. Систематизировать. И вот «Гелиос» строит многомиллионный исследовательский центр и доставляет сюда живых хейдлов с целью их изучения. Чтобы сделать субтерру безопасной для человека.

– Я вот чего не понимаю, – начала Вера, – мне кажется, что все исследования было бы намного дешевле и проще проводить там, внизу. Помимо всего прочего, доставляя сюда ваших подопытных кроликов, вы причиняете им дополнительный стресс. Вы могли бы выстроить такую же лабораторию внизу за малую долю ее теперешней стоимости. А тут приходится загонять лабораторию под землю. Почему бы не изучать хейдлов прямо в подземье? Никаких расходов на транспортировку. И уровень смертности был бы гораздо ниже. И можно проверять результаты на колонистах.

– Тут нет выбора, – сказал де л'Орме. – И не скоро будет.

Все повернулись к нему.

– Если «Гелиос» не раздобудет образчик популяции хейдлов, изучать будет некого. Так ведь обстоят дела, мистер Купер?

– Не понимаю, о чем вы.

– Тогда расскажите вы нам о прионе-девять, – предложил де л'Орме.

Купер оценивающе посмотрел на тщедушного археолога.

– Мне известно то же, что и вам. Мы узнали, что по всему маршруту экспедиции размещены капсулы с прионом. Но «Гелиос» к этому отношения не имеет. Я вас не убеждаю поверить. Мне все равно. Риску подвергаются мои люди. Экспедиция – моя. Если не считать вашего агента. Вашей фон Шаде.

У Дженьюэри застыло лицо.

– А что там с прионом? – спросила Ева.

– Не хочу, чтобы ты снова беспокоилась, – сказал Купер жене. – К экспедиции примазался один сумасшедший – бывший военный. Он раскладывает по пути капсулы с искусственным вирусом.

– Боже мой… – сказала его жена.

– Несчастная! – прошипел де л'Орме.

– В смысле? – не понял Купер.

Де л'Орме улыбнулся:

– Человека, который оставляет капсулы, зовут Шоут. Это ваш сын, мадам.

– Мой сын?

– Он действует как разносчик искусственной чумы. А послал его ваш супруг.

Собравшиеся во все глаза глядели на археолога. Даже Томас пришел в смятение.

– Чушь! – выкрикнул Купер.

Де л'Орме показал пальцем в том направлении, где сидел Купер-младший:

– Он рассказал.

– Да я вас в жизни не видел! – заявил тот.

– Верно, и я тоже, – улыбнулся де л'Орме. – Но вы мне рассказали.

– Сумасшедший! – проговорил Хэмильтон.

– Да. – вздохнул де л'Орме. – И об этом – вашей несдержанности – мы тоже говорили. О том, что не годится оскорблять жену на вечеринках. И распускать кулаки. Вы обещали сдерживать свой гнев. Обуздать эмоции.

Под горным загаром молодого человека проступила бледность.

Де л'Орме теперь обращался ко всем:

– За многие годы я заметил, что рождение сына обычно усмиряет необузданных молодых людей. Иногда они даже возвращаются к вере. Поэтому, когда я услышал о крещении вашего, мистер Купер, внука, то есть сына вашего сына, у меня появилась идея. Очевидно, став отцом, наш юный грешник исправился. Он уцепился за новую опору с рвением возвратившегося блудного сына. Уже год не прикасается к героину, девушкам по вызову и каждую неделю ходит к исповеди.

– О чем вы говорите? – возмутился Купер-старший.

– У молодого Купера появился вкус к святой воде, – сказал де л'Орме. – А правила вы знаете. Причащают только после исповеди.

Купер в ужасе повернулся к сыну:

– Ты обратился к Церкви?

Хэмильтон был явно обеспокоен.

– Я обратился к Богу.

Де л'Орме подтвердил этот факт насмешливым кивком.

– Но как же тайна исповеди? – удивилась Вера.

– Я давно оставил сан, – пояснил де л'Орме, – но сохранил кое с кем хорошие отношения. Оставалось только предугадать, когда наш корыстолюбец надумает каяться, и в нужное время оказаться на месте исповедника. О, мы с ним разговаривали часами. Я много узнал о семействе Куперов. Весьма много.

