Текст книги "Проклятый год"
Автор книги: Джефф Карлсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Не может быть! Рут дотронулась до руки командира, наклонилась пониже, отчего край футболки задрался, обнажив бедра и нижнее белье.
– Извини, – повторил Николай. Но глаз не отвел!
Нет, тут есть что-то еще, отторжение вызвано какой-то иной причиной. Не хочет связываться из-за того, что ее считают «белой вороной»? Трус! Трус и дурак. «Какой отличной парой мы могли бы стать», – подумала она. Но вслух ничего не сказала. В Лидвилле, превращенном в одну сплошную военную базу, в этом лабиринте запугивания и обмана, трудно выжить, если сжечь за собой все мосты.
Командир ей может еще пригодиться. Поэтому Рут, поборов злость и унижение, выдавила из себя улыбку.
– Ничего страшного, – сказала она.
18
На Земле все, даже Джеймс, оказались не такими, как она себе представляла. При очной встрече на следующий день Рут поначалу приняла его за очередного политика. Память сохранила толстые профессорские очки, приличный животик, но Джеймс два года назад сделал лазерную коррекцию зрения и сбросил вес – толстяки в Лидвилле перевелись.
Ее радиособеседник имел приятную наружность. Высокие скулы, выпирающие над белой маской, аккуратная бородка и коротко постриженные жесткие каштановые волосы. Это выдавало в нем «лабораторную крысу» – функциональность важнее внешнего вида. Ровный трехсантиметровый волосяной покров в комплекте с незатейливым бежевым свитером – самый обыденный вид. Именно такое впечатление он и стремился произвести – непритязательного, ничем не приметного человека.
Джеймс Холлистер превратился в политика во всех смыслах слова. Он одновременно руководил всеми группами нанотехников и отвечал за связи между ними и президентским советом. Джеймс присматривал за тридцатью восемью строптивыми гениями, пресекал ненужные споры, заставлял делиться оборудованием и умудрялся раздувать проблемы ученых в глазах начальства до таких размеров, что то безо всякого раздражения откладывало в сторону прочие насущные вопросы.
Джеймс уверенно танцевал на нескольких канатах сразу.
Рут, даже не ведая обо всем этом, восхищалась выдержкой коллеги. Он оказался совсем не таким, каким она его себе представляла, – более одиноким и уязвимым, но из головы трудно было выбросить засевший там образ отца и дочери. За несколько месяцев радиосеансов с Джеймсом Рут привыкла получать от него и похвалу, и руководство к действию.
Теперь они могли обняться – как здорово! От гостя пахло чистотой. Ученой хотелось задержать Джеймса в объятиях, пока тот не почувствует себя неудобно, и потом выпалить вопрос, который она не решилась задать Кендриксу: «Да у вас тут настоящая война! Что происходит?»
Но оказалось, что Джеймс не был расположен к серьезному разговору, – еще одна неожиданность. До сих пор отношения между ними сводились к обмену идеями и грандиозными планами. Руководитель полета бормотал комплименты: «Ваш пилот просто бесподобен, его память хотят почтить барельефом или еще как-нибудь». Одновременно он потянул себя за ухо, показал пальцем на рот и пожал плечами. Рут проглотила дальнейшие вопросы.
Их, возможно, подслушивали!
Рут выписали на следующий день, вручив четверть пузырька таблеток с кальцием и пригоршню аспирина. Ей в чрево влез гинеколог, раскровил десны зубной врач, проверил зрение окулист, после чего ученую согнали с кровати, освободив ее для бойца объединенной ударной группы с огнестрельными ранениями и вызванной наночастицами подкожной сыпью.
Майор Эрнандес лично вывел Рут под открытое небо, безбрежное и пронзительно-голубое, взяв с собой Холлистера и аж девять солдат охраны на трех «джипах». Джеймс, видимо, хорошо знал Эрнандеса, начал расспрашивать его о какой-то Лиз, и Рут успокоилась. «Они очень похожи, – подумала она, – оба уверены в себе, любят порядок».
Приятно сознавать, что хорошие мужики еще не перевелись.
И все-таки, прислушиваясь к их болтовне в громыхающем по улицам «джипе», она ловила себя на ощущении нереальности происходящего.
– Заходи вечерком – выпьем, – пригласил Джеймс майора. – И свою мамзель приводи. Я смогу раздобыть еще немного «ершика», если ты достанешь пару банок сардин.
– Ты же знаешь: если их еще можно найти, то придется отбирать силой – так просто не отдадут, – ответил майор, поглядывая на пулеметчика.