Купер-старший откинулся назад. Он смотрел из ложи на арену – а может быть, на свое отражение в стекле.

Де л'Орме продолжал:

– Стратегия «Гелиоса» такова – внизу разражается эпидемия и сметает все, как смертельный ураган. Корпорации остается только оккупировать подземный мир, в котором убиты все недружественные формы жизни. Включая хейдлов. Потому-то «Гелиос» и бережет тут свою популяцию. Потому что собирается убить в субтерре все живое.

– Но зачем? – спросил Томас.

Де л'Орме ответил:

– Читайте историю. Купер изучал историю. Завоевание всегда происходит одинаково. Пустой рай завоевать гораздо легче.

Купер одарил своего незадачливого сынка ядовитым взглядом.

Де л'Орме продолжил:

– «Гелиос» получил прион-девять из лаборатории, работающей на военных… Кто именно этим занимался – очевидно. Генерал Сэндвелл, ведь это вы наняли Дуайта Крокетта. Таким образом, Шоут смог получить прививку под его именем и сделать из него козла отпущения.

– Монти сделали прививку? – спросила Ева.

– Ваш сын в безопасности, – заверил де л'Орме. – Во всяком случае, он не заболеет.

– А кто управляет капсулами? – спросила Вера у Купера. – Вы?

Купер фыркнул.

– Монтгомери Шоут, – угадал Томас. – Но каким образом? Капсулы запрограммированы на автоматическую разгерметизацию? Или их активируют дистанционно? Есть какой-то код? Как они действуют?

– Вы имеете в виду – как предотвратить их действие?

– Ради бога, скажи им, – обратилась Ева к мужу.

– Ничего уже не остановишь, – сказал Купер. – И это правда. Монтгомери сам закодировал активатор. И код знает только он один. Получается двойная страховка. Так его миссию никто не подорвет. Уж, во всяком случае, не вы, – повернулся он к Томасу и горько добавил: – И не мой неразумный сынок. А мы, со своей стороны, не можем активировать капсулы, пока он сам не сочтет, что время настало.

– Значит, нужно его найти, – сказала Вера. – Дайте нам вашу карту. И покажите, где находятся капсулы.

– Вот эту? Это всего лишь проект. Только сами участники экспедиции точно знают, где они прошли. Даже если вы его найдете, не думаю, что Монтгомери помнит, где именно оставлял капсулы на всем маршруте – десять тысяч миль.

– А сколько всего капсул?

– Несколько сотен. Мы постарались на совесть.

– А активаторов?

– Только один.

Томас разглядывал лицо Купера.

– И на какое время запланирован ваш геноцид? Когда Шоут намерен запустить эту чуму?

– Я уже сказал. Когда решит, что пришло время. Разумеется, он постарается пользоваться услугами экспедиции как можно дольше. Экспедиция обеспечивает транспорт, питание, защиту. Он же не самоубийца. Не камикадзе какой-нибудь. Он настоял, чтобы ему сделали прививку. У него большая воля к жизни. И большие амбиции. Я уверен: когда придет время, Шоут не станет колебаться.

– Даже если погибнет вся экспедиция? Ваши люди. И все солдаты, шахтеры, колонисты.

Купер не ответил.

– Во что ты впутал нашего сына? – спросила Ева.

Купер посмотрел на жену:

– Твоего сына.

– Чудовище! – прошептала она.

И тут Вера сказала:

– Смотрите!

Она не отводила взгляда от экрана. Хейдл добрался до сложенных пирамидой труб. Перед темными круглыми отверстиями он выпрямился. На экране он был высотой сорок футов. Голая грудная клетка, изборожденная старыми шрамами и ритуальными рисунками, ходила ходуном. Он, по-видимому, громко голосил.

Сэндвелл подошел к стене и, повернув какой-то регулятор, прибавил звук. Динамики опять ожили. Крики хейдла походили на вопли и фырканье пойманной обезьяны.

Из отверстия трубы появилась голова. Из соседних труб стали выбираться другие хейдлы. Покрытые коркой грязи, мокрые, они выползали из цементных нор и падали на землю к ногам своего вожака. Их осталось только девять или десять.

Голос хейдла изменился. Теперь он пел или молился. Клялся в чем-то, а может, заклинал кого-то. Он обращался не к кому иному, как собственному изображению на экране. Остальные – женщины и дети – начали подвывать.

– Что он делает?

Не прекращая петь, вожак взял у одной из женщин ребенка и стал покачивать. Потом сделал какой-то, видимо, ритуальный жест, словно посыпая ему пеплом голову или шею – было плохо видно. Затем положил ребенка на траву, поднял другого и повторил жест.

– Он перерезает им горло, – догадалась Дженьюэри.

– Что?!

– У него нож?

– Стекло, – сказал Фоули.

– Где он взял стекло?! – заорал Купер на генерала.

Перед хейдлом-убийцей встала изможденная женщина.

Она откинула голову назад и развела руки. Вожак быстро отыскал артерию и рассек женщине горло. Встала вторая женщина.

Их песня понемногу затихала.

– Остановите его! – кричал Купер Сэндвеллу. – Этот ублюдок убьет всех моих хейдлов.

Но было уже поздно.

Любовь означает долг. Хейдл взял на руки своего сына, холодного, как камень. Он выкрикивал имя Мессии. Со слезами перерезал он горло своему последнему ребенку и держал его на руках, а кровь лилась ему на грудь. И только после этого он смог смешать свою кровь с кровью остальных.

Книга третья
Передышка

21
Покинутые

Inter Babiloniam et Jerusalem nulla pax est sed Guerra continia…

Меж Вавилоном и Иерусалимом нет мира, лишь вечная война…

Святой Бернар.

Проповеди

Глубина 6000 фатомов

Никому такое место даже не снилось.

Геологи, конечно, говорили о палеоокеанах, скрытых под континентами, но только как о гипотетических причинах блуждающих полюсов и гравитационных аномалий. Палеоокеаны – математическая фикция. А тут все было настоящее.

Оно возникло неожиданно, двадцать второго октября, спокойное и недвижное. Мужчины и женщины, которые уже целую вечность плыли по реке, остановились. Они выбрались из плотов и присоединись к своим товарищам, стоявшим с разинутыми ртами на свинцового цвета земле. Впереди простиралась вода, бескрайний берег выгнулся серпом. Легчайшие волны ласкали песок. Поверхность воды была гладкая. И по ней скользил свет.

Люди не имели понятия о форме и размерах водоема. Они светили вверх мигающими лучами, пытаясь увидеть потолок; он оказался в полумиле над головой. О протяженности озера можно было сказать только, что вода тянется до самого горизонта – миль на двадцать, и конца ей не видно.

Тропа разветвлялась и вела вдоль озера вправо и влево. И неизвестно, куда именно.

– А вот следы Уокера, – сказал кто-то, и все пошли по следам.

Внизу, у воды, они нашли шахту-4. Три цилиндра лежали рядышком, чистые, словно на прилавке. Люди Уокера добрались сюда несколькими часами раньше и сложили все припасы рядом с наскоро сооруженной огневой точкой. Вокруг возвели круглую земляную насыпь, установили и нацелили во все стороны пулеметы.

Подошли ученые. Вышел охранник и поднял руку:

– Не приближайтесь.

– Это же мы! – крикнула какая-то женщина.

Появился Уокер.

– Входить на склад запрещается, – заявил он.

– Вы не имеете права!

– У нас чрезвычайное положение, – ответил Уокер. – Первоочередная задача – сохранить продовольствие и оборудование. Если на нас нападут, а вы будете находиться внутри периметра, возникнет беспорядок. Поэтому нужно выбрать правильную стратегию. Мы разбили для вас лагерь с другой стороны. Интендант уже распределил ваш рацион и почту.

– Я хочу повидать девушку, – сказала Али.

– К сожалению, не могу разрешить, – ответил Уокер. – Она считается секретным объектом.

Уокер говорил как-то странно.

– А кто ее засекретил?

– Засекретили. – Уокер моргнул. – У нее есть ценная информация о местности.