– Главное, не переусердствуй.
Окулист дал Рут огромные черные авиаторские очки, закрывающие половину лица, которые она надела, как только Джеймс выкатил ее коляску на улицу. Дневной свет жег глаза, искажал краски, съедал границы белых снежных пиков.
Рут вертела головой по сторонам.
Местные жители сделали все возможное, чтобы помочь многочисленным беженцам, размещали их в своих гостиных, сараях, гаражах, кэмперах, палатках и прицепах для перевозки лошадей. Местные, в отличие от горожан, имели туристическое и кэмпинговое снаряжение, и первое время этого хватало. Большинство потерявших кров в конце концов поселились на холмах восточнее Лидвилла, но плоды щедрости местных жителей наблюдались повсюду. Незастроенные участки и дворы были заняты времянками. Однако люди почти не попадались. С чего бы это? Работать практически негде, ходить некуда…
Они подъехали к блокпосту – улицу перегораживал низкий вал из каркасов машин с двумя пулеметами и целым взводом охраны. Покинув главный оплот власти, они свернули на узкое шоссе, образующее южную границу города.
Джеймс и Эрнандес замолчали. Рут согнулась, словно хотела накрыть своим телом руку в гипсе. В нее уже разок стреляли, да и Эрнандес не стал бы брать с собой два лишних «джипа» лишь для того, чтобы произвести на нее впечатление.
Тысячи людей работали на длинном, опускающемся к городу склоне, нарезая в нем аккуратные террасы. Дома собираются строить, что ли? Рут никак не могла угадать, для чего нужны эти уступы. Сотни пешеходов шли в обоих направлениях, как вереницы пилигримов, мешая проезду по шоссе. Люди толкали перед собой тачки и тележки. Лошади все передохли. Животные, за исключением кружащей в вышине одинокой птицы, возможно ястреба, вообще не попадались.
Водитель «джипа» непрерывно сигналил. Путники с тяжелым грузом неохотно уступали дорогу, отчего три машины продвигались вперед с черепашьей скоростью, постоянно петляя и тормозя. Люди несли и везли ящики, рюкзаки, магазинные тележки.
Все емкости были заполнены землей.
Рут в конце концов догадалась, но проще было отвернуться от грязных лиц, выражающих зависть и тупую надежду, и задать вопрос Джеймсу:
– Что они делают?
– Почва здесь поганая. Чем выше, тем хуже. Сплошные камни и утрамбованная глина.
– Но ведь русло реки аж в трех-четырех километрах отсюда, не так ли?
Джеймс молча кивнул. Проехав еще сто метров, они свернули с шоссе и вновь остановились перед блокпостом, потом поползли по пустынной дороге в гору. Оглядев земельные работы, Рут попыталась представить, как будут поливать посевы на этих террасах. Неужели тоже вручную, передавая ведра из рук в руки?
Под нанотехнологические лаборатории выделили больше места и средств, чем она ожидала. Колледж Тимберлайн – бывший малобюджетный институт экологии под открытым небом, нередко проводивший занятия прямо в поле, – был не меньше отеля, а видом напоминал швейцарское шале: массивные белые стены, высокие окна в рамах из потемневшего дерева, торчащие из-под крыши тяжелые потолочные брусья, косая кровля, на которой зимой не скапливался снег.
Во дворе в беспорядке теснились жилые автофургоны, прицепы и алюминиевые сараи, но они казались здесь лишними – в трехэтажном корпусе института легко размещались тридцать восемь ученых, пятьдесят четыре члена их семей и большая часть охраны. Военные, даже Эрнандес, жили не в здании. Это было сделано из тактических соображений, чтобы в случае чего прикрыть ученых солдатскими телами. До самого склона холма тянулись ряды колючей проволоки с огневыми позициями.
«Джип» остановился, майор протянул руку и помог Рут выйти из машины. Он захватил с собой складное кресло-коляску, на вид оно было новее и мягче, чем тяжеленная, неуклюжая громадина, которой до этого пользовалась ученая. Она поблагодарила майора.
Прежде чем повернуться к подчиненным, тот впервые улыбнулся.
Джеймс привез Рут в ее комнату на первом этаже. Стены были почти такого же белого цвета, как лаборатория на борту МКС. Окно выходило на захламленный двор. Взгляд Рут привлекло прямоугольное пятно на стене рядом с окном, очевидно, здесь многие годы висела школьная доска или картина. Мебель практически отсутствовала – матрас на полу да две металлические полки вместо буфета. Все деревянное давно пустили на дрова.