– Но она говорит только по-хейдлски.

– Научим по-английски.

– Это быстро не делается. Мы с Айком могли бы помочь. Мне приходилось составлять словари.

У Али появился шанс поработать с живым языком хейдлов.

– Спасибо, сестра, за ваш энтузиазм.

Уокер показал на лежащие на земле двадцать бутылок, упакованных в пузырчатую пленку:

– «Гелиос» прислал виски. Хотите – пейте, хотите – выливайте. Так или иначе, с собой мы их не понесем. Лишний груз нам не нужен.

Только потом ученые поняли, что виски тоже входило в план Уокера. А этой ночью они мрачно пили. Их отчуждение от охранников росло с каждым месяцем. Расстрел у водопада его еще больше усугубил. Экспедиция разделилась на два лагеря.

Всю ночь бутылки ходили по кругу.

– А мы тут жалкие слабаки, – жаловался кто-то.

– На сколько нас еще хватит? – спросила женщина.

– Видит бог, я хоть сейчас домой, – объявил Гитнер.

Видя всеобщее настроение, Али решила держаться в сторонке. Люди источали неуверенность, печаль и страх. Али отправилась разыскивать Айка, чтобы поделиться своими мыслями, но оказалось, что он тоже сидит среди камней с бутылкой. Уокер его отпустил, хотя оружие не вернул. Али даже слегка разочаровалась в Айке. Он казался каким-то беспомощным, гораздо более зависимым от оружия, чем был на самом деле.

– Зачем ты пьешь? – возмутилась Али. – Да еще в такой день.

– А какой сегодня день?

– Все разваливается. Посмотри кругом.

Неподалеку люди Уокера устанавливали стробоскопы для защиты периметра. Чуть подальше дергающиеся силуэты ученых выделывали танцевальные па, сбрасывая одежду. Музыки не было. Слышались только споры, ругань и возня любовников на твердой земле. Настоящее лето в предместье.

– Начать с того, что все уже взрослые, – прокомментировал Айк.

Али уставилась на него:

– Тебе все равно?

Айк допил и вытер губы.

– Иногда приходится мириться.

– Не надо так, Айк.

Он смотрел в сторону.

Али отыскала укромное местечко между двумя лагерями и улеглась спать.

Среди ночи она проснулась – кто-то закрыл ей ладонью рот.

– Сестра! – прошептал мужской голос. В руку ей сунули тяжелый сверток. – Спрячьте.

И ушел, прежде чем Али успела открыть рот. Али положила сверток рядом и развернула. Стала ощупывать содержимое: винтовка, пистолет, три ножа, обрез – он мог принадлежать только Айку – и коробки с патронами. Запретный плод. Ее посетитель был, конечно, кто-то из людей полковника. Али не сомневалась, что это один из двоих солдат, которых спас Айк. Но ей-то для чего оружие?

Боясь, что Уокер решил устроить ей проверку, монахиня едва не отнесла оружие к укреплениям. Она пошла посоветоваться с Айком, но тот уже ушел. В конце концов Али спрятала свое сомнительное приобретение под камнями.

Проснувшись рано утром, она увидела, что берег накрыт светящимся туманом. В полной тишине Али скорее почувствовала, чем услышала шлепающие шаги. Она встала и разглядела фигуры, крадущиеся сквозь туман, словно призраки, уносящие сокровища. Солдаты. Али узнала одного из них. Он сделал ей знак сесть и не шуметь.

Али его немного знала – когда-то она переписывала для него стихи святой Терезы Авильской – своей любимой представительницы католического мистицизма. Сейчас парень старался не встречаться с ней взглядом.

Али села и безмолвно смотрела, как они проходят мимо. Солдаты направились к воде – но и тогда она не поняла, в чем дело. Через несколько минут, когда больше никто не появился, Али подошла к берегу и увидела над черной гладью озера удаляющиеся огни. Она решила, что Уокер, должно быть, отправил солдат на разведку. Но на берегу не осталось ни одного плота. Али ходила взад-вперед в поисках лодок, уверенная, что просто позабыла, где они находятся. Однако на земле виднелись следы. Ни плотов, ни лодок не осталось.

– Стойте! – крикнула она вслед огням. – Подождите!

Какая-то дурацкая ошибка. Ее попросту забыли.

Но если это ошибка, зачем солдат сделал ей знак молчать? Это план, поняла она. Ее бросили нарочно. Али испытала настоящий шок. Ее оставили. Покинули. Ощущение беды было сокрушительным; такое же чувство Али испытала давным-давно, когда к ней домой пришел помощник шерифа и сообщил, что родители погибли в аварии.

Сквозь туман донесся чей-то кашель, и тогда Али наконец-то поняла, в чем дело. Ее оставили не одну. Уокер бросил на произвол судьбы всех, кто не был у него в непосредственном подчинении. Увязая в песке, Али бросилась бежать вдоль воды и увидела ученых. Они все еще спали – прямо там, где свалились после вчерашней пьянки. Просыпались люди неохотно и не желали ей верить. Пять минут спустя, когда они выбрались к воде, где раньше лежали плоты, до всех дошла ужасная правда.

– Что все это значит?! – ревел Гитнер.

– Они нас бросили? Где Шоут? Ему придется объясниться!

Но Шоута тоже не было. И пленницы.

– Не может быть!

Их реакция была продолжением реакции самой Али. Али впала в оцепенение. В ярость. В паралич. Ей, как и остальным, хотелось вопить, топать и кататься по земле. Неслыханное предательство!

– Зачем они так поступили? – плакал кто-то.

– Они, наверное, оставили какое-нибудь сообщение.

– Да прекратите вы, – язвительно сказал Гитнер. – Вы прямо как подростки, которых в первый раз кинули. Это бизнес, ребята. Гонка на выживание. Уокер просто-напросто избавился от лишних ртов. Странно, что он раньше этого не сделал.

Айк пришел от склада с какой-то бумагой в руке, и Али увидела на ней колонки цифр.

– Уокер оставил немного продуктов и медикаментов. Линия связи уничтожена, оружие забрали.

– Нас тут бросили для приманки! Подношение для хейдлов, чтобы задержать погоню.

Али схватила Айка за руку; выражение лица у нее было такое, что все замолчали. Она вдруг поняла значение ночного визита.

– Ты веришь в предопределение? – спросила она у Айка.

И повела всех туда, где было спрятано завернутое в одеяло оружие. Его моментально вытащили, а потом целый час спорили, как его разделить.

– Не понимаю, – сказал Гитнер. – Айк спас этого парня. Но для чего тот передал оружие монашке?

– Чего тут непонятного? – удивилась Пиа. – Она же монашка Айка.

Все посмотрели на Айка. Он предпочел не комментировать:

– Теперь у нас есть шанс, – и стал заряжать свой обрез.

На складе они разобрали коробки и консервные банки.

Уокер оставил больше, чем они ожидали, но меньше, чем требовалось. К тому же его солдаты разграбили посылки, которые прислали ученым родные и друзья. Внутри укрепления на земляном полу валялись разные мелочи, открытки, фотографии. Такой цинизм еще больше всех расстроил.

Ученых было сорок шесть человек. Тщательные подсчеты показали, что при нормальном рационе еды у них на тысячу сто двадцать четыре человеко-дня или на двадцать девять дней. Все согласились, что запасы можно растянуть на более долгий срок. Если ввести половинный рацион, пищи хватит на два месяца.

Экспедиция окончилась. Теперь речь шла о выживании. Люди оказались перед выбором: попытаться дойти пешком до Эсперансы или держать путь к следующей шахте – к продуктам и выходу на поверхность.

Гитнер был непоколебим: единственное спасение – Эсперанса.

– Так мы хотя бы не столкнемся с полной неизвестностью, – утверждал он.

С имеющимися запасами, считал Гитнер, можно дойти до шахты-3, наладить линию связи и потребовать еще продуктов. Всякого, кто возражал, он называл дураком.

– Нам нельзя терять ни минуты, – твердил он.

Всех интересовало мнение Айка.

– Это лотерея, – заявил Айк.

– Но куда лучше идти?