– Как насчет дешевого турне по местным достопримечательностям? – спросил ее спутник.
– Я с ног валюсь. Прости, я знаю – это глупо.
Свежий воздух пошел ей на пользу, но мрачные мысли отняли последние силы. Рут встретилась глазами с собеседником и постучала пальцем по губам.
Джеймс понимающе кивнул, а вслух сказал:
– Тебе надо выйти на солнце, твой организм ослабел без витамина D.
Рут страшно хотелось спать. Пусть себе слушают, как она дышит во сне. Но ее мучило множество вопросов, и неизвестно, когда еще получится поговорить с Джеймсом с глазу на глаз.
– Ладно. Согласна.
Джеймс покинул комнату. Побежал разрешения спрашивать? Разве смысл был не в том, чтобы потихоньку выйти вместе и найти укромный уголок? Рут похлопала по вещмешку на коленях, в котором лежали кое-какие личные вещи, захваченные с МКС, и относительно чистая одежда с чужого плеча. Желанное спокойствие не приходило.
Джеймс вернулся с другим креслом-коляской, не таким мягким, как первое. Значит, подозревал, что «жучок» установлен не в комнате или не в ней одной. Выходит, и в кресле тоже? Рут захотелось крикнуть во весь голос. Пусть оглохнут. Джеймс вовремя заметил этот порыв по выражению ее лица, выпучил глаза и молча растопырил руки, словно готовясь поймать ее.
Рут, как и прежде, у кровати Уланова, промолчала.
По двору без дела слонялись солдаты, начинать серьезный разговор в их присутствии было небезопасно. Пока Джеймс катил по бетонной дорожке коляску с Рут, что-то нашептывая ей на ухо, на них не отрываясь смотрели десятки глаз.
– Не знаю, сможет ли направленный микрофон уловить наши голоса среди этого базара, – говорил он, – и есть ли у них такая штуковина, но давай покороче.
– Ты не доверяешь Эрнандесу?
– Он за нас на смерть пойдет.
– Но если так… зачем ты сменил коляску?
– Откуда я знаю, где он ее взял или кто ею до этого пользовался. Здесь полным-полно безработных спецов разведслужб, которые не прочь доказать собственную нужность.
Они миновали дом на колесах «Виннебаго», солдата с обнаженным торсом, штопавшего дыру на рукаве, молодого лейтенанта, хмурившегося в планшет.
– Ему я доверяю. Но глупо надеяться, что он станет что-то скрывать от начальства или действовать у него за спиной.
«По такой логике тебе самому доверять нельзя», – подумала Рут.
– Следи повнимательней за тем, как себя ведешь и что говоришь. Я знаю, что ты любишь подразнить. Не делай этого здесь.
– Ты рассуждаешь, как Кендрикс, – огрызнулась Рут.
– Он к тебе приходил? У него была такая идея. Я надеялся убедить его, что сумею удержать тебя на поводке, но, черт возьми, Рут, с тобой на орбите были одни неприятности – бесконечные пререкания и споры. Особенно в последний месяц.
– Но какой смысл был держать меня там?
– Не в тебе одной дело.
По проходу навстречу им рысцой направлялись четверо солдат. Джеймс остановился, уступая дорогу. Препаршивое чувство бессилия сжало голову Рут, как тисками. Она ощущала себя беспомощной во всех планах – и физически, и душевно.
Солдаты, не замедляя бега, обогнули коляску.
Джеймс возобновил движение. Рут хотелось заглянуть ему в глаза, но, как и в прежние времена, Джеймс был лишь голосом, шептавшим в ее уши.
– Кендрикса нельзя настраивать против себя.
– Я не настраивала. Я о нем и не слышала даже, пока он не пришел и не дал мне пинка в зад.
– Этой зимой в шахтах были случаи людоедства.
Джеймс сообщил новость все тем же тоном мягкого упрека. Рут схватилась за колесо здоровой рукой, почувствовав резкую боль. Джеймс споткнулся. Рут, напрягая шею, обернулась.
– Да, это не просто слухи. Есть доказательства, что такое происходило повсеместно.
Рут попыталась угадать, к чему клонит ее собеседник. Она находила, что анализировать информацию ей привычнее и легче, чем разбираться в собственных эмоциях. Запасов военных и Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, тысяч голов скота на высокогорных пастбищах, набегов за барьер – даже сейчас всего этого должно было хватить на прокорм полумиллиона с лишним человек.
– Они с самого начала придерживали еду, – догадалась Рут.
Джеймс покатил кресло дальше.