Али не сомневалась, что Айк уже все решил. А молчит потому, что не хочет брать на себя ответственность за выбор остальных.

– На западе – тупик, – утверждал Гитнер. – Кто хочет идти на восток – за мной.

К удивлению Али, Айк оказался себе на уме; он поменялся с Гитнером – отдал винтовку с патронами, рацию и нож в обмен на пятьдесят сухих пайков.

– Если не возражаешь, – сказал он, – мы попытаем счастья поближе к воде.

Гитнер, у которого теперь было больше и оружия, и продуктов, и сторонников, не стал возражать.

– Ты спятил, – заметил он Айку. – А остальные что же?

– Я – за новую дорогу, – решил Трой, молодой судебный антрополог.

– Айк нас еще не подводил, – поддержала Пиа.

Али не стала ничего говорить.

– Мы вас не забудем, – сказал Гитнер.

Он быстро построил свою команду и велел паковаться – дескать, Уокер может передумать и вернуться за оставленными продуктами. Времени на прощание было немного. Люди пожали друг другу руки, пожелали ни пуха ни пера, и каждая группа пообещала прислать другой помощь, если выберется наверх раньше.

Перед самым выходом Гитнер, держа свою винтовку, подошел к Али.

– Думаю, будет только справедливо, если ты отдашь нам свои карты, – сказал он. – Вам они не нужны, а нам пригодятся.

– Мои карты?

Али не хотелось с ними расставаться. Она вложила в эти карты все свое старание и привыкла считать их как бы частью себя.

– Нам пригодятся любые ориентиры.

Тут Али впервые по-настоящему захотелось, чтобы Айк вступился. Но он молчал. Под взглядами ученых Али передала Гитнеру тубус.

– Обещай, что не потеряешь, – попросила она. – Я хочу получить их обратно.

– Разумеется. – Не тратя время на благодарности, Гитнер затолкал тубус в рюкзак и зашагал вдоль реки. Его группа двинулась следом.

Кроме Айка и Али остались семь человек.

– И куда нам теперь?

– Налево, – уверенно ответил Айк.

– Но я видела, что Уокер поплыл направо, – сказала Али.

– Это, конечно, сработает, но наоборот.

– Наоборот?

– Неужели вы не чувствуете? Это священное место. В таких местах всегда идут влево. В горах, в храмах. На озерах. Так полагается – по часовой стрелке.

– Полагается – по буддистским правилам? – спросила Пиа.

– По Данте, – сказал Айк. – Читали его «Ад»? Каждый раз на развилке нужно сворачивать влево. Всегда. Данте был не буддист.

– Как так? – изумился здоровенный геолог. – Все эти месяцы наша участь решалась с помощью поэмы и каких-то суеверий?

Айк ухмыльнулся:

– А вы и не знали?

* * *

Первые пятнадцать дней они шли босиком, словно пляжные побирушки. Между пальцами просачивался холодный песок. Спины потели под тяжелыми рюкзаками. Ночью у всех болели мышцы – долгое безделье в плавании не прошло даром.

Айк все время заставлял их двигаться, но быстро не гнал; они шли размеренно, как кочевники.

– Незачем спешить, – говорил он, – мы нормально идем.

Попробовали воду. Али окунула налобный фонарь – с таким же успехом она могла посветить с обратной стороны зеркала. Зачерпнула воду ладонями – ей показалось, что она держит в руках вечность. Вода была древней.

– Этому водоему больше полумиллиона лет, – сказала Челси, гидролог.

Вода пахла земными глубинами. Айк поболтал в воде рукой и плеснул несколько капель на язык.

– Совсем другая, – произнес он.

И пил из озера без всяких колебаний. Другим он своего мнения не навязывал, понимая, что они будут наблюдать – не заболеет ли он, не появится ли у него в моче кровь. Особенно осторожен был Твиггс, микроботаник.

К концу второго дня воду пили все, не пытаясь ее очистить.

– Какая вкусная! – сказала Али.

«Пьянящая», – подумала она, но вслух не сказала. Вода отличалась от обычной, она как-то иначе скользила по языку и была очень чистая. Али набрала пригоршню воды и плеснула себе на лицо, потерла щеки, и у нее осталось ощущение свежести. Наверное, фантазии, решила она. Просто место такое.

Однажды они увидели на черном горизонте желтые вспышки. Айк сказал, что это стреляют – где-то миль за сто, на другом берегу озера. Видимо, Уокер решал какие-то проблемы, а может – создавал.

Озеро лежало к северу от дороги. Почти шесть месяцев люди без оглядки шли по слепым коридорам, не доверяя компасу. Теперь у них есть озеро. Наконец-то появился хоть какой-то ориентир. Путники видели, какой путь ждет их завтра и послезавтра. Берег тоже не был прямым, попадались излучины и повороты, но теперь они могли видеть вокруг столько, сколько позволяло зрение, – приятная перемена после лабиринта тесных коридоров.

Хотя все недоедали, настоящего голода пока не испытывали, да еще рядом всегда была вода. Два, три раза в день, а то и чаще они ополаскивались в озере.

Потом придумали привязать к пластиковым кружкам веревки, чтобы черпать воду для питья, не нагибаясь и даже не замедляя хода. У Али сильно отросли волосы. Она больше не завязывала их шнурком, и они лежали на плечах – пышные и блестящие.

Установленный Айком режим всех устраивал. Айк никого не подгонял. Если кто-то уставал, он брал себе часть груза. Однажды, когда Айк отправился исследовать боковое ущелье, кто-то попытался поднять его рюкзак, но не смог даже сдвинуть.

– Что он там таскает? – удивилась Челси.

Никто, конечно, не решился проверить. Это значило искушать судьбу.

Когда ночью окончательно выключали свет, берег фосфоресцировал. Али часами смотрела, как рядом с чернильно-черной водой пульсирует песок, заставляя тьму отступить. У нее вошло в привычку лежать на спине, представлять себе звездное небо и молиться. Что угодно, лишь бы не спать. С тех пор как Уокер устроил побоище, заснуть значило видеть ужасные сны. Ее преследовали безглазые женщины. Во имя Отца.

Однажды ночью, когда Али мучили кошмары, ее разбудил Айк.

Али так вспотела, что к коже прилип песок. Задыхаясь, она уцепилась за его руку.

– Все нормально, – выдавила она.

– Что-то с тобой не то, – вздохнул Айк.

Али очень хотелось попросить его остаться. Но что потом? Что ей с ним делать?

– Спи, – сказал Айк. – Ты слишком близко принимаешь все к сердцу.

* * *

Прошла еще неделя. Люди шли все медленнее. По ночам у всех урчало в животе.

– Долго еще? – спросил кто-то у Айка.

– Вы молодцы, – ответил он.

– Есть очень хочется.

Айк задумчиво посмотрел на товарищей.

– Еще не очень, – мягко сказал он, и его никто не понял.

Насколько же мы должны проголодаться, удивлялась Али. И на что он надеется?

– Где же пятая шахта? Она должна быть где-то здесь.

– Какое число сегодня? – спросил Айк.

Он знал – и остальные тоже, – что следующие цилиндры спустят не раньше чем через шесть дней. Однако это не мешало путникам с надеждой прислушиваться – не раздастся ли сигнал. В наручные часы, которыми снабдил всех «Гелиос», были встроены микролокаторы. Сначала Пиа, а следом и Челси посадили свои батарейки, пытаясь поймать сигнал. Это была чисто детская вера в чудо. Никто даже думать не хотел о том, что будет, если Уокер со своими головорезами доберется до шахты первым.

Прошло шесть дней; шахту пока не нашли. В день они проходили только по шесть миль.

Айк тащил все больше и больше груза. Али вдруг заметила, что едва несет пятнадцать фунтов. Айк предложил каждому решать вопрос с рационом самостоятельно.

– Можно разделить один паек на двоих или троих, а можно есть один раз в два-три дня.

Однако сам он никогда не брал себе еду. Никто не видел, чтобы он ел.

– Чем он вообще живет? – спросила Челси у Али.

* * *

Двадцать два дня Гитнер вел своих людей все с меньшим и меньшим успехом. Казалось, такое невозможно, но на второй неделе пути они ухитрились потерять реку. Она была – и вот ее нет.