– Такое решение можно понять. Совет хотел сделать так, чтобы хоть здесь кто-то мог выжить в течение длительного срока.
Рут покачала головой. Как это свойственно человеческой натуре – превращать страхи в явь с помощью якобы предупредительных мер. Совет сам создал себе трудности, которые могли возникнуть лишь много лет спустя или вообще не возникнуть. Жизнь на этих высотах всегда была скудной – короткая трава, кустарники, грызуны, птицы, редкие лоси. Придерживая продукты, совет не оставил людям другого выхода, кроме бунта. Скорее всего, начиналось постепенно, с мелкого воровства, тайных заначек…
– Когда сопротивление стало организованным?
– Рут, выслушай меня…
Укор, усталый отеческий тон – зачем он так с ней? Рут не собиралась ни перед кем оправдываться.
– Кое-какую еду совет все же распределял, – продолжал Джеймс. – С их рациона ноги можно протянуть, но и этого хватало, чтобы заставить людей надеяться, держать их в подчинении. Продукты, однако, почти не попадали к тем, кто был выше, в каньонах.
Рут помнила, что некоторые крупные шахты находились от Лидвилла за десяток километров, в лабиринте ущелий и горных пиков.
Джеймс шумно выдохнул воздух: «м-мэх». Этот звук, вспомнила Рут, заменял ему пожатие плечами.
– Трудно сказать, что еще они бы могли сделать, разве что еду с вертолетов сбрасывать. Паршивейшая ситуация.
«Да ведь они преступники, убийцы!» – стучало в мозгу Рут. Но вслух она ничего не сказала. Джеймс был прав. Отчасти это делалось и для того, чтобы обеспечить работу лабораторий.
Дорожка разделилась надвое. Джеймс свернул обратно к институтскому корпусу, едва протиснув коляску мимо пикапа с жилым прицепом.
– Налеты происходили всегда, – продолжал он, – но мужикам с охотничьими ружьями слабо тягаться с регулярными войсками, особенно сытыми.
– Так что они сделали? – торопливо спросила Рут.
– Все живут по законам военного времени, их как ввели, так и не отменяли, чего бы это ни стоило. Военные гарнизоны были не везде. – Джеймс опять натужно промычал: «м-мэх». – Осенью прошлого года подход изменился. Треть войск распределили по ключевым точкам.
Совет опасался потерять власть, боялся беспорядков. Избавившись от тысяч голодных ртов, он тем самым снял напряжение в городе.
– Последствия оказались плачевными. Снег выпал рано, многие части не успели подготовиться к зиме. Вылазки в опасную зону прекратились. Командная цепочка и без того толком не работала – столько разрозненных групп собрали со всей страны, из разных видов и родов войск… Первым в декабре отделилось плато Уайт-Ривер, потом в феврале – перевал Лавленд. Сначала объявили независимость, дальше предъявили права на соседние поселки и города у черты безопасной зоны.
Рут, отказываясь поверить, зажмурилась, но тут же открыла глаза. Кипевшие в ее душе страсти напоминали водоворот, который затягивал ее, как ночной кошмар.
Джеймс остановил кресло-коляску у двух алюминиевых сараев с тисненым узором плюща. Напротив стояла широкая палатка. У ее входа праздно сидели на земле шестеро солдат, они не играли в карты и не перебрасывались мячом, просто отдыхали. Один из них что-то тихо сказал, остальные дружно повернули головы.
Джеймс опустился на колено и указал на крышу здания, как бы давая понять, что они обсуждают размещенные в нем лаборатории. Вот, значит, какова его новая жизнь. И ее тоже. Как на ладони.
– Войной это не назовешь, – произнес он. – Для серьезных дел ни им, ни нам не хватает ресурсов. Кроме того, мы далеко друг от друга.
Высокогорный регион вдоль континентального водораздела, который Рут мысленно относила к Колорадо, на самом деле занимал территорию семи западных штатов. От канадских Скалистых гор его отделяли долины Монтаны. Горбатые отроги доходили до Аризоны и Нью-Мексико, где заканчивались пустыней. Во многих местах размашистую дугу горных материков и островков рассекали неглубокие впадины и долины шириной в десятки километров. Лидвилл находился примерно посередине обитаемой зоны.
Плато Уайт-Ривер застряло одиноким пятачком между Лидвиллом и вершинами Юты. Рут не могла взять в толк, что изменилось бы, объяви они себя маленьким королевством. Перевал Лавленд – другое дело, он всего в шестидесяти пяти километрах на севере.
Вот, значит, почему на дальних подступах к городу возвели могучий вал из металлолома.