Гитнер свалил все на карты Али. Он вытащил их из футляра и швырнул на землю.

– Лишний груз, – заявил он. – Беллетристика.

Теперь, когда реки не было, костюмы стали не нужны. Ученые избавились от них, навалив на землю целую кучу неопрена.

К концу третьей недели люди начали отставать и пропадать.

Когда они проходили по каменной арке над пропастью, она рухнула, и пятеро провалились в пустоту.

Невероятно, но оба врача ухитрились переломать себе ноги. И не кто иной, как Гитнер, предложил их оставить. «Врачу, исцелися сам». Их отчаянные вопли затихли только через два дня.

Число идущих уменьшалось; у Гитнера оставалось три верных союзника: винтовка, пистолет и экспедиционный запас стимулирующих препаратов. Сон – враг. Гитнер все еще верил, что найдет шахту-3 и сможет восстановить связь. Еды осталось мало. Произошло два убийства. В обоих случаях орудием послужил камень, и вещи убитых были разграблены.

Когда коридор раздвоился, Гитнер, не долго думая и не считаясь с мнением большинства, повел людей в лабиринт – так называемую губчатую ветвящуюся систему, или «свалку». Вначале это никого не озаботило. Губчатая порода изобиловала ходами, боковыми пещерами, карманами и ямами – они были и спереди, и сзади, и со всех сторон. Ходить тут – все равно что пробираться через огромную каменную губку.

– Ну вот, куда-то мы и добрались, – радовался Гитнер. – Ясно, что какие-то газы поднимались снизу и разъедали породу. Мы сможем быстрее оказаться у поверхности.

И люди – те, кто остался, – полезли наверх; они ползли по вертикальным лазам. Но веревки у них перепутались, да еще они выбрали не ту дыру. Шершавая порода замедляла движение. Ходы то суживались, то расширялись.

Часто приходилось снимать рюкзаки и проталкивать их руками. Все это отнимало много времени.

– Нужно вернуться! – крикнул кто-то Гитнеру, но тот отвязал свою веревку, чтобы его не задерживали, и продолжал карабкаться вверх.

Некоторые тоже стали отвязываться, и многие в конце концов отстали и заблудились. Тогда Гитнер сказал: «Ну вот, от балласта избавились». Отставшие долго пытались докричаться до остальных, но Гитнер только прибавил ходу и не выключал свет. Наконец у него остался один спутник.

– Облажался ты, шеф, – проскрипел он, и Гитнер выстрелил ему в голову. Послушал, как тело, шурша, сползает ниже и ниже, затем развернулся и пополз дальше, уверенный, что ход выведет его из подземья наверх, к солнцу. Где-то по дороге он повесил на выступ винтовку. Немного погодя избавился и от пистолета.

Пятнадцатого ноября в четыре часа сорок минут ход кончился тупиком. Гитнер добрался до верха. Он протолкнул вверх свой рюкзак и осторожно достал рацию. Батарея почти села, но Гитнер решил, что на один сеанс связи ему хватит. С бесконечной аккуратностью он расправил штыри антенны с учетом рельефа поверхности, затем присел на мраморный уступ, привел в порядок мысли и прокашлялся. Включил рацию. «Прошу помощи, прошу помощи, – сказал он, и в глубине сознания у него возникло слабое ощущение дежавю. – Говорит профессор Уэйн Гитнер из университета Пенсильвании, участник Тихоокеанской субтерральной экспедиции «Гелиоса». Моя группа погибла. Я остался один и нуждаюсь в помощи. Повторяю: мне нужна помощь».

Батарея села окончательно. Гитнер отложил рацию, взял кирку и начал долбить потолок. Странное ощущение, что он никак не может о чем-то вспомнить, так его и не оставило. Гитнер застучал сильнее. Замахнувшись, он остановил руку на полдороге и опустил кирку. Шесть месяцев назад он слушал свой собственный голос, произносящий просьбу о помощи, которую только что передал по рации. Круг замкнулся.

Для кого-то это стало бы шансом начать все заново.

Для такого человека, как Гитнер, это означало конец.