– До недавнего времени налеты причиняли лишь мелкое беспокойство, – рассказывал Джеймс, – сталкивались только патрули и трофейные отряды. Однако на территории этого штата раньше располагались огромные военные базы. Оружия все набрали предостаточно. Сепаратисты начали вооружать местных беженцев и подговаривать их свергнуть правительство.
Густаво наверняка все знал. Не мог не слышать, ведь он дневал и ночевал у своей радиостанции, а ей ни словом не обмолвился. Почему? Кто отдал такой приказ? Пока она, как дура, делилась каждой новостью из лабораторий на Земле, Гус, скорее всего, докладывал о ее самодеятельности в Лидвилл.
Ей стало стыдно за то, что Джеймс рисковал собой, прикрывая ее выходки.
Ее спутник продолжал говорить низким голосом, размеренным тоном:
– Такую территорию, как наша, просто так не оцепишь – людям надо ходить на работу на фермы и обратно. Во всех ближайших шахтах устроили казармы, сделали завалы из машин, натянули проволоку, поставили огневые расчеты. И перевешали кучу народа. Они…
– Доктор Холлистер! – окликнул вынырнувший из большой палатки черноволосый солдат. Уже успели передать. Рут показалось, что она видела солдата среди охраны, прибывшей вместе с ней на «джипах». – Сэр, вам не следует подходить так близко к периметру.
Джеймс встретил его улыбкой:
– Доктор Голдман еще не привыкла к высоте. Ей захотелось выйти на свежий воздух.
Солдат глянул на нее, потом по сторонам, явно озираясь в поисках офицера. Рука дернулась к плечу, как бы хватаясь за ремень автомата, хотя из оружия у него был один пистолет в кобуре на боку.
– Мы сейчас же обратно, – заверил его Джеймс. Рут слишком громким от волнения голосом поддакнула:
– Да и от солнца мне режет глаза.
Бдительный вояка проводил их взглядом, все еще придерживая воображаемый ремень автомата.
Джеймс не торопился.
– Видишь ли, я напел в уши Кендриксу, что у него прибавится авторитета, если тебя держать в непосредственном подчинении совету, а не под зонтиком НАСА. Только тогда он согласился вернуть тебя на землю. Понимаешь теперь, как важно не раскачивать лодку? Если героиня космоса сейчас начнет всем подряд объяснять, как хреново они работали, сенатор окажется в щекотливом положении.
Внутри нее опять поднялась горечь.
– Чего ж он не распорядился замариновать меня на станции до скончания века?
– Ты не самое важное лицо в этой истории, Рут. И никогда им не была.
Значит, им была нужна не она, а ее оборудование? Рут слышала, что почти все приборы в командном центре НОРАД пропали, когда саранча вырвалась на свободу. Там черт знает что творилось.
– МКС эвакуировали из-за Уланова.
Хватит! Боже, хватит уже дурных новостей! Рут закрыла глаза.
– Я что-то не понимаю…
– Блин! Я-то думал, ты знаешь.
– Что знаю?
– У меня, конечно, есть связи, но в узкий круг меня не допускают. Так, слышал кое-что… – Джеймс остановил кресло и нагнулся поближе, опять демонстративно указывая на здание. – Ходит слух, он нужен для переговоров на высшем уровне с русскими, потому что Китай объявил мобилизацию.
Еще до того, как саранча достигла Азии, Китай вторгся на Гималаи и захватил приличный кусок высокогорья. Разумеется, у китайцев уже был плацдарм в Тибете, они сами расползались по региону, как чума. После чего прекратили все контакты с остальным миром.
Джеймс посмотрел Рут в глаза и перевел взгляд на какой-то объект за ее спиной.
– Индия внесла слишком большой вклад в разработку АНЧ – нельзя не прийти ей на помощь, но в одиночку мы китайцев не остановим. Если только ядерным оружием… Однако даже в нынешнем отчаянном положении никто не пойдет на такой шаг, никто не согласится отравить радиацией последние клочки чистой земли в океане чумы. Говорят, Индия в обмен на защиту согласилась разместить переселенцев в своих горах, а русским и сейчас уже приходится несладко. Их вот-вот сбросят с кавказских и афганских гор.
Джеймс отступил за спинку кресла, заметив направляющегося к ним майора Эрнандеса. Его явно вызвал черноволосый солдат из палатки.
Рут помахала майору рукой и улыбнулась.
– Ходят слухи, – закончил Джеймс, – что русских американскими самолетами перебросят воевать с китайцами.
